После конца

Глава 28

МАЙЛС

- А ну отдай мои часы, зараза ты пернатая! - я гоняюсь за вороном по лесной поляне, черт знает где посреди Орегона, в то время как бывшая приспешница культа промытых мозгов, сидит и медитирует у костра. Похоже, сумасшествие заразно, потому что, наконец, оно и до меня добралось. Вот и приехали.

- Они блестят, - подает голос Джуно, выходя из своего транса. – Вороны любят блестящие вещи.

- Зачем ты вообще его выпустила из машины, если он может улететь обратно к Уиту?

- Уит им уже не управляет. Оноставил попытки до него добраться, поэтому сейчас он неопасен.

Я прекращаю гоняться за вороном и в упор подхожу к Джуно. - Куда. Мы. Направляемся, - цежу я, сжав зубы так плотно, что аж говорить неудобно.

- Как я уже сказала, я пытаюсь это выяснить, - невозмутимо отвечает она.

Я сверлю ее взглядом:

- Три дня, Джуно. Это сумасшедшее путешествие длится уже третий день. И если ты сейчас же не скажешь, куда мы едем, я сваливаю. Уезжаю. Я оставлю вас с вороном здесь, а сам вернусь в Калифорнию, и тебе придется искать другого водителя. Который не противизо дня в день спать на земле, и есть невинных диких животных с подачи душевнобольной хиппи.

- Невинных диких животных?- растерянно повторяет Джуно.

- Вчера мы ужинали жареной ящерицей. Которая, вместе с кроликом, съеденным в горах, составляет уже двух ни в чем неповинных диких зверушек, которых мне пришлось схомячить за последние 24 часа. Кто следующий? Бэмби? Почему бы нам не съесть кого-нибудь далеко не невинного и жутко раздражающего? Если что, я за пернатую кошелку.

- Если не хочешь, чтобы По таскал твои вещи - не нужно оставлять их где попало, - вступается она за ворона.

- Да не оставлял я их! Они лежали в сумке! - рычу я и поворачиваюсь к своей сумке, лежащей рядом с палаткой, ее содержимое валяется вокруг на земле.

- Я тебя прибью! - замахиваюсь я в сторону птицы, которая тут же хлопает крыльями и забирается на ветку повыше, чтобы я не достал.

- В таком случае, уезжай. Вперед!- восклицает Джуно. Она разворачивается и уходит с лагерной стоянки, разбитой на лужайке, на каменистый берег озера. Усевшись на плоский валун и подтянув колени к подбородку, она смотрит на воду. Я делаю глубокий вдох, и гнев стихает, особенно, когда я вспоминаю, какой она была прошлой ночью в палатке.

Джуно выглядела на свой возраст - такое редкое явление. Она казалась беззащитной, даже несмотря на то, что всю ночь ее рука покоилась всего в паре дюймов от заряженного арбалета. И еще она была какой-то расстроенной.

Она снова говорила во сне, но в этот раз, кажется, речь шла обо мне. «Я знаю. Я не могу ему доверять» - повторяла она несколько раз. А затем прошептала, - «Но кто еще у меня остался?»

И тогда я впервые почувствовал угрызения совести из-за того, что делаю. Ведь теперь, когда очевидно, что уговорить Джуно поехать со мной в Калифорнию не удастся, мне остается только караулить ее, пока не свяжусь с отцом. И я решил, что не буду больше сопровождать ее в этой безумной миссии и, как только мы доберемся до города, тут же позвоню отцу.

Но она верит, что я собираюсь ей помочь. Она верит, что ее семья была похищена и наши поиски посвящены их спасению. Она верит, что у нее есть какие-то сверхспособности.

Согласен, у нее не все дома, но это не дает мне права водить ее за нос и притворяться другом, тогда как сам я собираюсь тупо передать ее отцу. Хотя я, вроде, и не притворялся особо. Чтобы в данной ситуации сохранить моральный облик, мне просто нужно избегать любых дружеских проявлений. Она в курсе, что я помогаю ей не просто так - сама говорила. Так что в моем поведении нет ничего плохого, если, конечно, я не буду врать. Или жульничать. Все довольны, всем весело.

Но касаемовоображаемых суперспособностей: весь сегодняшний день она чудила, как могла. Беседовала с птицей. Прижимала ожерелье к земле и разговаривала с ней. Прыгала по камням и смотрела на волны, не переставая шевелить губами. После каждой такой попытки она огорченно ворчала сквозь зубы, но опять принималась за свое.

Она даже не пыталась приготовить сегодня что-нибудь на обед, так что мне пришлось самому разогревать тушенку с бобами, которая оказалась не настолько плоха, как я ожидал. Я и ей оставил поесть, но она скормила все ворону. А сейчас уже почти вечер и, похоже, ужину тоже не суждено случиться, если я чего-нибудь не предприму по этому поводу.

Какое-то время я выжидаю, надеясь, что она сама внезапно вспомнит о вечерней трапезе и быстренько сообразит что-нибудь из купленных припасов. Я усиленно сосредоточиваюсь. Ужин, Джуно. Вспомни об ужине. Черт, если она может прочесть вороньи мозги, то и мои, наверное, тоже.

