Повелитель теней. Том 1

Глава 1

— У меня поисково-спасательный звездолёт, а не трамвай, — раздражённо проговорила я, застёгивая клапан защитного костюма. — У меня не летают стоя, держась за петлю, свисающую с потолка. Я не могу эвакуировать пять тысяч человек на такое расстояние.

Я невольно зашипела от боли, потому что Хок, помогавший мне одеваться, слишком сильно прижал внутренний контакт к плечу.

— Извини, — пробормотал он. — Может, всё-таки лучше пойти мне?

— Расслабься, — посоветовала я, оглядываясь в поисках шлема.

Командор Проктор мрачно смотрел на меня.

— Ваше геройство ни к чему, — проговорил он. — Это ничего не изменит. Вы зря рискуете жизнью. Станция обречена. Нужно спасать людей.

— Мне надоело ваше нытьё, — процедила я сквозь стиснутые зубы.

Мне было наплевать, что рядом стоят его подчинённые. Возможно, он был прав, на его плечах лежала большая ответственность. Он отвечал за всех. Впрочем, как и я. Хок молча подал мне шлем. Перед тем, как надеть его, я невольно взглянула в сторону пульта управления реактором. Мои механики и механики станции развернули кресла в нашу сторону и пристально смотрели на меня. Взгляды их выражали одно и то же: «Должен идти я! Не командир поисково-спасательного звездолёта! Не женщина! Я — механик, я знаю начинку взбунтовавшегося реактора до последней микросхемы. Я — мужчина, наконец!»

Но они молчали. Споров не было. Я слишком устала, чтоб спорить и кому-то что-то доказывать. Я просто приказала всем заткнуться и приготовить защитный костюм и инструменты. Это была последняя попытка спасти станцию «Крузенштерн» от падения в метановый океан гигантской тёмной планеты, последняя попытка спасти труд многих тысяч и мечту миллионов землян. Если не получится, придётся снимать людей. Возможно, им придётся в течение нескольких суток полёта спать сидя или по очереди, но мы эвакуируем всех. Однако надежда ещё оставалась. Маленькая и хрупкая надежда на то, что Блуждающие Боги никогда не спят. И Воины Света моего уровня не умирают от ударных доз радиации. Ангелы, кажется, тоже.

— Это глупо, — неожиданно проговорил Проктор. — Этого никто не выдержит. Не надо так рисковать.

Он уже просто не знал, что сказать. Возможно, он считал, что, как командир станции, отвечает и за меня. Я надела шлем.

— И где этот ваш стрелок, которого отправили за помощью?

Если б я знала! Я сама беспокоилась о нём.

Хок проверил герметичность шлема и в очередной раз посмотрел на экран датчика радиации, вмонтированный в наручь. Кивнув ему, я взяла с пластиковой табуретки чемоданчик с инструментами и пошла к шлюз-камере.

У меня было время подумать, совсем немного подумать о том, что происходит. Последние несколько суток у меня не было на это ни минуты. Я не помню, когда спала последний раз. Видимо просто иногда уставший мозг на какие-то доли секунды, а, может, и на минуты отключался, чтоб скинуть накопленное напряжение.

Мне было горько, я чувствовала разочарование. Мне казалось, что всё идёт не так, как должно идти. Мы слишком уверовали в наши фантастические возможности, поверили, что можем всё, и в результате оказались на грани провала. И это только начало.

Земляне очень экспансивны, их тянет за горизонт. Они никак не могут избавиться от желания расширить сферы своего влияния, и наше Звёздное Отечество уже начинает напоминать империю Александра Македонского, слишком большую, с размытыми границами, слабыми гарнизонами на рубежах и огромными расстояниями от них до центра, не позволяющими быстро прийти на помощь в случае опасности. О ней никто не думает, вернее, её учитывают, но думают именно о новых горизонтах, о новых горизонтах Пространства, новых горизонтах науки, новых горизонтах самопознания через познание мира.

Мне тоже эта идея казалась красивой. Около трёх десятков лет назад начался суперпроект Дальней Разведывательной Флотилии, когда сотни исследовательских кораблей, оборудованных как маленькие самообеспечивающиеся планеты, разлетелись в разные стороны на поиски новых миров, новых цивилизаций, новых необитаемых планет, которые можно колонизировать. Проект удался. Потеря нескольких планетарных комплексов, отдельные поломки и гибель исследователей в процессе обследования космических объектов уложились в норму естественной убыли.

Настал новый этап проекта. Станции разлетелись слишком далеко, чтоб Земля с её многочисленными и далеко распылёнными колониями и базами могла обеспечить необходимую поддержку и защиту. Поэтому решено было создать сеть форпостных баз, огромных станций, где люди могли бы жить, работать, отдыхать и обеспечивать освоение уже очень дальнего космоса.

Три первые станции: «Беллинсгаузен», «Крузенштерн» и «Лазарев» были построены на орбите Венеры. За строительством с энтузиазмом и гордостью следило всё Человечество. Их торжественно сдали, и они с полными экипажами численностью более пяти тысяч человек каждый отправилисьсвоим ходом к местам дислокации, на самые окраины Галактики.

Кто считает, что Земля располагается как раз на окраине, тот видимо не летал в другую сторону от ядра. Мы ещё достаточно близко к центру. И если двигаться вглубь Галактики к Ядру, то всё чаще встречаешь населённые миры, цивилизации всё более развитые, всё более продвинутые в научном и духовном развитии, всё более доброжелательные. Там форпосты не нужны.

А вот в другую сторону, куда ещё далеко простираются просторы нашей родной галактики, где и звёзд, и друзей уже куда меньше, как раз и направились под звуки оркестра в сиянии фейерверков наши суперстанции. Я, как и другие, проводила их с наилучшими пожеланиями и уверенностью, что всё будет хорошо.

Я уже давно отказалась от членства в Высшем Совете Космоплавания, Генеральной Ассамблее и прочих органах Объединения Галактики, решив, что это игры для молодых. У меня семья, работа, к тому ж и о душе забывать нельзя. Потому все эти новации я воспринимала со стороны, как прочие обыватели. Правда, непомерное разрастание сферы влияния Объединения, куда Земля входит одним из самых активных Членов, я уже успела почувствовать на собственной шкуре. Эта экспансия значительно увеличила район обеспечения безопасности, возложенного на Поисково-Спасательные Флоты планет-членов, в частности на наш. И потому всё чаще наше подразделение, созданное совсем для иных целей, вынуждено подключаться к общей схеме патрулирования, в народе красиво называемом свободным поиском. Ничего красивого и свободного в этом нет. Просто целый месяц мы скачем по установленным маршрутам протяженностью в несколько парсеков, прослушивая космос на предмет сигналов бедствия и ощупывая его своими сверхчуткими радарами в поисках лишившихся связи и попавших в беду звёздных кораблей.

На исходе именно такого поиска мы и получили с Земли приказ срочно выдвинуться в систему, докуда долетел «Крузенштерн», и где с ним прервалась связь. Мы были ближе всех, и нам пришлось лететь до него на форсированной скорости двое суток.

Система красного затухающего гиганта встретила нас тревожным туманом, состоящим из газов и крупной космической пыли, перемешанной с мусором размером от куриного яйца до Луны. И едва мы вошли в эту облачность, у нас пропала связь. Мы поняли это позже, когда попытались связаться со станцией, как-то слишком низко зависшей над угрюмой планетой, утопающей в газовом тумане.

