Глава 30

Будничное столпотворение в железнодорожных кассах южного направления. Как-никак, начало курортного сезона…

— Билять худой, — проворчал горбоносый красавец в адрес немолодого мужчины, не пожелавшего уступать дорогу гордому сыну гор. И тут же попытался пролезть дальше.

Однако, мужичок оказался неожиданно крепок, и место в очереди уступать не пожелал.

— Неприятностей хочешь? — прошипел джигит.

— Малый, — с жалостью, будто разговаривая с убогим, обронил мужчина, — мне видится, что все наоборот, их возжелал ты.

Сжав в кулак жилистую руку завсегдатая тренажерного зала, горец попытался изобразить замах, как это он всегда делал в таких случаях. Но встретив взгяд неожиданного противника, вдруг осознал, что сегодня явно не его день.

Толком не размахнешься. Тесно. Люди кругом. Взгляд этот. Что-то сильно не так, спинным мозгом почувствовал нахал. От нехорошего предчувствия по спине пробежал холодок.

Пожилой человек смотрел на джигита… Плохо смотрел. Безразлично. Как смотрят на проползающего мимо таракана за несколько минут до того, как помещение с пола до потолка зальют дихлофосом. Миг, и до тонкого слуха дитя природы донесся характерный, четкий щелчок металла.


Звук, перепутать который с чем-то другим невозможно. В кармане потертого плаща заступившего дорогу мужчины, встал на боевой взвод пистолет. Рука горца автоматически нырнула под пиджак, к удобно расположенный под ним кобуре. Сработал рефлекс мелкого бандита, зарабатывающего себе на жизнь лихостью, но не умом.

— Не успею, — неожиданно осознал абрек, завороженно глядя на натянувшуюся ткань. — Мужик плаща жалеть не будет. Старый у него плащ. Совсем старый. Вон, как края рукавов обтрепались. Старья не жалко. Выстрелит прямо через карман.

Не завершив движения, рука драчливого придурка замерла. Глава предательски набухли влагой, взгляд, обращенный к старику, стал умоляющим. Тот смотрел в ответ безразлично, примерно как столяр на табуретку.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, человек кавказской национальности, как пишут в протоколах, вынул руку из-за пазухи. Открытой ладонью вперед. Чтобы сомнений не было. Может, дядька все-таки не станет стрелять в безоружного?

Люди в очереди ни слепотой, ни глухотой не страдали. С разных сторон послышались разочарованные выкрики:

— Давай, мужик, вали его! Мы все подтвердим, что он первый на тебя кинулся!

— Давай, что медлишь? — спросили молодые ребята откуда-то сзади, и послышался еще десяток аналогичных сухих щелчков. — Мы добавим, если патронов не хватит! А то у тебя, небось, эта дешевая двухзарядка!

От лица недавно такого гордого джигита отхлынула кровь. Ослабели колени. Лишь громадным усилием воли удалось сдержать горячую струйку, потекшую было по ноге. Стараясь стать как можно незаметнее, горбоносый сжался, сгорбился, и, бормоча неразборчивые извинения, а потом и вовсе, открыто, в голос подвывая, бросился бежать. В родном тейпе за подобное поведение его бы просто заплевали, но старейшины далеко, а жизнь, она одна.

Эй, кто там говорил, что наши люди безнадежны и рабы по сути своей?! Вы дайте им оружие, тогда и поговорим!


… Джон Моран, один из наиболее влиятельных членов Конгресса и близкий друг действующего Президента, еще утром отключил все телефоны, а секретарю велел всем говорить, что его в радиусе досягаемости нет.

Он исчез. Пропал, канул, испарился.

Следовало подумать, и подумать крепко.

Лучше всего думалось в мастерской. Джон любил работать руками. Никакого ЧПУ, хотя он мог бы позволить себе купить хоть завод. Нет, только классической компоновки станки, голова и руки. От такой работы мозг очищается, и приходят зачастую неожиданные, но верные и точные решения.

