Поцелуй чернокнижника

Глава Восьмая

Незадолго до этого.

Прибравшись на кухне с помощью Дэнни, Меррик вернулся в свою спальню, чтобы принять душ и переодеться. По пути он остановился, чтобы проведать Адалин. Когда она не ответила на тихий стук, он приоткрыл дверь и обнаружил ее в постели, спящей.

Прошла неделя с тех пор, как Адалин и Дэнни приехали, неделя с тех пор, как приступ лишил ее сознания, и Меррик использовал свою магию, чтобы отогнать болезнь. За все это время он не видел у нее никаких признаков недомогания, но сегодня… сегодня она казалась нездоровой. Хотя Адалин настаивала, что с ней все в порядке, он ей не поверил — ее выражение лица и поведение противоречили словам.

Она просто переусердствовала, слишком поспешила, подумал он, пятясь из ее спальни и тихо закрывая дверь.

Но странное чувство поселилось в груди, когда он направился к своей комнате — это была тревожная, беспокойная энергия, всего в нескольких шагах от откровенного страха. Хотя это чувство оставалось неясным, отказываясь выдавать свое истинное происхождение, он знал, что оно связано с Адалин. С ее болезнью.

Бессознательно его разум вернулся к текстам, которые он изучал на прошлой неделе, — во всех из них с разной степенью твердости говорилось, что магия чернокнижников не подходит для исцеления.

Он вошел в душ и долго стоял под горячими струями воды, позволяя им ниспадать на себя, как будто это могло смыть беспокойство, как будто это могло заглушить шепот в глубине сознания.

Ты сделал только хуже. Ты ей совсем не помог. Ты ускорил ее гибель.

Зарычав, он ударил кулаком по стене. Плитка разлетелась, оставив несколько неглубоких порезов на костяшках пальцев. Керамические осколки с грохотом посыпались в ванну. Несколько секунд все, что он мог делать, это стоять там, его кровь текла водянистыми ручейками, которые в конце концов закрутились в канализации у ног. Он тяжело выдохнул и, наконец, убрал руку. Магия с треском вырвалась из его сердцевины и побежала по руке, он сосредоточил силу на разбитых плитках. Осколки всплыли снизу и вернулись к поврежденной части стены.

Голубое свечение вокруг керамики исчезло, как только кусочки оказались на своих местах, обнажив целые, неповрежденные плитки.

Почему он не мог сделать для Адалин то, что мог сделать с разбитым стеклом, с разбитой плиткой? Почему он не мог сохранить ее в полном здравии точно так же, как сохранил этот дом?

Должен был быть способ. Должно было быть средство, с помощью которого он мог бы преодолеть недостатки своей магии, средство, с помощью которого он мог бы вылечить ее.

Он вышел из спальни после того, как вытерся и оделся. Проходя мимо ее двери, он остановился и прислушался, позволив даже звуку собственного сердцебиения исчезнуть из восприятия.

Тихое дыхание Адалин было едва слышно за дверью, и этот звук давал лишь толику утешения, на которое он надеялся. Меррик быстрыми шагами пошел дальше по коридору. Ее присутствие покалывало ему спину, становясь слабее, но настойчивее с каждым шагом, который он делал, удаляясь от нее. И это чувство в его груди, эта тревога, этот ужас усилились.

Хотя Меррик намеревался войти в кабинет, он обнаружил, что спускается по лестнице и идет по южному коридору, не останавливаясь, пока не оказался в бальном зале. Шторы были задернуты, позволяя лишь слабому вечернему свету проникать по краям окон, но полумрак почти не отражался на его глазах. Он не мог вспомнить, когда в последний раз пользовался этой комнатой — в последний раз, когда он даже входил в нее, — до прихода Адалин. Она вдохнула в нее жизнь.

Она вдохнула в него жизнь.

Тяжесть и давление в груди усилились, когда он рассеянно повторил путь их слишком короткого танца, поднялся на сцену и провел пальцами по изящному изгибу фортепиано.

