Портфель точка два

Глава 27

Эпизод 27.2

Хлопоты продолжаются.

Вчерашним вечером, озирая прощальным взором комнату гостевой избушки, Ася сообщила свой план:

— Саша идет со мной. Нам надо пообщаться, и к совещанию подготовиться.

— А я? — возмутился Степан. — Один дома, что ли?

— А тебя в гости не зову. Такова селяви — бабушка запретила.

— В целях конспирации? — догадался Беседин, поджимая губы. — Бабушка шифруется?

— Где-то так.

Ему оставалось только лишь иронизировать, усмехаясь:

— Разлив в семнадцатом, Ленин в шалаше. Ладно, там понятно. А меня чего опасаться?

— Понимаешь, она давно уже ни с кем близко не сходится, — Ася примирительно улыбнулась. — Никому не доверяет, на молоке обжегшись.

— Бывает, — философски заметил Степан.

— Так что прости, женишок, смотрины бабуля будет проводить издалека. Однако проблему намерена изучить тщательно. Имей в виду.

— Хочешь сказать, бабушка умеет взглядом пронзать пространство? — Степан поежился. — Во попал, у старика Мюллера колпак был проще.

— Степа, перестань, — она сменила тон. — Я тебя люблю, Сашка любит. Все это взаимно. Какие проблемы? Уверена, ты бабуле понравишься, и тогда она сама попросит разрешения на огонек зайти.

— А если нет?

— А если нет, — Ася улыбнулась. — Так и суда нет.

— То есть громы с молнией с небес не раздадутся? — недоверчиво усмехнулся Беседин.

— Ты в церкви бываешь? — Ася задала неожиданный вопрос.

На мгновенье он задумался:

— Иногда. До армии вообще не ходил, хотя крещеный. Думал, что мы с богом не верим в существование друг друга.

— А теперь?

Взгляд его похолодел:

— Война все расставила по своим местам, достаточно быстро — среди выживших в бою атеистов мало. С тех пор захожу иногда свечку поставить. На праздники редко попадаю. Но бог, надеюсь, простит.

— И я крещеная, заповеди знаю, — сообщила Ася.

— Ты это о чем?

— О чем, о чем, — она провела рукой по новой прическе. — О тебе! Степа, ты свободный человек.

— Да ну?

— Я серьезно, поверь, — она выключила кондиционер, потушила свет. — Вообще, если хочешь знать, бог даровал свободу всем. Дал свободы настолько много, что человек сам стал выбирать между добром и злом. Давно уже люди сами выбирают, что для них плохо, а что во благо. Правда, далеко не все понимают это верно.

— А бабушка твоя понимает правильно?

— Да, и не ёрничай! Ты свободен, понимаешь? Никто тебя насильно к юбке не привяжет, и приворотное зелье не подсыплет. Не обрушатся на тебя волчцы с терниями, гадости какой вслед тоже можешь не опасаться! Мы не рабы божьи, а воины Христовы, и наносим удары, только защищаясь от врага. Поймешь ты это, в конце концов? Бог тебе судья, а не бабушка.

— «Отзовутся тебе наши сиротские слезы, взвоешь, значит, и ты, друг мой», — хмыкнул Степан.

— Да ладно. Все будет хорошо! Но это будет позже. Ты, самое главное, про холодильник не забудь, — резюмировала Ася.

На стене проявился черный квадрат.

— Ну все, сначала ты, потом я.

— Пойдешь своим путем?

— Ага. А ты дорогу домой знаешь, ныряй самостоятельно. Высота один метр, помнишь?

— Достал уже этот ваш метр!

— Это горе не беда, улыбнулась Ася. — Завтра, после визита в Кремль, закину твое сокровище. Дай поцелую.

А сегодня Беседин решил навестить коммуналку. На лестничной клетке, роясь в карманах под дверью, он обнаружил вдруг, что ключей нет. Потерял, ёшкин кот… Посеял ключи от коммуналки! Новая связка вот она, а где старая? Без всякой надежды повторно охлопал карманы, нецензурно охарактеризовал собственную личность, и принялся звонить соседям. Свой звонок тоже зачем-то нажал. Никто не отозвался.

Калейдоскоп событий, мелькавший в голове, остановился без команды. И сразу выдал диагноз: склеротик. Конечно! Последний раз из этого дома уходил не обычным путем, а в черный провал, следом за Сашей. И ключи остались на тумбочке. Так, лоханулся. Что делать? Соседи в разъезде, а домой попасть надо. Слава богу, телефон на месте, в кармане. Этот ценный девайс хранил множество номеров, нужных и не очень. Но контакт подходящего человека, конечно же, там нашелся.

