Подземный флот маркшейдера Вольфа

Глава 2

Глава вторая.

С необыкновенным и опасным путешествием

на старинном автомобиле,

в которое аристократический призрак все-таки втягивает Кита.

Однажды Кит поставил себе задачу хоть раз решить вариант контрольной по алгебре меньше, чем за десять минут, то есть быстрее, чем длится перед этим короткая перемена. Пока что лучший результат равнялся 14 минутам, 27 секундам.

Но сегодня Кит был совсем не в форме и на рекорд не рассчитывал… Однако все же добежал не позорно: за 16 мин, 11 сек.

Год назад на математику рядом с Китом садился сам Дум. Но математичка скоро отсадила его как можно дальше… И завела обычай каждый раз подсаживать на контрольную к Киту новенького — того, кто получал по математике последнюю, по счету в журнале, пятерку. Однако Ленку не сажала рядом с Китом никогда, будто боялась, что у Кита снесет крышу и он провалит контрольную. Что-то она чуяла, математичка. И за эту ее паранормальную интуицию Кит держал на нее большой зуб.

Насчет шпаргалок-эсэмесок математичка, конечно же была в курсе… да и как не быть в курсе, если кто-нибудь обязательно забывал выключить звук — и посреди напряженной тишины порой раздавался блямс-бламс, выносивший мозги всему классу… Пару раз весь ее стол оказывался завален сотовыми. Но математичка не догадывалась о еще одной сверхспособности Кита, которую он без особого труда, вполне пофигистски развил в себе. Кит умел одновременно решать задачу в тетрадке, а другой рукой под партой набирать решение на коммуникаторе. Вслепую! Представляете? Что ни контрольная, то настоящая битва экстрасенсов, и пока интуиция математички проигрывала всухую!

Короче говоря, через 16 минут и 13 секунд после начала контрольной Кит запустил пакет с решениями первого варианта Думу, а второй пакет — еще через 15 минут и 1 секунду. На остальные 13 мин 46 сек можно было, наконец, отключиться… Но не совсем. Все-таки математичку Кит уважал и старался своим пофигизмом глаза ей не мозолить.

И он стал просто смотреть в окно.

Глаза слипались.

Кит подпер голову рукой.

…И он поначалу подумал, что эта удивительная старинная машина, появившаяся на улице и остановившаяся у входа в школу, за решеткой высокой ограды, ему снится. Ну, почти снится.

Вот интересно. Вся техника устаревает, но почему-то старинные автомобили, самолеты, парусные корабли и даже паровозы не кажутся безнадежно устаревшей рухлядью… как, скажем, какие-нибудь видеомагнитофоны или те же автомобили всего-то десяти- или двадцатилетней давности, или те же старые здоровые, как кирпичи, древние мобильники. Наверно, в ту, настоящую старину умели делать техническую красоту надолго. Но это уже отвлеченные рассуждения, которых Кит не любил. Он просто смотрел на эту очень старинную машину, ровесницу папиного граммофона, и тихонько в полудреме балдел.

Жутко старинная машина сверкала всякими завлекательными латунными штучками-примочками, блестела дверцами такого же солнечно-золотистого оттенка, как и золотые листья клена над нею. Да что говорить! Один ручной гудок чего стоил! От одних колесных спиц глаза сами щурились!

Может, кино собираются снимать, в полудреме подумал Кит. Или на ВВЦ, Всероссийском выставочном центре, что неподалеку, готовится парад машин-олдтаймеров, а тут у них, у любителей автостарины, предварительный сбор…

Вот бы посмотреть поближе, подумал Кит. Но это ж внизу надо с обоими охранниками бодаться… Да, наверно, полшколы, которая на этой стороне сидит, рванется туда на перемене — и охранники точно заткнут выход, встанут насмерть. Смотри отсюда и не рыпайся, сказал себе Кит…

Папаня всегда возмущался тем, что теперь простому пацану из школы на переменке никак не слинять на улицу из-за блокпоста. Хотя и понимал, что без охраны никуда с тех пор, как по Москве стали пачками разгуливать террористы, педофилы-растлители и прочая нечисть, в сравнении с которой зомби Дума — просто мышки на фоне тираннозавров и рапторов. «Не школа теперь, а тюряга, осталось только лагерные нары в классах построить… — говорил он. — Вот в наше время была свобода так свобода».