Хотя музыка магии текла в крови всю его жизнь — даже когда он был слишком молод, чтобы чувствовать это, — он никогда не считал свои таланты достойными, когда дело касалось обычных инструментов. Он был достаточно компетентен, знал ноты и клавиши, мог даже сыграть много сложных пьес, но всегда чего-то не хватало — страсти, чувства. По какой-то причине ему никогда не удавалось уловить эти эмоциональные стержни. Все, что он играл, звучало скучно. Вся его сосредоточенность, вся его страсть ушли на власть.

Но он знал, даже не слыша ее игры, что Адалин может наполнить свою музыку любыми эмоциями, которые пожелает, с огромной, всепоглощающей страстью. Он знал, что музыка дается ей так же легко, как магия — ему.

Он хотел услышать, как она играет. Более того, он хотел услышать, как она играет для него. И это желание наполнило его… печалью.

Почему по прошествии тысячи лет он нашел единственную женщину, которую желал больше всех остальных, единственного человека, с которым страстно желал быть, единственного человека, чья душа, казалось, говорила с ним, только для того, чтобы это пришло вместе с осознанием того, что она скоро уйдет? Почему величайшая красота — как внутри, так и снаружи — всегда так ужасно мимолетна?

Меррик подошел к пианино, поднял крышку и положил руку на клавиши. Он осторожно нажал на одну из них. Тихая прозвучавшая нота была резко фальшивой. Как ему удавалось поддерживать в безупречном состоянии остальную часть дома, но пренебрегать этой? Было ли это каким-то подсознательным отражением внутреннего разлада?

Закрыв глаза, он медленно направил силу в инструмент, ощущая резонанс каждой отдельной струны через ее песню маны. Даже с помощью магии это был деликатный процесс, отнимающий много времени, но казалось, что это правильно. Пианино заслуживало лучшего, чем он ему дал.

И Адалин заслуживала только лучшего.

Даже когда он закончил настраивать инструмен, он не отошел от него ни на шаг. Его мысли были устремлены к ней, всегда к ней, навсегда к ней. Он не знал, как долго простоял там, погруженный в раздумья, но комната заметно потемнела, когда звук хлопнувшего шкафчика на кухне привлек его внимание. Он сделал глубокий успокаивающий вдох, развернулся и направился на звук. Страх в нем продолжал нарастать, сжимая горло и грудь.

Что-то не так, но что? Что я чувствую?

Он вошел на кухню и увидел Дэнни, стоящего у раковины и потягивающего воду из стакана. Тревога, бушевавшая внутри Меррика, такая же мощная и всепоглощающая, как и его магия, только росла.

— Твоя сестра все еще отдыхает? — спросил Меррик.

Она в порядке. Ей просто нужно было немного отдохнуть. Она в порядке.

Дэнни подпрыгнул, чуть не расплескав воду по краю стакана.

— Черт возьми, чувак, тебе всегда нужно вот так подкрадываться к людям?

Меррик прищурился и нахмурил брови.

— Я имею в виду, черт возьми, сэр… Вы, э-э… напугали меня? Дэнни поставил стакан на стойку и пробормотал: — Держу пари, ты ругался матом, когда был ребенком.

Ругань во времена юности Меррика была совсем другой, но он не собирался выдавать свой возраст, упоминая об этом — особенно потому, что английский, на котором он вырос, современные носители считали уже другим языком.

— Твоя сестра выглядела совсем неважно. Я знаю, что у нее и раньше бывали подобные приступы… Но то, как она выглядела и вела себя сегодня, — это нормально, на твой взгляд?

Дэнни нахмурился и уставился себе под ноги.

— Каждый раз по-разному, но головные боли у нее почти каждый день. Иногда еще и припадки, как ты уже видел, — он поднял руку и провел ею по лохматым волосам, откидывая их назад. — Иногда она действительно устает, или ее речь может быть невнятной, как будто она пьяна, но Адди не пьет, — он снова посмотрел на Меррика. — Она сказала, что сегодня переработала. Но… как думаешь, это из-за рака?

