Последнее воплощение

Глава 3. Алмазное сердце баронессы Найи Кайдавар.

Очнулась Найя оттого, что кто-то пощипывал икры и ступни ее ног маленькими острыми коготками. Она перевернулась на бок, и два десятка крабов бросились наутек.

Найя посмотрела на маленьких падальщиков пустыми глазами и спросила:

— Почему я осталась жива?

Но крабы ничего не ответили ей, поэтому девушка встала и зашагала вперед.

Если бы Найя могла логически рассуждать, она бы поняла, что выбрала совершенно неправильное направление. Прошедшей ночью, бросившись бежать прочь от города, она устремилась на север. Если бы она отправилась на юг, то через некоторое время оказалась бы во владениях соседа — барона Вайлана. Там она встретила бы своих соплеменников и получила помощь. Но теперь она шла на север — туда, куда редко заплывали корабли морского народа.

Идя вдоль берега весь день, Найя не встретила ни одного человека, ни одного строения. Светловолосые местные жители не селились на побережье и не занимались рыболовством. Этот миролюбивый покорный народ продолжал опасаться морских людей. Хотя кровавые опустошительные набеги прекратились, когда бароны поделили берега и установили границы своих владений, капитаны кораблей по-прежнему считали возможным реквизировать из поселков простолюдинов необходимые для плавания припасы: пищу, питье и красивых девушек. Бароны смотрели на это сквозь пальцы и, как правило, никак не реагировали на жалобы своих подданных.

Постепенно полоса песка вдоль берега сузилась, и Найя все чаще и чаще вынуждена была отдаляться от кромки воды и обходить прибрежные скалы. Тем не менее, она старалась не терять море из вида, словно генетическая память морского народа подсказывала, что получить поддержку можно только оттуда.

Но ни один корабль не появился возле берега. Близилась осень, и ветра в это время года дули с севера на юг. Капитаны морского народа направлялись к Базайскому архипелагу, на знаменитую Ярмарку Конца Лета, где продавались и обменивались товары с побережий двенадцати морей.

Лишь большие морские птицы снижались над одинокой человеческой фигурой, как будто проверяли, долго ли еще продержится на ногах эта странница, не стоит ли последовать за ней, чтобы попировать, когда она упадет от истощения и потери сил?

Но, заслышав над головой хлопанье крыльев, Найя поднимала глаза и спрашивала у птиц:

— Почему я осталась жива?

Птицы отлетали прочь, понимая, что в ближайшее время поживиться тут будет нечем.

Найя шла и шла. Голод она утоляла ягодами, срывая их на ходу с попадавшихся на дороге кустов. Воду она пила из ручьев и неглубоких рек, которые в изобилии стекали с гор к морю. Мелкие водные преграды она переходила вброд. Более широкие — переплывала.

Девушка не следила за сменой дня и ночи. Когда она хотела спать, то ложилась на землю и засыпала. Когда просыпалась — продолжала идти вперед.

Через некоторое время путь Найе преградила широкая полноводная река. И опять-таки не рассудком, а лишь инстинктом девушка поняла, что не сможет переплыть реку вблизи того места, где она впадает в море. Течение отнесло бы ее слишком далеко в море, и едва ли она смогла бы выгрести обратно к берегу. Найя пошла вверх по течению. Вскоре она забыла, что собиралась переплыть реку. Ей было все равно, по какому берегу идти — берегу моря или берегу реки — поэтому она все дальше и дальше уходила в глубь материка.

Пожалуй, немного нашлось бы людей, которые смогли бы в одиночку пройти столько же, сколько Найя, и не умереть от голода, от зубов хищника или от болезни. Но, как это ни странно, девушке было достаточно той скудной пищи, которую удавалось отыскать, ни одно опасное животное не встречалось на ее пути и, несмотря на постоянно мокрую одежду и холодные ночи, девушка не мерзла и не простужалась.

На берегу широкой реки Найя впервые встретила человеческое поселение. Девушка ничего не помнила о своей прошлой жизни. События последних недель полностью исчезли из ее памяти. Поэтому она совершенно равнодушно отнеслась к тому, что впереди показались невысокие одноэтажные дома, сложенные из толстых бревен. У Найи не было ни страха перед людьми, ни надежды на сочувствие и помощь. Она шла вперед, не видя ничего вокруг, не обращая внимания на удивленные взгляды людей, не слыша обращенных к ней вопросов.

Небольшой городок был населен исключительно светловолосыми коренастыми жителями. Скорее всего, так далеко вверх по реке ни разу не заплывали корабли морского народа. Но кто-то, несомненно, знал, что высокая изможденная девушка в рваной мокрой одежде принадлежит к этому племени. Простолюдины не причинили вреда Найе, но и не предприняли попыток остановить ее.

— Почему я осталась жива? — спрашивала девушка у всех встречных, как задавала этот вопрос любому живому существу, и, не дожидаясь ответа, продолжала идти дальше.

— На нее снизошло священное безумие, — шептали вслед седобородые старики, провожая девушку слезящимися полуслепыми глазами.

Лишь неугомонные дети некоторое время бежали за Найей по берегу реки. В спину девушки даже ударились несколько комьев грязи, но она не обернулась и не изменила ритма своего шага. Поэтому детишки скоро отстали и нашли себе другое, более веселое развлечение: они начали вылавливать из реки лягушек и отрывать им лапки. Животные забавно дергались и верещали от боли. Светловолосые мальчики и девочки смеялись над их безуспешными попытками зарыться в спасительный ил.

А Найя продолжала идти вперед. Постепенно река становилась все уже и мелководнее, лес на ее берегах делался гуще и выше, пока не превратился в таежную чащу. Еще трижды Найя проходило мимо людских жилищ. Каждая следующая деревня была меньше и беднее предыдущей. Простолюдины провожали взглядами бредущую мимо девушку. И вновь никто не попробовал задержать ее.

— Почему я осталась жива? — ничего не выражающие глаза девушки равнодушно пробегали по лицам людей, в то время как она, не сбавляя шага, проходила мимо.

— Зов духов ведет ее по неведомому пути, — шамкали беззубыми ртами старухи, выползшие из убогих домишек, чтобы погреть на последнем осеннем солнце свои старые косточки.

А зима между тем приближалась. Ягод и орехов на кустах почти не осталось, поэтому ела Найя все реже и реже. Однажды, проснувшись на рассвете, она обнаружила, что вода возле берега покрылась корочкой льда. Первый раз с начала своего пути девушка проявила чувство, которое можно было бы назвать любопытством. Там, где она жила раньше, никогда не шел снег и температура ни разу не опускалась ниже точки замерзания воды. Найя отломила пластинку льда и бездумно крошила ее в руках, наблюдая, как по рукам течет растаявшая вода. Затем девушка встала и снова пошла вперед.

Вскоре начался сильный снегопад. Густые хлопья снега ложились на землю, на ветки деревьев, на голову и плечи Найи. Обувь девушки давно развалилась, одежда износилась до такой степени, что грязные серые лохмотья едва прикрывали тело. Но Найя по-прежнему не чувствовала холода. И лишь один-единственный раз она обернулась, чтобы посмотреть на цепочку следов, которые оставляли на снегу ее босые ноги.

Близился тот момент, когда должен был наступить предел выносливости человеческого тела. Но, в отличие от остальных основополагающих инстинктов, Найя совершенно лишилась чувства самосохранения. Она не помнила, когда ела в последний раз. Река покрылась льдом, так что единственной пищей девушки остался лишь снег, который она зачерпывала на ходу горстями.

Наконец Найя легла в сугроб и приняла позу младенца в утробе матери. Она начала засыпать, совершенно не понимая того, что это, скорее всего, последний сон в ее жизни. Но вскоре сквозь ее затуманенное сознание пробился звук тяжелых шагов. Найе было все равно — зверь это или человек. Она закрыла глаза и приготовилась погрузиться в небытие.

— Да что же это?! — донесся до ушей девушки мужской голос.

— Почему я осталась жива? — привычно спросила Найя, но голос был так слаб, что незнакомец едва ли расслышал слетевшие с губ слова.

Сильные руки подняли Найю и положили на что-то твердое. Если бы она открыла глаза, то увидела бы, что это большие сани, нагруженные обрубками толстых бревен. Затем на тело девушки сверху опустилось что-то мягкое. Это была огромная шуба, которую мужчина снял с себя, оставшись в одной длинной рубахе из грубого небеленого полотна.

Потом Найя почувствовала плавный рывок. Сани потянул за собой широкоплечий, но низкорослый мужчина с длинными белыми волосами и бородой. Несомненно, он принадлежал к простолюдинам, но белизна волос была связана не с национальностью, а с возрастом. Седой старик был не по годам силен и статен, издалека он вполне мог бы сойти за мужчину тридцати-сорока лет.

Оказавшись на санях, Найя даже не попыталась спрыгнуть или изменить свою позу. Скорее всего, тело в конце концов перестало ее слушаться. Или, может быть, каким-то шестым чувством она догадалась, что ей встретился не простой человек.

Действительно, старик был отшельником, которого местные полудикие лесные племена почитали как лекаря и чудотворца. Возможно, он и был тем, кем его называли.