Тут откидной кожаный верх машины сдвинулся гармошкой назад… И у Кита отвалилась челюсть. Ну, честное слово, чуть не грохнула по парте!

Кит раскрыл глаза так широко, что и они тоже чуть не выпали на парту… А еще и сердце чуть не выпрыгнуло наружу — туда же, в кучку!

Кит, конечно же, не поверил своим глазам. Он сразу, как только чуть оклемался, вспомнил, что в таких случаях полагается себя ущипнуть. И он поступил, как настоящий исследователь: не отрывая взгляда от объекта наблюдения, стал покусывать кисть руки. Когда стало совсем больно и из глаз брызнули слезы, Кит отпустил и посмотрел на прикушенное место. Как будто собака невиртуально так укусила!

Кит проморгался — и посмотрел на мир вновь, сначала оглядел погруженный в математические раздумья класс, потом снова вперился в окно. Сон не сон, глюк не глюк… Он сидел в классе, а не дома. Был день, а не ночь. Контрольная не могла быть сном! Математичка точно не была глюком… Однако в старинной машине на водительском месте сидел… тот самый призрак, пижонский аристократический пацан. Хорошо, что хоть еще той девчонки-призрака рядом не было. А то бы Кита уж точно ранний инфаркт хватил — такой ранний, что хоть в Книгу рекордов Гиннеса!

Аристократический парень был одет уже по-другому: он сидел в плотном клетчатом пиджаке, серой водолазке. На голове у него была старинная фуражка с настоящими водительскими очками, а его руки, важно лежавшие на руле, были одеты в большие перчатки-краги — такие же, как у той девчонки, только черные. В общем, хоть бери и впрямь кино снимай — про события столетней давности, про паровозы и граммофоны…

Юный аристократ, тем временем, немного повернул голову и посмотрел… нет, не просто на школу! Кит мог поклясться, что этот давешний ночной призрак, что явился теперь не просто во плоти, но при авто, которое выглядело ярче и реальней всей Москвы вокруг него, реальней класса и контрольной по алгебре, реальней математички-завуча и уж тем более банды зомби во главе с Думом, — этот бывший призрак посмотрел именно на него, Кита… словно приехал на обалденной машине именно за ним… и теперь терпеливо дожидается… чего?!

Холодный ужас впился в Кита своими бесчисленными когтями. Дурацкое сравнение, но что делать, если очень точное… Если и сам Кит не мог потом описать свое состояние другими словами…

Помните, как в истории про Маугли великий удав Каа загипнотизировал обезьян-бандерлогов, и они потащились прямо к нему в пасть? Примерно то же самое случилось в тот миг с Китом. Он осознал, что должен обязательно подойти на перемене к этой невероятной машине и сидевшему в ней призраку. И всё выяснить, потрогать обоих, и спросить, какого фига… Иначе — ну, если Кит не пойдет, случится нечто ужасное. С ним, с Китом. Скорее всего не инфаркт, а просто мозги не выдержат, и его увезут в психушку. Прямо с уроков. А это похуже инфаркта. Увезут прямо на глазах у Ленки… А потом инфаркт хватит маму, и её тоже увезет «скорая», только — в другое отделение, сердечное, а папаню инфаркт не хватит, и он будет возить ему и маме передачи в больницу, а дома, наверно, в одиночестве запьет с горя… Нет, такого допустить нельзя!

И тут вдруг Кит перестал быть пофигистом. Он набрал Думу срочное сообщение большими буквами:

Дум бросил на Кита оценивающий взгляд и ответил:

На Дума Кит никогда не злился, бесполезно. Просто ответил, не теряя времени:

«Сто миллионов» были для Дума самым что ни на есть святым делом, он сразу перестал издеваться, глянул на Кита солидно и показал большой палец. Можно было не сомневаться: если охранников не удастся отвлечь, то банда зомби их просто замочит, загрызёт и проглотит.

До конца урока оставалось чуть больше двух минут. Мираж на улице, состоявший из старинного авто и призрака-аристократа, не думал пропадать и растворяться, как утренний осенний туман. Хорошо, что хоть призрак больше не смотрел в окно, на Кита. А то Кит, честное слово, не нашел бы в себе сил подняться из-за парты и рвануть.

