Пламя в ночи

Глава 13

— Люсинда Джонс была здесь, в Эбби? — Гриффин вскочил, метнулся через всю библиотеку, круто развернулся и двинулся обратно, к Аделаиде. Вокруг него бурлила горячая энергия. — Под моей крышей? И вы обрабатывали мою рану снадобьем, которое вам дала она? Как это, дьявол все подери, вообще могло случиться?

Аделаида с опаской смотрела на него, сидя на стуле. Ей хотелось вскочить и выбежать из комнаты, но сегодня она уже один раз сбежала от него и не собиралась поступать так снова.

— Мистер Уинтерс, успокойтесь. — Аделаида старалась говорить увещевающим тоном. — Вы перенесли серьезное ранение, вам нельзя так волноваться, стресс замедляет процесс выздоровления.

Гриффин замотал головой:

— Если я раньше не до конца верил в родовое проклятие, то теперь верю и еще как. Мои поздравления, Аделаида. Очень возможно, что вы преуспели в том, чего за двадцать лет не удалось достичь ни одному из моих врагов. Вы сильно повысили шансы на то, что я стану трупом в ближайший месяц.

— Вы драматизируете ситуацию, я уверена. Уинтерс — довольно распространенная фамилия.

Он бросил на нее уничтожающий взгляд.

— Такая же распространенная, как Джонс?

— Сэр, будьте же благоразумны. По всем внешним признакам вы — респектабельный джентльмен, живущий в спокойном, респектабельном районе. Вы хорошо постарались, маскируя свою личность. Да что там, мне говорили, что лишь немногие видели ваше лицо и… э-э… — Она замялась.

Он вперил в нее злой взгляд.

— Что «э-э»? Договаривайте, Аделаида.

— И они остались живы, чтобы об этом рассказать, — поспешно закончила она. — Я понимаю, что это сильное преувеличение, но все-таки вы в Лондоне своего рода легенда.

— К чему вы клоните? — мрачно спросил Гриффин.

Аделаида набрала в грудь воздуха.

— Я хочу сказать, что у миссис Джонс нет оснований сомневаться в том, что вы — тот, кем кажетесь, а именно — джентльмен по фамилии Уинтерс, ведущий несколько замкнутый образ жизни.

— Не забывайте, что мы говорим о Джонсах из общества «Аркейн», — сказал Гриффин.

— Я уверена, что они вращаются в совсем других кругах, нежели вы.

Аделаида запоздало поняла, что только что оскорбила Гриффина. Она поспешила добавить:

— Я всего лишь пытаюсь объяснить, почему вероятность того, что миссис Джонс знает, кто вы, очень мала.

Эту фразу Гриффин просто проигнорировал.

— Как вам вообще пришло в голову пригласить ее в Эбби?

— Ну… понимаете, я опасалась, что в рану попадет инфекция, и миссис Тревельян порекомендовала мне проконсультироваться с ней.

— Вы послали за ней по совету вашей экономки?

— Миссис Тревельян — давнишняя приятельница экономки миссис Джонс. Они познакомились много лет назад, когда работали в одном доме.

— Боже милосердный! Я жил на улицах, у меня было столько врагов, что всех и не упомнишь, но я выжил. И чем дело кончилось? Меня уничтожили две экономки и один социальный реформатор.

Аделаида начинала терять терпение.

— Сэр, никто вас не уничтожил! Но есть один вопрос, который меня очень занимает.

— Что такое?

— Если всем представителям семьи Джонс запрещено переступать порог Эбби, почему же никто из ваших людей не упомянул об этом обстоятельстве, когда я посылала за миссис Джонс?

Гриффин вцепился в край подоконника.

— Никто из моих людей не знает о связи моей семьи с «Аркейном». Я держу это в тайне с тех пор, как… не важно. Что сделано, то сделано. Только не говорите, что Калеб Джонс тоже побывал в моем доме.

Аделаида деликатно кхекнула.

