Последний сын

Детский мир

Телль с Финой отдавали себе отчет в том, сколько у них остается дней. Они понимали, что и Ханнес это знает, но спросить про такое у него не могли. На работу по утрам родители выходили с тяжелым сердцем. Шли молча, и каждый переживал об оставшемся дома сыне.

— Как ты думаешь, Ханнес действительно спит, когда мы уходим? — не выдержала однажды Фина.

Телль остановился. Опустив руки в карманы, он сосредоточенно нахмурился.

— Да, — подумав немного, уверенно кивнул Телль.

Фину ответ мужа не успокоил.

— Почему ты так считаешь?

— Сын бы вышел из комнаты или начал читать, а для этого — включил бы свет.

— Почему ты не думаешь, что он просто лежит, дожидаясь, пока мы уйдем, чтобы нам было спокойнее? А мы ведь его оставляем на весь день. Весь день он один на один с мыслями о том, что его ждет! Получается, сколько дней Ханнес проводит так? Мы должны быть с ним рядом, но, вместо этого, идем на работу. Нужна такой ценой эта работа?

— Ты сама говорила, что у Ханнеса должно быть свое время, когда он может побыть один… — начал Телль.

— Верно. Но ты сам посчитай, сколько у нас из-за работы остается времени на сына? Не знаю, как ты, а я захожу в кабинет и сразу забываю обо всем, кроме того, что у меня на столе. А в конце дня, спохватившись, бегу домой. Получается, в нашей жизни работа важнее всего.

Фина была права абсолютно. Но как по-другому — ни она, ни Телль не представляли. Бросить работу? Хорошо, — а на что потом жить? Да, работа затягивала. Да, она забирала время, жизнь, но она еще и отвлекала. В этом трудно признаться, но невозможно, просто невозможно думать только о том, что будет с Ханнесом.

И все же Телль понимал: пройдет время, и они с Финой станут горько жалеть об этих прожитых не рядом с сыном часах, которые за столько лет сложились в годы.

На перекрестке, где их пути расходились, Фина повернулась к мужу.

— Все-таки они знают, что делают. Чем дольше тянется время, тем тяжелее нам. А быстро исполнил их решение — и все сразу закончилось. Они это знают. Одно одинаково: что ждать до последнего, что сделать все быстро, — все равно с этим жить.

Вздохнув, Фина пошла своей дорогой.

— До вечера! — крикнул жене Телль.

Фина словно не слышала его. Глядя ей вслед, Телль думал, что, наверное, сейчас от него нужны были какие-то другие слова.

***

Фина договорилась с Ханнесом, что после работы они пойдут в магазин посмотреть домашних животных.

— Думаешь, уместно сейчас кого-то покупать сыну? — с сомнением спросил Телль жену.

— Ханнес и так жил без многого из того, что было у других ребят, — в голосе Фины звучало сожаление. — Мы очень виноваты перед ним. Тут уже что ни делай — всего мало.

Ханнесу было четыре годика, когда он попросил у мамы котенка или маленькую собачку. Фина хотела купить щенка, однако это оказалось не так просто. Даже на хомяка и морскую свинку требовалось разрешение. Оно продавалось в инспекции по домашним животным, сокращенно — домжив. Там записывали будущую кличку питомца, а потом проверяли, как он отзывается на нее.

Делалось это для того, чтобы граждане (из любви, конечно) не называли своих песиков, котиков и особенно хомячков в честь Нацлидера. Давно еще у коллеги Фины был кобель с такой кличкой — большой, породистый. Как заметила Фина, это отличало кобеля от того, в честь кого его назвали. Коллега гордилась своим псом и пугала им играющих у нее под окнами детей. После соседской жалобы на кличку пса у коллеги изъяли.

Вдобавок, за домашнего питомца нужно было платить налог. А владельцам собак и кошек начисляли еще за уборку территории, поэтому этих животных мало кто держал. Проще всего было завести хомяка или рыбок: не шумели, не лазили на окна, и выгуливать их не требовалось. Вот только никого из них маленький Ханнес не хотел.

Раньше, в годы своей юности, Телль запросто бы нашел сыну щенка на улице. Но теперь, когда объявленная Нацлидером война с бродячими животными давно выиграна, они остались только в магазинах Нацприроды или отделе зоотоваров Детского мира, который все называли живым уголком.

Туда Фина как раз и собиралась с Ханнесом. Они решили, что сын будет ждать ее у аптеки, где он покупал матери мазь от ожога. Аптека та находилась как раз по дороге к Детскому миру.

Едва закончилась смена, Фина пулей выскочила из проходной. Про ногу, осторожность, она даже думала. Ей главное было поскорей добраться до аптеки. Сын, конечно, говорит, что уже большой, но вдруг он ключи потерял или не вообще не смог закрыть дверь квартиры? К тому же вечер, все с работы идут, стемнело — мало ли?

Возле аптеки Ханнеса не оказалось. Мысль о том, что могло случиться нехорошее, начала расти в голове Фины. Быстро в уме перебрав варианты, она зашла в саму аптеку. Ханнес стоял спиной к матери, спокойно разглядывая витрину.