Только пристыковавшись, мы узнали, в чём дело. Эта система привлекла внимание научного руководителя станции, он убедил коллег и уломал командира ненадолго войти в неё, чтоб сделать замеры физических характеристик облачности и взять образцы взвеси. Едва станция вошла в систему, у неё отказало локационное оборудование, а заодно и связь. Видимость была слабая, и в отсутствие радаров станция столкнулась с крупным осколком разрушенной планеты, которая видимо когда-то крутилась в этой системе. Хорошо, что это была не комета, мчащаяся на всех парах.

Станция получила пробоину, вызвавшую нарушения в энергосистеме и системе жизнеобеспечения. К тому же оказались повреждены внешние маневровые двигатели. При столкновении несколько человек погибли, десятки были ранены.

Для того, чтоб залатать пробоину, к счастью, не грозившую общей жизнедеятельности станции, а также во избежание других столкновений, командование приняло решение выйти на орбиту чёрного гиганта.

То ли они не смогли из-за этого метанового океана и в отсутствие сканирующих приборов определить массу планеты и оптимальную орбиту, то ли гигант состоял из чего-то более тяжёлого, нежели другие планеты такого типа, но гравитационное поле планеты уловило станцию в свои сети и, пока ремонтники латали обшивку и наскоро чинили маневровые двигатели, успело подтянуть его ещё ближе к поверхности. При попытке вырваться из этого плена произошёл сбой внутренней системы двигательных установок, попытка запустить резервную систему при неотключённой основной привело к коллапсу, который отправил в реактор неконтролируемый сигнал, воспринятый двигательной системой, как впрыскивание ударной дозы адреналина.

Но, образно выражаясь, вместо того, чтоб сконцентрироваться и бежать, станция издала внутренний вопль, и произошёл разрыв сердечника в веретенообразном теле основного реактора. Механикам станции в сложнейших условиях ограниченного пространства удалось произвести ювелирную сварку и заделать трещину в сердечнике, но запустить двигатель они не смогли. Станция продолжала сползать в метановый океан, пока удерживаясь на низкой орбите за счёт естественной скорости вращения и лихорадочной работы резервных маневровых двигателей.

К этому моменту мы прибыли на станцию. Положение было куда хуже, чем мы ожидали. Повреждения в энергосистеме вызвали дальнейшие ухудшения в системах терморегулирования и сбои гравитационных установок. К тому же периодически отключалась вентиляция. Со всеми этими проблемами героически боролся экипаж станции, наши врачи подключились к работе местных медикологов, и, как доложил мне наш врач, состояние всех выживших удалось стабилизировать.

Но остановить падение станции в метановый океан можно было, только запустив маневренные двигатели на полную мощность. Наши механики подключились к работе местных ремонтных бригад и в течение суток восстановили внешние двигатели. Чтоб запустить их, нужно было подать энергию, а для этого необходимо было восстановить работоспособность основного реактора, но он не проявлял признаков жизни.

В какой-то момент ситуация показалась безнадёжной, но эвакуировать на нашем звездолёте пять тысяч человек было проблематично. Связи не было, видимо, ей мешала эта взвесь пылевого облака.

Я отправила за его пределы аварийный бот с наскоро смонтированным на нём гравитационным передатчиком. Стрелок Кирилл Оршанин должен был выйти из системы и передать на Землю сообщение о том, что здесь необходима срочная помощь. Он должен был вернуться через сутки-двое, но не вернулся. Я боялась, что с ним что-то случилось, но особо переживать было некогда. Мы уже втянулись в спасательные работы.

Проведя несколько видов диагностики и оценив ситуацию, мои механики выдали вердикт: спасти станцию трудно, но можно. Командор высшего класса Проктор, опытный звездолётчик с полувековым стажем работы в космосе настаивал на эвакуации экипажа. Он думал, что всё, что можно было сделать, уже сделано. Он обязан был позаботиться о своих людях.

А я думала о станции. Космические корабли для меня такие же живые существа, как и люди. Они тоже рождаются в творческих муках и напряжении сотен и тысяч людей, они обучаются, они, наконец, вылетают из гнезда, они летают в космосе вместе со своими экипажами, служа им и защищая их, и трогательно зависят от воли тех, кто внутри них. Они нередко делят с ними свою судьбу на долгие годы совместной работы или один миг смертельной вспышки.

И я чувствовала живую душу этого огромного звездолёта, прекрасного, юного, в чём-то наивного и так уверенного в своём великом предназначении служить и защищать. Он же был почти в порядке. Поломки и неисправности были устранимы, он был силён и готов к подвигам, для которых его создали. Барахлило только сердце. Но ведь сердце можно починить? Или нет?

Диагностика показала, что проблема в топливной системе. Небольшая утечка из-за сорванного клапана, даже не топлива, а всего лишь присадки, обеспечивающей увеличение энергоёмкости стандартного гелиотила в десятки раз.

Но эта присадка была сверхъедким веществом, обладающим сильной радиацией, столь сильной, что небольшое количество вытекшей жидкости отравило всё внутри кокона веретенообразного тела реактора. Нужно было устранить течь, заменить клапан и восстановить поступление присадки в топливную систему. Всего лишь, если не считать того, что роботу это сделать не под силу, а человеку идти туда смертельно опасно. Проктор решил, что он не вправе отправить туда кого-то, не вправе рисковать чьей-то жизнью. Я решила, что ради жизни форпостной станции «Крузенштерн» стоит рискнуть, но только своей жизнью.

На что я надеялась? На то, что мои регенерационные способности во много раз выше регенерационных способностей обычных людей. В теории, потому что научно подтверждённых сведений о воздествии радиации на скайрейндженов мне как-то не встречалось. К тому же я, вроде как, ангел, хотя в этом я и сама сомневалась, а, стало быть, не слишком верила в то, что это как-то поможет.

Выходя из шлюз-камеры в узкую галерею, закручивающуюся вокруг сердечника, я бросила мимолётный взгляд на отчаянно замигавший индикатор уровня радиации и свернула налево. Проходя мимо расчищенного пространства у серебристой стены кожуха сердечника, я на мгновение задержалась. Вся арматура ограждений, лестницы и перила были аккуратно срезаны, коммуникации отведены. Прямо на кожухе красивым ветвистым деревом змеились сварочные швы. Я невольно восхитилась этой работой. Если б не утечка, они справились бы сами!

Я пошла дальше. Экран на наручи уже не мигал. Он просто сиял, как гаснущий гигант, висящий в центре этой планетной системы, затерянной на периферии галактики. Это значит, что уже получена доза облучения вполне достаточная, чтоб свалить с ног слона. Я прислушалась к своим ощущениям. Ничего не болело, только липкий пот струился по телу, может, от перенапряжения нервной системы, может, и нет.

Заметив нужное ответвление, я свернула в нишу и опустилась на колени, чтоб протиснуться в шахту, обслуживающую топливопровод. Неужели те, кто строит эти звездолёты, не понимают, что тут слишком тесно в защитном костюме, даже для такой миниатюрной дамы, как я! Я поползла на четвереньках и, наконец, увидела этот повисший на металлической заклёпке клапан, из которого текла тонкой струйкой чёрная пузырящаяся жидкость, а вокруг неё волнами расходился размягчённый сверхпрочный металл. Я уныло смотрела на эту картину, понимая, что помимо запланированных действий необходимо будет залатать дыру, прожжённую присадкой в кожухе, а это ещё, как минимум, четверть часа в этой мышеловке.

Так. Я села рядом поудобнее, поставила на пол чемоданчик и откинула крышку. Теперь нужно просто сделать это. И не думать о последствиях.

