Последний ранг. Том 3

Эпизод 6

На последней секунде, когда мне удалось выбраться из червоточины, я увидел перед собой… Виринею.

От неожиданности даже замер, весь в пыли и дыму.

Девушка стояла на самом краю ямы, держа в вытянутой руке сразу три амулета её пра-прабабки. Те сияли белизной и были готовы отдать запасы чистого эфира сразу, как только объект будет рядом.

И стоило мне появиться, как в меня хлынул поток магических сил, а мой резерв начал наполняться, не давая мне упасть в обморок от истощения. При этом Виринея не скрывала своих амулетов, как и серьёзных некромантских сил.

Она будто наоборот выставляла их напоказ.

С неприятным чувством я отметил, что выглядела девушка почти так же, как её восковая фигура в Музее из червоточины: босая, в розовом платье, с распущенными синими волосами, с темнотой Эреба в глазах. Только пса по кличке Мёртвая Голова рядом с ней не было.

Пока амулеты Виринеи наполняли меня эфиром, я успел оглядеть ещё и округу.

Ожидал увидеть здесь военное оцепление, как и было договорено с генералом Чекалиным, но кроме Виринеи в конюшне был только один человек.

Секретарь генерала — Жан Николаевич.

Всё такой же, с короткой бородкой, худой и невзрачный мужчина в костюме стоял чуть дальше, у стены, и пристально наблюдал за мной и Виринеей. Только что он стал свидетелем того, как я поглощаю чистый эфир из артефактов вместо того, чтобы воспользоваться радонитом, и похоже, это секретаря нисколько не смутило.

Какого чёрта он вообще тут забыл?

Я ожидал увидеть кого угодно, но только не генеральского помощника, который почти не выходит из кабинета и вечно сидит на телефоне.

Тем временем чистый эфир из амулетов Виринеи впитался моей кожей полностью. Опустошённые камни на нитках погасли, и девушка тут же сунула их себе в декольте.

Я думал, что после этого она кинется меня обнимать, но Виринея лишь смерила меня взглядом посветлевших глаз и тихо произнесла:

— Ты слишком задержался в червоточине, Бринер. Неужели там было настолько интересно?

Я не стал отвечать, а сам задал вопрос:

— Ты в порядке?

— Да, я в порядке, — суховато отреагировала она. — Спасибо, что спросил.

Затем девушка развернулась и стремительно покинула конюшню.

Весь её вид говорил, что она ненавидит всё, что связано с Балом Мёртвых и дворцом графа Соломина, а возможно, ещё и со мной. Здесь погиб её дядя — я успел это увидеть перед тем, как отправиться с Волотом в червоточину. А ещё стал свидетелем того, как Виринея обрушила на дворец Соломина армию мёртвых, как она подчинила себе некро-големов и нежить.

В тот момент её было не узнать.

Горе и скорбь высвободили её огромную силу.

Чем закончилась бойня, узнать я уже не успел. Увидел только, как умирает дочь Волота Анастасия, отравленная собственным ядом Анчара. Увидел убитых гостей и хозяев Бала. А ещё успел осознать, что именно моя игра в кошки-мышки с Волотом погубила дядю Виринеи — профессора Яна Стояновича Воронина. Она вообще много кого погубила.

«Когда два слона дерутся — вся трава вытоптана», — так когда-то говорил мой оруженосец Бонце.

Виринея это тоже понимала, поэтому знала, кого винить.

При этом она всё равно дождалась меня из червоточины и помогла хоть немного пополнить магический резерв. Её амулеты восстановили совсем немного чистого эфира из того, что у меня имелся, зато спасли от полного истощения.

Как только Виринея вышла из конюшни, секретарь Жан Николаевич коротко приказал по рации:

— Примите её. Всё в порядке. Бринер здесь, и он…

— Что значит «Примите её»? — перебил я.

Тот быстро отключил рацию и направился ко мне, бесшумно ступая по полу, устланному соломой и трухой.

— Это значит, что Воронина Виринея Антоновна арестована, господин Бринер, — ответил он прямо. — Эта Ведьма убила десятки людей. Хозяева дворца, их родственники и гости — все погибли от её руки. В том числе, несколько наших внедрённых агентов. Выжил только один агент. И ещё один слуга Соломиных. Однако мы позволили госпоже Ворониной дождаться вас здесь, без лишних глаз, чтобы она помогла, если понадобится. И она помогла, а теперь будет арестована, и ей об этом известно. Она гарантировала, что не будет сопротивляться, и дала согласие на временную Печать Блокады. Она готова сесть в тюрьму за свои деяния.