Напряжение отпустило Фину. Выдохнув, она оперлась о дверной косяк и устало наклонила голову набок. Ханнес, увидев, что аптекарь смотрит в сторону двери, обернулся.

— Мама, привет! — сынрадостно махнул рукой.

— Давно меня ждешь, родной?

От нежности, с которой мать обратилась к нему, Ханнесу стало неловко.

— Я думал, ты придешь позже, и решил посмотреть тут… — оправдывался он, стесняясь наблюдавшего за ними аптекаря.

Фина кивком головы позвала сына к двери. Они вышли на улицу и не спеша направились к Детскому миру.

— Ты о чем-то говорил с продавцом в аптеке? — спросила мать, остановившись так, чтобы сын видел ее лицо под светом фонаря.

— Да. Про слуховой аппарат. Оказывается, их никогда не продавали в аптеках. Все делалось через поликлиники, — сказал Ханнес. — Как я понял.

— А что ты смотрел, когда я пришла? — дойдя до другого фонаря, снова остановилась Фина.

— Соски для малышей, — Ханнес едва не рассмеялся. — Такие забавные. У меня такая же была?

— Да, и не одна, — ответила Фина и показала на фонарь. — Тебе хорошо видно с таким светом?

— Хорошо.

Детский мир сверкал желтыми гирляндами. С краю длинной-предлинной витрины стояли большие и маленькие манекены в военной форме. Рядом с ними были игрушечные танки, самолеты, а сзади — государственный флаг. Ханнес разглядывал солдатиков у ног манекенов, а Фина искала глазами игрушки или одежду для девочек. Они прошли вдоль всей витрины, но там дальше были куклы в форме военных медсестер и в рабочих комбинезонах.

Сын ловко проскочил во вращающуюся дверь магазина, а Фину, у которой ремень сумки зацепился за широкую дверную ручку, обогнали другие покупатели.

Ханнес не заметил, что мать отстала. Столько всего для детей он еще никогда не видел. Последний раз Ханнес был здесь с матерью перед своим вторым учебным годом. Тогда он ничего, кроме школьных принадлежностей, не запомнил. Сейчас у него разбегались глаза, Ханнес не знал, в какой отдел идти. Хотелось посмотреть и конструкторы, и настольные игры, и мячи, и книги с учебниками, и в живой уголок попасть. Ханнес остановился в раздумье. Его тут же крепко схватили за плечо.

Человек в черной форме с желтой надписью "охрана" потянул Ханнеса назад. Как понял Ханнес, перед этим тот что-то успел сказать ему. Охранник повел мальчика к выходу, но путь им преградила Фина.

Она видела, как охранник просил сына остановиться.

— Мальчик, постой! — звал тот. — Где твои родители?

Мальчик даже не повернулся. Тогда охранник и бросился к нему.

— Куда вы его ведете? — с подчеркнутым спокойствием спросила Фина.

— Детям без сопровождения родителей в магазине нельзя! — не останавливаясь, ответил охранник.

Он хотел обойти женщину, но Фина снова перекрыла ему дорогу.

— Этот мальчик — мой сын. Отпустите его, — попросила она.

Охранник остановился. Ханнес смотрел на мать и пожимал плечами, не понимая, в чем дело.

— Откуда я могу знать, что он ваш сын? Вы не вместе зашли, — не выпуская мальчика, переключился на Фину охранник.

— А откуда я могу знать, что вы — охрана? Может, вы — бандит и специально уводите ребенка, — пристально глядя на охранника, Фина сейчас, казалось, не замечала сына.

— Внимательнее надо быть, мамаша… — поучающе начал охранник, но Фина не дала ему договорить.

— Вот я и проявляю внимательность. Кто вы?

Проходившие мимо покупатели начали оглядываться на них. Отпустив Ханнеса, охранник отошел чуть в сторону.

— Не я эту инструкцию придумал, — ворчал он, оправдываясь. — Дети — они, если тут одни, — шумят, хватают игрушки. Бегают тут, падают, разбиваются.

Но Фина уже забыла про охранника. Обняв одной рукой сына, она шла с ним к живому уголку.

— Мам, ты прости меня, — с чувством маленькой вины шепнул Ханнес.

Вместо ответа Фина взъерошила ему волосы.

***

Ханнес долго смотрел на стоявшую среди канареек, попугайчиков и прочих комнатных птиц клетку с голубями.

— Почему они здесь? Они же дикие птицы, — повернулся он к матери.

— Это не дикие голуби. Смотри, у них перья даже на лапках, — показала Фина.

— Я давно хотел, чтобы у меня была такая птица. Настоящая. Не попугай. Даже имя придумал ей — Ангел, — признался сын, отойдя от клетки.

— Почему Ангел? — удивленно спросила Фина.

— Она же с крыльями, — улыбнулся Ханнес.

Было странно, что мама не поняла такой простой вещи.

— Потом, когда меня не станет, чтобы вы выпустили ее, и она улетела, — добавил Ханнес.

