Последняя тайна Консорциума. Том 4

Глава 12

Через какое-то время Катя стала клевать носом, появилась Эмма и увела её в каюту спать. Скорее всего, опять под капельницами. Еле успели отдать кошке расческу - всё-таки подарок. Когда дверь закрылась, Юми тяжело грохнулась на стул и выдохнула:

- Сделай мне кофе. Покрепче. Срочно.

Пока Виктор болтал с кошкой, Юми стояла у неё за спиной, осторожно расчесывала волосы, и время от времени то мрачнела, то бледнела. А Катя рассказывала всё спокойно, как само собой разумеющееся. Виктор сделал сразу три кружки "нектара богов" - знал, что появится Иоланта. Действительно, вышла - все еще в своём спортивном костюме и явно не выспавшаяся. Приземлилась рядом с Юми, оперлась руками на стол и охнула. Виктор пододвинул ей кружку.

- Выспалась?

- Пыталась. Лежать не могу. Вроде уже получше, но все равно в любом положении что-нибудь да болит.

Она схватила кружку.

- Ты давай готовься, - напомнил Виктор. - Тебя следующую с Катей знакомить будем. И займитесь её гардеробом, а то у девушки даже трусов нормальных нету.

- Она по всем размерам - между мной и Юми. Но придумаем что-нибудь.

- Ладно, - сказал Виктор и отпил из кружки. - Теперь слушайте, что удалось узнать.

Девушки синхронно отпили кофе и приготовились слушать. Даже Юми, хотя она по идее слышала весь разговор.

- Итак, - начал Виктор. - Кошечка наша с того института. Существовала, на ту дату, в единственном экземпляре. Жила прямо там, вела всякие чайные церемонии и изредка встречала гостей на респепшене. Остальное время читала книжки, смотрела фильмы, в игры компьютерные играла.

- А её там не... кхм? - начала Иоланта.

- Так, - Виктор поставил кружку на стол. - Давайте договоримся. Мы здесь люди взрослые. А я вообще следователя изображать пытаюсь. Так что мы не угадываем, кто и что имеет в виду, никаких покашливаний и закатывания глаз. Говорим как есть. Возражения?

- Я в том смысле, - замялась Иоланта. - В эту кошечку бешеные деньги вложены. Она сто процентов хороша в постели. Иначе зачем изобретали?

- Всякие фетишисты-ботаники могут изобретать просто из любви к искусству, - фыркнула Юми. - Она же мечта просто. Еще в горничную нарядить, и будет целая армия толстосумов, готовых отдать кучу денег за такое чудо. Даже если это не очень законно.

Виктор отпил кофе, обвел взглядом девушек и продолжил:

- Давайте эту тему закроем. Да, у неё были любовники. Несколько.

- Да я слышала, - проворчала Юми.

- Но ей это не нравилось, - продолжал Виктор. - И тогда она выбрала самого статусного из тех, кто хорошо с ней обращался, и поссорила его с остальными.

- Умничка, - улыбнулась Иоланта. - Замечательная, умная кошечка...

- Это к истории, где зам начальника лаборатории из-за неё с кем-то подрался? - спросила Юми. - Я слушала, но не уловила, что это из-за кошки.

- А она об этом явно и не говорила, - подмигнул Виктор. - Но я уверен - её работа.

- Я немножко другого опасалась, - сказала Юми, глядя в кружку. - Сколько ей лет, по-вашему?

- Где-то за двадцать, явно, - ответила Иоланта.

- Студентки третьего курса не стареют никогда, - улыбнулся Виктор и отпил кофе.

- А сколько было, когда до неё дорвались эти фетишисты от науки?

- Ну, тут есть... странность, - вздохнул Виктор. - Я понял о чем ты. Но наша кошечка... не помнит себя в детстве. Вообще. Она всегда была такая, какая сейчас.

- Ну она что-то говорила про то, что болела и лежала в постели, - вспомнила Юми.

- Это и есть её самые старые воспоминания.

