Последний сын

Конец

Утром Телля вызвали к командиру. Когда Телль вошел, капитан стоял у окна и крутил в руках бумажку.

— Папаша, — не отрываясь от окна, начал он. — Я вчера два раза за тобой посылал. Два. Хотел сам идти, но решил, что лучше утром тебе сказать.

Командир повернулся. По его серьезному взгляду Телль сразу понял — будет что-то плохое.

— Твоя жена погибла.

Телль ждал все, что угодно, только не это.

— Донесение пришло из штаба. Там похоронка и квитанция о расходах на похороны, на имя Телля Хансена. Это ведь ты?

— Я, — растерянно глядя на него, ответил Телль. — Как это случилось? Почему?

— Сообщали, что убита диверсантами выстрелом в затылок.

Придавленный этими словами, Телль вышел, не сказав ни слова. Спускаясь по лестнице, он стал думать, как так произошло. Слишком неправильно все получалось. Он на войне, он жив, а Фины, оставшейся в мирной жизни, нет. Так не должно, так не может быть! И — какие диверсанты? Почему в затылок?

Не желая принять услышанное, Телль вернулся к командиру.

— Товарищ капитан, я не верю вам, — решительно бросил Телль.

Комбат тяжело поднял голову с подоконника.

— Смысл врать? — устало спросил он. — Поезжай в штаб, если хочешь. Там тебе дадут все документы. Заодно от меня отвезешь.

Капитан подвинул в сторону Телля конверт.

Конверт этот Телль показал водителю, когда забирался в автобус до города, где располагался штаб. Денег на билет у него не было, да и билетов уже не осталось. Водитель, молча скользнув взглядом по автомату Телля, сразу закрыл за ним дверь. Переполненный автобус тронулся, оставив с десяток человек дожидаться следующего.

Всю дорогу Телль думал только о Фине. Неужели ее действительно больше нет? За время, что Телль здесь, он не получил от жены ни одного письма. Хотя бы старое, отправленное два месяца назад, уже должно было к нему прийти. Другие-то в батальоне письма получали.

Неверие сменилось сомнением, которое перешло в тревогу. Когда Телль добрался до штаба, он был уже готов ко всему.

— Эй! — окликнули его из двора соседнего здания. — Помоги загрузить.

За дырявым забором стоял маленький человек в форме.

— Мне некогда, — сказал Телль, заметив, что у того нет оружия.

— Очень надо, пожалуйста. В штабе все равно обед.

Телль остановился.

— Тут всего десять минут, — человек показал на грузовик у здания. — Просто я один не справлюсь.

За грузовиком, у входа в подвал, кучей лежали тела убитых. Все они были в военной одежде, в крови, босые.

— Вот, — кивнул на них позвавший Телля человек. — Вытащили и бросили. А сами обедать ушли.

— Пленные? — спросил Телль.

— Тут и дезертиры.

Надев автомат так, чтобы он не мешал, Телль потянул лежавшее сверху тело. Это оказался юноша, убитый выстрелом в затылок. Позвавший Телля помочь человек подхватил тело за ноги, и они подняли его в кузов машины.

Второй, большой мужчина, был неимоверно тяжелым. Его пришлось брать вдвоем с одной стороны, положить сперва в грузовик туловище, а уже потом занести ноги. Подтащив тело ближе к кабине, Телль с позвавшим его сели тут же отдохнуть.

— Мне ботинки обещали, — отдышавшись немного, сказал человек и кивнул на босые ноги убитого. — Хорошие у них ботинки. В следующий раз пока ботинки не отдадут — не заберу тела.

Среди убитых Телль узнал солдата, привязанного вчера к столбу и отказавшегося пить. Второго пленника, за которым пришла мать, здесь не было.

Всех этих людей застрелили в затылок. У некоторых не хватало безымянного пальца на правой руке. Погрузив с Теллем последнего, человек вытащил из кармана бумагу.

