Последняя тайна Консорциума. Том 1

Глава 12

Паук сидел и ждал вопроса. Еще и начал передразнивать Виктора и барабанить пальцами по столу. Только Виктор делал это одной рукой, а он — двумя. Обеими правыми.

— Ладно, — вздохнул Виктор.

Поставил локти на стол, и глядя на собеседника сквозь сплетенные пальцы, на манер Шульца, продолжил:

— Второй вопрос. «Незарегистрированные маяки».

Паук тотчас скопировал жест, только в два этажа, четырьмя руками. Явно и нагло передразнивал. Виктор уже хотел припугнуть его, чтоб не борзел, но тут Юми тихо, но очень выразительно фыркнула. Так умела только она. И Паук, как ни странно, прекратил кривляться и сел прямо. Даже одну пару рук спрятал. Вообще-то, это был повод напрячься — вдруг он за оружием полез? Но отчего-то показалось, что он воспринял замечание от девушки и теперь не хочет её злить. Остатки воспитанности прорвались через спектакль?

— Про это знаю много, — сказал Паук. — Маяк не зарегистрирован, если он есть, но не внесен в базу?

— Именно так.

— Тогда история будет простая. Её ты мог бы и сам раскопать. Так что расскажу задешево. С тебя… полкошки.

Виктор не сразу понял, какой кошки. Потом вспомнил. Три сотни. И три пшикалки, которые пополам не поделишь.

— Двести и одну? — спросил он.

— Сотню и две, — ответил Паук.

— Главное, чтобы там были маяки. Незарегистрированные, — погрозил пальцем Виктор. — Еще раз фуфло кинешь — я добрым не буду.

И выложил на стол эквивалент половины ненастоящей кошко-девочки из борделя в соседнем районе — сотку и два иммуномодулятора. Паук к оплате не притронулся. Несколько раз шумно вздохнул и начал рассказ:

— Короче, дело было давно. И опять отличились имперцы. Эт всё гонор ихний дурацкий, понты кидать любят. Я их за это не уважаю, и ты, по ходу дела, тоже. Решили они, что нефиг простолюдинам, то бишь таким как мы с тобой, летать перед взором господ. И запретили прыжок в столичную систему всем кораблям, кроме имперских. Требовали, чтобы даже в борткомпьютере ни у кого кода маяка не было, тормозили корабли во всех имперских портах и проверяли. А тем, кто всё-таки запрыгнул в столицу, ни в одном порту не давали посадку…

— Юми? — спросил Виктор.

— А? — опомнилась художница.

— Твоё мнение?

— Ну… фигня какая-то. Всех не переловишь, космос большой. Ну или появятся фирмы-прокладки для обхода ограничений. А заплатят за всё имперские же потребители. Глупость нереальная.

— Совсем?

— Даже не представляю идиота, который это придумал, — резюмировала художница.

Паук на всякий случай взмахнул руками — дескать, придумал не он.

— Начальство умом блещет не всегда, — хмыкнул Виктор. — А в Империи начальниками становятся чуть ли не по праву рождения. Мозг вообще не обязателен.

— Был у них мозг или нет, но додумались, вакуум их забери, — продолжил Паук. — Только эт им потом боком вышло и в процессе сильно болело.

— Так уж и сильно?

— Союз и федералы сговорились против них.

— Союз и Федерация договорились хоть о чем-то? — засмеялся Виктор. — Не верю. Никогда такого не было…

— … и вот опять, — продолжил за него Паук. — Гнали, конечно, что они не виноватые, это всё Империя начала, а мы типа просто отвечаем тем же… Но угрохали этим понторезам всю межзвездную торговлю. За месяц. Имперцы врубили заднюю и долго извинялись.

— Забавная история, — вздохнул Виктор и пристально посмотрел на Паука. — Только вот причем здесь «незарегистрированные маяки»?

— Эт ты типа умный, но не догнал, — шумно вздохнул Паук. — Правило такое — если маяк существует, код должен быть у всех. Консорциум в своё время за это топил, но потом все вкурили, что так лучше. А Имперцы решили на это положить и огребли. По самому больному месту.

— По баблу?

— Во, сечешь же! — закивал Паук. — Короче, с тех пор больше никто в эту сторону не дергался.

— То есть, если кто-то скрывает маяк, и об этом станет известно…

— Прилетит такая ответка, что костей не соберешь. Сразу от всех. Надо быть очень рисковым типом, чтобы на такое решиться. Полным отморозком.