Я хмуро посмотрел на Жана Николаевича.

Вот оно что.

В тюрьму, значит.

Действия военных можно было понять. В их глазах Виринея стала массовым убийцей, и неважно, по каким причинам. С этим предстояло ещё разобраться.

К тому же, теперь Виринея была целью номер один для горных некромантов. Только она одна могла объединить голову Волота с его телом, а значит, на неё уже скоро объявят охоту. Пока Волот восстанавливает кровь, у меня имелось время, но даже сейчас Виринея находилась в зоне риска, особенно с Печатью Блокады на теле.

— Я сам возьму её под надзор и опеку, — сказал я. — И не нужно никакой Печати Блокады.

Секретарь не стал спорить. Это не входило в его компетенции.

— Обсудите это с генералом Чекалиным, господин Бринер, — ответил он спокойно и даже примирительно.

Жан Николаевич выглядел как обычно.

Ничего не выдавало в нём того, что за время, пока я провёл в червоточине, отношение ко мне поменялось. А ведь то, что доверенный человек генерала Чекалина стоял сейчас здесь, ясно давало понять, что мой главный секрет — уже не секрет. По крайней мере, для определенных лиц из военной элиты.

Теперь они знали, что я не Алексей Бринер, а его предок Гедеон.

Внедренный в общество горных некромантов агент, который выжил после штурма дворца, уже успел доложить об этом куда надо. Если он присутствовал на самом Балу, то точно видел последнее испытание некромантов, а значит, видел и мою мёртвую проекцию, которая сразу же выдала во мне Гедеона Бринера. Все гости Бала Мёртвых это видели, но они погибли и уже не могли ничего рассказать.

А вот выживший агент мог.

Точнее, уже рассказал.

Из этого следовало, что генерал Чекалин знает, кто скрывается в теле юного Алексея Бринера. Не зря из червоточины меня встречал именно Жан Николаевич.

В пользу этого явно говорило и то, что секретарь нисколько не удивился, что для пополнения резерва мне нужен был чистый эфир, а не радонит. Поэтому он и допустил Виринею к червоточине, чтобы меня дождаться. Скорее всего, она сама об этом попросила.

— Как вы себя чувствуете, господин Бринер? — спросил Жан Николаевич.

Вот теперь я услышал в его голосе почтение, и касалось оно не юнца Алексея Бринера, а именно его предка Коэд-Дина.

— Мы готовы вас госпитализировать, — добавил секретарь. — Наши врачи…

— Где Феофан? — перебил я. — Тот мальчик-пророк, который был на Балу. Где он?

Секретарь моему вопросу не удивился.

— Его увезли в безопасное место, — сразу ответил он. — Вы сможете встретиться с ним на одном из наших объектов уже сегодня. Отчаянный и смелый парнишка, кстати. Заявил, что будет общаться только с вами и ни с кем другим. А потом замолчал. Ни с кем не разговаривает, как глухонемой.

— А его ремень?

— Ремень при нём, его не стали досматривать, — сообщил Жан Николаевич, голосом давая понять, что даже военные не полезли в ячейки «умного» ремня, решив меня не опережать.

Я кивнул, унимая беспокойство насчёт Феофана.

— Хорошо. Мне надо увидеть мальчика как можно быстрее.

Насчёт головы Волота, которая должна была находиться у Феофана в ячейке ремня, я ничего не стал добавлять, хотя понимал, что благодаря внедренному агенту Жан Николаевич знает и эту тайну.

Я направился к выходу из конюшни.

Секретарь поспешил следом.

— Господин Бринер, осторожно! Здесь всё оцеплено!

Конюшня действительно с внешней стороны была полностью окружена военными. В основном артиллеристами и их арсеналом.

— Не стрелять! — сразу же прозвучал громкий приказ, как только я вышел на улицу.

Голос был мне знаком, и я нисколько не удивился, когда краем глаза заметил бригадира из маг-артиллерийских войск Его Величества, лювина — Глеба Скалозуба.

Розовокожий и высокий представитель нео-расы руководил артиллерийской группой, не имел акцента и был уверен в себе, как всегда, хотя совсем не вписывался в военные структуры. Утончённые лювины никогда не стремились в силовики.

