Письма солдат

Глава 2 Санкт-Петербург

12 марта 1941. Иван Дмитриевич.

Лязг сцепок, свистки, состав дернулся и застыл у перрона Варшавского вокзала. Штабс-капитан Никифоров задумчиво смотрел в окно на вокзал, гражданских на перроне, носильщиков и таксистов. Все тоже самое, как и год назад. Год? Нет, больше. С того дня, когда новоиспеченный офицер сел в вагон на Николаевском вокзале прошла целая эпоха.

Что ж, началась деловая командировка, а на самом деле неофициальный отпуск. Неделю назад в Мидлсборо подполковник Чистяков прямо так и заявил:

— Иван Дмитриевич, есть негласное распоряжение отправлять всех офицеров в отпуска. Унтеров и отличившихся солдат тоже. Увы, по сроку службы, отпуск тебе не положен, посему едешь по делам батальона. Семья в Санкт-Петербурге?

— В столице, конечно. Лесной участок.

— Вот и добро. Виталия Павловича отправляю в техническое управление заявки на новые машины пробивать, а тебя по инженерной части.

— Спасибо тебе, Алексей Сергеевич. Роту оставляю на Аристова. Андрей Иванович справится и не чихнет.

— Документы подготовит и передаст Гакен. Две недели хватит? Заедешь еще в Кексгольм, пошевелишь запасную роту с отправкой маршевого пополнения.

— Будут люди? — подскочил Иван Дмитриевич.

Вопрос животрепещущий, некомплект личного состава достиг критических величин, а пополнение задерживается. Дескать, командование само не знает куда бросит Отдельный Кексгольмский. Следовательно, непонятно куда людей присылать.

— Все у нас будет. Стоим на квартирах, нагуливаем жирок, пополняемся, комплектуемся, приводим технику в порядок.

— Значит, из Англии не уйдем.

В ответ комбат глубоко вздохнул, возвел очи горе и постучал по столу.

Из задумчивости Никифорова вывел вопрос батальонного начальствующего над транспортно-механической частью.

— Идемте, Иван Дмитриевич. У меня через четыре часа поезд с Финляндского отходит.

— Время есть, Виталий Павлович. Успеем на метро ко мне в Сосновку заскочить. Угощу, напою с дороги.

— Рад бы, но домой спешу. В Кексгольме дети заждались.

Сам Никифоров еще раздумывал, идти к метро, или взять мотор? Домашним он отбил телеграмму еще с Берлинского вокзала, предупредил, чтоб не беспокоились.

Ага! Так точно! Первым что бросилось в глаза на перроне, так это фигура и милое личико Лены. А затем супруга метнулась и повисла на шее штабс-капитана.

— Живой! Приехал. Ваня. Дорогой ты мой, родимый, Ванечка.

— Тише, тише. Вернулся пока в командировку, — тихо молвил, успокаивая супругу, Иван. — Ты знаешь, я всегда возвращаюсь.

— Не знаю. Только верю. Кожины у нас гостили. Твой племянник Кирилл приезжал. Только тебя все заждались, — по щекам Елены Николаевны стекали слезы, глаза блестели, светились счастьем.

— Спасибо тебе. Ты одна?

— Нет, одна. Дети и родители дома ждут.

На вокзальной площади близ автобусной остановки стоял надежный семейный «Лебедь-32». Елена Николаевна как заправский шофер элегантно ступила в салон, завела мотор, ткнула в кнопку электрических дворников. Хоть и весна, но на улице сыро, в зимнем обмундировании совсем не жарко.

Только в машине Иван Дмитриевич вспомнил о капитане Соколове. Могли бы добросить до Финляндского, а то и уговорить заглянуть на часок. Увы, Виталий Павлович отстал, а искать его по всему вокзалу безнадежное дело.

Не стоит рассказывать, как встретили главу семьи в особняке на Михайловской улице. Невозможно понять, кто больше обрадовался: дети или родители. Папа сразу после торжественного обеда потащил Ивана в кабинет. К мужчинам присоединилась Елена Николаевна.

— Как понимаю, у тебя срок службы затягивается.

— Увы, сам понимаешь, пап, батальон стоит в Англии, на постоянное место базирования вернемся не скоро.