Через час я уже лежала на широком столе в медотсеке «Пилигрима». Надо мной кружились объективы, и тонкие спицы дистанционных датчиков. Этот танец завораживал, и просто лежать, расслабившись, было так хорошо и приятно. Руки и ноги казались тяжёлыми, словно налитыми свинцом. В какой-то момент я поняла, что сейчас усну.

Усилием открыв глаза, я посмотрела на Джулиана. Он стоял возле медкибера, глядя на показания приборов.

— Ну что? — спросила я.

Он обернулся. Я поняла, что за эти дни он вымотался не меньше других. Его талант диагноста и хирурга оказался востребован на станции, а умение в течение долгих часов в операционной сохранять концентрацию привело к тому, что последние несколько суток он там и провёл, изредка между операциями на пару часов отключаясь на койке в ближайшей палате. Он был бледен, глаза запали и мрачно поблескивали. Наверно ему хотелось дать мне по шее. Я не сказала ему о своей эскападе. О том, что я сделала, он узнал лишь, когда я явилась в медотсек. К счастью, я дошла на своих двоих.

— Ничего, — бесцветно ответил он и выключил купол над столом.

Завораживающий танец объективов прекратился. Я нехотя приподнялась и села. Мне очень хотелось снова лечь.

— Что ничего? — осторожно спросила я.

— Ничего, — повторил он, пожав плечами. — Никаких отклонений. Всё в норме.

Я нахмурилась и потёрла лоб ладонью.

— Может, датчики заклинило, и там не было никакой радиации? — спросила я.

— А, может, тебе это всё вообще снится? — язвительно уточнил он.

В дверь кто-то решительно постучал и она тут же распахнулась. На пороге возник старший радист Антон Вербицкий, тоже бледный с тёмными кругами вокруг глаз. Он вместе со связистами станции бился над системой связи, пытаясь реанимировать её, правда, безуспешно. Однако сейчас он был возбуждён и явно обрадован.

— Дарья Ивановна! Кавалерия прибыла! Встречаем!

Кирилл всё-таки выполнил задание, и на подходе к станции была ни много ни мало мобильная ремонтная база «Милуоки» размером с хороший крейсер. Связи по-прежнему не было, но Проктору удалось, наконец, запустить реактор, включить маневровые двигатели и выровнять станцию на орбите. После этого база пристыковалась к «Крузенштерну» и ремонтники хлынули на борт, свежие, деловые и надёжные, как родная земная твердь.

— Я чего задержался-то, — объяснял Кирилл, перейдя с базы на звездолёт. — Передатчик не заработал. Я и так, и этак. Думаю, может, облако ещё влияет, отлетел дальше — ноль внимания! В общем, прикинул, вызывать помощь всё равно надо, доложить о происшествии — тоже. Запросил киберпилот, отыскал ближайшую базу с передатчиком — ригорскую. Оказалось до неё лететь трое суток. Полетел, а что делать? Они ещё не сразу допёрли, чего мне от них надо, хорошо в люк не спустили, похоже, желание было. Однако, потом всё-таки дали мне связь с Ригором, а там уж я с диспетчерами быстро договорился, и они всё нашим передали. Ребята меня накормили, спать уложили, а проснулся, уже сообщение рядышком лежит: с Новой Британии стартанула ремонтная база «Милуоки». Я хотел назад лететь, но ригорцы, оказывается, обо мне позаботились, обо всём договорились. База на полчасика вынырнула из подпространства в нескольких единицах от их посудины, и меня на боте подхватила. Так что я вернулся. Можете меня разжаловать за самоуправство.

— В следующий раз… — проворчала я и, похлопав его по плечу, добавила: — Молодец!

Всё разом закончилось. Забота о дальнейшей судьбе станции была переложена на ремонтников «Милуоки», и они со спокойной уверенностью взялись за дело.

Прощание с «Крузенштерном» было кратким и без пафоса. Мы были измотаны и сил для бурного ликования по поводу спасения станции ни у кого не было. Зато было желание выспаться. Мы с Проктором пожали друг другу руки, он, устало взглянув мне в глаза, глухо выдохнул: «Спасибо, командор». «Удачи, командор», — ответила я и вернулась на свой звездолёт. Мои ребята потихоньку перетекли следом и заняли свои места. Отстыковавшись, мы развернулись и двинулись прочь из этой захламлённой системы, искренне надеясь больше никогда сюда не возвращаться.

Только увидев на фронтальных экранах, как начала постепенно отдаляться тускло поблескивающая и постепенно тонущая в красноватом тумане станция, я, наконец, позволила себе вздохнуть с облегчением и поверить, что весь этот кошмар остался позади, и мы снова общими усилиями выполнили своё задание.

Я собиралась взяться за штурвал, чтоб начать осторожный выход из заполненной мусором системы, когда Хок развернулся в своём кресле и, взглянув на меня, тихо, но твёрдо произнёс:

— Иди спать. Мы тут разберёмся.

Посмотрев на него, я благодарно кивнула и, отодвинув штурвал, встала и вышла из отсека.

Спала я плохо. Сны сплетались из мелких обрывков и чёрно-белых кадров весьма мрачной тематики, какие-то вспышки, крики птиц и внезапное пугающее мелькание совсем близко перед глазами. Смутное пробуждение принесло скорее облегчение, чем недовольство. Я просто услышала рядом тихие звуки и почувствовала движение в каюте.

— Свет, — проговорила я хриплым со сна голосом, и потолочные панели залили спальню каюты Джулиана мягким светом. Он стоял возле шкафа и обеспокоенно смотрел на меня.

— Я всё-таки тебя разбудил, — он был в форменных брюках и белой футболке. Его рука лежала на ручке шифоньера. — Нужно было с вечера достать новую форму, но я даже не заметил, как запачкал чем-то прежнюю.

— Я сама проснулась, — пробормотала я и села, подтянув колени к груди.

Он открыл дверцу шкафа и снял с вешалки куртку. Я задумчиво наблюдала, как он надел её, застегнул «молнию», а потом провёл рукой по тёмным лентам, висящим на внутренней стороне дверцы, наконец, выбрал чёрную бархатную и, собрав длинные русые волосы в свободный хвост на затылке, перевязал его. На меня он не смотрел.

— Злишься? — спросила я.

— Смысл? — откликнулся он. Конечно, он злился, на мою жертвенность и свою беспомощность в этом деле. — Я бы поступил так же. В конце концов, ангелы не умирают от радиации, как и демоны. Спи. Рауль вполне может справиться на мостике до выхода из системы без тебя.

— Он устал не меньше меня, — заметила я.

— Он — мужчина и старпом, — безапелляционно заявил Джулиан.

Мне не хотелось вставать, но воспоминание о рваных будоражащих душу снах было неприятным. К тому же Хок устал за эти дни.

— Я пойду на мостик, — вздохнула я.

— Запрещаю, как врач. Тебе нужно отдохнуть.

— А ты не можешь подежурить рядом, как врач?

— Твоё состояние не так уж плохо. Просто нужен отдых.

— А тебе — нет?

— У меня много дел. Я должен проверить состояние экипажа, просмотреть данные биоконтроля, осмотреть каждого. Ты же их знаешь, где-то ударился, где-то потерял равновесие, где-то рука соскользнула. Поболит и перестанет, а мне потом выправлять неправильно сросшиеся рёбра и ключицы и выводить шрамы. К тому же все измотаны, нужно скорректировать рацион питания, подобрать витамины и минералы. Мне на ближайшие сутки работы хватит. А ты спи… — он нагнулся и поцеловал меня в щёку. — Будь послушной девочкой.

