Последнее воплощение

Глава 9. «Светлое воплощение» меняет правила войны.

Путешественники поняли, что приближаются к Холмограду, еще до того, как увидели сам город. Вначале перед ними открылись просторные распаханные поля и длинные ряды плодовых деревьев. Большой населенный пункт требовал большого количества продовольствия, поэтому полдня отряд двигался среди деревень, где жили нелюди, занимавшиеся земледелием.

Тут Комета увидела и людей. Это были просто одетые дружелюбные создания, трудившиеся на земле наравне с другими жителями Холмогорья. Несколько девочек с корзинами, полными яблок, помахали Комете руками. Девушка поняла, что из-за розового платья ее приняли за человека. Она сжала вожжи, не решаясь ответить на приветствие таким же жестом. Ведь в этом случае стали бы видны ее присоски на пальцах. Комета не знала, как девочки прореагируют на подобное зрелище. Впервые она ощутила неловкость от своего внешнего вида.

Хрумпин так торопился в Холмоград, что не заметил подавленного состояния девушки.

— Смотри! — радостно воскликнул он, показывая вперед. — Это наша столица.

Комета оживилась и постаралась выбросить из головы грустные мысли. Да и весь отряд приободрился и прибавил шаг.

Строго говоря, Холмоград нельзя было назвать городом. Это был конгломерат близко расположенных поселений. Здесь не было домов выше двух этажей, уличного освещения, заводов или иных признаков развитой цивилизации. Зато жители Холмограда были веселы, дружелюбны и приветливы. И только угроза человеческого нашествия заставила их взять в руки оружие.

Отряд Хрумпина и Кометы, насчитывавший к этому времени около восьмидесяти воинов, промаршировал по широким улицам Холмограда. Никто не удивился появлению большой группы вооруженных нелюдей — за последнее время в город вошли десятки таких же отрядов из разных краев Восточного материка.

Хрумпин вел отряд прямо к зданию, где располагался штаб нелюдей. Все окрестные улицы и дворы были запружены самыми разнообразными существами, ездовыми и вьючными животными, повозками и телегами. Кентавры и Комета с трудом прокладывали себе дорогу в этом живом море.

Наконец, они пробились к нужному зданию.

Хрумпин встретил несколько знакомых, заулыбался, обменялся с ними короткими приветливыми фразами.

Комете он сказал:

— Подожди меня тут, я пойду предупрежу штаб о твоем прибытии. Тебе должны оказать достойный прием.

Кентавр скрылся в дверях большого двухэтажного каменного дома. Отряд окружил телегу с Кометой. Девушка рассчитывала, что ожидание окажется не слишком долгим, но время шло, а Хрумпин так и не появлялся.

Через некоторое время к отряду подскочил прыгунок — существо ростом с человека, но с коротким телом, длинными сильными ногами, вытянутой мордочкой и острыми ушами на макушке.

— Чего вы тут встали? — недовольно заговорил прыгунок. — Вы перекрыли все движение. Кто у вас старший?

— Мы ждем кентавра Хрумпина, — сказала Комета. — Он пошел в штаб.

— Хрумпин? — переспросил прыгунок и на несколько секунд задумался. — Ладно, можете подождать его тут, только отойдите в сторону. И ты, возница, отодвинь свою телегу.

— Я не возница… — начала было объяснять Комета, но прыгунок, не слушая ее, уже поскакал прочь.

Девушка потянула вожжи и заставила лошадей оттащить телегу к стене ближайшего дома. Кентавры, прыгунки и фавны из ее отряда притихли и лишь таращили глаза на городскую толчею. Существа, привыкшие к простору и свободе, среди домов чувствовали себя неуютно и подавлено.

Наконец из дверей вышел Хрумпин. Не найдя отряд на том же самом месте, он приподнялся на задних копытах и огляделся. Комета встала на телеге и помахала ему рукой. Заметив ее, Хрумпин подскакал к отряду. Вблизи Комета заметила, что кентавр чем-то опечален и озабочен.

Не глядя в глаза девушке, Хрумпин сказал:

— Пойдем, они хотят поговорить с тобой.

— Я была права? — спросила Комета. — Никто не хочет уступать мне власть?

— Они сомневаются в том, что ты та, кто нам нужен… — смущенно ответил кентавр. — Но если ты сможешь их убедить…

— Ладно, сейчас сделаем! — за уверенностью и бравадой девушка постаралась скрыть свое разочарование. Не такой прием обещал ей Хрумпин. Похоже, она поторопилась поверить в благородство и бескорыстие нелюдей.

Следом за кентавром Комета вошла в здание и поднялась по лестнице на второй этаж. Там в одной из комнат находились три кентавра, один прыгунок и один человек. Все пятеро посмотрели на девушку внимательно и оценивающе. Эти взгляды ничуть не смутили Комету. Она была возмущена подобным приемом, и постепенно нарастающий гнев придавал мыслям необычайную ясность и быстроту.

Хрумпин представил собравшихся:

— Кухол, Рухинак, Дохвар, Улибал и Дакнотий. Они представляют штаб объединенной армии. Командующий Зукхил сейчас на учениях, поэтому с ним ты встретишься позже.

Первые трое названных были старыми седыми кентаврами. Дакнотий — мужчина лет шестидесяти — носил на голове серебряный обруч, почти сливавшийся с седыми волосами. Дакнотий был одет в длинную свободную рубаху из светло-серой ткани. На столе перед ним лежал полуразвернутый пергаментный свиток. Прыгунок Улибал был самым молодым из присутствующих, но и ему вряд ли было меньше пятидесяти лет. На его шее висел золотой диск с чеканным узором.

— Ты — та самая Комета, которую Хрумпин принял за «светлое воплощение», — произнес Рухинак, не столько задавая вопрос, сколько констатируя известный факт.

Хрумпин переступил с ноги на ногу. У кентавров этот жест означал трудно скрываемое волнение (или, смотря по обстоятельствам, возмущение).

Комета пожала плечами:

— Я не знаю, какой смысл вы вкладываете в понятие «светлое воплощение». Я такая, какая есть. Я приехала сюда потому, что считала себя полезной в войне против людей. Если у вас на мой счет другое мнение, то я могу вернуться в Горную страну.

Девушка слегка лукавила. Ей вовсе не хотелось возвращаться домой, в маленькую горную деревеньку. Оказавшись в Холмограде и потолкавшись на улицах среди сотен разнообразных созданий она решила, что командование армией — это ее судьба. Она испытывала почти физическую тягу к власти. Но эту власть она собиралась употребить не для личного обогащения, а для восстановления порядка и справедливости в этом мире.

Кентавр Кухвол примиряюще улыбнулся:

— Возможно, ты неверно истолковала слова Рухинака. Мы не собираемся отказываться от твоей помощи. Каждый доброволец, взявший в руки оружие, чтобы защитить от людей наш мир, достоин почета и уважения. Хрумпин рассказал нам, как ты отстояла родную деревню от превосходящих вражеских сил. Мы не сомневаемся в твоих талантах. Но мы не уверены, что тебя на самом деле можно считать «светлым воплощением».

— Да какая разница, кем меня считать?! — воскликнула девушка. — Я — Комета.

— Если ты Комета, дочь дриады и человека, то ты станешь рядовым воином нашей армии, — наставительно произнес Кухвол. — Только истинное «светлое воплощение» может возглавить армию и привести ее к победе.

— Ну, тогда я самое настоящее «светлое воплощение», — улыбнулась Комета.

Три кентавра, прыгунок и человек переглянулись.

Хрумпин стукнул по полу передним копытом:

— Неужели вы сами не видите, что Комета говорит правду?! Она не только обладает талантом воительницы, но и помнит свои предыдущие воплощения.

— Вот это-то как раз нас и смущает, — сказал Рухинак. — Мы специально пригласили ученого Дакнотия, чтобы он подтвердил справедливость слов девушки или опроверг их.

Дакнотий коротко кашлянул, взял со стола свиток и посмотрел на Комету:

— Будь добра, расскажи нам еще раз все, что ты помнишь о своих предыдущих жизнях.

Комета коротко пересказала сокращенную версию своей истории, почти слово в слово повторив то, что уже говорила Хрумпину.

На протяжении всего ее рассказа все собравшиеся не проронили ни слова, лишь изредка обменивались взглядами.

Когда Комета закончила, Дакнотий покачал головой:

— Потрясающе! Ничего подобного я никогда раньше не слышал.

— Ну что? — с вызовом спросила девушка. — Теперь вы довольны?

Дакнотий задумался на несколько минут. Все выжидающе смотрели на старика.

Наконец он произнес:

— Не знаю.

Комета возмущенно воскликнула:

— Да чего же еще вы от меня хотите?!

Дакнотий заговорил, обращаясь сразу ко всем:

— Как вам известно, «светлым воплощением» мы называем любое разумное существо, в котором проснулась память предков. «Светлое воплощение», как правило, помнит свою предыдущую жизнь, родных и близких, места, где провел свои годы. Если кто-то объявляет себя «светлым воплощением», то его слова легко проверить, поехав в указанное место. Даже если предыдущая жизнь так далеко отстоит от нынешней, что все знакомые и родственники умерли или забыли о своем предке, то по совпадению описаний мест с реальной природой можно сделать вывод об истинности или ложности «светлого воплощения». В твоем же случае, Комета, проверить твои слова просто невозможно. Ведь ты утверждаешь, что другие твои жизни прошли на других планетах. Это вдвойне удивительно, так как мы считали свой мир единственным обитаемым во Вселенной.

— То есть, вы мне не верите? — подытожила Комета.

— Не то, чтобы совсем не верим, — замялся Дакнотий. — Несомненно, с тобой что-то произошло. Ты обрела некие непонятные нам силы. Но мы не можем с уверенностью сказать, воплотился ли в тебе один из твоих предков, или ты стала носителем какого-то чужого разума.

— Разве это так важно? — спросила девушка. — Я — Комета. Я хочу защитить свою родину от врагов. Я имею опыт и знания, которых нет у вас. Я могу победить людей. Можете ли вы то же самое сказать о себе?

— За нашими плечами мудрость прожитых лет. Если бы в тебе воплотились силы предков, ты стала бы мудрее нас. Но сейчас мы не можем доверить тебе армию. Это слишком большая ответственность.