- То есть я невнимательно слушала?

- То есть ты стояла с офигевшими глазами и думала о своём, - Виктор отхлебнул кофе. - А что делала наша кошечка, когда лежала прикованной к постели? Смотрела фильмы. Читала книги, когда научилась читать. Играла в компьютерные игры. Причем ей подсовывали в основном "визуальные новеллы" со всяким неоднозначным моральным выбором. И постоянно люди к ней приходили, разговаривали...

Иоланта догадалась первой.

- То есть, - сказала она. - Кошку создали сразу во взрослом теле?

- Получается что так, - кивнул Виктор. - И потом, пока она лежала, под капельницами и аппаратами, скорее всего, ей формировали личность. Учили. Воспитывали.

- Как-то странно это, - задумалась Юми. - Если какой-то генной инженерией сделали "человека с кошачьими ушками и хвостом", то, по идее, на этом различия заканчиваются. А развиваться она будет так же, как люди. В инкубаторе, естественно, но эта технология уже давно известна, их еще до колонизации изобрели. А делать сразу взрослое тело бесполезно - человеческий мозг все равно должен развиваться. Детей воспитывают, учат всему, и это занимает кучу времени. Не думаю, что можно это сильно ускорить.

- И ты хочешь спросить, зачем они сами создали себе сложности? - кивнул Виктор.

- Мне тоже интересно, - добавила Иоланта.

- А я пока не готов ответить, - вздохнул Виктор и отпил кофе. - Мысль есть, и я её думаю. Но доказать ничего не могу, поэтому молчу.

- Профдеформация? - фыркнула Юми.

- Вроде того. Как разберусь - вы все узнаете.

***

Было у Вольфрама одно воспоминание. Знаковое. Он до сих пор не решил, как относиться к этому дню. С одной стороны, он сильно усложнил себе жизнь. С другой - возможно, это был его первый взрослый поступок. Для разменявшего не первую сотню лет - как-то поздновато. В любом случае, он ненавидел вспоминать этот день.

В городе стояла золотая осень. Ветер нес по улице яркие листья всех оттенков, от желтого до огненно-красного, сквозь редкие облака светило солнце, и было почти по-летнему тепло. Только прохладный ветер ближе к вечеру напоминал, что зима уже неизбежна. Но город, казалось, был рад любому времени года. Просторный, с широкими аллеями и домами не выше пяти этажей, он строился колонистами с нуля, по хорошему плану, в чистом поле. В те трудные, легендарные годы, когда люди только прибыли в новый мир, они верили, что на новом месте можно сразу сделать как надо - и города, и промышленность, и общество.

В тот день Вольфрама вызвали на заседание Комиссии. Специально уточнили, что одного. Это было странно. Обычно отдел - все кто не в командировках - приходил толпой. Те, кто не докладывал, просто сидели на местах для зрителей. Но сейчас был особый случай, и Вольфрам, увы, знал почему. Он посадил машину перед пирамидой Центральной Библиотеки и пошел пешком по осенним аллеям, в обход главного корпуса, к небольшой ротонде - круглому зданию с куполом, спрятанному в дальнем конце библиотечного парка. Сюда уже всех подряд не пускали. Охраны не было видно, но Вольфрам прекрасно знал, где она, кто там и сколько их.

"Что-то сегодня многолюдно", - подумал он.

Членов Комиссии и орду их помощников он в расчет не брал.

На массивных двустворчатых дверях висела табличка - "Заседание Комиссии по рекламациям, закрытый процесс". И всё, никого на входе. Обычно этого и не требовалось - посторонние здесь не ходят. И знают, что значит табличка. Так что первый пост охраны был за дверями. Двое в балаклавах, в бронежилетах и с дробовиками. И клерки с подносами, тоже двое. Оба сразу устремились к Вольфраму. Он, не замедляя шаг, прошел между ними, на ходу выхватил из-под плаща два пистолета и грохнул на подносы. Кто-то, кажется, даже "поблагодарил за сотрудничество", но Вольфрам не слушал. И не останавливаясь, вошел в главный зал ротонды.