Я кивнула и легла. Он поправил на мне одеяло и, негромко скомандовав: «Выключить свет», вышел из комнаты. Стало тихо. Я лежала в темноте и думала, что уснуть мне всё равно не удастся.

Потом из тишины выплыл мягкий зуммер, который меня разбудил, а следом раздался щелчок, и я услышала голос Хока:

— Командор, через полчаса мы выходим из системы, и можно будет установить связь с Землёй.

— Спасибо, старпом, — пробормотала я сонно и потянулась.

Как бы там ни было, но эти несколько часов сна позволили мне немного восстановиться, и пора было возвращаться к работе.

Гулкое пространство высокого зала командного отсека вернуло меня к текущим делам. На мостике было пусто и тихо. Только экраны и пульты жили в своём привычном режиме, но кресла перед ними были пусты, кроме одного. Мой старпом Рауль де Мариньи или просто Хок, сидел на своём месте, небрежно положив правую руку на выдвинутый штурвал.

— Ну, что у нас? — спросила я, подойдя к нему, и посмотрела на экран.

Красноватая взвесь на нём была теперь едва заметна и сквозь неё уже проглядывали бледные звёзды окраины Галактики.

— Порядок, — кивнул он, — на одном участке пришлось устроить настоящий слалом между осколками, но обошлось. Несколько столкновений, которых не удалось избежать, погасили силовые щиты. Механики сейчас заканчивают полную диагностику, — он посмотрел на боковой экран на пульте. — Пока никаких отклонений не выявлено.

— Ты спал? — я села на своё место и окинула взглядом центральный пульт.

— Пару часов, когда меня сменил Кроу. Потом вернулся, парню тоже надо отдохнуть. Скоро выйдем, и придётся всех будить.

— Всех не будем. Поговорим с Землёй, выясним, что делать дальше, и поднимем только тех, кто нужен для выхода в скачок.

— Мудро, — кивнул он и вздохнул. — Вербицкого всё равно надо будить. Без него нам из этой дыры связь не установить, — он нажал на клавишу связи. — Антон, спускайся. Нужна связь с Землёй.

— Да я рядом в своём отсеке, — раздался хриплый со сна голос радиста. — Сейчас отсюда соединю, если вы не против.

— Не торопись, мы ещё не вышли. Возможно, связи ещё нет.

— Есть, но… пока грязный фон. В наушниках шумит. Давайте полчасика подождём, я пока умоюсь и кофе выпью.

— Говорю ж, не торопись. Мы пока подальше отойдём. Теперь можно и скорости прибавить.

Хок прошёлся пальцами левой руки по сенсорам пульта силовой установки и красноватый туман на экране начал стремительно таять. Злополучная система красного гиганта осталась позади, и вскоре мы уже могли любоваться густой россыпью мелких неярких звёзд, слегка подёрнутых разноцветной вуалью туманностей.

— Красиво, — проговорила я, глядя на экраны. — Каждый раз не могу оторвать глаз.

— Да, к тому же очень успокаивает, особенно после такого прогона, как у нас с «Крузенштерном», — согласился Хок. — Надеюсь, нам разрешат вернуться домой. Ребятам нужен отдых.

— Я тоже надеюсь, — кивнула я.

Наше подразделение было сформировано отдельно от поисково-спасательного флота Земли и имело несколько иные функции. Мы тоже искали и спасали в космосе попавших в беду, но подключались к этому тогда, когда за этими действиями просматривались явные признаки магических атак. Несколько лет назад после изучения статистики командование Объединённого Космофлота Земли, наконец, вынуждено было признать, что в определённых случаях причины пропажи и аварий звездолётов выходят за пределы понимания и не могут быть объяснены с точки зрения даже современной, весьма продвинутой науки. То, что раньше деликатно называлось паранормальными явлениями, очень скоро начало отдавать явной чертовщиной, с которой не справлялись обычные спасатели. Более того, они сами нередко становились жертвами неких потусторонних сил, пополняя ряды своих же клиентов.

Вот тогда и было принято решение создать особое подразделение, в которое сейчас входили четыре звездолёта, из них три новейшие баркентины системы «Сенбернар»: «Пилигрим», «Паладин» и «Кудесник», а так же небольшой, но очень маневренный звездолёт «Фудзивара». Помимо уникального оборудования, наши звездолёты были укомплектованы и уникальными экипажами, состоящими из высококлассных специалистов, обладающих различными сверхспособностями и достаточно стабильной психикой. Мы давно и в целом успешно работали на предназначенном нам поприще, изредка, как в этот раз, помогая коллегам из основного подразделения поисково-спасательного флота затыкать дыры в графике патрулирования и вылетая на обычные экстренные вызовы. При этом наше подразделение всё так же оставалось в процессе формирования, потому что не так легко найти надёжных людей, да ещё способных быстро и чётко реагировать на ситуацию в условиях, когда кажется, что весь мир сошёл с ума. Часто бывало так, что тщательно отобранный и подготовленный специалист увольнялся из подразделения после первого же полёта, а проверенные и надёжные члены экипажа погибали при выполнении задания или получали ранения и психические травмы, которые не позволяли им продолжать службу.

Но год назад нас постигла самая тяжёлая утрата. Баркентина «Паладин», брат-близнец нашего «Пилигрима» канула в глубинах космоса вместе со всем экипажем. Вместе со своими товарищами пропал без вести и командир подразделения командор высшего класса Александр Азаров. Долгие и тщательные поиски не дали результата, но мы всё ещё надеялись, что космос вернёт нам наших товарищей. Правда, надежда эта таяла с каждым днём.

— Дарья Ивановна, — раздался с пульта голос Вербицкого, и я увидела его лицо на нижнем боковом экране, — связь налажена. Сигнал устойчивый. На связи командор Донахью.

Я вздохнула. Каждый раз, связываясь с Землёй, мы надеялись услышать, что на связи командор Азаров, но чуда не произошло и в этот раз. Я кивнула, и на другом экране появилось загорелое широкое лицо рыжеватого мужчины с раскосыми зелёными глазами. Он был одет в полевую форму волонтёрской организации «Спасатели Австралии».

Дэвид Донахью был заместителем командира нашего подразделения. Он прекрасно разбирался в поисково-спасательном деле и, будучи потомственным австралийским шаманом, знал толк в магии. Вот только работал он на Земле, и потому руководство космическим подразделением давалось ему нелегко. Пока космическими делами заправлял Азаров, Дэвид безупречно справлялся с обеспечением материальной и научной части, а также был эрудитом в весьма запутанной сфере инопланетной магии. Но теперь, когда на его плечи легло к тому же и руководство пусть даже всего тремя звездолётами в космосе, он чувствовал себя не слишком уверенно. К тому же по характеру он был куда мягче жёсткого и бескомпромиссного Азарова. На его счастье, командиры кораблей и экипажи знали свою работу, вели себя дисциплинированно, и, испытывая к нему искреннее уважение и симпатию, всеми силами старались помочь в осуществлении этой миссии. Можно сказать, что потеряв командира, мы все сплотились, чтоб продолжать работу на том высоком уровне, который ему удалось обеспечить в самом начале.

Поздоровавшись с Дэвидом, я быстро и чётко доложила ему о выполнении задания.

— Полный отчёт передадим в течение ближайших суток, — добавила я.

— Хорошо, — устало кивнул он. — У нас тут из-за «Крузенштерна» поднялся такой шум… Отсутствие информации и связи с ними, а потом с вами, только усилили тревожные настроения. Уже начали поговаривать о направлении в район бедствия усиленной группировки спасательных звездолётов.