А так он рванул, как только зазвенело. Схватил свою тетрадку — и рванул. Математичка глаза вытаращила! Да что математичка, Лена и та обалдела, Кит успел заметить.

— Извините, Нонна Николаевна, мне срочно! — выпалил Кит на ходу, кидая свою тетрадку ей на стол.

Только когда он вылетел из класса, его как холодной водой окатило: все — и Ленка! — ведь могли подумать, что ему стало невтерпеж и он рванул в туалет. Вот ржака-ржака будет сейчас! И еще он раньше Дума выскочил — тоже полная шняга!

Киту стало жарко. Он бездарно тормознул и потерялся.

Выручил, между прочим, Дум. Он не позволил классу отвалить из кабинета раньше него. Он вышел не впопыхах, а с сонным достоинством зомби, за ним — его банда.

— Ты чо такой? — с интересом спросил он. — Как долбанулся…

— Дум! Вот до зарезу… — Кит махнул рукой по горлу. — Потом расскажу. Ещё три контрольных за мной.

Дум хмыкнул:

— Они и так за тобой, раз мы тебя крышуем… Ладно. — Он легонько, но чувствительно, даже почти больно, ткнул Кита кулаком в солнечное сплетение. — Стой тут. Считай до тридцати. Осилишь?

— Угу, — только и кивнул Кит, тут не до обид было. — А можно не тут?

Очень не хотелось оставаться дурацким столбом на виду у одноклассников и Ленки.

— Можно, — сказал Дум. — Только не суетись. А как досчитаешь, двигай лыжи быстро. И не тормози. Всё?

— Всё, — кивнул Кит.

— Первый пошел, — скомандовал Дум.

И его банда неторопливых зомби преобразилась в живых и быстрых…

Кит стал считать свои шаги, невольно ускоряясь. Он боялся, что его тормознут, но никто не тормозил. Видно, одноклассники почуяли неладное, раз Дум вовлечен.

На счет «двадцать восемь» он спустился на первый этаж. И как раз вовремя, потому как на счет «двадцать девять» прямо у стола охранника произошел короткий и беспощадный конный бой, можно сказать, рыцарский турнир. Только без присутствия прекрасных дам, было не до них.

Дум, большой и громоздкий, ради дела поступился многим, потому что посадил себе на плечи Кимона, иным словом позволил. Они понеслись с одной стороны, а пара их неприятелей — с другой. Грандиозное боестолкновение произошло точно у стола, за которым сидел охранник. Умевший падать, как угодно и откуда угодно, и готовивший себя на смену Джеки Чану или хотя бы в рядовые каскадеры, Кимон тоже поступился гордостью воина — он позволил противнику эффектно сбросить себя прямо на стол. Заодно туда же повалился, давя массой, сам Дум. Победители тоже решили — явно по команде Дума — за компанию потерять равновесие. Зомби вообще завалили охрану школы своей холодной массой.

— Эй, пацаны! Совсем охренели, что ли! — донесся из-под завалов сдавленный голос обалдевшего охранника.

Учтивое восточное «извините», сказанное Кимоном, Кит услышал уже позади себя, когда за ним закрывалась внутренняя дверь.

Кит выскочил из школы — и его снова охватил холод. Уже не разберешь какой — нервный или настоящий, все-таки осень стояла, желтые листья падали. Кит успел пожалеть, что не надел куртку… Но за ней не вернуться!.

Машина с ночным призраком за рулем стояла на улице, за решеткой высокой школьной ограды.

Когда бежишь прямо навстречу страху, он отступает, пятится. Кит и побежал. Он выскочил со школьного двора на улицу, пересек полосу газона, разделявшую тротуар и проезжую часть, и… и что? Да ничего. Просто оцепенел в трех шагах от машины, которая смотрела на него теперь глуповатыми круглыми глазами фар и очень умными, таинственными, чуть прищуренными глазами призрака за её рулем.

Призрак юного аристократа просто сидел и невозмутимо смотрел на Кита. Он явно не собирался первым входить в контакт с Китом. Его, наверно, надо было активировать…

Кит стоял и начинал мерзнуть не по-детски.

