Питомец «Ледового рая»

39

Привели его совсем в другую камеру, с унитазом.

Кирилл сразу понял, что из этой камеры его выводить не будут. Так оно и получилось. Правда, ограничитель мышечной активности сняли, и Кирилл имел возможность пройтись из угла в угол маленького помещения без окон, поприседать, попрыгать или отжаться. Обед ему организовали по принципу «завтрак в постель» — для этого камера была оборудована Ф-мебелью. Дежурный сформовал стол и стул, а когда осуждённый поел, оба предмета мебели всосали в себя посуду, оплыли и утекли в пол. Дежурные всё время были настороже — один накрывал, другой стоял у двери с нейтрализатором наготове. Им и в голову не приходило, что бояться арестанта нечего — Кирилл был совершенно раздавлен решением судьи-капеллана, к тому же единственным его оружием могла стать ложка, да и ту он держал в руке с трудом. Думал он только об одном — о штрафной роте. И понимал, что шансов вернуться через полгода в лагерь у него нет. Среди курсантов ходили разговоры, что штрафников командование бросает на самые сложные участки, поскольку конституционных прав у тех нет никаких. Даже на жизнь, хотя об этом и не принято говорить…

Тем не менее молодость в конце концов взяла своё. К вечеру Кирилл оклемался, успокоил нервы, и штрафрота уже не казалась ему неминуемой смертью. В конце концов, говорят, что и там люди воюют, и некоторые даже возвращаются из штрафников героями. Живыми героями (про погибших штрафников родителям сообщают, что их сын или дочь искупили свой позор и погибли геройской смертью)…

Ужин Кирилл также оприходовал в камере. Попытался узнать у дежурных, когда его заберут отсюда и отправят на Периферию. Дежурные молчали. На этот раз они не стали наблюдать, как Кирилл ест. И перед уходом один из них сунул арестанту в лапу какой-то шарик. Когда дверь за ними захлопнулась и щёлкнул замок, Кирилл отвернулся от телекамеры и посмотрел, что это такое. Оказалось, записка на бумаге, взятой из распотрошённой сигареты. А где ещё в наше время найдёшь бумагу?

В записке было написано:

«Что бы ни случилось, знай: я люблю тебя. И всегда буду ждать.

Ксанка».

Как ни странно, на этот раз настойчивость девушки не разозлила Кирилла. Ему даже приятно было прочитать такие слова. Странные всё-таки существа, эти метёлки! Одну он никогда в грош не ставил, а она пишет ему такие слова. Другая прекрасно понимала, что он от неё без ума, и вот…

И он опять начал думал о другой. Теперь, когда он успокоился, ему стало ясно, что Светлана и не могла повести себя иначе. Ведь ей и дальше служить с этим Риком и его приятелями. Они бы ей просто отомстили. Как наверное, отомстят узкоглазенькой узбечке. Если, конечно, узнают, как шло судебное заседание. А узнать могут. Те же дежурные растреплются. Или сама Светлана. Впрочем, сомнительно, чтобы Светлана начала трепаться, не похожа она на болтушку. Такие малорослые метёлки от природы бывают скрытны. Взять хотя бы Ксанку. По сравнению с остальными, она просто-напросто молчунья. В общем, Светлана всё сделала правильно. Её правдивые показания ничего бы не изменили. Как не изменила ничего откровенная защита своего подопечного прапорщиком Оженковым. Судья-капеллан с самого начала всё для себя решил, и действия заступников были бесполезны. Всё равно бы в итоге припрыгали ржавые пистоны. Интересно, с чего бы это Тихорьянов так плохо отнёсся к Кириллу? Дядька он вроде неплохой, опять же священник, а им вроде положено быть великодушными. С другой стороны, по слухам, он работник службы безопасности, а им вовсе не положено быть великодушными…