Только теперь Комета поняла, что почитание «светлого воплощения» являлось доведенным до абсурда культом предков. Такие культы были весьма распространены в разных мирах и среди разных народов, но, как правило, быстро приводили общество к деградации и опустошению.

Действительно, когда глупый старик считается более достойным человеком, чем умный юноша или способная девушка, то все новые идеи и открытия решительно отвергаются. Значение и влияние приобретают не человеческие таланты, а седины и морщины. Люди начинают больше заботиться о своем прошлом, чем о будущем. Движение вперед считается злом, а откат назад — истинной мудростью. Общество вымирает духовно и физически, даже не понимая причин своей гибели.

Комета очень многое хотела высказать этим старикам, решившим, что возраст дает им право на власть. Но она ограничилась лишь короткой фразой:

— Мы можем выйти на улицу, взять шпаги и тогда станет ясно, кто из нас лучший воин.

— Ты говоришь, как человек, — заметил Кухвол. — В тебе еще слишком много детского максимализма. Но мы не умаляем твоих заслуг. В своей деревне ты проявила знания и умения, которые недоступны простой девушке. Мы не можем поставить тебя во главе армии, но готовы выслушать все твои советы. Если они окажутся разумны, мы примем их к исполнению. Это я обещаю не только от своего имени, но и от имени командующего Зукхила.

Комета состроила недовольную гримасу и ответила:

— И на том спасибо. Скоро придет время, когда вы измените свое решение.

— Боюсь, что время принятия важных решений придет раньше, чем нам всем хотелось бы. Через два дня наша армия выступает навстречу людям. Командующий Зукхил хочет в одной решающей битве разгромить захватчиков. Если ты остаешься с нами, то приходи послезавтра к Западным воротам, откуда наша армия выступит в поход.

— Но я могла бы помочь вам составить план военной кампании…

— О чем ты говоришь, Комета, какой план? Мы просто накроем людей тучей стрел и дротиков. Ни одна армия не сможет выдержать атаки кентавров. Так что, извини, пока мы в твоих советах не нуждаемся.

На этом разговор был закончен.

Когда Хрумпин и Комета вышли на улицу, кентавр тихо сказал:

— Извини, я не знал, что все так обернется.

— Я тоже хороша! Надо было сразу догадаться, что социальная структура данной автохтонной популяции нуждается в репрезентативной коррекции.

— Что? — переспросил Хрумпин.

— То есть, надо прирезать двух-трех старых козлов… — начала объяснять Комета, но быстро спохватилась: — Не обращай внимания на мои слова. Они также пришли из другой жизни.

— Каковы твои дальнейшие планы, Комета?

— Штаб принял решение, и я не могу его изменить. Мне остается либо вернуться домой, либо остаться в армии и рассчитывать на удачу. Я выбираю последнее.

Хрумпин заметно повеселел:

— Именно на это я надеялся. Ты не затаила обиду на представителей штаба?

— Я разочарована их недальновидностью, но не обижена. Люди несут смерть и разрушение, их надо остановить. Теперь я убедилась, что нынешнее командование никуда не годится. Значит, мне остается лишь подождать, когда это станет ясно и всем остальным.

— И что тогда?

— Там будет видно…

Через два дня отряд Кометы и Хрумпина в полном составе отправился к Западным воротам Холмограда. Армия нелюдей была так многочисленна, что даже широкие улицы города были недостаточно просторны для маршировавших колонн.

(Собственно, названия двух армий: «людская» и «нелюдская» были весьма условны. В армию нелюдей вступили люди — жители Холмогорья, а в человеческой армии имелись отряды нелюдей с Побережья, принявших человеческие законы и перешедших в триединую веру. Правда, количество и тех, и других было крайне невелико, так что деление на «людскую» и «нелюдскую» армии происходило по преобладающему составу воинов.)

Так как армию Холмогорья провожали не только горожане, но и жители окрестных деревень, то теснота на улицах едва не переросла в давку. Но командование хоть в чем-то проявило благоразумие. Не дожидаясь общего сбора всех солдат, оно приказало первым отрядам отправляться в путь. Таким образом улицы расчистились, и освободилось место для сбора новых отрядов.

Комета сказала Хрумпину:

— Когда минуем городские окраины, остановим отряд возле первой же речки или озера.

— Ты считаешь, что нашим солдатам надо искупаться?

— Да.

Кентавр помолчал, а потом произнес:

— Ты же знаешь, что я не разделяю мнение штаба. Со мной ты можешь быть откровенна.

Комета усмехнулась:

— Ладно, раскрою свои карты. Купание — это только предлог. Я хочу пропустить вперед всю армию.

— Но ведь быть в первых рядах — это почет и слава!

— Воина ведется не для почета или славы. Она ведется ради победы. А исход битвы, как правило, решают те, кто находится позади.

Хрумпин недоуменно пожал плечами, но послушался. Так что через несколько часов их отряд расположился на песчаном пляже возле живописной речки.

Комета приказала солдатам набрать несколько крупных камней и сложить их друг на друга в пять столбиков. Сама она достала из телеги ружья и показала кентаврам, фавнам и прыгункам, как засыпать в них порох, раздувать фитиль и прикладывать его к запальному отверстию. Чтобы новичкам легче было пользоваться тяжелыми ружьями, Комета распорядилась изготовить сошки — заостренные палки с развилками, которые втыкались в землю и поддерживали стволы.

Из сложенных камней Комета соорудила мишени, а сошки воткнула в песок шагах в ста от них. Пороха и пуль было недостаточно, чтобы дать каждому солдату выстрелить из ружья, так что девушка отобрала пятнадцать самых сообразительных и ловких. Она рассчитывала на то, что остальные, посмотрев на возможности огнестрельного оружия, будут более серьезно воспринимать своего будущего противника.

Пока готовился тир, мимо отряда Кометы текла нескончаемая вереница армии нелюдей. Должно быть, известия о появлении «светлого воплощения» каким-то образом распространились по Холмограду, так как некоторые кентавры, прыгунки, люди и фавны махали ей руками и окликали по имени.

Но Комета старалась не отвлекаться от подготовки к стрельбам. И вскоре прогремели первые пять выстрелов. Солдаты, шедшие по дороге, остановились и принялись глазеть на клубы порохового дыма. Лишь окрики командиров заставили их продолжить движение.

Когда ружья вновь были заряжены, Комета услышала приближающийся стук копыт. Она обернулась и увидела знакомых кентавров из штаба: Кухола, Рухинака и Дохвара. Эта троица сопровождала рослого и статного, но тоже довольно старого кентавра. Девушка предположила, что это и есть командующий армией нелюдей Зукхил.

Все четверо кентавров держали в руках изящные булавы, которые являлись скорее символами власти, чем боевым оружием. Но за спинами у них виднелись колчаны с большими луками и длинными стрелами.

— Здравствуйте! — поприветствовала Комета кентавров. — Сегодня хорошая погода, не правда ли?

— Да, сегодня солнечно и ясно, — улыбнулся Зукхил, останавливаясь рядом с девушкой. — Поэтому мы очень удивились, услышав раскаты грома.

Комета также изобразила самую невинную улыбку:

— Я решила, что в такой жаркий день отдых у чистой свежей воды — самое лучшее времяпровождение.

Старые кентавры по достоинству оценили нахальство девушки-полукровки. Они расхохотались и застучали передними копытами.

— А теперь о деле, — сказал Зукхил, отсмеявшись. — Я уже почти готов поверить, что ты — «светлое воплощение». Уж очень ловко ты управляешься с этими ружьями. Не позволишь ли и нам опробовать это человеческое оружие?

О такой удаче Комета не могла и мечтать. Под ее руководством кентавры положили стволы ружей на развилки сошек, прицелились и нажали на спусковые крючки, прижимавшие тлеющие фитили к запальным отверстиям.

Четыре выстрела слились в один. Солдаты на дороге дружными криками приветствовали своих командиров.

— Теперь вы видите, на что способно огнестрельное оружие, — сказала Комета. — Подумайте, стоит ли бросать кентавров с луками и дротиками на армию людей, вооруженную подобными ружьями?

Зукхил указал на столбик из камней, который остался невредим:

— Да, теперь я сам убедился, что попасть из ружья в мишень не так-то просто. А вот теперь посмотри на это.

Одним легким движением он выхватил из-за спины лук и три стрелы. Две стрелы Зукхил зажал в зубах, а одну наложил на тетиву. Мышцы на руках и груди кентавра вздулись, когда он натянул мощный лук. Почти не целясь, Зукхил выстрелил в каменный столбик, и сразу же в его руке оказалась следующая стрела. Первая стрела сбила верхний камень, когда Зукхил уже выпустил третью. Вторая стрела сбила средний камень, а последняя попала в основание мишени.

Столпившиеся вокруг солдаты Кометы дружно завопили от восторга. Эта демонстрация произвела на них большее впечатление, чем огонь из ружей. Девушка поняла, что желая убедить кентавров в превосходстве огнестрельного оружия, на самом деле добилась обратного результата.

У Кометы оставалась последняя попытка.

— Я потрясена вашим искусством, — сказала она. — Но разве все солдаты вашей армии также ловко обращаются с луком?

— Мне нет равных! — гордо сказал Зукхил.

— Я это уже видела. Но ружьями-то вооружены ВСЕ люди. Смогут ли ВСЕ солдаты нашей армии сражаться с ними на-равных?

— Мужество и стойкость наших храбрых воинов сметут армию людей обратно в Междуземный пролив! — провозгласил Зукхил.

Все поддержали его дружными криками. Комета поняла, что и этот раунд она проиграла.

По мере сближения двух армий и у одной, и у другой стороны появлялись более четкие и достоверные сведения о противнике. Нелюдям эту информацию сообщали беженцы, двигавшиеся навстречу. А люди, возможно, пользовались тайной сетью шпионов и осведомителей. Комета предполагала, что это результат агитации Триединой церкви. Некоторые нелюди могли клюнуть на лживые обещания спасения души и перейти на сторону врага. Да и люди, жившие в Холмогорье, могли принять сторону своих соплеменников.

Когда Комета высказала эти опасения командующему Зукхилу и его штабу, кентавры подняли ее на смех. Тем более легкомысленно они отнеслись к предложению девушки организовать охрану армии, разослать вперед и в стороны патрули и дозоры.

— Если мы начнем опасаться жителей своей страны, то и они станут относиться к нам с недоверием, — высказал общее мнение Рухинак.

