Подземный флот маркшейдера Вольфа

Глава 12

Глава Двенадцатая.

Заключительная, но не Окончательная,

с захватом Кита Демидова в плен,

чудесным спасением и победой,

открывшей новую эпоху противостояния прошлого и будущего.

— А как? — только и мог спросить обалдевший Кит.

Софи достала из внутреннего кармана курточки изящную золотую пудреницу.

— Вот он, мой чудесный экипаж! — с улыбкой феи сказала она. — Довольно произнести несколько особых слов… Те, которые я говорить давно, перед отъездом в год одна тысяча девятьсот пятнадцатый… И сила тотчас перенесет меня во дворец. Мне необходимо лишь покинуть ваш экипаж и отойти, дабы не затянуть вас с собой в свой далекий век осьмнадцатый.

— Ваше высочество, здесь людно, — оценил обстановку папа. — Позвольте найти более удобное место для вашего отбытия. Потише и поприятней.

— Позволяю, — сказала Софи.

Подходящее место для отбытия высочества восвояси нашлось неподалеку, на окраине Бирюлевского парка.

Софи первым делом протянула руку папе. Для рукопожатия по правилам далекого будущего. Но папа позволил себе ослушаться. Он весь изящно изогнулся и поцеловал руку высочеству.

— Мне был весьма большой плезир познакомиться с вами, — сказала папе Софи. — После восхождения на трон я в любой час принимать вас в своем веке и произвести в придворные живописцы… и, если угодно, собственноручно подписать указ о назначении вас президентом Академии художеств.

Вихры у папани на голове заходили из стороны в сторону безо всякого ветра.

— Не беспокойтесь, легко найтись прекрасное место и для вашей супруги, — добавила Софи. — Полагаю, ее устроить должность президента Академии наук. Я познакомить ее с Эйлером и другими великими математиками моей эпохи. Ей не придется жалеть.

— О да! В этом не может быть никакого сомнения, — только и прошептал охрипшим голосом потрясенный папаня.

— Стоит вам подумать, — улыбнулась Софи. — Ибо я не находить в вашем веке коликих преимуществ для даровитых людей по сравнению с веком моим.

— О да! И это несомненно, — кивнул папаня, переваривая предложение.

Софи, тем временем, стала прощаться с Китом. А он стоял, пень пнем, не зная, что и сказать… Только руку высочеству пожать он и нашелся.

— Вам, как я понимать, не требуются должности, чины и комплименты, — озорно прищурилась Софи. — У вас и так великая миссия. Вам ничего не требуется, кроме Божьей помощи. И я за вас буду молиться.

— Спасибо, — пробормотал Кит… и, собравшись, сказал как надо: — Благодарю вас, ваше высочество…

— И не забудь, тебе положен орден… — еще сильнее прищурилась Софи. — Мне самой придется искать способ отослать его тебе.

— Он еще и орден успел заслужить! — обомлел папа. — Это за какие же заслуги?!

— За защиту достоинства моего высочества, — чуть не давясь от смеха ответила Софи.

— Может, хватит? — не выдержал Кит.

— Простите, ваше высочество! — вдруг снова встрял папаня. — Покорнейше прошу вас задержаться еще на одну минуту!

Софи удивленно поморгала… а папаня за это время успел юркнуть в машину и выскочить из нее с блокнотом и карандашом.

— Только один набросок! Позвольте! Не откажите верноподданному! — обратился он с умоляющим видом к Софи. — Ваш портрет будет для меня дороже должности президента любой Академии… Уж поверьте!

Софи, конечно же, умела позировать. В одно мгновение она преобразилась и стала куда красивее и величественнее.

Папаня присел на капоте… и в одну минуту сообразил ее портрет.

— Ваше высочество! Не сочтите за дерзость последнюю просьбу, — совсем уж осмелел папаня. — Приложите вашу ручку. Ваша подпись станет для меня самой дорогой наградой!

Софи величественно улыбнулась и приложила руку — по-нашему, чирикнула редкий автограф.

Кит едва разобрал витиеватый почерк с «ятями»:

«Не слабый автограф папаня выпросил», — заценил Кит.

Софи огляделась по сторонам, прощаясь с двадцать первым веком.

— Да, здесь есть, чем править… — подытожила она свои впечатления. — Прощайте! Как у вас говорят… не поминать лихом.

— Уверяю вас, ваше высочество, таких, чтобы вас лихом поминали, здесь за триста лет не найдется, — мощно завернул папа.

— Пока, Софи, — собрался с духом и махнул рукой Кит.

— Полагаю, это лучшие слова расставания в моей жизни, — искренне улыбнулась Софи и тоже сделала ручкой. — Кто ведать. Может, Провидение нас сведет вновь.

Она отошла и еще раз огляделась.

Кит с папой тоже невольно огляделись…

Кит стал было опасаться, что где-то из кустов за ними подглядывает Дум со своей бандой. Но тут же вздохнул с облегчением: Дум, в сущности, заслужил увидеть и это чудо. Будет даже жалко, если он его пропустит.

Софи что-то прошептала в свою пудреницу… и еще раз озорно подмигнула Киту.

В тот же миг ее окружил фиолетовый ореол… Софи вся заискрилась золотистыми искорками внутри этого ореола… и исчезла. И ореол растаял.

— Ну вот, — с неподдельной грустью вздохнул папаня. — Укатила Золушка на своей волшебной карете-пудренице…

— Ещё та Золушка, — хмыкнул Кит. — У неё туфелька — мне на ногу влезет…

На обратном пути долго молчали.

Кит думал-думал, и наконец решил, что нужно рассказать папе всё про всё и с самого начала… Уж если Дум со своими зомби оказался в числе посвященных и это Киту еще придется расхлебывать, то уж папа имел полное право знать все, что знал сам Кит.

И Кит обстоятельно рассказал. Скрыл только… увы, самое интересное! А именно историю с его похищением, великолепным бегством, пальбой, огнедышащими львами и падением аэроплана. Он не хотел слишком уж пугать папу, хотя и ежу было понятно, что не в игрушки он играл в 1915 году, в самый разгар Первой мировой войны. А про Председателя всего далекого будущего Земли и про его план генеральной чистки… вернее полной зачистки Истории Кит упомянул так, будто бы про это ему старший князь на Марсе рассказал.

Папа слушал молча, ничего не уточнял, ни о чем не переспрашивал. Как будто не особо удивлялся услышанному.

«Странно», — подумал Кит, сам удивляясь папиной невозмутимости.

Вот и папа только пару раз за время рассказа проронил слово «странно» — и всё.

И Кит начал подозревать, что для папы странно что-то совсем другое, а вовсе не удивительные приключения его отпрыска.

Еще по дороге папа позвонил маме и спросил, как у нее дела. Всем на радость оказалось, что дела в норме и мама готовит ужин.

Быстро темнело…

И только когда они уже выехали на финишную прямую, на родной и знакомый проспект Мира, папу вдруг прорвало.

— С ума можно сойти! — потряс головой папа. — У меня есть портрет молодой Екатерины Второй, нарисованный с натуры. Да еще с ее автографом!.. Никто никогда не поверит!

— «Никто»… — хмыкнул Кит, страшно разочарованный тем, что вовсе не грандиозные события произвели на папу впечатление, а какой-то листочек бумажки с портретом смазливой старинной девчонки. — «Никто» — это мелочи. Вот мама — это да!

Он невольно достал из кармана платок и провел им по верхней губе, под носом.

Папин глаз художника сразу уловил диковину:

— Это у тебя что?

Только сейчас Кит посмотрел… и вспомнил «что». Он держал в руке не свой вечно скомканный клетчатый платочек, а роскошный девчачий кружевной, ослепительно белый… если не считать темно-красных пятен…

— Дай-ка! — вдруг резко потребовал папаня.

Кит обалдел от такого приказа и отдал.

Папа повертел кружавчики, глубоко вздохнул и покачал головой.

— Да, сына… Ты меня переплюнул. Личный платочек Софии Фредерики Августы Ангальт-Цербстской с ее личными инициалами, вышитыми золотой нитью, и с пятнами твоей личной крови. За это, что ли, орден обещан?

— Типа того, — неохотно кивнул Кит.

— Такую реликвию внукам передавать… — снова вздохнул папа. — В придачу с легендой.

— Не поверят, — отрезал не романтично мыслящий Кит.

Папа помолчал.

— Ты бы, Китон, притормозил немного… — вдруг попросил он.

— Чего? — не понял Кит.

— …а то я тобой гордиться не успеваю, — объяснил папа.

«Это потому что я бояться всего не успеваю…», — подумал в ответ Кит. Но предусмотрительно промолчал.

Когда папа остановил машину во дворе, прямо у подъезда, Кит рванулся было выйти сразу, но папа вдруг остановил его:

— Погоди.

Кит остался… а когда посмотрел сбоку на папу, то не узнал его. Он никогда не видел папу таким сосредоточенным, ушедшим в себя. Невольно Кит затаил дыхание. И не зря.

Папа сидел практически окаменевшим еще секунд десять, а потом глубоко вздохнул, повернулся к Киту и посмотрел на сына… как? Да так, как будто вместе с ним в машине сидел не просто Кит, а настоящий штурман, который должен сказать, куда ехать дальше, потому как впереди вдруг никакой дороги не стало — одни темные дебри.

— А знаешь, что «странно»? — таинственно спросил папа.