Время от времени Найя открывала глаза и видела, как мимо нее проплывают толстые стволы высоких деревьев, покрытые грубой корой, и раскидистые кусты, чьи ветки пригнул к земле налипший сверху снег. Девушка не понимала, что движутся не растения, а сани, на которых она лежит. Но привычный вид сменяющегося пейзажа успокаивал ее, как будто шла она сама — шла вперед, как все последние то ли дни, то ли недели, то ли месяцы.

Посмотрев вокруг себя в очередной раз, Найя увидела, что сани остановились возле вросшего в землю сруба из мощных древесных кряжей, плоская крыша которого была покрыта толстым слоем снега. Над крышей вился легкий дымок.

Старик легко поднял невесомое тело девушки и, толкнув ногой незапертую дверь, внес ее внутрь. И вновь Найя не воспротивилась подобному ограничению ее свободы.

Старик положил девушку на узкую кровать, сдернул ее грязные сырые лохмотья, а потом быстро завернул в несколько шкур, служащих одновременно простынями, одеялами и подушками.

— Кто же сделал это с тобой, малышка? — спросил старик.

— Почему я осталась жива? — на этот раз голос девушки прозвучал громче, чем в лесу.

Но отшельник не ответил на вопрос. Он лишь поплотнее подоткнул шкуры вокруг Найи и принялся раздувать огонь в очаге, постепенно подбрасывая в него дрова.

Очаг представлял собой выложенный камнями круг в центре сруба. Над огнем на поперечной металлической перекладине висел закопченный котелок. Дым выходил через отверстие в крыше.

Когда огонь разгорелся, старик деревянным ковшиком зачерпнул воду из стоявшей в углу бочки и вылил ее в котелок. Затем он направился к длинному столу из грубо обструганных толстых досок, который тянулся вдоль одной из стен жилища. На столе были расставлены глиняные горшки, деревянные миски, ярко блестевшие медные сосуды, чаши и чашечки, а на стене висели пучки разнообразных высушенных растений.

— Так, так, — бормотал себе под нос отшельник, выдергивая из разных пучков по одному-два листика, цветка или побега, — сейчас приготовим отвар для поддержания сил.

Отобрав необходимые ингредиенты, старик вернулся к очагу и кинул горсть сухих растений в кипящую воду.

Едва ноздри Найи уловили аромат исходящего от котелка пара, как в ее сознании молнией пронеслось неясное, полустертое, но почему-то неприятное воспоминание: руки человека с черным кругом вместо лица протягивали ей кувшин с похожим по запаху отваром. Но воспоминание быстро исчезло обратно в небытие, и девушка не сделала попыток удержать его или попытаться размотать нить событий, приведших ее в это место.

Найя не стала противиться, когда отшельник приподнял ее своей сильной рукой, посадил на кровати и влил в рот несколько ложек отвара. Девушка не почувствовала ни его вкуса, ни его тепла. Но глаза ее невольно закрылись, а лицевые мускулы расслабились.

— Спи спокойно, малышка, — прошептал отшельник, осторожно укладывая Найю.

Девушка мгновенно заснула. Старик несколько раз провел руками над ее головой, время от времени стряхивая в огонь что-то невидимое и неосязаемое. Затем он простер руки над ее телом, закрыл глаза и на некоторое время застыл.

Выйдя из транса, отшельник покачал головой и произнес загадочную фразу:

— Нелегко будет удержать ее, очень нелегко.

Когда Найя проснулась, то увидела сидящего рядом с кроватью на табурете старика. У него были необыкновенно добрые голубые глаза, длинные седые волосы и борода, доходившая почти до пояса.

— Почему я осталась жива?

— Когда-нибудь ты это узнаешь, — голос старика был глухой, но очень мягкий. — Меня зовут Бургун. А тебя?

Найя ничего больше не сказала. Она вновь закрыла глаза, хотя спать ей не хотелось. Теперь она не могла пошевелиться, точно так же, как совсем недавно не могла оставаться в неподвижности. Бургун посадил ее на кровати и снова напоил густым пахучим отваром. Девушка не сопротивлялась, но и не сделала попытки пошевелить хотя бы одним мускулом тела. Она даже не пила — жидкость вливалась в ее горло, как в сосуд.

Отшельник откинул укутывающие Найю шкуры и внимательно осмотрел ее обнаженное тело. Затем он обтер девушку чистой тряпкой, смоченной теплой водой, и одел на нее чистую рубаху, подобную той, которую носил сам.

Выполняя все эти процедуры, Бургун разговаривал то ли с Найей, то ли сам с собой:

— Да, не рассчитывал я на еще одного жильца. Ну, ничего, как-нибудь перезимуем. Припасов у меня заготовлено с лишком, так что на двоих хватит. Да ты, малышка, я думаю, и не обжора. Ну-ка, просунь руки в рукава. Не хочешь? Ну и ладно. Ты не бойся, рубаха эта новая, мне ее подарила Гармилка за то, что я поставил на ноги ее мужа, которого потоптал дикий вепрь. Ко мне часто обращаются окрестные люди за подмогой. Так что ты не бойся, если вдруг услышишь стук в дверь.

Но Найя не понимала обращенных к ней слов. Она по-прежнему пребывала в маленьком запертом мире, ограниченном пределами собственного сознания. Тем не менее отшельник продолжал сопровождать все свои действия комментариями. То ли он устал от одиночества и в лице Найи нашел идеального собеседника, то ли таким образом надеялся расшевелить впавшую в оцепенение девушку.

Дни бежали за днями. Найя просыпалась под говорок Бургуна:

— Сейчас разведем огонь, сварим кашку на завтрак, вскипятим водички для настойки смородины.

В течение дня отшельник рассказывал ей о всех своих делах:

— Схожу-ка в лес за дровами. Снегу навалило — жуть! Сугробы выше пояса.

— Нарублю-ка я дров на неделю, чтоб два раза за топор не браться.

— А на обед у нас будет грибной суп. Наваристый, душистый, пальчики оближешь!

Старик в основном питался растительной пищей. Но как-то раз, вернувшись домой, он с улыбкой продемонстрировал Найе внушительный кусок сыра и большой кувшин молока:

— Вот, смотри, малышка, у самых наших дверей я повстречал Горта с женой. Они принесли мне подарок от своей коровки Брунки. Эту коровку я летом вылечил от болотной язвы. Я сказал им, что у меня лежит больной, поэтому в дом они не пошли. Мы поболтали на свежем воздухе. Горт говорит, что в Теплой Долине объявились зиганьеры. Вот ведь занесла их нелегкая.

При упоминании зиганьеров Найя открыла глаза и посмотрела прямо на своего спасителя. Это было ее первое самостоятельное движение с момента появления в этом доме.

Отшельник не мог не заметить этого:

— Малышка, ты делаешь замечательные успехи. Может, скажешь наконец, как тебя зовут? У такой милой девочки и имя должно быть красивым, как песня соловья в кустах орешника.

Но Найя вновь равнодушно отвернулась и стала по своему обыкновению смотреть в потолок.

Бургун постарался скрыть свое разочарование. В этот день он вновь дал девушке выпить отвар из нескольких десятков растений, а, когда она заснула, повторил магические пассы над ее головой и телом.

По выработавшейся в последнее время привычке он произнес вслух:

— Ох, чует беду мое старое сердце. Малышка кушать-то кушает, но за месяц ни разу под себя не сходила. Даже капельки пота не выступило. И куда только вся еда девается? Хотя о чем это я, старый дурень? Я-то знаю, КУДА. Уж лучше бы я десять раз в день мыл ее и менял испачканную одежду, чем такое диво дивное. Не по себе я взял дело, не по себе. Если бабочка вылупится из куколки, не удержу я ее, ох, не удержу.

В отличие от Бургуна, Найю совершенно не волновали вопросы еды и удаления ее остатков из организма. Она то лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, то впадала в оцепенение, которое было похоже на сон, но сном не являлось.

Однажды, когда отшельник сидел за столом и ножом вырезал из бруска дерева новую ложку, послышись голоса приближавшихся к дому людей, а затем в дверь вежливо, но настойчиво постучали. Накинув шубу, Бургун вышел за дверь. Ни появление незнакомых людей, ни поспешный уход отшельника ничуть не обеспокоили Найю.

Через некоторое время старик вернулся и принялся торопливо срывать со стен пучки растений и запихивать их в полотняную сумку:

— Ох, беда-то какая, — бормотал он. — Ох, беда.

Подойдя к кровати с лежавшей Найей, он пододвинул к ней табуретку и поставил на нее глиняный горшок с приготовленным на обед густым варевом из сушеных овощей и фруктов:

— Я должен идти, малышка. Меня, наверное, не будет день или два. Ты уж прости меня, старого, но я оставлю тебя одну. Вот тебе еда. Если захочешь — поешь. Не захочешь — и ладно. Сдается мне, что худо тебе от этого не будет. И даже если костер погаснет, ты не замерзнешь. И за дом не беспокойся. Окрестные люди и звери меня уважают, без хозяина в дом никто не зайдет. Так что не серчай, малышка, но придется тебе подождать меня здесь.

