Петербург

Глава 5

Утром следующего дня в школе продолжались лихорадочные сборы в поход. Вроде курсантам и собирать то было нечего — однако, вот уже второй день, что то таскали, и самое интересное, постоянно возвращались за забытым. Понимаю, что приказал продолжать занятия на кораблях, тем более что место было — три апостола шли с эскадрой. Но грузить на них всю школу целиком, с моей точки зрения было избыточно. Не вмешивался — у школы есть свой начальник, у флота свой. Вот пусть и решают.

Провел занятия с юнгами и всеми капралами по пользованию спасиками. В приказном порядке велел юнгам носить спасы не снимая. А всем капралам вменил в обязанность следить за этим. Сам знаю, что все равно снимут — но так хоть больше шансов.

Капралам отдал оставшиеся спасы и велел, чтоб каждый день, по очереди, их экипажи работали в жилетах. Если случиться такое чудо, как не умеющий плавать помор — за таким, спас жилет закрепить постоянно.

Пока было время до отправки эскадры в поход — навестил наших поставщиков в Холмогорах. В связи с тем, что мой распланированный бюджет сегодняшней ночью открыл кингстоны и, прибив флаг, пошел ко дну — договорился на покупку шелка для платков морпехам. И кожаных комбинезонов заказал с избытком. Да и по мелочам поиздержался изрядно.

Утром, первого июля 1699 года эскадра, отсалютовав Холмогорам шрапнельными залпами, по словам жалобщиков, побившими куриц у затона за причалами — так и не ввел на флот холостых боеприпасов — отбыла в свой первый учебный поход на месяц. В Архангельске к эскадре присоединяться еще два апостола и вся эта шайка будет месяц пугать идущих к Архангельску и домой купцов, периодически навещая Соловецких монахов. До сжатых зубов хотелось идти с эскадрой. Плюнуть на дела и месяц отрываться в море. Говорят, поборовшим искушение на небесах зачтется. В этом случае можно начинать строить в раю, персонально для меня, гигантское бунгало с гуриями. И плевать, что религии разные — раз говорят, что бог един, не зависимо от того, как его преподносят смертные — значит, и в христианском раю вполне могут быть гурии. А так как мое отношение ко всем религиям одинаковое — моих религиозных чувств такое смешение ничуть не оскорбит. Более того, вечерами еще желаю ходить на пиры к Одину — так что, бунгало должно строиться недалеко от остановки экспресса, ходящего в Валгаллу. Считаю, победой над демоном-искусителем заслужил этот скромный минимум. Да, гурий минимум пару — надо же кому-то и готовить будет. И еще денщика! Чтоб было меня кому из Валгаллы домой тащить. И бумаги. Впрочем, проще весь чердак в Вавчуге туда перенести, ведь распорядитель там всемогущ? Хотя, ему наверняка будет некогда. И даже ему сочувствую — тут с парой заводов носишься весь в мыле, что уж говорить о вселенной. Тяжело вздохнул еще раз. За чердак, наверное, надо будет еще одно искушение побороть.

Все же, католики в этом отношении более конкретны — разработали прейскуранты и распродают индульгенции. Кстати, индульгенция, это вовсе не отпущение грехов — просто у большинства сложилось такое ошибочное представление. Индульгенция — это просто способ заработать денег, придуманный ушлыми католиками не попирая канонов церкви. К грехам, и их последствиям у католиков остался традиционный подход, но они еще придумали надстройку над этим делом, согласно которой — совершенный грех усугубляет предрасположенность человека к злу, и создает духовные тяготы. Одним словом, ухудшает карму и закрывает чакры, наверное, закрывает развесистой клюквой, ну да ладно. Вот для этого и придумали индульгенции — за скромное вознаграждение снимают духовную тяготу и предрасположенность. Чистят карму и открывают чакры для космоса — экстрасенсы нервно курят в сторонке, в ожидании аутодафе, чтоб не создавали конкуренции.

Но, тем не менее, прейскурант на святые дела посчитали достаточно удачным явлением, и в мое время к нему вернулись. Причем, не только католики. Наши попы теперь крестят и освящают что угодно, за деньги, разумеется, начиная от собаки и заканчивая спиннингом, или дробовиком, явно бандитского вида. О дачах, машинах и ларьках — даже не заикаюсь, на это даже прейскуранты устоявшиеся есть, с ценами за квадратный метр или лошадиную силу. Кстати, о дробовиках. Задумался. Абордажникам бы дробовик не помешал, пусть и не освященный — в эту эпоху святые отцы к делу относились серьезнее.

Достал блокнот, начал черкать. Абордажников мало, для них и бумажных гильз с латунным донцем не пожалею. Надо возвращаться в Вавчуг.

Вновь плеск Двины, расступающейся под форштевнем, идущего домой бота. Хлопанье паруса на сильном ветру, играющем с ним в прятки и выглядывающим из-за холмов под самыми неожиданными углами. Задувало вполне достойно, и дорога выплелась короткой. Но все мысли и желания остались с ушедшей эскадрой. Возвращаться не хотелось.

Поднимался от причалов к дому, настроение пасмурное, в противовес погоде. Поспели аккурат к обеду, который намеревался вкусить без суеты, за неспешными сплетнями, на которые Надежда всегда богата. Кузьму посадим на пороге дома с ответственным заданием. Хотя, для такого задания хворостины ему будет мало — а свои пистолеты даже ему не доверяю. Но буду надеяться, что хоть поем спокойно.

Упустил из виду, что кроме мастеров есть еще такое надоедливое изобретение человечества как почта — использующееся в этом веке много активнее, чем в мое время. Письма тут писали много, часто и со вкусом. Не крестьяне, разумеется, но даже самый мелкий чиновник считал неделю прожитой напрасно, если не отправит хоть пару писем — а если, не дай бог, не получит за неделю никакой корреспонденции — то это уже повод для паника, чем он ТАК не угодил начальству. Даже письма с разносами были предпочтительнее полному отсутствию писем.

Меня эта стезя не минула. Получал письма регулярно, и так же регулярно старался на них отвечать, просвещенный Ермолаем по поводу правил местной переписки. Это отнимало, порой, по пол ночи — но приходилось держать лицо. По крайней мере, голову точно приходилось держать от стремления устроиться на столе поудобнее. А для глаз впору было держать вместе с письменными принадлежностями упаковку спичек со срезанными головками — если веки все же пересилят вставленные спички и неудержимо устремятся к заслуженному отдыху — во избежание подрыва.

На этот раз почта пришла обширная — прибыл московский обоз, привез не просто письма, а отчеты. В том числе от верфей, завода, Боцмана и Крюйса. Ждал их давно, и после обеда поднялся на чердак, на автомате отгородившись от лестницы привычной бумажкой.

Почта действительно пришла обширная, даже зародилось сомнение, что успею прочитать, а главное ответить, за сегодня. Ночь также включалась в понятие сегодня, для меня ноль часов уже не был поводом начинать новый день.

Как и опасался, справился только к утру, пресекая любые попытки вытащить меня с чердака под самыми благовидными поводами. Даже чай почти не пил, чтоб лишний раз на двор не бегать.