Кирилл ещё раз прочёл Ксанкину записку. А потом, чтоб не подвести дежурных, положил её в рот и заел макаронами по-флотски, запив оба блюда компотом из марсианских груш. В том, что груши марсианские, можно было не сомневаться — никому бы и в голову не пришло везти курсантам фрукты с Земли. Все терраформированные планеты обеспечивают себя продуктами сами. Исключение бывает только для тех миров, на которых ещё не завершился процесс перестройки, но туда фруктов вообще не возят. Разве что по спецзаказу какому-нибудь высокопоставленному чинуше. Конечно, было бы прекрасно, если бы продукты питания удалось размножать с помощью синтезаторов, обеспечивающих личный состав обмундированием и прочими мелочами, необходимыми в жизни. Но как яйцеголовые над этим ни бьются, ничего не получается. Тот, кто добьётся успеха в этой области синтезирования, станет миллиардером. Но уж Кириллу всяко таким учёным не стать. Как говорит Спиря, не та порода! Рождённый ползать летать не может. Выросший в приюте в университет не поступит. Таковы законы жизни. Это богатые могут пойти по своей прихоти в Галактический Корпус — вместо какого-нибудь бедняка, — а вот бедняки могут занять место богатых только в комедийном клипе.

Едва Кирилл прикончил ужин и завалился на койку, как распахнулась дверь, и в камеру ввалились двое в мундирах эсбэшников.

— Осуждённый, подъём!

«Ну вот и всё! — понял Кирилл. — Уже не арестованный, а осуждённый!»

Сейчас выведут, посадят в тюремный джампер, перевезут в космопорт Офир. А там погрузка на шаттл какого-нибудь транссистемника, и прямым курсом на Периферию…

— Руки за спину, осуждённый.

Кирилл завёл руки за спину. Судя по раздавшемуся писку ему надели ограничитель подвижности на запястья — то наноустройство, которое когда-то заменило старые добрые баранки. Не силовые оковы, и на том спасибо. А с руками за спиной тоже далеко не убежишь.

Распахнули дверь.

— Выходите, осуждённый!

Кирилл вышел.

— Лицом к стене, осуждённый.

Лицом к стене так лицом к стене! У арестантов выбора нет — только выполнять приказы да ждать, когда календарь отсчитает срок.

Кирилл думал, что сейчас его поведут направо по коридору, к выходу, к джамперу.

Однако повели его налево, довели до двери, которая ничем не отличалась от двери в камеру Кирилла.

— Осуждённый, лицом к стене!

Снова встал, как приказали.

Открыли дверь, гаркнули:

— Господин майор, осуждённый доставлен!

— Превосходно! — донёсся из камеры знакомый голос. — Давайте его сюда, голубчика!

Кирилла цепко взяли за плечо, втолкнули в камеру.

Это была не камера. То есть в иное время это могла быть и камера, но сейчас тут был оборудован кабинет. Правда, тоже без окон. У дальней стены стол, посредине камеры табурет. Любят они мебель без спинок и подлокотников. То есть не ту мебель, что для себя, а ту, что для тебя, арестант…

За столом сидел Маркел Тихорьянов. Майор Галактического Корпуса. Судья-капеллан. Священник-эсбэшник.

Не много ли для одного человечка?…

— Заходите, Кентаринов. Садитесь.

Кирилл прошёл к табурету, угнездился на нём. А они правы: со скованными за спиной руками самое место — сиденье без спинки и подлокотников. Всё у них всегда продумано и рационально устроено.

— Вы что-то хотели рассказать мне о капрале Гмыре.

У Кирилла едва сердце не выпрыгнуло из груди. Кажется, возникает возможность поторговаться…

Стрёма не было. Ну вот нисколечко!

— Хотел, господин майор… Но есть ли смысл, если впереди штрафрота?

Сзади подскочил один из эсбэшников, клещами схватил за плечо:

— Разрешите, господин майор? Сейчас он расколется, как сухое полено…

Вот сучина! Пытки же запрещены!

Впрочем, Кирилл сразу же понял, что любые запреты здесь не имеют никакого значения. Что захотят, то и сделают. Даже если убьют, концов потом не найдёшь.

Однако Тихорьянов предостерегающе поднял руку:

— Не надо! Оставьте нас наедине. И снимите наручники.

«Не для того же он меня вызвал, чтобы пожелать счастливого пути!» — подумал Кирилл.

— Но, господин майор… А если он…

— Снимите, снимите… Он не будет драться. Последняя драка его многому научила. Правда ведь, Кентаринов?

«Нашли идиота! — подумал Кирилл. — Драться, когда начинается торг, могут только полные придурки…»

— Правда, господин майор.

— Выполняйте, господа офицеры!

Кирилл почувствовал, что руки у него стали свободными, положил их на колени.