Меррик не мог поделиться с мальчиком своим настоящим страхом — что да, это был рак, и все происходило именно сейчас из-за того, что Меррик с ней сделал. Что, возможно, стало еще хуже из-за того, что он сделал. Он убеждал себя, что не может знать наверняка, что это всего лишь безудержные домыслы, порожденные гнетущим чувством внутри него, что такова реальность положения Адалин, но ничто из этого не приносило ему облегчения.

— Я не знаю, — наконец сказал Меррик. — Я думаю…

Что-то тяжело ударилось об пол наверху. Меррик захлопнул рот, и все внутри него замерло. Звук доносился со стороны спальни Адалин.

— Думаешь, что? — спросил Дэнни.

Неужели мальчик не слышал глухого удара? Звук был слишком похож на удар тела об пол.

Меррик выбежал из кухни и помчался по коридору, не обращая внимания на растерянные оклики Дэнни. Несколькими длинными шагами он преодолел винтовую лестницу и, не останавливаясь, рванул дальше по коридору.

Он ворвался в комнату Адалин и увидел ее на полу рядом с кроватью — она билась в очередном припадке, а перед ней растекалась лужа рвоты с примесью крови. Ее судорожные движения были яростнее, чем в прошлый раз, еще более неистовыми, а синеватые вены проступали под кожей резче, чем когда-либо.

Тревога, скопившаяся в Меррике, превратилась в зубастого первобытного зверя, который терзал его изнутри. За тысячу лет жизни он не испытывал такого ужаса. Он никогда не рисковал потерять так много, как в этот момент.

Отбросив страх, он пересек комнату и опустился на колени рядом с ней. Магия вспыхнула внутри, когда он протянул руки и обхватил ее голову. Сейчас не время для размышлений — она страдала, она была в беде, в смертельной опасности, и он должен был помочь ей, спасти ее.

Дэнни вбежал в комнату и остановился рядом с сестрой.

— Адди! О, нет, нет, нет. Пожалуйста, не умирай.

— Она не умрет, — прорычал Меррик. Он усилил связь между ними.

На этот раз он ожидал увидеть тьму внутри нее, раковую опухоль. Меррик обрушился на нее всей своей мощью, мысленно рыча, когда его магия взметнулась, чтобы отбросить скверну. Эта болезнь не заберет ее. Он не позволит. Даже если он не понимал до конца своих отношений с Адалин, даже если она еще не ответила ему взаимностью — той самой взаимностью, в которой он и сам не был полностью уверен, — он знал без тени сомнения: она принадлежит ему. И никто, ничто не отнимет ее.

Жар стремительно нарастал в нем, превращаясь в обжигающую боль, которая пульсировала по всему телу, исходя из эпицентра в черепе. Он принял ее. Принял эту борьбу. Темное пятно на светлой, сияющей душе Адалины отступало, сжимаясь и съеживаясь под напором его силы, но перед этим яростно рванулось в его сторону. Меррик снова зарычал и надавил сильнее, наполняя сознание ослепительным синим светом магии.

Рак отступил, но победить его было невозможно. Не одной лишь силой воли.

Тело Адалин обмякло. Меррик наклонился вперед, ухватившись за руку. Голова раскалывалась, будто ее разрубили топором пополам, а все тело дрожало от напряжения — от отдачи после огромной траты сил. Он остался рядом с ней, уставившись в пол и переводя дыхание.

На ковер упала капля крови.

Меррик поднял свободную руку и осторожно провел пальцами по лицу. Кровь сочилась из носа и слезных протоков. Он почувствовал теплые струйки, стекающие из ушей, и металлический привкус во рту.

Если это цена, пусть я буду тем, кто ее заплатит. Пусть я буду тем, кто страдает.

— Ч-что только что произошло? — с другой стороны от Адалин раздался голос Дэнни.

— Что… что ты сделал? Что это было?

Меррик проигнорировал его. Он должен был сосредоточиться на Адалин, должен был помочь Адалин. Он все еще чувствовал, как ее песня маны резонирует в его сердце, даже несмотря на то, что их связь была прервана, все еще чувствовал, как она притягивает его, все еще чувствовал ее боль — потому что ее боль была внутри него сейчас.