Конечно же, это не срабатывает. Я перехожу к прямому подходу - спускаюсь вниз к берегу и сажусь рядом с ней на скалу. Она не шевелится, просто продолжает сидеть, положив голову на колени, и смотрит куда-то на воду.

- Ты в порядке? - спрашиваю я спустя минуту-другую.

- Нет, - отвечает она.

- Это из-за того что, я назвал тебя душевнобольной хиппи?

Она устраивает подбородок на коленях и мотает головой, мол, нет.

- Для меня это не новость. Мы уже установили, что ты считаешь меня неуравновешенной. Что, в твоем случае, я рассматриваю как комплимент.

Уголок ее губ едва приподнимается.И есть в ней что-то такое, от чего мое сердце начинает биться быстрее. Да что же это со мной? Не, ну я по-любому подхватил от нее шизу.

Она вздыхает и снова становится серьезной.

- Я останусь здесь, пока не получу знак, куда мне дальше идти. Но я же не удерживаю тебя в плену. Ты можешь уйти в любой момент.

- Несмотря на мои угрозы, я бы не оставил тебя одну посреди дремучего леса, - возражаю я.

- Ведь мне бы не удалось выбраться отсюда живой без твоих уникальных навыков выживания, - добавляет она, стараясь не рассмеяться. - Хорошо. Спасибо за признание, что не оставишь меня в беде. Но ты мог бы высадить меня в следующем городе, - продолжает она.

Я молчу.

- Фрэнки был прав. Я тебе нужна, не так ли? - спрашивает Джуно. Я чувствую себя загнанным в угол и пожимаю плечами. Она не пытается давить на меня и снова смотрит на воду.

- Если тебе так не нравятся ящерицы, отчего тогда ты слопал их целых три штуки? - бормочет она, и я не могу удержаться от смеха. Она одаривает меня слабой улыбкой, но затем вздыхает и на ее лице отражается усталость.

- Ты так и не поела, - говорю я. - И хотя ты едва ли перекинулась со мной парой словечек за целый день, я не мог не заметить твоих продолжительных бесед с неодушевленными предметами всех видов. А когда они тебе так и не отвечают, у тебя такой вид, словно ты хочешь их разнести в пух и прах.

- Звучит по-идиотски, верно? - спрашивает она.

Я киваю.

- Звучит по-идиотски... и выглядит тоже. Почему бы тебе просто не смириться с поставленным тобой же диагнозом «душевнобольная» и оставить меня в покое?

- Потому что видок у тебя на редкость кислый. А друзья не позволяют друзьям раскисать. - Я сказал так, зная, что она не ответит. Она никогда не отвечает.

- Значит, ты мой друг? - спрашивает она недоверчиво.

Вот блин. И кто меня за язык тянул? Я пожимаю плечами и разглядываю воду.

- Ну, я бы не сказал, что прямо лучший друг и все такое, но на деле не так уж и сильно меня бесят твои причуды. Особенно прямо сейчас.

Она почти улыбается. И сердце - опять за свое - крутит сальто в груди. «Нет, Майлс. Только не это»,- призываю я сам себя.

Она заводит разговор:

- Расскажи мне о себе. Не обязательно что-то важное.

Я наклоняюсь и подбираю с земли камешек. Верчу его в руках, чувствую его гладкость, вращаю в голубоватом полуночном воздухе, наблюдая, как он переливается. И затем бросаю как можно дальше в воду, а, дождавшись всплеска, поворачиваюсь к ней и говорю:

- Меня исключили из школы за несколько месяцев до выпуска.

- За что?

- За списывание на тесте,- признаюсь я, - помимо всего прочего.

- За что еще?

- За протаскивание в школу алкоголя и травки.

- Травки?

- Наркотиков.

- О. - Она колеблется секунду, но затем спрашивает:

- Так зачем ты списывал? Разве ты не учил?

- В том-то и дело. Мне не было необходимости списывать. Я выучил, и я знал все ответы. Не знаю, зачем я это сделал.

Я пытаюсь вспомнить и не могу. Да это и не важно. Такая ерунда, я проделывал это миллион раз.

- Наверное, просто чтобы проверить, сойдет ли мне это с рук. Ради острых ощущений.

- И ты еще меня считаешь странной? - удивляется Джуно. Я пожимаю плечами и подбираю еще один камешек.

Джуно опять проводит рукой по своим торчащим волосам. Затем делает долгий выдох и при этом становится похожей на сдувающийся шарик.

- Наверное, не важно, что я скажу, ты все равно не поверишь, - она ерзает и поворачивается ко мне лицом,- в 1984, в начале Третьей Мировой Войны, мои родители с несколькими друзьями покинули Америку и поселились в глуши Аляски.

- Третьей мировой не было, - замечаю я.

И тут же встречаюсь с ее недовольным взглядом.

- Так ты будешь слушать или нет?

Я поудобнее облокачиваюсь на камень и готовлюсь слушать.