Новости были, скажем так, разные. В каждом отчете приходилось читать между строк, так как тут принято было отчитываться только хорошим. Например, тот же Крюйс рассказывал, как он лихо гоняет флот, проводя слаживание экипажей — но если вчитаться чуть внимательнее, и немного посчитать на листочке бумаги — вылезают несоответствия по ремонтам. Значит, были не мелкие неисправности, а достаточно серьезные аварии и если выписать даты маневров из его отчета — то в начале июня они чуть не утопили фрегат, а потом добирались в Таганрог аж четыре дня, вместо одного. Но об этом у Крюйса ни слова. Может это и моя мнительность, но ответное письмо Крюйсу писал в строгих тонах, мол, почему не доложили о серьезной аварии, едва не приведшей к потере судов, а также о ряде мелких аварий. Немедленно составить опись, с указанием причин и виновных. Так же составить опись, какие именно недостатки в обучении привели к столь серьезным последствиям! Что дело не обошлось без зеленых курсантов — ничуть не сомневался. Одним словом — гневное письмо всевидящего меня. Пусть так и думают — для адмиралов полезно быть уверенным, что за ними присматривают.

Были в отчете адмирала и не совсем ясные моменты — так и не понял, всех ли мальтийцев отправил в Константинополь или часть все же осталась, и если осталась, то на каких условиях — попросил уточнить. В вопросах с союзниками стоит вникать во все нюансы. Потом Крюйс очень невнятно пересказал отчеты патрульных пар охотников — то ли их провоцируют, то ли они нарываются, но в Черном море неспокойно, а в Средиземное адмирал еще только собирается. Понимая, что мои приказы адмирала могут уже и не застать — все равно указал ему на море действовать жестко, но желательно вне видимости берега. Если там находятся сумасшедшие, провоцирующие патрульную пару наших фрегатов — таких отводить подальше в море и топить. Приз в этом случае не брать, а на все вопросы о судьбе этих провокаторов делать круглые глаза. Но самим к османам не лезть — мало того, что у нас с ними хоть и прозрачный, но мир — так у меня на них еще есть планы.

Завод и Боцман пели дуэтом, но, к сожалению, их песня была из серии «Все хорошо, прекрасная маркиза». Стало даже немножко обидно, что меня считают мало того, что маркизой, так еще и светленькой от рождения. Красиво конечно, но …

Начал сочинять ответные письма и им, не уходя с тона взятого для Крюйса. Если у боцмана все так хорошо, то почему он гоняет поливалки круглосуточно, в том числе и ночью? Если у меня где-то вкрались ошибки в расчете норм полива, то так прямо и надо говорить, во сколько раз ошибся в полтора или даже два — у нас еще есть возможность переделать насосы. И про падеж скота желательно поподробнее. Понимаю, что у боцмана об этом не слова — но раз он пишет, что исправно отправляет скот по артелям, значит, их скот куда-то делся? Уже пора заводить ветеринаров? Ненавижу, когда кормят завтраками, даже вкусными, но совершенно бумажными — предпочитаю натуральную пищу, особенно мясо, а если такие отчеты повторяться — то и с кровью виновника.

А Липкинский завод! Хорошо у них все! А откуда тогда такой набор новых рабочих в цеха? Они еще этим похвастались! Не надо только пытаться говорить о расширении завода — это Вавчуг может безболезненно расширяться, да и то не до таких пределов, чтоб набрать двойную численность за месяц. Значит, завод в планы производства категорически не укладывается, и набрали мужиков на урезанные зарплаты — на полные у них просто денег не хватит — дали им в руки по напильнику и организовали из них токарные станки. Ой, как порочно! Мало того, что деньги у завода при таком подходе все равно быстро кончаться, так еще и детали друг к другу подходить будут плохо. Так что, бравурный отчет об увеличении в три раза численности выездных ремонтных бригад — читал с пониманием. Они всех опытных рабочих явно загнали в эти бригады, и бедолагам приходиться, уже на местах, обтачивать напильником паровоз до состояния самолета. Все плохо.

Но если отчет боцмана звучал примерно как «Ничего, прорвемся», то отчет завода был более краток «Тонем!». Само собой, в отчетах об этом не было ни слова, более того, все слова звучали исключительно возвышенно, и до окончательной победы оставалось буквально пара месяцев. Сделал выписку, какую бригаду спасения надо собирать для Липок и с каким оборудованием. Как было бы проще, если в отчете написали бы правду! Мне не пришлось тогда ломать голову, и сопоставлять, что у них пошло не так только на основании этой их карамельной бумажки и моего последнего впечатления о посещении завода.

Излишне говорить, что именно написал в ответных письмах. Приходилось даже несколько раз прерываться и подходить к окну — успокаивать себя трубочкой и видом завода, подмигивающего мне большими окнами, и умиротворяюще выстукивающего ритм уверенности в завтрашнем дне.

Вот Тула отчиталась хорошо. Они не пытались скрыть, что у них все плохо. Снарядов для фрегатов нужно было в несколько раз больше, чем в прошлом году, когда мы практически сразу остались без половины флота — теперь, по сравнению с прошлым годом, флота стало в 2.5 раза больше, и еще требовался изрядный запас на базу Мальты, для средиземного флота.

К этому государь спустил в Тулу разнарядку на штуцера, с совершенно нереальными, даже по моим меркам, цифрами. Если он собрался новые полки оснащать штуцерами, это вовсе не значит, что заводы потянут 80 тысяч штуцеров, да еще за два года.

Мастера крепились, и писали правду. Точнее, почти правду, так как на пару нестыковок все же напоролся. Неспокойно у них там, и отношения с Тулой явно не блещут доброжелательностью — что в принципе и понятно, так как Петр явно возложил на воеводу контроль над исполнением госзаказа. Вот об этом и не пишут.

Серьезные проблемы — тут уже одной бригадой спасателей не отделаться. Надо думать. А еще лучше, озадачу мастеров — у них основной пожар прошел, и появилось время отвлечься от цехов. По крайней мере, по словам Надежды, мастера поголовно отсыпались, отъедались и занимались хозяйственными делами — хоть огородов у них и не было, но у них отсутствовал и такой хозяйственник, как мой Кузьма, который не минуты не сидел без дела. Точнее, сидел он часто, бывало и в самых неожиданных местах дома, например, на коньке крыши — но вот руками он постоянно, что-то мастерил, чинил или размечал. Мечта любой хозяйки. И за что меня Тая терпит?

Московские отчеты, для разнообразия, пришли в нейтральных тонах. Да, звезд с неба не хватанули, зато и на рифы не напоролись. Обратил внимание, что московские строители работают медленнее своих коллег из Вавчуга, а стоят дороже. Это притом, что кормовые, согласно местным прожиточным минимумам, они получают отдельно, и если тут разницу еще можно списать на дороговизну столицы, то их жалование наводит на мысль о том, что привезти на строительство свою бригаду поморов мне будет выгоднее, даже с учетом расходов на дорогу. А по срокам сдачи — однозначно быстрее, с учетом все той же дороги в оба конца. Отписал Федору по этому поводу и расписал все деньги и сроки в обоих вариантах. Велел показать расчету артельщикам строителей. Или они работают в сроки и деньги, расписанные для поморов, за исключением кормовых — или увольнять всех с удержанием штрафа за срыв работ. Если честно, рассчитывал еще зимой увидеть построенную академию. И если не увижу корпуса осенью, основательно обижусь на то, как выполняется государево поручение. И обиду свою Ромодановскому поведаю, пусть он тоже подумает, отчего артели строителей так не уважают распоряжения государя.