Его зрение затуманилось. Он покачал головой и выпрямился, протянув руки вперед и осторожно просунув их под Адалин, чтобы перевернуть ее и прижать к своей груди.

— Меррик… что происходит? С Адди все в порядке? Что ты…

— Хватит, Даниэль, — прохрипел Меррик. Он стиснул челюсти. Его голова пульсировала так сильно, что грозила взорваться в любой момент, когда он медленно поднялся на ноги. Когда ему наконец удалось встать, он наклонился вперед и опустил Адалин на кровать.

Он моргнул, пытаясь избавиться от розоватой пелены в воспаленных глазах, и ухватился за спинку кровати, пока мир вокруг кружился и раскачивался. Адалин не шевелилась, ее дыхание было медленным и ровным, бледность сошла с кожи, а мышцы расслабились.

Мне просто нужно быть готовым в следующий раз… нужно предугадать, когда ее болезнь вернется.

Эта мысль гулко отозвалась в его голове, причиняя острую боль в висках. Он крепко зажмурился, пока ощущение не прошло.

— Ты… ты в порядке? — спросил Дэнни.

Меррик открыл глаза и резко повернулся к Дэнни. Мальчик выглядел бледным и испуганным, его глаза были широко раскрыты, а зрачки расширены. Меррик осознал, что не хочет лгать, но и не способен объяснить — мыслить сейчас было слишком тяжело. Он проглотил кровь с медным привкусом и оттолкнулся от кровати.

Проходя мимо Дэнни, Меррик сказал:

— Присмотри за сестрой.

Не оглядываясь, он шатающейся походкой вышел в коридор и направился к своей комнате, придерживаясь рукой за стену для устойчивости — и все равно время от времени спотыкаясь. За все свои годы он никогда не испытывал такой агонии, такой уязвимости, такой слабости, и это лишь усилило его чувства к Адалин.

Она была его, и он найдет способ исцелить ее — даже если для этого придется бросить вызов самой вселенной.

* * *

Когда Адалин открыла глаза, ее охватило сильное чувство дежавю. Она лежала в своей кровати, комната была погружена во тьму, если не считать мерцающего света единственной свечи на тумбочке. Она уже просыпалась так раньше — с тем же ощущением дезориентации, той же растерянностью, тем же чувством, будто ее только что вырвали из успокаивающих объятий сна, из которого она не хотела возвращаться.

Было так много боли…

Она подняла руку и дотронулась пальцами до головы. Череп оставался целым. К счастью, голова не раскололась, хотя ей казалось, что именно это и произошло. На самом деле, боли не было совсем — даже малейшей болезненности.

Она поморщилась. Даже если голова не болела, во рту был дерьмовый привкус.

Пара рук обвила ее и крепко сжала.

— О боже, ты в порядке, — сказал Дэнни.

Только сейчас она осознала, что ее брат лежал рядом с ней на кровати. Он сжимал ее так сильно, что его лицо вдавилось в ее руку, а что-то мокрое пропитало рукав. Его слезы.

— Дэнни?

— Я думал, ты умрешь. Думал, ты правда покинешь меня.

Его голос был хриплым от эмоций, а тело дрожало.

Сердце Адалин разрывалось.

Это случилось снова, только в этот раз было хуже. Я чувствовала, что умираю.

Слезы навернулись на ее глаза, и она развернулась, чтобы обнять брата.

— Все в порядке. Я все еще здесь. Я еще не мертва.

— Н-но ты умерла бы, если бы Меррик не помог.

Она нахмурилась.

— Что ты имеешь в виду?

Дэнни поднял голову, и ее встретили его покрасневшие, полные слез глаза. Он явно плакал уже некоторое время.

Как долго я спала?

— Что сделал Меррик, Дэнни?

Ее брат шмыгнул носом.

— Я… я не знаю.

Он нахмурился еще сильнее, когда посмотрел на дверь.

— Ты помнишь, что делал этот… парень-эльф? Золотой парень?

— А что насчет него?

Он придвинулся к ней поближе и понизил голос.

— Я думаю, Меррик такой же.