Светлый полированный камень, много света, скамьи по кругу в несколько ярусов, и высокая трибуна, за которой сидит Комиссия. Смотреть приходилось снизу вверх, на трехметровую высоту. Докладчику не полагалось даже стула или конторки - стой посередине и чувствуй себя лицом подчиненным. Конечно, процедура не всегда была такой - прошлые поколения не так сильно любили церемонии.

Вольфрам остановился, убрал руки в карманы плаща и не удостоил Комиссию даже взглядом.

- Вижу, ты не в духе, - укоризненно сказал председатель.

- Экономлю время, - спокойно ответил Вольфрам.

- И, тем не менее, будь добр, доложись по форме. Не вся Комиссия в курсе дела.

- Ладно, - Вольфрам вынул руку из кармана и потер переносицу. - Докладываю. Группа "Отдела рекламаций", в составе одного корабля и трех специалистов, успешно пресекла запуск масштабных клинических испытаний медицинского препарата для "автоэволюции человека", или, если придерживаться корректной терминологии - для направленных мутаций, индуцированных внешней средой. Технология была изучена и признана опасной для человечества, в связи с чем были приняты меры. Опытное производство и лабораторная база - уничтожены, существующие наработки захвачены и переданы на изучение нашим ученым.

- Были переданы?

- Фактически - будут в ближайшее время.

- Но технология "опасна для человечества"? - продолжил председатель.

"Как будто ты сам не знаешь ответ", - мрачно подумал Вольфрам. Он чуял крючок, но пока не решил, что будет с ним делать.

- Исследование этически спорное, - наконец сказал он. - Поэтому лучше изучить чужие результаты, чем заниматься этим самим. Это стандартная методика в таких случаях.

- А если выяснится, что наши ученые уже занимались подобным? - спросил председатель.

- Значит, мы знаем, с чем имеем дело, - улыбнулся Вольфрам. - И решение прикрыть запрещенные исследования было правильным.

- Со словом "прикрыть" ты несколько перестарался, - проворчал председатель. - Горящий бронетранспортер замять будет очень сложно.

Члены комиссии заёрзали, стали напряженно переглядываться. Но молча - боялись что Вольфрам услышит. На самом деле ему было наплевать.

- Была угроза жизни и здоровью специалистов, - ответил он. - Впрочем, как и обычно. Ничего экстраординарного. Так что предлагаю... сразу перейти к сути обвинений.

И впервые поднял глаза к трибуне. Кое-кто в Комиссии ахнул и заёрзал, а председатель шумно откинулся на спинку стула. Потом взял себя в руки и снова наклонился вперед. Ему приходилось нависать над трибуной, чтобы хорошо видеть собеседника сверху вниз - Вольфрам нарочно подошел на пару шагов ближе, чем требовалось. Мелкая пакость, но не смог удержаться.

- Ну что ж, раз ты настаиваешь, - наконец ответил председатель. - Технология, пресечением которой ты занимался, первоначально была разработана у нас. Предсказана теоретически и в лабораторных условиях, испытана на препаратах тканей. Уже тогда её сочли "опасной для человечества", и все исследования прекратили. Хотя часть механизмов и теоретических выкладок сейчас входят в углубленную программу изучения биотехнологии.

- Это мне известно, - спокойно ответил Вольфрам.

- Тогда тебе должно быть известно, что результаты исследований были украдены. Скопированы, вывезены на другую планету, в другую юрисдикцию, не столь строгую к... определенным направлениям в науке.

- Я допускаю такую вероятность.

Вольфрам был спокоен как линейный крейсер. Комиссию это нервировало. А председатель и вовсе специально накручивал себя. С каждой фразой говорил все громче, и уже почти начал стучать кулаком по трибуне.

- Тогда ты "допускаешь", что кражу совершило доверенное лицо, пользующееся особыми привилегиями? Сотрудник Отдела рекламаций с четвертым уровнем допуска?! При твоем полном... попустительстве!