А письмо Таи это личное. Хоть она порадовала. Тихо и искренне.

Посылка из московской типографии отняла больше всего времени. На утверждение пришел окончательный вариант букваря и арифметики, совмещенный со статьями для чтения, навязчиво проясняющими окружающий мир. Брошюра потолстела просто неприлично, от задуманного тонкого букварика остались только первые страницы и благие пожелания. При этом, дополнил пришедший вариант еще одной статьей, в которой рассказывалось о будущем — основная мысль — ничему не удивляться, коль господь человека по своему образу сотворил, то и нечему удивляться, коль человек подчинит себе все силы природы — по морям ходить уже научились, таки и по воздуху сможем, и по тверди быстрее ветра, и вообще …

Но подумал, и отнес труды святым отцам. Пожалуй, это было верным решением. Правда, теперь придется перерабатывать всю книгу.

Не со всеми изменениями, которые отцы внесли в каждую статью, был согласен — спорили до хрипоты. Приперли меня железным аргументом — мол, популяризация идей нужна, или форма их изложения? Это они, в смысле святые отцы, со мной спорят, так как не первый день меня знают — а приходские батюшки первоначальный вариант сразу за крамолу посчитают. Убедили.

Более того, святые отцы и от себя добавили в букварь пару слов длиной в пару страниц. С тоской прикидывал затраты, которые будут нужны для глобального распространения этого разбухшего талмуда. Подправил статью про законы, табель и паспорт — хотел сократить, но статья распухла, наверное, от возмущения посягательством на ее лаконичность. Ужас.

Зато святые отцы ввели еще одно новшество, сослужившее нам впоследствии добрую службу. Они приняли решение, о клеймении наших технических новинок святым знаком, который будет означать благословение церкви на этом изделии, и соответственно, гарантировать отсутствие дьявольских сил в работе устройства.

Решение приняли, безусловно, не сами святые отцы, они вообще довольно сильно были связаны правилами. Просто они творчески, удачно и к месту, переложили полученные ими сверху распоряжения.

Теперь изделия у нас клеймились, в некоторых случаях, аж тремя клеймами — знаком качества, с соколом, серийным номером и благословением. Скоро свободного места на корпусах не останется.

Букварь отправили обратно весь исчерканный и с дополнительными листами.

В сопроводительном письме просил внести изменения, и печатать без повторного согласования, печатать миллионный тираж, для начала — а то так до бесконечности будет продолжаться. Нет предела совершенству. Обычно, совершенство ограничивают вполне приземленные вещи — деньги и время. И то и другое заканчивалось.

Задумавшись о совершенстве, дополнил письмо боцману указанием о проведении конкурса. Велел объявить по всем артелям, что после сбора урожая, просеивая его — отбирать самые крупные зерна. Та артель, которая соберет сотню самых крупных семян — получает премию сто рублей. Еще десять артелей, подобравшиеся к первому месту вплотную — получат по десять рублей. Результаты определять, взвешивая сотню сухих семян, при этом, более крупные зерна, при одинаковом, или очень близком весе — имеют преимущество. Вот такой незамысловатый конкурс. Думаю, со всех артелей привезут самые крупные семена, какие заметят — потом высеем все зерна от всех артелей. Будет первое опытное поле. А в следующем году конкурс повторим.

И вообще, любит тут народ всяческие игрища — на намасленный столб просто так никто не полезет, даже за призами — а вот при стечении народа, показать удаль свою молодецкую — лезут. И самое интересное — залезают, совершенно непонятно как. Попробовав себя в качестве ползуна по масляному бревну — могу сказать, что с османами задача была менее безнадежной.

Следующая неделя проходила крайне интересно, диковины вошли в стадию испытаний, являющуюся квинтэссенцией трудов. Помню, как в школе ракеты делали — несколько человек трудились днями ради секунд триумфа, и считали, да и сейчас считаю, что оно того стоило. Вот и неделя у меня была такая. Не то, чтоб все удалось — например, малый коловратник запустился нормально, а большой — заклинило на втором часе работы. Но это все мелочи, мастера обещали за пару суток разобраться. С парой суток, конечно, преуменьшают, но и это мелочи. Чувство триумфа от этого ничуть не пострадало.

Из цеха газогенератора пошла первая продукция. Перегоняли дрова, по поводу которых сильно ругался Осип, так как плоты перекрыли подходы к берегу, но эту проблему уже решаем. Дрова перегоняли на уголек, конденсатное топливо и горючий газ. Перегоняли в больших чанах, на подобие солеварных, только еще и с чугунными крышками, притягиваемыми к котлу струбцинами. Эти котлы сидели у нас в длинной печи рядком, нахохлившиеся как наседки, и потели. Вот этот пот мы и конденсировали, а как только из наседки больше ничего выжать не удавалось — снимали ее талями с гнезда и сажали на освободившееся место свежую, только заряженную дровами «клушу». Так эти котлы и прозвали.

Единственную ошибку рабочие совершили первый раз, раскупорив еще не остывший котел — полыхало знатно, как только воздух попал на раскаленный уголь. Теперь в этом цеху образцовая техника безопасности. Котлы раскупоривают только остывшие, и вытряхивают из них уголь, в который превратились дрова после сухой перегонки без доступа воздуха, или пиролиза.

Вообще, интересно, что большинство интересных открытий человечество получило из перегонного куба. Чего только не перегоняли, брагу, дрова, нефть — вообще, перегонный куб стоило сделать эмблемой человечества, как и колесо.

Сразу представил себе виртуальную эмблему — двуколка с установленным сверху перегонным кубом. Которая, весело дымя трубой, несется по жизни из прошлого в светлое и трезвое будущее. Картинка не складывалась. Особенно, вспоминая кристально трезвых стражей правопорядка моего времени и не менее трезвых завсегдатаев вокзалов и подворотен.

Эмблема окончательно забуксовала и была отправлена на склады истории.

Про склады хочется сказать отдельно — горжусь мастерами транспортниками, в чьем ведении склады и находились — мою старую идею с поддонами, подхватили, развили и углубили. Тару и телеги для поддонов они разрабатывали сами, а тележки-погрузчики с винтовыми домкратами на вилках им подсказал. Подсказал чертежами — тут у нас не принято было рассуждать голословно.

Поморы вообще относились бережно к своему слову, может по этому они и молчаливые.

Сказать по правде, словом дорожили не только поморы — купцы, как нестранно, большинство договоров также в устной форме заключали, и система при этом не разваливалась. Ну да речь не об этом.

Цех тары постепенно превращался в большое производство, которое съедало львиную долю бумаги, дерева и стальной ленты, производимой заводом. Гордился. Но аппетиты цеховиков просил уменьшить. А то посидели всего один вечер, обсуждая варианты упаковок — а они уже наладились тару для яиц делать, среди прочей номенклатуры. Вот спрашивается, зачем? Если мы яйца тысячами не перевозим?

Но небольшую партию выпустить разрешил — хозяйкам понравится.

Сдерживать приходилось практически все цеха, на меня даже обижались — тогда предложил им самим сесть и расписать, где они материалов возьмут, и куда сбывать будут. А потом таких обиженных со списками свел друг с другом — пусть они теперь промеж собой бороды дергают, а то, почитать их списки — все запасы завода на один цех уходить будут. Управляющему велел председательствовать на этом мордобое, так как у него был обратный пунктик — никому ничего не давать. С чувством удовлетворения от очередной гадости пошел к оружейникам.