— Они б не успели, — пробормотал Хок и посмотрел куда-то в сторону.

Я невольно проследила за его взглядом и увидела единственного члена экипажа, который за время нашей спасательной операции неплохо отоспался. Крупный пушистый кот кремового цвета с шоколадной мордочкой, ушками и лапками, уверенно запрыгнул на колени старпома и посмотрев на экран, мурлыкнул:

— Привет, командоррр…

— Здравствуй, Киса, — не удивившись, кивнул Дэвид. — Вы успели, и хорошо. Готовьте представление для награждения всех членов экипажа. Не скромничайте. Вас будут встречать, как героев.

— Нам бы отпуск, — мягко улыбнулся Хок.

— Конечно, — кивнул Дэвид. — Отпуск — это само собой разумеется…

Он замолчал, как-то задумчиво и грустно глядя на меня.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Ничего из ряда вон… — пробормотал он. — Два дня тушили пожар в буше, потом ещё пару суток работали с пострадавшими людьми и животными. Я ведь не только с вами работаю.

— Мы знаем, — сообщила я. — И очень ценим, что ты с нами.

— Вы же понимаете, что без конца так продолжаться не может. У меня нет квалификации для того, чтоб командовать подразделением космофлота. Я спасатель, врач, ветеринар, психолог, но я не звездолётчик. Пока была надежда на возвращение «Паладина», я ещё мог какое-то время подменять Азарова, но теперь…

— Поиски прекращаются? — нахмурился Хок.

— Мы искали их целый год. Последнее время, несмотря на то, что официально поисковая операция не была свёрнута, мероприятия в её рамках уже не проводились. Наши ребята, и подразделение Громова, проходя в том районе, задерживались, чтоб послушать, поискать, иногда туда заглядывали ормийцы, ригорцы и тиртанцы. Ничего. Словно их засосало в чёрную дыру…

— Там нет чёрной дыры, — заметила я.

— Знаю, но они исчезли, и спустя год после их исчезновения дальнейшие поиски нецелесообразны. Нам придётся смириться с тем, что мы их потеряли. И жить дальше…

Я невольно выпрямилась, почувствовав, что сейчас он скажет то, что мне совсем не понравится.

— Подразделение не может работать без опытного и квалифицированного командира. Решение о его назначении будет принято вскоре после вашего возвращения.

— Нам предложат выбрать? — мрачно уточнил Хок.

— Уже выбрали, и именно поэтому мы ждём возвращения «Пилигрима». Кандидатура была ясна с самого начала. Никто в подразделении не имеет такого колоссального опыта работы в космосе и в успешном командовании поисково-спасательным флотом, как командор Северова. Я уж не говорю о твоём авторитете в космофлоте и на Земле.

Я молча смотрела на него, и чувствовала, как на меня накатывает волна уныния. Да, я когда-то довольно долго и успешно командовала земным поисково-спасательным флотом, и мне даже нравилась эта работа. Но годы берут своё. Со временем на первое место выходят другие интересы, другие ценности. Мне хотелось работать в космосе и всё остальное время проводить со своей семьёй. А теперь, если моя кандидатура будет утверждена, с мостика баркентины мне придётся плавно перемещаться в уютный кабинет под взлётно-посадочным полем космодрома и заниматься уймой административных дел, не считая постоянного контакта с загадочным Советом духовной безопасности, который курировал нашу деятельность. Этот орган до сих пор представлялся мне чем-то средним между масонской ложей и судом Огненной палаты.

Короче, мне не хотелось браться за эту работу, но с другой стороны, я понимала, что в подразделении действительно нет никого, у кого был бы такой опыт работы в космосе и на административной должности, как у меня. Не говоря уж о давних и тесных личных контактах с представителями многих властных структур Земли и высших органов Объединения Галактики. Это осталось пока за кадром, но те, кто выдвинул мою кандидатуру, не могли не понимать, насколько быстрее будут решаться при моём участии многие бюрократические проблемы подразделения.

Вправе ли я отказаться? Формально, вправе. Но фактически… мне ещё в далёком детстве вдолбили, а в дни космофлотовской юности зацементировали понимание, что интересы общества надо ставить превыше своих. И потому это назначение — не привилегия, а мобилизация на ответственную работу на благо родного космофлота и, как следствие, всего человечества. А значит, всё просто. Без лозунгов и красивых речей, мне придётся согласиться и занять этот пост, распрощавшись с надеждой на полноценные отпуска и выходные в кругу семьи.

Дэвид всё время, пока я размышляла, грустно и немного сочувственно смотрел на меня. Кажется, он прочитал все мои мысли и понял мои чувства.

— Я знаю, что ты уже не раз отказывалась от предлагаемых тебе постов в органах управления космофлота и Совета космоплавания, но сейчас ситуация пиковая. Подразделение не может работать без командира. Скоро со стапелей сойдёт четвёртый «Сенбернар», а у него ещё не то, что экипажа, даже имени нет, только бортовой номер.

Вспомнив об имевшихся кадровых проблемах, когда только один экипаж в подразделении полностью укомплектован, остальные летают с незаполненными вакансиями, а тут ещё нужно будет с нуля набирать ещё один, я и вовсе приуныла.

— Ладно, я подумаю, — наконец, кивнула я, не скрывая своего мрачного настроения.

— Подумай, — с некоторым облегчением согласился Дэвид. — Ждём вас на Земле. И не забудьте подготовить представление о награждении экипажа. Салют, командоры…

— Салют, — буркнула я и откинулась на спинку кресла.

— Ты согласишься? — нахмурился Хок.

— А куда я денусь?

— Джулиан будет в восторге, — проворчал он и снова взялся за штурвал. — Антон, вызови Булатова, возвращаемся домой.

— Что Джулиан… — пробормотала я расстроено. — Что скажут дети?

Не смотря на то, что кроме меня и Хока разговор с Донахью слышал только Вербицкий, новости разлетелись по звездолёту мгновенно. Впрочем, я в этом и не сомневалась. Если хочешь донести что-то до экипажа, незачем включать громкую связь, достаточно просто сообщить это старшему радисту. Впрочем, я была не против, сведения не секретные, и рано или поздно об этом узнают все. Почему не сейчас?

Джулиана новость о моём грядущем назначении не обрадовала, но он не стал возражать. Он слишком хорошо меня знал, и понимал, что как бы мне ни хотелось отказаться, я соглашусь. У него не было сил и желания делать вид, что он всем доволен, и потому он просто устало кивнул и воздержался от комментариев.

Экипаж собрался в полном составе за исключением вахтенных только на ужин. Ещё не совсем выспавшиеся офицеры расселись за столами, в ожидании когда огромный плюшевый медведь на роликах, выполнявший обязанности официанта, разнесёт по столам тарелки с едой. Было тихо, и перешёптывания только нагнетали тревожную обстановку. Я с некоторым удивлением смотрела по сторонам. Обычно после удачного выполнения сложного задания и по пути домой в ресторане царило оживление, звучала музыка и смех. Сейчас никто не подходил к музыкальному центру, и на лицах застыло какое-то выражение обречённости и даже некоторой обиды.

— В чём дело? — наконец, спросила я у старпома, который всегда был в курсе настроений экипажа.

— В том, что Земля решила прекратить поиски «Паладина», — ответил он.

— Этого следовало ожидать, — пожала плечами я. — Все возможности исчерпаны, все сроки прошли. Космос редко возвращает тех, кого поглотил.