Юми слушала, развесив ушки. Но Виктор не счел историю особо интересной. Дела давно минувших дней, и к тому же далековато от темы. Скорее всего Паук не врал, и это было реально откопать самому. В каком-нибудь университетском курсе по истории международных отношений, который Виктор элементарно проспал на заднем ряду лицом в парту. Нужно было попытаться выдоить из Паука еще что-нибудь.

— Что ж, свою плату ты честно заработал, — сказал он.

Паук тотчас сгрёб со стола деньги и инъектор. Одной парой рук, вторую всё еще не показывал.

— А никто с тех пор не пытался провернуть что-то подобное? — спросил Виктор, хитро прищурившись.

— Не, когда имперцы по губам получили, никто больше не дергался. Один раз только… отожгли.

«Сейчас будет еще одна история и опять не про то» — мрачно подумал Виктор. И перешел в наступление:

— А «Консорциум»? Они же изобретатели маяков. Запросто могли и устроить себе пару — тройку приватных систем.

Паук, казалось, напрягся. Руки на мгновение сжались в кулаки. Помолчал немного, шумно вздохнул и сказал:

— Не, чел, эт вряд ли. Они ж были отбитые, вакуум их забери. Помешались на этом «общем пространстве для человечества». Чтобы кто угодно мог лететь куда угодно. Это было как… ну не знаю, религия практически.

Он говорил подчеркнуто спокойно, но его определенно задело.

— А не из-за этого ли они потом перессорились? — спросил Виктор. — И кончилось всё…

Он хотел сказать «атомной войной», но не успел — Паук громко, с нескрываемой злостью процарапал ногтями по столу, сдирая краску и оставляя борозды. Юми вздрогнула и снова схватилась под столом заВиктора. Руки там не оказалось, так что вцепилась в колено.

А Паук медленно и тихо раздельно проговорил:

— Думай. Что. Говоришь.

Выдержал паузу и добавил:

— Пожалуйста.

«Вот значит как,» — подумал Виктор. — «Есть и у тебя больные темы».

— Тогда сыграем в открытую? — сказал он вслух.

— Если будешь следить за словами, — со вздохом ответил Паук. — И твоя безграмотность меня утомила, так что цена подвинется.

— Идёт, — сказал Виктор и погрозил собеседнику пальцем. — Но меня утомил ты. Если не знаешь — признайся и веди к Вольфраму.

— По рукам, — мрачно ответил Паук. И снова выложил все четыре руки на стол.

Виктор набрал побольше воздуха, мельком взглянул на Юми, и задал вопрос:

— Консорциум не изобретал маяки. Технологию создали не люди. Первые маяки строили не люди. И, возможно, где-то остался хотя бы один, который до сих пор работает?

Паук замер. Потом медленно поднял взгляд на Виктора. В темноте под капюшоном на мгновение блеснули глаза.

— Ты таких глупостей больше не говори…

— А я себе верю, — ответил Виктор. — И у меня есть доказательства.

— Что ж, — шумно вздохнул Паук. — Либо ты очередной сумасшедший, либо… Вольфрам захочет взглянуть на твои «доказательства».

В баре оказалось намного больше дверей, чем Виктор подумал сначала. Одна из них выходила в непонятный переулок, заваленный пустыми ящиками. Тентов наверху не было, пришлось снова надеть очки и натянуть пониже шляпы — солнце стояло в зените.

Паук шел впереди, быстрым и неожиданно уверенным шагом. Виктор еле поспевал следом, таща под руку Юми — художница успела подустать от непривычной силы тяжести. И зачем он вообще её с сбой взял?

— Что ты там хотела сказать? — проворчал Виктор.

Юми запыхалась, пришлось ненадолго остановиться.

— Этот Паук, он же, — зашептала художница, — Помнишь тот рисунок?

— Тихо блин, молчи! Еще как помню. Но не время!

— Но как же?.. — не унималась девушка. Она толком не успела восстановить дыхание, и на окончания фраз воздуха не хватало.

— У этого хрена скелетов в шкафу — на целую армию, — ответил Виктор. — Уж поверь моему опыту. И он ими дорожит, регулярно тряпочкой протирает. Скажем лишнее — вообще ничего не получим.

— Но…

— Будет возможность — спрошу. Но ты — молчи.

Виктор старался говорить тихо. И без конкретики. Паук, гад, мог и услышать, с него станется. Хотя прояснить вопрос о четырех руках хотелось, и еще как. Но сначала — работа. Это главное правило взрослой жизни, будь она неладна. Засунь свои интересы подальше и делай то, за что платят.

