Полюс Доброты

Глава 33

Серый. Туапсе. 1524 км от Бункера

Когда подошли ближе, стало ясно, что имела в виду неизвестная Серому и Мраку мать Мария, говоря о «ходячих скелетах»: отца и Джека едва ли не ветром качало. Темная кожа обтянула скулы, глаза ввалились. Копали они, часто останавливаясь, чтобы передохнуть.

— Что с ними сделали?! — Серый едва не набросился на Лазаря.

— Я же сказал, — пискнул тот. — Они не хотят принять Мать Доброты.

— Ясно. — Серый опомнился. — Извини. — Злиться на Лазаря не за что, пацан ни в чем не виноват. — Значит, говоришь, мужик этот глухой?

— Ну... Александр слышит, но плохо. Надо к нему близко подойти и орать в самое ухо.

— Ясно, — повторил Серый. — Ты сиди тихонько, ладно? Мы сейчас... попробуем с нашими поговорить.

Лазарь заинтересованно кивнул.

Серый, стараясь не качать ветки кустов, занял позицию так, чтобы хорошо видеть и отца, и Джека. Осторожно чирикнул воробьем. Ноль реакции. Как копали, так и продолжают копать. Серый свистнул громче.

Первым встрепенулся Джек. Выпрямился, отставил лопату. Потом, покосившись на охранника, вернулся к работе. И до Серого долетело такое же осторожное чириканье.

Есть! Джек понял, что они здесь!

Серый торопливо посвистел в ответ, замер. Вот, Джек и отцу сказал. Отец обернулся на кусты, Серому показалось, что смотрит ему прямо в глаза.

Если сигнал, обозначающий радость долгожданной встречи, в птичьем наборе и существовал, Серому он известен не был. Да и времени мало — вдруг их все-таки заметили? Нужно действовать.

«Готовность!» — ухнул филином Серый. Увидел, как отец и Джек переглянулись, перехватили поудобнее лопаты. Со стороны это смотрелось забавно — трудовой десант готовится к атаке на канаву. Если бы Серый не был так напряжен, поржал бы.

«Готовы!» — ухнул в ответ Джек.

— Мрак! — бросил Серый.

Друг молча кивнул. План они, таясь от Лазаря, обсудили еще по дороге. Лазарю он, конечно, вряд ли понравится, но деваться некуда.

Серый, наклонив голову и заслонив руками лицо, чтобы не повредить глаза, рванул напролом через кусты. Выскочив, бросился не к отцу — к охраннику.

Открыть рот обалдевший мужчина успел. Заорать — уже нет. Серый ударом кулака заставил его замолчать.

Мрак, с ножом наготове, выскочил вслед за Серым. Упал перед Джеком на колени и принялся перепиливать веревку — они с Серым еще из кустов разглядели, что ноги обоих мужчин связаны, веревки едва хватало на то, чтобы поднять ногу и поставить ее на лопату. Серый рванулся к отцу, упал так же, как Мрак, перед ним на колени.

— Что, бункерный, дождался? — Голос у Джека осип вдвое против прежнего. — Картина маслом — сын перед тобой на коленях! Эх, Шаману бы поглядеть — сдох бы от зависти.

— Это я их привел, — пискнул выбравшийся их кустов Лазарь.

Отец едва не подпрыгнул:

— Лазарь?! Ты жив?

— Не-е, — бросил Джек. Удивился, похоже, не меньше отца, но быстро взял себя в руки. — Где ж он жив? Прикидывается.

— И воззвал он громким голосом: Лазарь! иди вон, — обалдело пробормотал Кирилл. — И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами...

— Почему это «вон»? — обиделся Лазарь. — Ничего я не прикидываюсь! Я правда живой.

— А чего не приходил, если живой? — вмешался Джек. — Пелены мешали?

Лазарь неуверенно хихикнул:

— Да не. Я просто болел долго, а потом меня в Джубгу отправили. Только сегодня удрал.

— Молодец, — похвалил Джек.

Лазарь зарделся от удовольствия.

— Вы бежать можете? — не поднимая головы, спросил Серый.