Управляющий и туда пару раз прибегал, с требованиями рассудить и разобраться — на что логично ему намекал, кто у нас тут управляет заводом. Второй раз управляющий прибегал с наливающимся фингалом под глазом, значит, совещание проходит плодотворно.

А вот Штука огорчала. Маловата убойная сила и останавливающее действие, получились. В итоге, первые Штуки так и остались музейными экспонатами, а к производству приняли модернизированный вариант, калибром 14 мм, подобранный испытаниями, и со ствольной коробкой, закрывающей барабан. Ствольная коробка не только отсекала от стрелка дым, незначительно прорывающийся из барабана и истекающий из отстрелянных камор — на нее еще завязали механизм высвобождения барабана, для замены теперь, нужно было сдвинуть ствольную коробку от себя.

Целик прицела и мушку приподняли на несколько сантиметров, а паз для целика унифицировали под разные прицелы, которые у меня были в проекте. Мастера ворчали, но думаю, когда увидят Штуку с оптикой — ворчать перестанут.

Обновленная Штука лягалась уже вполне по взрослому, лишний раз поздравил себя за предусмотрительность — хорошая передача отдачи не уводила ствол от цели, и можно было делать несколько выстрелов вслепую сквозь облако дыма, в сторону цели, вслед за первым прицельным. Теперь Штуку осталось только отполировать испытаниями.

Озадачил оружейников заказом Петра для Тулы. Сотню стволов в день Тула не вытянет никакими силами — только если мы поможем. Значит, с нас станки и несколько бригадиров к ним. Кроме того, штуцер для армии надо сделать предельно простым — кремневые замки и прочие вычурности выкидываем, оставляем голый ствол на ложе, и в открытую казенную часть будем вставлять камору с ручкой. Тут, признаться, вспомнил мосинку и пригрел принцип.

Камора имела на торце рычаг, отливаемый с ней единым целым, держась за этот рычаг, камору вставляем в ствол, пока конусная часть не упрется в конус казенной части ствола, после чего поворачиваем рычаг на 90 градусов — уши на донце каморы входят в зацепление с покатыми крюками казенной части, и ствол запирается. Можно нажимать курок и палить. Ударник бьет по гвоздику, происходил выстрел.

Далее обратными движениями, вытаскиваем камору из ствола. При этом взводится ударник. Хотя, его можно и пальцем взвести. Стрелянную, горячую и дымящуюся камору, держа за рукоять, вставляем в патронташ на поясе и достаем из него новую, снаряженную.

Для снаряжения камор, как Штуки, так и штуцера — придется делать несколько заводских линий по производству и упаковке капсул, объединяющих пулю и порох в одном тонкостенном, слегка конусным, чтоб легко входил в каморы, бумажном стакане. Бумагу пропитаем олифой, для некоторой водостойкости и селитрой, чтоб стакан сгорел без остатка. Но даже если стакан не сгорит во время выстрела — ничего страшного — все ошметки останутся в каморах и будут вычищены при перезарядке.

Прелесть еще и в том, что каморы можно заряжать и обычными, привычными для солдат способами ручной набивки, если капсулы зарядов закончатся. Можно будет даже машинки для перезарядки солдатам сделать. «Забил пулю я в камору туго…». Мдя. Было бы интересно взглянуть на творчество поэтов более поздних времен.

В результате, штуцер выходил из четырех крупных деталей — деревянного приклада с ложем, служащим опорой всей конструкции. Ствола, унифицированного калибром со Штукой. Казенной коробки из гнутой «П» образной детали, в которой монтировался ударник и курок. А также нескольких съемных камор.

Прицел для штуцера заложили открытый, по мотивам прицела автомата Калашникова — прицел, как родной, лег на верхнюю грань казенной коробки.

Еще к штуцеру шел штык — тут мастера уперлись, и штык на бедре носить будет уже нельзя — слишком длинный, только если как саблю. А вот насаживать его на ствол острием к себе, вдоль ствола — можно, так компактнее штуцер в транспортировке получится.

Отдал доработку штуцера целиком на откуп мастерам. Только напомнил, что надо будет по сотне в день делать — так что, увлекаться штуцером не рекомендую — главный упор на создание станочного парка для Тулы. Перепад воды там приличный, энергии станкам должно хватить — но на всякий случай, с обозом отправим коловратную машину. Со специалистами, куда уж без этого.

А специалисты обучались во всю. Ломать уже научились — теперь пытались научиться чинить, а мне, в очередной раз приходилось проводить лекции о соизмерении нагрузки.

Большой коловратник запустили, и … сломали — подключив его к общему, заводскому, силовому, валу от водяных колес. Колеса, при этом отключить не посчитали необходимым. Это было бы не страшно, если эти олухи сподобились хотя бы согласовать обороты коловратника и водяных колес — каюсь, проглядел этот момент. Так что большой коловратник весело пытался загнать мельничный ручей обратно за плотину, и надорвался. Стихийное испытание на силовую перегрузку коловратника можно считать пройденным.

Напомню, это все не портило триумфального настроения. Даже разносы делал любя. Над заводом витал дух праздника, и сильный, уксусный, дух конденсатного топлива.

С топливом нужно было срочно что-то делать. Приказал рыть котлован под топливные танки, после чего устроил банный день машинистам и литейщикам — машинистам перемывал кости за затянувшийся ремонт коловратников, а литейщикам, что прокатный стан еще не запущен. И плевать, что коловратники не работают — хоть сами крутите! Даже нарисовал им эскиз беличьего колеса, с огуречками внутри, изображающими мастеров. Обещал, что если жести не будет в ближайшее время — опробуем на них эту методику.

В самый разгар праздника в цех прибежал Кузьма, отвлекая меня от монументальной картины непродуктивного использования мастеров.

Размахивая руками, Кузьма, в несвойственной ему итальянской манере, сообщил, что в деревне царские посланники народ собирают. Государево слово речь будут.

Так и пошли с мастерами в деревню, недоуменно переговариваясь и пытаясь оттереть смазочный жир с рук. Нефтяного масла было мало, и его использовал только если было никак иначе. В основном — в коловратниках.

Царевы голоса собрали аншлаг. Новости, в эти времена, были товаром ажиотажного спроса. Новостной радиоканал будет для этого времени чудом и гласом свыше. Так его и назову — «Глас». Но пусть пока прокашляется и наберет побольше воздуху — прямо сейчас, не до него.

Из-за спин народа, наблюдал выступление посланников. Только минут через пять понял, что это прибыла часть фискалов, отправленных зимой строить фактории, и которым досталось поморье. Вот, и до Вавчуга добрались. Стал слушать внимательнее — очень интересно, как мои идеи будут доносить народу.

Доносили отвратительно. Мало того, что переврали, хоть и не сильно — так еще и отсебятину несли. Кто их сюда посадниками назначал? И что значит и новое тягло платить и старое? Они что? На корню идею убивать собрались? Черт с ними, бургомистрами какими-то, которых Петр вводит — но откуда они такой ахинеи по моим вопросам набрались?

