Письма солдат

Глава 14 Барбадос

29 июля 1941. Иван Дмитриевич.

— Ну и погода, — поручик Аристов задернул полог палатки.

На улице лило, сплошная стена воды без просвета. Настоящий тропический ливень. Второй день так. Конечно все работы остановились, люди сидели под брезентом и радовались, что ротный фельдфебель заставил саперов ставить палатки, копать ровики, обустраивать расположение в первый же день.

— Синоптики подгадили, — изрек штабс-капитан Никифоров, — обещали целую неделю ясной погоды.

— Может где-то и ясно. Иван Дмитриевич, вы читали циркуляры по местным тонкостям? Ураганы на Карибах обычное дело.

— Читал. Радуемся, это не ураган, а обычный дождик. Летом здесь сезон. Андрей Иванович, как ваши раны, не ноют?

— Есть немного, — поморщился поручик. — В Алжире все хорошо было. В Англии с их мерзостью и туманами не замечал, даже когда шинель к земле примерзала ничего не болело, а здесь тянет.

— Давайте к печке. Я распоряжусь, чтоб вас врач осмотрел, хинин выдал с ромом.

— Помилосердствуйте.

— А от хины я сам бы не отказался. С лимоном, — вступил в разговор ротный фельдшер. Тропические лихорадки омерзительная штука.

Дождь закончился внезапно. Выглянуло солнце. На лужах заискрились блики. Никифоров отдернул полог палатки и перешагнул водоотводный ровик. Негромко чувственно выругался, заметив уползающую в кусты пеструю змеюгу. Вроде не ядовитая, но черт ее знает, береженного Бог бережет.

Над лагерем и аэродромом зазвучали свистки унтеров. Ливень сорвал все планы, график безнадежно запорот. Из-под большого полога закрывшего целый капонир выглянули черные рожи. Полуголые мускулистые туземцы, почесываясь и переругиваясь, потянулись на работу. Трудовое рвение им придавали несколько саперов.

Хоть местным и платили по целых 50 копеек в день, старания они не проявляли. Приходилось постоянно приглядывать и подгонять. Впрочем, лучше такие работники, чем никакие. С помощью местных Никифоров заровнял и утрамбовал все воронки на летном поле. Теперь негры раскладывали на земле арматурную сетку, связывали ее мягкой проволокой.

Инженерное решение Никифорову подсказали в Техническом комитете во время командировки в столицу. По идее и расчетам, сетка должна укреплять покрытие аэродромов, не давать шасси самолетов проваливаться в раскисший грунт. Пока все выглядит хорошо, грузовик держит. Посмотрим, как будет на практике.

Офицеры остановились рядом со стопками сеток. Местные работали без рукавиц, впрочем, их ладоням похоже ничего не грозит, привыкли, нарастили мозоли на тростнике и некоторых предрассудных вещах, как скабрезно шутили саперы.

Поручик Мизерницкий приподнял фуражку.

— Себастьян Перейра торговец черным деревом. У меня лучший товар по эту сторону Атлантики.

Офицеры довольно заулыбались. Вспомнили, как в первый же день Станислав Мстиславович со своими людьми пригнал целую орду негров на аэродром. Работать местные особо на жаждали, но кто их спрашивал? Штабс-капитан Никифоров объявил всех пленными со всеми вытекающими последствиями. Туземцы целый день разгребали завалы, бурлацким методом оттаскивали разбитую технику за пределы аэродрома, засыпали и трамбовали воронки.

На следующее утро нагрянувший с проверкой комбат мягко пожурил офицеров за эксцентричные методы набора рабсилы. Оказалось, у батальонного казначея целая статья бюджета выделена на найм некомбатантов. Так что местные сильно удивились, когда им заплатили за работу и предложили трудиться дальше уже не только за кормежку, а кормежку и деньги. Пятьдесят копеек в день землекопу или чернорабочему тариф прошлого века. В России на такое даже сартов или таджиков не подрядить, засмеют. Однако, выяснив курс пересчета в доллары чернолицая орда вдруг подскочила и понеслась рвать и кидать впереди саперов. Как потом выяснилось, рабочим на тростнике местные плантаторы и крестьяне платили меньше.

Увы трудовой порыв оказался энергичным, но кратковременным. Туземцы не дураки, они только так выглядят, прекрасно поняли, что ставка поденная, а не от выработки. Дальше пришлось ставить погонщиков и стимулировать рабочих традиционными местными методами.

— Так, когда закончить планируете, Иван Дмитриевич? — поинтересовался поручик.

— Должны были сегодня к вечеру проверять уплотнение. А так нам дождь еще работы подкинул, — кивок в сторону залитой водой воронки.

— Грунт пористый, коралловый известняк под ногами. Вода сама уходит.

— На это время нужно. Станислав Мстиславович, надеюсь, ваши площадки и укрепления не размыло.

— Умеете подбодрить, — лицо Мизерницкого приобрело мрачный вид.