Но не Глеб Скалозуб.

Мы с ним встречались уже не раз и всегда при одних и тех же обстоятельствах: при закрытии очередной червоточины. Он имел прямое отношение к генералу Ивану Чекалину и сейчас тоже действовал по его приказу. Однако вряд ли Скалозуб был посвящён в тайны насчёт меня, Феофана или Волота.

Лювин был просто хорошим бригадиром и исполнителем.

Выйдя во двор, я кивнул ему, затем остановился и внимательно оглядел дворец Соломиных.

Вид у грандиозного здания был потрёпанный: окна-витрины разбиты, входные двери покорёжены, крыльцо и колонны измазаны землёй, гнилью и кровью, внешняя облицовка стен в трещинах, кусты и клумбы изрыты и истоптаны.

Насмотревшись на дворец, я вспомнил ещё кое о чём и вновь повернулся к Жану Николаевичу.

— Вы сказали, что выжил один из слуг Соломиных. Что это за слуга? Кто такой? Как он выжил?

— Выясняем, — коротко ответил секретарь. — Следователи забрали подростка.

— Подростка? — Я вскинул брови.

На Балу Мёртвых был только один подросток-слуга. Именно он и принёс Хибинской Ведьме главный десерт, то есть голову Волота на блюде. Я сразу вспомнил того мальчишку: лет пятнадцати, смуглый, темноволосый и кудрявый.

Значит, он всё-таки выжил, и его уже допрашивают следователи.

Что ж, слугу надо будет тщательно проверить: какое отношение он вообще имеет к голове Волота, и почему именно ему доверили подачу такого важного десерта.

— Будьте с ним осторожны, — добавил я и ещё раз окинул взглядом дворец.

Теперь мне нужен был другой свидетель.

«Абубакар! — мысленно обратился я к своему фантому. — Эй! Абу!».

Так получилось, что мой разведчик всё это время был здесь, а значит, мог увидеть много чего важного.

«Абу! — снова позвал я, уже начиная беспокоиться. — Абу, ответь!».

Тишина.

— Господин Бринер, что-то не так? — нахмурился Жан Николаевич, наблюдая, как я пристально разглядываю округу и будто чего-то жду.

— У меня истощение, — сразу нашёлся я, сдвинул рукав своего грязного пиджака и показал на свой эхос. — Мне нужно пополнить резерв.

— Понял, — с готовностью кивнул секретарь. — Сделаем.

Он действительно был человек понятливый и сразу уловил суть моей фразы. А она означала: «Раз вы в курсе, кто я такой и что радонит на меня не действует, то давайте организуем мне чистый природный эфир».

Мы вместе направились к одному из военных АЭ-Роптеров, стоящих прямо на газоне у фонтана.

Больше Абубакара я не звал, но волнение насчёт этого прозрачного засранца только нарастало. Понятное дело, что мой фантом был не настолько глуп, чтобы подставляться под атаки врагов или быть случайно обнаруженным, но то, что он молчал, наводило на нехорошие мысли.

Примерно через час на АЭ-Роптере мы наконец добрались до одного из лётных пространственных коридоров, близ Петербурга — на этот раз коридор именовался цифрой «Триста восемьдесят три», а не «Пятьдесят два», как в Изборске.

И весь этот час, пока мы летели, ни Жан Николаевич, ни охрана, ни пилоты не проронили ни слова. Я был уверен, что только один секретарь знает, кто я на самом деле, но напряжение в салоне было таким явным, будто об этом знали все.

Наверняка, связано это было с другим: военные потеряли своих внедрённых агентов, их убила Виринея, и теперь следить за тайным обществом горных некромантов будет сложнее.

Автоматические ставни бесшумно опустились на окна, и АЭ-Роптер продолжил перемещение по пространственному коридору.

В конце концов секретарь первым прервал напряжённое молчание:

— Как вы себя чувствуете, господин Бринер? — опять поинтересовался он.

Наверняка, дотошный секретарь никак не мог поверить, что перед ним сидит человек, который родился сто двадцать пять лет назад.

— Могло быть хуже, — нахмурился я, потирая виски.

После того, как мой резерв истощился почти до нуля, а потом резко пополнился амулетами Виринеи, организм испытал перегруз: меня всё больше подташнивало, голова кружилась, во рту сохло, а в руках появилась дрожь, как у матёрого алкаша после попойки.