Взялся — ходи. Сказал «А», говори «Б». Эту житейскую арифметику Кит уже знал. Или начинай сам… или что? Сходи с ума, вот что!

Кит невольно глянул на часы, украшавшие фасад школы. Прошло всего две минуты большой перемены, а кажется — полдня.

— Крутая машина, — только и нашелся сказать Кит, внезапно захрипев, как при ангине. — А какая марка?

Эмблема, и вправду, была неизвестной: такая же старинная машинка в круге.

И тут призрак вошел в контакт. И произнес очень ясно и звонко:

— Рено. Выпуска одна тысяча девятьсот тринадцатого года.

Надо же! У мамы Кита тоже был Рено. Рено Логан. Но он ни в какое сравнение не шел с этим роскошным, сверкавшим олдтаймером. Так себе у них машинка. «Полный отстой, — утверждал Дум. — Лучше бы подержанного „мерина“ взяли». Папа, между прочим, тоже так считал, ему очень не нравился дизайн машины. «То же „зубило“», — ворчал он. Маму же вполне устраивал баланс цены и качества, и она предпочитала только новое, никакого секондхэнда.

— У нас тоже Рено, — все-таки не сдержался Кит.

— Какое удивительное и приятное совпадение! — сказал призрак очень мягким и каким-то нездешним голосом…

И улыбнулся.

Явно все происходило в действительности.

— Только не такой, — сразу признался вдогонку Кит. — Наверно, этот очень дорогой, да?

— Двести рублей, — серьезно сказал призрак юного аристократа.

— Не понял… — не понял Кит.

— Скоро поймете, — заверил призрак.

Эта «непонятка» сразу прогнала весь страх, Киту вдруг сделалось просто интересно, а ночное происшествие вдруг отступило далеко в глубины памяти.

— А это что, кино будет? — спросил он.

— Да, настоящий синематограф, — опять странно и нездешне ответил юный аристократ.

Он все больше смахивал на живого. Он пошевелился, подвигал руками на руле, потом вовсе не невозмутимо, а даже озабоченно взглянул на школу. И предложил Киту очень по-дружески, хотя и продолжая обращаться на «вы»:

— Прокатиться не желаете?.. А то перемена кончится.

Только одну секунду сомневался Кит: что-то ему вспомнилось плохое про маньяков, к которым лучше в машину не садиться. Но юный аристократ в небывалом авто был почти ровесником Кита… Да на таких уникальных машинах маньяки разве разъезжают?!

— Клёво было бы… — ответил Кит.

Тогда призрак отклонился в сторону и распахнул дверцу у пассажирского сиденья:

— Милости прошу.

Только когда Кит оказался в машине, он осознал, что она настоящая, пахнущая кожей, маслом и еще чем-то нездешним. Всё настоящее. И призрак — не призрак, а чувак настоящий. И то, что он видел его ночью, было, наверно, вещим сном или чем-то в этом роде.

Лена бы увидела его сейчас в такой крутой машине! Кит посмотрел на школу, но увидел не Лену, а Дума, в развалку, но быстро рассекавшего дворик с явной целью тоже прокатиться… Его банды с ним не было — то ли она все еще догрызала охрану, то ли геройски полегла вместе с охраной на поле брани.

— У, клёвая тачка! — выразил чувства Дум, сразу похлопав «тачку» по крылу, а потом довольно-таки уважительно обратился к Киту, по-рэперски указывая пальцем на водителя: — Твой кореш?

Кит застыл весь, не зная, что ответить.

И тут за него ответил юный аристократ. Ответил таким суровым, крутым и властным голосом, что Кит вжал голову в плечи.

— Соратник. Товарищ по оружию.

Дум обалдел, заморгал и раскрыл рот.

Авторитет Кита явно поднялся.

— Ну это… — привел себя в чувство Дум. — Может, прокатите?.. я вам могу потом на Бентли покатушки устроить… Баш на баш, а?

Кит украдкой взглянул на водителя. Тот скривил губы, поморщился и сказал уже не так сурово, но все равно очень мощно:

— Может, прокатим. На следующей перемене. Если на «английском» получишь «отлично». Прими-ка, голубчик, в сторону!