Паук остановился метрах в двадцати дальше по переулку. Даже развернуться не соизволит, так и стоял спиной. И заговорил, даже не повернув головы.

— Пойдёмте. Он не любит ждать.

— Нетерпеливый? — усмехнулся Виктор.

— Ценит пунктуальность, — ответил Паук. — А вы могли бы показать хоть немного уважения.

— Девушка устала, — сказал Виктор. — Сила тяжести выше привычной. А ты втопил как будто в задницу укусили.

Паук не стал извиняться, просто пошел дальше. Но чуть медленнее. Переулок стал ветвиться, извиваться, а залежей из ящиков становилось всё больше. Пару раз пришлось пройти насквозь через какое-то большое помещение — Виктору показалось, что это был цех, а потом оборудование растащили на металл и всё забросили.

Паук всё время находил какие-то обходы, дыры в стенах и прочие неочевидные пути. Юми запыхалась и по сторонам не смотрела вообще. А Виктор напрягся. Чувство направления редко его подводило. И сейчас оно утверждало, что половину поворотов и обходов Паук делал зря. Путал следы, чтобы гости потом не смогли снова найти дорогу в логово этого Вольфрама, кем бы он ни был. А еще в конце пути могли возникнуть сложности. Все серьезные торговцы информацией держат «крышу». Или свою, или, чаще всего, просто сидят на чьей-то территории и платят процент за охрану. И если охране скажут «фас» — одним пистолетом не отобьешься. Двумя — тоже. Тем более Юми обращаться с оружием вряд ли умеет. Она уже раз десять останавливалась, чтобы «незаметно», через плащ, поправить пистолет за ремнем. То есть спалила уже всё что можно. Главное правило скрытого ношения — не проверяй пушку. Засунь в кобуру и пусть висит. Вот поэтому, кстати, в кобуру, не за ремень. Увы, оружейная культура и Юми находились на разных сторонах галактики. Виктор быстро понял, что в случае осложнений толку с художницы не будет. Но, с другой стороны — а будут ли осложнения?

«Паук знает, чего хочет его хозяин», — думал Виктор. — «Подозрительно хорошо знает. И я его чем-то зацепил, что-то не то сказал, возможно в самом начале. Что-то такое, что заставило этого четырехрукого урода всполошиться. Дальше он ломал комедию, выяснял, что мне известно. Видимо, подтвердил свои подозрения. А теперь ведет к хозяину, к Вольфраму. Что ж я сказал-то? Может быть, всего одно слово…»

Тем временем Паук остановился перед дверью в очередное здание и, не оборачиваясь, объявил:

— Мы почти пришли.

— А в более приличном месте нельзя было поговорить? — спросил Виктор.

«Приличном» означало, прежде всего, «людном». Там намного меньше шансов встретить захватывающие приключения и непередаваемые эмоции. Например, мордобой. Или перестрелку. Ну или по крайней мере стрелять будут не в тебя.

— Слишком много лишних ушей, — с раздражением ответил Паук. — И пустых голов. Вы идёте или нет?

— Идём, идём, — отмахнулся Виктор. — Юми, ты как?

— Можно я сдохну? — ответила девушка. Она порядком запыхалась.

— Можно. Но не раньше чем завтра.

— Злыдня ты, — фыркнула Юми. — Ладно, ползём дальше.

Паук распахнул дверь, и они оказались в огромном пыльном складе. Столбы света падали из дыр в крыше, разрезая пыльный воздух. Кругом громоздились штабеля ящиков разного размера, от обувной коробки до грузового контейнера. Возле входа было как-то посвободнее, а дальше начинался лабиринт. Судя по слою пыли на разбитом бетоном полу, ходили здесь редко. Однако несколько дорожек следов Виктор всё-таки разглядел.

Паук двинулся как раз вдоль одной из них, запетлял между штабелями, и через минуту вывел гостей в удивительно светлый и довольно чистый закуток между контейнерами. Посередине плашмя лежала огромная катушка от кабеля — получался неплохой круглый стол, поудачнее тех, что были в баре. А вот стульями служили всё те же мелкие ящики.

— Офигеть, тут даже пол подметали, — тихо сказала Юми.

Виктору отчего-то подумалось, что Вольфрам — местная версия Дона. Криминальный тип, который сам себе придумал понты. Судя по всему — пристрастие к чистоте и демонстративное неприятие местного общества, грязного и некультурного. Если верить Шульцу, то он умнейший человек, интересовался археологией и много чем еще. Значит, вероятнее всего, такой же высокомерный сноб. Два сапога пара. И конечно же не переносят друг друга.