— Они это понимают, — объяснил Джулиан, — но здесь проблема лежит в несколько иной плоскости. Это на уровне подсознания. Они чувствуют примерно то же, что чувствует человек, потерявший брата-близнеца. Они потеряли часть себя и не могут смириться с этим. «Паладин» был такой же поисково-спасательной баркентиной, на ней служили такие же, как они, спасатели. Они делали то же дело, были близки по духу, многие были друзьями наших ребят. Пока поисковая операция продолжалась, надежда была. Прекращение поисков — это символический акт, который воспринят ими буквально. Их поставили перед фактом, что они окончательно потеряли второй «Сенбернар» и своих друзей.

— Да, это тяжело, — согласилась я, подумав, что озаботившись своим не слишком желанным назначением, как-то не задумалась о том, с чем оно связано.

Я взглянула за большой стол, за которым сидели стрелки. Они точно потеряли друзей. На «Паладине» служили стрелками Александр Карнач, Игнат Москаленко и Иван Валуев, проверенные ребята, которые даже несколько раз летали с нами на задания. И теперь можно было не сомневаться, что именно о них думают наши стрелки.

— А, может, слетаем туда ещё раз? — неожиданно нарушил гнетущую тишину Кирилл Оршанин и вопросительно посмотрел на старшего стрелка Белого Волка.

Как и следовало ожидать, тот поднял на него непроницаемый взгляд золотистых глаз и промолчал.

— Смысл? — спросил за него Тонни Хэйфэн, невысокий изящный китаец со столь же непроницаемым взглядом чёрных блестящих глаз. — Там уже искали. И мы, и другие… Там ничего нет.

— Может, что-то просмотрели, — без особой надежды заметил Стэн Стаховски.

— Скорее, дело в другом, — покачал головой Али Бахар, знойный черноволосый красавец, которого в экипаже звали Мангустом. — Нужно поставить точку в этом деле. Ещё раз напоследок всё обследовать, чтоб убедиться в том, что мы итак знаем. Психология…

— Незавершённый гештальт, — кивнул стрелок-исследователь Александр Донцов. — Если не слетаем, будем думать, что что-то просмотрели. А так… хотя бы будет ощущение, что сделали, что смогли.

Белый Волк внимательно слушал их. На его суровом, словно высеченном из камня лице, трудно было прочесть какие-либо эмоции, но я чувствовала, что дух Волка тоже зовёт его в путь, на поиски пропавших друзей.

— Экипаж устал, — всё же проговорил он, закрывая тему.

— По дороге отоспимся, — неожиданно отозвался Вербицкий и посмотрел на меня. — Дарья Ивановна, может, слетаем?

— У нас приказ возвращаться на Землю, — произнёс сидевший с ним за одним столом старший астронавигатор Юрий Булатов.

— Не было такого приказа! — возразил Антон. — Донахью сказал, что нас ждут на Земле, но чёткого приказа не дал. Сроки не установлены. Ну, сколько туда лететь?

Булатов задумчиво посмотрел в потолок.

— Около трёх суток.

— Сутки там. Ещё трое суток на крейсерской до Земли. За неделю обернёмся.

Он снова посмотрел на меня. Я взглянула туда, где сидели наши механики: стармех Бомбадил и братья-норвежцы Лин, Ис и Винд Эрлинги.

— Вряд ли что найдём, но мне тоже было бы спокойнее, — произнёс Лин, старший из братьев.

Бомбадил поспешно закивал.

— Я согласен с экипажем, — сообщил Хок. — Так всем будет спокойнее. Неделя ничего не решит. У нас трое суток, чтоб выспаться и отдохнуть. На месте просканируем всё вокруг, ещё раз осмотрим планеты системы и полетим на Землю. С учётом времени пути отсюда теряем только три дня.

— К тому же, вдруг найдём! — воскликнула пилот Илд Эрлинг, сестра наших норгов.

Посмотрев на неё, я заметила, что глаза у неё красные и слегка припухли от слёз. Я знала, что она давно и, увы, безответно, влюблена в Сашу Карнача. Она смотрела на меня с такой мольбой, что возражать у меня не было сил. К тому же это страстное «вдруг», неожиданно отозвалось в моей душе отчаянной надеждой. Если найдём «Паладин», если найдём Азарова, то и мои проблемы на этом закончатся. Я невольно взглянула на Джулиана, и он усмехнулся, словно, прочитал мои мысли. Впрочем, он их действительно прочитал и, судя по всему, они ему понравились.

— Хорошо, — сдалась я. — Только туда, программное сканирование системы, визуальное и биолокационное обследование планет и домой! Антон, после ужина свяжись ещё раз с Землёй. Если Донахью даст добро, то так и сделаем.

Дэвид спорить не стал. Он не верил в чудо, но Азаров был его близким другом. Использовать эту последнюю возможность отыскать следы «Палладина» казалось для него естественным. Поэтому он пожелал нам удачи и поехал лечить своих обожжённых кенгуру. А мы изменили курс и направились туда, откуда пришёл последний сигнал с «Паладина».

Было понятно, что на эту экспедицию никто не возлагает особых надежд. Мы летели просто для очистки совести, ещё раз проверить, чтоб убедиться, что там действительно ничего нет. Эта небольшая планетная система в дальнем секторе освоенного космоса уже была тщательно исследована в первые месяцы поисков, и теперь мы знали её, как свои пять пальцев. Поэтому после входа баркентины в режим гиперпространственного полёта, никому даже в голову не пришло готовиться к предстоящей миссии. Все, кроме вахтенных, потихоньку расползлись по каютам, чтоб хорошо выспаться, а после отправиться в бассейн, оздоровительный комплекс, спортзал или библиотеку. Хок для порядка поворчал, что это время нужно использовать для проверки материальных запасов и провести пару тренировок экипажа, но при этом не проявил никакой инициативы по организации этих мероприятий, и тоже ушёл спать.

Я в отличие от него, выспалась, хоть и чувствовала себя по-прежнему вымотанной. Поразмышляв, не пойти ли в камеру релаксации, чтоб посидеть, вдыхая ароматный воздух океана или тропических джунглей, созерцая соответствующие реалистичные пейзажи, я пришла к выводу, что вряд ли смогу расслабиться настолько, чтоб не думать обо всей этой истории с «Паладином», и вместо этого направилась в свой отсек, где собиралась ещё раз просмотреть отчёты поисковых экспедиций.

Дело с исчезновением «Паладина» было странным, хотя бы потому, что до конца никто так и не понял, зачем Азаров повёл звездолёт в эту систему. На тот момент о её существовании уже было известно, как и о том, что она совершенно бесперспективна в смысле последующего освоения. При этом небольшая звезда класса G, издалека выглядела очень симпатично благодаря своему сходству с Солнцем, что и привлекло исследователей к её изучению. Известно, что именно такие звёзды чаще всего притягивали протоалкорцев, заселивших своими колонистами нашу часть галактики, а, следовательно, именно там вероятно было найти разумную жизнь, максимально приближённую к земной. Но ни похожей на земную, никакой иной жизни там обнаружено не было. Потому, описав находившиеся в системе планеты, ранние исследователи двинулись дальше на поиски более интересных миров.

Таким образом, стало известно, что вокруг той безымянной звезды вращаются два газовых гиганта серого и голубого цвета, одна планета земной группы, изрытая кратерами и окутанная ядовитой атмосферой с большой долей серной кислоты, семь карликовых планет и два астероидных пояса.