Поручик восстанавливал оборону на побережье. Со дня на день, обещали привести зенитки с расчетами, под них нужны не только позиции, но и жилье. Вообще говоря, бои на острове еще шли. Последние защитники цеплялись за укрепления на севере Барбадоса. Непонятно на что они надеялись, русские эсминцы перекрывали все подходы к острову, четко гарантировали только один возможный путь отхода — вертикально вниз. Однако, янки еще отстреливались.

Морской пехоте средств усиления для серьезного штурма не хватало. А механизированная бригада высаживалась без своих танковых батальонов и с половиной артиллерии. Все должны со дня на день выгрузить на причалы Бриджтауна, но транспорты опять задерживались.

Вернувшись с обхода, Никифоров позвонил в батальон. Короткий доклад подполковнику Чистякову. Затем уже интересные вопросы.

— У меня солярка для тракторов заканчивается. Продовольствия на два дня. Много уходит на рабочих, повара из сил выбиваются.

— Соляр пришлю завтра. За провизией присылай каптенармуса и грузчиков. Ты мне скажи, когда сможешь самолеты принять. Меня дважды в день из штаба армии теребят. Напрямую радируют ироды, — даже через помехи на линии слышно было, как Алексей Сергеевич скрипнул зубами.

— Два дня, а лучше три. В дождь время потеряли. И воды на поле много.

— Сутки даю. Можешь, всех кого поймаешь запрячь, но мне нужен аэродром.

— Будем работать. — Немного помедлив, поинтересовался: — Так все плохо?

— Есть нехорошие звоночки, наши авианосцы отходят к Гвиане. Сам понимаешь.

Можно и не отвечать. Никифоров все прекрасно понимал, без истребительного прикрытия, остров перепашут во второй раз. Только на этот раз не снарядами, а бомбами. На зенитки надежды мало, да их еще развернуть надо.

После разговора штабс-капитан закинул ногу на ногу и закурил. Из роты под рукой неполный взвод. Аристов и Мизерницкий с большей частью людей и техническим взводом восстанавливают дороги, строят укрепления, казармы. У Чистякова тоже, лишних людей нет. Сам с первой ротой разбирает завалы в порту. Третью роту забрал Еремей Кравцов, ребята поддерживают наших бронегренадеров на севере. А людей больше нет.

— Каменев, — Никифоров позвал дежурного солдата, — где работает поручик Аристов знаешь?

— Так точно, ваше благородие.

— Дуй со всех ног. Предай приказ срочно снимать всех людей на аэродром.

Да, негров и местную загорелую бедноту можно нагнать хоть дивизию, но работать лучше людьми с руками из нужного места.

Поздно вечером фельдфебель Генералов рапортовал в штабе. Ужин давно прошел, но работа не прекращалась. Саперы люди привычные, хоть и костерили начальство на чем свет стоит, но понимали, раз штабс-капитан требует, то явно не из дури. С туземцами проще, им просто пообещали накинуть двойной тариф за внеурочную работу.

— Вязальная проволока заканчивается, после дождя утекли три десятка лопат, недосчитались дюжины тачек, ломов меньше, — загибал пальцы фельдфебель. — Пропал брезент. Тот, что я приказал свернуть за складом инвентаря.

— Украли? Как же так, в такой дождь самому бы до укрытия добежать, а не носиться по джунглям с тачками и брезентом.

— Привычные. Такие ливни у них постоянно. А карманная тяга с рождения прививается.

— Когда возвращались с дальнего поста, — вставил Адам Селиванов, — видел в одной деревеньке за задами сетку очень похожую на нашу.

— Все ясно. Над каждым кафром мы человека с плеткой поставить не можем, но попрошу, если вдруг кто увидит, наказывать воров на месте и жестко.

Высказавшись, штабс-капитан подвинул к унтер-офицерам схему аэродрома. Втроем они быстро накидали в карандаше завершенные фронта работ. Осталось не так уж и много. Поле почти готово. Осталось полтонны сетки раскидать. Палатки для людей стоят. Трофейное бензохранилище заботливо укрыто маскировочными сетками. Хуже с капонирами и парковками техники, но это уже второй этап. Самолеты можно принимать, как только наземные службы развернутся.

Хлопнул винтовочный выстрел. Затем второй. Бумаги с кроками моментально забыты. Никифоров подхватил свою верную «шведу», перебросил через плечо ремень с подсумками. За ротным рысцой поскакали унтера и трое бойцов дежурных.

Источник тревоги обнаружился на свалке за аэродромом. Сюда откатили и отбуксировали разбитые самолеты, оттащили обломки, мусор, горелые останки американских машин. Сапер с погонами рядового стоял на крыле искореженного истребителя. Штурмовая винтовка наведена на двоих негров. Бедолаги на коленях, руки заложены за головы, лица перекошены от страха, белки глаз сверкают.

— Ваше благородие, задержаны при попытке открутить пулемет, — четко доложил сапер.