Адалин отстранилась и покачала головой.

— Нет, он не такой.

Глаза этого человека, похожего на эльфа, были холодными, пустыми, лишенными тепла и доброты. Лишенными человечности. Но она видела огонь в глазах Меррика, и он показал себя своими действиями.

Хватка Дэнни усилилась.

— У него есть магия, Адди. Я видел это.

Она положила руку ему на щеку.

— Шшш. Все в порядке. Что бы Меррик ни сделал, кем бы он ни был, он не похож на монстра, Дэнни. Меррик не причинит нам вреда. Он бы уже сделал это, если бы хотел. Что бы он со мной ни делал… это помогает.

Я думаю.

— Что ты видел, Дэнни? — тихо спросила она, опуская руку.

— Он прикасался к тебе, и по его рукам шли голубые молнии, поднимающиеся из ладоней. И от него исходили тени… Похожие на густые, движущиеся тени. Как щупальца, Адди. Они извивались вокруг его плеч и в воздухе за его спиной — над тобой — и все вокруг них погружалось во тьму.

Он сделал паузу, нахмурившись.

— Нет, не так. Это было скорее… как смотреть в ночное небо. Как будто я почти мог видеть звезды в тени, но мои глаза не могли их разглядеть. И его глаза светились голубым. Потом ты перестала дергаться. Он… остановил твой припадок. Кажется, он делал это раньше, в ту первую ночь, когда мы пришли, но тогда скрывал. Но в этот раз… — Дэнни покачал головой, и в его глазах появилась тревога, когда они встретились с ее взглядом, — у него текла кровь с лица. Не только из носа — отовсюду: из глаз, рта, ушей.

Беспокойство сжало сердце Адалин.

— С ним все в порядке?

— Я не знаю. Он ушел и сказал мне позаботиться о тебе. Его голос звучал… сердито.

— Оставайся здесь.

Адалин высвободилась из объятий Дэнни и подвинулась к краю кровати.

— Куда ты идешь?

Постельное белье зашуршало у нее за спиной, когда Дэнни пошевелился.

— Адди! Тебе нужно отдохнуть.

Адалин медленно встала, проверяя равновесие. Когда не возникло даже намека на головокружение, она отошла от кровати.

— Оставайся здесь, Дэнни. Я сейчас вернусь. Мне нужно проведать его.

— Но что, если он…

Она повернулась лицом к брату.

— Меррик не причинит вреда мне. Или тебе. Понимаешь?

Он торжественно кивнул.

— То, что он сделал для меня… Дэнни, возможно, он страдает, потому что помог мне. Мне нужно проведать его, хорошо?

— Хорошо.

— Я вернусь.

Она схватила с тумбочки фонарик и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Включив фонарик, Адалин направилась по коридору к комнате Меррика. Мерцающий свет, видимый из-под двери, подсказывал, что он был внутри.

Время от времени она улавливала запах рвоты и морщилась, гадая, не осталось ли ее в волосах. Взгляд вниз подсказал, что на ней другая футболка — видимо, Дэнни переодел ее и умыл, но чтобы избавиться от этого запаха, простой тряпки мало. Хотелось бы принять ванну и почистить зубы, но сейчас важнее было проверить Меррика. О себе можно позаботиться позже.

Когда Адалин подошла к двери его спальни, она подняла кулак и постучала.

— Меррик? Ты в порядке?

— Уходи, — сказал он из глубины комнаты.

— Пожалуйста, подойди к двери.

— Я в порядке. Возвращайся в постель, Адалин.

— Нет. Нет, пока ты не поговоришь со мной.

— Завтра. Ложись спать.

Вот и все.

Она схватилась за ручку двери, нажала на защелку, распахнула дверь и без колебаний шагнула внутрь.

— Я не ребенок, чтобы меня отправляли спать, Меррик.