— Леня, привет. Как жизнь?

— Ой, кто здесь? — отозвался приятель.

Леня Фирсов командовал районной пожаркой. Связывало их одно увлечение — рыбалка. Любимое дело настоящих мужчин, то есть пожарников.

— Легок на помине, Степан!

— А что такое? — насторожился Беседин.

— Дык ситуация. Мы, понимаешь, вчера всей нашей компанией в бане парились. Чисто мужской вариант, без наворотов. Менты тоже были, куда без них? Тебя вспоминали. Не икал? Ха-ха! Паримся, значит, и тут ребята говорят: Беседина, мол, госнаркоконтроль разыскивает. Никак, кокаиновым бароном стал? Ха-ха!

— О, черт! — воскликнул Степан. — А я про них совсем забыл.

Да, происшествие с автомобилем, что он случайно купил, вылетело из головы напрочь. Что ни говори, а прочие события затмили.

— Ладно, не обращай внимания, — буркнул он, — разберемся. Только сначала надо домой попасть. Я дверь захлопнул.

— Небось, голый на площадке торчишь? — заржал Леня. — Весь в мыле?

— Слава богу, мыла нет. А так — да. Торчу. Можешь прислать машину с лестницей? Тут невысоко, третий этаж. И у меня форточка открыта. Выручай, а?

— Машину прислать можно, — протянул тот. — Хм…

Степан ясно представил, как Фирсов чешет затылок.

— Леня, за мной не заржавеет!

— Да это понятно. Куда ж ты денешься? Только за учебную тревогу в центре города мне самому шею намылят.

— Леня, я отвечаю!

— За маневры пожарной дружины точно пистон вставят, — собеседник задумался. — Знаешь что, есть вариант получше.

— Надеюсь, не автоген и кувалда?

— Нет, все проще. Я тебе сейчас мастера подгоню, вмиг дверь откроет.

— Думаешь? Леня, у меня замок непростой, — усомнился Беседин. — Заказной, с секретом.

Фирсов на это отмахнулся:

— Кому нужны твои тайны? Это неважно. Записывай телефон.

Справка. Библиотека Ивана Грозного (1530–1584) представляет собой хранилище старинных пергаментных книг и древнейших папирусных свитков. Немалое место занимают научные трактаты и поэмы древних классиков. В бесценных фолиантах рассказывается об истории человеческой цивилизации и зарождении жизни на земле. Весь этот гигантский кладезь вселенских знаний по приказу царя Ивана Грозного надёжно укрыли в подземном хранилище. Со смертью царя затерялись все следы таинственного хранилища. Знавшие о нём или умерли, или были казнены. Остались только смутные слухи.

Мастер приехал быстро. А открывал дверь еще быстрее, всего несколько секунд. Хотя замок был не только секретом, но и с придурью! Свой вредный характер в полной мере замок проявлял на тете Вале, ощущая, видимо, родственную душу.

Но сначала мастер посветил в замочную скважину тоненьким фонариком, буркнул чего-то удовлетворенно. Потом достал из дипломата блестящие инструменты вроде хирургического набора. Перебрал, вставил, повернул… и распахнул дверь.

— Прошу, — сказал он. — С вас три тысячи пятьсот. Поскорей, пожалуйста, меня такси ждет. Два срочных вызова и один обычный.

— Во дела, — ошарашено вертел головой Степан, заходя в тихую коммуналку. — Срочные вызовы у него! Кроме обычных. Сколько ж в этом городе идиотов?

Себя в печальную группу граждан он зачислил сразу. Но страшным было не то, а сам факт взятия неприступной крепости, защищенной хитрым замком. Но, как оказалось, нет надежных запоров в этом мире! Нет секретов, а хитрый замок — выброшенные деньги. И если замок придуман как защита от честных людей, то каким образом прятаться от нечестных?

Еще более грустна свежая информация, полученная из достоверных источников. Да что там говорить, сам оказался свидетелм — иным кадрам дверь вообще не требуется. Они и в бункер войдут, невзирая на толщину стен. Блин, никакой защиты личной жизни… Господи, куда катится этот мир?