— Что ж, раз Бог велел, а царь позвал, служи спокойно. Видишь, дома молитвами и попечением полный порядок, за внуками приглядываю Лену вот жалко, — Дмитрий Федорович кивнул снохе.

— Дождусь. Все дождемся. Возвращайся скорее насовсем, Ваня. Если так приспичит, я с тобой хоть в Сибирь на новые стройки, хоть в Монголию или Уйгурский каганат в экспедицию.

Иван мягко улыбнулся супруге. Никуда ему не хотелось, ни на большие заказы за Уралом, ни за золотом в колонии. Атмосфера своего дома действовала умиротворяюще, сами стены, старая добротная мебель, книги в шкафу настраивали на соответствующий лад.

— У меня из трех сыновей двое путевые, — продолжил старик, — ты да Тимоха.

— Мы все трое нормальные русские, — набычился Иван. — С Алексеем не так все просто. Вернется еще. Закончится эта катавасия с бедламом и Содомом, успокоится, вернется. Примешь старшего блудного сына?

— Куда деваться, сын у Лешки нашей породы. Вернется, выпорю, да приму. Ты лучше его последнее письмо прочитай. На днях пришло. Наш стервец в Америке учителем работает. Не совсем пропащий, раз правильным делом занялся. Остепенится, мозги из седалища в голову поднимутся, человеком станет.

— Надеюсь.

Иван Дмитриевич тряхнул головой, посмотрел на часы и пошел вниз к телефону. Пока в городе, стоит позвонить партнеру, поинтересоваться делами компании. Нет, отчеты хорошие, Евстигней Капитонович взял хороший выгодный заказ на расширении «Авиабалта», два новых цеха и заводская больница. Прибыль от партнера если и утаивает, то самую чуточку. Однако, обязательно надо позвонить, заехать, в глаза посмотреть, документы глянуть своими глазами. Жизнь такая штука — если хочешь сделать хорошо и надежно, сделай сам.

Следующий день преподнес сюрприз. Утром Иван ездил по делам батальона, отметил прибытие в документах, договорился о поездке на полигон в Красном Селе, поинтересовался новинками в саперном деле. А после обеда по телефону позвонил тот, от кого Иван и не ждал вестей в этом году.

— Здравствуй, Иван Антипович!

— Рад слышать! Здравствуй, Иван Дмитриевич, — в трубке звучал уверенный бас старого друга геолога.

— Ты в городе? Поверить не могу. Как помню, ты готовил экспедицию на два-три года.

— Все верно. Экспедицию готовил. Отправил. Сам прошел по Тунгуске, да только пришлось людей дальше отправить, а самому вернуться.

— Так ты давно в Петербурге!

— С осени.

— Тогда почему не звонил?

— Звонил, мне сказали, ты на фронте. Сейчас набрал номер чтоб выяснить, нет ли от тебя вестей.

— Приезжай, сам расскажу, и ты поделишься успехами в твоих изысканиях.

— Принимается. Только учти, я легок на подъем.

— Ты не угрожай, — хохотнул Никифоров. — Ты давай мотор лови.

Угрозу Иван Антипович Ефремов исполнил в точности. Иного и не ожидалось. Ровно в шесть вечера в дверь позвонили. Старого друга на пороге встретил сам глава семьи. Ефремов совсем не изменился, такой же массивный, широкоплечий, с живыми глазами. Вот только заметно прихрамывал и пришел с тростью.

— Проходи, не стой. Дай тебя обниму!

— Благослови тебя Господи, и твой дом, и всех родных твоих, — Иван Антипович размашисто перекрестился на икону.

— Как добрался? Что с ногой?

— Все расскажу!

— Гость в дом — добро в дом! — прозвучали слова матушки.

Валентина Лукьяновна сурово насупилась при виде визитера в шинели горного инженера и сапогах.

— Ваня, не держи друга на пороге.

Пришел Иван Ефремов вовремя как раз к ужину. Это ему так сказали, на самом деле, Иван Дмитриевич попросил супругу и маму подождать с трапезой до дорогого гостя.

— Давай, рассказывай, медведь таежный, как тебя угораздило?