— Не… — робко ответил «штурман» Кит.

— А то, что мой отец, то есть твой дед, рассказал мне одну сказку… или легенду… Она передается в нашем роду по наследству, — продолжал папа. — Я все думал, когда ее тебе рассказать. Ты же вроде в маму. Логик, скептик, рационалист… ну и пофигист кстати, а это уже от меня. Ведь на смех отца поднимешь, плюнешь и забудешь. А мне надо было, чтобы ты дальше эту сказку передал… А теперь оказалось, что уже и не нужно передавать. Час настал.

Папа ненадолго замолк и вгляделся в сумеречный осенний двор так напряженно, будто хотел различить в сумраке этот наставший час.

— Похожа эта сказка-легенда на твой рассказ… Только она с противоположным знаком. — Папа снова остро посмотрел на сына, его глаза прямо сверкнули «молыньями». — Врубаешься, Эйнштейн?

— Не-а… — не стал напрягаться Кит, хотя и почуял неладное.

— То-то и оно. — Папа тряхнул головой и шмыгнул носом. — Эта сказка про то, как в начале прошлого века один русский изобретатель создал машину времени и посмотрел, что произойдет в будущем. А там — две мировых войны, а между ними в самой России жуткая революция, еще одна война и репрессии, да и потом в мире всё не слава Богу. И вот решил он тряхнуть матушку Землю, чтобы всем стало не до войн и прочих разборок, а чтобы все объединились. Воевать не друг с другом, а со стихийными бедствиями. И придумал этот безумный гений такое средство: заключить в оболочку горячее ядро Земли вместе с магмой и потрясти ядро, как коктейль… вернее бутылку шампанского… чтобы рвануло, чтобы пробка вылетела… Только не одна, а сразу все пробки, какими заткнуты все вулканы. И он создал для этого дела такую огромную подземную лодку, которая погрузится в недра Земли и сделает оболочку, как паук паутину… Теперь врубаешься?

— Угу, — только и нашел в себе силы угукнуть Кит.

Вся картина мира снова переворачивалась у него в голове, и врубаться дальше ну совсем не хотелось. Да деваться уже было некуда, а папа продолжал.

— Не смахивает ли этот гений на твоего князя Януария Веледницкого, а?.. Мировые войны он остановить не успел, а страшные катаклизмы начались на Земле спустя сто лет. Смекаешь когда?.. Вот-вот. Как раз в наше время. Наводнения, землетрясения, извержения. Сначала мало-помалу… а потом уж мало никому не покажется. Как ты можешь легко догадаться, секрет машины времени был раскрыт вновь, когда на Земле уже творился настоящий ад, вырвавшийся из глубин. И человечество действительно объединилось. Все силы были брошены на строительство подземного флота, которому предстояло не только проникнуть в глубины Земли, но и в глубины времени, чтобы уничтожить корабль безумного гения и ликвидировать сеть, в которую он затянул земное ядро… А значит, и предотвратить грядущие катаклизмы. Как тебе?

В голове Кита становилось горячее, чем в центре Земли, и, похоже, начиналось такое мозготрясение, что вот-вот извилины из ушей полезут.

— Ты погоди дрейфить, Китон, — как-то не слишком бодряще улыбнулся и подмигнул папа. — Может, еще не вечер…

В то, что «еще не вечер», совсем не верилось — тьма во дворе уже сгустилась такая, что хоть ножом ее режь.

— Погоди-погоди, мы разберемся, — твердо пообещал папа. — Трудно, конечно, поверить в то, что этот изобретатель вместо себя своих детей снарядил растормошить земное ядро и устроить тут апокалипсис… Знаешь, что это?

— Типа, конец света, — ответил мрачно, как на уроке Кит.

— Типа того… — отозвался папа, точь-в-точь как юный князь Веледницкий. — Ты послушай главное. Этой карательно-спасательной экспедиции из будущего, знаешь кто, потребуется?

Кит уже давно понял, кого в этом супе… то есть в этой сказке не хватает. Есть такая старинная русская поговорка — «попасть из огня да в полымя». Ее как раз про Кита придумали.

— Сборщик… — обреченно прошептал Кит.

— Как ты сказал?! — удивился было папа… и, тут же врубившись, кивнул. — Точный термин! Сборщик! И этот сборщик должен быть из нашего рода. Талант передается по наследству. Только одному суждено этот талант удесятерить, а другому нет… И сдается мне теперь, что этот сборщик — ты.

— Типа того… — взял на себя всю вину Кит и уныл по полной программе.

— И что мы теперь маме скажем? — спросил папа.

— А?! — встрепенулся Кит.

— Пока, конечно, ничего не скажем, — решил папа. — Сами разберемся. Ты думаешь, я еще не въехал, чем мы все рискуем?.. То-то и оно, что давно въехал. Поэтому так спокоен пока. Стресс, он потом догонит. Когда все хорошо кончится… — Папа все это не внушал Киту, успокаивая его, а бормотал как-то задумчиво, напряженно думая о чем-то другом. — Если, вообще, кончится. Сейчас наше с тобой общее главное дело — понять, на кого же мы работаем… На кого ты работаешь. На светлую или на темную сторону. И где она какая… Это тебе не теория относительности, Эйнштейн. Похоже, в этой истории ничего относительного не будет. Или-или… И запомни сразу, этот Председатель всея Земли мне тоже очень не нравится… и этот… как его?.. Лев Алексеевич…

— Константинович, — поправил вконец потерявшийся Кит.

— Он мне тоже совсем никак, — сказал папа. — Короче говоря, в нашем с тобой роду возникла проблема. Как проверить семейную легенду. Я пока не знаю как. Но у меня осталось кое-что от предков такое, что я тебе должен показать прямо сейчас. Похоже, наступает момент истины… Поехали!

— Куда?! — охнул Кит, невольно представив себе, как они прямо сейчас на своей машине вломятся в прошлое.

— Пока домой. Ужинать и разбираться, — сказал папа и открыл дверцу.

Пока ехали в лифте, папа сменил концепцию. Решил сначала разобраться, а потом поужинать.

Мама удивила их обоих.

— А где же Софи? — первым делом спросила она.

Кит разинул рот, а папа как всегда не растерялся.

— Мы ее домой отвезли. Уже поздно, — не моргнув, сказал он.

— Жаль, — вздохнула мама. — А я такой хороший ужин приготовила. Переодевайтесь — и за стол.

Уже направившись в кухню, мама бросила через плечо:

— По-моему, она очень славная девчонка. С царем в голове…

— Чего?! — совсем обалдел Кит, испугавшись, что мама тоже догадалась, с кем имела дело.

И догадалась ведь без всяких долгих разговоров на немецком!.. Вот это интуиция!

— Умная, я хотела сказать. С головой, — уже из кухни послышался мамин голос.

— Оба-на! — ухмыльнулся папа, втыкая ноги в домашние тапочки. — Мама тоже одобряет такое знакомство. — И он подмигнул Киту. — Умненькая немочка обязательно заставит тебя учиться. Ты уж теперь не подведи. Поддержи легенду.

Пока Кит мыл руки, папа успел уговорить маму подождать еще минут десять: у него с сыном срочное дело — обещали сразу по приезде отослать Софи емэйл с историей Царицыно от времени постройки до наших дней.

Папа оставался энергичен и деятелен, а Кит тупо таскался за ним и смотрел, что тот делает. Он всё не мог поверить, что старший князь Веледницкий может на поверку оказаться таким же злодеем, как и все остальные странные персонажи, с которыми он успел столкнуться и о которых успел услышать — бывший маркшейдер Максимилиан Вольф, Председатель Земли, Лев Константинович… Получалась великая война зла со злом… Впрочем, наверно, не злодеем мог оказаться князь, а просто сумасшедшим изобретателем, который захотел сделать как лучше, а получилось в итоге… понятно что. И еще княжна Лиза… Ух, об этом лучше вообще не думать!

Папа, тем временем, врубил свой компьютер и, найдя в Инете страничку про Царицынский музей-заповедник, оставил ее на экране.

— Это для маскировки, если мама зайдет, — пояснил он. — А теперь смотри.

Папа полез в шкаф, где у него стояли тяжелые, глянцевые альбомы с репродукциями всяких живописных полотен, вынул несколько и достал две спрятанные за альбомами коробки. Одну поменьше, другую побольше.

Он положил их на стол и сказал:

— Вот.

На маленькой голубой коробке красовался красный крест и выглядела она совершенно безобидно — обычная дорожная аптечка. Другая коробка, размером с кейс, была деревянной и на вид старинной. Изогнутая металлическая ручка и золотистая, ювелирно-узорчатая накладка замка придавали ей загадочность.

— Начнем с того, что попроще и пояснее, — сказал папа и открыл «аптечку».

В ней лежали какие-то металлические кусочки.

Папа выложил их на стол с такими комментами:

— Может быть, тебе это все пригодится, чтобы понять, что к чему… А может, нет… Все равно больше нет никаких других подсказок… А тебя могут вызвать обратно в любой момент, так ведь?

Не дожидаясь очень предсказуемого ответа, он стал соединять кусочки.

— Как их сложить, знаю только я, — сказал он. — А теперь — и ты.