Сегодня, как и всегда в случае тяжелых раздумий, он точил вещь достаточно головоломную. Куб токаря. Это, если кто не знает, кубик, в котором, не выпадая, болтаются еще три поменьше. На стеллаже этих кубов стоял уже добрый десяток, как память о миновавших житейских бурях.

Работать следовало предельно аккуратно, безупречно подготовленным инструментом, поэтому добрый час Моран занимался доводкой резцов.

И все равно, затеянное молодым российским лидером не давало ему покоя. Настолько, что он дважды неточно выставил самый главный, финишный резец, в заточном приспособлении.

— Команданте Виктор прав, — думал он. — Прав на все сто процентов. Зря мы вообще затеяли эту перестройку. Зря рушили Союз. Как, впрочем, и зря финансировали его создание… И чем нас, спрашивается, просто Россия не устраивала?!

Врагов, особенно таких, беречь надо, лелеять и холить. Не может нормальное государство без врагов жить. Развитие прекратится.

А воровать в оборонке уже начали так, что человек, несведущий и не поверит. Настолько чудовищны были цифры в последнем докладе специальной комиссии Конгресса. И ведь это только то, что не удалось скрыть. Три четверти военного бюджета уходит как в песок на разные сомнительные затеи. Добром это не кончится.

Страна с разгону влетела в пустоту. Отсутствие серьезного противника при огромных подконтрольных ресурсах приводит к совершенно определенным последствиям.

Гигантские количества паразитов, всю жизнь существующих от щедрот властей, ничем не прикрытое, наглое разворовывание бюджета, деградация системы образования, откровенное торможение научно-технического прогресса, непрерывное давление разного рода лоббистов, предствляющих интересы бездельников, очумелые от страсти к незаработанному толпы мигрантов, невесть что возомнившие о себе черномазые, и так далее и тому подобное.

Оно бы все и ничего… Особенно в перспективе События, которое враз сократит весь накопившийся балласт. Но это — при условии, что до балласта не дойдет, что за участь ему готовят. А ведь среди обреченных есть и достаточно умные. Если информация пойдет неконтролируемо, потеря управляемости и бунт, фактически, гарантированы.

Получается, что иного выхода, кроме того, что предлагает Вояр, просто нет.


Моран тяжело вздохнул. — Годы, однако, — с легкой печалью подумал он, с усилием снимая увесистый трехкулачковый патрон и устанавливая на шпиндель токарного станка планшайбу. Можно было, конечно, работать и в четырехкулачковом патроне, но это было бы чистейшим читерством, да и точность в таких случаях немного, но страдала. Джон же привык добиваться наилучшего из возможных результатов.

Полчаса спустя обрезок латунной болванки превратился в сверкающий куб. Установив в заднюю бабку сверло, мастер приступил к обрабоке первой из шести граней. Затем сверло сменила фреза. Дно отверстия должно быть плоским.

Волнение унялось, руки и голова работали четко и точно. Безупречная координация движений, идеальный инструмент, аккуратность, последовательность, внимание — все как всегда. Turners cube — вещь такая, ошибок и разгильдяйства не простит.

— В любом случае, сделанного не воротишь, да и вывезли мы тогда из Союза примерно на триллион, что было совсем не лишним. Надо же как-то кормить безмерно расплодившихся бездельников внутри страны.

Эх, кому расскажи век назад, засмеяли бы! Белые в Америке — меньшинство! Еще в большем, безнадежном и страшном меньшинстве оказались те, кто желает хоть что-то создавать. Наследники идеалов, на которых создавалась Америка, и в меньшинстве… Но ведь это правда. На изобретателей, трудяг, воинов смотрят как на голубиный помет. А ведь это их трудами была создана держава!

Большинству же нужно полное жвачки корыто и как можно больше зрелищ. Всех остальных эти животные считают просто уродами.

Что самое гадостное, их представители есть и в Конгрессе, и в Сенате. И Черный Президент, пришествием которого давно пугали, еще не самое страшное. Уж его-то я знаю с детства, вполне приличный парень, к слову сказать. Страшнее вырождение нации, отравившейся латиносами, желтыми, черными и прочим сбродом. Страшно и то, что уничтожив Союз, мы остались в одиночестве. Хотя, была ли она вообще, та нация? Так, с миру по нитке.

