Повелитель Демонов 4: Варлорд

Глава 15 Неопаляемый

Я поднялся на крыльцо и уже собрался войти, как деревянную дверь храма толкнули изнутри и я нос к носу столкнулся с отцом Симоном.

— Ты!!! — то ли взвыл, то ли прошипел святоша. — Как ты посмел…

— Тише, — сказал я, пальцем толкая в грудь мужчину и буквально запихивая его обратно в родную обитель. — Есть разговор, отец Симон. Приватный.

— В прошлый раз ты заявился, угрожал, а теперь…

— А теперь заявился вновь, — перебил я жреца бога Света. — Идите лучше, налейте себе вина. Я пришел с миром.

— Что тебе нужно⁈ — Симон переместился поближе к алтарю и я почувствовал, как под сводом храма стала собираться чуждая мне сила.

Он определенно стал еще сильнее, а отсутствие в городе Армеля драматично повлияло на самоконтроль отца Симона. Еще чуть-чуть, и он на меня набросится. Но самое удивительное в том, что он даже не обратил внимания на мою молодость. Наверное, в глазах Симона я вовсе был не человеком, а какой-то демонической тенью. Ведь святоши намного острее реагируют на силу темной Тройки, которая сейчас била из меня едва ли не фонтаном.

— Вы слыхали о последних событиях под Халсином? — прямо спросил я.

— О том, что вы пожрали души сотен солдат, а остальных поставили на колени? Конечно я знаю об этой мерзости! — прошипел отец Симон.

Я внимательно посмотрел в лицо этому фанатику. Ничего не меняется. Он совершенно непригоден для переговоров.

— Я уже устал от этого, отец Симон.

— От чего же? — выплюнул святоша.

— Того, что вы считаете меня абсолютным злом, — ответил я. — Я лишь служу тьме, как вы служите свету. Слуги Нильф изучают физику, математику и астрономию, ищут новые лекарства. Мы активно сотрудничаем с гномами-строителями и инженерами, многие ищут ответы на вопросы о природе магии и сотворения мира. Мы используем кровь, мы пользуемся чужими жизнями, как и любой другой человек в этом мире. Даже вы, отец Симон. В Судную ночь сколько из ваших прихожан слегли с сердечным приступом? Сколько околели прямо на улице, когда вы триумфально сжигали безумцев силой своего бога?

— Ваши речи полны лжи, — надменно ответил Симон. — А обвинения пусты и беспочвенны. Эти люди заплатили цену нашему Богу, чтобы он поделился Светом и спас остальных. Только и всего! И сделали они это добровольно, с его именем на устах! С радостью в душе! И были спасены! Но вы… Вы… Вы убиваете! Вы разрываете души на части, лишая их блаженного посмертия! Вот что вы делаете!

— Так не хотите ли вы спасти несколько душ? — прямо спросил я.

Отец Симон осекся, будто потерял дар речи, смотрел на меня растерянно, только не хватая ртом воздух. Но вскоре он вернул самообладание и ответил:

— Я не только хочу. Я и спасаю! Пока вы скармливаете их демоническим тварям. Да вы и сами тварь! Вы зло во плоти!

Я невесело улыбнулся, глядя на этого фанатика.

— Знаете, отец Симон, вы так бодро разбрасываетесь столь громкими словами… Так смело говорите об абсолютном зле, о спасении души… Но вы не выглядите как человек, который хоть раз встречал даже зло среднее, не говоря об абсолютном. Хотя, по моему опыту, в природе ничего абсолютного не бывает. Абсолютизм — удел идиотов и истериков, либо же лжецов, что прикрывают этими словами свои низменные порывы и намерения.

— Не вам говорить, с чем я встречался! У вас нет права вовсе говорить об этом, ибо участь ваша предрешена, проклятый черный маг! Вы сгорите в ярком пламени бога Света, вы будете освобождены и очищены!

Отец Симон задыхался. Отец Симон рвал и метал, впадая в религиозное исступление. Глаза святоши выкатились из орбит, а каждое слово, каждая фраза сопровождалась брызгами слюны. Сейчас он был похож на злобную тварь намного сильнее, чем я, да и вообще, чем любой другой маг, когда-либо служивший тройке темных богов.