Кентавры выбрали место для будущей битвы. Им стала широкая и просторная равнина между большим вытянутым озером и холмами, покрытыми густым лесом. На вопрос Кометы, чем продиктован такой выбор, Зукхил ответил, что на равнине армия сможет одновременно атаковать людей всеми своими силами.

Девушка пыталась объяснить, что равнина выгодна и для людей. Их кавалерия сможет маневрировать, а огнестрельное оружие будет использовано в полную силу. Комета предлагала использовать ту же тактику, что и в Горной стране: засады, уничтожение противника по частям, внезапные атаки и быстрые отступления.

Но кентавры вновь не послушали Комету. Их мнение оставалось непреклонным:

— Мы не для того собрали столько храбрых бойцов, чтобы прятаться по лесам и оврагам.

Нелюди устроили свой лагерь на берегу озера. До подхода людей оставались еще два дня. Солдаты получили время для отдыха перед решающим сражением. А в том, что оно состоится именно здесь, уже никто не сомневался. Вражеская армия двигалась к равнине, не собираясь уклоняться от боя.

И вот, наконец, на второй день показались передовые отряды человеческой армии. Авангард состоял из легкой кавалерии, вооруженной пиками, пистолетами и шпагами. Увидев огромный лагерь нелюдей, кавалерия развернулась и помчалась обратно.

Командующий Зукхил приказал поднимать солдат и готовить их к битве. В лагере началась радостная суета. Казалось, никто не испытывает страха или сомнения в исходе сражения. Кентавры, фавны, прыгунки и немногочисленные люди собирались в толпы, громко орали песни и боевые кличи, потрясали оружием и раззадоривали друг друга.

Зукхил и его штаб расположились на небольшом холме, откуда была видна большая часть равнины. Комета также присоединилась к ним. Телегу она сменила на верховую лошадь, а платье — на кожаные штаны и рубашку. Хотя девушка еще не научилась держаться в седле достаточно твердо, теперь она могла смотреть на кентавров свысока хотя бы в буквальном, а не в переносном смысле. Голова рослого Зукхила находилась на высоте девичьей талии, так что, обращаясь к Комете, командующий вынужден был задирать голову кверху.

Помимо собственного «возвышения» Комета одержала еще одну победу. Ее отряд, который вырос до ста двадцати солдат, был оставлен в запасе. Конечно, по сравнению с общей численностью армии это была капля в море, но девушка была довольна уже тем, что в ее распоряжении остался хоть какой-нибудь резерв. Солдаты не разделяли ее радости. Они расположились на склоне командирского холма, тогда как вся армия выстроилась на равнине широким выгнутым вперед полукругом.

Тем временем на равнину выходили все новые и новые отряды человеческой армии. Комета пожалела, что в этом мире еще не изобрели подзорные трубы или бинокли. Поэтому ей приходилось привставать на стременах, щуриться и прикрывать глаза от солнца ладонями, сложенными козырьком. Но, несмотря на все ухищрения, человеческая армия казалась девушке размытой серо-стальной массой. На большом расстоянии она едва могла отличить кавалерию от пехоты.

— Почему бы не атаковать людей, когда они только выстраивают армию для боя? — спросила Комета, заранее зная, что и эта ее идея не встретит поддержки.

— Это неблагородно, — коротко ответил Зукхил. Командующий внимательно следил за передвижениями своих и чужих отрядов, так что не был склонен обсуждать с девушкой вопросы тактики.

Армия людей развернула свои силы и остановилась. Комета могла различить лишь серые отряды пехоты, выстроенные правильными квадратами, эскадроны кавалерии и пушки, установленные в промежутках между пехотой.

— Люди испугались! — воскликнул Зукхил. — Они увидели, что нас вдвое больше, и не решаются атаковать.

— Наши силы примерно равны, — возразила Комета. — Просто люди построились плотными рядами, оттого-то их отряды выглядят не такими большими.

Командующий то ли не услышал слов девушки, то ли решил их проигнорировать.

— Настал час нашей победы! — вскричал он. — Трубачи, сигнальте общее наступление!

Несколько кентавров поднесли к губам огромные морские раковины, и над равниной разнесся тягучий, протяжный рев.

Армия нелюдей пришла в движение. Вначале воины двинулись вперед медленным шагом, продолжая распевать громкие песни. Затем перешли на легкую трусцу. Песни смолкли, и из тысяч глоток теперь вырывался единый крик:

— Вперед, Холмогорье!

Кентавры, как самые быстрые среди всех прочих воинов, вырвались вперед. Они составляли костяк армии и горели желанием первыми сойтись с врагом. Фавны и прыгунки были чуть медленнее, и потому образовали вторую линию атакующих. Людей, дриад, горных копателей и древоточцев в армии Холмогорья было так мало, что на общем фоне они были практически незаметны.

На середине равнины, когда до передних шеренг людей оставалось чуть больше трехсот шагов, армия нелюдей ринулась на врага во весь опор. Казалось, что кентавры просто опрокинут и сметут армию людей с равнины. От стука многих тысяч копыт земля вибрировала даже на холме, где находился штаб армии Холмогорья.

Комета так хотела оказаться в гуще сражения, что внезапно ощутила, как ее словно приподнимает над землей и несет вперед. Это было невероятное чувство. С одной стороны, Комета продолжала неподвижно сидеть на лошади, с другой стороны, она видела и слышала все, что происходило на другой стороне равнины. Эта раздвоенность удивила ее не больше, чем соединение и переселение душ Найи Кайдавар и Латэлы Томпа. Комета быстро оценила возможности своего нового таланта и постаралась извлечь из него максимальную выгоду.

Своим чудесным взором девушка окинула поле боя, осмотрела позиции людей и ряды мчавшихся во весь опор кентавров. Вначале она удивилась, что стрелки и артиллеристы до сих пор не открыли огонь, но потом поняла, что они просто выжидают, когда нелюди приблизятся на расстояние прицельного выстрела.

И еще Комета поняла, что имел в виду Хрумпин, говоря, что в Горной стране они имели дело не с профессиональными солдатами, а с наспех набранным сбродом. В сегодняшней битве армии Холмогорья противостояли королевская регулярная пехота, закованная в латы кавалерия и мощная артиллерия.

Пехотинцы стояли ровными квадратами со стороной в двенадцать человек. Первые три ряда были вооружены пиками длиной в три человеческих роста. Следующие шесть рядов занимали стрелки. Построение завершали еще три ряда пикинёров. В середине каждого квадрата находились офицер с пистолетом и шпагой, барабанщик и знаменосец с развернутым полотнищем. Все пехотинцы имели кирасы и металлические шлемы. Кроме того, тела солдат первых трех рядов были защищены наручами и набедренными щитками.

Расстояние между отдельными квадратами составляло длину их фронта. Двадцать квадратов стояли в первой линии, восемнадцать — в шахматном порядке сразу за ними. В третьей боевой линии, которая находилась чуть дальше — еще десять. В промежутках между квадратами первой линии было установлено по паре пушек с широкими жерлами.

На флангах и между квадратами третьей линии располагалась кавалерия. В третьей линии разместилось и командование человеческой армией: кучка всадников в нарядных камзолах и широкополых шляпах с перьями. Кроме того, на левом фланге, упиравшемся в озеро, Комета разглядела толпу кентавров — слуг или союзников людей. В тылу армии находилось большое количество телег, которые все еще продолжали прибывать.

Общая численность человеческой армии была на треть меньше, чем количество воинов объединенных сил Холмогорья. Но по своем боевым качествам она превосходила неорганизованную толпу нелюдей во много раз.

— Прикажите трубить отступление! — закричала Комета, «возвращаясь» из мысленного полета на вершину холма.

— Замолчи! — шикнул на нее Рухинак. — Ты что, не видишь, что победа уже близка?!

— Я вижу, что сейчас наша армия окажется в кровавой мясорубке! — Комета негодовала, но понимала, что изменить что-либо уже поздно.

Даже если бы командующий Зукхил прислушался к ее словам и приказал отступить, солдаты уже не смогли бы прекратить атаку. Две волны нелюдей: вначале кентавры, а за ними фавны с прыгунками, неудержимо мчались вперед.

Даже Хрумпин, находившийся рядом с Кометой, не поддержал ее.

— Смотри, как великолепны скачущие кентавры! — воскликнул он.

Комета промолчала. Она уже поняла, что сейчас это великолепие превратится в гору трупов.

Когда расстояние между армиями сократилось до двухсот шагов, зарокотали барабаны регулярной пехоты, передавая приказ солдатам. Три передние ряда пехотинцев опустились на одно колено и выставили вперед свои пики. Их длина позволила образовать единый непреодолимый частокол острых наконечников.

Сто шагов… Кентавры на скаку достали луки и приготовили стрелы… Пушкари поднесли фитили к запальным отверстиям пушек… Стрелки первого (четвертого в отряде) ряда нацелили ружья, приготовившись стрелять поверх голов пикинёров…

Внезапно все пространство между армиями заволокло густым белым дымом. Лишь спустя несколько мгновений Комета и кентавры, стоявшие на холме, услышали грохот сотен ружей и орудий. Битва началась.

— Что там происходит? Я ничего не вижу! — Заволновался Зукхил.

Комета вновь «полетела» в гущу сражения. Произошло именно то, что она и ожидала. Одновременный залп пушек и первого ряда стрелков смел передние ряды нелюдей. Пушки стреляли не ядрами, а рассыпной картечью, так что их выстрелы выкосили широкие просеки в отрядах кентавров.

Но нелюди лишь на мгновение замедлили свой бег, перескочили через раненых и убитых товарищей и снова ринулись вперед. В воздухе засвистели выпущенные на бегу стрелы. Казалось, будто ничто не сможет остановить холмогорцев…

Но человеческая армия представляла собой хорошо отлаженную машину для убийства. Когда стрелки первого ряда произвели залп, они также опустились на одно колено и начали перезаряжать свои неуклюжие ружья. В это время второй ряд выстрелил поверх их голов и поверх голов передних трех рядов пикинёров. Затем он также опустился на колено, дав возможность выстрелить следующим рядам пехотинцев.

Когда отстрелялся последний ряд стрелков, первый ряд вновь готов был открыть огонь. Пехотинцы встали и выстрелили практически в упор, так как к этому времени кентавры уже преодолели оставшиеся сто шагов и теперь оказались прямо перед частоколом пик.