Руки зачесались. Но решил достоять до конца этого лицедейства, так как получал представление, что звучало в деревнях, по пути следования фискалов и закладки факторий.

После речи, гордые своей значимостью «посадники», подозвали к себе старосту, да еще наорали на него, отчего он шапку не ломает. Мрак. Вытащил из пистолетов патроны.

Далее был еще больший кошмар. Старосте выдали эскиз фактории, и велели ему нанимать людей и строить. И чтоб к зиме была построена! И на деньги деревни.

Сел на наваленные вдоль забора хлысты будущих дров. В душе все клокотало, даже в ушах звенело. Ведь на этих засранцев ушла значительная часть моей казны — а они теперь требуют от старост, строить фактории за счет деревень. И какое отношение у деревень будет к таким факториям? И куда они дели значительные средства, выделенные им именно для оплаты строительства?

Стройное здание принципа факторий рушилось на глазах. Пусть и не все фискалы так сподличали — но ложка дегтя испортит что угодно, а слухи разбегутся быстро.

Так и сидел с опущенными руками. Подошел староста, молча уселся рядом. Народ толпился кучками, обсуждая новости, и тон обсуждений был явно завышен. «Посадники» потребовали их кормить и снарядить для похода в Холмогоры. За счет деревни, само собой. И транспорт им предоставить побыстрее, они люди государевы — им ждать невместно.

Выискал взглядом Кузьму — велел ему кликнуть ко мне дежурного капрала с экипажем морпехов. Если мои задумки с факториями и не провалились, то они максимально близки к этому. А допустить сие — никак невозможно. У меня есть только один шанс. Просто нет больше финансовых зарядов на повторные выстрелы. Уже давно иду по лезвию бритвы.

Арестовал «посадников» прилюдно. Забрался на ту же телегу, с которой вещал фискал, и рассказал народу, как оно должно было быть. Назвал суммы денег, которые были выданы каждому фискалу на строительство факторий, и как кормовые. Народ зашумел, мне тут верили на слово — а воровство в поморье считали самым тяжким грехом. На Руси так тоже считали. Но там осуждали воровство, а тут его изживали — разница ощутимая. Жаль, что в будущем победа будет за осуждением и словоблудием.

«Посадников» отправил в погреб, в очередной раз, задумался о гауптвахте. Руки тряслись от бешенства. Вещи фискалов обыскали и большую часть денег нашли — но системно это вопрос не решало. Сколько еще деревень было так обобрано? Сколько фискалов нечисты на руку?

Нужна показательная порка.

Сел писать письмо Ромодановскому.

Составлял письмо несколько часов, писал и перечеркивал. Обрисовал все подробно, в том числе и последствия, к которым может привести поведение таких фискалов, вплоть до бунтов, против двойного тягла и поборов. Намекнул и про то, что такие идеи фискалам в голову вполне могли вложить.

Открытым текстом написал, что теперь Преображенскому приказу обязательно надо пройтись по всем деревням, куда отправили фискалов и сличить порученные им дела и траты, с реализацией. Предлагал наказывать за малейшие отклонения, так как дальше будет только хуже. Впрочем, рассыпался в комплиментах, глава Преображенского приказа прекрасно знает, как поступать с ослушниками слова государева, опорочивших задумки царские.

Только дело страдать не должно — ослушников потребно заменять сразу, деньги деревням возмещать — описал, как нашли монеты в вещах фискалов. И главное, чтоб по всей Руси молва пошла, что будет с вороватыми слугами царевыми.

Остальным в письме были словесные вензеля и финтифлюшки — за которыми сходил к святым отцам. Атмосфера в форте веры давила — Ермолай сразу сделал правильные выводы из моего выступления в деревне, и писал отчет своему начальству. Как обычно, выигрывая на одних фронтах — проигрываем на других. Но мы еще поборемся!

Отправил письмо князю-кесарю с обозом из трех телег, на которых повезли фискалов, под охраной пятерки морпехов с капралом. Выправил им подорожные, велел идти максимально быстро. Даже обоза в Москву дожидаться не стал, дело слишком срочное.

Еще день потратил со старостой, подбирая замену отбывшим в свой последний путь фискалам. Опять инструктаж для ВрИО слуг царевых, которым отдали документы убывших.

Документы даже править не пришлось, так как российская лень не посчитала нужным заполнить типографские бланки предписаний — на них только печати приказа стояли, без имен. Деревни, правда, были указаны. Проводили новых фискалов, без торжества, по-деловому, и начали строить факторию в Вавчуге.

От всех этих дел устранился — пусть новый фискал всем занимается, у меня самого острых вопросов было как колючек у ежа — чувствовал их всем телом, особенно седалищем.

А в ушах капали утекающие мгновения.

Большинство острых вопросов мог решить только сам — мне нужна была сварка — и газовая, и электрическая — вопрос упирался в генераторы. Нужны были еще и сварщики, но эти проблемы буду решать последовательно. А теперь ни на что больше не отвлекаюсь и ломлюсь, как лось через подлесок, к электричеству. Заранее мирюсь с тем, что КПД моих устройств будет ниже плинтуса, и что стоить они мне будут больших денег, нервов и крови. Но без электричества мои задумки так и останутся на бумаге. Карл мне, конечно, скажет спасибо — но Петр ко мне ближе.

Начал собирать ингридиенты, для заваривающейся каши. В новый цех свозили бухты протянутой медной и стальной проволоки, стальную ленту, крепеж и прочие мелочи. Во множественном числе называю все эти заготовки исключительно авансом — так как бухт проволоки было пока всего две, а стальная лента терялась на стеллаже цеха. Показал еще раз мастерам литейщикам проект «беличьего колеса» и многозначительно пошевелил бровями. Сам уединился с ракетчиком, хотел попробовать на его винтовых прессах сделать угольные стержни из толченого угля.

Первый раз взял себе подмастерьев. Оказалось, эта ноша похлеще труда Сизифа. Мастера у меня герои, они уже пропустили через завод такое количество подмастерьев, без которого не мыслимо сегодняшнее расширение.

Представляю, сколько нервов и сил вложено. И еще стал очень ярко представлять, как матери тратят силы и частицу души, поднимая на ноги сынов, потом Мастера гранят таланты, десятки людей вкладывают часть жизни в новых мастеров, чтоб не прервался круг, чтоб круг стал восходящей спиралью…

А потом война, мор, жадность людская — и круг разорван. Тысячи жизней потеряно, и эти потерянные жизни унесли с собой смысл еще миллионов прошедших жизней предыдущих поколений. Грустно. И выводы дурацкие — надо заняться с Таей поиском антибиотика, о котором только и знаю, что это была какая-то плесень, и надо максимально быстро закончить войну со Швецией, раз уж без нее не обойтись.

А не обойтись ли?

Петр против шведов настроен основательно. Мало того, что во время посольства шведы учинили ему личную обиду, мало того, что Карл Двенадцатый, по своей семнадцатилетней несдержанности наговорил много лишнего о Петре и Августе — так еще и союз против шведов, во время посольства был заключен.

С моей точки зрения — этот союз не стоил и выеденного яйца. У Петра перед глазами есть свежий пример, как Священный союз плевал на интересы России, занимаясь своими делами. Тем не менее, свое слово, данное Августу, Петр намеревался держать.

Усугублял неизбежность этой войны еще и территориальный вопрос.