— Так вперед, — сказал я, когда святоша умолк, дабы перевести дух. — Очистите меня. Кого вы можете спасти, если на вашем пути стою я, абсолютное зло?

Я подначивал отца Симона. Просто чтобы указать этому фанатику на его место, причем без лишних свидетелей. Судя по его реакции на мое присутствие, предлагать ему поучаствовать в спасении пяти тысяч человек, было совершенно бесполезно. Он меня просто не услышит. Но и уходить просто так, оставляя его наедине со своими фантазиями, было нельзя. Еще, чего доброго, возомнит, что является мне ровней.

Нет, нужно осадить его сейчас, когда вокруг нет свидетелей, когда хрупкое эго этого маленького человечка с ничтожной душой и высокомерными, низменными порывами, пострадает не так сильно, как если бы вокруг было множество зрителей. А еще ему не к кому будет присосаться, чтобы вытащить жизненную силу.

Редкий, опасный навык, я видел такое почти тысячу лет назад. Паладины всегда опирались на силу собственной веры, они на самом деле были чисты, если свет вообще можно приравнивать к чистоте. Мои главные противники после других повелителей демонов, мои непримиримые враги, которых я все же вынудил заключить со мной вечный мир, они несли в себе частичку благородства.

Но отец Симон был из другого теста, другого поля ягода. Поля, отравленного завистью и гневом, поля, которое живет в вечных сумерках, хотя сам отец Симон считал, что находится на острие копья, что держит его божество. Нет, это не так. Методы отца Симона были спорны, а способы, которыми он обретал силу, сомнительны даже по меркам Повелителей демонов. Мы либо предлагали прямой контракт, либо брали силой то, что нам нужно. Отец Симон же, как заправский вор-карманник, крался в тени, как волк в овечьей шкуре, с улыбкой на лице и с горящим взглядом нагло отбирал то, что клялся сохранить. Но что самое плохое — он искренне верил в собственные заблуждения, в собственную святость.

Таким людям нельзя давать чувствовать себя всесильными.

— Что же вы медлите, отец Симон? Я же чувствую, что вы все это время возносите безмолвные молитвы своему богу. Обрушьте же на меня его Гнев, закончите все одним махом. И Мибензит станет вашим, — улыбнулся я проповеднику.

Удар Симона был воистину сокрушающим. Святой отец в мгновение ока сорвался с места, а его сухой кулак окутало пламя.

Паладины напитывают светом и пламенем свои молоты, мечи и копья. Аколиты призывают небесный огонь. И только истовые фанатики могут сами становится пламенем, вызывая свет буквально из пустоты. Неопаляемых в истории было не так и много, это редкий дар бога Света, который позволяет не бояться силы пламени и света, буквально превращать самого себя в оружие.

И отец Симон овладел этим навыком. Его вера на самом деле была непоколебима.

Пылающий белым пламенем кулак Симона ударил меня в мою грудь с такой силой, что плащ и куртку едва не разорвало на части еще до того, как пламя стало жадно пожирать ткань и кожу моей одежды. Почти сразу же после этого Симон попытался нанести еще один удар, на этот раз в голову, и уже это мне пришлось блокировать, поднимая вверх руку и прижимая к корпусу локоть.

Словно два деревенских мужика на осенней ярмарке, мы сошлись в кулачном бою. Я не собирался убивать святошу, как и не планировал его провоцировать, так что мой клинок и кинжал остались в цитадели.

Здесь не было ничего такого, с чем бы я не смог справиться голыми руками.

Святоша же показал немалую прыть и опыт в бою на кулаках. Я сразу почувствовал, что он привык драться без правил, драться насмерть. Каждый удар пламенного кулака Симона прожигал в моей одежде дыру, каждый взмах руки имел лишь одну цель.

Убить.

Он атаковал яростно, почти неистово. С нечеловеческой скоростью этот сухой словно хворост человек раз за разом пытался пробиться через мою оборону. Каждое касание Симона отдавалось в моем теле гулом, печати на ладонях резко потемнели, а сам я чувствовал, как демоны внутри меня рвут и мечут, бьются, требуют выпустить их и дать реальный бой наглому святоше.