— Я полагаю, он ждал в экипаже возле дома.

— Просто какая-то комедия ошибок! Это было бы смешно, если бы не то обстоятельство, что я, вполне возможно, обречен.

— Проклятие! Гриффин, я же извинилась!

— Это, конечно, решает все мои проблемы.

— Откуда я могла знать, что вы с Джонсами враждуете? Право, сэр, с тех пор, как ваш предок поссорился с Сильвестром Джонсом, прошло двести лет! Слишком большой срок, чтобы продолжать семейную вражду.

— Это не вражда! — возразил Гриффин. — Все гораздо сложнее.

— Что вы хотите этим сказать?

— Николас Уинтерс планировал, что кто-то из его потомков использует Лампу не только для того, чтобы усилить свои способности, но чтобы еще и уничтожить весь род Джонсов. Он даже вставил в эту чертову штуковину специальный кристалл. Предполагается, что он должен быть напитан психической силой, которая и обеспечит такой исход. Это так называемый Полуночный кристалл.

Аделаида нахмурилась.

— И вы всерьез верите, что такое возможно?

— Да откуда мне знать?! — взорвался Гриффин. — Главное, что в это верят Джонсы! Сейчас вопрос в том, подозревает ли Калеб, что я нашел и Лампу, и женщину, которая может с ней работать. Учитывая особую природу его собственного таланта, надо полагать, что он уже догадался.

— Но то, что я вызвала в этот дом миссис Джонс, было чистой случайностью! — настаивала Аделаида.

— Говорю вам, Джонсы не верят в случайности. Во всяком случае, не тогда, когда дело касается старых легенд «Аркейна». Если уж на то пошло, теперь, когда у меня есть и Лампа, и вы, я тоже в них не верю.

— Но ведь, по вашим словам, процесс трансформации можно повернуть обратно, используя Лампу.

— Да.

— Разумеется, мистер Джонс будет предполагать, что вы захотите спастись. Он должен понимать, что ни один нормальный человек не захочет превращаться в Цербера, рискуя при этом потерять рассудок.

Гриффин посмотрел на Аделаиду.

— Перспектива обрести власть очень соблазнительна. Спросите об этом любого криминального лорда или любого из Джонсов. Эта семья контролирует «Аркейн» уже двести лет.

— Сэр, это не смешно. Мы оба знаем, что ваша цель — сохранить свою жизнь и рассудок, а не рисковать потерей и того, и другого. Мистер Джонс наверняка рассуждает логически. Он должен догадаться, что ваш план именно таков.

— Ни черта подобного! Джонс подумает, что человек моего склада и моей профессии ни перед чем не остановится, чтобы обрести полную власть Лампы.

— Почему вы так в этом уверены? — спросила Аделаида.

— На его месте я бы сам так думал.

— Но неужели вы хотя бы не допустили возможность, что ваш оппонент пожелает повернуть процесс вспять?

Гриффин ответил не сразу. По спине Аделаиды пробежал холодок.

— Не уверен, — сказал он наконец. — Думаю, это зависело бы от того, насколько хорошо я знаю характер человека, владеющего Лампой. Мы с Калебом Джонсом лично не знакомы. Он обо мне ничего не знает, разве что подхватил на улицах какие-то слухи.

— И вы никогда не встречались, даже в детстве?

— Моя семья всегда очень тщательно избегала любых контактов с кланом Джонсов. Но сейчас, надо полагать, Калеб Джонс знает, кто я и как я зарабатывал себе на жизнь все эти годы. — Губы Гриффина дрогнули и сложились в горькую улыбку. — Особенности моей профессии говорят не в мою пользу.

— Сэр, не хочу вас оскорбить, но мне кажется, вы стали слишком подозрительным. У вас снова начались галлюцинации?

— Поверьте, Аделаида, я дорого дал бы за то, чтобы однажды проснуться и обнаружить, что все это было лишь страшным сном.