Приходится констатировать, что грезившегося отцам-основателям плавильного котла не получилось.


Поэт заметил верно, запад есть запад, восток соответственно, это восток. И с места они не сойдут. Безумием было надеяться привить протестантскую мораль недавно слезшим с пальмы диким обезьянам и приятно смуглявеньким потомкам гордых идальго. Не говоря уже о прочих… Всяких. Заплатим мы за это страшно. Уже сейчас видно. что безмерно расплодившиеся уроды пытаются сделать извращения, противные самой сути человека, признанной нормой.

Хотя, что это я о будущем? Уже платим. Четверть заключенных в мире — наши. Каждого шестого приходится кормить, выдавая талоны. Деньгами — нельзя, помрут от передоза или просто пропьют. Пробовали, помним.

Муже, ското и прочих ложцев не останавливает даже их принципиальная бездетность. Они с энтузиазмом превращают в уродов чужих детей. Если так пойдет и дальше, то у нас утвердится новая форма правления: содомитская. И скотоложеская, кстати.

Вот пример: гордым, но вонючим и неразборчивым идальго, с азартом совокупляющимся с индейскими женщинами, Европа должна быть искренне благодарна за сифилис. В конце-то концов, откуда было испанцам знать, что индейцы, кроме своих жен, сильно любят сбрасывать пар с ламами? Так и пошло. От лам — к индианкам, от индианок к испанцам, а уж от тех — всему миру подарок.

В общем, наш социум нуждается в чистке ничуть не меньше русского. Такой, чтобы от уродов только мокрые пятна остались… И вот еще что: страшные пьяные комми на медведях остались в прошлом. Теперь мир дружно ненавидит размахивающего дубиной кривоногого ковбоя.

Армагеддон стал неизбежностью. Его можно лишь слегка отсрочить, но не предотвратить. В свое время мы в погоне за прибылью выводили производства в Азию и страны третьего мира.

Предполагали, что когда придет Волна, то построенные на наши деньги в Китае города примут избранных. Не тут-то было! Чего ради китайцам, имеющим Бомбу, пускать на свою территорию наглых бездомных? И даже авианосцы тут — не аргумент. Они — против безоружных дикарей, а Китай ведь практически не пострадает.

Потому, желтолицые скоро смогут взыскать с нас за непредусмотрительность.


…Отблескивающий особым, маслянисто-желтым, приятным глазу цветом свежеобработанной латуни, кубик встал в простенькое приспособление. Всего лишь разрезанная втулка с четырьмя продольными проточками под зажимаемые ребра.

Полчаса сосредоточенной работы, и проточка из трех ступеней на первой грани исходного куба был закончена. Сменив резец, Джон принялся растачивать донышко каждой ступени вбок, формируя первую из граней трех внутренних кубиков.

— Китай, да… Кто бы что ни говорил, они не забыли ничего. Ни опиумных войн, ни грабежа, растянувшегося на столетия, ни двадцати миллионов жертв во времена второй Мировой. И это не русские, шарахающиеся из стороны в сторону. Сосредоточившийся Китай способен выдерживать однажды взятое направление поколениями, не обращая внимание на смену лидеров. Национальная идея для них — не пустой звук. Это они пока продолжают нам улыбаться, пока…

Расточив одну грань, Моран аккуратно ослабил фиксаторы, вытащил оправку и перевернул деталь на другую сторону.

Процесс повторился. Ступенчатое отверстие, расточка фрезой, подрезка граней. Монотонные, повторяющиеся операции вернули мысль на наезженную дорогу.

— С джапами вышло еще поганее. Хотя, казалось бы, куда уж поганее, чем с китайцами.

Победить-то мы их победили, да вот только в угаре от собственной мощи никто не вспомнил о том, что в таких случаях надо бить наповал. Или не нарушать законов Божьих вовсе.