Бургун ушел, человеческие голоса отдалились от дома и постепенно затихли. Найя лежала и смотрела в потолок…

Через день девушка повернула голову и посмотрела на оставленный горшок. Через два дня Найя протянула руки и несколькими большими глотками выпила его содержимое.

Отшельник вернулся через три дня. Стукнула входная дверь, и Найя услышала знакомый голос:

— А вот и я! Все дома? Вот и хорошо, малышка, что ты никуда не убежала. Ох ты, милая, я вижу, ты и поела вдоволь. Ну, вот и умница.

Найя посмотрела на Бургуна и спросила:

— Почему я осталась жива?

Старик отбросил напускную веселость:

— Ты разве ЭТО хотела спросить? Ведь тебе интересно, где я был, правда? Даже если это не так, я все равно расскажу. На одну из лесных деревенек напали зиганьеры. Троих мужичков ранили, стервецы, вот я и ставил их на ноги… Ого, малышка, как блеснули твои глаза. Вижу, эти негодные людишки тебе знакомы. Я даже сперва думал, что ты одна из них. Но потом понял, что ты другого рода-племени. Может, скажешь, какого?

Но Бургун не услышал ответа на свой вопрос. Тогда он продолжил:

— Зиганьеры иногда забираются на север, чтобы зимой поохотится на соболей, лисиц и бобров. Уж очень они любят рядится в меха животных. А зимой-то мех особенно густой, пышный. Вот они и разбивают лагерь в Теплой Долине, а во все стороны рассылают конных охотников. Да только охотятся они не только за пушной живностью, но и за любым другим достатком. Вот и грабят лесные деревеньки, если вдруг случаем встретят на пути.

Найя повернулась и приподнялась на кровати, опершись на локоть:

— Почему я осталась жива?

— Ох ты, какая шустрая! — умилился отшельник, но в глубине его добрых голубых глаз мелькнуло чувство, похожее на тщательно скрываемый страх. — Ты интересуешься зиганьерами? Хочешь знать, где они находятся? Я могу рассказать тебе только то, что слышал от других людей. А слышал я немного. Южные степи — место опасное. Там живут только зиганьеры, а любого чужака они либо сразу убивают, либо уводят в полон. Так вот, говорят, что где-то в степи есть главный город зиганьеров — Мельгальян. Там все они встречаются, чтобы на совете кланов договориться о том, кто каким путем будет кочевать. К нам на север обычно отправляется клан Кьентикль. Зиганьеры всегда останавливаются в Теплой Долине, где даже зимой растет зеленая трава и вдоволь корма для зиганьерской скотинки…

— Почему я осталась жива? — настойчиво повторила Найя.

Старик засуетился:

— Ох, старый дурень, расстроил малышку страшными рассказами. А давай-ка я заварю тебе отварчику успокаивающего, силы прибавляющего…

— Почему я осталась жива? — голос Найи едва не сорвался на крик.

Она сделала движение, словно пыталась встать с кровати. Сперва Бургун едва не выскочил за дверь, но, поборов ужас, приблизился к девушке и погладил ее по голове:

— Успокойся, малышка. Ты еще не знаешь, на что способна. А я смотрю на тебя и вижу твое прошлое и будущее. И скажу я тебе свое слово: сперва твое сердце было как трава — росло и крепло. Это детство. Потом твое сердце было как огонь — жгло и горело. Это любовь. Потом твое сердце превратилось в лед — застыло и заледенело. Это боль. Такой я тебя нашел в лесу, потому-то ты не боялась холода и голода. А сейчас слушай главное: теперь твое сердце стало алмазом — твердым и беспощадным. Я никогда не думал, что человек может носить в груди такое сердце. Будь осторожной, малышка, не перешагни запретного порога.

Как ни странно, эти слова успокоили Найю. Она снова улеглась на кровати, но теперь следила глазами за каждым действием отшельника. Бургун чувствовал себя неуютно, но старался не подавать вида. Он все так же трудился по хозяйству, готовил пищу и кормил девушку.

Прошло несколько дней. И вот снова за дверью послышались голоса людей, а затем раздался стук. Поговорив на улице с пришельцами, отшельник начал собираться в дорогу.

— Опять беда приключилась, — сказал он Найе. — Снова зиганьеры треклятые набедокурили. Еще одну деревеньку пограбили да людишек побили. Вот тебе, малышка, запас пищи. Не серчай, что опять оставляю одну. На этот раз точно вернусь завтра к вечеру. Ведь деревенька-то совсем неподалеку.

Бургун ушел, а Найя долго смотрела на закрытую дверь. Потом она легла на спину и закрыла глаза.

Прошел день. Найя не притронулась к приготовленной стариком пище. К вечеру Бургун не вернулся. Прошла ночь. Его все не было.

Девушка встала с кровати, прошлась взад и вперед по комнате. Что-то звало ее наружу. Скорее подражая отшельнику, чем понимая необходимость этих действий, Найя завернулась в широкую теплую шкуру и открыла входную дверь. Стояла самая середина зимы. Там, где лучи утреннего солнца пробивались сквозь кроны деревьев, снег ослепительно сверкал мириадами ярких точек.

Найя увидела цепочку следов, удалявшихся от дома. Она пошла по этой дорожке, не отдавая отчета в своих действиях. Высокие сугробы не являлись препятствием для девушки. Если бы кто-нибудь посмотрел на Найю со стороны, то увидел бы, что снег под ее ногами не проминается. Но никто не видел этого чуда — зимний лес был тих, светел и безжизнен.

Постепенно дорога пошла вверх, и из-под слоя снега показались отвесно торчащие обломки скал. Они были острые и гладкие, поэтому снег на них не задерживался. Пройдя мимо этих каменных столбов, Найя увидела, что человеческие следы ведут через невысокую гору, поросшую густым ельником. Там тоже торчали серые столбы, похожие на окаменевшие обломки древесных стволов.

Найя поднялась на вершину горы и начала спуск. Внезапно среди белого снега, зеленых елей и серых камней ее взгляд заметил что-то красное. Подойдя поближе, девушка остановилась над распростертым человеческим телом, вокруг которого расплылось кровавое пятно. Человек лежал лицом вниз. Снег вокруг него был вытоптан. Меховая шуба разорвана в клочья, а из тела выдраны большие куски мяса. Но не хищные животные были причиной смерти человека — из его спины все еще торчало древко длинной черной стрелы.

— Почему я осталась жива? — спросила Найя, опускаясь на колени и протягивая руки к разметавшимся по снегу седым волосам отшельника Бургуна.

Ответил ей дружный волчий вой. Должно быть, стая пировала на трупе, когда учуяла приближение Найи. Волки отбежали в сторону и затаились, но теперь, убедившись, что это не охотник, а новая добыча, стягивали кольцо.

Девушка поднялась на ноги и посмотрела на приближавшихся животных. Волков было восемь — исхудавших от вынужденного зимнего поста, а потому готовых на все, чтобы набить желудки свежим мясом. Одного тела старика на всех явно не хватало.

Найя попятилась назад и уперлась спиной в один из каменных столбов. От ее прикосновения камень растрескался и осыпался кучей небольших обломков.

Словно чувствуя смятение человека, волки снова завыли. Они не торопились — добыча была слаба и не могла оказать сопротивления.

— Почему я осталась жива? — обратилась Найя к волкам.

Те ответили ей своими кровожадными улыбками, продемонстрировав клыки, обагренные кровью Бургуна. Если бы волки могли говорить, они бы ответили:

— Ты — наша добыча. Ты — наша пища.

Впрочем, в глазах хищников Найя и так могла достаточно ясно разглядеть свою судьбу. Но тут произошло нечто странное. Что-то сместилось в сознании девушки. Она почувствовала внутри себя еще смутное и не оформившееся в конкретную мысль, но уже проявившееся желание. Точнее, нежелание. Найя не желала становиться жертвой.

Девушка подняла один из камней и сказала:

— Прочь.

Волки застыли на пару мгновений, но потом все же двинулись вперед.

Найя повторила чуть громче и тверже:

— Прочь! Назад!

Волки не послушались. Они уже приблизились на расстояние броска и не собирались упускать такой лакомый завтрак.

Но и Найя больше не желала безропотно подставлять свою шею. Она сжала в руке острый обломок камня…

По лесу прокатился сухой треск, заметавшись эхом между стволами деревьев. Девушка с удивлением разжала кулак. Из него высыпался мелкий песок.

— Плохой камень… — прошептала Найя, еще не осознавая того, что произошло.

Но волки своим звериным чутьем поняли то, что пока было скрыто от сознания девушки. Пятеро из них попятились назад, и только трое — старый вожак и два матерых самца — остались на месте, хотя и у них шерсть на загривках встала дыбом.

Не обращая на волков внимания, Найя нагнулась и подняла еще один камень — побольше и потяжелее. Она сделала выбор, даже не осознав того, что такую глыбу не смог бы поднять даже сильный здоровый мужчина. Этот огромный камень Найя не могла сжать в кулаке, поэтому обеими руками она кинула его в волков. Лишь каким-то чудом животные смогли увернуться от тяжелого метательного снаряда. Камень попал в ствол могучей сосны и разлетелся на сотню обломков. Дерево треснуло, пошатнулось и, ломая ветви соседних деревьев, тяжело рухнуло на землю.