Что именно заинтересовало Азарова в этой безжизненной системе так и осталось загадкой. За две недели до исчезновения «Паладин» был снят с маршрута свободного поиска и направлен в отдалённый район, где возле ещё одной звезды жёлтого спектра крутилась планета Мороний, успешно обживаемая переселенцами-мормонами. На орбите этой планеты неожиданно появился большой звездолёт, после чего из поселений начали пропадать девушки, потом случилась потрава посевов и, в конце концов, падёж скота, который и вынудил трудолюбивых селян обратиться за помощью к метрополии. Видимо, религиозные обряды и молитвы не дали результата.

Направленный на Мороний звездолёт Звёздной инспекции исчез, едва оказавшись на орбите. После этого Совет духовной безопасности и отправил туда «Паладин». Подробности этой операции так же были неизвестны, поскольку мормоны позже рассказали лишь о том, что с прилетевшего серебряного звездолёта землян спустился шатл, из которого вышли высокий черноволосый мужчина и редкой красоты женщина, расспросили их о происшествиях, сняли на камеру последствия потравы, взяли образцы и улетели. На голографиях они опознали Азарова и его помощника по научной части Изабель Моро. В ближайшую ночь над заселённой частью планеты случилась сильная гроза, а утром выяснилось, что зловещий звездолёт с орбиты исчез.

Бот землян доставил поселенцам несколько уцелевших девушек, которые ничего не помнили, но были чем-то сильно напуганы. После этого и звездолёт Земли улетел, а свалившиеся на мормонов напасти резко прекратились.

Таким образом, было установлено, что «Паладин» своё задание выполнил, но подробности были неизвестны, поскольку отчёт о его выполнении на Земле не получили. Звёздная инспекция так же не имела сведений о своём звездолёте и его экипаже, пропавших на орбите Морония.

После этого «Паладин» сообщил о том, что направляется в ту самую систему. Поскольку Азаров, являясь командиром подразделения, мог сам принимать решение о своих действиях без согласования с Землёй, он не потрудился сообщить о причине этого странного решения, и, скорее всего, не из желания что-то утаить, а исключительно в уверенности, что эта миссия не займёт много времени. Спустя пару дней он направил из пункта назначения сигнал о том, что благополучно прибыл туда и готовится к посадке. Больше никаких сигналов от него получено не было.

За время поисковой операции в эту систему успели слетать все звездолёты нашего подразделения и несколько звездолётов подразделения командора Громова. Поскольку Азаров собирался посадить звездолёт на какую-то планету, а газовые гиганты для этого не годились, были тщательно обследованы планета с кислотной атмосферой, все карликовые планеты и крупные астероиды, что потребовало особенно много времени и сил. Но ни то, что звездолета, даже следов его посадки обнаружить не удалось. Многократное и тщательное сканирование разными методами тоже не дало никаких результатов. В системе не было ни искусственных спутников, ни передатчиков, ни маяков, которые обычно выпускают перед посадкой для обеспечения устойчивой связи и обследования поверхности небесных тел. Не были обнаружены какие-либо биообъекты, а также предметы или следы предметов из созданных на Земле материалов. Возникало ощущение, что Азаров здесь не появлялся, и только его последнее сообщение говорило о том, что он привёл сюда «Паладин» и посадил его на какую-то планету или астероид.

Ещё раз просмотрев отчёты, снимки поверхности планет и астероидов, многие из которых я видела воочию в ходе поисков, я ещё раз подумала о бесперспективности нашего полёта туда. И на память пришло то странное исчезновение на орбите Марония звездолёта Звёздной инспекции. Мне было известно, что инспектора проводят собственное расследование этого инцидента, но и они ничего не смогли узнать. Им не удалось даже выяснить, что за звездолёт третировал безобидных мормонов. Да и связь между таинственными происшествиями на Моронии и исчезновением «Паладина» не была каким-то образом установлена.

Я сама не раз задавалась вопросом, зачем Азарову потребовалось садить звездолёт на поверхность планеты. Большой тяжёлый звездолёт, требующий подходящей по размеру ровной площадки и соответствующей его габаритам плотности грунта, проще было оставить на орбите, как он сделал на Моронии, а спускаться к поверхности заинтересовавшего его небесного тела в капсуле или боте. Но он посадил звездолёт. Зачем?

Я снова просматривала снимки всех плато, где были площадки, подходящие для посадки. Мы тщательно и не раз изучили их в поисках отпечатков выдвижных опор, следов от выбросов антигравитационных установок и, наконец, продуктов сгорания из сопел взлётных двигателей. Ничего похожего мы не нашли.

Я смотрела на монитор компьютера и никак не могла понять, что заставило его прилететь сюда и сесть. Совершенно безжизненные и однообразные ландшафты планет, ничего похожего на так интриговавшие наших предков пирамиды, лица сфинксов и петроглифы на Марсе. Всё скучно и серо. Большая планета отдалённо напоминала Луну, но её едкая атмосфера покрывала поверхность унылым туманом, не мешая, тем не менее, при наличии специальных фильтров разглядывать её поверхность. Ничего живого там по определению быть не могло. Зачем же он сел? И куда?

Я уже в который раз попыталась представить себя на месте Азарова и понять, зачем ему было лететь в эту мёртвую планетную систему, а потом садиться на один из этих каменных шаров. И мне снова становилось ясно, что именно на орбите Морония случилось что-то, что заставило его сделать крюк по галактике и залететь в эти края, как он был уверен, ненадолго. Но здесь я снова упиралась в то, что я не знаю, что произошло на орбите колонии мормонов. Открыв файл, переданный нам Звёздной инспекцией, я посмотрела на вероятную реконструкцию враждебного звездолёта. Вероятную, потому что её видели только с поверхности планеты, и из-за расстояния до орбиты, её очертания в глазах различных очевидцев менялись. Кому-то виделся диск, кому-то шар, кому-то «утюг» на подобие поздних ормийских крейсеров, участвовавших в последней алкоро-ормийской войне. Размера он, скорее всего, был именно такого, но что касается его формы… Здесь, пожалуй, тоже был тупик. Я догадывалась, что сейчас агентура инспекции во многих мирах всеми силами пытается установить, кто и зачем мог заинтересоваться Моронием. Инспектора не бросают своих и не прощают тех, кто посягнул на жизнь их товарищей. Они могут искать годами, пока не будет обнаружен пропавший звездолёт или те, кто его уничтожил. Но, судя по тому, что нам так ничего и не сообщили, расследование по горячим следам ничего не дало, и дальнейшее — дело весьма неопределённого будущего.

К тому же, я вынуждена была признать, что проникнуть в мысли Азарова для меня чрезвычайно сложно. Моё мышление довольно прямолинейно, сколько б не шутили окружающие на тему женской логики. С Азаровым всё сложнее. Он мыслит совершенно иначе и обладает иным набором знаний и опыта. Я Воин, моя хитрость укладывается в схемы стратегии и тактики открытого боя и партизанской войны. Бесхитростной меня не назовёшь. Но Азаров — это другое, он — маг, маг сильный, прирождённый, хорошо обученный и посвятивший немалую часть жизни изучению различных мистических учений. Я впадаю в тоску от одних только описаний магических обрядов, он способен одной мыслью изменить окружающую действительность. Он видит то, чего не вижу я, и знает то, что я никогда не смогу постичь. Порой, задумываясь о его потенциале, я теряюсь, потому что не могу понять, как человек, который своим плохим настроением вызывает облачность на небе, может командовать звездолётом. Это всё равно, что посадить Мерлина за баранку грузового кара. Но задумываюсь я об этом редко, потому что в повседневной жизни он ничем не отличается от других офицеров космофлота, к тому же красавец и обаяшка. С ним легко и интересно.