Надо же было додуматься, сбросить две бомбы, не подумав, как это может отозваться через много-много лет… Теперь мы видим, что тени на обгоревших в ядерном огне развалинах продолжают взывать к вечному Небу. И пепел, что давно унес ветер, все так же стучит в сердца японцев. Они помнят…

Запретив им иметь армию, мы сами дали им возможность развиваться бешеными темпами. Теперь узкоглазые способны сделать бомбу за пару недель, а любимое развлечение у них — создание роботов. Разных, совсем разных.

Нам пока что улыбаются, сгибая спины в ритуальных поклонах. Сегодня мы сильнее. Но ключевое слово — сегодня. А завтра?

А завтра узкоглазые с той же улыбкой сунут нам в печень остро отточенную железку, сплюнут, и пойдут пить чай.

Думаю, когда они сочтут, что час расплаты пробил, нас ждет множество высокотехнологичных сюрпризов. По большей части, у нас же и украденных.

Однако, стоит только зазеваться, и Америка узнает, на что способны дикари, до сих пор верящие, что произошли непосредственно от древних богов. Боюсь, что люди с менталитетом дикарей-людоедов, вооруженные высокими технологиями, способны на многое. И не факт, что после того, как пройдет Волна, все они погибнут.

Но пока что мы находимся в том волшебном промежутке между сегодня и завтра, когда вдруг понимаешь, что еще многое можно успеть. И мы успеем!


Упали последние пылинки стружки. По инерции сделав пару оборотов, замер шпиндель. Вот и еще одна грань полностью обработана. Аккуратно собирая стружку, Джон подумал: — Да, ресурсы. Восток умеет ждать. Умеет и ударить, когда время пришло. Но для этого нужны ресурсы. Нефть, газ, металл. Война требует многого.

Мы сдуру чрезмерно ослабили Россию, и туда устремились китайцы. Без всякой войны они уже контролируют шесть процентов экономики. На следующий год будет восемь.

Когда-то на всем Дальнем Востоке их было менее двухсот тысяч. При Советах — вообще около сорока, вместе с корейцами и вьетнамцами. Той статистике можно было верить. Сколько сейчас, точно сказать невозможно. То ли шесть, то ли восемь миллионов. И ведь не разберешься толком. Пользуясь тем, что для европейца все азиаты на одно лицо, подданные Поднебесной умудряются вдесятером пользоваться одними и теми же документами.

Китайцы не завоевывают. Они просачиваются и грабят. Подчистую выкорчевывая кедр и лимонник. Вывозя с лесопилок даже пни и оставляя за собой пустыню.

В приграничных городах давно выкуплены дома и созданы национальные анклавы, куда русский просто не войдет. Даже милиция.

Японцы тоже считают, что Дальний Восток и Сибирь им не помешают. У них-то совсем ничего нет, разве что, душа да руки. Баловаться с длительной инфильтрацией не будут. Времени просто нет.

Они будут действовать проще, прямолинейнее, как в начале века. Купив местную верхушку, просто высадят оккупационный корпус. Надо только договориться с китайцами. Если те, конечно, согласятся делиться тем, что давно считают своим.

Впрочем, они согласятся: враг-то общий. Так что, договор состоится. А когда это произойдет, будет плохо, очень плохо…

Было бы время, и оставались бы там у власти те, кого смели в мусорную корзину истории, можно было бы попробовать помочь России накачать чуток мускулов, да и стравить ее с азиатами.

Но времени как раз и нет.

Кубик вновь повернут в оправке. Третья грань. Новые мысли на ту же тему.

— Рождерс, статья этого журналиста о вырождении элит. Берни писал о России и прочих лимитрофах типа Украины, Прибалтики и Молдовы, но ими дело не ограничивается. Эта зараза есть и у нас. Не в такой степени, но есть.

— А может, и в такой, если не хлестче, — возразил Морану внутренний голос, всегда представлявшийся Джону принадлежавшим старому, циничному скептику-лепрекону, надежно спрятавшему фамильный горшок с золотом и втихомолку посмеивающимся над всем окружающим миром. Иллюзии для этого существа не существовали, пустыми умствованиями альтер-эго не маялось, чем и было крайне полезно. Очищенная от эмоций логика доступна не каждому.

Четвертая грань. Обработав ее Джон устроил себе кофе-брейк. Ненадолго.