Веревку, похоже, чем-то пропитали — обычную он давно бы разрезал. А в этой нож вяз, словно пила в сыром бревне, поддавались путы неохотно.

— Попробуем.

Рука у Серого дрогнула. До сих пор он не понимал, насколько ослабел отец и с каким трудом держится. Сейчас, по голосу, понял. Поднял на Кирилла лицо.

— Режь, — попросил отец, — не отвлекайся. Уйти можно тут — если потратить какое-то время на то, чтобы прорубить проход в изгороди. А можно тем путем, которым пришли вы. Я бы выбрал первое.

— Про изгородь я не думал, — признался Серый.

— Ты просто не успел. А у нас много времени было... Рад, что с тобой все в порядке, Лазарь.

— Я тоже рад, что вы живые, — пискнул пацан, — хоть и худющие! Правильно мать Мария сказала, скелеты прям. А я тоже чуть не умер, но меня спасла Мать Доброты! А Александр скоро очнется? Ты же его как-то так ударил, что ему не больно, да? Что он даже не закричал? А мы сейчас к Шаману пойдем?

Серый переглянулся с Мраком.

***

— Повторяю еще раз: к Шаману мы не пойдем. Решай быстрее, с нами ты или остаешься. — Серый едва сдерживался, чтобы не рявкнуть на Лазаря.

Веревки почти перерезаны, на счету каждая секунда — не хватало еще тратить их на уговоры.

— Объясни, для чего тебе Шаман, — вмешался отец.

Лазарь всхлипнул.

— Чтобы вы приняли Мать Доброты! Почему... — он уставился на Серого широко распахнутыми, не верящими в такую подлость глазами. — Зачем вы меня обманули?!

— Потому что иначе ты бы не привел их сюда. — Отец, видимо, догадался, в чем дело. — Видишь ли... Серый не стал тебе об этом говорить, но мы с Джеком не можем принять Мать Доброты. Поэтому, если останемся здесь, скоро умрем.

Лазарь охнул. Отец кивнул:

— Мне хреново настолько, насколько выгляжу. Пошла вторая неделя, как не могу подняться без помощи Джека. Еще несколько суток, и вовсе не смогу встать. Джек сильнее меня, но когда-нибудь сломается и он.

— Да щас, — бросил Джек, — это еще поглядим.

Но Лазарь его, кажется, не услышал. Он смотрел на Кирилла.

— А почему вы не можете Ее принять? Все могут, а вы нет?

— Мы другие, — просто объяснил Кирилл. — Не такие, как вы... Понимаю, что для тебя это прозвучит дико, но в своем мире мы обходимся без Матери Доброты.

— Почему?!

— Ну... Вероятно, потому, что нам она не нужна. Мы живем, полагаясь на собственные силы.

— Дак, в том и дело! — вскинулся Лазарь. — Вы живете плохо — а нужно хорошо! В Добре и Справедливости!

— Разве мы с Джеком — плохие люди?

— Нет, — растерялся Лазарь.

Кирилл кивнул:

— Вот и мне кажется, что не совсем пропащие. Если бы мы были плохими людьми, вряд ли ты захотел бы нам помогать, верно? А стало быть, можно не жить в Добре и Справедливости, оставаясь при этом человеком?

Лазарь сосредоточенно сопел.

— Я не утверждаю, что хорошим, — продолжил Кирилл, — ни я, ни Джек, ни Серый или Мрак — мы далеко не идеальны. И по части соблюдения Доброты и Справедливости ты или любой из твоих соплеменников наверняка даст нам сто очков вперед.

— Так попросите Мать Доброты! Она всему вас научит!

Кирилл покачал головой:

— Видишь ли. Бывают люди, не готовые слепо принимать чужие законы. Несмотря на то, что укладываться в рамки, установленные кем-то — куда проще, чем создавать свои. Это бывает тяжело, бывает больно. Бывает, что люди страдают и даже умирают. Но они живут так, как считают нужным, понимаешь? Идут своей дорогой, создают собственный мир. Они готовы отвечать за то, что делают, а не кивать на законы матери Доброты. Ты когда-нибудь видел людей на костылях?