С этого я перескочила к другой мысли. Все мы такие, образцовые офицеры, глядя на которых не подумаешь, что за форменным мундиром прячется что-то странное или даже страшненькое. Я припомнила те дни, когда пришла на «Пилигрим», ещё не зная о его тайной миссии и секретах его экипажа. И все мои офицеры казались мне при первой встрече просто хорошими специалистами и приятными людьми, пока я не узнала, что Белый Волк — оборотень, Эрик Ченг — вампир, Елизар Дакоста — маг, а наш кок Бэтти Фелтон — ведунья. И завораживающий голос Антона Вербицкого, компьютерное мышление Юрия Булатова и внезапная невидимость Мангуста уже не казались такой уж большой странностью. Да и способности управляющих стихиями Эрлингов показались скорее полезным приобретением, нежели чем-то невероятным. И все мы так, с виду обычные люди, а внутри заложники то ли волшебного дара, то ли проклятья.

Я знала, что и у Азарова в экипаже много таких «странных», но с самого начала работы в подразделении мы привыкли уважать чужие тайны и не лезть друг другу в душу, позволяя каждому самому раскрыться, когда он сочтёт это нужным, и только перед тем, кому доверяет.

Потому я знала, что Азаров — сильный потомственный маг, и по некоторым признакам догадалась, что и Изабо Моро тоже обладает магическими способностями. Остальные же по большей части оставались для меня всего лишь коллегами.

Я припомнила последнюю встречу с ними. Это был традиционный осенний бал поисково-спасательного флота в прошлом году, когда вместо уже набивших оскомину сияющих дворцовых зал, мы собрались в яблоневом саду под звёздным небом. Столы стояли прямо под деревьями, красиво подсвеченными разноцветной иллюминацией, и каждый мог протянуть руку и сорвать налитый соком спелый плод. Конечно, без шуток на тему ньютонова яблока тогда не обошлось. И вообще было весело. Как и положено по этикету, мужчины явились на бал в парадной форме с аксельбантами и кортиками, а дамы — в вечерних платьях. По площадкам, выстланным белым покрытием, похожим на лёд, кружились танцующие пары, словно лепестки цветов, летящие по волнам вальсов, виртуозно исполняемых венским симфоническим оркестром. В небе меж звёзд сказочными цветами распускались огни бесконечного фейерверка, которые иногда сменялись причудливыми узорами лазерного шоу.

Мы с Джулианом и Хоком сидели за большим столом, где кроме нас устроился Азаров со своими помощниками. Азаров пришёл тогда с супругой, с милой и неяркой Аллой, которая своей мягкостью всегда уравновешивала его неистовый темперамент. Станцевав с ней несколько танцев, он с лёгкостью уступил её следующему партнёру и вернулся за стол. Изабо в алом платье танцевала с Громовым, а старпом «Паладина» Бен Олдридж кружил в вальсе раскрасневшуюся Илд Эрлинг. Хок, у которого было слегка шкодливое настроение, улучил момент, когда зазевался Вербицкий, и увёл у него из-под носа приму-балерину Мариинского театра Веру Ланскую. Антон целый месяц уговаривал её пойти с ним на бал, и потому несколько обиженно посмотрел на старпома и пригласил на танец тоненькую блондинку в голубом, жену Кирилла Оршанина, впервые попавшую на такое мероприятие. Кирилл, что-то бурно обсуждавший с Иваном Валуевым, этого даже не заметил.

Мы все тогда были так безмятежно счастливы, в упоении космофлотовского братства и кружащего голову лёгкого и невинного флирта. Я следила за Громовым, который с невероятной для него грацией кружился в танце, не отрывая влюблённого взгляда от черноокой Изабо. А она таинственно посматривала на него из-под длиннющих ресниц и призывно улыбалась.

— Меньше, чем на командира подразделения, она не согласна, — усмехнулся Азаров, следя за этой парой. — Как бы она не проверила на нём свои приворотные чары.

— Не думаю, что назавтра он об этом вспомнит, — пожала плечами я. — Он одержим только работой, а так ему и дома хорошо. Ему нужна женщина, которая умеет варить борщ и не говорит под руку. Потому он счастливо женат уже двадцать лет. А Изабо — это так, страсть к скоростным гонкам на окраине солнечной системы.

— Будем надеяться, — кивнул Азаров.

В этот момент Илд запнулась, и Бен Олдридж едва успел подхватить её за секунду до падения на чей-то столик. Она страшно смутилась, а он, сжав в ладонях её трепещущие пальчики, говорил ей что-то успокаивающее, ласково улыбаясь. Это тогда удивило меня. Высокий и худощавый с узким лицом, раскосыми бледно-голубыми глазами и чуть вьющимися чёрными волосами, с безупречными манерами и холодной сдержанностью, он всегда казался мне снобом. Я знала, что в экипаже его недолюбливают и побаиваются, считают высокомерным и чрезмерно придирчивым. Последнее, по мнению Хока, не недостаток, а достоинство для старпома. А Джулиан узнав, что полное его имя Бенедикт Сайрус Олдридж, как то заметил, что он такой же странный и английский, как и его имя. Потому увидев такую трогательную заботу о растерявшейся девушке, я была приятно удивлена.

— У тебя необычный старпом, — поделилась я своим наблюдением.

— У тебя тоже, — улыбнулся Азаров.

— Я не о том. Он выглядит немного странно, как персонаж готического романа. Мне кажется, что облик выдает неординарность его натуры.

— Трудно спорить.

— И у него наверняка есть способности к магии. И немалые. Поэтому ты его взял в экипаж?

— Он держит всех в узде, и мне не приходится отвлекаться на мелочи, — ответил Азаров, покосился на меня и, заметив, как я вздёрнула бровь, сдался. Наверно подействовало шампанское. — Ладно, но только между нами. Бен не из тех магов, что размахивают волшебными палочками, но он многое может. Его дар опасен, однако если поставить его на службу человечеству, он станет более чем полезным. Бен слишком независим, его душа — потёмки, но я верю ему. И при этом предпочитаю держать при себе.

Я невольно нахмурилась.

— Это напоминает истину о том, что друзей нужно держать близко, а врагов ещё ближе.

Азаров задумчиво посмотрел на меня и перевёл взгляд на Олдриджа, который с лёгкостью летящего по ветру пера снова кружил в вихре вальса Илд, совершенно одуревшую от его обаяния.

Да, ключ к этой тайне может быть вовсе не в Азарове. Сколько ещё таких странных личностей с магическими способностями собрал он на борту «Паладина»? Мне самой когда-то говорили, что иметь в экипаже людей с паранормальными способностями всё равно, что сидеть на пороховой бочке. Но своим-то я доверяла. Впрочем, Азаров своим — тоже. Однако насколько можно доверять тому, чей дар опасен, а душа — потёмки? И дело даже не в Бене. Изабо тоже не овечка. И независимый молчаливый второй помощник Джим Ноттингем с вечной загадочной полуулыбкой на губах. И заносчивый и резкий стрелок Алонсо Кабрера, с которым предпочитают не связываться на флотских спортивных играх, потому что он не умеет проигрывать и как-то хитро жульничает, чтоб выиграть. Что, если бочка под Азаровым всё-таки рванула?

Впрочем, я снова ушла в тёмную область гипотетических догадок. Да и к чему они, если итак ясно, что мы всё равно ничего там не найдём и через неделю, посыпав голову пеплом, вернёмся на Землю, чтоб жить дальше?