И здесь атака нелюдей захлебнулась. Часть кентавров уже была сражена пулями, часть ранена. Они пытались бросаться на пики и стрелять из луков в упор, но в ответ получали все новые и новые ружейные залпы.

Защищенные шлемами и латами люди не так страдали от стрел, как нелюди от пуль. Конечно, и они несли потери, но количество убитых и раненых среди людей исчислялось десятками, тогда как кентавры гибли сотнями.

Подоспевшая вторая волна фавнов и прыгунков уперлась в спины кентавров и даже не смогла увидеть своего противника.

— Почему они остановились?! — негодовал Зукхил. — Почему они не втоптали людей в землю?

— Вы погубили свою армию, — сказала Комета. — Прикажите трубить отступление, пока еще хоть кого-то можно спасти.

На этот раз ее слова не вызвали общего негодования. Кентавры уже начали понимать, что сражение разворачивается вовсе не по их плану.

Клубы порохового дыма застилали поле боя, но в небольшие просветы было видно, что отряды людей стоят непоколебимо, тогда как нелюди пытаются пробиться вперед буквально по трупам своих товарищей.

Комета переступила грань негодования. Совершенно отстраненным и равнодушным тоном она произнесла:

— Обратите внимание, что люди даже не задействовали все свои силы. Нашу армию методично уничтожает всего лишь треть их солдат.

Хрумпин что-то неразборчиво простонал за спиной девушки. Можно было предположить, что он просил прощения за то, что на минуту усомнился в правоте «светлого воплощения».

Надо отдать должное кентаврам, они умели признавать свои ошибки и быстро принимать решения. Командующий Зукхил ударил себя по лбу кулаком:

— Я виноват! Я был глуп и самонадеян! Комета, скажи, что нам делать?

— Я уже говорила, — бесцветным голосом ответила девушка, — трубите общее отступление.

— Трубите отступление! — громко скомандовал трубачам Зукхил.

На этот раз звук, вырвавшийся из раковин, был вибрирующим и прерывистым. Его услышали даже те нелюди, которые находились в первых рядах сражавшихся. Но выйти из боя оказалось не так-то просто. Пока задние ряды разворачивались и отступали назад, стрелки успели сделать еще несколько залпов. Новые тела нелюдей рухнули на траву и окрасили ее своей кровью.

Медленно, но неуклонно скорость отступающей армии увеличивалась. Самые горячие и отчаянные кентавры продолжали отстреливаться из луков, не давая пехоте людей перейти в контрнаступление. Правда, пехотинцы этого делать и не собирались. Когда расстояние до противника увеличилось настолько, что пули уже не долетали до целей, огонь прекратился.

Зато пришла в движение кавалерия на флангах и за спинами пехотинцев. Несколько квадратов в центре сдвинулись в сторону, открывая широкий проход для своей конницы. Армия Холмогорья между тем рассыпалась на отдельные кучки, разбегавшиеся по равнине.

Комета вновь заволновалась:

— Прикажите сомкнуть ряды! Сейчас кавалерия начнет контратаку.

Трубы выдали серию прерывистых звуков. Отдельные воины и небольшие группы нелюдей, увидев надвигавшуюся сзади опасность, начали собираться вместе. К счастью, жители Холмогорья не поддались панике и не обратились в беспорядочное бегство. Они понимали, что кавалерия настигнет их раньше, чем они успеют добраться до лесистых холмов.

Зукхил тяжело вздохнул:

— Ты была права, Комета, и я признаю, что напрасно не прислушивался к твоим словам. Я передаю тебе армию. Вернее, то, что от нее осталось.

Рухинак, который меньше всех склонен был считать девушку «светлым воплощением», открыл было рот, чтобы возразить, но, посмотрев на Зукхила, промолчал.

— Спасибо! — с нескрываемой издевкой произнесла Комета. — Первым своим приказом я назначаю тебя, Зукхил, своим главным помощником. Как говорится, за одного битого двух небитых дают. Ты на своем опыте узнал, на что способна армия людей, так что теперь не повторишь предыдущих ошибок.

Зукхил склонил голову, принимая новое назначение.

Комета привстала на стременах и скомандовала:

— На поле гибнут наши братья и друзья! Сейчас для нас главное — отбить атаку кавалерии! В атаку идут все! Мы ударим во фланг атакующей коннице! За мной!

Солдаты ответили дружным воплем:

— Веди нас, Комета!

Девушка пришпорила лошадь и поскакала вперед. Рядом с ней мчались Зукхил, Рухинак, Кухол, Дохвар и Хрумпин. Комета повела свой отряд не прямо на врага, а взяла чуть правее, обходя сбившиеся в толпу остатки армии Холмогорья.

Тем временем кавалерия перешла на рысь и почти догнала нелюдей. Те решили, что люди сейчас врубятся в их ряды. Чтобы встретить врага лицом к лицу, холмогорцы остановились, развернулись и выставили перед собой копья. Все стрелы они уже израсходовали в самоубийственных наскоках на пехоту, так что полагаться оставалось только на оружие ближнего боя.

Но когда до первых рядов нелюдей оставалось менее двадцати шагов, кавалерия замедлила движение. Всадники наступали ровными шеренгами, и между соседними колоннами оставалось расстояние в несколько шагов.

Передний ряд всадников достал пистолеты и выстрелил в плотную толпу нелюдей. Затем кавалеристы быстро развернули лошадей и поскакали в конец колонны через свободные промежутки. Второй ряд также сделал залп, повернулся и уступил место следующим рядам. Эта тактика была похожа на тактику пехоты и называлась «караколе». Из-за несовершенства огнестрельного оружия людям приходилось тратить много времени на его перезарядку. Для достижения высокой скорострельности было найдено единственно возможное решение — последовательная смена рядов стрелков. Правда, для исполнения тактики «караколе» солдаты должны были быть хорошо выучены и натренированы. Именно поэтому люди сражались небольшими, но высокопрофессиональными армиями.

Вот и сейчас кавалерия практически в упор расстреливала армию Холмогорья, а нелюди, впервые столкнувшись с такой тактикой, застыли на месте и не знали, что предпринять. Но и люди тоже допустили ошибку. В клубах пыли и дыма они не заметили приближавшийся отряд Кометы.

Резервный отряд появился на фланге кавалерии и немедленно вступил в бой. Кентавры на скаку засыпали всадников стрелами, а пятеро обладателей ружей выпустили пули. Комета и Хрумпин были вооружены парой пистолетов, так что, сблизившись с противником на расстояние выстрела, также провели огневую подготовку.

Стройные колонны кавалерии прогнулись, смешав наступавших и отступавших для перезарядки всадников. Отлаженный механизм человеческой армии дал сбой.

Комета выхватила шпагу и прокричала, обращаясь к остальной армии:

— Вперед, в атаку!

Конечно, ее призыв услышали лишь ближайшие воины. Но общей массе нелюдей было достаточно качнуться вперед, чтобы кавалерия начала отступать. Люди не желали входить в ближний бой с превосходившим их по численности противником.

Решив, что победа еще возможна, нелюди засвистели, завизжали и ринулись вдогонку за всадниками.

— Назад! — что есть силы закричала Комета.

— Почему назад? — изумился Зукхил.

— Нас заманивают под огонь стрелков и пушек! Посмотри туда! — девушка указала шпагой на стройные ряды пехоты, которые двигались вперед под мерный рокот барабанов.

Кентавр мгновенно оценил новую опасность:

— Назад!!! — вскричал он. — Общее отступление!

Трубачи, которые также участвовали в атаке, затрубили в раковины.

Подчиняясь приказу, холмогорцы остановились. Расстояние между отступавшей кавалерией и преследовавшими ее нелюдями стало быстро увеличиваться.

Зукхил встал на задние копыта, чтобы его увидело как можно больше солдат, и двумя руками взмахнул в сторону лесистых холмов:

— Бегите туда, пока кавалерия не вернулась!

Показывая пример, он поскакал в указанном направлении. За ним последовали Комета, штаб, трубачи, резервный отряд, а потом и все остальные солдаты.

Армия Холмогорья оставила поле боя и бросила свой лагерь. Только так можно было спасти жизни уцелевших воинов.

Люди не стали преследовать отступающего противника. Пехота не могла угнаться за быстроногими кентаврами, фавнами и прыгунками, а кавалерия уже убедилась в том, что нелюди способны наносить внезапные фланговые удары, и не решилась повторить атаку.

Когда холмогорцы скрылись в лесу и удалились на достаточное расстояние, чтобы можно было не опасаться внезапного нападения, Комета распорядилась снизить темп движения. Многие воины были ранены и требовали немедленной помощи. К счастью, в лесу было много лечебного мха, который хорошо останавливал кровь.

Пока солдаты перевязывали свои раны, через своих офицеров Зукхил передал известие о том, что Комета возглавила армию, и что именно благодаря ей удалось отбиться от кавалерии.

Теперь, когда девушка проезжала на лошади по наспех разбитому лагерю, ее встречали приветственными криками, а провожали восторженными взглядами.

Но Комета не испытывала радости. Она видела, как измотаны солдаты, сколько из них ранено и не скоро сможет встать в строй. Проведя инспекцию имевшихся в ее распоряжении сил, девушка подъехала к тому месту, где остановились Зукхил и его штаб.

Она спешилась и дала своей лошади попастись. С непривычки у Кометы болело все, что находилось ниже поясницы. Девушка не села, а прилегла на бок возле Зукхила.

— Мы должны разделить нашу армию, — сказала Комета своему первому помощнику. — Ты продолжишь отступление с основной частью солдат. Я же возьму себе только самых сильных и умелых бойцов. Ты будешь сдерживать наступление людей вглубь Холмогорья, а я пройду по их тылам. Люди слишком удалились от Побережья. Если я смогу испугать их, угрожая перерезать пути снабжения и связи, то их армия повернет обратно. Только так мы сможем остановить вторжение.

Старые кентавры слушали ее и молча кивали головами. Теперь они были согласны с любыми ее приказами. Комету наконец-то признали «светлым воплощением».

— Но как ты обойдешь людей? — спросил Кухвол. — По одну сторону от нас расстилаются необъятные озера. Чтобы переправиться через них, надо строить лодки и плоты. По другую сторону — каменистые горы и песчаные пустыни. Там нет дорог, и там ты не найдешь ни еды, ни воды. Конечно, ты можешь сделать большой крюк и обойти все препятствия, но на это потребуется несколько недель. К тому времени Холмоград будет уничтожен, а нам придется искать убежища в южных вечнозеленых лесах.