Лазарь кивнул.

— Вот, а теперь представь — здоровому человеку предлагают костыли. Если ты сейчас возьмешь костыли, они помогут тебе ходить? Или будут мешать?

— Мешать.

— Вот. Для нас Мать Доброты — такие костыли. Мы ходим и без них, понимаешь?

Лазарь растерянно молчал.

— А мне вот интересно, — с досадой глядя на Кирилла, вмешался Джек, — до каких же пор тебе усохнуть надо, чтобы байки травить прекратил? Я так думаю — в гроб тебя положат, и там не заткнешься. К тебе с крышкой — а ты давай трындеть! Сперва про то, где дерево росло, из которого крышку состругали, потом про то, какая в тех краях погода, потом про то, какие птички на дереве сидели, да сколько раз дровосеку на башку нагадили... Он что спросить-то хотел? — Джек повернулся к Лазарю. — Ты с нами или нет? Вот и всё.

***

— Почему ты ему не сказал, что Мать Доброты — хрень собачья?

Серый шагал рядом с отцом. Лазарь ушел вперед вместе с Джеком, Мрак топал позади.

— Потому что никто не вправе разрушать чужую веру.

— Даже если эта вера — бред?!

— Даже если так. — Кириллу нелегко было разговаривать на ходу. Он задыхался, делал паузы, но голос звучал твердо. — Этого мальчика воспитывали... не мы. Есть люди, которые многое вложили... в то, чтобы он вырос таким, каким вырос. Выбивать у него почву из-под ног... неправильно. Он должен во всем разобраться... сам. И сделать собственные выводы.

— А если они будут неправильными?

— Может, и неправильными... с нашей точки зрения. Но кто сказал, что мы с тобой... истина в последней инстанции? Правда у каждого своя.

— Вот всегда ты так, — пожаловался Серый. — Со Сталкером — как хорошо! Приказал, а ты беги и делай. Справился — молодец!

— А облажаешься — башку открутит. — Отец улыбнулся. — Сталкер есть Сталкер... Я — это я. Спорить мы никогда... не прекратим. Ну так это ведь неплохо, правда?

— Наверное. — Серый помолчал. — Пап.

— У?

— Я скучал.

Кирилл остановился, долго посмотрел на Серого. И вдруг обнял его, прижал к себе. Полгода назад у Серого от такого родительского порыва кости бы затрещали. Сейчас он понял, что за эти полгода обогнал отца ростом. А еще почувствовал, как сильно Кирилл исхудал, все ребра можно сосчитать. К горлу подступил ком, Серый его сердито сглотнул. Пообещал отцу:

— Ты поправишься!

— Да куда я денусь. Идем.

Они снова тронулись.

— Как думаешь, этот Шаман скоро узнает, что вы удрали?

— Думаю, он еще вчера понял, к чему готовиться.

— То есть?! — обалдел Серый.

— Ну, Посланники ведь пришли вчера, так? Вряд ли для того, чтобы молчать. И вряд ли Шаман решил отложить разговор. Так что, думаю, он уже знает о вас, а два и два сложить не трудно. Кто эти посланники, кстати? Сколько лет, как выглядят?

— Девчонка чуть помладше нас с Мраком, — хмуро буркнул Серый. Воспоминание об Аде до сих пор вызывало неловкость. — А пацану лет четырнадцать.

— Правда? — удивился отец. — Я почему-то думал, что посланники — взрослые... Как, говоришь, их зовут?

— Я ничего не говорил. Девчонку — Ада. А пацана — Виссарион. Зашибись имена, да? Мы по дороге еще Евстафия встретили.

— Подожди. — Отец знакомым жестом потер виски. — Так... Ада, говоришь? А полное имя как?

— На помню. Арианда, что ли...

— Может, Ариадна?

— Ну, может. А что?

— Ариадна, — задумчиво проговорил отец. — Ей, говоришь, около шестнадцати?

— Ну да.