Не желая больше испытывать судьбу, стая в ужасе пустилась в бегство, оглашая лес жалобным повизгиванием.

С некоторой долей удивления Найя смотрела им вслед.

— Почему я осталась жива? — задала она свой привычный вопрос, оглядываясь вокруг.

Но рядом не было ни одного живого существа.

Одна часть сознания девушки все еще находилась в блаженном небытие безумия, но другая уже начала реагировать на окружающий мир. С радостью ребенка, написавшего на бумаге первые слова, Найя вспоминала названия росших вокруг кустов и деревьев. Вот можжевельник, вот ель, вот сосна, вот южный тьис, неведомо как занесенный в этот заснеженный северный лес…

Внезапно Найя вздрогнула. Растения дали ответ на вопрос, на который не смогли ответить ни люди, ни животные.

Можжевельник.

Ель.

Сосна.

Тьис.

Из начальных букв сложилось слово МЕСТЬ.

И тут непроницаемо-туманная завеса спала с воспоминаний Найи. Девушка в мельчайших подробностях вспомнила всю свою жизнь — от самых первых детских впечатлений, до событий последних дней и минут.

В ее памяти всплыли и слова доброго отшельника: «Твое сердце стало алмазом — твердым и беспощадным. Я никогда не думал, что человек может носить в груди такое сердце.» Найя поняла, что перешагнула некую грань, и что назад, в прежнюю человеческую жизнь, возврата больше не будет.

Она раскинула руки, подняла лицо к солнцу и закричала:

— Кто же я теперь?!

Но на этот ее новый вопрос ответа пока не было. Ясно было только одно: как и предвидел Бургун, из кокона человеческого тела родилась бабочка. Вернее, не бабочка, а стремительная безжалостная стрекоза. Стрекоза — хищник, охотник, убийца.

Найя сбросила с плеч шкуру и поняла, что совершенно не мерзнет. Она взяла в руки два больших камня и стукнула ими друг о друга. Камни рассыпались в пыль.

Найя звонко рассмеялась:

— Гензо, любимый мой Гензо Беньтиат, скоро мы снова встретимся с тобой. И с тобой, и с другими зиганьерами.

Отзвуки этого смеха разнеслись по всей округе. Волки, поджав хвосты и поскуливая от ужаса, понеслись прочь с удвоенной скоростью.

Первым желанием Найи было немедленно отправиться назад в свой замок. Но потом, посмотрев на тело отшельника Бургуна, она изменила свое решение. Девушка выдернула длинную черную стрелу и осмотрела ее острый наконечник. Дочь барона разбиралась в оружии и умела отличать охотничьи стрелы от боевых. Эта была предназначена исключительно для войны и для убийства.

Найя начала сооружать курган над телом приютившего ее старика. Для этого она просто выламывала из скалы огромные глыбы и наваливала их сверху друг на друга. Не прошло и пятнадцати минут, как высота сооружения достигла двух человеческих ростов.

Пока Найя работала, в ее голове постепенно складывался план дальнейших действий.

— Гензо Беньтиат, теперь мне недостаточно просто убить тебя, — рассуждала она вслух, отламывая каменный столб. — Сперва я заставлю тебя страдать так сильно, как только позволит мне моя изобретательность. Единственное, чего я боюсь — как бы король Лайлот не опередил меня и не собрал войско. Впрочем, вряд ли до окончания сезона штормов он рискнет двинуться на войну с зиганьерами. Значит, у меня в запасе есть несколько месяцев. К этому времени любой зиганьер должен дрожать от ужаса, услышав мое имя.

Закончив сооружение кургана над телом Бургуна, Найя продолжила свой путь, ориентируясь по его следам, хорошо различимым в глубоком снегу.

Солнце еще не достигло зенита, когда следы привели ее к человеческому поселению. Между деревьями Найя издалека заметила несколько убогих утонувших в сугробах домишек, похожих на жилище Бургуна.

Впереди залаяли собаки. Найя прибавила шаг, опасаясь, что люди разбегутся и спрячутся в лесу. Но она ошиблась. У крайнего дома она увидела семерых одетых в меховые одежды мужчин с луками в руках.

— Зиганьеры? — Найя улыбнулась в предвкушении предстоящего развлечения…

…И вновь оказалась не права. Подойдя поближе, своим острым зрением она разглядела светлую кожу и голубые глаза местных жителей.

Вооруженные мужчины, выскочившие на собачий лай и приготовившиеся дать отпор врагам, были ошеломлены, увидев вышедшую из леса юную девушку в одной рубахе и с длинной черной стрелой в руках. Они озирались вокруг, словно боялись, что эта очередная коварная уловка зиганьеров. Ведь по черным волосам и высокому росту они отнесли Найю именно к этому племени.

— Эй, зиганьерка! — крикнул один из мужчин. — Стой на месте!

— Я не зиганьерка. — ответила Найя, не останавливаясь.

— Ну да, как же! — насмешливо отозвался мужчина. — А кто же ты?

— Раньше я была дочерью морского народа, а теперь вообще не могу отнести себя к человеческому роду, — честно ответила Найя.

Воинов смутили эти слова. Найю и лесных жителей разделяли всего двадцать шагов. Чтобы скрыть нарастающий страх, кто-то поднял лук и с истеричными нотками в голосе выкрикнул:

— Тебе же сказали — стой на месте!

То ли его пальцы онемели от холода, то ли рука дрогнула, но стрела сорвалась с тетивы и понеслась в грудь Найи. Девушка небрежно поймала ее на лету. Она сравнила эту стрелу с той, которая убила старого отшельника. Стрелы были совершенно разные. Найя небрежно отбросила пойманную стрелу в сторону. Стрела до половины древка вошла в толстый ствол дерева.

Это чудо повергло лесных жителей в шок. Их ноги приросли к земле, а руки перестали слушаться.

Найя улыбнулась как можно дружелюбнее:

— Я не враг вам, мирные люди, но повторять подобные действия не советую.

Самый разумный из воинов воскликнул:

— Это дух леса! На колени! Скорее становитесь на колени!

Найя приблизилась к упавшим в снег простолюдинам. Осторожно пнув ногой ближайшего человека, она приказала:

— Вставайте, мне ваше почитание не нужно. И я не дух леса. Скорее, дух мщения. От вас мне нужно только одно: скажите, где находятся зиганьеры, и я уйду.

Мужчина робко поднял на девушку глаза и с надеждой спросил:

— Зиганьеры — это те, кому ты хочешь отомстить?

— Совершенно верно. — Найя сунула ему под нос длинную черную стрелу. — Вот этим был убит старый отшельник Бургун. Вы знали этого человека?

Лесные люди начали подниматься с колен. Найя с удовлетворением отметила, что гнев вытеснил страх из их сердец.

— Бургун — хороший человек. Он вылечил Шурука, раненного зиганьерами намедни. Бургун ушел из нашей деревни вчера. Сказал, что у него дома срочные дела.

— Бургун не добрался до дома, — сказала Найя. — Увидите в лесу каменный холм — знайте, это его могила.

Воины стянули с голов огромные меховые шапки, их заплетенные в мелкие косички светлые волосы рассыпались по воротникам.

— У вас есть вождь или кто-нибудь, кто отдает приказы? — спросила Найя, только теперь сообразив, что перед ней не взрослые мужчины, а ее ровесники — юноши и почти мальчики. Лишь немногие могли похвастаться недавно пробившимися бородами и усами.

— В доме лежит раненый Шурук, — махнул рукой один. — А все остальные ушли в соседнюю деревню, чтобы вместе напасть на зиганьеров. Нас оставили охранять деревню.

— И сколько же воинов вы можете выставить? — спросила Найя.

Не уловив насмешки в ее голосе, юноша гордо ответил:

— Наша деревня дала в ополчение пятерых опытных охотников.

— И у каждого из них есть пара лошадей, мощный лук с боевыми стрелами, меч, копье, щит и шлем? — усмехнулась девушка.

Юноша потупился и ничего не ответил.

Найя невесело рассмеялась:

— Насколько я могла увидеть, зиганьеры совершенно свободно хозяйничают в лесу. Они убивают вас поодиночке, как Бургуна. Но даже если вы соберетесь вместе, они издалека засыплют вас стрелами. Ваши луки — ничто в сравнении с их дальнобойным степным оружием.

— Но мы сражаемся за свой дом! — запальчиво крикнул юноша.

— И это, разумеется, сразу заставит зиганьеров сдаться и отступить, — с явной издевкой произнесла Найя, подумав, что зря теряет время на пустой разговор. — Ладно, поступайте, как знаете. Скажите мне только, где лагерь зиганьеров. Больше мне от вас ничего не нужно.

— Мы ни разу не были в Теплой Долине. Лишь старые охотники знают, как туда добраться.

— Тогда ведите меня к вашему Шуруку. Может, он сможет мне помочь.