Земли под шведами считались Петром исконно русскими. Специально просил просветить меня на эту тему. Мне тут же охотно и обильно нажаловались, причем, от человека к человеку история несколько менялась. Перескажу, как понял для себя.

Оказалось, что первыми на земли Ладоги и Финского залива пришли ильменские словени, еще девятьсот лет назад, и расселились до Балтийского моря. Шестьсот лет назад, то есть в годах тысяча сотых — это были земли Великого Новгорода, и стояли на них крепости, Ладога, Копорье, Корела. Стояли не просто так, а систематически отбивали шведских феодалов, интересующихся расширением своих ленов.

А потом случились татары. Много.

Шведы не преминули воспользоваться моментом, введя в Неву флот и десантный корпус. Их встретил, с русским войском, Александр, сын Ярослава. И было это в лето года 1240. Уже из своей памяти знаю, что встретил он шведов в устье Ижоры, где в мое время стоит поселок Рыбацкое — место там очень неплохое для неожиданной атаки.

Только вот одним этим десантом шведы не ограничились, и в течение дальнейших ста лет было еще 15 крупных столкновений, о которых помнят теперь, но, забыли в мое время. Этими столкновениями шведы постепенно вытесняли славян с Балтики.

На исходе сотни лет постоянных стычек, славяне откатились до истоков Невы и там заложили еще одну крепость, на Ореховом острове, и назвали ее «Орешек».

Потом была Ливонская война — Иван Грозный пытался выдавить шведов обратно, и получить выход к Балтике. Шведы кликнули подмогу, и чуть больше сотни лет назад, году в 1580 пересилили славян, заняв крепости Ям, Копорье, Корелу, Ивангород.

При Борисе Годунове маятник качнулся в обратную сторону — Ям, Ивангород и Копорье славяне отбили.

Шведы вновь кликнули подмогу, и в году 1610 польско-шведские войска заняли Корелу, Орешек, Копорье, Ям, Ивангород, Новгород, Старую Руссу, Гдов, Ладогу…

Далее, в селе Столбово, что рядом с Тихвиным, со Швецией подписали мир, по которому шведам отходил весь Карельский перешеек, все побережье Финского залива, Нева от истока до устья и все северо-западное побережье Ладоги. Занавес.

Теперь Петр рыл копытом землю и пускал дым из ушей. Его распаляла и только что прошедшая победоносная война. Знал ведь, что победы над османами еще аукнуться!

Отговорить Петра от исполнения заветов предков? Мдя. Подумаю лучше, как закончить войну быстро.

А для этого требовалось за два года совершить Невозможное. Рецепт рождения Невозможного прост, как не странно — это Люди с Верой в невозможное. Именно такие люди делают открытия и идут пешком к полюсу. Они верят, что невозможное — возможно.

Вот таких людей и предстояло воспитывать.

А мне это делать еще и проще — мне верят на слово, и если скажу, что завтра делаем антигравитацию, меня только спросят, что и в каком количестве завозить в цех.

На ежедневном вечернем собрании, мастера посовещались и выдали мне пяток смекалистых и пяток просто рукастых подмастерьев. Выдали, как обычно, со скрипом и стонами. Люди были нашим самым дорогим и редким ингредиентом.

На этом же собрании поставил вопрос ребром — пора формировать четыре бригады спасения остальных заводов. Ухмыльнулся над ожидаемым вопросом — отчего четыре, если заводов три? Темные! А как же интенсивность развития? Пора закладывать четвертый завод. Спляшем на собственных костях, под хрип песни из пережатого горла. Святые отцы откровенно застонали — первый раз возникло ощущение, что прямо сейчас меня предадут анафеме. Обещал святым отцам, что при новом заводе построим церковь — не помогло. Подрастил церковь до храма. Тяжело, все же, с ними торговаться. Интересно, где буду на все это денег брать?

Бригады решили посылать временно, на год — у народа тут насиженные места, и переезжать, мало кто захочет. Вот вахтовый метод приняли, хоть и неохотно, с ворчанием. Любопытно, в мое время ходили вахтами на север, а теперь пытаюсь отправить вахты с севера в центральную Россию. А с другой стороны, у нас скоро и горячая вода будет, и свет электрический, если подмастерья мои не увлекутся экспериментами. Чего нам в этой центральной России делать? Правильно.

Двинулись с подмастерьями на очередной урок. Да, да — именно на урок. Уже второй день мы создавали в новом цеху прообраз физической школьной лаборатории моего времени.

На уроки собирались, кроме моих подмастерьев, еще и все свободные мастера — так как изначально всех предупредил, что начинаем пахать совершенно новый надел, скрытый ранее от всех лесом других вопросов. Вот народ и любопытствовал

Долго думал, как начать это поле. С одной стороны — надо сразу внедрять современные мне понятия — а с другой стороны, для моих конкретных задач — освещение, электросварка и электролиз, совершенно безразлично, как будут представлять электрон подмастерья.

Ночь перед первым занятием писал конспект. В памяти всплывали школьные времена — перечеркивал и переписывал конспект. То нырял в глубину, в которой откровенно тонул не вспомнив массы формул, то скакал блинчиком по поверхности и получал конспект для детей уровня яслей, по которому мои подмастерья Такого мне наваяют, что предпочел напрячься, вспоминая конструкции и формулы. Хотя, большая часть этих самых формул явно решили дожидаться своего повторного открытия.

Новый цех пах свежей сосной и сверкал чистыми стенами, еще не познавшими экспериментальных изысков мастеров и подмастерий. Открывали новую главу с чистого листа.

Собравшийся на лавках народ сдержано шумел, а у меня в голове так теснились мысли, споря об очередности выхода в массы, что не знал с чего начать. Передвигал по столу заготовленные для демонстраций детали, и мысленно пробегал по конспекту.

— Сегодня зачинаем новое дело — народ в цеху сразу затих — До нас, его никто до ума не довел, хоть и были такие попытки, рассказы о которых собрал во время посольства. Но нам не привыкать делать неведомое!

Переждал одобрительные выкрики «А тож!»

— Как вода мельничные колеса крутит, все знают. И почему она бежит по руслу реки — не для кого не секрет, тем более, что около нашей плотины перепад большой и хорошо видно, как вода через перепуски переливается и вниз бежит. Да только вы уже убедились, что есть в мире много такого, чего потрогать руками не можно. Вспомните хоть граммофон, у которого звуки от колебаний иглы возникают, глазу невидимым. А еще вспомните, про мелких тварей, о которых говорю постоянно, и которые глазом тож не видны.

Еще одна волна сдержанного шума прошла по цеху.

— Так вот. Есть и еще невидимые глазом явления, которые мы только по делам их распознать можем. И моя речь именно о них.

Переставил, поднатужившись, ближе к столу высокий гальванический элемент, любовно собранный и опробованный еще вчера вечером. Подсоединил два провода. Не особо обольщаясь по поводу олифо-костяной изоляции — брал провода в рабочих, парусиновых, рукавицах.

— Небесный огонь вы все видели. Молнии у нас только давеча отсверкали. Вот эти молнии и есть одно из проявлений невидимых сил, что зовутся электричеством. Хотя, таких молний, что на небе сверкают, нам не приручить — но вот маленькие, домашние, молнии, мы сделать можем.