— А — Ариадна. Шестнадцать, — забормотал отец. — Б — прецедентов нет, пока пропустим... В — Виссарион, четырнадцать. Г — в поселке у Шамана есть девочка Гликерия... — Лазарь, — окликнул отец, — а сколько лет Гликерии?

— Тринадцать.

— Как тебе? Ты говорил, тебе тоже тринадцать.

Лазарь покраснел.

— Ну... вообще-то, мне пока нету. Но скоро будет!

— Наш человек, — похвалил Джек. — Я тоже всегда врал, что больше.

— А как зовут твоего друга?

— Зенон.

— А ему сколько лет?

— Девять.

— А — шестнадцать, Б — пропуск, В — четырнадцать, Г — тринадцать, — проговорил отец. — Повернулся к Серому. — Евстафию, которого вы встретили, около одиннадцати. Так?

— Ну, примерно.

— Ж — тоже пока пропуск, З — девять. Все сходится, кроме единственной неувязки. — Отец посмотрел на Лазаря. Тот отчего-то стал еще краснее. — Скажи-ка, друг дорогой. Лазарем обозваться сам придумал, или подсказал кто?

Лазарь засопел и опустил голову. Чуть слышно признался:

— Сам.

— И как тебя на самом деле зовут?

— Дарий, — выдавил Лазарь. — Как девчонку.

Серый фыркнул:

— Зашибись повезло.

Джек присвистнул. Сочувственно потрепал Лазаря-Дария по вихрам:

— Я бы с такого имечка тоже слился. А «Лазаря»-то где выкопал?

— Нам мать Серафима книжку про него читала.

— Ясно, — сказал Кирилл. — Ну, если на самом деле ты — Дарий, то все верно. Девочку, из-за которой убили Леху, звали Илина. А ее подругу, которую ругала мать, Ксанта.

— Алфавит? — сообразил Серый.

— Да. Причем, заметь, имена не абы какие.

Серый фыркнул:

— Да тут попробуй не заметить! Звездец, а не имена. Дарий, это ж надо! За что их так, бедных?

— Я думаю, не «за что», а «зачем». Чтобы по именам опознать своих, если — или когда — это понадобится.

— Бр-р-р. — Серый потряс головой. — Кто их опознавать-то будет? Мать Доброты, что ли, из портрета выпрыгнет?

— Нет, конечно. Мать Доброты — всего лишь ширма, за которой прячется Шаман. Созданная, полагаю, им же. А вот с детишками все куда сложнее. И подлее.

Серый открыл было рот — попросить отца не тянуть кота за подробности, когда Джек вдруг встрепенулся и поднял руку. Все замолчали и насторожились, оглядываясь.

— Поздно, — сказал Джек. Опустил руку. — Окружают, гады.

Кирилл

Их обложили по всем правилам военного искусства — перекрыли дорогу. Впереди и позади беглецов выросли мужские фигуры в куртках на войлоке, по пятеро с каждой стороны.

Из-за спин мужиков, появившихся спереди, вышел Шаман. За ним, неотрывной тенью, следовала Ангелина.

— Что, братан, заскучал? — бросил Шаману Джек. — Или в падлу самому за лопату браться?

Шаман не ответил. А Кирилл увидел, как из-за спины Джека выбирается Лазарь. По лицу мальчишки катились слезы.

— Мать Доброты спасла тебя, — с укором глядя на него, сказал Шаман. — И чем ты ей отплатил? Снова предал?

— Отстань от пацана! — Джек положил ладонь Лазарю на плечо. — На нас хвост поднять — кишка тонка, так к нему в башку полез?!

Лазарь сбросил его руку, подбежал к Шаману.

— Я хотел попросить, чтобы они приняли Мать Доброты! Я помочь хотел!

Темный капюшон покивал:

— Понимаю. — Голос Шамана сочился патокой. — Не всем можно помочь, Дарий. Мать Доброты милостива лишь к тем, кто готов ее принять.

— Они не могут! У них не получается. Можно, они просто уйдут?

— Конечно.

— Правда?!

— А я когда-нибудь говорил неправду? Ты с матерью Ангелиной сейчас пойдешь домой. А они отправятся туда, где должны находиться.