Найя зашагала вперед в окружении одетых в шкуры юношей. Только теперь она с опозданием сообразила, что надо было поискать следы зиганьеров возле тела Бургуна. Тогда ей не пришлось бы тратить время на этих простолюдинов. Но возвращаться назад она не собиралась. В конце концов, лесные жители ненавидели зиганьеров почти также сильно, как и она сама. В союзниках и соратниках Найя не нуждалась, но от проводника не отказалась бы.

Чтобы войти в дом, Найе пришлось согнуться едва ли не вдвое. Следом за ней, толкаясь и тихо переговариваясь, ввалились все семь юношей.

В полутемном задымленном помещении Найя увидела лежавшего на низкой кровати мужчину, возле которого хлопотали три женщины: одна старая и две молодые. Найя предположила, что это жена и дочери раненного. Мужчина был до самого подбородка закрыт одеялом из грубо сшитых шкур животных. Он лишь повернул голову на звук отворяемой двери.

Увидев вошедших, женщины сперва оцепенели, а затем встали в ряд перед лежащим, словно собирались защитить его от опасности. Но стоило только Найе сделать шаг вперед, как они немедленно расступились и боязливо прижались к стенам комнаты. Найя подумала, что и в остальных избах деревни в темноте и духоте сидят такие же недалекие, запуганные женщины и ожидают возвращения своих мужей и сынов. Но дочь барона не испытывала к ним ни жалости, ни сострадания.

Найя склонилась над низким ложем Шурука. Это был мужчина лет пятидесяти с окладистой бородой и длинными волосами. Он молча смотрел на девушку своими голубыми глазами. Найя решила было, что раненый воин не может говорить, но, оказалось, он просто изучал ее.

— Ты не зиганьерка, — тихо произнес Шурук хриплым сдавленным голосом. — Что привело тебя в мой дом?

— Я дочь морского народа. Меня звали Найя Кайдавар. Я хочу найти зиганьеров, чтобы убить их всех. Ты покажешь мне дорогу в Теплую Долину?

Шурук не пошевелился, но его глаза еще раз осмотрели девушку с ног до головы:

— Я не ослышался? Ты хочешь сражаться с зиганьерами вместе с нашими людьми?

— Ты меня неправильно понял. Я не собираюсь СРАЖАТЬСЯ с зиганьерами, тем более вместе с вашей жалкой пародией на армию. Я собираюсь УБИВАТЬ зиганьеров. Одна.

Один из юношей набрался смелости и высунулся из-за спины Найи:

— Дядя Шурук, это — дух леса! Зиганьеры убили Бургуна. Лес этого им не простит.

Его немедленно оттащили назад и дали подзатыльник:

— Балда! Это не дух леса, а дух мщения.

Пока юноши препирались, Шурук не отрывал глаз от лица Найи:

— Это правда? Бургуна убили?

— Да. Но я мщу не за него. Вернее, не только за него. У меня с зиганьерами личные счеты.

— Ты молодая и красивая девушка, Найя Кайдавар, хотя красота твоя и непривычна для наших краев. Наверное, ты пришла издалека. Почему ты назвала свое имя в прошедшем времени?

Найя тихо произнесла:

— Из-за меня погибла моя семья, поэтому я потеряла право на фамилию. Я перестала быть человеком, поэтому имя мне больше не нужно. Бургун сказал, что в моей груди теперь находится алмазное сердце. Наверное, так и есть, потому что я не чувствую его стук.

— Может быть, ты просто замерзла? Шуба-то у тебя теплая?

— Мне не нужна шуба.

Глаза Шурука округлились:

— У тебя нет шубы? Так ты что, так и пришла сюда в одной рубашке?! Я-то думал, ты в сенях разделась…

— Наконец-то ты начал понимать, кто я, — улыбнулась Найя, и от этой улыбки волосы на голове Шурука зашевелились. — Так ты покажешь мне путь в Теплую Долину?

— Я бы рад, но не смогу, — слабой рукой раненый откинул меховое одеяло, и Найя увидела, что бедро его правой ноги перетянуто окровавленными тряпками.

— Я понесу тебя, — нашла выход из положения девушка.

— Не пущу! — вскрикнула старая женщина.

Найя даже не посмотрела в ее сторону.

Шурук предложил:

— Я могу нарисовать тебе дорогу. Ты разберешься?

— Разберусь.

Картография являлась одной из наук, которые матрона Раймилна преподавала наследникам барона Кайдавара.

— Пододвиньте ко мне стол, — обратился Шурук к толпящимся у входа юношам.

Видимо, столом он называл неуклюжую массивную конструкцию из кое-как сколоченных досок, стоявшую у стены.

Не дожидаясь, когда молодежь выполнит указание, Найя подняла стол и поставила его на бок прямо возле кровати. Затем она протянула руку к пылающему очагу и вынула оттуда раскаленный уголек. Найя подула на него несколько раз, чтобы остудить, а затем протянула Шуруку:

— Рисуй!

Юноши затихли, пораженные очередным чудом. Женщины начали тихо и неразборчиво причитать.

Шурук усиленно старался показать, что ничуть не напуган. Тем не менее, когда он начал выводить на столешнице первые линии, рука его заметно дрожала. Впрочем, это могло быть вызвано и слабостью от ранения.

По мере того, как карта обретала четкость, Шурук рисовал все увереннее и по ходу дела комментировал появлявшиеся изображения:

— Вот эта точка — наша деревня. Вот тут — каменная гора, за которой живет… жил Бургун. С другой стороны деревни — три сопки: Воронья, Баранья и Дикая. Ты, Найя, должна идти по дороге между Бараньей и Дикой сопками. Сразу за ними ты увидишь озеро Щучье. Иди вдоль левого берега. Даже если тебе покажется, что по льду короче, напрямик не ходи. Из дна местами бьют теплые ключи, и лед над ними очень тонок — можно провалиться, а течение затянет под толстый лед. Значит, так: дальше на левом берегу будет высокий взгорок. Поднимешься на него, и прямо перед собой увидишь длинную гряду. Тебе покажется, что она совсем рядом — но до нее еще день пути. Перевалишь через гряду, и перед тобой откроется Теплая Долина. Там ты и найдешь лагерь зиганьеров.

Найя легко запомнила примитивный рисунок. Ориентиры были достаточно крупные и простые. Она прикинула расстояние — пеший путник добрался бы до Теплой Долины дня за три. Конные зиганьеры преодолевали это расстояние меньше чем за сутки. Потому-то так свободно они себя чувствовали в окрестных лесах. На грабительский рейд им вполне хватало двух дней и одной ночевки за пределами Теплой Долины.

— Я все поняла, — Найя встала. — Прощайте.

— Эй, подожди, — кряхтя и морщась от боли, Шурук приподнялся на локте. — Олешко и Машук тебя проводят.

Двое названных юношей выступили вперед.

— Мне не нужны провожатые, — пожала плечами Найя. — Дорогу я найду.

— А кто будет охотиться и добывать пищу? — спросил Шурук.

— Мне не нужна пища.

— А кто будет охранять твой сон?

— Я не сплю.

— Но разве тебе не захочется перебросится парой слов с кем-нибудь? Дорога-то неблизкая.

— Не захочется.

Шурук покачал головой:

— Ну, тогда ступай, Найя Кайдавар.

Найя прошла сквозь толпу расступившихся юношей и вышла из дома. Когда дверь за ней закрылась, Шурук приказал:

— Олешко, Машук и Шумун — берите лыжи и бегите следом за нашими мужиками. Расскажите обо всем, что тут видели и слышали. Пусть рать обождет выступать на зиганьеров. Как бы нашим мужичкам не попасть под горячую руку девушки с алмазным сердцем.

Идя по пути, указанному Шуруком, Найя не переставала думать о том, каким образом в Теплой Долине среди зимы может расти зеленая трава? Ее окружал заснеженный лес, оцепеневший от зимних морозов. Хотя Найя и не чувствовала холода, временами ей попадались упавшие в снег окоченевшие мелкие птички. Должно быть, ночная стужа застала их на ветвях деревьев.

Когда Найя уже миновала проход между сопками и шла по берегу Щучьего озера, она почувствовала, что за ней следят. Это были не животные — при ее приближении все прятались или разбегались. Это были не зиганьеры — те не стали бы долго смотреть на одинокую девушку. Поэтому Найя вполне справедливо решила, что ее сопровождает лесной народ.

Она повернулась назад и громко крикнула:

— Я отдам вам тех зиганьеров, которых выберу сама. Держитесь позади меня, храбрые воины.

Слова «храбрые воины» она намеренно произнесла с подчеркнутой насмешкой.

Те, кто следили за Найей, не отстали, но стали вести себя более осторожно. Девушка перестала обращать на них внимание. Она шла вперед, не тратя времени на сон, отдых или поиск пищи. Алмазное сердце в ее груди питалось одним лишь предвкушением скорого отмщения.

К вечеру следующего дня Найя добралась до подножия высокой гряды, отделявшей ее от Теплой Долины. Но уже тут чувствовалось дыхание тепла. Ели и сосны сменили лиственные теплолюбивые растения, а на перевалах даже среди зимы виднелась свежая зелень. Но Найя не искала легкого пути через перевал. Наоборот, еще издалека она выбрала самую высокую вершину, с которой, как она рассчитывала, ей будет легче рассмотреть место стоянки зиганьеров.