Его спальня была большой и на удивление открытой. Широкая кровать — по крайней мере, королевского размера — стояла у одной стены, ее изголовье и изножье были сделаны из толстого, темного, резного дерева. По бокам от нее стояли одинаковые прикроватные тумбочки. Напротив изножья кровати находился большой камин с ковром и двумя мягкими креслами, стоящими перед ним. В камине потрескивал небольшой огонь. Прямо по центру виднелись высокие стеклянные двери, ведущие на балкон, а две другие двери по обе стороны от камина, вероятно, вели в ванную и гардеробную. Небольшой письменный стол, заваленный книгами и бумагами, находился в одном углу, именно там Меррик сидел спиной к Адалин.

Он не повернулся, чтобы посмотреть на нее, но его голос был отчетливо слышен, когда он сказал:

— Я установил не так уж много правил, Адалин. Не входить в мой кабинет и спальню было первым из них.

— Мне плевать на твои чертовы правила. Я пришла проведать тебя. Дэнни сказал, что у тебя кровотечение.

— Ты та, у кого был приступ. Я в порядке, Адалин. Спокойной ночи.

Адалин осталась на месте, закрыв за собой дверь. Она выключила фонарик, крепче сжимая его в руке, и скрестила руки на груди.

Меррик напрягся. Он положил руки на стол и выпрямился, слегка повернув голову, чтобы посмотреть на Адалин через плечо.

— Сейчас тебе следует отдохнуть.

Она встретилась с ним взглядом.

— Забавно, но я чувствую себя совершенно нормально. Как будто не была при смерти всего несколько мгновений… нет, уже несколько часов назад. Что ты сделал, Меррик?

Он оттолкнулся от стола, встал, опрокинув стул, и повернулся к ней лицом.

— Разве я недостаточно дал тебе? Я помог тебе, когда не был обязан это делать, и я продолжаю помогать тебе! Чего я попросил взамен, кроме некоторой вежливости? Теперь ты собираешься вырвать все секреты из моей души?

Она чувствовала исходящую от него силу, чувствовала, как она покалывает ее кожу, и теперь поняла, что чувствовала шепот об этом с момента их первой встречи — хотя никогда не была такой ясной, такой сильной. И все же, несмотря на его гнев, она не боялась этой силы. Она не боялась его.

Адалин осталась там, где стояла, выдерживая его взгляд.

— Тогда заставь нас уйти, Меррик. Почему ты терпишь нас, когда все, что мы делаем, — это едим твою еду и вторгаемся к тебе?

— Какое это имеет значение? Тебе осталось недолго.

Эти слова с таким же успехом могли быть пощечиной, они застали ее врасплох. Адалин вздрогнула.

Его брови, которые минуту назад были резко сдвинуты в гневе, выровнялись и низко опустились. Между ними образовалась складка, когда жесткий свет в его глазах померк. Мышцы его челюсти дрогнули, и он отвел взгляд. Его голос был хриплым, когда он сказал:

— Ты все еще умираешь, Адалин.

Боль от его слов так легко уменьшилась. Он злился и сорвался, но злость была направлена не на нее. Это была та же ярость, что она видела в глазах родных после диагноза — бессильный гнев тех, кто вынужден смотреть, как она угасает, не в силах спасти.

— Я умирала, — мягко сказала она. — Я знала это и смирилась давным-давно, Меррик. Моей единственной заботой было найти место, где Дэнни будет в безопасности, когда меня не станет, — она опустила руки по швам и сократила расстояние между ними. — Ты один из них, не так ли? Один из… других.

Только стыд, покорность и печаль остались в его глазах, когда они снова встретились с ее.

— Я не человек.

Подтверждение не изменило того, что Адалин чувствовала к нему.

— И ты использовал что-то… Магию? Чтобы исцелить меня уже дважды, не так ли? — спросила она.

— Да. И я использую всю свою силу, чтобы спасать тебя столько раз, сколько потребуется.

Ее сердце бешено заколотилось, и тепло наполнило ее. Его голос был твердым от убежденности и хриплым от глубоких эмоций.

— Но это что-то делает с тобой, не так ли? — спросила она. — Дэнни сказал, что у тебя с лица капала кровь.

— Небольшая цена.

— Но это не так. Это причиняет тебе боль, и это… Я не знаю. Я думаю, это что-то делает со мной.