— Скоро будем на месте, а там уже обсудите всё с генералом, — добавил секретарь. — Он очень вас ждёт. И ещё… э-э… насчём госпожи Ворониной. Не волнуйтесь. Мы гарантируем надёжный надзор.

Я заглянул секретарю в глаза. Тот моментально смолк и больше ничего не стал мне гарантировать. Это тоже не входило в его компетенции.

Когда полёт завершился, и АЭ-Роптер в сопровождении военного патруля наконец приземлился, а мы покинули салон, то первое, что я увидел — внушительных размеров здание, точнее, несколько зданий в едином ансамбле.

Судя по архитектуре, это был трёхэтажный дворцовый комплекс восемнадцатого века.

Русское барокко во всей его красе. Лепнина, позолоченные наличники, белые колонны, карнизы со статуями, парадный вход с фронтоном и часами на башне, арки и флагшток.

Всё это напомнило мне Зимний Дворец, только его более скромную копию.

Но самое занятное, что комплекс располагался в чистом поле. Вокруг не было ни заборов, ни ворот, ни других построек, ни деревьев, ни статуй, ни фонтанов — не было всего того, что обычно сопровождает подобные здания.

Жан Николаевич остановился рядом со мной, отпустил охрану и махнул рукой в сторону комплекса.

— Знакомьтесь, господин Бринер! Это «Объект-сто»! Военные негласно называют его «Золотое гнездо». Оно надёжно защищено от любых магических и военных атак. Не обращайте внимания на то, что тут якобы чистое поле. На самом деле здесь спрятано много чего опасного. Это закрытая школа для одарённых магов Девяти Путей.

Я покосился на секретаря, чтобы убедиться, что не ослышался.

— Девяти?

— Да, именно девяти, — подтвердил секретарь. — Здесь мы обучаем детей всех девяти направлений магии, включая запретные.

Я даже удивиться не успел, как Жан Николаевич быстро добавил:

— Нет, сидархов в учениках у нас нет, господин Бринер. Но если бы вдруг родился хоть один такой маг, то мы непременно забрали бы его сюда.

— Возможно, когда-нибудь такой ученик появится, — бросил я и, не теряя времени, направился к входным дверям в центральный корпус «Золотого гнезда».

Секретарь поспешил за мной, продолжая рассказывать про «Золотое гнездо».

— В Восточном корпусе обучаются пророки. В Западном — гладиаторы и друиды. В Северном — некроманты и стихийники. В Южном — алхимики и маги крови.

— А менталисты? — спросил я на ходу.

— А менталисты — в Подземном корпусе, — ответил секретарь и, слегка замявшись, добавил: — Сами понимаете… э-э… к ним нужен особый подход. Всё же Путь Психо — путь очень опасный, как и его адепты.

Тут он был прав, но я ничего не ответил.

— Феофан находится в Восточном корпусе, — добавил Жан Николаевич. — Как и Эсфирь Бринер, кстати. С ней всё хорошо, талантливая пророчица. Правда, она чуть не свела с ума нашего профессора Стекловского, видного специалиста по изучению Пыли Грядущего.

Услышав про Эсфирь, я испытал облегчение, хоть и знал, что с ней всё в порядке, и что она находится под опекой военных в закрытой школе.

Мне сию секунду захотелось забрать её отсюда, только для этого было ещё рановато. Однако увидеться с ней я хотел даже больше, чем с остальными.

Но пришлось сказать совсем другое:

— Сначала — генерал.

— Конечно, — закивал Жан Николаевич. — Он ожидает вас.

Украшенная лепниной дверь открылась перед нами сама, и мы наконец вошли в холл. Совершенно безлюдный, но роскошный, с огромными люстрами.

— У нас не слишком многолюдно в коридорах, — будто извиняясь, сообщил секретарь. — Все работают по кабинетам, поэтому выходят нечасто.

Пока мы шли по гулкому холлу, я вдруг услышал ментальный голос своего фантома. На удивление, близкий и отчётливый:

«Хозяин! Хозяин, ура! Ну наконец-то ты явился!».

У меня аж от души отлегло. Слава Богу, вот и Абубакар обнаружился.

«Ты в порядке?» — спросил я мысленно.

«А что со мной будет? Разве что похудею немного без подпитки», — веско обозначил фантом.

«Ну и где ты?».

«Как это — где? Выполняю твой приказ! Работа. Разведка. Орга-а-азмы!».