Несколько часов Найя упрямо карабкалась наверх. Даже у опытного скалолаза ногти были бы обломаны, колени расцарапаны, локти разбиты. Но девушка оставалась невредима, лишь ее рубашка быстро и неотвратимо превращалась в лохмотья.

Когда наступила ночь, Найя достигла желанной цели. Ее взгляду больше не препятствовали никакие вершины, под ее ногами расстилалась Теплая Долина. Даже ночью, при свете звезд, можно было оценить огромные размеры этого пространства. Теплая Долина располагалась в кольце гор, а ее уровень находился чуть ниже уровня суши за пределами гряды.

Теперь Найе стало ясно, почему здесь было тепло даже в зимнюю стужу. Теплая Долина представляла собой гигантский кратер вулкана, внутри которого еще продолжали выбиваться из-под земли горячие источники. Над долиной висел плотный туман, сквозь который Найя, как ни старалась, не могла разглядеть огни лагеря зиганьеров.

Ничуть не расстроившись из-за напрасно потерянного времени, Найя начала спуск, оказавшийся еще более неудобным, чем подъем. На дне Теплой Долины девушка оказалась практически без одежды. Даже рубище, в котором некогда повстречал ее Бургун, в сравнении с остатками рубашки казалось царским одеянием.

Но Найя совершенно не обращала внимания на подобные мелочи. Она пыталась отыскать следы зиганьеров, которые вывели бы ее к их лагерю. В темноте это было непросто, но Найя рассчитывала на свои новые возможности.

И вскоре ей повезло. Где-то неподалеку девушка услышала звонкое лошадиное ржание.

— Где кони, там и зиганьеры, — вполне логично рассудила Найя и отправилась в том направлении.

Она не считала нужным скрываться или прятаться. Наоборот, Найя специально наступала на сухие ветки, чтобы привлечь к себе внимание. Но ее усилия были напрасны. Сквозь мрак и туман прямо перед собой она заметила движение большого скопления животных. Это был целый табун лошадей. Топот подкованных копыт заглушал все остальные ночные звуки.

При приближении Найи лошади неуклюже отпрыгивали в стороны. Они были стреножены и только поэтому не могли умчаться прочь подобно остальным животным. Пройдя сквозь живой коридор, Найя увидела пламя костра.

Похоже, пастухи-зиганьеры не опасались внезапного нападения и не слишком-то хорошо следили за своими подопечными. Их не насторожили даже испуганные всхрапы лошадей.

Подойдя к костру, Найя увидела, что один зиганьер сидит спиной к ней, а еще трое пастухов безмятежно спят, закутавшись в пестрые шерстяные одеяла.

Найя много раз перед этим рисовала в воображении первую встречу со своими заклятыми врагами. Она представляла, как зиганьеры либо нападали на нее, либо в ужасе бежали прочь. Так что мирная картина спящих пастухов слегка смутила девушку.

Найя хлопнула в ладоши:

— Поднимайтесь!

Сидевший зиганьер мгновенно вскочил, схватил лук со стрелой и обернулся, изготовившись к стрельбе. Остальные трое пастухов также поднялись на ноги и вытащили из ножен сабли. Правда, сделали они это не слишком быстро. Ведь, едва открыв глаза, они увидели перед собой не толпу вооруженных мужчин, а всего лишь одну молодую девушку в изодранной одежде.

— Откуда ты, из какой семьи? — спросил один зиганьер, сперва приняв Найю за свою соплеменницу. Но, разглядев в свете костра лицо девушки, он удивленно протянул: — Э-э-э… Да ведь ты не наша!

Другой зиганьер, быстро сориентировавшись в ситуации и обежав загоревшимся взором едва прикрытое тело девушки, поправил своего товарища:

— Ты не прав, Кельбал. Эта девчонка очень даже наша. По крайней мере, на эту ночь.

Зиганьеры довольно захохотали. Найя тоже улыбнулась. Теперь события начинали развиваться именно так, как она себе представляла ранее.

— Смотри, она не против! — игриво воскликнул зиганьер, отбрасывая саблю.

Он протянул руки к девушке…

Найя ударила его ребром ладони по шее. Удар был нанесен с такой силой, что шейные позвонки не выдержали. Голова оторвалась от туловища и отлетела в сторону — за переделы круга света от костра. Второго зиганьера Найя пнула ногой в грудь, раздробив ребра и превратив грудную клетку в месиво из свежего мяса с торчащими обломками костей. Третьего зиганьера она схватила левой рукой за широкую рубаху, подняла над головой и с размаху бросила на землю. Четвертому Найя нанесла сокрушительный удар в челюсть, так что его голова откинулась назад и стукнулась затылком о лопатки. Из лопнувшего горла хлынула кровь.

Все это произошло так быстро, что ни один зиганьер не успел ни крикнуть, ни попытаться защититься или убежать. И только потом Найя запоздало вспомнила, что собиралась оставить в живых хотя бы одного зиганьера, чтобы он указал путь к лагерю. Но, увидев наглые белозубые ухмылки и похотливые черные глаза, она не смогла остановиться.

Взглянув на тела, конечности которых еще несколько минут продолжали конвульсивно подергиваться, Найя передернула плечиками:

— Ничего, все равно они никуда от меня не денутся.

Найя направилась к центру Теплой Долины. Вскоре над горами показались первые лучи восходящего солнца. Утренний туман быстро редел, поднимался ввысь и растворялся в чистом синем небе.

Девушка опять ощутила присутствие лесных жителей. Должно быть, они не полезли за ней на высокую гору, а попали в долину по более удобной дороге через перевал. Теперь же они вновь отыскали ее след. Следовательно, воины видели тела четверых зиганьерских пастухов.

Найя обернулась и крикнула:

— Это только начало!

Но лесные люди ничем не выдали своего присутствия.

— Притворяетесь, что вас нет? — весело рассмеялась Найя. — Ну и ладно. Только не путайтесь под ногами!

Солнце между тем поднималось все выше и выше. Поэтому еще издалека с небольшой возвышенности Найя заметила лагерь зиганьеров. Два десятка огромных повозок были расставлены на берегу круглого озера, над которым клубился пар. Лошади из повозок были выпряжены, и Найя предположила, что это именно их пасли убитые ею зиганьеры.

— Либо клан Кьентикль не слишком-то велик, либо в долине несколько мест стоянок, — решила Найя, ведь возле замка Кайдавар обычно останавливались более пятидесяти передвижных домов.

Найя хотела оказаться в лагере раньше, чем зиганьеры проснутся. Она не собиралась гоняться за ними по всей долине. Поэтому Найя сначала ускорила шаг, а затем побежала.

И все равно ей не удалось застать зиганьеров спящими. Приблизившись к лагерю на расстояние полета стрелы, Найя увидела нескольких всадников, сопровождавших большую отару овец. То ли они гнали животных на водопой, то ли собирались на дальние выпасы.

Найя ринулась наперерез. Вначале всадники не обратили внимания на одинокую фигуру, наверное, приняв Найю за одну из своих женщин. Но потом все же повернули коней ей навстречу. Зиганьеры не думали, что невесть откуда появившаяся юная полуголая девушка представляет опасность, хотя их и удивила ее необыкновенная скорость. Пастухов даже не насторожило поведение овец и коней, которые при приближении Найи заволновались и попятились назад.

Воспользовавшись замешательством зиганьеров, Найя ринулась вперед. За десять шагов до всадников она взвилась в воздух в невероятном прыжке и обрушилась на них сверху, как ястреб на куропаток. Зиганьеров было трое, но ни один из них не успел даже притронуться к оружию. Всего через несколько секунд обезумевшие от ужаса лошади и овцы мчались прочь, а Найя, оставив на земле позади себя три разорванных тела, поспешила к лагерю.

Почти не задумываясь, она схватила ближайшую повозку за переднюю ось, легко подняла, перевернула и обрушила на землю крышей вниз. Толстые доски и брусья разлетелись в щепки, металлические накладки на колесах лопнули, поворотная система на днище превратилась в искореженную груду железа. Повозка сложилась, как карточный домик, похоронив внутри себя всех своих обитателей.

Найя поняла, что нашла прекрасный способ уничтожения зиганьеров. Она начала переворачивать повозки, полагая, что находящиеся внутри них люди не смогут выжить в мешанине дерева и металла. Вскоре она открыла универсальный прием, позволявший быстрее всего расправляться с зиганьерами — бросок повозки через плечо с захватом за вторую колесную полуось. При этом задние колеса описывали в воздухе длинную дугу, и масса повозки еще больше увеличивала силу удара о землю.

Грохот и отчаянные вопли умирающих людей подняли на ноги весь лагерь. Из тех повозок, до которых еще не успела добраться Найя, выскакивали полуодетые зиганьеры: мужчины, женщины, дети. Спросонья они не понимали, что происходит, бестолково метались вокруг своих передвижных домов и громко кричали. Найя воспользовалась паникой. Она теперь не просто разбивала повозки о землю, но и старалась при этом раздавить как можно больше людей.