Комета хотела было напомнить, что командующий сам загнал армию между двумя труднопроходимыми участками. Сделал он это для того, чтобы армия людей не могла уклониться от сражения. Теперь же оказалось, что сами холмогорцы оказались загнаны в почти безвыходное положение.

Впрочем, рассудив, что упреками делу не поможешь, Комета вынула из ножен кинжал и начала чертить на земле план местности:

— К сожалению, все карты, что я так долго рисовала, остались в лагере. Но я помню, что среди озер есть проходы. Кроме того, я много слышала о большом озере, которое называется «Твердым». По рассказам, оно покрыто таким плотным слоем растительности, что по нему может пройти даже тяжелый кентавр. Не сомневаюсь, что в армии найдется несколько солдат, которые жили в тех краях. С их помощью я перейду Твердое озеро и окажусь в тылу человеческой армии. Это самый короткий и быстрый путь.

Зукхил немедленно распорядился собрать всех, кто знал, как пройти между озерами. К удивлению Кометы, таких оказалось не очень много. Причем это были не кентавры, а люди.

— Озерная страна — плохое место, — сказал один из людей, худой низкорослый мужчина с несоразмерно большими ступнями и ладонями. — Там живем лишь мы — озерники. А к Твердому озеру я вообще бы не советовал близко подходить.

— Что же там такого ужасного? — скептически усмехнулась Комета.

— В озерах живут чудовища.

— И с этими чудовищами не справится даже наша армия?

Мужчина почесал затылок своей огромной пятерней и задумчиво ответил:

— Ну, если нас будет много, то, может, и пройдем. Только заплатим небольшую дань хозяевам Твердого озера.

— Значит, решено! — Комета похлопала мужчину по плечу. — Ты проведешь нас через озера!

— Проведу, отчего же не провести… — согласился мужчина.

— Как твое имя, проводник?

— Гарбискул, леди Комета.

— Леди? Какая я леди? Я просто Комета — получеловек-полудриада.

— Не-е-ет, — с хитрой улыбкой протянул Гарбискул. — Раз ты возглавляешь армию, то и называться тебе следует леди Кометой.

Девушка хотела было возмутиться, но, посмотрев на ближайших солдат, поняла, что это звание, как говорится, «пошло в народ». Независимо от того, нравилось ей это или нет, ее теперь все будут называть Леди Кометой. Именно так — с большой буквы, ибо человеческое звание для нелюдей звучало, как второе имя.

Весь остаток вечера Комета отбирала солдат в свой отряд, назначала офицеров и адъютантов. Все нелюди желали служить под ее командованием, но не обижались, если она им отказывала. «Светлое воплощение» считалось непогрешимым, и Комета, вернее, теперь уже Леди Комета, этим успешно пользовалась.

Наутро в разные стороны разошлись две группы холмогорцев. Зукхил повел своих солдат на восток к Холмограду. Они нарочно оставляли хорошо заметный утоптанный след. Комета с тремя сотнями лучших воинов отправилась в сторону Озерной страны. Она надеялась, что люди не узнают об этой хитрости и оставят свои тылы без защиты.

Человеческая армия была хорошо отлаженной и казавшейся несокрушимой машиной. Но даже самый лучший механизм ломается, если в него попадает гвоздь. Комета считала, что ее небольшой отряд и станет таким гвоздем, вбитым в шестерни вражеской армии.

Через два дня, совершив несколько быстрых маршей, отряд Кометы подошел к Твердому озеру. Проводник Гарбискул, действительно, прекрасно знал все дороги в Озерной стране и уверенно вел отряд через перешейки и броды, разделявшие необъятные водные просторы.

Хрумпин, продолжавший выполнять обязанности советника и начальника штаба при «светлом воплощении», с каждым днем становился веселее и веселее. Также поднималось настроение солдат, проигравших битву человеческой армии. Все были уверены, что теперь-то уж Леди Комета ведет их к долгожданной победе.

Но все изменилось, когда нелюди увидели Твердое озеро. Если раньше они без особого труда переходили вброд или переплывали обычные водные преграды, то теперь вид бескрайней зеленой равнины привел в смущение даже самых отчаянных воинов. Казалось, что стоит только ступить на зыбкую поверхность, образованную сплетенными ветвями и листьями водных растений, как под ногами разверзнется бездна и поглотит свою жертву.

— И кому здесь мы должны заплатить дань? — спросила Комета у Гарбискула.

За последние два дня отряд прошел мимо нескольких небольших поселков, где жили озерники — люди, занимавшиеся рыбной ловлей. Но никто из них не называл себя Хозяевами Твердого озера.

— Хозяева живут там, — проводник указал на озеро, — под водой.

— Может это водяные? — предположил Хрумпин. — Тогда мы с ними быстро договоримся о переправе через озеро.

Гарбискул растянул губы в своей обычной хитроватой улыбке:

— Не-е-ет, водяные тут не живут. Слишком опасно. Хозяева не разбирают, кто вошел в их владения. Они поймают и сожрут любого: что человека, что нечеловека.

— Значит, Хозяева — это животные?

— Не-е-ет, не животные.

— Так кто же они? — не успокаивался Хрумпин.

— Они — Хозяева! — с нотками благоговения произнес проводник.

Комета поняла, что они с Хрумпином так ничего не добьются, и сказала кентавру:

— Оставь Гарбискула. Когда мы встретимся с Хозяевами, то сами разберемся, что они из себя представляют.

Девушка попыталась использовать мысленный полет, чтобы осмотреть Твердое озеро и обнаружить таинственных Хозяев. Но у нее ничего не получилось, как она не старалась. То ли ее новый талант исчерпал себя во время сражения с людьми, то ли он проявлялся лишь в исключительных обстоятельствах.

Признав свое бессилие перед уходившей за горизонт зеленой поверхностью, Комета приказала своему отряду разделиться на три колонны и увеличить дистанцию между воинами. Это было необходимо сделать для того, чтобы довольно тяжелые кентавры не прорвали растительный покров.

В отряде не было телег или повозок — зная, что придется переправляться через озера, Комета распорядилась взять с собой только вьючных лошадей.

Первым на поверхность Твердого озера ступил Гарбискул. Комета спешилась и пошла рядом с ним, ведя свою лошадь за узду. Следом за ними двигались Хрумпин и те воины, которые вступили в отряд еще в Горной стране. Хотя кентавры Карих, Ваксар и Одолах не были самыми умелыми и опытными солдатами, Комета включила их в свой отряд за беззаветную преданность. Им она могла полностью доверять.

Между тремя колоннами сохранялась дистанция в двадцать шагов. В каждой колонне воины (или вьючные лошади) двигались попарно в трех шагах друг от друга. Между парами было пять-шесть шагов.

Гарбискул и Комета шли во главе средней колонны. Проводник внимательно осматривал поверхность перед собой и изредка тыкал древком копья под ноги, проверяя плотность растительного покрова.

Несмотря на то, что Твердое озеро казалось бескрайним, Гарбискул утверждал, что отряд пересечет его до захода солнца.

— А если Хозяева попытаются нас задержать? — спросила Комета.

— Хозяева не будут нас задерживать, — уверенно ответил проводник. — Они просто возьмут свою дань и отстанут.

— А если мы не станем платить дань? — послышался сзади голос Хрумпина.

Не оборачиваясь, Гарбискул с грустной улыбкой произнес:

— Хозяев наше мнение не интересует.

Комета громко скомандовала:

— Держать оружие наготове! Смотреть по сторонам!

Но ее напоминания были излишними. Наслушавшись рассказов о таинственных Хозяевах, воины были готовы к любым неожиданностям.

Однако, как это обычно бывает, через некоторое время притупилась бдительность даже у самых осторожных (или боязливых) солдат. День был солнечным и ясным, хотя высоко в небе и проплывали легкие белые облака. Зеленая поверхность Твердого озера состояла из растений различных видов. Здесь можно было видеть и толстые сочные стебли, и длинные переплетенные ветви, и листья всевозможных форм и размеров, и разноцветные цветы. Над растениями порхали тысячи насекомых: бабочек, стрекоз, жуков, но они не докучали воинам, так как не были кровососущими, всех их интересовал только цветочный нектар.

Комета невольно залюбовалась прекрасным пейзажем, таким радостным и умиротворенным в сравнении с недавним кровопролитным сражением. Лишь легкие колебания поверхности под копытами навьюченных лошадей или самых крупных кентавров напоминали о том, что внизу находится водная бездна, а не надежная земная твердь.

Внезапно в середине левой колонны раздались полные ужаса крики, и очарование зеленой идиллии моментально исчезло. Комета обернулась и увидела кошмарное зрелище.

Над растительной поверхностью на высоту человеческого роста поднялся темный блестевший от воды конус, на котором не было ни глаз, ни ушей, ни каких-либо иных органов. Спустя мгновение конус раскрылся на две половинки, и из него появился венчик розовых щупальцев, два из которых — самые длинные — обвили ближайшего фавна и потянули внутрь.

— Стреляйте! Рубите щупальца! — закричала Комета.

Очнувшись от первого шока, воины бросились на выручку товарища. Засверкали боевые топоры и секиры, обрубая щупальца у чудовища. Довольно быстро фавна удалось освободить.Чудовище, потеряв большую часть щупальцев, захлопнуло свой конус и быстро скрылось под поверхностью Твердого озера. Стрелы, пущенные вдогонку, по самое оперение ушли в небольшое темное отверстие, оставшееся в переплетении растений.

Только теперь Комета сообразила, что все это время Гарбискул кричал ей прямо в лицо:

— Не трогайте Хозяина! Не трогайте Хозяина!

Когда чудовище исчезло, проводник упал на колени и поднял глаза к небу:

— Прощай, Сияющий Отец!

Комета вспомнила, что озерники переселились в Холмогорье в незапамятные времена, спасаясь от преследований Триединой церкви, набиравшей силу на Западном материке и огнем и мечом уничтожавшей все иные верования. Озерники поклонялись силам природы: солнцу — Сияющему Отцу, земле — Благотворной Матери, воде — Прохладной Сестре, растениям и животным — Добрым Братьям.

— Почему ты прощаешься с жизнью? — спросила Комета у Гарбискула.

Проводник посмотрел на девушку, и в его глазах она увидела покорную обреченность:

— Мы не заплатили дань Хозяевам. Теперь нас ждет смерть.