Лицо Меррика побледнело, и он шагнул к ней ближе.

— Что это с тобой делает, Адалин?

Адалин откинула голову назад, нахмурившись и заглядывая ему в глаза.

— Как будто мой организм компенсировал все те дни, когда я чувствовала себя хорошо. Дни, когда не было симптомов. Будто я не выздоравливала по-настоящему, а болезнь просто копилась, и когда достигла предела — обрушилась на меня. В этот раз я действительно думала, что все, Меррик. Что это конец.

Он поднял руки и обхватил ее лицо ладонями. В его цитриновых глазах вспыхнул слабый голубой огонек — и это не было отражением света камина.

— Я буду оберегать тебя здесь, Адалин. И я найду способ остановить это. По-настоящему исцелить тебя.

Слезы защипали ей глаза и затуманили зрение. Она сморгнула их и мягко улыбнулась. Подняв руку, она коснулась его лица и провела большим пальцем по щеке. Короткая щетина его бороды щекотала ладонь.

— Спасибо, что сказал мне правду о себе, Меррик… но нет.

Замешательство исказило выражение его лица.

— Нет? Что значит нет?

— Это причиняет тебе боль, и я не готова за это платить. Мы не знаем, насколько хуже может стать, но этого раза хватило, чтобы понять — будет хуже. Нет, Меррик. Я смирилась со своей судьбой. Знание, что у Дэнни есть место здесь, с тобой, что он будет в безопасности, позволит мне уйти спокойно.

Теплые слезы продолжали течь по ее щекам, собираясь на его руках.

— Я просто хочу прожить оставшееся время здесь в счастье.

Складка снова появилась у него между бровями, более глубокая и озабоченная, чем раньше. Он отвел одну руку назад, зачесывая волосы ей за ухо и проводя кончиками пальцев по голове.

— Я готов принять эти страдания, если это избавит тебя от них, Адалин. Я хочу, чтобы у тебя были десятилетия счастья, а не считанные недели или дни.

Казалось, он хотел сказать еще что-то, Адалин слышала это по грубости его голоса, видела по блеску глаз, но он оставил эти слова невысказанными.

Она покачала головой и отступила на шаг, убирая руку с его лица и мягко высвобождаясь из его объятий.

— Я не могу допустить, чтобы ты страдал из-за меня.

— Это не твое решение.

— Но это так. Если ты сможешь сказать мне, что это не причинит тебе вреда, что нет риска навредить тебе, что это не окажет на тебя длительного воздействия, если ты сможешь поклясться мне в этом, я соглашусь.

Он стиснул зубы и через несколько секунд снова отвел взгляд, опустив плечи.

— Я должен попытаться, Адалин.

Она грустно улыбнулась.

— Спасибо, что подарил мне еще немного времени. Спокойной ночи, Меррик.

Адалин повернулась и направилась к двери, прежде чем он успел сказать что-нибудь еще. Она открыла ее и выскользнула в холл, тихо прикрыв за собой. Ее грудь сдавило, и она была на грани того, чтобы разразиться рыданиями, но сдерживала их глубокими, медленными вдохами.

После того, как Раскол лишил ее единственного шанса победить болезнь, Адалин смирилась со своей судьбой. Она смирилась с тем, что ее время ограничено. Смирилась с тем, что умирает.

Почему с течением времени это становилось труднее принять?

Из-за Меррика.

Она не знала, как это произошло так быстро, но у нее были чувства к этому мужчине — чувства, которые были глубже, чем это могло быть возможно всего через неделю. Где-то в глубине души она чувствовала, что знает его всю свою жизнь. И было очевидно, что он тоже что-то чувствует к ней. Иначе зачем бы ему так много терпеть, чтобы помочь ей? Иначе зачем бы ему причинять себе вред, чтобы облегчить ее страдания?

Они были двумя одинокими людьми, нашедшими друг друга в этом темном, хаотичном мире. Почему бы им не искать утешения друг в друге? Почему бы не поддаться взаимному влечению? Было слишком поздно не связываться с ним, и Адалин не видела смысла отказывать себе.