Найя работала очень тщательно и методично, не оставляя зиганьерам ни малейшего шанса избежать гибели. Большинство из них погибло, так и не успев понять, что за неведомая сила превратила лагерь в груду развалин. Те же, кто остались в живых под обломками, были ранены или искалечены. Одни вопили от боли, другие тихо стонали, третьи звали на помощь. Найя не обращала на эти звуки никакого внимания. Она рассчитывала, что ни один из раненых не сможет самостоятельно выбраться из разбитых телег и вскоре умрет без медицинской помощи.

Когда впереди остались последние две целые повозки, Найя хоть и с большим трудом, но все-таки смогла остановиться. Зиганьеры впали в оцепенение, когда увидели, что к ним приближается высокая черноволосая девушка, с ног до головы забрызганная кровью и грязью.

Найя осмотрела тех, кого решила на время пощадить. Перед ней стояли пятеро мужчин в возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет. Двое пытались удержать в трясущихся руках сабли, но делали это с большим трудом. За мужскими спинами к повозкам жались три женщины и восемь детишек разного пола. Найю не интересовали родственные или любовные связи зиганьеров, но она предполагала, что это две семьи из двух повозок.

— Вы поступили разумно, что не попытались убежать, — сказала Найя. — Если вы будете выполнять все мои приказания, возможно, я оставлю вас в живых. Мой первый вопрос таков: есть ли еще в Теплой Долине ваши стоянки?

Самый старший зиганьер непослушными губами пробормотал:

— Кто ты?…

Найя прыгнула вперед, схватила его за отвороты рубахи и подкинула высоко вверх с таким расчетом, чтобы он упал за ее спиной прямо на развалины разгромленного лагеря. Девушка даже не обернулась, чтобы проверить, насколько хорошо удался бросок. По протяжному воплю мужчины и по взглядам остальных зиганьеров, сопровождавших его полет, она поняла, что не ошиблась. Раздался глухой удар, и вопль смолк.

— Я задала вопрос, — спокойно произнесла Найя, несколько раз пробежав глазами по лицам зиганьеров. — Я хочу услышать ответ.

Дети жалобно заскулили, пытаясь спрятать лица в широких юбках своих матерей. Зиганьер с саблей истерично всхлипнул и занес над головой Найи оружие. Девушка отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Мужчина отлетел на десять шагов в сторону, несколько раз перекатился и больше не пошевельнулся, превратившись в бесформенную груду мяса и костей.

— Я задаю вопрос в последний раз, — предупредила Найя. — Потом возьмусь за ваших щенков. Итак, есть ли еще в Теплой Долине другие стоянки, кроме этой?

Красивая женщина в голубом платье выдавила из себя:

— Нет…

— Наконец-то, — Найя посмотрела в ее обезумевшие от ужаса глаза. — Если ты меня обманула, я начну с твоих ублюдков.

Женщина в голубом судорожно притиснула к себе двух детей: мальчика лет восьми и девочку чуть помладше.

Найя продолжала следовать заранее продуманному плану:

— Женщины и дети поедут в одной повозке. Мужчины, отправляйтесь за лошадьми. Если к полудню мы не отправимся в путь, ваши семьи будут уничтожены.

— Я умоляю о пощаде, могущественная госпожа, но скажите, куда мы поедем? — задала вопрос женщина в голубом.

— В Мельгальян. Вы довезете меня до города, и тогда я вас отпущу. Не вздумайте меня обмануть. Вашу столицу я все равно рано или поздно отыщу. Не вы, так другие зиганьеры укажут мне путь. И не пытайтесь сбежать от меня в степи. Я легко догоню любого всадника, а тем более эти неповоротливые телеги. Ясно?!

Никто не решился открыть рот. Лишь легкие кивки и опущенные взоры показали, что зиганьеры готовы повиноваться.

— Чего стоите?! — прикрикнула Найя. — За работу!

Оставшиеся трое мужчин поплелись в ту сторону, откуда пришла Найя. Это подтвердило ее догадку о том, что пасущийся табун принадлежал именно этому лагерю.

Найя перехватила взгляд одной из зиганьерок, которая с ужасом смотрела ей под ноги. Найя наклонила голову. Оказывается, во время уничтожения лагеря она полностью лишилась последних остатков одежды. Теперь ее тело было вымазано кровью, которая, еще не успев свернуться, стекала на землю, образуя лужу под ногами. Вот что так напугало женщину.

— Готовьтесь к путешествию, — бросила Найя женщинам, а сама повернулась к озеру, чтобы смыть с себя зиганьерскую кровь.

Краем глаза она заметила движение в разгромленном лагере. Решив, что кто-то из зиганьеров еще остался в живых, Найя пригляделась. Но оказалось, что это были лесные люди. Они суетились возле разбитых повозок, доставая из обломков раненых зиганьеров. К удивлению девушки, простолюдины не добивали своих врагов, а перевязывали их раны, накладывали на переломанные конечности шины из обломков досок, поили водой из кожаных фляжек.

Найя повернула назад. Никто из лесных людей — а было их около сотни — не прекратил работу. Наоборот, они поторапливали друг друга и собирались по несколько человек возле каждой телеги, чтобы приподнять искореженную громадину и достать из-под нее стонущего мужчину, кричащую женщину или плачущего ребенка.

— Что это вы делаете? — крикнула Найя. — Вы что, с ума сошли? Кому вы помогаете?

Седой человек выступил ей навстречу. Он чем-то неуловимо напоминал Бургуна — такой же приземистый, широкоплечий, коротконогий, длиннорукий.

— Меня зовут Лушник, — представился седой. — Меня выбрали воеводой ополчения.

— Раз тебя выбрали воеводой, ты должен позаботиться о том, чтобы никто из зиганьеров не ушел живым из Теплой Долины, — наставительно произнесла Найя. — А вместо этого чем вы занимаетесь?

— Это же люди. Им нужна наша помощь.

— Это не люди, — поправила Лушника Найя. — Это зиганьеры. Они грабили ваши деревни, убивали ваших родичей. Почему вы помогаете им?

— Потому что они такие же люди, как и мы, — упрямо повторил воевода.

— Вы их вылечите, поставите на ноги, а вместо благодарности они перережут ваши глотки! — воскликнула Найя, удивляясь, насколько тупы и недальновидны простолюдины. — Пускай эти твари подыхают. Вам же будет легче жить. Кстати, а других зиганьеров в Теплой Долине нет?

— Других нет, — покачал головой Лушник и внимательно посмотрел на Найю из-под седых кустистых бровей.

— А те всадники, которые нападали на деревни? Где они? Вы их перехватили?

— Кого перехватили, кого упустили… — уклончиво ответил воевода.

— Кажется, ты начинаешь меня раздражать, — нахмурилась Найя. — Смотри, не вздумай меня рассердить.

Она уже вдоволь насытилась местью и не собиралась убивать мирных лесных жителей. Но считала, что припугнуть простолюдинов необходимо для их же собственного блага.

— Вот вы сейчас поможете зиганьерам, — сказала Найя, — а дальше что будет?

Лушник пожал плечами. Похоже, строить планы на будущее простолюдины не умели.

Найя постаралась донести до сознания воеводы простую и ясную мысль:

— Вы помогаете своим врагам восстанавливать силы. А силы эти они обратят против вас. Ясно?

Неподалеку раздался детский крик. Лесные воины, используя обломки оглоблей в качестве рычагов, приподняли угол телеги и извлекли из-под нее мальчика лет пяти. Маленький зиганьер истошно визжал, потому что его левая нога была раздроблена и болталась лишь на лоскутках кожи.

Лушник показал Найе на мальчика:

— Это же дети. Им больно.

— Это не дети. Это зиганьерские ублюдки. В детстве они маленькие, милые и веселые. Но потом, когда вырастут, превратятся в кровожадных волков. Хотя нет, я не хочу оскорблять волков таким сравнением. Зиганьеры — подлые и мерзкие твари, которые не имеют право на жизнь.

— Все имеют право на жизнь, — возразил Лушник.

Найя решила привести свой самый сильный аргумент:

— Ты хоть понимаешь, что я могу перебить всех вас также, как сделала это с зиганьерами?! Против лесного народа я ничего не имею, но если вы помогаете моим врагам, то я и вас могу счесть врагами.

— Зиганьеры и наши враги.

— Тогда почему вы им помогаете?

— Потому что они такие же люди, как и мы.

Найя поняла, что этот разговор будет вечно вертеться по одному и тому же кругу. Нужно было придумать что-то, что научило бы простолюдинов жестокости, необходимой для выживания в этом мире. Найя посмотрела на пригорок, куда простолюдины относили раненых. Там уже собралось более полусотни зиганьеров, и их количесво постоянно росло.

— Хорошо, — сказала она. — Я разрешу вам оставить в живых детей и женщин, если вы убьете всех мужчин.

На лице Лушника отразилась напряженная работа ума. Похоже, еще ни разу в жизни ему не приходилось решать столь серьезную задачу.

Наконец, он выдал результат трудоемкого мыслительного процесса:

— Без кормильцев женщины и дети погибнут.

— Они и так погибнут, — Найя обвела лагерь рукой. — Посмотри, раненые не могут ни самостоятельно передвигаться, ни добывать себе пищу. Сколько времени вы собираетесь их выхаживать? Неделю? Месяц? Год? А ваши семьи в это время будут голодать?

