Питомец «Ледового рая»

35

В расположение зелени Кирилл сумел вырваться только после ужина, в личное время, когда уже коснулся горизонта старбол Гелиос, а Солнце покатилось следом.

Однако новобранцев на улице не оказалось. Кирилл сунулся было в казарму, но его остановил дневальный. Вернее — дневальная, черноволосая пигалица с азиатскими глазами и непропорционально большим ртом на круглом, будто вырезанном по циркулю личике. Иссиня-чёрный берет почти превращал это личико в блин. Под мундиром с курсантскими погонами рядового скрывалась мальчишеская грудь. По крайней мере, Кириллу она показалась мальчишеской, а мнение тех, кто любит дощатых метёлок, его никогда не интересовало…

— Остановитесь, курсант! — пискнула дневальная. — Сюда разрешено только личному составу нашей роты. Предъявите ваш пропуск, — и добавила после некоторой паузы: — пожалуйста.

Требование было по уставу. Случается сплошь и рядом, когда по служебной необходимости курсанту необходимо попасть в казарму чужой роты, однако желание полюбоваться на метёлку (или для метёлки, соответственно, на обрезка) никак не может считаться служебной необходимостью. Другое дело, что проникновение в чужую казарму в сопровождении обитателя этой казармы хоть и не приветствуется, но в принципе допустимо и решение в этом случае оставляется на усмотрение дневального…

— Слушай, малышка! — сказал Кирилл. — Наш прапор послал меня к вашему прапору передать кое-что на словах.

Круглое лицо пигалицы скривилось в хитрой улыбке.

— А почему тогда ваш прапор не воспользовался служебной видеосвязью?

Кирилл пожал плечами:

— Ну… Может, он не хочет, чтобы об этом знали контролёры. Мало ли какие личные дела могут быть у прапорщиков…

«И не говори мне, что у прапоров не может быть личных дел», — добавил он мысленно.

— Всё равно не положено, — пискнула коротышка. — Давайте, я вызову нашего прапорщика и доложу? — Курсантка протянула руку к интеркому на стене казармы.

— Стоп! — сказал Кирилл. — Отставить!

Курсантка опустила руку и поёжилась, словно ожидала удара.

— Тебя как зовут? — спросил Кирилл ласково.

— Курсант Фирюза Ахмедалиева.

— Откуда ты, Фирюза?

— Из Коканда. Это Узбекистан, Средняя Азия.

— Да. Я в теме. — Кирилл подошёл к курсантке вплотную, и та невольно сделала шаг в сторону.

Будь она парнем, Кирилл бы дружески положил руку на костлявое плечо и, подмигивая, объяснил, что ему требуется. Впрочем, почему нельзя сделать то же и с нею, пусть без плеча?…

— Послушай, Фирюза… Ксены непременно победят в первом же моем бою с ними, если ты не вызовешь сюда курсантку Светлану Чудинову. Ты её знаешь?

— Конечно, знаю… то есть, в теме… Не положено!

— Что не положено?

— Не положено занимать интерком личными разговорами. — Коротышка усмехнулась.

Вот зараза!.. Издевается она, что ли?

Кирилл нахмурился.

— Послушай, Фирюза… Мне очень надо её увидеть. Очень!

— Не положено.

Тьфу ты, стерва узкоглазая! Завидуешь, что ли, соратнице?…

Помощь пришла неожиданно. Откуда-то появился обрезок с такой же одинокой нашивкой на рукаве, какая была у Фирюзы. Беспрепятственно прошёл мимо дежурной.

— Эй, курсант! — позвал Кирилл. — Остановись-ка, пожалуйста. Дело есть. Срочной пожарности.

Парень остановился, обернулся, глянул на рукав Кирилла. Подсчитал нашивки и с готовностью вернулся. Во взгляде его появилось желание помочь старшему товарищу, пусть даже придётся ради этого смотаться на Фобос.

Кирилл объяснил, что мотаться на Фобос не надо, а надо сообщить курсанту Светлане Чудиновой: её, мол, ждёт у входа в казарму старший товарищ. Обрезок оказался понятливым, ему не потребовалось объяснять, кто победит в первом Кирилловом бою.

— Сейчас позову, будьте добры подождать. — Обрезок молодцевато козырнул и ускакал внутрь казармы.

— Настойчивый вы, — пискнула Фирюза.

— Курсанту положено быть настойчивым по уставу, — сказал Кирилл. — Ты тоже на нужной траектории держишься. Одобряю!

Было видно, где Фирюза видит его одобрение, но вслух она, естественно, этого не произнесла.

— Служу человечеству! — пискнула она, выкатив глаза.

Кирилл решил, что это не издёвка, а проявление благодарности старшему товарищу за похвалу. Впрочем, даже если это издёвка, надо принять её за благодарность старшему товарищу. Не дашь ведь метёлке в лоб! Во всяком случае теперь, когда у него появилась Светлана, точно не дашь. Метёлок можно любить и стыковать. Или не любить и стыковать. Но не бить их в лоб… Это даже в приюте не было принято.

— Эй, курсант! — послышался сзади грубый голос.

Кирилл обернулся.

Из казармы выскочил высокий и крепкий парень с длинными руками и погонами рядового. Впрочем, звание ефрейторов избранным этой роты присвоить ещё попросту не успели — слишком мало времени прошло с начала службы. Потенциальные стукачи ещё не успели настучать на своих товарищей, а разгильдяи — попасть в карцер.

— Не ты ли Светку Чудинову ждёшь?

Берет непонятным образом держался у обрезка едва ли не на затылке.

— Не надо, Рик! — выскочила следом Светлана. Просияла карими глазами в сторону Кирилла. — Это моё дело.