Посмотрев на мать, он понял: не нужно было это говорить. Но Фина справилась со словами сына.

— Эти голуби не смогут жить на воле, — объяснила она. — Они выросли в неволе и привыкли к ней.

— Да, я вот что действительно хотел… — как бы извиняясь, сказал Ханнес. — Блокнот. Простой, обыкновенный блокнот.

Фину просьба озадачила. Не потому, что ее трудно было выполнить, просто — всего лишь блокнот…

— А как же голубь? — спросила она.

— Нет, — решительно ответил Ханнес. — Если это домашние голуби, то — нет.

Фина подумала, что, будь здесь дикие птицы, она купила бы их всех. А потом они с сыном на улице сразу бы открыли клетки и выпустили птиц на волю. Фина не сомневалась: Ханнес сам бы предложил сделать так.

— Блокнот, — повторила она его просьбу. — Пойдем, купим самый лучший.

— Самый удобный, — уточнил сын.

— Это одно и то же.

— Верно.

По пути из живого уголка Ханнес увидел идущего навстречу одноклассника.

Это был тот самый одноклассник, который единственный решил не уходить из кабинета, когда в школе объявили учебную тревогу. Учитель сказал детям оставить все на месте, быстро выйти в коридор и построиться. Тот мальчик стал собирать учебник с тетрадкой, но ему не разрешили. Мальчика хотели вывести за руку, а он тогда вцепился в стол и стал кричать. Ханнесу самому было до слез жалко оставлять только-только начатые тетради с новым портфелем — ведь им никто не объяснил, что тревога учебная. Многие из его класса плакали тогда, стоя в коридоре в колонне по двое. Выглядывавшие на этот плач дети постарше смеялись и дразнили их.

Сейчас Ханнес хотел сделать вид, что не узнал одноклассника. Он готовился пройти мимо, но одноклассник, радостно вскинув руки, подскочил к нему.

— Эй, привет! Мне купят щенка! У нас в классе началась военная подготовка, и я лучше всех стреляю, разбираю и собираю автомат!

Чтобы успеть прочесть то, что говорил одноклассник, Ханнес сделал шаг назад.

Шедший рядом с мальчиком отец молча утянул его за руку. Фина посмотрела им вслед, потом повернулась к сыну.

— Учились вместе, а мальчик не помнит, как тебя зовут.

— Он меня никогда по имени не называл, — пожал плечами Ханнес.

— Странно, — сказала Фина, снова оглянувшись. — Еще странно, что он не спросил, как ты.

В центре книжного отдела, где и были блокноты, висел большой плакат Нацлидера. Под ним виднелись следы ценника, который кто-то правильно додумался снять. Продавец, молодая женщина с короткой стрижкой, старалась за прилавком стоять так, чтобы не заслонять собой Нацлидера. Покосившись на плакат, Ханнес повернулся к нему боком.

— Не бойся, он не кусается, — бодро сказала Ханнесу продавец.

— Точно. Съедает целиком, — мрачно отреагировала Фина.

Продавец взглянула на нее исподлобья. Приняв взгляд, Фина ухмыльнулась. Ханнес, который не придал значения сказанному продавцом и не видел ответа матери, попросил коричневый блокнот с полки внизу.

— Могу предложить другой блокнот — с ручкой в комплекте, он по той же цене, — продавец положила его на прилавок.

Фина посмотрела на сына. Тот покачал головой.

— Нет, спасибо, — ответила продавцу Фина.

— Тогда возьмите блокнот с нашим флагом на обложке. Он с ежедневником.

— Нам именно коричневый блокнот, пожалуйста, — не спускала глаз с продавца Фина.

Та наконец вытащила один из коричневых блокнотов, а вместе с ним — блестящую тонкую металлическую авторучку.

— К этому блокноту хорошо подойдет вот такая ручка.

— Спасибо, нам только блокнот.

Продавец назвала цену. Расплатившись, Фина забрала покупку и напоследок еще раз посмотрела на продавца.

У выхода из магазина их ждал Телль.

— Тут кабина для фото есть. Пойдемте сфотографируемся, — сразу предложил он.

— Кабина? — Фина повернулась к сыну. — Пойдем, посмотрим?

Глаза Ханнеса загорелись любопытством. Спрятав блокнот в карман, он кивнул матери.

Возле фотоавтомата никого не было. Фина отодвинула штору и заглянула внутрь.

— Интересно, мы там можем все уместиться? Как думаешь, сын?

Ханнес зашел в кабину. Там оказалось вращающееся, с короткой спинкой, сиденье. Устроившись на нем, Ханнес осмотрелся.

— Можем, конечно, — уверенно сказал он.

— Мне кажется — нет, — сомневалась Фина. — В одежде, с сумкой…

— Вон крючки для одежды, — показал Ханнес.

— Все равно.

— Поместимся. Можно даже попробовать.

Тем временем прочитавший инструкцию Телль принес два жетона.

— Вот, — он протянул их сыну.

Фина отодвинула сиденье. Втроем они легко поместились в кабине. А потом, дома после ужина, смеялись, рассматривая получившиеся фотографии.