— Мы заберем раненых с собой.

— Конечно, в лесу, на морозе, среди снега они поправятся гораздо быстрее, — усмехнулась Найя. — Впрочем, это ваше дело. Я поставила свое условие: мужчины должны умереть!

— Я должен посоветоваться с людьми, — сказал Лушник.

Он отошел в сторону и о чем-то зашептался с другими мужиками. Найя не прислушивалась. Ей было все равно, собираются ли лесные люди выполнить ее условие, или готовятся на нее напасть. И в том, и в другом случае простолюдины получили бы хороший урок.

К удивлению Найи, Лушник вернулся довольно быстро.

— Мы согласны, — тихо произнес он, не поднимая глаз на девушку.

Найя увидела, как лесные люди относят взрослых зиганьеров в сторону и приканчивают ударами ножей в сердце или в горло. Опытные охотники умели добивать живность так, чтобы она перед смертью долго не мучилась. Должно быть, лесные люди объяснили зиганьерам причины своего поступка. Никто не пытался сопротивляться или возмущаться. Женщины и дети лишь тихо плакали, прощаясь с мужьями, отцами и старшими братьями.

— Вот и молодцы! Так держать! — похвалила простолюдинов Найя и отправилась к озеру купаться.

Смыв с себя кровь и грязь, она вернулась к повозкам, чтобы проверить, как идет подготовка к путешествию. Лесные люди старательно делали вид, что не замечают проходившую мимо обнаженную девушку. Женщины и дети зиганьеров провожали ее взглядами, полными ненависти и боли.

Возле повозок особой суеты не наблюдалось. Найя бесцеремонно взобралась по приставной лестнице и откинула полог, закрывавший вход в повозку. Впервые в истории не-зиганьер смог увидеть внутренность передвижного жилища. Игнорируя испуганно вжавшихся в стены детей, Найя медленно и внимательно осмотрелась.

Повозка ничуть не походила на логово безжалостных разбойников и убийц. Здесь была создана максимально уютная атмосфера, которую только можно организовать в условиях постоянных кочевок. Пол застилали мягкие длинноворсовые ковры, несколько приземистых широких сундуков служили одновременно и для хранения вещей, и для устройства постелей. Стены изнутри были обиты дорогими тканями. На них были развешаны фонари, которые зажигались в темное время, и различные безделушки: вышитые картины, сплетенные из кожаных ремешков фигурки, вырезанные из дерева маски и веселые рожицы.

На второй этаж вела узкая лестница почти без наклона. Найя задрала голову, пытаясь разглядеть, что находится наверху.

В это время полог вновь открылся, и следом за Найей в повозку забралась зиганьерка в голубом платье. Убедившись, что Найя не занимается уничтожением детей, женщина облегченно вздохнула.

— Как тебя зовут? — спросила у нее Найя.

— Мидальена Кьентикль.

— Кьентикль? — переспросила Найя. — Выходит, ты жена главы этого клана?

— Нет, я была замужем за его двоюродным племянником. Тут больше половины людей принадлежат к одной семье и носят одинаковые фамилии. Сама же я родом из семьи Клевьеров.

— А где сейчас твой муж? — спросила Найя.

— Он мертв. Он замахнулся на тебя саблей…

Найя схватила зиганьерку за подбородок и посмотрела ей прямо в глаза (сделала она это осторожно, чтобы не сломать женщине челюсть):

— Зиганьеры убили всю мою семью: отца, мать и младшего брата. Зиганьеры уничтожили всех, кого я любила. Зиганьеры разрушили всю мою жизнь.

— Поэтому теперь ты убиваешь наши семьи и разрушаешь наши дома, — сказала Мидальена.

В ее голосе не было ни осуждения, ни ненависти, ни сочувствия. Словно она говорила о погоде или перечисляла блюда, которые будут поданы к обеденному столу.

Найя прищурилась:

— Возможно, ты считаешь себя очень умной, Мидальена Кьентикль, но ум тебе не поможет справиться со мной. Сначала тебе придется выдавить из сердца всю любовь и надежду. Только тогда твое сердце превратится в алмаз, а тело — в сталь.

Зиганьерка промолчала. Найя отпустила ее подбородок:

— Дай мне хорошую одежду.

Мидальена послушно открыла один из сундуков и, порывшись в сложенных там платьях, вытащила нижнюю рубашку из тонкого полотна, темно-зеленое платье, расшитое золотыми листьями, и черные туфельки из блестящей лакированной кожи.

— Это лучшее, что у меня есть.

Найя оделась и приказала:

— Подай мне зеркало.

Из того же самого сундука зиганьерка достала дорогое зеркало из отполированного серебра, обрамленного в золотую фигурную рамку.

Найя вырвала зеркало из рук Мидальены. Она сразу узнала эту вещь: и удобную рукоятку в форме рыбы, и узор на рамке, изображавший сцены из жизни морского народа.

— Это зеркало когда-то принадлежало мне! — воскликнула Найя. — Это зеркало из моего замка! Откуда оно у тебя? Кто из вашего клана участвовал в нападении на замок Кайдавар?

Мидальена побледнела, ее губы задрожали, но она сумела внятно ответить:

— Я никогда не слышала о замке Кайдавар. Это зеркало купил мой муж перед тем, как мы отправились в Теплую Долину.

— Где он купил это зеркало?

— На базаре в Мельгальяне.

— Мельгальян! Центр вашего степного королевства. У вас есть еще города, кроме Мельгальяна?

— Нет. И королевства у нас нет. Мы — свободные люди.

— Вы не люди. И вы больше не свободные. — Отрезала Найя.

Она посмотрелась в зеркало и подумала, что делает это впервые с тех пор, как собиралась на тайное свидание с Гензо Беньтиатом. За это время многое изменилось… Да что там многое — изменилось ВСЕ!

В зеркале Найя увидела лицо, черты которого лишь отдаленно напоминали прежнюю наивную и открытую девушку. Кожа немного потемнела и приобрела золотистый металлический оттенок. Она не огрубела, а, наоборот, разгладилась и выглядела, как тонкая, только что образовавшаяся пленка на поверхности расплавленного металла. Длинные волосы, несмотря на то, что уже почти полгода их не касались ни гребень, ни расческа, не спутались и не переплелись. Прямые черные пряди шелковистым потоком накрывали узкие покатые плечи, в которых таилась невероятная сила. Глаза девушки превратились в два черных отверстия, через которые на мир глядела холодная и расчетливая смерть. Если раньше Найя была милой и симпатичной девочкой, то теперь она стала потрясающе прекрасной девушкой. Точнее, нечеловечески прекрасной.

— Это зеркало я оставлю себе! — заявила Найя.

Мидальена опустила голову и потупила взор, но Найю не могло обмануть ее показное смирение. Решив про себя, что всегда успеет выбить из зиганьеров остатки неповиновения, она показала наверх:

— Что находится на втором этаже?

— Кухня. Очаг. Запасы еды.

— Ладно, — Найя повернулась к выходу. — Если ваши мужчины задержатся еще на час, еда вам уже не понадобится.

Но зиганьеры не опоздали к назначенному сроку. Выглянув из повозки, Найя увидела троих всадников, гнавших перед собой табун лошадей. По дороге они несколькими словами перекинулись со своими соплеменниками и с лесными жителями. Найя не слышала, о чем они говорили. Ее это не волновало. Простолюдины выполнили ее условие — из всего клана Кьентикль в живых остались только эти трое мужчин, которые были нужны для того, чтобы добраться до Мельгальяна. Простолюдины оттаскивали тела погибших под повозками и зарезанных зиганьеров в сторону.

Найя презрительно скривила губы:

— Они еще и похоронят их с почестями!

Впрочем, то, что дальше сделают лесные люди с мертвыми и живыми зиганьерами, Найю не интересовало. Мысленно она уже покинула Теплую Долину и мчалась по степи, сея смерть, разрушение и ужас.

Чтобы мечты поскорее воплотились в жизнь, Найя поторопила зиганьеров, готовивших повозки к путешествию. Вскоре оглобли были прилажены к повозкам, тяжеловозы запряжены, запасные лошади привязаны длинными поводьями, домашний скот — овцы, быки и козы — собран в разномастное стадо.

Найя заметила, что с собой зиганьеры взяли лишь незначительное количество животных, оставив остальной скот в Теплой Долине. Наверное, предположила она, эти стада предназначены для раненых и для их спасителей. Лесным людям больше не придется охотиться, им предстоит научиться пастушьему ремеслу. Но Найя не задумывалась о том, как эти перемены повлияют на уклад жизни простолюдинов. Она запрыгнула на высокие козлы передней повозки и громко крикнула:

— Вперед!

Зиганьер бросил на нее косой взгляд, щелкнул в воздухе длинным хлыстом и дернул поводья. Тяжеловозы уперлись в землю широкими тяжелыми копытами. Повозка скрипнула и тронулась с места. Следом за ней покатилась и вторая.

Найя еще раз посмотрела в зеркало и подмигнула самой себе:

— Скоро мы отомстим Гензо Беньтиату!