— И ЭТО — Хозяева? — девушка указала на то место, где только что находилось чудовище.

— Да, — подтвердил Гарбискул.

Комета посмотрела на Хрумпина и развела руками, не в силах подобрать подходящих слов. Кентавр разделял ее чувства. Если бы Гарбискул заранее предупредил их о живущих под поверхностью Твердого озера чудовищах, они или выбрали бы обходную дорогу, или соответствующим образом подготовились. Но теперь отступать было поздно. Во-первых, берег, который они оставили, уже скрылся вдали, так что путь назад был также опасен, как и дорога вперед. Во-вторых, обходя Твердое озеро, отряд Кометы значительно отстал бы от армии людей.

Быстро оценив шансы на успех, Комета глазами указала Хрумпину на Гарбискула:

— Помоги ему подняться. И чтобы я больше не слышала его стонов и жалоб! Мы идем вперед!

Затем девушка повернулась к кучке воинов, окружавших лежащего фавна:

— Ну, что с ним?

Оказалось, что фавн жив, хотя потерял сознание от ужаса и боли. Все его кости были целы, лишь на коже, куда присосались щупальца, остались красные круги. Легкие пощечины и обрызгивание водой быстро привели фавна в чувство, под радостные крики воинов он встал на свои волосатые кривые ноги и помахал рукой.

Тем временем Хрумпин занимался проводником. Кентавр поднял Гарбискула за грудки и несколько раз встряхнул:

— Хватит паниковать! Нас много, Хозяева нам не страшны.

— Мы не заплатили дани, — словно в забытьи, простонал озерник, — теперь все Хозяева Твердого озера объединятся против нас.

Эти слова заставили Комету забеспокоиться. Она представила, как прямо под ногами ее воинов из зеленой тверди вырываются острые морды чудовищ и оплетают щупальцами свои жертвы…

— Слушайте меня! — прокричала девушка, чтобы ее услышали и в арьергарде отряда. — Как только появится новый Хозяин, не давайте ему раскрыть пасть. Стреляйте, рубите, колите! Наш дружный отпор заставит отступить самое страшное чудовище. Одного из наших товарищей мы спасли от смерти, значит, можем спасти всех! Главное — действовать быстро и смело!

Ее слова подняли боевой дух воинов. Солдаты верили, что их предводительница — «светлое воплощение» — найдет выход из любой ситуации.

Отряд двинулся вперед. Комета достала из седельных сумок два пистолета и держала их в обеих руках. Остальные воины также готовы были пустить в ход свое оружие: луки, копья, топоры, секиры, шпаги и тесаки.

Им не пришлось долго ждать следующего нападения. Хозяева появились сразу в пяти местах. Один из них высунул свою острую морду прямо под брюхом кентавра, сбил его с ног и пропорол живот. Остальным Хозяевам повезло меньше, и, открыв свои пасти, они выбросили щупальца в поисках добычи.

На чудовищ немедленно обрушился дождь стрел. Но металлические наконечники отскакивали от внешней поверхности темных конусов, не причиняя вреда Хозяевам. Щупальца, в которые вонзались стрелы, отдергивались назад, но это не мешало чудовищам шарить вокруг в поисках добычи. Движения Хозяев были такими быстрыми и непредсказуемыми, что никто не решался приблизиться к ним и отрубить отростки топором или секирой.

— Не тратьте зря стрелы! — крикнула Комета. — Цельтесь в глотки тварей!

Но поразить жизненно важные органы Хозяев Твердого озера было непросто. Комета пожалела, что не изготовила пороховые гранаты, которые можно было бы забросить внутрь конусов.

Внезапно прямо между ней и Хрумпином из переплетения растений показался еще один Хозяин. За доли секунды его клюв-конус поднялся до уровня глаз девушки. Комета едва успела отпрыгнуть в сторону, как на то место, где она только что стояла, набросились розовые щупальца. Лошадь Кометы испуганно заржала и попыталась убежать, но вовремя подскочивший кентавр Карих повис на ее шее и заставил остановиться.

Пытаясь сохранять хладнокровие, девушка с трех шагов выстрелила из своих пистолетов в основание раскрывшегося конуса. Брызнули осколки темной роговой ткани и фонтанчики бледно-розовой жидкости. Венчик щупальцев конвульсивно дернулся и безжизненно обмяк.

— Ты убила Хозяина! — благоговейно воскликнул Гарбискул.

— Не я, а пистолеты, — скромно поправила его Комета.

Затем она повысила голос:

— Хозяев можно убить из ружей! Цельтесь в то место, где скрепляются половинки их клювов.

Загремели выстрелы. Послышались радостные крики солдат. Но праздновать победу было рано. Из глубин Твердого озера появлялись все новые и новые Хозяева. Стрелки едва успевали перезаряжать ружья. Кроме того, отряд занимал довольно большую площадь, и им нужно было поспеть всюду, где раскрывали свои клювы подводные чудовища.

Убедившись, что Хозяев можно не только прогнать, но и убить, остальные воины также начали действовать смелее. Некоторые кентавры с тяжелыми секирами подскакивали к врагу и обрушивали на клювы Хозяев богатырские удары. Иногда твердая роговая оболочка выдерживала, иногда — лопалась и крошилась. Другие воины с длинными копьями вонзали свое оружие наискосок под основание клювов, надеясь нащупать и поразить мягкие ткани.

Не прошло и двадцати минут, как атака Хозяев прекратилась. Оставшиеся в живых чудовища скрылись в глубинах Твердого озера, оставив после себя лишь небольшие темные пятна прорванных растений. На поверхности остались более двадцати убитых Хозяев. Отряд Кометы потерял лишь трех солдат.

Озерник Гарбискул со смесью ужаса и восторга взирал на поле боя.

Хрумпин хлопнул его по плечу:

— Ну, что? Кто теперь истинные хозяева этой лужи?!

Проводник хрипло ответил:

— Если бы с нами не было «светлого воплощения», нас всех ждала бы смерть.

Комета услышала эти слова и хотела было возразить, но ближайшие солдаты опередили ее, поддержав Гарбискула:

— Да здравствует Леди Комета!

Этот крик подхватили все воины.

Выждав, пока восторженные вопли затихнут, девушка показала на ближайшего Хозяина:

— Достаньте это чудище. Я хочу посмотреть, с кем мы сражались.

Несколько сильных кентавров ухватились за створки рогового клюва чудовища и медленно вытянули на поверхность его тело. Хозяин Твердого озера походил одновременно на рыбу и на моллюска. Его непропорционально большая голова, покрытая темным роговым панцирем, была предназначена для пробивания слоя переплетенных растений. Но само тело было мягким, розовым, как щупальца, и, казалось, не имело костей.

Солдаты обступили мертвого Хозяина. Кто-то уже начал обсуждать, съедобен он или нет. Внезапно тело чудовища несколько раз дернулось. Все отскочили назад.

Но Комета заметила место, откуда исходили толчки. Она взяла у одного из солдат широкую острую секиру и аккуратно вспорола брюхо водяного существа. Из разреза выпал маленький Хозяин с полупрозрачным, еще не затвердевшим клювом. Он извивался, как большой розовый червяк.

— Хозяин Твердого озера на самом деле Хозяйка! — зашумели солдаты.

Хрумпин занес копье для удара.

— Нет! — твердо сказала Комета. — Мы не воюем с младенцами.

Древком секиры она столкнула маленького Хозяина в то отверстие, что проделала в растительном покрове его родительница. Оказавшись в родной стихии, малыш быстро сориентировался и скрылся в глубине.

Гарбискул пробормотал что-то о Добрых Братьях и Прохладной Сестре.

— Я думаю, больше нам опасаться нечего! — объявила Комета. — Хозяева убедились, что мы им не по зубам. Тем не менее, будьте наготове. А теперь слушайте мой приказ: стройтесь в походный порядок и продолжайте движение!

Больше ни один Хозяин не решился напасть на отряд Леди Кометы. К исходу дня, как и обещал Гарбискул, впереди показались неровные очертания холмов и высоких деревьев. Хотя солдаты были измотаны длинным переходом и сражением с подводными чудовищами, они невольно прибавили шаг, стремясь побыстрее оказаться на твердой земле.

Солнце еще не скрылось за горизонтом, а отряд уже расположился на ночлег на берегу Твердого озера. Комета разослала в разные стороны несколько кентавров, которые должны были осмотреть окрестности.

Гарбискул утверждал, что где-то неподалеку должен находиться небольшой городок под названием Тазаран. Так как человеческая армия всего три дня назад проходила через эти края, Комета предполагала, что этот городок мог служить опорным пунктом вражеского вторжения. В этом случае он стал бы первой целью ее отряда.

А пока четвероногие разведчики отсутствовали, Комета позволила себе прилечь на траву, еще хранившую тепло солнечных лучей, и закрыть глаза…

Разбудили ее приглушенные голоса.

Прислушавшись, девушка поняла, что разговаривают Хрумпин и один из разведчиков.

— Я не разрешаю беспокоить «светлое воплощение», — громким шепотом говорил пожилой кентавр. — Леди Комета слишком устала. Я разбужу ее только тогда, когда встанет солнце.

— Но у меня срочные вести! — настаивал кентавр-разведчик. — Я нашел Тазаран. Я видел пасущихся в поле лошадей. Я видел человеческих солдат.

Комета вскочила на ноги:

— Все в порядке, Хрумпин, я уже не сплю.

Было довольно темно, и лишь слабые огоньки догорающих костров освещали спящий лагерь. Воины спали на голой траве, утомившись после дневного похода.

Комета коснулась плеча Хрумпина и тихо сказала:

— Я благодарна тебе, что ты охранял мой сон, но зачастую на войне несколько минут могут решить, одержим мы победу или потерпим поражение.

Затем она обратилась к разведчику:

— Расскажи подробно, что ты видел.

— Тазаран находится там, — показал рукой кентавр, — до него примерно час скока. Я не рискнул приблизиться к городу, так как было еще светло и меня могли заметить. Но я узнал город по описаниям Гарбискула. В поле возле городских ворот я видел табун лошадей. Это не крестьянские клячи, а самые настоящие боевые скакуны…

— Сколько их было? — нетерпеливо спросила Комета.

— Около пятидесяти. Их пасли конные люди, но не местные озерники. Я уверен, что это люди с запада.