Дум снова обалдел по полной. Аристократ тронул с места, и Дум невольно посторонился. Кит сидел, не дыша. Он только отметил, что Дума бывший призрак сразу назвал на «ты». И безо всякого почтения.

Необыкновенная старинная машина, Рено начала XX века, неторопливо, как и положено настоящему олдтаймеру, покатилась по тихой Старомосковской улице в сторону как раз очень шумного московского Проспекта Мира начала XXI века.

Кит оглянулся. Дум так и стоял обалдевшим. Похоже, надолго. Придется что-то ему потом соврать такое, иначе не отстанет… А может еще, и не соврать.

— Он не получит «отлично», — неожиданно для себя сказал Кит.

— Это понятно, к бабке-угадке ходить не надо, — кивнул юный аристократ и сказал с гордостью: — …Заметьте, моментальный завод и совершенно бесшумная езда. Персональная доработка фабричного образца… И кстати, если замерзаете, позади вашего сидения есть плед и теплый шарф. Никаких церемоний.

Ну да, осталось только еще закутанным в плед по Москве у всех на виду ехать…

А прохожие останавливались и глазели. Не один Дум обалдел на Старомосковской улице в тот день.

— Мне не холодно, — сказал Кит, честно соврав.

— Скоро еще теплее будет… — опять же, таинственно заметил новый знакомый.

Отчего сердце Кита снова дрогнуло.

Старинный автомобиль не доехал до шумной, загруженной трассы. Юный аристократ свернул налево через сплошную линию, невозмутимо нарушая правила дорожного движения, подъехал к ближайшему дому, развернулся перед аркой и остановился, не въехав в нее.

«Может, всё…», — подумал Кит, отчасти огорчаясь, отчасти радуясь: отсюда он еще явно успевал попасть в школу до начала следующего урока.

Бывший призрак оставил руль и повернулся к Киту. Вид у него был приветливый, но гордый.

— Прошу извинить меня за то, что не представился вам сразу, — проговорил он. — Наверняка потребовались бы дополнительные объяснения, и мы потеряли бы немало драгоценного времени. А оно, уж поверьте, действительно драгоценно.

У Кита голова кругом пошла от такой правильной и длинной речи — прямо-таки телевизионного выступления, а не нормального разговора пацанов у подворотни.

— Итак, имею честь представиться, — продолжил юный аристократ, не обращая никакого внимания на прохожих, тормозивших от изумления около машины, — Георгий Януариевич Веледницкий. Для общества в целом и прочего официоза — князь Гэ Я Веледницкий, для своего круга просто Георгий, для самых близких — Жорж. Принимая на вид важность нашей встречи и отсутствие сословий в данный момент линейного времени, можно пока сразу остановиться на среднем — Георгий.

И он подал руку, не снимая перчатки…

Нет, правда, у Кита закружилась голова. А еще у него рот онемел, и язык — во рту. А еще ему показалось, что он говорить разучился. Потому что так складно и витиевато он, конечно, ответить никогда бы не смог… В общем, чего-то стыдно стало. Хотя заговори он, как этот пижон, в классе, хоть с той же Леной, она бы заржала и пальцем у виска покрутила.

— Ах да… — качнул головой аристократический пацан, он же князь, поняв оцепенелость Кита по-другому. — Я забыл про ваши простые и здоровые обычаи.

Он неторопливо стянул с руки большую перчатку и снова подал руку Киту.

— Никита. Демидов. Можно Кит, — пожимая княжескую руку, пробубнил себе в нос Кит.

Несмотря на то, что рука князя Гэ Я Веледницкого только что грелась в перчатке, она показалась Киту прохладной. Но рукопожатие было крепким. Все-таки явно живым человеком был этот князь, а не призраком.

— Пока остановимся на Никите, достопочтенный Никита Андреевич, — сказал князь, ехидно, но не злорадно прищурившись.

Сердце кольнуло. Кит понял, что князь знает о нем… и раз узнал откуда-то отчество, то наверняка знает куда больше. Может, он следит за ним, Китом, давно. Может, и правда, залезал в его комнату с тайным обыском…

— А чтобы вы сказали Никита, если бы я предложил вам повторить летние каникулы? Прямо сейчас…

Какой дурак этого не захочет!