Половина кусочков сложилась в дугу. Папа сложил остальные — получилась вторая дуга. Папа взял первую дугу левой рукой и положил ее сверху на запястье правой руки. Потом взял также вторую и приложил снизу к первой…

Раздался легкий электрический треск. Папа отдернул правую руку от нижней дуги… На его правой руке теперь красовался браслет, и по кольцу этого браслета с огромной скоростью носилась яркая искра…

— Эту штуку сделал мой дед во время войны, — сказал папа, осторожно опуская руку с браслетом и немного отводя ее в сторону. — Но получился не усилитель дара, а универсальный разрушитель. Сейчас покажу… если получится.

Он огляделся и зацепил взглядом бутылку с остатками минералки. Минералку он допил одним глотком, поставил бутылку на стол и сказал Киту:

— Отойди-ка!

Кит отступил на шаг.

Папа и сам отступил на шаг от стола… протянул руку к бутылке… и резко сжал кулак.

В один миг его кулак окутался серебристым сиянием. В следующий миг сияние превратилось в яркий, почти ослепляющий белый луч. Луч ударил в бутылку. Бутылка вспыхнула, как яркая лампочка. И все погасло. Только бутылка погасла совсем. Ее вообще не стало.

Папа разжал кулак.

— Все, — сказал он. — Одни молекулы. Газ.

— Это как рыхлитель! — заметил ничему не удивившийся Кит.

Папа, напротив, удивился — и ему пришлось объяснять.

— Может быть и такое, — признал он. — Одним словом, вот такая есть опасная игрушка. С тех пор, как мне ее отец передал, всю жизнь я колебался — не выкинуть ли ее вообще, от греха подальше, как кольцо хоббитов… Только ведь на действующий вулкан пригшлось бы лезть… Если сжимать кулак сильнее, то и эффект будет мощнее. Отец говорил, что если еще и разозлиться как следует, то кирпичную стену сдувает, как пыль… Я спрашивал, почему дед не отдал эту штуку в армию, ведь это же — супероружие, немцев бы победили гораздо быстрее. А отец говорил, что дед уже тогда опасался, что с таким разрушителем можно всю планету распылить… А потом, после войны, когда и у американцев, и у нас появилась атомная бомба, они решили, что — всё. Пока эту штуку отдавать благодарному человечеству никак нельзя. А то всей Земле точно наступит конец. Они не выбросили эту штуку только потому, что надеялись… Мол, может, в далеком будущем, когда люди воевать прекратят, этот разрушитель в мирных целях применят… Скажем, тоннели в горах пробивать.

Папа шагнул к столу и, положив на него руку, резко выгнул кисть вверх. Браслет тут же рассыпался.

— А вот что ЭТО, я совсем не знаю, — сказал папа и взял обеими руками старинный деревянный чемоданчик. — Остался еще от деда с повелением таить, беречь и передавать дальше. Наша родовая легенда гласит, что родится тот, кто откроет чемоданчик и сразу поймет, для чего это нужно. Может, это ты и родился?

Папа посмотрел на Кита так, что у того мурашки по спине пробежали.

— Открой-ка сам, — предложил папа и отошел от стола. — Там просто. Нажмешь на пимпочку — и все.

Кит подошел, посмотрел, куда нажимать, и нажал.

— Открывай крышку, — велел папа.

Кит открыл.

Внутри, в специальных углублениях, сделанных по форме лежащих в них предметов, находились металлические части предмета или аппарата совершенно непонятного назначения.

Впрочем, на первый взгляд, очень даже понятного: натуральный набор для пикника! Несколько шампуров… только почему-то острых с обеих сторон. Вроде как раскладной железный мангал. Отдельно — ножки от него… И еще тончайшая металлическая сеточка, с виду похожая на женские колготки, вернее одну «ногу» от колготок.

Назначение одного предмета не вызывало вообще никаких ясных ассоциаций. В маленьком отделении, в стеклянном футлярчике лежала брошка не брошка… фиговинка какая-то, похожая на крохотную морскую звездочку. Она вся мерцала кристалликами. Рука чесалась первым делом взять ее.

Когда Кит протянул к ней руку, он заметил, что ладонь и пальцы вправду чешутся. Он даже убрал руку и посмотрел на неё… Казалось, что и кисть руки мерцает крохотными кристалликами-стеклышками. Кит предположил, что это остались металлические частицы от разрушенного геоскафа… хотя и не должны были остаться.

Он взял стеклянный шаровидный футлярчик с «брошкой» и без труда открыл его — отделил верхнее полушарие от нижнего.

Брошка подскочила!.. И зависла в воздухе между половинками футляра.

Вдруг ладони обожгло — и между ними проскочила искра, настоящая «молынья»!

Кит и ахнуть не успел от удивления и от резкой короткой боли… Нет, кажется успел. Моргнуть — тоже. А больше ничего не успел.

Шампуры и прочие железки вылетели из чемодана и вихрем закружились вокруг Кита.

«Звездочка-брошка» взлетела выше, повисла над головой Кита, вспыхнула — и он оказался в душе из ярких лучей-нитей.

«Шампуры», попадая в эти лучи, замирали и быстро вытягивались в вертикальной плоскости, превращаясь… во что?! В металлические ребра — точь-в-точь как у того геоскафа, только поменьше! И сеточка, взлетев и вздувшись, превратилась в большой сачок, который мгновенно натянулся на стержни. Воздух между ними словно твердел, как толстое стекло.

Пораженный, контуженный происходящим Кит оказался внутри капсулы-клетки с металлическими ребрами и сетчатыми прозрачными стенками между ними.

Вовне, открыв рот и выпучив глаза, смотрел на него папа. Кит не видел себя, но выглядел точно также.

Как только душ из лучей света погас, все вокруг стало заволакивать фиолетовым туманом.

Кит закрыл глаза, ожидая провала в чужое время.

И провалился… Но так, словно сорвался вниз в скоростном лифте.

Он распахнул глаза и увидел…

Он увидел… самого себя, Софи и всю банду зомби во главе с Думом, стоящую в подземелье Малого дворца, около остова старого геоскафа… Они, словно на открытом лифте, поднимались вверх… а он, Кит, продолжал опускаться куда-то, все ниже и ниже… и вся компания вместе с двойником Кита потерялась в темной вышине…

«Кокон», в котором оказался против своей воли Кит, вдруг исчез, пространство вокруг расширилось… и Кит, осмотревшись, догадался, что находится в том самом восстановившемся геоскафе, который там, в Царицыно, под Малым дворцом, погружался на его глазах в глубь земли… Погружался тогда, когда он стоял там вместе с Софи и со всеми зомби.

Кит посмотрел на приборную доску. Разные циферблаты светились, показывая неизвестно что. Кресло пилота было пусто. Штурвал не шевелился.

«Автопилот», — тупо догадался Кит.

И вот снова стал сгущаться фиолетовый туман. Пол дал более сильный уклон, словно подталкивая Кита к пилотскому креслу. Кит собрался с силами и усадил себя в него.

Штурвал он, конечно, трогать не стал — просто сидел и смотрел перед собой, не понимая, что же перед ним такое — экран или лобовое стекло.

В полной темноте перед ним появилось радужное кольцо… Геоскаф нырнул в него… И тут же перед глазами Кита разверзлась огнедышащая адская бездна, словно он нырнул прямо в жерло вулкана, из утробы которого уже перла вверх, навстречу, кипящая, раскаленная магма. Алая дымка потянулась в лицо прямо сквозь лобовое стекло… Дымка пахла сильно нагретым железом.

Страха не было. Мыслей тоже никаких не было. Кит просто сидел и как будто не дышал. И только сердце его бухало глухо — и в груди, и в животе, и в ушах, и в висках. Оно одно и напоминало, что Кит жив… и сидит теперь будто перед телевизором и будто смотрит какую-то популярную передачу про земные недра. Какой-нибудь красочный канал «Дискавери».

Потом он увидел впереди еще кое-что интересное… Там, в глубинах бурлящей магмы стоял, словно на дне теплой заводи, косяк крупных «рыбин»… Кит медленно сообразил: это геоскафы. Очень большие геоскафы. Они плывут в магме. Они постепенно поднимаются в ней… И это не один геоскаф… это совсем не «Лебедь»… И значит, это геоскафы того самого маркшейдера Вольфа. И он, Кит, видит их… А где же тогда «Лебедь»?

Еще одно радужное кольцо… сначала маленькое колечко появилось прямо по курсу. Оно разрасталось… не попасть в него было невозможно… И Кит приготовился… к чему? К тому самому…

Оно и случилось.

Поверхность огромного геоскафа возникла внезапно перед глазами Кита. Маленький аппарат, в котором находился Кит, теперь скользил вдоль нее на малой высоте. Эта поверхность казалась стеклянной, только «стеклянная» обшивка была такой толщины, что сквозь нее ничего не было видно, как сквозь многометровую толщу воды.

И вдруг маленький аппарат нырнул прямо в эту «воду»… Точно также, как когда-то Кит и таинственный Лев Константинович, сидя в подвале мрачного московского особняка, «ныряли» в «стеклянную» оболочку Москвы неизвестно какого будущего века.

Аппарат пронесся по темному тоннелю, вдоль которого тянулась светящаяся дорожка «посадочной полосы»… остановился… и его боковая стена откинулась вверх.

Кит понял, что его выпускают. Вернее приказывают выйти. Приказывают молча и в меру вежливо.

Кит вышел и оказался на квадратной, слабо светящейся площадочке. В тот же миг, как он ступил на нее обеими ногами, выросли поручни — и площадка плавно двинулась дальше вперед, вдоль светящейся узкой дорожки.