Кулачный бой, забава простолюдинов, потеха для черни. Я много лет не касался голой рукой тела другого человека, но мои навыки мечника позволяли мне уверенно стоять на ногах и двигаться соизмеримо скорости святого отца. Большинство ударов я просто блокировал, от прямых выпадов в голову — уклонялся. Когда же я впервые нанес ответный удар, вложив в нее кроху своей силы, отец Симон, к моему удивлению, даже не шелохнулся.

— Я изгоню тебя! Я не позволю тебе порочить души людей! — прокричал фанатик, окутывая себя по пояс белым пламенем и сжигая одежды.

Бой принял совершенно иной характер. Я бил по отцу Симону, вкладывая в удары все больше и больше магической силы, он же, отбрасываемый назад, будто бы не замечал их, только шел и шел вперед, пытаясь дотянуться до меня, заставляя кружиться по всему храму. Даже если бы я сейчас бросил в лицо этому фанатику сгусток чистой магической силы, он бы просто утерся, словно это не прожигающая плоть тьма, а простая вода.

Но он все же не понимал, насколько силы не равны.

Когда Симон в очередной раз бросился в атаку, полностью уверенный в своей неуязвимости, я выставил перед собой блок, а правую руку отвел назад. А после, принимая удар на выставленный локоть, ударил фанатика открытой ладонью прямо в сердце.

Касание напитанной тьмой печати и святого пламени привели к взрыву, который отбросил нас двоих по разные концы храма. Я, стараясь удержаться на ногах, частично призвал демонов, и огромной когтистой лапой вонзился в каменный пол храма. Отец Симон отлетел к противоположной с такой силой, что камень за его спиной пошел мелкими трещинами. На секунду святоша превратился в тряпичную куклу, прибитую к стене невидимыми гвоздями, его пламя угасло, а сам он через мгновение рухнул на колени, сплевывая кровь.

— Вы так и не выслушали мое предложение, проповедник, — сказал я, нависнув над стоящим на четвереньках отцом Симоном. — Я пришел с миром и принес предложение. Вы бы могли сделать очень многое для Западных земель. Очистить души и тела пяти тысяч пленных, чтобы они освободились от силы Харла. Только вам это под силу сделать так, чтобы никто из них в итоге не погиб.

— Очистить души пленных? — окровавленные губы отца Симона растянулись в жуткой улыбке. — Я не собираюсь помогать выродку, который будет использовать их как мясо. Я не идиот, не пытайся меня провести.

— Дальнейшая судьба этих людей вас не касается, мы в Западных землях, а не в границах Трех Орденов, — возразил я. — Они сами в праве решать, как им жить.

— В любом случае, помощи вы от меня не дождетесь, — ответил Симон. — Они уже сделали свой выбор. Чтобы очиститься, им нужно подняться на костер и принять гнев Бога Света и свою смерть. Вот их путь к спасению.

Он скалился, словно тупое животное. Глупец! Высокомерный, заносчивый глупец! Если бы не стены этого храма, если бы не святое пламя и сила Бога Света, я бы подумал, что передо мной слуга Фангороса. Такой может и ударить в спину. Нет, такой точно ударит в спину.

Разочарованно цыкнув, я замахнулся и от души ударил отца Симона в челюсть. Глаза святого отца закатились, сам он качнулся, после чего рухнул на пол храма, все же потеряв сознание.

Когда он придет в себя и наберется сил, я буду уже на пути в Халсин. Надо будет оставить указания Арлену, чтобы следил за этим безумцем и чуть что — сразу же бил наповал. Запереть такого не получится, только убить. А чтобы Симон не смог натворить дел, к указаниям стоит присовокупить парочку колец из моей шкатулки, специально для святоши, чтобы он не натворил бед своей силой света.

Лорд-командующий лишних вопросов не задавал. Не спрашивал Арлен и что случилось с моей одеждой, и почему ему теперь надо внимательно следить за храмом отца Симона, который до этого сидел тише воды и ниже травы. Единственное, на что обратил внимание магистр Мибензита — что делать с охраной алтарей.

— Усильте, — сразу же сказал я. — Но лучше просто наблюдать за перемещениями Симона. Его паства — просто овцы. Это старики, купеческие вдовы да прочие дураки. Они ни на что не годны, кроме как быть кормом для его бога. А вот сам Симон опасен.