Я даже шаг замедлил.

«Какой ещё приказ, Абу?».

«Как это — какой? — опять возмутился Абу. — Ты ещё на Балу мне сказал, цитирую: „Следи за блюдом и парнем“. А я ответил тебе, цитирую: „Есть, мой царос!“. Потом парень подал блюдо с головой, а когда началась бойня во дворце, то он спрятался на кухне за плитой. Ну а я продолжил за ним следить, как ты мне сказал. И сейчас слежу, между прочим, а это уже сверхурочные. Имей в виду».

Я нахмурился, продолжая следовать за секретарём по лестнице до второго этажа.

Вот значит как.

Всё это время, пока я был в червоточине, Абубакар следил за тем слугой-подростком, которого увезли следователи. Здесь имелось две хороших новости. Первая: слуга выжил. Вторая: он под наблюдением моего разведчика.

«И что с ним сейчас?» — спросил я.

«Да ничего. Скукота, — отрапортовал фантом. — Сидит в кабинете на допросе, глаза в пол, ковыряет заусенец на пальце».

Для подтверждения своих слов он отправил мне картинку того, как тот самый кудрявый мальчишка действительно сидит на стуле, а напротив него — два военных следователя. Один заполняет документы, другой разглядывает странную вещицу в пакете для вещдоков. Кажется, это была ритуальная африканская лампада… в виде носорога… очень знакомая, будто я её уже где-то видел.

«Какой-то он странный, хозяин», — тут же прокомментировал Абубакар.

Внезапно мою мысленную связь с фантомом оборвал голос Жана Николаевича.

— Мы на месте, господин Бринер.

Дальше второго этажа он меня не повёл, а проводил к ближайшему кабинету в правом крыле.

— Прошу вас. — Секретарь остановился у чёрной дубовой двери, совершенно не примечательной на фоне других чёрных дубовых дверей.

Было видно, что Жан Николаевич еле держится, чтобы что-то у меня не спросить. Такое было ему не свойственно, поэтому я сам поинтересовался:

— У вас есть какой-то вопрос, Жан Николаевич?

— Да, если разрешите, господин Бринер, — сразу подтвердил он.

Затем наконец собрался с духом, переведя дыхание, и спросил:

— Скажите, это правда? Вы правда тот самый… — Он снова перевёл дыхание и пристально посмотрел на меня: — Вы правда тот самый Коэд-Дин?

Я в очередной раз заглянул в его невзрачные, но любопытные глаза.

— А вы хотели бы, чтобы это было правдой?

— Ох… Боже… Ну конечно! — выдохнул секретарь с надеждой. — Пусть многие называют Коэд-Дина злом во плоти, винят в исчезновении чистого эфира и вообще во всех бедах, но лично я считаю, что нам просто не хватает информации!.. Так это правда вы?..

Я хлопнул секретаря по плечу и, ничего не ответив, вошёл в кабинет.

Там меня уже ждал генерал Чекалин, и вид у него был не самый лучший. За последние сутки он явно немало выкурил, вряд ли успел поесть и тем более поспать.

Но стоило мне войти и закрыть за собой дверь, как мужчина быстро поднялся с кресла за рабочим столом и тихо произнес:

— Коэд-Дин.

В том, что это я, у него не было никаких сомнений.

Мы говорили с ним порядка трёх часов, без лишних свидетелей и уже без секретов.

Однако я понимал, что каждое моё слово сейчас слышат компетентные лица, записывают и анализируют всё сказанное.

Что ж. Отлично.

Это мне и было нужно.

Чекалин поначалу никак не мог отвести взгляда от моего лица, всматривался и пытался увидеть ещё какие-то доказательства того, что я всё-таки не Алексей Бринер, а его пра-прадед Гедеон.

Он смотрел, задавал вопросы и опять смотрел.

Мне были понятны его чувства. Осторожный и предусмотрительный генерал впервые столкнулся с подобным явлением и до сих пор не знал, что с этим делать.

Естественно, что у него имелось начальство, вплоть до императора, и что теперь именно они будут принимать решения насчёт меня, но всё же самому генералу пришлось напрямую столкнуться с такой необъяснимой магией, как создание пространственных червоточин и реинкарнация через сто лет.

Я рассказал Чекалину всё. Естественно, только то, что помнил сам, ведь то, что случилось со мной после поднятия последнего ранга, было затеряно в памяти.