— А можно мне не домой, а тоже с ними? — Лазарь-Дарий размазывал слезы по грязной физиономии. — Я им каждую ночь буду про Мать Доброты рассказывать, обещаю! И в других поселках буду! Посланники ведь ходят!

Шаман покачал головой:

— Ты еще мал для Посланника. И Слово Её знаешь не твердо, мать Мария недовольна тобой.

Лазарь опустил голову.

— Учись как следует, — продолжил Шаман, — и через год или два, если мать Мария тебя похвалит...

Ангелина взяла Лазаря за руку:

— Идем.

— Я приду! — оглядываясь на Джека, пообещал мальчишка.

Тот кивнул:

— Окей. Подожду, никуда уходить не буду.

Лазарь просиял. До тех пор, пока они с Ангелиной не скрылись за поворотом, никто из оставшихся не проронил ни слова.

— Спасибо, что позволил невинному ребенку уйти, — обращаясь к Кириллу, обронил Шаман.

— Спасибо, что позволил невинному ребенку выжить. — Голос Кирилла в последнее время подводил, то и дело садился из-за слабости.

Она, проклятая, давила все сильнее. Кириллу постоянно хотелось спать, вставал он с трудом. Утром, вернувшись после «служения», падал, как подкошенный, даже на ужин просыпался не сразу, Джек его тряс. Не хотелось ни думать, не двигаться — только спать. Апатия на почве истощения.

Кирилл поставил себе диагноз около месяца назад и догадывался, что протянет в таком состоянии недолго — Серый и Мрак появились вовремя. То есть, так он подумал сначала.

Потом, когда схлынула эйфория от встречи, когда Серый рассказал о Посланниках, Кирилл задумался. Пацаны пробрались в поселок Шамана, как они считали, незамеченными, не потому, что повезло, а потому, что им позволили туда пробраться. И позволили увести Кирилла и Джека.

Однажды Шаман уже проворачивал такой фокус, так почему не повторить? В прошлый раз это было затеяно с целью демонстрации силы — показать Кириллу, Джеку, а заодно всему населению поселка могущество Матери Доброты. Убийство Олеси Шаман обставил с мастерством, достойным лучших театральных постановщиков, Кирилл знал, что в поселке то и дело поминают этот случай — трепеща не то от страха, не то от восхищения. Воспитательный эффект налицо, план Шамана сработал безупречно.

А в этот раз, позволив пленникам беспрепятственно уйти, чего добивается Шаман?

Очень просто, — понял Кирилл, — нашей смерти. Мы ему больше не нужны, но оказались крепче, чем он предполагал, и категорически отказываемся дохнуть. Что ж, все сложилось идеально — мы сбежали, Шаман пошел за нами, якобы для того, чтобы предостеречь от дерзкого проступка, но обнаружил лишь хладные трупы. Ну или черт его знает, как он обставит нашу гибель — и перед своими сопровождающими, и перед теми, кто остался в поселке. Просто взять и убить нас не может, вот в чем незадача! Посему чем меньше будет свидетелей того, что должно здесь произойти, тем лучше. Запудрить мозги десятку человек проще, чем сотне.

Так рассуждал Кирилл, шагая рядом с Серым по дороге, и прикидывая, как скоро их нагонит Шаман. Но рассказать Серому о своих мыслях не успел — отвлекся на разговор об именах детей, во время которого пронзило такой догадкой, что Шаман с его мелочными делишками подзабылся. А потом их догнали. И осталось очень мало времени на то, чтобы что-то объяснять.

— Слушайте меня, — быстро сказал Кирилл, обращаясь к Серому и Мраку, — не удивляйтесь и не переспрашивайте. Шаман — телепат, очень сильный. Он не просто слышит чужие чувства, как Джек, он умеет навязывать свои желания. Справиться с нашими мозгами, убедить в том, что надо поклоняться Матери Доброты, как проделал это с местными, у него не выходит. Но каким-то образом получается воздействовать на наши тела. Джек может ему сопротивляться, я — нет. Под воздействием Шамана я убил Олесю. Не знаю, можете ли сопротивляться вы. Но запомните главное: у вас есть козырь. Оружие. Как только почувствуете, что творится странное, стреляйте в Шамана.