Кит так сразу невольно и ответил, только без слова «дурак», которого в данный момент линейного времени постеснялся. Он ответил просто:

— Кто ж не хочет?

— …И еще при этом поучаствовать в удивительном приключении, таком, что и сам Жюль Верн бы вам позавидовал… — Князь вдруг нахмурился. — Хотя Жюль Верн для вас старье, рухлядь… Вы, вообще-то, знаете такого… можно сказать, старинного писателя Жюля Верна?

Ага, не все он знает про Кита, этот князь Гэ Я! Уже легче!

Кит, и правда, вздохнул с облегчением, дар речи стал возвращаться к нему.

— Знаю, — кивнул он. — Путешествие к центру Земли. Кино смотрел. Еще про капитана Немо.

— Прекрасно, — искренне обрадовался князь Веледницкий. — Так что вы скажете?

Никита еще не знал, что сказать и во что поверить.

— А можно это… без «вы»? — спросил он, подумав, что это взрослое «вы» его больше всего напрягает и мешает соображать.

Князь поморщился, подумал.

— Можно, полагаю… но немного позднее… для этого мы должны… — И он сказал такое словечко: — обвыкнуться… — И снова оживился: — Так соглашаетесь на редчайшие, можно с полным правом сказать, уникальные каникулы?

А что бы вы ответили, попав в такую «редчайшую, уникальную» ситуацию?

А Кит, всегда друживший со своей головой, ответил так:

— Так перемена скоро кончится… Откуда их взять, летние каникулы? Целых три месяца.

Князь весело улыбнулся. В глазах его сверкнули огоньки.

— Великолепное самообладание и очень трезвая оценка текущего момента, — с большим уважением признал он. — На это мы и надеялись…

«Кто это „мы“?» — про себя с опаскою спросил Кит, но пока промолчал.

— Вы допускаете путешествия во времени? — напрямую спросил князь, пытливо глядя прямо в глаза Кита.

Вот оно! В глубине души Кит уже начинал догадываться… Он знал, что ученые допускают, но пока это всё — фантастика. Мама не верила совсем. А папа был уверен, что такие путешествия возможны, и даже тайно от всего мира — телевидения и газет — происходят…

— Наука начинает допускать, — ответил Кит, сам удивившись, что ответил очень важно и официально.

— Прекрасно! — вздохнул с облегчением князь — Так за чем дело стало?

— Так перемена же… — невольно гнул свое Кит.

— Вот тут вы изменили логике. Разве трудно догадаться, что, отправившись в прошлое, в летние каникулы, вы вернетесь обратно в ту же временную точку? — уязвил князь Кита. — И еще успеете погулять на той же самой перемене, придя в класс повзрослевшим на пару-тройку месяцев, окрепшим, узнавшим много нового… Вы даже получите полное право справлять свой день рождения на три месяца раньше. Разумеется, тайно.

Кит слушал. И ему ничего не оставалось, как только соглашаться со всеми выкладками.

Но его математический, комбинаторный ум всё не успокаивался.

— А почему именно я? — задал он главный вопрос.

Что и подтвердил князь:

— Да, это главный вопрос, — важно признал он. — Рассказывать долго. Во многое вы сейчас точно не поверите… Пока не убедитесь сами. На месте. Множество обстоятельств. И вот это — не последнее.

И князь небрежно указал куда-то назад, за спину Кита.

Кит перевернулся в кресле, посмотрел — и обомлел. Хотя в такой ситуации он и так был… скажем, слегка не в себе. Но увидев такое…

Прямо за ним, на заднем сидении, стоял точно такой же граммофон, как у папани, и на нем лежала черная пластинка.

— Узнаёте? — невозмутимо спросил князь. — «Последний рейс»… Наш рейс, даст Бог, будет далеко не последним.

Всё собралось в мозгах Кита в четкую, хотя и совершенно необъяснимую картину.

Он развернулся вперед, подумал ни о чем, поглядел в глубину арки, открывавшейся в знакомый дворик. И решил:

— Можно попробовать…

Князь вздохнул с таким облегчением, будто речь шла не о каникулах, а о спасении мира… Так, впрочем, оно впоследствии и оказалось.