Когда дорожка метров через десять кончилась, стена перед Китом раскололась надвое — и он въехал… куда?

На всех кораблях со времен больших древнегреческих трирем ассортимент помещений, в общем-то, один и тот же. Уютней и роскошней всех — конечно же, капитанская каюта. Поэтому одного взгляда Киту вполне хватило, чтобы догадаться, что он попал не рабом в гребное отделение галеры, а в гости к самому капитану.

Да и капитан его особо не удивил. Таким он себе и представлял его… кого? Кого-кого! Маркшейдера Вольфа, кого же еще!

Кит заметил, что все хозяева положения испокон века используют один и тот же прием. Чтобы сразу успокоить гостя, который может почувствовать себя пленником или заложником, надо первым делом усадить его с собой за стол. А потом уж можно разводить его и морочить ему голову сколько угодно. Маркшейдер Вольф выглядел лет на пятьдесят с копейками. Был он темноволос, были у него короткие черные усики. Одет он был, в отличие от Льва Константиновича, в довольно позитивный светло-серый клетчатый костюм, мажорность которого подчеркивал беленький галстук-бабочка. И казался великий гений всемирного злодейства даже менее таинственным и зловещим, чем почти сахарный Лев Константинович… А еще он был немного похож… на кого?

То-то и оно, что не на какого-нибудь чужого дядю, а прямиком на папу Кита. Не сильно, конечно, но… Кит успел приглядеться: темные волосы маркшейдера Вольфа сильно блестели, он явно усмирил их, густо намазав каким-то гелем и почти мазохистски зачесав и придавив назад.

— С приездом, дорогой коллега! — почему-то с радостным удивлением сказал бывший маркшейдер, а ныне просто великий и ужасный Вольф.

Он непринужденно встал из-за совершенно прозрачного стола, накрытого явно не для ужина: яйцо на серебряной подставочке, чашечка с кофе, молочник, бутербродик с маслом.

— Как раз к завтраку! — объяснил маркшейдер Вольф положение дел.

Знаете, что такое «запредельное торможение»? Это когда уже совсем ничего не удивляет и не пугает.

— Вообще-то, мама на ужин звала, — спокойненько так сказал Кит.

— Вот как! — улыбнулся Вольф и приподнял бровь. — Все-таки я кое в чем промахнулся… И что же твоя мама там приготовила?

Кит вспомнил мамины слова про «хороший ужин».

— Салат, наверно… Мама курицу хорошо запекает, — предположил Кит.

Маркшейдер Вольф сглотнул и поморгал, словно оголодал тут, в своем геоскафе, а ему стали душу травить…

— Да, я бы, пожалуй, сейчас не отказался от приглашения… — грустно вздохнул он. — Да и родных бы навестил заодно.

Нет, не зря слегка прихлопнуло Кита запредельным торможением. Иначе бы он сразу свихнулся, это точно. А так ничего — пережил.

— Каких родных? — спросил Кит, уже давно перегнав вопрос и даже ответ на него, который он уже невольно вычислил математически точно и почти мгновенно.

Хуже того, что обязано было теперь случиться, и той тайны, которая должна была открыться, уже ничего быть не могло. Он, Кит, уже достиг самого дна преисподней.

— Каких-каких… Наших с тобой, Никита, родных, — по свойски доверительно сказал маркшейдер Вольф. — Ты же умный. Наверняка уже обо всем догадался. По глазам вижу.

И маркшейдер Вольф проницательно посмотрел на Кита.

— Ну, хорошо, — принял он как ответ спокойный и холодный, потому что обреченно-тупой, взгляд Кита. — Ты не на уроке, а я не учитель. Обойдемся без подсказок. Я — Максимилиан Карлович Вольф собственной персоной… И хочешь верь — хочешь не верь, прихожусь тебе твоим родным прапрадедушкой по прямой отцовской линии. А ты, собственно, мой праправнук, от чего тебе уже никуда не деваться. И притом — особо любимый внук, потому как своим талантом меня во много раз превзошел… Или превзойдешь, если угодно.

— Угу, — угукнул Кит.

Маркшейдер Вольф снова пристально и тепло так посмотрел на Кита, будто любовно разглядывал в нем знакомые родовые черты… Почему «будто»? Любовно и разглядывал.

— Да, нам всем предстоит долгая история, — задумчиво сказал он. — Можем у зеркала встанем, а ты приглядишься.

— Не надо, — попросил Кит.

— Очень хорошо! — сказал на это маркшейдер Вольф. — Сейчас и впрямь нет времени на разговоры о жизни и о том, кто из нас где и как пропадал, а потом нашелся…

Тут маркшейдер Вольф усмехнулся:

— Возвращение блудного деда. Будем так считать, да?

— Не знаю, — отодвинулся Кит.

Взгляд дедушки Вольфа немножко похолодел.

— Тогда, чтобы все окончательно встало на свои места… — жестко сказал он. — И обстановка, и расстановка сил тебе в общих чертах понятны. Да, признаю, что князь кое в чем меня поначалу обошел. Он первым добрался до тебя. Я шел по его следам… Потом, на повороте, так сказать, обошел его. Моя уловка с фальшивым ударом по Москве удалась. Они пугали тебя: мол, это мы хотим уничтожить тебя и для этого надо уничтожить пол-Москвы, чтобы не промахнуться. Каков размах обороны они затеяли! Втянули в дело саму Екатерину Великую. Матушка-императрица строит маскировочный дворец в Царицыно. Они прячут там свой аппарат, включают его в нужный момент, чтобы уберечь тебя от нападения зловещей силы. Но именно этот их проект и позволил мне найти в просторах времени Никиту Демидова, который, по справедливости, должен носить фамилию Вольф… Неужто ты можешь предположить, что я действительно хотел тебя уничтожить? Родного-то внука! Внука, который поможет сделать великое дело! Бред сивой кобылы да и только!

Я сделал вид, что нанесу удар… Я успел отправить в Москву один разведывательный геоскаф… Так сказать, провел разведку малым боем… Они включили защиту и привлекли тебя к этой затее. Моя посылка тоже вовремя дошла до тебя. Мне все удалось рассчитать. И при этом мне было необходимо приложить все усилия, чтобы они не смогли узнать, что ты приходишься мне родным внуком…. Вот тогда бы тебе действительно грозила опасность. Я так скрывался, я так заметал следы в будущем, что даже сам потерял тебя… Но все же окончательный расчет меня не подвел. И вот ты здесь… Ну, а Царицыно. Что Царицыно? Роскошная царская безделушка.

Кит слушал… Получалось, зря старался князь. Зря старались они с Софи. Все их путешествие в будущее… и даже дурацкая драка с Думом… все-все это было напрасно! Они клюнули на уловку маркшейдера Вольфа. Доброго дедушки Вольфа!

Что подземная бездна! Что огнедышащие недра! Ерунда! Знали бы вы, какие жуткие бездны и пустоты открывались сейчас в душе бедного Кита!

— А скелет? — спокойненько так спросил Кит.

— Какой скелет?! — удивился дедушка Вольф.

— Ну, там в геоскафе. — Кит отлично помнил, как этот практически «виртуальный» скелет оседал облачком. — Он ведь настоящий был, да?

— А-а! — вспомнил и дедушка Вольф. — Увы, настоящий. Это — пилот. Ему не суждено было вернуться. Но он героически сыграл свою роль.

— Камикадзе? — уточнил Кит.

— Кто?! — опять не понял дедушка Вольф, знавший явно не всю историю будущего.

— Смертник, — объяснил Кит. — Он сам на это пошел?

Дедушка Вольф прищурился.

— А ты даже умней и рассудительней, чем я мог предположить, — как бы с легкой опаской заметил он. — Врать не стану. Он не знал, что не сможет вернуться… Ты зря на меня так смотришь. Вот Кутузов. Думаешь, он не знал, когда готовил, в сущности, совершенно не нужную Бородинскую битву… думаешь, он не был уверен, что провернет в этой битве, как в мясорубке, по меньшей мере три-четыре десятка тысяч солдат.

— Почему «не нужную»? — застрял Кит, не особенно любивший Историю, но тут готовый постоять за нее.

— Да французы еще больше расслабились бы, если бы ее не было… и передохли бы потом от голода и холода гораздо быстрее, — выдал свою стратегию дедушка Вольф. — А наша армия была бы целей.

— «Наша», — усмехнулся Кит.

— А что, внук, ты думаешь, раз уж я немец, то и не патриот России, где родился и я, и мои предки до четвертого колена? — сурово нахмурился дедушка Вольф. — Всё это там, на Бородинском поле, было дворянское пижонство. Себя показать! Как и сейчас эти твои княжата с полоумным папашей. Вон они где уже, посмотри!

Удивленный Кит посмотрел вверх, куда указывал пальцем его дедушка Вольф.

Казалось, над головой не было никакого потолка. А было только густое и пурпурное небо, подсвеченное снизу кипящей преисподней. В этом чужом подземном небе высоко-высоко висел «самолётик».

— Сейчас дам приближение, — услышал Кит голос деда.

Спустя пару мгновений действительно заработал какой-то необыкновенный зум.

И Кит узнал: это — «Лебедь»!

— Узнаешь дирижаблик? — спросил дедушка Вольф.

— Угу! — угукнул Кит.