Лицо у неё было розовым и смущённым. Берет на голове вовсе отсутствовал. Видно, торопилась выскочить на зов…

— Это не только твоё дело! — прошипел Рик.

Кирилл подумал, что примерно таким же тоном разговаривает время от времени с Ксанкой ревнующий Спиря. Когда она ему позволяет, конечно…

— Отойдём-ка в сторонку, паренёк! — продолжал Рик. — Разговор есть! Один на один!

Кирилл с трудом удержался, чтобы не фыркнуть. Разговор есть!.. Один на один!.. Тоже мне курсант Галактического Корпуса, ещё даже язык трепать по-нашему не научился.

Они двинулись в сторону санблока, над которым висела триконка «Надлежащая чистота для курсанта — готовность к бою!»

Интересно, кто автор? Вполне можно было обойтись и без слова «надлежащая»…

Триконка повернулась на сто восемьдесят градусов — с другой стороны было «Монстры любят грязь!»

Вот это уже много лучше. Коротко и точно!

Светлана бежала рядом, пытаясь схватить Рика за локоть:

— Ну, подожди! Нельзя же так!

— Почему нельзя? — удивился тот. — Я не впервые вижу здесь этого парня, и всякий раз ему нужна ты. — Он повернулся к Кириллу. — Слушай сюда, приятель! Это моя девушка, понял? Или как вы тут выражаетесь? Это моя метёлка, и не тебе её стыковать. Ясно?

— Ты его метёлка? — спросил Кирилл Светлану.

— Я — ничья метёлка, — сказала та, скривившись. — Я это я, сама по себе. Рик, ты ведёшь себя неумно.

— Что ты говоришь? — удивился Рик. — По-моему, вчера я слышал от тебя совсем другие слова!

Вчера он слышал от неё другие слова…

Заходящее солнце из красного сделалось чёрным.

— Заруби себе на носу, приятель! — Рик продемонстрировал Кириллу огромный кулачище. — Ещё раз увижу тебя в расположении нашего взвода… да нет, в расположении нашей роты, ты пожалеешь. Вопросы имеются?

Всё вокруг стало угольно-чёрным. Закатилось за горизонт солнце, во мраке скрылась казарма с колдующей у интеркома Фирузой, исчез санкорпус с лозунгом двойного действия, пропала куда-то Светлана и её настоятельные просьбы успокоиться. Осталось видимым только ненавистное лицо Рика.

— Так я не понял, ты понял? Рога обломаю.

— Я понял, — пробормотал, прищуриваясь, Кирилл. — Я всё прекрасно понял, обрезок! А вот ты, похоже, не понял!

Ненависть, как нагонная волна, идущая из Маркизовой Лужи в застигнутый наводнением древний Питер, хлынула в сердце, разодрала его на пульсирующие части. Бесконечная сила влилась в стопы и кисти, стопы мгновенно превратились в пружины, а кисти — в молоты. Тело, обученное на многочисленных тренировках, бывшее единым целым физически, стало единым целым динамически, кулак вонзился в подбородок ненавистного врага и…

Что было дальше, он не помнил.

Когда пришёл в себя, на нём висели четверо зелёных. Сердце колотилось как бешеное, в глазах расплывались огненные круги.

Рик лежал на траве, лицо у него было странным, неподвижным и каким-то скошенным вбок.

Кругом кричали:

— Он ему челюсть сломал…

— Крыша съехала у мужика!

— Хорошо, я сообразила, что они сейчас начнут драться.

— Всё равно капрал тебе наряд врежет, потому что не пресекла.

— А как бы я пресекла? По мячикам им дала? Каждый из них меня одной рукой за воротник поднимет.

Обрезки, крутившие руки Кириллу, были крепкие ребята. Пусть и не сразу, пусть и с оборванными воротниками и рукавами, но они повалили драчуна на траву, уложив рядом с пострадавшим соперником. Из-за их спин возник прапор зелёных, пристроил Кириллу на шею оковы, и тело наглухо замкнуло в сплошной силовой кокон.

Дальнейшее происходило без участия Кирилла.

Зелёные отряхивали штаны и мундиры, их прапор докладывал начальству — рядом с ним горел видеопласт, на котором красовалась какая-то шишка, задавала короткие вопросы. Судя по голосу, это был начальник штаба подпол Красоткин.

— Вот что, прапорщик… На губу его! Немедленно! И оставить скрюченным до утра!

— Слушаюсь, господин полковник!

Рядом опустился госпитальный джампер. Валяющегося без сознания Рика уложили на носилки и погрузили в машину. Джампер прыгнул в небо. В поле зрения — силовой кокон не позволял даже голову повернуть — появилась Светлана. Взгляд её прекрасных глаз был грустным, и Кирилл непременно улыбнулся бы метёлке. Если бы не проклятый кокон!

Потом Светлана исчезла, а её место заняла гравитележка.

— Ахмедалиева! — послышался голос прапора.

— Я! — пискнула Фирюза.

— Доставите задержанного в лагерный карцер и сдадите дежурному.

— Так точно!

Зелёные погрузили скрюченного Кирилла на тележку. Она всплыла над травой и медленно полетела прочь от санкорпуса. Рядом слышались шаги — наверное, сопровождающей тележку Фирузы.

— Меня, скорее всего, накажут, — послышался писклявый голос. — Но я на тебя не злюсь. Как ты ему врезал! — В голосе послышалось нескрываемое восхищение. — Хотела бы я, чтобы у меня был такой парень!

«Не с твоими ананасами, детка!» — подумал Кирилл.

— Некоторые слишком много хотят, — продолжала Фирюза. — Сплошной крутняк из себя строят. Кулаки большие, а толку — как от воробья говнища.

Потом откуда-то донёсся раздражённый мужской бас, и Кирилл понял, что его доставили на губу.