— Восемь… Мне написали про семерых, — глядя на сложенные в кузове тела, он задумался. — Ладно. Разберусь.

Человек закрыл борт кузова, после чего залез в кабину. Достав из свертка жареную, пахнущую чесноком колбасу, он разломал ее и протянул половину Теллю. Тот покачал головой.

— Как знаешь, — бросил человек, заводя грузовик.

В штабе дальше КПП Телля не пустили. Забрав у него переданное комбатом донесение, дежурный офицер позвонил кому-то, и Теллю принесли вскрытый конверт. В нем лежали три листа.

Внутри Телля все задрожало. Он развернул первый лист. Это было извещение о смерти Фины.

***

Дежурный офицер что-то говорил Теллю, но тот не слышал. Кто-то сзади взял его под руку и вывел на улицу. На звук сигналившей у ворот КПП машины Телль пришел в себя.

Все дни, недели, месяцы, проведенные здесь, он жил только мыслями о Фине. Телль представлял свое возвращение к ней, думал, что они больше никогда не расстанутся.

Теперь жизнь закончилась. В сознании было лишь то, что ничего, ничего нельзя сделать.

Если бы он не уехал, Фина была бы жива. Если бы он не уехал!

Телль зажмурился от разрывавшей изнутри боли. Не хотелось, чтобы его горе видел этот чужой, ненавистный мир, которому оно безразлично.

В приложенной к квитанции записке сообщалось, что компенсация расходов на погребение Фины будет удержана из его жалования по месту работы. Телль смял ее вместе с квитанцией и выбросил.

Он прочел еще раз написанное в извещении. Выстрелом в затылок… Эти слова не давали Теллю покоя. Выстрелом в затылок. Так же, как были убиты те пленные.

Телль не знал, что ему делать. Найти того, кто убил Фину? Найдет — и что? Убьет его, потом второго, третьего, четвертого — и так можно до бесконечности. Только Фину это не вернет. И она точно не хотела бы, чтобы Телль его искал. Фине было важно, чтобы Телль вырвался отсюда.

У блокпоста на выезде из города его ждал посыльный из штаба, который не давал уехать без Телля возвращавшемуся почти пустым автобусу.

— В батальон надо попасть как можно скорее, — вручив Теллю сумку с письмами для бойцов и конвертом для командира, посыльный повернулся к водителю. — Гони без остановок до самой конечной. Понял?

Водитель кивнул. Дверь автобуса закрылась. Посыльный сказал поднимать шлагбаум. Пассажиры, занявшие все первые ряды, постоянно оборачивались на сидевшего сзади с автоматом и почтовой сумкой человека, взгляд которого застыл на фотокарточке в руках.

"Родная моя, любимая", — беззвучно повторял Телль.

Теперь эта фотография — все, что у него осталось от стольких лет жизни с Финой. И все, что осталось от Фины с Ханнесом.

Телль поднял глаза. За окном мимо плыли танки, бронемашины, грузовики с солдатами. Фина, веселая, добрая, светлая, в жизни никому не сделавшая зла, — ведь она лучше их всех. Почему эти танки, созданные убивать, целы? Почему живы эти солдаты, почему жив он, взявший в руки оружие?

За чем он сейчас едет?

На автостанцию Телля пришел встречать командир. Вытерпев неспешно спускавшихся из автобуса пассажиров, он сходу спросил про переданную штабом сумку.

Проверив, застегнут ли карман, в котором спрятана фотография, Телль рассеянно поглядел на левое плечо. Сумки не было. Отодвинув Телля, капитан вбежал в автобус. Сумка лежала на одном из сидений последнего ряда — там, где ее и забыл Телль. Вытащив из сумки конверт, комбат недоверчиво поглядел на бойца.

— В порядке? — спросил капитан и, не нуждаясь в ответе, продолжил: — Отправляйся отдохнуть, вечером выступаем. Сейчас у меня каждый боец на счету. Все письма, отпуска — потом.