"А вот и атака", - грустно подумал Вольфрам. - "Как-то... вяло. Даже время тратить не хочется".

- Это формальное обвинение? - спросил он и обвел взглядом Комиссию.

Председатель решил сделать вид, что не слышал вопроса.

- Твой сотрудник дезертирует, сбегает с краденой технологией на другую планету, легализуется там, и самостоятельно продолжает запрещенные исследования. Достаточно... успешно.

- В таком случае вопрос решен, - развел руками Вольфрам. - Исследования прекращены, лаборатория уничтожена, с сотрудником я лично проведу разъяснительную работу. Таким образом, вмешательство Комиссии по рекламациям более не требуется.

Он сделал вид, что собирается развернуться и уйти.

- А ну стой! - рыкнул председатель.

- То есть, обвинение все-таки будет? - улыбнулся Вольфрам.

Председатель скрипнул зубами так, что во всей ротонде было слышно. Набрал побольше воздуха и рявкнул:

- Перестань играть словами!

- Давно уже перестал, - спокойно ответил Вольфрам. - И требую того же. Всего лишь.

- Вы должны были... ликвидировать начальника лаборатории. Дезертира, перебежчика, злостного нарушителя закона, - наконец сказал председатель. - Но вместо этого, привозите его живым. Её.

- Материалы исследований - в голове их создателя. Мы не успевали скачать данные с серверов - спецназ появился очень некстати. С бронетехникой. Такое... иногда случается в нашей работе.

- Ты спас дезертира, которого должен был ликвидировать.

- Я спас знания в её голове. Задача стояла - задача выполнена, - Вольфрам пожал плечами. - Ситуация на месте иногда требует принимать решения. Для того мне и дан пятый уровень допуска.

Председатель молчал. Комиссия нервно переглядывалась.

- Что же до "дезертира"... - продолжал Вольфрам. - До... Маргариты. Я полностью отвечаю за действия своих сотрудников и их морально-психологическое состояние. Проведу разъяснительную работу, и...

- Да ты слушаешь меня или нет? - взорвался председатель.

- Больше, чем вы - меня, - вздохнул Вольфрам. - Но продолжайте.

- Тебе не кажется, что спецназ как-то уж очень вовремя появился. В донесениях разведки фигурирует некий "анонимный телефонный звонок".

- Пусть фигурирует дальше. Он же анонимный.

- А Комиссия пришла к выводу, что ты специально всё подстроил!

- Это обвинение? - Вольфрам пристально посмотрел на председателя. - Ну наконец-то! Я жду.

Комиссия нервно зашепталась. Вольфрам мог бы разобрать, кто и что говорит, но не стал утруждаться. Он смотрел на председателя. А председатель потел. И думал.

- Ты преднамеренно, - наконец начал он. - ...исказил информацию, ввел в заблуждение Комиссию и Отдел рекламаций, с целью спасти жизнь дезертира, приговоренного к ликвидации.

- Я вас понял, - ответил Вольфрам и медленно потер переносицу. - Давайте по порядку. Почему "дезертира"?

- Потому что...

- А вот теперь уже вы сидите и слушайте, - слегка повысил голос Вольфрам.

Комиссия охнула, председатель отшатнулся назад.

- "Дезертира", - спокойно продолжил Вольфрам. - Так откуда дезертировала Маргарита? Она давала военную присягу?

Он обвел взглядом Комиссию. Ответа не было.

- Позвольте, я отвечу за вас, - продолжил Вольфрам. - Потому что никого из вас тогда еще на свете не было. Никакой присяги никто не давал. Разумеется. Что у нас дальше? Ах да - "предательство".

Он указал пальцем в потолок. Комиссия молчала в полном составе. Председатель нервно теребил ворот рубашки.

- "Предательство", - повторил Вольфрам. - Ни у кого нет вопросов? Например, где паспорт Маргариты? И где мой, кстати говоря? С точки зрения законов Консорциума мы даже не граждане Консорциума. У нас у всех вообще никаких документов нет. Только служебное удостоверение с красивыми голограммами, для показа тем, кто не в теме.

