Питомец «Ледового рая»

50

К счастью, пока происходило уже ведомое.

Дорога повторилась — правда, в обратном направлении. Коридоры, лифт, подвал… Кирилла привели в то же помещение, где он сидел. Сандру с трибэшником капрал оставил за дверью. Окнами помещение за время Кириллова отсутствия не обзавелось.

— Который хоть час? — спросил он Дога.

— Счастливые часов не наблюдают, — ответил капрал. — Ты ведь у нас счастливчик. Уцелел там, где девяносто девять из ста копыта бы отбросили. Чем это ты расположил к себе бабёнку? Не прибором же разбитым? — Он громко, в голос, заржал.

Кирилл скрипнул зубами:

— Я так и буду сидеть здесь?

— Я бы тебя с удовольствием здесь хоть всю жизнь продержал, но… — Гмыря не договорил. — Посиди ещё немного.

Он вышел, и Кирилл снова остался один на один с собственными мыслями.

Осторожно сел на пол, прислонился к стене. Как и в кабинете у Дельфины, нашёл наиболее безболезненную позу.

Честно говоря, он по-прежнему ничего не понимал. Дог был прав: после того, как Кирилл попал в лапы противников, единственным возможным путём для него являлся путь в могилу. Тем не менее Дельфина почему-то велела его оставить в живых. Ну и почему же? Из соображений сопливого гуманизма? Сомнительное объяснение. Люди, занимающиеся шпионажем в логове противника, гуманистами не бывают. По определению. Люди… Люди ли?

А кто же ещё? Монстр, надевший шкуру убитого капрала Гмыри? Монстриха, нацепившая великолепную телесную оболочку Фоны Калинкиной?…

Мусор летучий!

Так бывает только в видеоклипах.

Есть ещё одно объяснение. Нам противодействуют люди, а вот платят им нелюди. Но тогда получается, что эти нелюди должны быть среди нас, межзвёздные счета пока ещё банками не оплачиваются…

Мусор летучий!

Гмыря — типичный капрал Галактического Корпуса, так ни один монстр не притворится, чью оболочку на него не надень. С Персефоной-Дельфиной я бы таких однозначных выводов не делал, поскольку видел её всего дважды, но Дога-то я знаю, как собственную лапу. Разве что дерьма в нём побольше, чем у других офицеров, но для этого вовсе не надо родиться монстром. Всякий офицер учебного лагеря рано или поздно становится дерьмом, потому что ему дана бесконечная власть над людьми, да ещё над такими людьми, которые не могут отстоять собственные права. Так по крайней мере, утверждает Ксанка…

А я как думаю?

Да так же! Ещё недавно я с Ксанкой не соглашался, говорил, что она преувеличивает, что ей так кажется, потому что она баба, а бабы для того и рождены, чтобы их стыковали, вот только насилие некоторым из них, таким как Ксанка, не нравится. Однако теперь, после того как Дог выпер меня из лагеря только за то, что я сочинял на него вирши… после того как Маркел Тихорьянов воспользовался случаем, чтобы превратить меня в насадку на крючок… Да, теперь я, пожалуй, соглашусь с Ксанкой. Вся разница в том, что капеллан вроде бы действует в интересах общества, а Дог — в собственных… Поэтому капеллана я вроде бы могу простить, а Дога — да ещё после того, что он со мной сделал сегодня, — никогда… И потому упаси Единый капрала Гмырю оказаться со мной на одном поле боя, потому что помрёт Догушка от выстрела в спину. Даже если не решусь стрелять я, другие найдутся. Та же Ксанка…

Ладно, зачем же я всё-таки нужен Дельфине-Персефоне живым?

Ведь она понимает, что я для неё опасен. Значит, не опасен. А не опасен я могу быть только в одном случае — если она собирается уносить ноги! Но не возьмёт же она с собой Дога! На кой чёрт ей нужен капрал из учебного лагеря? Неужели она рассчитывает, что я сдам Дога эсбэшникам? Может, он её шантажирует? Или просто не нужен больше? Вообще говоря, если самой Дельфины не будет, то обвинить Дога в чём-либо будет попросту невозможно. Мои показания — это слова против его слов. Были бы у эсбэшников доказательства, они бы Гмырю давно взяли. И не забрасывали бы удочку в мутную воду, под видом наживки используя неподготовленного придурка! В расчёте на авось…

Дверь открылась. Вошёл Гмыря.

— Подъём, курсант! На выход!

Кирилл, кряхтя, встал. Дог с прежним удовольствием наблюдал за его мучениями.

Вышли в коридор, проковыляли к знакомой двери, поднялись по лесенке в пять ступенек…

Гмыря щёлкнул замком:

— Шагай наружу! И без шуток!

Он преувеличивал — единственной шуткой, которую в таком состоянии мог себе позволить Кирилл, это позариться на первую попавшуюся метлу. И шутка эта была бы из области чёрного юмора…

За дверью стоял знакомый джампер. А в джампере сидел знакомый водила в чёрном шлеме.

— Привет! — сказал Кирилл, забираясь внутрь.

Водила не ответил. Возможно, — если это была Сандра, — Дог запретил ей разговаривать, рассчитывая, что Кирилл примет её за ещё одного капралова подручного. Плечи вкупе с шлемом могли принадлежать и мужчине, а всё остальное скрывали боковые стенки ложемента.

Как только пассажиры расположились в задних креслах, джампер стартовал в небо. Мимо пронеслась высоченная стена без окон, и Кирилл вдруг понял, что это за здание. Он видел его, когда стоял утром возле больницы номер пять. Видимо, это и был Институт вторичных моделей.

— Заэкранировать стёкла! — скомандовал вдруг Гмыря.

Пилот ничего не ответил. Стёкла начали темнеть, пока не сделались чёрными. Тут же загорелось внутреннее освещение.

Похитители не хотели, чтобы похищенный знал, куда они направляются.

Впрочем, летели недолго. Так, по крайней мере, показалось Кириллу.

Вскоре джампер явно пошёл вниз.

Что ж, сейчас похищенный всё равно увидит, куда его привезли, даже если не узнает этого места. Не могут же они приземлиться прямо в помещение, в котором намерены содержать пленника. Так что потом он сможет узнать тот кусок улицы или двор, в котором они окажутся. Как узнал здание ИВМ.

Наконец скрипнули амортизаторы. Рядом шевельнулся Гмыря. Кирилл почувствовал укол в шею и провалился в никуда.