Но притворяться и выдавать себя за другого теперь не было смысла.

Я рассказал о войне с горными некромантами и Волотом на северо-западных границах, о том, как была разгромлена армия врага, о создании Волотом тёмного эфира, о его секретах и даже о том, что Волот умудрился вселиться в моё тело и выдать себя за Коэд-Дина, чтобы получить магию сидарха.

А ещё рассказал о том, что в тот злополучный день я всё-таки получил последний ранг и увидел будущее, после чего спрятал источники чистого эфира в пространственные ямы, а сам реинкарнировал в теле убитого на Чёрной арене Алексея Бринера, своего пра-правнука.

Услышав, что червоточины создал я сам, генерал Чекалин заметно напрягся, но удержался от вопросов и обвинений.

Он хлебнул давно остывший кофе, перевёл дыхание и опять посмотрел на меня. Наверняка, столько важной информации на него не обрушивалось никогда.

Ну а я продолжал рассказ.

О своём отце, царосе Северо-Запада Андрее Бринере, о матери Елене и даже об оруженосце Бонце, который и открыл дверь Волоту в мой дом. Но когда я начал рассказывать генералу, что именно видел в червоточине рядом с дворцом графа Соломина уже после Бала Мёртвых, то Чекалин опустил глаза и сжал кулаки.

— Это невозможно… — выдавил он хрипло. — Как?.. Неужели тёмный эфир прорвётся на Палео-сторону уже через год, а не через десять лет, как мы предполагали?

— Да, это случится через год, восемнадцатого сентября, — подтвердил я.

Он поднял голову и посмотрел мне в глаза.

— Ты сможешь это предотвратить? Скажи прямо, Коэд-Дин.

Не знаю точно, какие у него были мысли насчёт меня, но в его голосе я ясно расслышал надежду. Генерал при всех своих возможностях не скрывал, что надеется на мага из прошлого, да ещё с такой сомнительной репутацией.

— Ради этого я здесь, Ваше превосходительство, — ответил я так же прямо, с уважением обращаясь к Чекалину по официальному этикету. — Но мне нужен последний ранг. Пока Волот восстанавливается, у меня есть время. При этом мы должны надёжно спрятать голову Волота и защитить Виринею Воронину от горных некромантов. Она нужна им для объединения головы и тела Волота.

Наконец генерал взял себя в руки, заговорив уверенно и чётко:

— Голову Волота мы спрячем. Для этого есть ресурсы. Но вот насчёт госпожи Ворониной — только один вариант. Поставить ей вечную Печать Блокады, лишив магии навсегда.

— Нет, это не так надёжно, как вы думаете, — возразил я. — Ещё сто лет назад мы поставили Печать Блокады на её пра-прабабку Хибинскую Ведьму, но это не лишило её магии. Она смогла убить себя ритуалом прямо в тюрьме, а потом возродилась. Это была сильнейшая некромантская ведьма, как и Виринея Воронина. Вы отлично знаете, на что она способна.

Чекалин вздохнул.

— И что вы предлагаете?

Предложение у меня было только одно, и я его тщательно обдумал, пока летел до «Золотого гнезда».

— Виринее надо дать возможность изменить состав тёмного эфира, — ответил я. — Возможно, у неё получится нейтрализовать мутационные свойства. Я возьму Виринею под свою опеку и защиту, оборудую ей лабораторию. Мы позволим ей проводить эксперименты. И ещё один момент. Волот будет восстанавливаться на Нео-стороне. Ему нужно много тёмного эфира. В связи с этим мне самому надо попасть на Нео-сторону и встретиться со всеми нео-расами на их земле.

Генерал вздохнул ещё более удручённо, чем до этого.

— При всём уважении, Гедеон Андреевич, но решать это будем уже не мы с вами. В данном вопросе последнее слово будет за императором и высшим советом по безопасности, который нас сейчас слышит.

Я поднялся с кресла.

— Надеюсь, это решение примут быстро. Времени у нас мало.

На столе у Чекалина зазвенел телефон. Причём так неожиданно, что генерал мгновенно нахмурился.

Он уже знал, кто звонит, поэтому выпрямил спину и зачем-то поправил форменный воротничок. Затем бросил на меня хмурый взгляд и поднял трубку.

— Генерал-лейтенант Чекалин.

Выслушав буквально несколько фраз, генерал медленно положил трубку.