— Вот тебе и «угу», — недовольно проворчал дедушка Вольф. — Видимо, они уже скоро подойдут к расчетной точке. Ты, конечно, будешь доволен, если они успеют раскинуть сеть и не пропустят нас во время. Будешь?

— Угу, — твердо и мощно угукнул Кит и смело посмотрел на деда.

— Ты прямо, как птица какая-то, гукаешь. Выпь болотная! — всплеснул руками дед. — Это ты с ними, князьками Веледницкими, успел поглупеть!.. Так вот слушай и наматывай себе на ус. Рано или поздно мы все равно изменим прошлое. Мы улучшим его и сделаем человечество если и не совершенно счастливым, то, по крайней мере, более мирным и спокойным. В потерянный рай мы его не вернем, но райское местечко для него устроим. Все туда, конечно, не влезут… Да ведь и Господь Бог предупреждал, что далеко не всем найдется место в Царстве Небесном. Так ведь?

— Только хорошим людям… — пробормотал Кит с намеком.

— Вот-вот, — поднял указательный палец дедушка Вольф. — Много ли таких сыщешь?.. Вот мы и постараемся. Короче говоря, исправление истории неизбежно. Если это не успею сделать я, то успеют мои последователи. А эти отсталые отрыжки прошлого, всякие князья да императоры, нам хотят помешать. И, к сожалению, могут. Временно… но могут, это я признаю. Хуже того…

Дедушка Вольф вдруг замолк. Он шагнул к внуку и крепко взял его за плечо, словно боялся, что тот не захочет больше слушать и убежит — спрячется где-нибудь в уголке…

— Послушай меня еще внимательней, Никитушка, — так проникновенно и до боли знакомо сказал дедушка Вольф, что Кит весь похолодел. — Есть опасность… есть вероятность того, что эта сеть, которую они хотят раскинуть в слое земного безвременья, не позволит нам выбраться отсюда домой. Ни тебе, ни мне. Мы с тобой окажемся узниками этой адской огненной бездны. До конца жизни. Понимаешь?

Кит уже так весь похолодел в глубинах адской огненной бездны, что холодеть дальше было невозможно. У него в душе установилась самая низкая температура — абсолютный ноль. Что это такое? Гляньте в Википедии или в справочнике по физике. Хотя ни в каком физическом справочнике ничего не сказано о душе и может ли в ней установиться абсолютный ноль.

— Угу, — сказал Кит.

— Вижу, что всё понимаешь, только сказать не можешь… — вздохнул дедушка Вольф. — Прямо как умная собака.

И тут Кит вдруг разозлился.

— Знаешь, дед. Ты уж определись, — пробубнил он мрачно и угрожающе, не хуже Дума, окажись тот на месте Кита. — Я — или собака, или птица. Что-то одно. Помеси не бывает, они не скрещиваются.

Дед Вольф остро прищурился и… с довольным видом усмехнулся. Он явно понял намек.

— Я вижу, ты прикладываешь все силы, чтобы мне не поверить, — сказал он, — но твой острый логический ум не находит никаких оснований для этого. И это очень хорошо. Позволь твоим эмоциям еще немного побороться с умом… пусть они устанут и сдадутся на милость победителя. Тебе все равно придется сделать окончательный выбор. Великий выбор, от которого будет зависеть не только наша с тобой судьба, но и судьба всего мира… Я тебя не тороплю. У нас еще есть время. Но немного. В моей обойме есть еще один малый скоростной геоскаф — и я смогу отправить тебя на нем в качестве парламентера. Ты постараешься убедить княжат не устанавливать сеть.

— Что-то не хочется, — не долго думая, ответил Кит.

Дедушка помолчал немного, а потом улыбнулся:

— О да! Я понимаю и не сержусь. Ты с ними уже подружился. Они — славные ребята. В отличие от их странного папаши. Надо же! Уму не постижимо! Сам спрятался где-то и подставил вместо себя своих детишек, бросил их в бой, как пушечное мясо! Хорош, ничего не скажешь! Думает, что такой дикой уловкой сможет заморочить мне голову.

Оказывается, не все про все знал хитроумный дедушка Вольф! Это не то, чтобы сильно обнадеживало, но все-таки…

— Или ты считаешь, что это вполне нормально, по-человечески — отправлять в бой вместо себя своих несовершеннолетних детей? — наехал дедушка конкретно.

— Не знаю, — осторожно ответил Кит, стараясь ни единым намеком не выдать, что он-то как раз знает, что и как на самом деле.

А как оно было на самом деле? Был ли Кит уверен на все сто процентов, что это родной дед водит его за нос, а не какие-то непонятные князья навешали ему на уши лапши со спецэффектами… всякими там механическими львами… марсианскими экспедициями… а? Рассудок шептал Киту, что родной дед вполне может говорить правду и про угрозу заточения в адской бездне, и про уловки князей… но вот только сам дед выглядел как-то… как? Ну, в отличие от своего костюма и галстука-бабочки, все-таки не слишком позитивно. Как ни старался. И эту непозитивность Кит ясно определял отнюдь не рассудком, не интеллектом, а чем-то другим… что в анатомии человека не отыщешь, даже если всего его, человека, порежешь на мелкие кусочки.

Одним словом, совсем хреново было Киту в эту минуту… И последние силы души он тратил на то, чтобы отогнать от себя полную безнадегу и отчаяние.

— Он «не знает»! — опять всплеснул руками дед. — Ну, ладно. Будем считать, что это тебе простительно по молодости, а не по уму. Тебе ведь они понравились, эти княжата, да? Особенно княжна Лизавета… верно?

Адское подземное пламя будто лизнуло лицо Кита… обожгло!

— Вижу, что верно! — ласково вздохнул дед. — Она и впрямь очень мила. Только рассуди. Они ведь для тебя как призраки… Оба как есть привидения.

Кит тут же вспомнил, что точно так же о нем самом брякнул князь… совсем недавно… когда он сидел у себя в комнатке, в их усадьбе, а князь с сестрой Лизой шли к нему по коридору.

Тем временем, дедушка Вольф продолжал тихо давить:

— Между тобой и ими — бездна времени. Когда ты родишься, их кости уже будут истлевать в земле. Юный князь Георгий после революции вступит в Добровольческую армию Деникина и геройски погибнет в битве с красными… Век княжны тоже будет недолог. Она умрет по пути в эмиграцию. От тифа… Это жестокая и простая правда жизни. И тебе самое время ее знать. Всему свое время. Время разбрасывать камни и время собирать их.

— Вообще-то, дед, ты тоже призрак, если так считать, — логически точно заметил Кит.

— Я?! — в первый миг поразился и даже обиделся маркшейдер Вольф, но уже во второй миг понял и признал, что против четкой логики не попрешь. — Точно! Молодец! Значит, тебе придется выбирать кого-то из призраков. Только если сделаешь неверный выбор, то рискуешь сам стать призраком гораздо раньше, чем рассчитываешь. Попросту говоря, или мы или они. Или мы с тобой вдвоем переделываем мир, как нам вздумается… С твоим даром мгновенной сборки предметов и моим изобретательским талантом мы сможем переделать всю вселенную… Даже без оглядки на Председателя. Мы сможем стать хозяевами вселенной… Или же мы позволим этим княжатам продержаться еще годик в своей замшелой хибарке, а сами в этой преисподней застрянем на веки вечные… Думай головой, не поддавайся сиюминутным чувствам!

Как будто Кит не пытался думать! Еще как пытался! Только у него ничего не получалось… Улетела куда-то крыша, унеслась куда-то в космос, как ракета, вся его башня!

Дед сулил грандиозные свершения. Даже слишком грандиозные. Дело оставалось за малым. Отправиться на «Лебедь» и сказать там всем примерно такое: «Я теперь с родным дедом, а не с вами. И лучше бы вам отсюда слиться, свалить домой подобру-поздорову». Вот так, глядя прямо в глаза княжне Лизе, и сказать… Нет! Такое он сейчас точно не сможет ей сказать! Даже если дед говорит правду… А если родной дед его просто использует, если родной-преродной дедушка сейчас вешает родному внуку лапшу на уши, что тогда?

Кит в самом буквальном смысле уже был готов провалиться сквозь землю и поскорее. Только проваливаться было уже некуда, он и так уже был там, под землей, глубже не придумаешь.

И Кит понял, что сам он никакой выбор не сделает… Нет таких сил, чтобы сделать такой выбор. Даже если дед сейчас выставит его за дверь, прямо в адское пекло.

Приступ устрашающего, вселенского пофигизма накатил на Никиту Демидова!

Оставалось только… что? Не зареветь! Потому что подпирало нестерпимо… Само подпирало, Кит ничего не мог сделать с неудержимым потоком слез, уже готовых затопить все это подземное, адское пекло вместе с дедом. И вот это казалось Киту страшнее всего. Даже страшнее смерти — вот сейчас взять и зареветь при родном деде, грозном и почти всемогущем маркшейдере Максимилиане Вольфе. Тогда все! Точно конец света!

…И вдруг Киту послышалась музыка. Очень знакомая. Не иначе как «Последний рейс».

Папаня за стеной опять врубил свой граммофон… За какой стеной?!

Кит стиснул зубы и потряс головой… И вдруг заметил, что дедушка Вольф тоже тревожно прислушивается и наклоняет голову, как сова, то так, то эдак, словно пытается определить, откуда доносится звук.