Паук, тем временем, постоял, покрутил головой в капюшоне — и потопал дальше. К явному неудовольствию Юми, которая как раз решила присесть.

Метров пятьдесят по извилистым ходам между штабелями — и впереди открылся еще один оазис пустого пространства. Только на этот раз был полумрак, очень пыльно, а вместо стола стоял ржавый погрузчик без колёс.

Юми шумно вздохнула и грохнулась на подножку, даже не удосужившись смахнуть с неё пыль.

— Надеюсь, теперь мы пришли? — с вызовом спросила она.

— Да, мы пришли, — ответил Паук.

Его голос как-то изменился. И не только голос. Поменялась походка. Исчезли дёрганые движения руками. И он стал выше. Похоже, ходил сгорбившись, а теперь распрямился… и стал ростом под два метра, а может и больше.

А потом он скинул с головы капюшон. Виктор замер. Юми ахнула. Лицо оказалось совершенно человеческим. Резковатые, волевые черты, явный отпечаток интеллекта. Ни бороды, ни усов, ни волос — череп лысый как коленка. И воспаленные, уставшие глаза.

Виктор почему-то понял, что услышит. Но пусть уж Паук скажет это сам. Хотя никакой он не Паук на самом деле.

Голос был тихий, но уверенный и не терпящий возражений:

— Меня зовут Вольфрам. Теперь моя очередь задать тебе два вопроса. И ты мне на них ответишь.

Это был обычный день. Ничем не лучше, чем тысячи дней до него. В мире, где солнце никогда не заходит, отличить один день от другого особенно трудно. Но пока хватает самодисциплины смотреть на часы — жить можно. Терпимо.

Самодисциплина… Вольфрам вдруг понял, как много она для него значила. По сути, лишь на ней одной держалась вся его жизнь. Он заставлял себя делать то, что нужно, тогда когда нужно. И потому, что нужно. Слово «хочу» осталось в прошлом.

Он засыпал и просыпался потому что «надо». Жил в ужасной грязи, подрывая своё здоровье. И каждый день общался с людьми, которые были ему искренне противны. Умом Вольфрам понимал, что они достойны хотя бы сочувствия — неблагополучная планета, бездарное правительство, жуткие условия, разгул криминала, мутации… Но ничего не мог с собой поделать. Жители трущоб были ему отвратительны до дрожи, сам факт их принадлежности к «хомо сапиенс» вызывал недоумение. Хотелось скрипя зубами сказать, что они и на «хомо эректус» тянут лишь изредка, когда протрезвеют, но…

«Я ненавижу», — с ужасом понял Вольфрам однажды. — «Верил, что все люди — братья, а теперь — ненавижу…».

Но было поздно что-то менять. Он каждый день помогал мелкому криминалу в нечистоплотных делах, получал за это деньги и с этого жил. Выживал. Благо хватило смекалки найти в преступном мире работу, на которой руки почти всегда остаются чистыми.

Вольфрам отвлёкся от грустных мыслей работой — приладил очередную фальшивую заплатку на верхний, маскировочный плащ, тщательно состаренный и испачканный. Плащ Паука. Этот скользкий тип был весьма полезен. Вольфрам придумал его, когда устал прятать вторую пару рук. На фоне местных мутаций он не так сильно выделялся. Просто был слегка из ряда вон, в пределах того, во что могут поверить. И прозвище отлично прижилось. А потом Паук стал развиваться — он принадлежал этому миру, был для него создан, и постепенно обрастал привычками, симпатиями и антипатиями, манерой речи — всем тем, что делает персонажа живым. Это не было раздвоением личности — Вольфрам совершено осознанно использовал свои невеликие актёрские способности, чтобы создать нужный образ. Но Паук оказался настолько удобен, что иногда проще было не выходить из образа несколько суток подряд. Быть «Пауком» больше, чем самим собой. А Вольфрама никто и не знал, даже имя забылось.

И тут появился этот «полицейский»…

Вольфрам стал наводить справки. Руками Паука, разумеется. «Бывший коп» прилетел два дня назад на легком грузовике. С пассажирскими рейсами в этих местах туго, но всё равно корабль великоват для одного человека. Накладно выходит. А с пустым трюмом — накладно вдвойне. Значит, за это хорошо платят. Но сам «коп» наёмничает недавно и пользуется тем, что под руку подвернулось. Это наводило на кое-какие тревожные мысли.