Никифоров, кивнул в ответ и сам подошел к крылатой машине. Да, обшивка крыла разобрана, на земле пулеметные ленты. На металле свежие царапины, крепление крыльевых пулеметов частично снято. Здесь же лежат два гаечных ключа.

— Зачем вам пулемет? — ротный повернулся к неграм.

— Господин, мы не знать, это ваше. Мы делать выброшенное. Ничейное. Господина, мы все сделать обратно, — ломанный английский звучал дико даже для Никифорова.

— Зачем вам пулемет?

— Дома нужен. Мы бедные. Очень бедные. Продать ствол, детей кормить. Хорошие люди деньги давать. Если господин сердится, мы все сделать обратно.

— Господин не сердится, — ответил по-английски Никифоров. Повернувшись к своим людям коротко бросил: — повесить обоих. Сейчас же.

— Может лучше расстрелять?

— Повесить. Мне партизаны за спиной не нужны.

Когда принесли веревку, негры все поняли, пытались оправдываться, умоляли, но тщетно. Через пять минут оба плясали на ветке ближайшего дерева.

— У меня полторы сотни человек за спиной, — пояснил Иван Дмитриевич. — Терпеть не могу, когда приходится на парней похоронки писать.

— Понимаю, Иван Дмитриевич, — тихо молвил Антон Генералов. — Жаль, ваше благородие, дикарей без отпущения грехов вздернули. Не по-христиански.

— Господи, милостив буде мне грешному, — штабс-капитан истово перекрестился.

Они успели. На следующий день на аэродром приехали три машины из Бриджтауна. Возглавлявший команду поручик наземной службы авиаполка пробежался по полю, оценил времянки для людей и служб. Вопросов у него не было. Саперы и местные рабочие как раз восстанавливали вал одного из капониров, другая команда довершала работы на летном поле.

Вечером послышался гул моторов. С юга подошли две тройки двухмоторных самолетов. Крылатые машины встали в круг над островом. На поле зажгли прожектора. Ослепительный столб света уперся в небо, показывая конец посадочной полосы. Первый бомбардировщик садился очень аккуратно, летчик заранее выпустил шасси, закрылки. На посадку заходил с большим запасом. После того как бомбардировщик остановился на поле, в небо ушли три зеленые ракеты. Сигнал — можно садиться всем.

Еще через час пришла целая эскадрилья фронтовых истребителей. Эти лихие ребята садились по белым стрелкам наземных знаков. Все прошло без происшествий.

Штабс-капитан Никифоров не отрываясь смотрел на самолеты. Глядел как из кабин спускались молодые парни в черных комбинезонах и шлемах. Как солдаты аэродромного обеспечения на руках закатывали истребители и бомбардировщики в укрытия, закрывали сетками.

Работа сделана. Пусть многое еще предстоит завершить, не суть важно. Аэродром работает. Вон, уже заселяют палатки. И на подступах зенитчики разворачивают «эрликоны» и «дыроколы» на только что законченных деревянных еще пахнущих смолой настилах за стенками из мешков с песком и бревен.

— Когда нас отсюда вывезут? — задал резонный вопрос поручик Аристов.

— Чем вам здесь не нравится, Андрей Иванович? Райский тропический остров. Вы видели какой песочек на пляже?

— Больше чем хотелось бы. Я на этом песке баржи выгружал.

— Зато теперь будет возможность отряжать людей купаться. Вода великолепная, теплая. В таком климате на бане экономить можно.

— Не вздумайте, Иван Дмитриевич! Давайте лучше завтра строить баню для роты.

Люди из летного полка прибывали всю ночь подряд. Это ведь только гражданские думают, что в авиации служат одни летчики. Отнюдь. Механики, оружейники, водители, ремонтники, подсобный персонал, повара, разносчики пищи, даже метеорологи есть. Отдельно комендантский взвод охраны. На одного летуна приходится трое-четверо бескрылых, а то и больше.

Подполковник Чистяков тоже не удержался, заглянул в роту. Со свойственным ему тактом приехал, когда люди уже успели отдохнуть после аврала, а большую часть рабочих распустили, выплатив причитающееся.

— Оригинальные у вас, Иван Дмитриевич, елочные игрушки на пальме, — комбат почесал в затылке.

Офицеры как раз проходили по кладбищу американской техники. Чистякову тоже было интересно взглянуть на вражеские машины вблизи. Боевое железо всегда притягивает, есть в нем нечто особое, пробуждающее глубинное, исконное, идущее из незапамятных эпох.

— Это табонуко, если не путаю. На пальмах нет ветвей.

— Все равно, украшение с местным колоритом. За что вы их?

Никифоров хотел было честно ответить: «за шею», но сдержался.

— Пытались пулемет скрутить.

— Все ясно. Снимите чтоб людей не пугали. И оформить все через рапорт с описанием задержания и вины. Одобрить вроде бы не могу. Осудить язык не повернется. Однако, у нашего командования странные фантазии иногда выскакивают. В следующий раз или закапывайте сразу, или оформляйте как следует. Понятно?