Она шмыгнула носом, вытерла глаза тыльной стороной ладони и включила фонарик, прежде чем отошла от двери Меррика. Она заставила себя спуститься в коридор.

Я больше не буду сдерживаться.

Адалин не знала, сколько времени ей осталось, но она собиралась прожить это. Она проживет это с Дэнни, с Мерриком и обретет любое счастье, какое только сможет обрести. Она будет жить всем сердцем до конца.

Она полюбит.

Когда она вернулась в свою комнату, Дэнни сидел на кровати и совершенно не спал.

— Ты видела его? — спросил он.

Адалин закрыла дверь и подошла к нему.

— Да, видела.

— И? С ним все в порядке? С тобой все в порядке? Что случилось, что он сказал?

Она выключила фонарик, поставила его на тумбочку и села рядом с Дэнни.

— С ним все в порядке. Я не видела крови, но он, вероятно, уже привел себя в порядок. Я тоже в порядке. Мы… поговорили.

— Ну же, Адди, ты должна рассказать мне больше!

Она повернула голову, чтобы встретиться взглядом с Дэнни.

— Ты понимаешь, что Меррик не причинит нам вреда, верно? Ты доверяешь ему?

В его глазах, мерцавших мягким отраженным светом свечи, читался конфликт. Он открыл рот, поколебался и спросил:

— Ты ему доверяешь?

— Да.

Она потянулась и взяла его за руку.

— И ты знаешь, чего я хочу больше всего, так это чтобы ты был в безопасности, не так ли?

Он кивнул, нахмурившись.

— Я доверяю Меррику, Дэнни. Я доверяю ему защищать тебя, учить тебя, помогать тебе расти.

Она сжала руку Дэнни.

— Он не человек, но он не причинит тебе вреда. Не причинит вреда нам. Ты понимаешь, Дэнни?

Глаза ее брата на мгновение вспыхнули, но он снова кивнул.

— Если ты ему доверяешь, то и я тоже, — он улыбнулся. — В любом случае, он мне нравится. Он может быть строгим, но на самом деле он довольно крутой парень. И он помог тебе.

Адалин улыбнулась в ответ.

— Да, это так.

На некоторое время.

— А что я сказала насчет ругани? — спросила она, приподняв бровь.

Дэнни драматично вздохнул.

— Не понимаю, почему это имеет значение.

Если бы их родители были живы, Дэнни давно бы сидел под домашним арестом — их мама была доброй и заботливой, но не стала бы терпеть мат даже под предлогом конца света. Адалин уже собиралась напомнить ему об этом… но что это изменит? Мамы и папы больше нет, мир стал другим, а Дэнни взрослел куда быстрее, чем следовало.

— Может, и нет, — ответила она.

— Значит ли это, что я могу ругаться? — с надеждой спросил он.

Адалин ухмыльнулась.

— Я подумаю об этом.

— Ой, да ладно тебе.

Она рассмеялась — возможно, громче, чем следовало, но это было приятно, — и, вдохнув позже, вспомнила, что от нее все еще пахнет рвотой. Она съежилась.

И Меррик стоял прямо передо мной, касался меня…

Это смущало, но означало, что он видел ее в самом жалком виде — насколько это возможно без смерти, — и все равно хотел ее. Болезнь, кажется, лишь сильнее подстегивала его.

— Я быстренько приму ванну, ладно? — сказала Адалин. — Нам бы поспать, пока еще темно.

— Хорошо. Адди?

— Хммм?

Он провел руками по одеялу.

— Можно мне сегодня переночевать здесь, с тобой?

Адалин улыбнулась и наклонилась к брату, обнимая его.

— Да. Можно.

Он крепко обнял ее в ответ.

— Спасибо, — он шмыгнул носом. — Адди?

— Что?

— Ты правда воняешь.

Адалин отстранилась от Дэнни и рассмеялась, толкая его на кровать.

— Спи уже. Я скоро вернусь.

Дэнни засмеялся и забрался под одеяло.

— Люблю тебя, сестренка.

— Я тоже люблю тебя, Дэнни.