— Ты тоже слышишь? — спросил вдруг дед с опаской.

— Не знаю, — огрызнулся Кит.

И вдруг те самые двери, через которые Кит въехал в капитанскую каюту, двери, которые сдвинулись и практически слились со стеной, эти двери вдруг вспыхнули золотистым сиянием… и исчезли!

И в каюту… прямо в каюту… неся одной левой рукой играющий граммофон вошел… кто?! Кто-кто! Папа Кита собственной персоной — вот кто!

Вошел спокойно, как к себе домой.

— Здрасьте, давно не виделись, — сказал он, решительным шагом подошел к столу и поставил на него продолжавший играть граммофон.

Нет, Кит не упал в обморок. Каким-то чудом он стоял в обмороке. И при этом все видел, и все слышал, и все запоминал.

И больше всего его удивил и напугал… кто? Не кто, а что! Папин галстук!

Папа, переодевшись, повязал галстук, еще когда они собрались ехать с Софи в ее Царицынский дворец. Но тогда Кит не придал галстуку особого значения, только отметил про себя, что папа слегка выпендривается перед будущей императрицей.

Но сейчас, в минуту жуткого стресса, вдруг всплыло из глубин памяти не менее жуткое обещание папы Кита. Помните какое? «В третий я буду при галстуке сам знаешь когда…» Похоже было на то, что папа сам успел забыть про это свое обещание. Это и напугало Кита больше всего.

— Ба! Почти все семейство в сборе! — первым очнулся дедушка Вольф. — Вот уж не ждал, не гадал. Добро пожаловать на борт! Сейчас накроем стол на троих… Или мне ждать остальных внуков?

Папа пристально посмотрел на маркшейдера Вольфа.

А Кит пристально посмотрел на обоих — на папу и на прапрадедушку.

Они были похожи друг на друга. Сильно похожи! Устрашающе похожи! Прилижи сейчас гелем папины разносторонние вихры…

— Спасибо! — сказал папа. — Рад увидеть родного прадеда… Жаль только, что повод для встречи — не ахти… Только ждать больше никого не надо. Да и мы к тебе, дед, на минутку заглянули. Нас мама ужинать ждет… А она долго ждать не любит.

Дедушку Вольфа это предупреждение почему-то не особенно смутило. Даже развеселило.

— А кто ж это любит? — усмехнулся он, после чего стал глядеть во все глаза не на правнука и праправнука, а на граммофон.

— Надо же! Я и не думал, что это так просто! — вдруг с восхищением сказал он. — Тут князь меня обошел на версту, не меньше! А я-то думал: оригинальный секретный аппарат… А это просто игрушка-безделушка… Эдакий «боевой граммофон времени»… Вот, Никита, — назидательно добавил он, — что могут сделать правильные мозги и руки даже с безделушкой. Наматывай на ус. Интересно, каков же принцип…

Дедушка Вольф шагнул к граммофону. Но папа вдруг встал на его пути.

— Пожалуйста, не трогайте пока, — мягко, по-родственному попросил он. — Пусть сам доиграет… А то возникнут большие проблемы.

— Хм-м… — немного растерялся дедушка Вольф и отступил назад. — Хорошо, правнук. Подождем…

Папа резко повернулся к Никите.

— Теперь послушай меня внимательно, Никита, — сказал он.

Раз папа назвал сына Никитой, значит, слушать и вправду полагалось очень внимательно. Сколько себя Кит помнил, Никитой его папа назвал только один раз — когда он получил «двойку» по рисованию.

— Подойди сюда поближе, — велел папа.

Кит подошел.

— Я во всем разобрался, — сказал папа очень тихо. — Я тебе всё объясню… Уже, считай, объяснил. Потому что сейчас ты попадешь в мое прошлое, где я тебе уже все успел втолковать. Главное — правильно начать…

— Не понял, — пробубнил Кит, чувствуя смутную надежду.

— Сейчас поймешь, — пообещал папа…

…и стал крутить ручку граммофона… а когда закончил, сказал:

— Так, теперь бери его в руки и отходи подальше.

— Одну минутку, — вдруг подал маркшейдер Вольф довольно-таки грозный голос. — Мне тут на борту не нужны опасные эксперименты. Этот аппарат пока придется сдать на хранение.

Он поднял руку и сказал вроде негромко, но получилось, будто выкрикнул команду:

— Цвайн!

Стена позади него разверзлась — и из темного пространства выступили две практически виртуальные фигуры. Два призрака, словно отлитых из полупрозрачного синего стекла. Поблескивая поверхностью, они маршем двинулись вперед, навстречу.

Сердце у Кита упало. «Терминаторы!» — успел подумать и ужаснуться он.

— Держи! Крепче держи! — резко сказал папа…

…и бухнул на руки Киту «боевой граммофон времени».

А сам быстро отошел на пару шагов в сторону и выбросил вперед правую руку, сжатую в кулак. Браслет блеснул на его запястье… А потом сверкнуло! Еще как сверкнуло… Даже два раза подряд сверкнуло. Две ослепительных «молыньи» шарахнули в призраков.

Призраки-«терминаторы» вспыхнули натужно, как готовые перегореть лампочки, и… погасли. То есть исчезли. Совсем. Только теплая волна воздуха колыхнула папины разносторонние вихры и шевельнула волосы на макушке Кита… На дедушке Вольфе его темная шевелюра как лежала, зацементированная старинным гелем, так и осталась придавлено лежать и блестеть.

Папа опустил руку… и при этом, явно забывшись, еще раз сжал пальцы. Легонько так сжал… Легонько сверкнуло-полыхнуло и…

Ну, папа и дал — он чуть своих родных не пожег! Зато очень красиво — золотистыми бенгальскими огоньками вспыхнул и разлетелся паром-дымком в разные стороны прозрачный стол… Осталось целым только сваренное яйцо… На долю секунды оно осталось повисшим в воздухе… а потом — хрясь на пол! И всё, кокнулось!

— Пардон, — немного растерявшись, сказал папа.

Еще несколько мгновений стояла полная тишина. Нет, неправда, не было тишины! В ушах у Кита звенело. Еще как звенело!

— Впечатляет… — грустно глядя на пол, хрипло-сипло оценил маркшейдер Вольф еще одно изобретение своих потомков. — Я остался без завтрака… А позвольте-ка узнать, кто же из моих внучков успел создать и такую штучку… Вряд ли это твоя идея, мой глубокоуважаемый правнук. Художник и ужасное оружие несовместимы.

— Совместимы или нет — это мы сейчас и обсудим, мой глубокоуважаемый прадед, — с изысканной старинной вежливостью ответил папа. — И это будет серьезный разговор двух взрослых дядей, связанных кровными узами. А праправнука мы сейчас вернем домой к маме. Как несовершеннолетний член семьи он не может принимать слишком серьезные решения, к которым вы его подталкиваете.

— Какие-такие?! — сделал удивленное лицо дедушка Вольф.

— Такие, за которые в пору отвечать не где-нибудь, а на скамье Гаагского трибунала при Организации Объединенных Наций, — круто завернул папа. — Это забава не для несовершеннолетних.

— В наше время такого трибунала еще не было, — хмыкнул дедушка Вольф.

Папа, тем временем, уже поднимал иглу граммофона, чтобы опустить ее на самое начало «Последнего рейса».

— И не пытайтесь меня остановить, многоуважаемый дедушка, — спокойненько так проговорил папа, не глядя на деда. — Не всем тут создавать… У меня, к примеру, открылся дар разрушителя, и этот дар так и рвется наружу. Как бы я, случаем, не разнес всю эту вашу подземную посудину…

Кончик иглы опустился на черную пластинку.

— Отходи! — скомандовал папа.

Кит отступил на шаг.

А папа прямо-таки бегом отбежал в сторону.

Появилась знакомая фиолетовая дымка.

— Отойдите дальше, а то засосет! — заботливо крикнул он дедушке Вольфу.

Последнее слово прозвучало уже гулким колодезным эхом… Время тормозилось.

Дедушка Вольф, однако, не тронулся с места, а посмотрел куда-то вверх… и очень медленным движением сделал странный круговой жест.

Кит сам быстро отступил, испугавшись, что дедушку Вольфа и вправду засосет вместе с ним в двадцать первый век. Уж кого-кого, а такого гостя мама точно на ужин не ждет, с нее и одного обморока достаточно.

Какие-то прозрачные нити, похожие на замедленные струйки душа стали падать сверху и закручиваться кольцами и петлями… Они медленно сливались, образуя кокон вокруг Кита.

Кит вдруг догадался, что дедушка Вольф пытается задержать его… закрутить-затянуть внука в какую-то паучью сеть…

Мир вспыхнул вокруг и исчез.

Кит качнулся назад и упал было… но…

— Оба-на! — услышал он такой родной голос…

…и спружинил лопатками на такие знакомые, родные руки.

Руки быстро развернули его.

— Ты уже здесь! — радостно сверкая глазами, воскликнул — только шепотом, чтобы мама не услышала, — родной Никитин папа. — Слава Богу, главное дело сделано! Мне удалось тебя вернуть назад! Отдай-отдай скорей игрушку, она мне сейчас пригодится — нужно скорее вытянуть тебя из того прошлого, которое для меня пока — будущее!

Папа уже тянул из рук Кита граммофон, а тот так в него вцепился, что не в силах был отпустить. Наконец, папа совладал с сыном и поставил граммофон на стол в знакомой и родной комнатке.