— Хочешь, тебе пистолет отдам? — предложил отцу Серый. — Или тебе? — повернулся к Джеку.

Вместо ответа Кирилл вытянул вперед руку. Она заметно дрожала. Джек тоже покачал головой:

— Куда уж нам, старым пердунам, до молодых-горячих. Да и с Шамана воин — так себе. Открытый бой, это тебе не клубнику ядом шпиговать. Меня он ненавидит, так что скорей всего начнет с меня. А вы, как увидите, что руками машет — стреляйте. Шамана изведем, так остальные сами разбегутся — они без него, что куры без петуха.

Лазарь, обалдело поворачивавший голову то к Кириллу, то к Джеку из них, охнул.

— Это война, мальчик, — не глядя на него, отрезал Кирилл.

— Шамана нельзя убить! Его хранит Мать Доброты. Не надо в него стрелять!

— Мы не начнем первыми, — сказал Кирилл. — Обещаю.

Сейчас он думал, что, уведя Лазаря, Шаман в очередной раз показал себя отличным стратегом.

***

— Расскажи, для чего ты нас догнал, — попросил Шамана Кирилл. — Мне правда интересно, как ты это преподнесешь. Мать Доброты затуманила наш разум и разум наших детей? Они пришли сюда нам на выручку, но вместе с нами и полягут? Потому что явились на землю Добра и Справедливости с оружием?

— И вот чего ты подсказываешь? — возмутился Джек. — Не фиг, пусть сам выдумывает!

— Вы похитили самое ценное, что у нас есть, — будто не слыша Кирилла, с трагической грустью в голосе объявил Шаман. — Невинного ребенка. Если бы я не догнал вас и не вразумил Дария, он бы погиб. Ему не выжить без Матери Доброты.

— А ты проверял? — презрительно бросил Джек. — Ты хоть кому-то позволял уйти, или все так и сидят возле твоей юбки? — он кивнул на темный плащ.

— Взрослые достаточно крепки верой для того, чтобы не уходить. А с таким немыслимым злодейством, как совращение детей, мы до сих пор не сталкивались.

Кирилл почувствовал, что закипает.

— Подожди, Жека, — осадил он. Шагнул вперед. — Это мы совращаем детей?! — На фоне недавней догадки лицемерие Шамана показалось особенно отвратительным. — То есть, рассказать пацану о том, что можно жить и по-другому — это совращение? А морочить голову сотням людей, рассказывая о том, что младенцев приносит Мать Доброты — ничего, так и надо?! Я промолчал бы, — с ненавистью глядя на Шамана, продолжил Кирилл, — и по-прежнему считал бы, что это ваша жизнь. Уклад, который создал ты, и в который никто, я в том числе, не вправе вмешиваться. Я молчал бы — если бы не понял, кто эти дети. И откуда они... — Кирилл не закончил — ему перехватило горло, будто удавку накинули.

Захрипел. Ноги подкосились, в следующую секунду Кирилл упал на землю.

— Стреляйте! — бросил Джек. На ногах удержался, но было ясно, что и ему нелегко.

А Шаман не шевелился, стоял, как вкопанный. Казалось, что все происходящее к нему вообще не относится. С промежутком в полсекунды прогремели два выстрела — Серый и Мрак пальнули одновременно. Оба попали, Кирилл увидел две дыры в плаще — в том месте, где у Шамана предположительно находилось сердце.

Воинство Шамана дружно взвыло. А Шаман покачнулся, но не упал. И крови, которая должна была хлынуть из ран, Кирилл не видел.

— Мать Доброты! — крикнул вдруг один из окруживших Шамана сопровождающих. И ткнул пальцем куда-то на дорогу. — Мать Доброты спасла своего Проводника!

Из его глаз хлынули экстатические слезы — в точности, как недавно у Лазаря. Голова Кирилла не поворачивалась, но скосить глаза он сумел.

И увидел, как легкой, скользящей походкой, словно не по земле, а по воздуху, к ним идет Ангелина.