Около минуты он обдумывал приказ начальства и только потом произнёс:

— Решение принято, господин Бринер.

Я не стал вскидывать брови, хоть и приятно удивился быстрой реакции руководства.

— Итак, — продолжил Чекалин. — Четыре пункта. Первое: вы продолжите штурм червоточин и сбор источников чистого эфира. Теперь мы понимаем, что они нужны вам для пополнения резерва и роста силы. Мы сделаем всё, чтобы вы смогли подняться до одиннадцатого ранга. Тринадцатый ранг — вопрос отдельного разговора.

— Хорошо, — согласился я. — Но добытые источники останутся при мне.

— Мы можем предоставить надёжный сейф или место для хранения на военном объекте, — тут же предложил генерал.

— Нет, мне не нужен сейф.

Чекалин нахмурился.

— При всём уважении, Гедеон Андреевич, но в своё время у вас не вышло сохранить голову Волота. Её всё-таки обнаружили и забрали горные некроманты.

Сукин сын знал, на какую мозоль давить, но всё же ответ у меня был и на этот вопрос.

— Да, её забрали. Это случилось совсем недавно. Однако больше ста лет голова пролежала в том месте, где я её спрятал. И я выясню, как голова попала в руки некромантов. Что же насчёт источников, то они останутся при мне. Не волнуйтесь, я отдам их, когда придет время. Вы ведь не будете спорить, что только я могу достать их из червоточин?

Мой довод был железным, и Чекалин не стал спорить, хоть и глянул на телефонный аппарат, будто искал там поддержки.

— Итак. Второе, — продолжил наконец генерал. — Госпожа Воронина Виринея Антоновна перейдет под вашу защиту, но с определенными ограничениями. Это будет домашний арест с магическими границами. Но до тех пор, пока вы рядом. Потом мы поместим её на один из наших объектов, в комфортные условия, но под постоянное наблюдение.

Я кивнул.

Спорить тут не имело смысла. Главное, чтобы Виринея мне дом не разнесла от злости. Помнится, я уже держал одну некромантку в плену. Правда, она развлекалась лишь рисованием моих портретов. С Виринеей же будет намного сложнее. Я испытывал к ней чувства, хоть и не хотел этого, ведь мог бы остановиться только на постельных отношениях. Это как любить и заботиться о пушечном ядре, которое летит тебе в голову.

— Третье, — продолжил тем временем Чекалин. — Мы дадим вам возможность попасть на Нео-сторону, когда вы восстановите силы. С вами отправится команда, которая сможет противостоять влиянию тёмного эфира.

Против команды я тоже спорить не стал.

У меня даже имелось своё видение насчёт этой команды.

И четвёртое, — добавил генерал. — Наши учёные и военные начнут усиленную подготовку к прорыву тёмного эфира. Начнётся эвакуация в защищённые Зоны Спасения. Если будущее не остановить, то надо быть к нему готовым. И если Зона Т. Э. всё-таки появится, то она должна быть как можно меньше.

Я предполагал, что услышу примерно это, но когда услышал, то всё равно испытал неприятное чувство.

«Зоны Спасения».

«Эвакуация».

«Подготовка к прорыву».

«Зона Т. Э.».

Надо же. Генерал даже фразы взял из моего рассказа о будущем. Скорее всего, и Программа «Спасение» будет запущена, да и называться она будет именно так.

Будущее начало исполняться прямо сейчас. То самое будущее, которого я так опасался.

Маховик необратимости завертелся.

Что ж. Это было неизбежно, и я сам запустил этот процесс. Теперь осталось переиграть всё так, как нужно мне, используя знания о будущем и неизбежных событиях.

— И пятое, — внезапно добавил Чекалин, хотя изначально говорил только о четырёх пунктах. — Дом на Белом Озере со всеми прилегающими владениями уже переписаны на вас. Платить за него не нужно. Социальный рейтинг поднят до трёх тысяч. Также вы восстановлены в княжеском титуле вашего рода. Вы и ваша сестра.

А вот этого я так скоро не ожидал.

Если меня действительно восстановят в княжеском титуле, то отныне изгой Алексей Петрович Бринер станет единственным на сей день князем в роду, каким когда-то был мой отец.

Понятно, зачем это делалось, и я даже удивился расторопности высшего руководства распорядиться даже на этот счёт.

Генерал поднялся и с уважением склонил голову.

— Поздравляю, Ваше сиятельство.