— Наш прадед там один или с ним целая армия? Как он выглядит? — стал торопливо спрашивать папа.

— Один, — тупо ответил Кит. — У него галстук-бабочка… Белый такой… Он на тебя похож. Дед то есть…

— Кто бы сомневался! — хмыкнул папа. — Теперь слушай меня очень внимательно. Очень!

Папа взял Кита за плечи и надвинулся на него так близко, что Кит даже не сразу настроил глазной фокус. Теперь перед ним было только папино решительное лицо и его сверкающие «молыньями» глаза.

— Я тут от шока прозрел! — горячо зашептал папа. — У меня теперь там всё сложилось! — Папа постучал себя пальцем по виску. — Все наши родовые тайны и легенды. Наш прадед устроил ловушку. Верно?

— Угу, — угукнул Кит.

— Так я и думал! — Папа тряхнул головой. — Он хочет с тобой на пару завоевать весь мир. Так?

— Угу, — подтвердил Кит.

— Теперь слушай! Ты еще мал, чтобы решать мировые вопросы жизни и смерти и судьбы человечества… Типа, детям до шестнадцати лет… уж не обижайся, ладно? Только не «угукай» больше, ладно?

— У… — кивнул Кит.

— Это мое дело — остановить деда и разобраться с грехами нашего рода, — выдыхая в лицо сына прямо-таки вулканический, подземный жар, шептал папа. — И я это сделаю, пока канал времени открыт. А теперь — главное!

Папа как будто побледнел на миг… И глубоко вздохнув, сказал такое, что окончательно вместилось в голову Кита гораздо позже…

— Наша Вселенная — она один раз возникла… один раз была создана… и она уже никуда не денется, даже если изменится и хотя бы свернется в точку. Она все равно вечная. Верно?.. Так и каждая человеческая душа. Каждая душа — тоже целая вселенная. Один раз возникла, один раз создана Богом — и это уже навсегда. Как вселенная со всеми галактиками… Они там в будущем… и прадед вместе с ними… они хотят изменить прошлое. Даже если они все разрушат, они не смогут вычеркнуть из прошлого ни одной души, которая там уже появилась… Это точно! Я не знаю, что может случиться с другими, но с нами случится вот что… Я сейчас отправлюсь прямо к деду по тому коридору, который он открыл. И я постараюсь уговорить его по-человечески… чтобы он свалил обратно, в это свое будущее. Всё! Времени в обрез! Я вернусь ровно через секунду после того, как туда нырну. Ты же сам прекрасно знаешь, как это бывает. Не бойся, на ужин я успею, маме ничего не придется врать. Теперь отойди!

Кит тупо смотрел, как папа заводит граммофон… как опускает иглу на начало пластинки.

— Не стой без толку. Лучше пока помолись за меня и за успех дела, — вдруг попросил папа. — Вон там есть икона Спаса Нерукотворного…

— Как? — тупо спросил Кит.

— Как Бог на душу положит. Своими словами, — сказал папа мрачным басом сквозь сгущавшийся фиолетовый туман времени и медленно, плавно взмахнул рукой. — До скорого!

Полыхнуло… Ослепило…

Ослепший Кит тупо развернулся в ту сторону, куда папа попросил его молиться.

Он даже не успел проморгаться и разглядеть икону… Он даже не успел придумать ни одного слова… Так в первые секунды чувствуешь себя, когда учитель называет твою фамилию и поднимает тебя отвечать урок… на пару мгновений, вообще, забываешь русский язык и стараешься не видеть учителя…

Кит просто очень хотел, чтобы папа вернулся — и всё.

— Оба-на! — услышал Кит у себя за спиной и вздрогнул. — Я уже тут!

Кита словно развернуло мощным вихрем — и он в первый миг даже не узнал папу. Разносторонние папины вихры были аккуратно укатаны назад, прямо как у прапрадеда, а папины щеки покрывала черная ровная щетина. Папа казался страшно не выспавшимся.

А в руках он держал… что? Сами знаете что. И это папа поставил на стол, а потом улыбнулся Киту.

— Вот и всё, — сказал папа.

— Круто! — сказал Кит.

Папа подошел к Киту и крепко прижал его к себе.

— Жутко по вас соскучился… — прошептал он. — Как я давно вас не видел…

И тут страшно вздрогнули оба.

Потому что дверь открылась и заглянула мама.

— Вы тут еще музыку слушать затеяли… — сердито начала она… и обомлела. — Чего это вы?!

Первым делом папа резко взъерошил свои волосы.

— Да так… Мужская грусть объяла нас, — делая веселенький вид, сказал папа и подтолкнул Кита. — Идем-идем.

Мама смотрела на папу во все глаза.

— Разве ты сегодня не брился? — спросила она. — Как это я не заметила… Ты что, с детьми так небритым и ездил?!

— Ма! — подал было голос Кит.

Папа пихнул его в бок.

— Был грех, — вздохнул папа.

— Жутко проголодался! — сказал папа, спустя полминуты набрасываясь на салат.

И он заговорщически подмигнул Киту.

— Я тоже, — подтвердил Кит.

И тоже набросился на вкусную мамину еду.

Мама смотрела на обоих, что-то сильно подозревая.

— Андрюш, ты как с войны вернулся, честное слово… — заметила она, вернее, по своему обыкновению, сделала нестрогое замечание. — Небритый… с сыном обнимаешься… чавкаешь жутко. С другой стороны, приятно на вас смотреть, но… как-то странно.

— Точно, Светик, угадала. Мы с войны вернулись, — подтвердил папа, набивая салат в защечные мешки. — И очень тебя любим.

— И за это спасибо… — начала сдержанно таять мама, аккуратненько подцепляя салат вилкой. — Только не чавкайте так… Софи это точно не понравится.

Папа с Китом дико переглянулись… и оба вздрогнули от телефонного звонка.

— Это меня! — сказала мама и выскочила из-за стола.

— И это кстати, — тихо сказал папа, проводив маму взглядом.

А потом он оторвался от еды и пристально посмотрел на сына.

— Мы победили… Может, и временно, но победили, — буднично доложил он сыну. — Это было второе стояние на Угре.

— Где?.. Что?.. — не врубился и так еще не врубившийся в реальность Кит.

— Учи Историю, Китон, — покачал головой папа. — Теперь без нее пропадешь… Конец татаро-монгольского ига. На берегах реки Угры в тысяча четыреста восьмидесятом году Иван Третий и хан Ахмат со своими войсками постояли, посмотрели друг на друга через реку… побоялись немного друг друга… Только хан сильнее испугался — и всё. Повернулся и увел свое войско… Вот так и я с дедом. Посидели, поговорили по-родственному, посмотрели друг на друга… почти целые сутки сидели, чаи гоняли. А потом прадед повернул свой флот и увел его… Он понял, что я не шучу и, если он не остановится, разнесу весь его корабль ко всем чертям, которых там вокруг полным-полно. Преисподняя же там… Точно!

Кит поперхнулся.

— Ты что… ты мог погибнуть там вместе с ним, да?

Папа пожал плечами:

— Я не знаю, что при этом могло случится… какой временной парадокс… но в Историю я нашего прадеда не пустил бы, это точно… Думаю, худшее, что могло произойти, если бы мы там погибли оба… В общем, думаю, ты бы все равно родился, только у тебя был бы другой папа… Но это могло случиться только в том случае, если наш прадед маркшейдер еще не успел к моменту нашей встречи обзавестись потомством…Я ж тебе не зря втолковывал, что наши души вечны и бессмертны, если уж один раз созданы…

Вот теперь Кит врубился! Врубился в то, что только что они с мамой могли остаться без папы… с каким-то другим папой! Бр-р!

Кусок застрял у него в горле… Подкатили слезы.

— Извини, Китон, — повинился папа. — Не хотел тебя пугать… Но ведь обошлось. Так что не будем портить себе аппетит, воображая всякие ужасы… как я там с дедом поджариваюсь вроде этой курицы.

И тут Кит почувствовал страшную обиду на папу… Причем какую-то странную обиду.

— Почему ты мне об этом раньше не говорил? — пробубнил он.

— О чем? — спросил папа, уже взявшись за румяную, с золотистой корочкой, куриную ножку.

— Про эти… про бессмертные души… — только и смог выдавить из себя Кит.

— Ну, это мы когда-то с мамой договорились, — как ни в чем не бывало, с веселенькой улыбочкой признался папа. — Это называется консенсус. Я при тебе молчу о своей вере в Божий промысел, а она не грузит тебя своей верой в атеизм… А ты когда-нибудь сам разберешься, что тебе ближе. О! — встрепенулся папа. — Светик, твоя курица уже остыла…

— Что-то мне больше не хочется, — так и не пересилив обиды, сказал Кит и встал из-за стола. — Спасибо!

И понуро пошел к себе.

— Какой-то ты сегодня совсем заморенный, загнанный, — вздохнула мама, провожая его взглядом. — Хоть чай приди, попей.

— Денек у нас был нелегкий. Сплошные пробки, — как всегда не потерялся папа.

Кит врубился… и обомлел! А ведь точно! Ведь всё, что успело произойти — все невероятные события! — всё произошло за один день, который еще не кончился. За один день его, Кита, родного, двадцать первого века. Еще ночью он увидел призраков… а утром получил пару… и за ним приехал князь на роскошной старинной машине… А потом… потом началось такое! За один день он как будто успел прожить больше ста лет… Да почему «как будто»? Он действительно взял — и успел!