Важнее всего было не показывать свой интерес к происходящему. Кругом шныряли люди Бенни, Паук был под наблюдением круглосуточно. Даже домой к нему приходили. В отсутствие хозяина, конечно. Паук делал вид, что не знал об этом, а Вольфрам злился — из-за незваных гостей пришлось всё жилище обставить в стиле Паука. Бардак, пыль, мусор на полу… Даже чистые простыни стали непозволительной роскошью. Если хоть одна деталь не уложится в общую стилистику, Бенни может начать думать. Это с ним случалось нечасто и обычно приводило к печальным последствиям для окружающих — мозг агрессивного психопата, залитый алкоголем, во всём видел подвох и предательство.

Так что действовать нужно было осторожно, и даже микрофон в столе коктейлем поливать вовремя.

«Коп» на приманку клюнул. Сразу два информатора дали ему адрес Паука, и вот он уже шел в расставленные сети. И на этот раз не один — с ним была девушка. Худенькая, довольно миловидная, явно росла при низкой силе тяжести. На наёмника совсем не похожа. И еще они с «копом» по дороге от космопорта до бара несколько раз останавливались и выясняли отношения.

А вот на встрече девушка сидела тихо — видимо, получила инструкции как себя вести. Похоже, коп сам был не рад, что взял её с собой, но выбора у него не было. Что у них за отношения?

«Дилетанты какие-то» — подумал Вольфрам. И позволил Пауку выслушать два вопроса.

Первый же вопрос оказался… неприятным. Пришлось импровизировать. Довольно давний слух о проститутке, изображавшей кошку, пришелся кстати — Паук запоминал практически всё, что доводилось услышать, даже если это бы пьяный трёп мелкого криминала.

А Вольфрама снова подвела память, слишком хорошая и фотографически точная. И пока Паук складно врал, отвечая на неудобный вопрос, он уже стоял на пороге огромного, богато отделанного здания без вывески. Белое пальто по последней моде, в руке портфель с бумагами. Рук всего две.

Широкая раздвижная дверь бесшумно открывается и навстречу выходит… она. Неземной красоты девушка в скромном платьице с передником и кошачьими ушками на голове. Абсолютно живыми, подвижными, в инфракрасном диапазоне было видно, что и теплыми. Через секунду выяснилось, что есть еще и хвост, тоже самый настоящий — он как бы случайно показался из-за спины сперва слева, а потом и справа. Девушка… красовалась. Будто говорила всем: «смотрите, я настоящая кошкодевочка, и я существую!» Лучшей рекламы институту было не придумать. Но менее сомнительным предприятием он от этого не стал.

Вольфрам собрался уже лезть в карман за удостоверением, но это оказалось не нужно. В письме с просьбой о встрече была его фотография, а кошку, видимо, хорошо проинструктировали.

— Доброе утро, господин Во, — сказала она и вежливо поклонилась. — Рады приветствовать вас в нашем Институте…

Возврат в реальность потребовал некоторого усилия. Коп уже махал копиями старых документов и старательно уличал Паука во лжи. Паук делал вид, что ему страшно за репутацию.

«Не похож ты на человека, которого интересуют кошки», — думал Вольфрам. — «Но документы не простые. Они вообще не должны были сохраниться. Кто ж тебя прислал, такого умного?»

Коп задал второй вопрос. Подала голос девушка, и Вольфрам от удивления чуть не позволил остаткам воспитанности прорваться сквозь маску «Паука». «Незарегистрированные маяки»… что ж, есть пара историй, и одна из них как раз сгодится. Но тут коп начал демонстрировать свою невеликую эрудицию по историческим вопросам. Захотелось свернуть ему шею, просто чтобы еще больше глупостей не наговорил. Вольфрам еле сдержал Паука.

А потом прозвучал настоящий вопрос. Коп даже пообещал «доказательства»… Если он действительно что-то знает — лучше с этим разобраться. А заодно задать еще пару вопросов. Но только в другом месте, подальше от дегенератов Бенни. Заодно получится небольшая проверка. Деловые разговоры в криминальном мире ведут в людных местах, коп не может этого не знать. И если он пойдёт за Пауком в убежище Вольфрама — значит ему что-то очень сильно нужно. Настолько, что готов пренебречь элементарными основами безопасности. А о девушке он, похоже, вообще не подумал. Уже тревожный признак.

«Рискну,» — подумал Вольфрам. — «Надоело. Устал от этой планеты, от этой грязи, от личины Паука. Если что — переберусь на новое место.»

Развернулся, скинул капюшон и сказал:

— Меня зовут Вольфрам. Теперь моя очередь задать тебе два вопроса. И ты мне на них ответишь.