Вспомнился гранит скрижалей, рвущийся к небу. Он знал тех, кто оплатил труд каменотесов и продиктовал слова, которые следовало высечь на на неподвластном времени граните.

— Идиоты. Плоские мозгами, будто ленточные черви, — подумал он. — И аналитики их таковы же. Прямые извилины, линейные модели. Что толку, что обсчитывают их самые мощные в мире компьютеры. Вот этих ребят точно пора останавливать. Они уже складируют в укромных местах миллионы пластиковых мешков для тел, заказывают оружие и боеприпасы, и готовятся к тому, что представляется им неизбежностью.

Пятая грань.

Закончив расточку, Моран подумал.

— А ведь странно. Если бы я не знал, кто такой Вояр, то по его манере действий решил бы, что это чистейшей воды минитмен. Из тех, пропитанных духом настоящей Америки. Странно все это.

Мы столько лет готовились к смертельной схватке с русским, а ведь у нас общего намного больше, чем это принято замечать.

И они уж всяко симпатичнее цветных. Вот только это их поголовное пьянство…

— Ты опять неправ, — вновь откликнулся голос со дна души. — Про пьянство русских просто принято громко кричать. Статистика говорит иное, ты же в курсе, Джон, припомни-ка.

— Пожалуй, так, — согласился со внутренним скептиком Моран. Второе меньше наших, в пять раз меньше англичан. Про ирландцев… промолчу. Про французов, у которых в винодельческих районах детей грудью не кормят, вспоминать не буду. О немцах и прочих чехах — тоже.

Но возразить все-таки могу. Те пьют после работы, а вот русские — вместо! И до упаду!

— Это тебе просто нравится так думать, — вновь отозвалось в душе, — косорукие лентяи просто не смогли бы восстановить страну после той войны.

Они просто надорвались. Об этом, кстати, писал их поэт еще в начале века: "Мы, как послушные холопы, держали щит меж двух враждебных рас, Монголов и Европы."

— Наверное, так, — согласился Джон. — Они действительно надорвались. А нам, если мы действительно когда-то мечтали о более совершенном Союзе, не стоит подличать и мелочиться. "Товарищи, мы станем — братья"…

В конце концом, трагедии у нас случились похожие. Им — не удалось построить того Союза, о котором мечтали люди, нам — той страны, о которой грезили Отцы-Основатели.

Не зря Вояр первым делом заявил о том, что его цель — тот самый, так и не получиывшийся у нас "более совершенный союз"! Имеем ли мы право оттолкнуть протянутую руку?

Может быть, если взяться за дело вместе, то все получится?!

Остановив станок, Моран перенес деталь на верстак и тщательно залил проточенные грани термоклеем. Плотно и исключительно аккуратно. Он не допустил, чтобы осталась хоть маленькая пустота. Иначе внутренние кубы сдвинутся в самый неподходящий момент, и деталь будет испорчена.

Все. Последняя, шестая грань. Рассверлили, проточили, подрезали. Теперь греем воду и опускаем в нее кубик. Ненадолго, иначе клей превратится с сопли, и его придется удалять дольше. Так, хорошо, клей размягчился но не потек. Выковыриваем его.

Усмехнувшись, Моран осмотрел получившуюся игрушку и поставил ее на стеллаж.

— В следующий раз буду точить китайские шары, они интереснее, — подумал он.

Аккуратно убрав инструмент, Джон вымыл руки, переоделся, и включил телефоный аппарат.

— Ричи, — сказал он секретарю. — Позвони на аэродром. Мы вылетаем в Москву. Немедленно.

— Как там писал этот хитрый японец? Конец истории? Да нет ребята, хрен вам всем! История продолжается! — подумал Моран, садясь в автомобиль.

Конгрессмен никогда не читал русской классики, но слова о том, что история была пришпорена и понеслась вскачь, молотя дураков по головам золотыми подковами, ему бы понравились. Так началась история Великого Объединения, вскоре позволившая Человечеству дотянуться до звезд.


24 декабря 2017 Odessa — Auckland

Загрузка...