— Знаешь, пошли на моторной барже по Ангаре, далее я поставил временный лагерь и повернул через водораздел на Илим. Карты хорошие, район разведан с воздуха. Встали на выходах железных руд. Ты представляешь себе какое богатство буквально в двух шагах от Иркутска и рядом с Братским острогом!

— Верю, верю. Если память не подводит, выходы руд еще до тебя описывались, — Иван Дмитриевич постарался несколько срезать апломб гостя.

— Находили, описывали, да что толку. Сведения обрывочные, полноценное вскрытие рудной провинции только я начал.

— Целая провинция? — Включился в разговор Дмитрий Федорович.

Молодежь смотрела на Ефремова с широко раскрытыми глазами. Живой настоящий герой, геолог, разведчик нехоженых гор, почти как папа.

— Клянусь, не один рудный район или месторождение, а целая провинция скрывается в кембрийских отложениях. Пока мы работали, описали пять заполненных рудой трубок взрыва.

— Руды доступные?

— Да, неглубокого заложения. Магнетитовые. Но должны прослеживаться глубоко в кору, если я что-то смыслю в геологии.

— Неплохо. А с тобой то что случилось?

— Не поверишь, — Иван Антипович поморщился, словно съел кислое, — умудрился оступиться на осыпи и сверзился что твой колобок. Перелом голени и трещина в ребре. Так что пришлось самого себя снимать с маршрута.

Геолог развел руками. Никифоров бросил на друга сочувственный взгляд. Прекрасно понимал горечь и разочарование человека, приподнял крышку котла с сокровищами, да только одним глазом заглянуть внутрь удалось.

— Ничего, люди дальше пойдут по маршруту. Я их в следующий сезон на Лене встречу. К лету должен оправится. Врачи гимнастикой заставили разминаться. Так что завершаю дела в Институте, готовлю отчет и гидропланом до Иркутска. В Кузнецке промышленник уже предупрежден. Я ведь успел заехать, доложить о результатах. Так что уже этим летом завод разворачивает комплексную разведку промышленной добычи.

— Не сидите вы на месте, Иван Антипович, — заметила Елена Николаевна. — Давно пора остепениться.

— Чувствую, пора. Мне этим дурацким падением Господь явственно намекнул по черепушке. Доведу экспедицию до ума, завершу камеральные работы, подобью отчеты, может быть, на маршруте мои люди еще что интересное вскроют.

— Должны вскрыть, район интересный, нехоженый и богатый.

— Знаешь, Иван Дмитриевич, я пока в Иркутске в больнице лежал писаниной увлекся. В столице продолжил. Ты только не смейся, но старые полевые истории записываю и свои фантазии на бумагу кладу.

— Молодцом, — Никифоров сразу понял, что человек ищет одобрение. — Может в журналах напечатают. Сейчас многие интересуются геологией.

— Дядя Иван, а как вы редкие камни в горах находите? — пискнула Настя.

— Не только в горах. Мы по тайге, пустыням, лесам ходим. Строение Земли изучаем. Все что до нас люди нашли, систематизировали, описали приходится изучать, карты, аэросъемку смотреть. Только потом уже в поле выходим. Ой, прости, Настенька! — Ефремов хлопнул себя по лбу и вскочил со стула.

Гость убежал в прихожую. Минуты через две вернулся таинственно улыбаясь.

— Анастасия, это тебе — Иван Антипович протянул девочке жеоду, выложенную изнутри крупными кристаллами аметиста.

— Ой, спасибо!

— А это тебе, — на стол перед Тимофеем лег срощенный с куском породы мутноватый топаз.

Мальчишка рот раскрыл, глядя на это чудо. Младшим близнецам достались прозрачные кристаллы хрусталя. Особенно понравился детям образец с вкраплениями лазурита.

— Балуешь детей. Спасибо! — добродушно улыбнулся Никифоров. — Хорошие подарки, ценные и со смыслом. Мне и привозить пока нечего, не гильзы же дарить и корпуса от гранат?

— Не за что. Ты сам надолго в Петербург? Дальше куда?

— Увы. Сам не знаю. Пока здесь. И знаешь, Иван Антипович, если не страшно, дай на пару вечеров почитать твои записки и рассказы.

— Тебе дам. Приезжай и бери. Только сильно не ругай.