Кит закрыл за собой дверь комнаты и… постоял минуту, не зная, куда себя деть.

Он решил хоть немного отвлечься и сел за компьютер… За ту самую игру, которую он прервал в ту самую ночь, накануне едва ли не вечного дня.

Кит даже не услышал поначалу тихую старинную музыку, доносившуюся где-то далеко, у него за спиной.

«Опять папаня врубает…», — машинально подумал он…

И тут же вскочил, как ошпаренный.

Стена над его кроватью уже превратилась в сиреневатую полупрозрачную дымку… И в этой дымке появился… кто? Ясное дело, кто — юный князь Веледницкий в своем адмиральском мундире.

— Поздравляю! — сказал он со сдержанной улыбкой. — Мы успели создать защитную оболочку. Геоскафы Вольфа уходят…

— Угу, — сказал Кит, лихорадочно соображая, сказать ли князю правду, почему уходят геоскафы маркшейдера Вольфа.

— Если это и не конец войны, то, по крайней мере, длительное перемирие… — сказал князь. — А там посмотрим. За Москву тоже можешь не беспокоиться. Защитная оболочка возникнет ровно в двадцать один ноль-ноль по вашему времени. Она продержится секунд десять, но этого будет достаточно, чтобы остановить снаряд… Он завязнет в ней и разрушится на достаточно большой глубине.

Уж раз Кит решил не открывать одну правду, то не стоило теперь открывать и другую… Зачем расстраивать ребят, если и так все получилось, как надо. Будем считать, что Царицыно было построено не зря — все-таки красота историческая, достопримечательность столицы! Да и какое приключение было!

— Угу, — только и сказал Кит.

— Канал времени закрывается, — сказал князь. — Но, может, мы еще увидимся… Мы сделали большое дело, Кит.

— Это точно, — согласился Кит.

— Лизавета… — обратился князь куда-то в сторону, где ничего не было видно.

И сам исчез, отойдя в туман времени.

Кит вздрогнул и… одновременно похолодел и запылал весь.

— Ты же смелая… вон как по крышам сигала… — донесся сквозь знакомую старинную мелодию голос князя. — Давай же, а то совсем не успеешь!

Княжна появилась… Она появилась так, будто брат резко подтолкнул ее сзади, в спину.

Княжна не стеснялась. Она просто выглядела совершенно потерянной… Несмотря на то, что вновь была в своем героическом летном комбинезоне старинных авиаторов. Только без огромных перчаток-краг, шлема и очков.

И красива была — просто жуть! Особенно такая — совсем не озорная… и со слезами с большущих темных глазах.

— Кит, — тихо сказала она и, подняв руку, словно приложила ее к ставшей прозрачной стене комнаты.

Кровать мешала Киту встать прямо напротив Лизы… Но он подошел и дотянулся… Его рука почувствовала стену.

Невидимая и непреодолимая стена стояла между их ладоней.

— Лиз, я тут… — только и нашелся он, как откликнуться.

— Это — и беда, — почти совсем неслышно проговорила княжна. — Знаешь, где мы только и можем быть с тобой вместе?

— Где? — судорожно сглотнул Кит.

— В Царстве Небесном… — прошептала княжна.

— Хватит прощаться, как перед казнью! — донесся из ничего бодрый голос князя. — Еще увидитесь. Война только началась.

Княжна прикусила губку… похоже, до боли. Слеза покатилась у нее по щеке.

— Я… я… — пыталась она сказать… что-то такое важное выговорить… и вдруг выпалила: — Я потом тебе все-все скажу!

И пропала! Сиреневая дымка времени сомкнулась перед ней — и всё…

— Пока… — запоздало пробормотал Кит.

И внутри у него так защемило… так защемило! Будто кусок сердца взяли и оторвали. Никогда такого с Китом не случалось.

Он стоял, уперев руку в стену, и тупо смотрел на нее в упор.

Сиреневая дымка растаяла… и теперь на Кита скалился в упор черный Чужой.

— Козёл! — очень не конкретно, по какому-то одному общему адресу выразился Кит.

И стал срывать Чужого со стены. Межпланетный монстр рвался по частям со скрежещущим звуком… Так хотелось порвать его в мелкие клочья, но… не псих же Кит, в самом деле, чтобы срывать злость на ни в чем здесь не виноватом и таком одиноком космическом монстре… Просто Кит очень хотел чем-то забить это щемящее острое чувство, перед которым он был совершенно бессилен.

А холодный как всегда интеллект Кита посмеивался над хозяином сквозь треск рвущегося постера. «У тебя теперь клёвая компания! Покруче чем у Дума… У него простые придуманные зомби, а у тебя, типа, настоящие призраки из других времен. Целых два царя-императора, князья и еще изобретатель Эдисон в детстве… И девчонка у тебя теперь есть. Куда круче чем Ленка Пономарева… Настоящая княжна. Только вот одна проблема — с ней ни на дискотеку, ни в кино не сможешь сходить… и вообще!»

— Козёл! — жестоко выругался Кит и… спохватился.

Он глянул на часы — без четырех минут девять!

Он опрометью выскочил из комнаты и заорал:

— Ма!

— Ты чего? — даже испугалась мама, выходя из кухни.

— Сейчас все звезды на небе погаснут! — выпалил Кит. — Пошли посмотрим!

И рванулся в мамину комнату, где был балкон.

— …Что, в Интернете снова конец света обещали с утра? — скептически хохотнула мама.

Но, как ни удивительно, безропотно пошла за сыном… Все-таки не часто он теперь зовет маму куда-то за собой. Последний раз это было на даче, года два назад… когда Кит большой гриб нашел. Подосиновик.

— Ты бы оделся. Холодно, — сказала она, когда Кит уже открывал балконную дверь.

— Ничего. Успеем, — отмахнулся Кит.

Ему очень хотелось, чтобы мама хоть во что-то поверила…

Тут Кит снова спохватился: надо было еще успеть кинуть эсэмеску Думу.

Только бы сам Дум успел принять… Все-таки он заслужил увидеть этот грандиозный спецэффект.

По счастью, небо было чистым.

— Смотри, ма! — указал Кит в небеса.

С недоверчивой улыбкой мама подняла глаза… Папа тихо пристроился позади. Он тоже улыбался. Только он улыбался не так, а таинственно и всезнающе.

На темном московском небе, над улицей Космонавтов, очень слабо мерцали звезды. Мутное свечение мегаполиса забивало их первозданный, небесный свет…

И вдруг словно неисчислимая стая черных-пречерных птиц затмила небо, и звезды исчезли.

Кит затаил дыхание.

Звезд не было. А небо стало страшно черным.

«Точно конец света!» — даже испугался Кит.

И вдруг — всего-то секунд через пять-шесть! — «стая» исчезла, унеслась… как и не было ее. И звезды вновь появились все на своих местах.

— Всё! — как-то даже разочаровался Кит и с опаской спросил маму: — Ну как? Ты видела?

— Забавное атмосферное явление, — оценила мама с почти неподдельным интересом. — Это что, облако вулканического пепла из Исландии?

— Типа того… — кивнул Кит.

Он все понял и почувствовал, что мерзнет.

Папа понимающе развел руками и подвигал бровями…

Щемящее чувство не уходило. Кит ушел с балкона вслед за мамой и теперь не знал, куда ему деваться. Учить историю, что ли…

Блямкнул коммуникатор. Это была ответная эсэмеска Дума:

И на том спасибо.

Кит задумался, чтобы еще такое, хорошее, написать Думу. Все-таки завтра с ним придется увидеться — с ним и со всеми зомби и что-то рассказывать такое… не совсем, конечно, правдивое.

— Никит! — вдруг услышал он голос мамы, поднял глаза… и обалдел.

Мама стояла перед ним в коридоре, держа вешалку, на которой был аккуратно повешен его… что?! Тот самый старинный аристократический костюм! Хоть сейчас надевай…

— Пока вы ездили, я его погладила, — сказала мама. — Ты бы все-таки научился беречь вещи. Пора. Ты ведь уже совсем взрослый… Вон как по-взрослому стал смотреть…

И удивительное дело! На душе у Кита вдруг сделалось тепло-тепло! Первый раз в жизни он совсем не взбесился от того, что мама опять залезла в его шкаф.

— Спасибо, ма, — очень искренне сказал Кит.

Очень странная мысль «молыньей» сверкнула у него в голове: может, все-таки можно будет в Царстве Небесном ходить в кино?

Можно или нет, кто его знает… но одно было Киту ясно в эту минуту, когда он смотрел на этот старинный костюм для выхода в аристократический свет, так заботливо и умело отглаженный мамой…

Ясно было Киту, Никите Демидову, что мама никогда бы не поверила ему, расскажи он хоть сотую часть того, что с ним случилось… но зато она очень вовремя помогла ему… Сделала для него одно очень важное дело, ведь время чудес — удивительных, а порой и страшных, но в любом случае совершенно неизбежных — это время только-только началось!

И ОТДЕЛЬНОЕ АВТОРСКОЕ СПАСИБО: Анне и Александре Герасимовым и Алле и Григорию Кравчукам (половина из них — крестники автора) за важные замечания и предложения, без которых эта книга смотрелась бы как дом, сданный с большими недоделками…