Если бы Беседин не ведал, где до пенсии трудилась тетя Валя — был бы уверен, что в органах ЧК. Внешность соседки идеально подходила для сотрудника наружного наблюдения: невыразительное лицо, бледные губы, блеклые глазки, и такие же пегие волосы. Ни одной яркой детали, включая одежду. Даже разговор бесцветный. Нераскрашенный оловянный солдатик!

С вечным пуховым платком на широкой заднице, постоянно чего-то вынюхивая, серой мышью она без устали шастала по коммуналке. Казалось, что тетя Валя занимается своими обычными делами, — вроде бы готовит еду, стирает, гладит, болтает по телефону, — но Степана не покидало ощущение жесткого контроля. Да и бывшая жена в прошлой жизни не раз замечала, как тетя Валя с упоением подслушивает под дверями соседей.

В силу своего сволочного характера соседка запросто могла в лютый мороз устроить проветривание коридора, когда жена купает ребенка, или исподтишка плюнуть в кипящую кастрюлю на кухне. Не в свою, конечно, так резонно предполагал Беседин. При тете Вале жена никогда не ставила пирогов — достаточно было той посмотреть, чтобы тесто осело. Еще он слышал, что от ее взгляда скисает молоко. Здесь уверенности не было, потому что молока он никогда не показывал.

Однако сейчас соседка демонстрировала полную растерянность. Выронив чемодан, она замерла у входной двери, ошарашено разглядывая свои тазики. Блистая чистотой, разнокалиберные ёмкости аккуратной стопочкой громоздились в углу.

— Ты что, всю коммуналку вымыл? — она не могла поверить. — И паутину с потолка смел?

— Да нет, просто клининговую компанию позвал, — усмехнулся Степан. — Съезжаю я. Последний дембельский аккорд.

— А кастрюли зачем оставляешь? Шкафы в коридоре… — она с подозрением уставилась на Беседина. — Квартирантов пустишь?

Конечно, на его месте тетя Валя так бы и поступила, и поэтому ужаснулась коварству отъезжающего соседа. Она наяву увидела гомонящий цыганский табор на общей кухне и кучу чумазых, вопящих в ее тазиках детей, но Степан притушил апокалипсическое видение:

— Здесь Груздев пока поживет.

Тетя Валя, моментально оттаяв от табора, переключилась на новую проблему:

— У почему твоего собутыльника, Петьки Груздева, нет своего угла? Вот правительство дожилось! Вот довело страну до ручки! Ладно я, мелочь пузатая, с сорокалетним трудовым стажем в Государственном банке. Но даже Герои России в этой стране бездомные.

— Да есть у Пети квартира, — спокойно парировал Степан. — И хорошая. Только сейчас там жена бывшая живет.

— А, ясненько. Выгнала-таки кобеля, — тетя Валя заглянула в раскрытую дверь. — Кровать сексодромную ему, значит, оставляешь?

Ей пришло новое видение — возбужденный табор обнаженных девушек на кухне и в ванной комнате. Мирные, ставшие враз добродушными цыгане мгновенно отступили на задний план.

— А как же свободному человеку в свободной стране без кровати? — удивился Степан. — Вдруг какая одинокая женщина внезапно пожелает заночевать? А ежели две? Не на диван же продавленный их тела складывать!

Нагнал он жути — тетя Валя изменилась в лице.

— А если ребята нагрянут? — продолжил Степан. — Иногда они любят обезьяну поводить. А на этой кровати взвод обезьян уместится.

— Еще и обезьяны? — пробормотала она. — Не надо обезьян. У тебя ж квартира новая, большая. Веди их туда!

— В новом доме у меня теперь есть домоправительница, — с сожалением произнес Беседин. — Она этих обезьян сразу с лестницы спустит. Могут далеко улететь, вместе с Груздевым. Так что гулять мы будем здесь, без вариантов. А под настроение и алкашей из четвертой квартиры притянем!

Тетя Валя охнула, побледнела и, кажется, похудела.

Насладившись шоковым состоянием соседки, за много лет выпившей из бывшей жены не один литр крови, Степан с тяжеленными сумками в руках вышел. Некогда болтать попусту, ведь до конца дня предстояло дел невпроворот.

Справка. Цыгане верят в духов — духов земли, воды, воздуха, лесов и полей. Ведьмы общаются с ними. Через цыганку духи воздуха могут навредить человеку или, наоборот, помочь ему. Им также нравится сбивать людей с пути. Духи земли часто называются благородными, они дружелюбны и дают добрые советы. Духи воды могут быть любыми. Иногда, в хорошем настроении, они помогают людям, а иногда могут быть мстительными и вредными.