— Я тоже так думаю, — сказала девушка. — Что еще тебе удалось разглядеть?

— Еще я видел человеческих солдат, стоявших возле городских ворот. Их было четверо. При них были ружья, но металлических доспехов на них не было…

— Конечно, — хмыкнул про себя Хрумпин, — кому хочется жарится на солнце?

Комета довольно улыбнулась:

— Кроме того, это означает, что люди чувствуют себя в безопасности. Скажи, разведчик, ворота на ночь закрываются?

— Да. Я кружил возле города до наступления темноты. Пастухи загнали табун лошадей в город, а солдаты закрыли ворота. Но утром-то они их снова откроют. И тогда мы ворвемся внутрь…

Кентавр дотронулся до перевязи, на которой висели лук и колчан со стрелами.

— Ты молодец! — похвалила разведчика Комета. — Как тебя зовут?

— Меня зовут Хоржех, Леди Комета. Для меня большая честь служить тебе.

— Ты служишь не мне, а своей Родине! — поправила девушка. — Но, все равно, спасибо. Я запомню твою верность.

Последняя фраза вырвалась случайно. Комета вспомнила, что эти слова однажды произносила Найя Кайдавар.

Польщенный кентавр Хоржех по обычаю воинов Холмогорья стукнул себя правым кулаком по левой стороне груди и резко выдохнул воздух, издав звук, похожий на «у-у-уф!». Этот жест являлся демонстрацией высшей степени уважения и преклонения.

Комета повернулась к Хрумпину:

— Мой план таков: выступим сразу, как только солнце достаточно осветит лес, чтобы воины не переломали себе ноги. Мы доберемся до Тазарана раньше, чем проснутся его жители. Едва только откроются городские ворота, мы ворвемся внутрь. Все воины должны громко кричать и размахивать оружием. Пусть люди думают, что у нас целая армия. Если мы застанем их врасплох, напугаем и обманем, то наша победа будет быстрой, легкой и бескровной. Как тебе такая идея?

Хрумпин восторженно посмотрел на девушку:

— Лучше не придумать!

— Раз ты со мной согласен, то передай мой приказ младшим офицерам. А ко мне позови Гарбискула. Я хочу, чтобы он нарисовал мне план города.

Вскоре к Комете явился сонный проводник. Гарбискул много раз бывал в Тазаране, правда добирался до города не прямой дорогой через Твердое озеро, а окружной, идущей через ту равнину, где армия людей разбила войско Холмогорья.

При свете костра девушка заставила Гарбискула по памяти нарисовать на земле план Тазарана. Конечно, картограф из полудикого озерника оказался никудышный, но Комета хотя бы получила представление об основных улицах и главных зданиях города. После этого она отпустила проводника и легла на траву, чтобы поспать несколько оставшихся до рассвета часов.

Офицеры начали поднимать своих солдат еще в темноте. Никто не жаловался и не роптал. Все рвались в бой, чтобы расквитаться за поражение и отомстить за гибель товарищей.

— Быстрее, быстрее! — торопила Комета воинов. — Сворачивайте лагерь! Перекусите на ходу, а нормальный завтрак устроим в Тазаране.

Солнце еще не взошло, но окружающие деревья и траву под ногами уже можно было разглядеть, не зажигая факелов.

Разведчик Хоржех возглавил дозорную группу, которая двигалась в пределах видимости перед основными силами. Комета предполагала, что местные жители едва ли любят прогуливаться в темноте по окрестностям ужасного Твердого озера, но тем не менее настаивала на соблюдении тишины. Она опасалась, что в лесу могут оказаться охотники, вышедшие на свой промысел ночью или ранним утром.

Словно серые тени, скользили воины Кометы между толстыми стволами высоких деревьев. Со стороны могло показаться, что это движутся не живые существа, а бесплотные духи. Девушка сидела на своей лошади и с высоты всматривалась в лесной полумрак. Но на протяжении всего пути от берега Твердого озера до Тазарана отряд не встретил ни одного постороннего разумного существа.

Как и рассчитывала Комета, ее отряд добрался до Тазарана раньше, чем открылись городские ворота. Оставив солдат в лесу, Комета и ее ближайшие помощники осторожно приблизились к городу, прячась за рощами и перелесками.

— Слишком далеко, — задумчиво произнесла Комета, осматривая пространство между воротами и ближайшими достаточно большими и плотными зарослями.

— Кентавры успеют ворваться в город, прежде чем люди опомнятся и захлопнут ворота, — уверенно заявил Хрумпин.

Гарбискул предложил:

— Я мог бы сходить в город и переговорить со своими знакомыми. Жители Тазарана помогли бы нам справиться с людьми.

Комета отметила, что человек-озерник называет своих врагов «людьми», как и все жители Холмогорья.

Вслух же она произнесла:

— Едва ли нам представится такой же удобный случай, как утреннее открытие городских ворот. Если мы будем ждать помощи от горожан, то потеряем целый день. А за это время к людям может подойти подкрепление, или же кто-нибудь случайно заметит наш отряд. Я решила: будем атаковать сейчас.

Они вернулись к отряду. Комета указала офицерам места для засад и направления атак. Воины небольшими группами рассредоточились вокруг городских ворот. Комета внимательно следила за стенами, опасаясь, что люди заметят перемещения ее отряда. В случае тревоги она была готова отдать приказ об общем штурме. Ворота Тазарана казались не слишком прочными — они были изготовлены из сколоченных дощатых щитов и едва ли долго сопротивлялись бы ударам топоров и секир.

Но ни один солдат не поднялся на стены города, чтобы осмотреть окрестности. Видимо, люди чувствовали себя в Тазаране в полной безопасности. Они были уверены, что их армия гонит сейчас остатки нелюдей к Холмограду в нескольких днях пути отсюда.

Комета увидела, как створки ворот начали раскрываться. Она затаила дыхание. Если хотя бы один из ее воинов выдаст свое присутствие, то весь план провалится.

Но девушка не зря отобрала в свой отряд не только самых умелых, но и самых дисциплинированных воинов. Как не рвались горячие кентавры в бой, но без команды ни один из них даже не пошевелился.

Ворота раскрылись. Из них со смехом и веселыми возгласами вывалилась толпа безоружных людей.

— Что все это значит? — произнесла озадаченная Комета.

Первым догадался Гарбискул:

— Это солдаты отправились купаться на речку.

Комета тотчас вспомнила, что неподалеку от города протекает небольшая речка с чистой водой, сбегавшая с холмов и впадавшая в Твердое озеро. Из нее горожане брали воду для питья и для хозяйственных нужд.

Хрумпин пробормотал себе под нос:

— Сама судьба благоволит «светлому воплощению».

Комета услышала его слова и с весьма значительной долей цинизма (полученного в наследство от Латэлы Томпа) подумала, что если пожилой кентавр желает наделять ее сверхъестественными свойствами, то не стоит его разубеждать. Комета постепенно превращалась в Леди Комету.

Дождавшись, пока солдаты отойдут от города на достаточное расстояние, девушка пришпорила свою лошадь, вихрем вылетела на открытое пространство и прокричала:

— За мной, герои Холмогорья!

Три сотни нечеловеческих и человеческих глоток исторгли единый рев:

— Холмогорье!

Воины выскочили из своих укрытий и помчались к воротам.

Впереди скакали Комета и ее верные кентавры. Люди, не ожидавшие появления врага в таком глубоком тылу, оказались не готовы организовать хоть какое-то сопротивление. Полураздетые безоружные купальщики бросились прочь от города. В воротах появились вооруженные солдаты, но фитили их ружей были погашены, а иного оружия они не имели.

Вместо того, чтобы попытаться закрыть ворота, стрелки принялись высекать огонь. Но вместо дружного залпа прозвучали лишь несколько одиночных выстрелов. Первая волна кентавров, возглавляемая Кометой, засыпала линию стрелков дождем стрел. Девушка выстрелила из пистолета в ближайшего офицера, но на скаку промахнулась. Тогда она придержала лошадь, вытащила из седельной кобуры другой пистолет и повторила попытку. На этот раз удача ей сопутствовала, и на груди офицера расплылось кровавое пятно.

Комета вновь помчалась вперед, крича:

— Сдавайтесь, люди! Бросайте оружие!

Городские ворота были захвачены довольно легко. Следом за кентаврами в город ворвались фавны и прыгунки. Они не были так быстры и сильны, как четвероногие солдаты, но зато легко проходили в любые двери.

Услышав шум битвы, из домов повыскакивали местные жители. Быстро разобравшись, в чем дело, они также присоединились к воинам Холмогорья. Правда, оружия у них не было, но они указывали Комете и ее солдатам те дома, которые занимали люди.

Сражение в городе закончилось быстро и, к радости девушки, не переросло в кровавую бойню. Сдававшихся людей не убивали, а тащили на главную площадь города, которая, как было принято во всех населенных пунктах Холмогорья, находилась перед самым большим трактиром.

Комета выехала на площадь, как истинная победительница — верхом на лошади, с обнаженной шпагой, в окружении вооруженных кентавров. Горожане, большинство которых составляли фавны, приветствовали своих освободителей радостными криками.

Комета уже не удивилась тому, что местные люди — жители Тазарана — также приняли участие в сражении на стороне нелюдей. Кроме того, они даже внешне были похожи на холмогорцев: волосатые и кривоногие, как фавны, хотя и носили человеческую одежду. Аналитический разум Латэлы Томпа сопоставил это наблюдение с уже известной историей Холмогорья. Комета предположила, что все нелюди — это далекие потомки людей, некогда перебиравшихся на Восточный материк. Возможно, чем дольше жили люди на востоке, тем сильнее изменялись. Так появились кентавры, горные копатели, древоточцы, фавны, дриады и прочие виды разумных существ. Последние переселенцы еще не окончательно утратили свой исходный генотип (примером союза человека и дриады являлась сама Комета), но и они постепенно перерождались внешне и внутренне.

— Леди Комета, — обратился к девушке Хрумпин, — не нужно ли выслать погоню за теми людьми, что вышли из города на реку и разбежались при нашем появлении?

Комета уже думала над этим вопросом, поэтому быстро ответила:

— Хрумпин, ты помнишь, зачем мы зашли в тыл вражеской армии?

— Чтобы остановить продвижение людей вглубь Холмогорья.