Аделаида сказала себе, что у нее нет никаких оснований расстраиваться, но поцелуй Гриффина все еще горел у нее на губах. Однако для него их жаркие объятия, по-видимому, стали теперь лишь еще одной сценой из его все еще продолжающегося кошмарного сна.

Один из псов встал, прошел через комнату, сел возле Аделаиды и положил массивную голову ей на колени, терпеливо ожидая. Она потрепала его за ухом. Она вспомнила, что у собак, как и у других животных, тоже есть своего рода паранормальные ощущения. Они воспринимают психические возмущения в атмосфере острее, чем большинство людей.

Она погладила пса по голове. И вдруг ее осенила мысль.

— Гриффин, есть одна вещь, которую вам, возможно, стоит принять во внимание.

— Вы о чем?

— У миссис Джонс есть паранормальные способности к ботанике. А желтая пресса представляет ее известной отравительницей.

— Это почти наверняка так, — мрачно заметил Гриффин, — если учесть, как мне «везет» в последнее время.

— Если бы это было так и если бы в агентстве «Джонс и Джонс» желали вашей смерти, у нее была отличная возможность вас отравить. Она могла это сделать и при помощи бальзама, который дала мне для обработки вашей раны, и с помощью настойки. Однако же вы на удивление быстро поправляетесь.

Гриффин на несколько секунд замер, потом коротко кивнул.

Ободренная, Аделаида продолжала:

— Задумайтесь, сэр либо Джонсы информированы о вашей личности не настолько хорошо, как вы опасаетесь, либо они не уверены, что вы намерены сделаться Цербером.

— Есть и еще один вариант, — холодно заметил Гриффин. — Мне следовало бы додуматься до него раньше.

Аделаиде не понравился его холодный, расчетливый тон.

— Какой вариант?

— Я знаю историю «Аркейна» почти так же хорошо, как Джонсы. Мой отец позаботился, чтобы я узнал старую легенду — просто на случай, если меня или моих отпрысков поразит родовое проклятие.

— И что же?

Гриффин снова принялся ходить туда-сюда по библиотеке.

— Двести лет назад Сильвестр Джонс был так же одержим своей формулой психического колдовства, как Николас Уинтерс — Горящей Лампой.

— И?

— Отец упоминал, что, согласно старым слухам, Сильвестру частично удалось расширить свои способности. Но, как говорят, в формуле таилась роковая ошибка. Любая ее разновидность оказывалась в конце концов медленно действующим ядом.

— Гриффин, к чему вы все это рассказываете?

Он снова остановился, на этот раз перед камином.

— Возможно, Джонсы нарочно не торопятся меня убрать. Они хотят подождать и посмотреть, не оказался ли Николас более успешным алхимиком.

Его вывод сразил Аделаиду.

— Боже праведный, неужели вы серьезно?!

— Отец рассказывал, что члены семьи Джонс не рискуют пользоваться формулой основателя, потому что это очень опасно. Но им может быть очень любопытно узнать, возможно ли безопасно использовать Лампу для усиления способностей.

— И вы действительно думаете, что они решили позволить вам произвести эксперимент на себе?

— А почему бы и нет? В конце концов, если Лампа превратит меня в монстра в человеческом обличье, уничтожить меня они всегда успеют. Но если Лампа подействует и я стану человеком с несколькими талантами, они опять же могут меня уничтожить, забрать Лампу и попытаться использовать ее для себя. Вряд ли у них возникнут трудности с поиском читателя сносвета — у них есть доступ ко всем регистрационным книгам «Аркейна».

— Честное слово, сэр, вам бы следовало выступать на сцене. Ваша подозрительность — это просто театр какой-то, высокая драма. Ладно, исключительно в качестве аргумента давайте предположим, что вы правы. Какой из этого следует вывод для нас?

— В данный момент, боюсь, для вас это означает, что вы становитесь в некотором роде узницей в этом доме.

— Я боялась, что вы это скажете.