Оба эсбэшника вышли из камеры-кабинета, оставив осуждённого с капелланом один на один.

— Знаете, Кентаринов, а вы мне нравитесь… Когда я был в вашем возрасте, я тоже не давал девушек в обиду, и они платили мне за это хорошим отношением. Но знаете, какая между нами разница?

— Какая? — спросил Кирилл.

— Я не дрался с обидчиками своих девушек прилюдно. И потому так и не побывал под судом, а сужу сам. И как судья, могу пообещать вам изменение приговора, если вы сообщите о капрале Гмыре сведения, которые мне покажутся полезными.

— Нет уж, господин майор. Я настаиваю на изменении приговора, даже если мои сведения не покажутся вам полезными. Что помешает вам надуть мне баки?

— Честь офицера.

— Честь офицера? — Кирилл покивал. — Да, серьёзное замечание… Правда, говорят этот товар не в чести с двадцатого века, извините за невольный каламбур.

Тихорьянов усмехнулся:

— Нет, вы, молодой человек, нравитесь мне всё больше и больше… Ладно, сейчас я включу кое-какую аппаратуру, и давайте, рассказывайте!

Перед капелланом загорелась триконка дисплея. Потом он достал из ящика стола обруч из прозрачного материала с двумя язычками, заканчивающимися металлическими кружочками.

— Это приёмник старого доброго аппарата, который зовут полиграф полиграфычем. Знаете, что это такое?

— Знаю. Детектор лжи.

— Совершенно справедливо… Наденьте на голову.

Кирилл надел.

— А теперь рассказывайте!

Продолжать торговлю было бессмысленно. Всё равно козыри находились на руках у майора. И Кирилл рассказал о работе, предложенной ему Лони Ланимером, и тех открытиях, которые он, выполняя её, совершил. За исключением порновиртуальников, разумеется…

Майор слушал внимательно, сделал несколько уточняющих вопросов, пристально глядя то на Кирилла, то на дисплей. Кирилл отвечал на них спокойно, обстоятельно и без утайки. Во-первых, бессмысленно; во-вторых, брякнув «а», в кусты не прячутся.

— Что ж… — Тихорьянов оторвал взгляд от дисплея и удовлетворённо посмотрел на Кирилла. — Лжи в вашем рассказе полиграф полиграфыч не зафиксировал. Сообщённые вами сведения представляются мне содержательными и полезными. Так что данной мне человечеством властью я изменяю ваш приговор.

Кирилл аж привстал с табурета в ожидании.

Вот все подивятся, когда он припрётся сейчас в казарму…

Капеллан погрозил ему пальцем:

— Опять вы спешите, молодой человек. Как с той дракой… Боец Галактического Корпуса должен быть терпелив и хладнокровен. Надеюсь, помните устав? Пока могу только сказать, что штрафрота обойдётся без вас. Окончательное же решение я объявлю вам завтра.

Ему надо проверить мою информацию, понял Кирилл. Разумеется! Серьёзные люди впереди транссистемника не бегут. Как говорит Спиря, спешка нужна только при ловле блох… Что ж, придётся провести ещё одну ночь в тюрьме. Но больше меня сюда и поганой метлой не загонишь. Чтобы там не говорили про тюрьму и суму. И вообще, отныне мы не будем драться прилюдно, отныне мы будем терпеливыми и хладнокровными…

Видно, пока он размышлял, Тихорьянов вызвал своих помощников, и оба эсбэшника ввалились в кабинет.

— Отведите его в камеру! Свободу не ограничивать.

— Есть! — сказал один из эсбэшников.

Капеллан вышел за дверь.

— Встать!

Кирилл встал. Шестёрок хлебом не корми, а дай свою власть показать…

— Руки за спину, осуждённый!

Руки у Кирилла сами собой сжались в кулаки. Ведь майор приказал им!..

— Ну?… Нейтрализатором угостить? Сейчас приложу!

Боец Галактического Корпуса должен быть терпелив и хладнокровен, напомнил себе Кирилл. Ладно, можно потерпеть и остаться хладнокровным. Больше меня не заведёшь!

Он разжал кулаки. Улыбнулся тому эсбэшнику, что стоял перед ним. И завёл руки за спину.

Запястья тут же с силой притянуло друг к другу.

— Так-то лучше! — сказали в голос оба охранника.

Кирилл не стал им возражать.