Крепко держа конверт, комбат побежал по своим делам, а Телль остался стоять у автобуса. Куда идти, что делать — он не понимал. Он вообще не понимал, как теперь жить.

Водитель, открыв переднюю дверь, грыз на ступеньках семечки.

— Весь город из-за вас бежит, — выговаривал он Теллю. — Стой тут ваши армейские — те не пошли б сюда прорываться… Сейчас вот третий рейс буду делать. Потом еще два.

У автобуса с вещами, кто что мог унести, собирались люди.

— Не, с козой не возьму, — стряхнув со штанов шелуху от семечек, по-хозяйски заявил пожилой женщине водитель. — Ты б еще корову привела!

— Нет у меня коровы, — оправдывалась женщина. — Никого нет, только коза. Не могу я ее оставить.

— Тогда с ней и оставайся.

Телль пожалел, что у него не оказалось денег. Будь в кармане хотя бы четверть зарплаты с фабрики — водитель и козу бы взял в автобус, и даже корове нашел бы место.

Где-то совсем неподалеку грохнул выстрел. Разрезав коротким свистом неторопливое людское ожидание, за автобусом бахнула мина. Он качнулся, брызнув стеклами. Телль и некоторые из собиравшихся уехать людей легли на землю, остальные бросились врассыпную. Смирно стоявшая у пожилой женщины коза выдернула из руки хозяйки веревку и поскакала. Женщина побежала за ней.

— Птичка, вернись! — кричала она. — Птичка!

Раздался новый взрыв, уже дальше. Потом еще один, и все затихло. Поняв, что обстрел закончился, люди быстро стали заполнять автобус.

Приготовив автомат, Телль всматривался в сторону, откуда стреляли. Там могли быть только свои.

Набитый в спешке автобус уехал, открыв Теллю крохотное здание автостанции, часть которого взрывом вывернуло наизнанку.

На соседней улице, прямо посередине дороги, лежала отправившаяся искать козу женщина. Кто-то накрыл ей голову одеялом. Возле хозяйки, словно ожидая, что та уведет ее домой, стояла коза.

Стреляли действительно свои. Найдя оставленный военными миномет, бойцы батальона решили проверить, как он работает, чтобы потом не подвел в бою.

— Ну подумаешь, бабку убили! — пожимал плечами Макс третий. — На войне ж не без потерь.

Телль смотрел на него исподлобья. Жаль, что его напарник сейчас не вспомнил о своей матери.

— Доложите, что противник обстрелял наши позиции, — распорядился командир. — Погибла мирная жительница.

От ненависти к происходящему у Телля пылало в голове. Как же они так могут?..

Самое правильное сейчас — прекратить то, что здесь творится. Чтобы люди перестали стрелять, перестали убивать, мучить друг друга. Чтобы мирные жители вернулись в свои дома. Только вот те, кто может тут все прекратить, — они никогда этого не сделают. Ведь здесь нет ни их самих, ни тех, кто им дорог.

В силах Телля лишь перестать стрелять самому.

Уставший, разбитый он открыл дверь квартиры. Чужой ковер на полу, чужая чашка, чужой душ. А правильно если, то — Телль здесь чужой. В этой квартире, в этом городе, в этой стране.

Сложив аккуратно в рюкзак свои вещи, Телль поставил его в коридоре в угол. Рюкзак не должен мешать хозяевам, когда те вернутся. Они непременно вернутся. Фотографию с женой и сыном Телль положил сверху рюкзака, но, немного подумав, спрятал ее в нагрудный карман. Туда же он сунул свои документы.

Все приготовив, Телль посмотрел на часы. У него еще было немного времени. Он уселся на пол, прислонился головой к стене и закрыл глаза.

***

Позиция, которую для Телля с напарником выбрал командир, была очень хорошая. Когда к ним выйдут чужие солдаты, то окажутся как на ладони. Напарник, Макс третий, к середине ночи заснул, перегорев от нетерпения дождаться врага. Телль слышал его тихое, ровное дыхание.