В этот момент, наравне с будущим, меня коснулось и прошлое. А ведь я уже забыл, когда последний раз ко мне так обращались.

«Ваше сиятельство».

Да, моё княжение вернулось ко мне сложным и тернистым путём, но всё же вернулось. Естественно, что для остальных я так и останусь молодым Алексеем Бринером и продолжу путь под его личиной. Но мне и этого будет достаточно — время для всеобщей правды ещё не пришло. Если вообще когда-нибудь придёт: для правды всегда либо ещё рано, либо уже поздно.

Ещё около часа я и генерал Чекалин обсуждали более подробные планы действий, порой спорили, порой даже повышали голоса, но в итоге находили приемлемые варианты.

Напоследок Чекалин крепко пожал мне руку и проводил до самой двери.

Уже у выхода он тихо сказал — так, чтобы услышал только я:

— Заверши то, что ты начал так давно, Коэд-Дин. Но, возможно, ничего не стоило менять и никого не стоило спасать. Знания о будущем — великое зло. Мы не знаем, чем это обернётся.

Когда я наконец вышел из кабинета, Жан Николаевич повёл меня в другой корпус.

По пустым коридорам мы отправились напрямую в Восточную часть «Золотого гнезда» — туда, где обучались пророки.

— Феофан уже ждёт, Ваше сиятельство, — веско произнёс секретарь, давая понять, что он в курсе возвращения моего княжеского статуса.

Скорее всего, мой рейтинг теперь был выше, чем у него.

Мы вошли в корпус не через общую дверь, а через потайной коридор, чтобы ученики-пророки случайно меня не увидели. И вот мы наконец дошли до нужного кабинета, но не успел я войти, как дверь распахнулась.

— Коэд-Дин! — Из кабинета выскочил Феофан. — Ну наконец-то!

Чёрт возьми, он без обиняков назвал меня Коэд-Дином. Значит, всё-таки знал, кто я такой. Причём, уже давно.

Мальчишка крепко обнял меня, после чего похлопал себя по ремню из коллекции «Умного снаряжения Бринеров».

— Всё здесь, — отчитался он, уже собираясь открыть ячейку кармана на ремне, но я завёл его обратно в кабинет.

Вместе с нами вошёл и Жан Николаевич. На этот раз это входило в его компетенции, потому что именно на нём лежала задача обеспечить сохранность и защиту головы Волота.

И вот наконец, когда Феофан снял с себя ремень с карманами, нам всем предстал тот самый «десерт».

Ячейка ремня раскрылась, и выбросила содержимое.

Отрубленная голова Волота выкатилась на журнальный стол, стукнулась о телефонный аппарат, и я сразу прижал её ладонью. Мерзкое это было ощущение. Ладонь легла прямо на когда-то живую макушку Волота. Хотя если вдуматься, то она и сейчас была жива. Голова выглядела совершенно нормальной: ни гнили, ни запаха, ни трупного окоченения. Живая кровь хозяина циркулировала внутри, а глаза были закрыты и, казалось, вот-вот откроются, а рот заговорит.

— Неприятное зрелище… — выдавил секретарь, морщась от омерзения.

Зато Феофан лишь усмехнулся.

— Круто же я её стащил, да? Бац — и всё в кармане!

— Не поспоришь, — кивнул я, ещё раз напоминая себе, что Феофан — в первую очередь десятилетний пацан, а уже потом великий пророк.

А ещё мне вспомнилось, как я прятал эту самую голову, тогда, ещё сто лет назад. Мне надо было сохранить часть тела Волота так, чтобы никто её не нашёл. Вообще никто, даже те, кто знал, где устроен тайник для головы. Но судя по тому, что она всё-таки оказалась в руках Волота, кто-то смог раскрыть секрет моего тайника. Пусть и через сто лет.

«ХОЗЯИН! ОН ИСЧЕЗ!!!» — Внезапный вопль Абубакара оглушил меня так сильно, что в черепе зазвенело.

Я обхватил лоб и мысленно оборвал вопли фантома:

«Не ори! Что случилось?».

Вместо ответа Абубакар отправил мне картину происходящего.

В кабинете, где проходил допрос слуги Соломиных, на полу лежали оба следователя. Без сознания или мертвы — неясно. На столе валялся вскрытый и пустой пакет для вещдоков.

Самого парня в кабинете уже не было.

Он будто испарился!..