— Насколько?

— Советую стрелять ему из арбалета в глаз до того, как он воспламенится, — серьезно ответил я лорду-командующему.

Арлен понимающе кивнул. Святой отец уже заслужил для себя особую приставку, как у паладина — Симон Неопаляемый. А значит, это довольно грозный противник.

— Когда в город вернется Армель, передайте ему, что Симона надо опять осадить. Он слишком поверил в свои силы.

— Об этом не беспокойтесь, — кивнул Арлен. — Как только этот змей покажется в городе, я сразу же с ним встречусь и доложу вам, Владыка.

Тогда же я передал Арлену пару перстней из моих значительно сократившихся запасов боевых амулетов. Один призывал сразу десяток ночных кошмаров — самые подходящие демоны для борьбы с отцом Симоном. Они смогут избежать смерти в его пламени и способны присосаться к жизненной силе цели даже через пятку, а пока святоша воспламенялся только по пояс. Во втором кольце содержалась просто чистая магическая энергия, но в огромном объеме, а активация амулета вызовет магический удар такой силы, что можно сжечь половину цитадели. И не спасут вода или каменные стены — это пламя сжирало даже песок, превращая его в бурлящее стекло, а после испаряя без следа. Арлен сможет воспользоваться этими амулетами по назначению, в этом я был уверен.

Больше дел в Мибензите у меня не осталось. Утром я опять позавтракал в заведении Игрид — не смог себе отказать в этом удовольствии — после чего, еще до полудня, выехал за пределы городской стены и отправился обратно на север.

Поток людей в сторону севера стал чуть меньше, но дорога все равно была загружена многочисленными телегами с одеждой и провиантом. Я в очередной раз порадовался своей предусмотрительности и заказу зерновых в Пелофе. Может быть, припасы закончатся чуть раньше из-за появившихся лишних ртов, и до нового урожая на том, что есть, мы не дотянем, но и гильдия купцов не сидела сложа руки. В город стали приходить новые караваны из Брима, которые добирались до Мибензита по земле, через Гирдот, и почти все они были хорошо загружены зерном.

Постепенно возрождалась и работорговля. Рынок на восточной оконечности города почти отстроили, бараки для приема живого товара — восстановили и уже летом Мибензит вернется к тому делу, за счет которого он процветал десятилетия до этого. Но к тому моменту я буду уже далеко на севере и проблемы рабов меня не коснутся. Да и спасать всех подряд не имеет смысла. Рабство так же неискоренимо, как и человеческая жадность. Кому-то все равно придется платить по счетам не только за себя, но и за сытую жизнь бримских аристократов или несдержанных епископов Трех Орденов. Так что рабы не закончатся никогда, а некоторые и живут так, что рабство для них — единственный путь. Некоторые люди просто не умеют принимать правильные решения, совсем, как отец Симон.

Я надеялся перетянуть на свою сторону Симона в вопросе очищения пленных от влияния Харла, используя влияние Армеля как рычаг. Надавить на проповедника авторитетом соглядатая Святого Престола, использовать этого бешеного пса в своих целях. Именно святой отец обладал достаточной мощью, чтобы без вреда для людей выжечь из их душ все намеки на силу Второго бога. Но Армеля в городе нет и непонятно, когда он вернется в Мибензит, а Симон оказался не способным пойти на компромисс и хотя бы подумать над тем, что я ему предлагаю.

Был бы он на самом деле умен, перетянул бы солдат на свою сторону, занялся бы тем, что он умеет лучше всего — промыл бы мозги людям, убедил их в своей святости. Может быть, попробовал бы ударить мне в спину, имея за собой пять тысяч душ. На мгновение я представил, какой мощи был бы удар Симона, если бы он вытянул жизнь из целого войска и обрушил на меня очищающее пламя. Наверное, тут бы не помогли даже алтари, установленные в Мибензите, и моя история могла бы закончиться.

Но он не воспользовался этим шансом, а я не решил свои проблемы. Так что придется возвращаться в Халсин ни с чем и действовать самостоятельно.

У меня были возможности избавиться от влияния Харла с помощью своей силы, дарованной мне богиней Нильф, но сколько же на это уйдет времени…