— Мы, конечно, могли бы вас просто украсть и заставить, вынудить против вашей воли… — признался князь глухим голосом. — Если бы опасались, что вы откажете… извините, устрашитесь… хотя не грех тут и устрашиться… Но в таком серьезном деле, как спасение отечества, а может, и всего мира без вашего свободного выбора уж наверняка бы что-нибудь не заладилось… Я сейчас очень откровенен с вами, Никита Андреевич, чтобы вы знали. Потому что когда время начнет превращаться в пространство и из будущего на нас двинется армада геоскафов… тогда тут у вас, в вашем времени, тоже… — князь вдруг замялся, — как это в вашем времени говорят… «мало не покажется»…

— Понимаю, — сказал Кит, хотя, ясное дело, вовсе не понимал, кому, когда и почему «мало не покажется».

— Тогда окажите честь, запустите двигатель своей рукой, — сказал князь, но, взглянув, на Кита, спохватился. — Граммофон заведен. Просто двиньте рычажок, а потом опустите иглу… Вы наверняка сами знаете, как это делается. А затем устройтесь поудобнее.

Кит сам никогда не включал папанин железный плеер, но когда перегнулся назад через спинку и посмотрел на этот его новенький с виду двойник, то сразу догадался, что и как надо делать. Он запустил, поставил иглу и стал скорее устраиваться, в глубине души опасаясь, что всё сработает, как катапульта истребителя, и их вышвырнет из машины куда-то в иные измерения, как это случается с героями голливудских блокбастеров.

Пластинка заиграла. И совсем без треска. Мужской голос запел про «последний рейс моряка». Странно было все это и как бы знакомо… смешно… розыгрыш какой-то крутой…

Кит глянул на князя. Тот крепко держался за руль и напряженно смотрел вперед. И тут краем взора Кит заметил…

Показалось? Нет! Всё, что было видно за аркой, во дворике — мусорные ящики, кусты, стена дома вдали — стали приобретать фиолетовый оттенок… И вот фиолетовый цвет бледным сиянием стал покрывать изнутри саму арку, ее стены и свод.

Старинный голос пел, фиолетовое марево наплывало. Кит затаил дыхание. Он неожиданно вспомнил про «фиолетовое смещение». Это когда что-то приближается к тебе с огромнейшей, околосветовой скоростью, то как бы окрашивается в фиолетовый цвет…

И вдруг впереди, в самом центре профиолетевшегося пространства вспыхнула звезда. Это была прямо-таки взорвавшаяся сверхновая звезда, потому что она быстро увеличивалась и делалась ослепительной.

— Поехали! — сказал князь.

Он картинно, как птица крылья, вскинул руки, широко разведя локти, и надел на глаза мощные водительские очки.

Кит не почувствовал движения. Он только зажмурился, и в глазах его разлетелись яркие стрелы.

Он рискнул приоткрыть глаза пошире. Навстречу стрелы-лучи летели из единого центра, огромной сверхновой звезды, которая должна была вот-вот поглотить их своим вселенским ослепительным жаром.

Наверно, Кит закричал. Хотя князь потом уверял, что ничего такого не было… Но Киту показалось, что он кричал от страха…

В лицо ударил шквал… нет не огня, а приятного теплого ветра.

Сверхновая вдруг погасла.

Арки и двора впереди не было.

Была прямая дорога. Совсем без асфальта.

Был очень ясный, летний, дачный день. Запах трав, лета, каникул так и ударил в нос.

Была сплошная, режущая глаз своей летней ослепительностью зелень вокруг. Слева невысокий склон, справа луга, луга, луга. Впереди, не очень далеко, каёмка леса, покрывавшего и часть возвышенности слева… Такого свободного простора, на котором ничего не было построено, никаких там дачных участков, заборов-коттеджей Кит еще ни разу в жизни не видел. Никогда в реальности он не видел и стада коров, пестревшего вдали у леса.

Киту стало страшно, хотя и страшно уже по-другому, чем недавно, у арки. Он вдруг почувствовал, что в одно мгновение оказался очень далеко не только от школы, но и от родного дома. На самом деле это подсказало ему не сердце, а его четкий, совершенный рассудок.

А князь Веледницкий радостно подтвердил его опасения:

— Добро пожаловать в одна тысяча девятьсот пятнадцатый год!