— Так пусть полуголые солдаты разбегаются во все стороны и с ужасом рассказывают о том, что в тылу человеческой армии появился сильный отряд нелюдей. Они сделают то, что нам нужно: посеют панику среди людей и заставят их союзников усомниться в выборе хозяев.

— А что тогда делать с этими пленными? — пожилой кентавр показал на постоянно увеличивавшуюся толпу людей на площади. Большинство людей попали в плен, даже не успев взять в руки оружие. Их захватили спящими и беззащитными. Пожалуй, некоторые из них до сих пор не были уверены — видят ли они ужасный сон, или все происходит наяву.

Судьбу пленных Комета еще не решила. Она задумчиво смотрела на растерянных и подавленных людей, размышляя, отпустить их на все четыре стороны или показательно казнить.

Внезапно из толпы пленных послышался крик:

— Вы победили нас нечестно!

Леди Комета немедленно повернулась в ту сторону:

— Кто это сказал?

— Я! — растолкав других людей, вперед выбрался юноша с пылавшими гневом глазами. Хотя юноша был одет лишь в тонкую рубаху навыпуск и короткие панталоны, держался он так, словно находился не в толпе пленных, а, по крайней мере, на параде.

— Имя и звание! — тоном бывалого «особиста» рявкнула Комета, направив свою лошадь прямо на юношу.

Тот гордо выпятил подбородок:

— Я маркиз Гармио Каррисанский, второй сын графа Олодара Гаминасарийского. Я возглавляю шестую смешанную бригаду армии его высочества герцога Лапралдийского. Я требую, чтобы ко мне относились с подобающим моему титулу и званию почтением.

— Ты командовал целой бригадой? — с преувеличенным удивлением произнесла Комета.

Гармио не заметил насмешки и решил, что произвел достаточное впечатление на девушку. Он преисполнился надменности и сказал:

— Его высочество герцог Лапралдийский изъявил желание назначить меня губернатором приозерного края.

— Ну-у-у, — с издевкой протянула Комета, — я рада, что мне выпала честь встретиться со столь высокопоставленным идиотом.

Юноша отшатнулся и покраснел, словно его ударили по щеке. Два кентавра из окружения Кометы предусмотрительно схватили его за руки, чтобы он не попытался броситься на девушку.

Комета открыто рассмеялась:

— Ты плохо начал свою карьеру. Ты потерял всю свою бригаду, даже не вступив в бой. Ты не выставил часовых, ты не разместил сторожевые группы на подступах к Тазарану. Ты не губернатор, а безмозглый, наглый, самовлюбленный щенок!

Некоторые пленные солдаты глухим ропотом выразили согласие с Кометой.

Краснота сошла со щек юноши, он побледнел и прошипел, кривя губы от неутолимой ненависти:

— Ты можешь оскорблять меня, можешь унижать, но мою честь ты у меня не отнимешь. Вам, нелюдям, неведомы понятия чести и благородства. Вы сражаетесь не по правилам, а подло и низко. Вы захватили меня спящим и только потому победили. Если бы вы, как того требуют правила чести, прислали мне вызов на бой и дали время построить бригаду для сражения, то победа была бы за мной.

— Возможно, ты прав, — усмехнулась Комета. — Но, как ты можешь убедиться, посмотрев вокруг, победа принадлежит нам. Мы сражаемся не за честь, а за справедливость! Нем нужна победа, а не слава!

Девушка возвысила голос, чтобы ее услышали не только воины ее отряда и пленные люди, но и все жители Тазарана, собравшиеся на площади:

— Вы незваными пришли в наш дом с оружием. Вы захватываете наши земли, вы отбираете наше имущество, вы убиваете нас. А когда мы защищаемся, то вы называете наши действия нечестными?

Но маркиз Каррисанский не собирался сдаваться так легко. На доводы Кометы у него нашлись контраргументы:

— Мы предлагали вам добровольно пойти под власть короля Нарданала. Мы предлагали вам спасти свои души, пройдя обряд триединения и через него обрести покровительство Шира-Вада-Дагна и святой Триединой церкви. Мы желали осчастливить вас, вывести из дикости и невежества…

Возмущенные крики жителей Тазарана заглушили голос юноши. Но, стоило только Комете открыть рот, как все мгновенно замолчали.

— Когда люди приходят и говорят, что несут порядок, это означает, что на самом деле они собираются захватить наши земли! Когда люди приходят и говорят, что установят справедливые законы, то на самом деле они хотят превратить нас в своих рабов! Когда люди приходят и говорят, что спасут наши души, то в действительности они желают сделать нас безмозглым бездумным стадом, безропотно подчиняющимся их приказам! Мы хотим этого?!

— Нет! — хором закричали горожане и воины Кометы.

Пленные солдаты понурились, офицеры-дворяне испуганно вжали головы в плечи. Этот дружный гневный крик не предвещал для них ничего хорошего.

Комета продолжила, обращаясь к жителям Тазарана:

— Я буду сражаться с захватчиками до тех пор, пока последний из них не покинет Восточный материк. Кто из вас хочет войти в мой отряд?

— Я!

— Я!

— Я!

Несколько десятков фавнов и людей немедленно подняли руки. Комета отметила, что все они были вооружены подручными средствами: дубинами, лопатами, вилами, и, следовательно, уже доказали свою храбрость и надежность, сражаясь против оккупантов.

— Все желающие вступить в ряды защитников Холмогорья получат инструкции у моего начальника штаба Хрумпина, — Комета показала на кентавра. — Кроме того, нам нужны проводники, знающие дороги через холмы и тайные охотничьи тропы. Мы не собираемся воевать с людьми по их правилам. Мы будем уничтожать их по частям, как эту бригаду с ее жалким командующим.

Маркиз Гармио Каррисанский попытался было возразить:

— Когда его высочество герцог Лапралдийский обратит на вас свой гнев и свою армию, то вам не удастся скрыться даже в мышиной норе!

— Очень хорошо! — сразу ухватилась за его слова Комета. — Чтобы ЕГО НИЧТОЖЕСТВО герцог Лапралдийский не слишком долго колебался, ты, НЕБЛАГОРОДНЫЙ господин, послужишь моим послом. Передай герцогу, что я, Леди Комета, «светлое воплощение», получеловек-полудриада, объявляю ему войну не за честь, а за победу! Эй, приведите лошадь для мальчишки!

Потихоньку она сказала Хрумпину:

— Надеюсь, что мне удалось достаточно взбесить этого юнца, чтобы он без остановок помчался к герцогу Лапралдийскому.

Под смех и свист нелюдей маркиза Каррисанского посадили на лошадь и выпроводили из города.

Комета не провожала юного дворянина, ее занимали более срочные вопросы. Она распорядилась собрать все человеческое оружие, запасы пороха и пуль и раздать их своим солдатам. Этим занялся Хрумпин.

На дороги, ведущие из Тазарана, девушка выслала сторожевые дозоры, которые должны были обезопасить город от внезапного появления новых человеческих отрядов.

Сама же Комета отправилась в главный городской трактир и с огромным наслаждением покинула седло. Она распорядилась привести к ней пленных офицеров для допроса. Комету интересовало все: от высшего командного состава человеческой армии до расположения военных складов на Побережье.

Конечно, не все дворяне были готовы к сотрудничеству, но благодаря навыкам старшего рекламиста Латэлы Томпа Комете даже из самых упорных удалось выжать капельки информации, по которым можно было составить достаточно полную и подробную картину.

Человеческая армия оказалась не такой уж единой и организованной, как казалось вначале. Ее возглавлял двоюродный брат короля Нарданала герцог Абассиро Лапралдийский. Но сам король опасался усиления своего родственника, который при удачном исходе дел (то есть в случае захвата богатой добычи) мог возжелать и королевскую корону. Поэтому в штабе герцога постоянно плелись интриги и заговоры. Некоторые военачальники не выполняли приказы или выполняли их неправильно, желая выставить герцога Лапралдийского неумелым командующим.

То, что люди разгромили армию Холмогорья, стало скорее результатом жестокой солдатской муштры, чем итогом успешного планирования командования. Человеческое вторжение в большей степени являлось авантюрой, а не тщательно подготовленной военной операцией.

Тылы армии также были неорганизованны. Герцог Лапралдийский оставлял позади себя отдельные смешанные пехотно-конные бригады наподобие отряда маркиза Каррисанского, которые занимали стратегически важные населенные пункты и удерживали нелюдей от восстания. Но назначенных губернаторов больше заботило личное обогащение, чем безопасность армии. Они занимались грабежом окрестных селений, еще больше ожесточая жителей Холмогорья.

Комета надеялась, что ее отряд послужит тем катализатором, который поднимет на войну с людьми всех холмогорцев. Оставалось только правильно определить цели следующих ударов.

Из допросов пленных и рассказов жителей Тазарана следовало, что ближайший человеческий отряд находится в трех днях пути — в местечке под названием Дубовые Взгорья. Это был не город, а группа близкорасположенных поселков, в которых жили фавны, прыгунки и кентавры. Человеческий отряд возглавлял граф Дабариццо Картеньянский — жестокий палач и убийца. В сравнении с ним юный маркиз Гармио Каррисанский мог считаться образцом доброты и порядочности.

— Я приняла решение, — объявила Комета, когда в трактире появились Хрумпин и представители Тазарана, — завтра мы идем на Дубовые Взгорья.

Пожилой кентавр согласно кивнул головой и спросил:

— Так что же делать с пленными?

— А сколько их?

— Сто сорок два солдата и двадцать семь офицеров.

— Пусть их судьбу решают сами горожане. Они знают этих людей лучше, чем мы. Пусть воздадут каждому за его преступления.

Эти слова пришлись по нраву тазаранцам. Через некоторое время Комета услышала, что на площади перед трактиром раздались громкие крики.

Девушка так устала, что не стала вставать из-за стола и лишь поинтересовалась у Хрумпина:

— Что это за шум? Людям режут глотки или просто отрубают руки?

Кентавр выглянул в окно и доложил:

— Некоторых людей тазаранцы выгоняют из города, а прочих разбирают по домам, чтобы накормить их и устроить на ночлег. Прикажешь прекратить?

— Ни в коем случае, — сказала девушка. — Я не собираюсь отказываться от своих слов. Кроме того, я думаю, что с самыми большими преступниками горожане разобрались еще во время утреннего боя. Теперь гнев нелюдей остыл, и они проявляют милосердие к побежденному противнику. Это тоже неплохо. Иногда милосердие — более действенное оружие, чем ружье и шпага.