Сам он все это время думал о Фине. Телль вспоминал их прощание на вокзале. Как Фина хотела, чтобы он спасся! Для нее это было важнее, чем, если Телль просто останется жив. Сейчас, пока не занялся рассвет, он еще может скрыться. Всего пара километров, полчаса отделяют его от другой жизни.

Получится не только спастись самому. Если Телль встретит чужих солдат, то и они не попадут в засаду, и у него в батальоне никто не погибнет, потому что не будет боя.

Война на том не закончится, но останутся в живых несколько десятков людей. Это больше, чем жизнь одного Телля.

Убедившись, что напарник крепко спит, Телль тихо поднялся. Когда начало светать, он был уже довольно далеко. Шел осторожно, то и дело оглядываясь назад. Никто его не преследовал.

Телль знал, что тропинка, по которой он шагал, оставалась единственной не заминированной дорогой на этом участке, и встреча с чужими солдатами неминуема. Нужно только заметить их раньше, чем они увидят его.

Дойдя до поля, Телль остановился. Вот здесь он и встретит их. Телль сел у края поля на упавшее высохшее дерево. Хотелось немного отдохнуть. Он снял ботинки. Ногам стало легко, свободно. Горевшая после быстрого шага голова остывала.

Фина бы обрадовалась, узнай она, что Телль сумел выбраться. Но, подумав об этом, он лишь с горечью покачал головой. Для него нет никакой разницы, где жить — ведь Фины рядом не будет. Телль беспомощно посмотрел на небо. Серое, безмолвное, равнодушное, оно такое же, как все вокруг.

С того конца поля показались чужие солдаты. Фигурки становились все больше и больше. Заметив Телля, солдаты залегли. Тогда он, встав с дерева, поднял вверх руки. Телль хотел крикнуть солдатам, но те были еще далеко и не могли его услышать. Держа в одной поднятой руке автомат, в другой — ботинки, Телль медленно направился к ним.

— Вас засада ждет, — оставив по пути автомат на серой колючей траве, Телль подошел настолько, что кричать уже не было необходимости.

Солдаты молча смотрели на него через прицелы. Наконец один из них поднялся. Не отрываясь от Телля, он вытащил из гранаты чеку, положил ее в карман и, сжав гранату в ладони, пошел ему навстречу.

Приняв взгляд солдата, Телль не отводил глаз, пока тот приближался. Как бы его ни тянуло посмотреть на гранату, Телль понимал, что этого делать нельзя. Солдат остановился в нескольких шагах от Телля. Ничего не говоря, он все так же упрямо, уверенно глядел на него.

— Там, впереди, вас ждут. Не нужно вам идти туда, — повторил Телль.

Было очень важно, чтобы ему поверили. И для этого пришлось глубоко-глубоко спрятать чувство вины, рвущееся наружу.

Но солдату оказалось мало сказанных Теллем слов. Он даже не шелохнулся.

Они так и стояли, безмолвно глядя друга на друга, пока Телль не понял, что хотел, что ждал вышедший к нему солдат. Ждал именно от него, Телля. Которому оставалось только уйти.

И Телль, повернувшись, быстро пошел обратно. По пути, сбавив шаг, он достал из нагрудного кармана фотографию с Финой и Ханнесом. Телль провел по снимку рукой, словно погладив родных, дорогих ему людей, а после переложил фото в боковой карман куртки. Наверное, Фина простила бы его.

Дойдя до своего автомата, Телль отпустил болтавшиеся под рукой ботинки. Больше они ему были не нужны.

Проводив Телля взглядом в спину, солдат поставил чеку гранаты на место и пошел к своим. Они уже вернулись к лесу, когда сзади раздался выстрел. Оглянувшись, солдаты увидели, как пришедший предупредить их человек повис грудью на дуле автомата и вместе с ним повалился на землю.