С этими словами чиркнул концами проводов и зажег дугу, растянул ее, жмурясь, пока не погасла. Оглядел шумящий зал. После яркого света казалось, что в цеху наступил поздний вечер, а лампы зажечь забыли.

Позвал первого подмастерья — велел ему повторить опыт. После десятка повторений в глазах плясали зайчики, но дело подмастерьями не ограничилось — мастера желали поучаствовать. Народ обступил стол, рассматривая вольтов столб, и задавая вопросы. Трогать руками не разрешил. Велел всем рассаживаться обратно — мы еще только начали.

— Теперь отвечу на вопрос, откуда эта молния берется. Дело в том, что о металлах мы знаем еще очень мало. Умеем его лить и ковать. Умеем закаливать. Но это далеко не все, что он может. По металлу могут течь невидимые реки этого самого электричества. Но обычно они в металле спят, как застоявшиеся пруды, и хитрость именно в том, чтоб эти реки пробудить. А как можно сделать пруд проточным?

Послушал варианты. Даже так? Не знал.

— Есть два основных варианта — можно поставить колесо и, вычерпывая воду с одного конца, заливать ее в другой. А можно прокопать сток из пруда, вода и выльется. Недостаток первого варианта, что нам нужно постоянно прикладывать усилие для перекачки воды. А недостаток второго варианта — что вода из пруда рано или поздно выльется и на этом все закончиться. Вот оба эти способа и применяют для оживления электрической реки внутри металла. Например, есть разные металлы, испытывающие сродство друг к другу, ну прямо как медь и олово в бронзе. Если такие металлы сложить вместе в крынке с соленой водой, которая помогает металлам оживить их электронные реки — то можно к ним присоединять другие металлы, и в них так же будет протекать электричество. Еще египтяне умели это делать, опуская в вино пару разных металлов. Говорят, они так занимались обманом купцов — покрывая медные изделия тонким слоем золота, как мы уже умеем делать, и продавая эти изделия как золотые.

Переждал обмен мнений.

— Вот именно так собран электрический столб, что тут, у стола, видите. А что может это электричество? Искру вы видели. Но это мелочь. Искра может стать ярким светом!

С этими словами подключил, через пару пластин выключателя, гальванический элемент к тонкой, экспериментальной, свече Яблочкова. Она у меня при испытаниях не каждый раз зажигалась, после чего, увеличил высоту вольтова столба — надеюсь, теперь не подведет. Положил на вершину, между двумя угольными столбиками, разделенными глиняной пластинкой из просто высушенной, не обоженной, глины, тонкую медную стружку и замкнул выключатель. Ярко полыхнула сгоревшая медная нить, и на ее месте зажегся нестерпимо яркий белый шар дуги, от которого под стропила крыши потянулся столб дыма, неохотно вытягивающийся в распахнутые под коньком вентиляционные люки. Так как дым выходил не весь — опыт затягивать не стоило.

— Вот такой свечей мы территорию половины завода осветить можем. Но и это еще не все. Чуете, какой от огня жар идет?

Жар действительно шел вполне приличный и ладонь руки, которой отгораживался от яркого света — ощутимо пригревало. Прихватил второй рукой в рукавице стальную полосу и внес в дугу самый кончик нижней стороны пластины. Полетели искры, и к деловитому жужжанию дуги добавился знакомый звук бенгальских огней. Запах стал более насыщенный.

Видимо неудачно пошевелил полосой в дуге, и она, с прощальным хлопком, погасла. В наступившей темноте, ярко красными пятнами выделялись оплавленный кончик железной полоски и продолжающие дымить вершинки угольных электродов. В зале висела тишина и густой запах сварки. Запах, к счастью выветривался, тишина разрасталась. Надо было срочно отгораживаться от козней дьявола.

— Показывал этот опыт нашим святым отцам — они, в отличие от вас, не молчали, а задавали вопросы!

Зал оживился, но задавать вопросы им не дал. Продолжил, пока металл еще был горячий.

— Вы увидели, что электричество, это не только свет и тепло. Им еще можно плавить и резать металлы. А кузнецы знают — чем можно метал плавить, тем его можно и сваривать. Если раньше мы раскаляли заготовки в печи, а потом их складывали вместе и проковывали, чтоб они сварились — то теперь мы можем сваривать металлы в пламени электричества!

Народ зашумел, но перерасти шуму в вопросы, опять не дал.

— Почему мы этим не пользовались допреж? Вот с этого и начнем наше занятие. Как уже сказывал, породить течение в металлах можем двумя способами. Вкладывая силу или расходуя сам металл. То, что вы сейчас видели, израсходовало часть металла вот из этого электрического столба. И коль мы начнем такое применять по всему заводу, вскоре без штанов останемся. Значит, будем учиться создавать течение электричества, прикладывая силы, как в примере с водяным колесом на пруду. И силу к реке электрической будем прилагать похожим способом. Вот только, сами понимаете, коль река в металле невидима, то ее руками не оживить, и сколько не тряси металл, течения в нем не будет.

Мысленно отвлекся. На самом деле, это не совсем так, есть и пьезоэффект и еще масса вариантов, но пока моим подмастерьям об этом знать рановато, пусть усваивают малыми порциями, а мне их останется только подержать у плеча вертикальными столбиками, и погладить им брюшко, чтоб не срыгнули.

— Но господь, в мудрости своей, создав невидимые реки электричества, создал и невидимые руки, которые могут с этими реками взаимодействовать. И связал эти явления как родственников, когда одно может вытекать из другого. Так, к примеру, как только мы зажгли свет, и по проволоке потекло электричество, то вокруг проволоки сразу возникли эти невидимые руки, которые ученые мужи прозвали магнитным полем. Руки то хоть и невидимы, но строго обхватывают провод вокруг, и коль к такому проводу поднести еще один провод, по которому течет электричество, и который так же охватывают невидимые руки магнитного поля — то эти две руки промеж себя взаимодействовать начинают. С этим взаимодействием вы все знакомы. Вспомните о «рыбках», по которым поморы кочи водят. Они все в одну сторону показывают. А почему? Ответ прост. Внутри всей земли много железа, хоть оно и глубоко. Текут по этому глубинному железу электрические реки, словно на земле реки обычные, и обнимающие их руки магнитного поля проходят сквозь всю землю, так как они невидимые и нет им преград. Вот и выходит, одета наша землица вся целиком, а не только Россия, в плотную шубу из этого поля. А шубу, сами знаете, вверх ногами не оденешь, вот и сидит она на мире нашем неподвижно, пока реки внутри земли русла не поменяют. Но такое, не дай создатель, произойти в ближайшие столетия точно не может. Сами знаете, и на земле то реки русла не вдруг меняют, а уж под землей и подавно.

Перевел дух, осмотрел ряды глаз, передающие весь спектр состояний, от жадного любопытства до стеклянного непонимания. Сделал мысленно заметки, кто у меня будет работать руками, а кто головой.