- Вы пользуетесь особыми правами, - ответил человек по правую руку от председателя. - Живете на всем готовом. И явно не бедствуете.

- А если я захочу уйти в отставку? - хищно улыбнулся Вольфрам. - В связи с утратой доверия к... ладно, повод не так важен. Куда я пойду? С точки зрения закона меня не существует.

- Некоторые... ведомства, - опомнился председатель. - ...не утруждают себя бумажной работой. Все отношения, в том числе служебные, в них строятся на мотивации и доверии. Маргарита это доверие предала. И ты, похоже, туда же, Вольфрам-4?

- Доверие работает в обе стороны, - вздохнул Вольфрам и убрал руки в карманы. - Я делаю всю работу "в поле" за вас. Анализирую каждый случай и принимаю сложные, подчас неоднозначные решения за вас. И, как выясняется, несу ответственность за вас. И вот что я получаю... Вопрос - кто из нас кого предал?

- Мы тебя создали! Вырастили, воспитали!

- И каждый день твердили, что я разумное существо и личность со свободой воли. А теперь выясняется, что без вашего разрешения шаг в любую сторону - расстрел?

- Мы не обвиняем лично тебя...

- Обвиняя любого из нас, - перебил Вольфрам. - Любого. Вы обвиняете лично меня.

Комиссия дружно вздрогнула. Вольфрам потер переносицу, убрал руки в карманы, и продолжил:

- Когда все начиналось, еще при ваших дедах и прадедах, мы верили, что так надо. Что есть технологии, опасные для человечества, и нужно их остановить. Потому что мы посмотрели им в лицо и ужаснулись. Потому что поняли, что последствия могут зайти слишком далеко. Я до сих пор каждое утро смотрю в зеркало и вижу лучшее доказательство этому. Тогда мы верили. И не боялись действовать. А теперь?

Он поднял глаза и медленно обвел взглядом Комиссию. Все молчали. Председатель боялся ляпнуть что-то еще, заместитель ёрзал на месте и боялся снова встревать.

- А теперь, - ответил сам себе Вольфрам. - Вы превратились в бюрократов. Есть процедура, вы её соблюдаете, потому что так было всегда. А я работаю в поле вместо вас. Ладно, я лучше подхожу для этого. Принимаю решения вместо вас. Что ж, делегирование полномочий, пусть будет так. Но теперь, похоже, я еще и верю вместо вас? Верю во всё, что мы делаем и зачем.

Он развернулся и пошел прочь, мимо охраны, из ротонды, на улицу, на воздух. Опомнился уже возле машины. Проверил пистолеты - оба на месте. Повезло, не забыл. Сел в машину, откинулся на сиденье и закрыл глаза.

- Ну как прошло? - спросил приятный женский голос.

Маргарита все это время ждала в машине, на пассажирском сидении. И делала вид, что спокойна. Вольфрам еле убедил её не идти вместе с ним на заседание Комиссии.

- Свобода - это осознанная необходимость, - ответил он, не открывая глаз.

- Решился на бунт, бессмысленный и беспощадный?

- Скорее пригрозил.

- И что теперь будет?

- С тебя снимут все обвинения.

- Да я о тебе беспокоюсь! - подвысила голос девушка.

- Мне они ничего не сделают. Не того полёта птицы. А ты должна запомнить кое-что.

- И что же?

- Не жди благодарности, - Вольфрам открыл глаза и посмотрел на неё. - И тем более никогда не пытайся... выслужиться. Не важно в чьих глазах. Все хорошее они присвоят себе, а все проблемы останутся твоими.

- И тем не менее, ты с ними, - вздохнула Маргарита.

Вольфрам завел двигатель.

- Иногда мне кажется, что это не я с ними, а они со мной. Пока их это устраивает. Так что не будем о грустном. Поехали отсюда?