— Как уже говорил, электричество, и поле это магнитное, сродство друг к дружке имеют, вот и выходит, что металлы некоторые, которые самое большее сродство к магнитному полю испытывают, и которые сами могут другое железо притягивать — стремятся повернуться так, чтоб одним концом на воротник шубы земной указывать, а другим на подол. Вот из такого металла «рыбки» и делают, да на тонкой нити их подвешивают, чтоб крутится «рыбке» ничего не мешало. А то реки то, электрические, глубоко под землей, чует их «рыбка» слабо, и коль ей еще мешать что-то будет, она правильное положение не займет. И еще одно объяснение дам, над которым гадали. Коль рядом с «рыбкой» кусок железа положить, она неверно показывать начинает. В этом все тоже сродство виновато, вокруг железа хоть и слабая, но есть небольшая шуба магнитного поля, вот «рыбка» к нему и тянется, кусок железа хоть и маленький, по сравнению с миром нашим, зато рядом, а до подземных рек далеко. А вот медь сродства к магнитному полю не имеет, и «рыбке» верное направление показывать не мешает. Но о том буду подробно не с вами, а с морячками нашими говорить. А для нас важно другое. Коль сродство у электричества и поля магнитного такое близкое, то одно другим подтолкнуть можно, а потом из одного в другое преобразовывать.

Начал накручивать медный провод на толстый гвоздь, не прекращая пояснять. Народ тут же повыскакивал с лавок и столпился вокруг стола.

— Коль грести веслом по реке нам было бы потребно, мы как лопасть весла поставим? Правильно, поперек воды. Потому как греби мы лопастью весла вдоль воды — с места бы не стронулись. А, как уже сказал, руки магнитного поля обнимают провод с электрической рекой, то есть, они вокруг провода — вот и давайте подумаем, как мы можем поставить провод, по которому течет электричество, чтоб в другом проводе подтолкнуть застойный невидимый пруд.

Так как на глазах у всех наматывал уже не первый десяток витков — догадались многие. Сообразительный тут народ.

Домотав макет электромагнита, подсоединил его к вольтову столбу. На всякий случай, не к полному, а примерно на треть. Продемонстрировал, как притягиваются куски железной полосы и обрезки проволоки. Обсудили, в том числе и появившиеся полюса. Теперь у нас не просто круговое магнитное поле, а есть концентрированные точки. Вот ими и будем грести застойные пруды.

Провел электромагнитом вдоль куска проволоки — все, с открытыми ртами, ждали искры. Угу. Цирк на выезде. Но разочарование было очень заметно.

— Сами видите, не хватает сил, чтоб ток электричества создать. Он такой слабый получается, что на искру не хватает. Но тут уж вы сами знаете, коль одна лошадь телегу стронуть не может, надо запрячь еще. Вот этим и будем заниматься.

Поручил подмастерьям мотать на гвоздях электромагниты. Народ скучковался на пять групп, и зазвучали обычные в этих случаях советы под руку.

Сам взял заготовленную дощечку с отверстием посередине, примерился к отверстию, и начал наматывать катушку, чтоб она могла свободно в отверстии вращаться. С заданиями справились быстро.

— Теперь смотрим, что у нас получилось. Вместо одного электромагнита используем шесть, пять ваших и один мой, что намотал раньше. Проволоку, по которой раньше возили электромагнит, свернул в спираль, чтоб не по проволоке магнитами возить, а вращать проволоку внутри кольца из этих шести магнитов. Сами понимаете, для тех же бортов корабля одинаково, сам ли корабль по тихой воде идет, или корабль стоит на месте и его обтекает течение реки. И в том и в другом случае вода течет вдоль бортов. Вот мы так и поступим, теперь электромагниты стоят неподвижно, а проволоку будем крутить.

Подключил шесть электромагнитов друг к другу, закрепили их вокруг отверстия на деревяшке. Намотанную спиралью проволоку, с подвязанными ниткой витками, чтоб не рассыпались, закрепили поперек отверстия на двух отводах от спирали, образовавших ось. Отводы уперли торцами в накерненные углубления в железных скобах, которые и держали спираль. Оглядел конструкцию. Хлипко все, зато за десять минут делается.

— Теперь нам надо быстро вращать спираль, которую будем называть ротором. Предлагаю на ось намотать нитку и быстро ее вытягивать — тогда ротор хорошо раскрутиться. А пока ротор крутиться, попробуйте высечь искру из проводов, которые к скобам подключены.

Попробовали. Минут десять пробовали, успев за это время пару раз сорвать ниткой ротор с опор. Искра была. Точнее, призрак искры, но все попробовали и увидели. Продолжили обсуждение. Рассказал, что течет электричество по металлам, но разные металлы пропускают его по-разному. Один металл, как широкая река, а другой как порожистый ручей. А фарфор и стекло, например, электричество вообще не пропускают. И если в металле будут вкрапления всякой грязи и шлака — то это будет как мели на широкой реке, и металл, хорошо проводящий электричество, после такого загрязнения станет проводить его плохо. Но и материалы, не проводящие электричество, все равно нам нужны, так как ими мы обмазываем провода, создавая как бы стенки трубы, по которой течет невидимая река, чтоб она не расплескивалась напрасно и не портила нам задумок. Но в случаях, когда провода надо соединить, как мы соединяли меж собой электромагниты — эту обмазку, которую назовем изоляцией, надо счищать, чтоб голые металлы друг с другом соединялись, иначе поток электричества прервется.

Наконец, дал волю вопросам. И первый вопрос был вполне ожидаем — зачем нам такие сложности, если электромагниты питаем от электрического столба и все равно расходуем металл в батарее? Молодцы. Зрят в корень.

— Если ротор сможет дать много электричества, то часть из него мы направим в электромагниты, и столб будет не нужен… Попробуем, конечно. Но перед тем, как пробовать, расскажу еще одно важное свойство этих невидимых рек. Дело в том, что когда мы включали электромагнит или искру напрямую от электрического столба — невидимая река текла ровно, именно так, как текут обычные реки. А вот когда мы стали подгонять ее руками магнитного поля — течение в роторе стало совсем иным, подумайте сами, представьте, что один полюс электромагнита это одна сторона весла, а другой — противоположная. И вот наша спираль поворачивается к этим электромагнитам то одним боком, то другим. Вот и выходит, в нашем примере с веслом, что это как по воде веслом туда-сюда грести. Движение воды то будет, а вот равномерного течения — нет. Но, вы сами видели, что для искры это безразлично, в одну ли сторону течет электричество или дергается. Главное, чтоб течение было. А вот для электромагнитов, что создают магнитное поле, проталкивающее невидимую реку в роторе — направление течения важно. Но есть у нас способ, снимать с ротора не прыгающий ток электричества, который будем называть переменным, а ровный, который будем называть постоянный. Ну, кто — что мыслит?… Подскажу. С одной спирали ротора нам постоянный ток никак не снять, на то она и одна. А если мы на ротор несколько спиралей намотаем?

Все равно не догадались. Рассказал про коллектор, когда несколько обмоток ротора подсоединяются к некоторому количеству пластин на оси, и по этим пластинам скользят пары щеток-токосъемников, которые отбирают от обмоток электричество, каждая в свой черед. В результате получается не идеально постоянный ток, а с небольшими биениями. Но это как с плохо закрепленным колесом телеги — вилять оно виляет, но ехать особо не мешает.

Раздал подмастерьям бумаги с чертежами небольшого генератора постоянного тока на четыре обмотки статора и пять обмоток ротора. Выдал и деревянные шаблоны, по которым нужно будет гнуть сердечники из полос мягкого железа. Габариты генератора, по большому счету взял от балды, ориентируясь на габариты генератора от автомобиля моего времени. Генератор делали всем миром. Старательно мешая друг другу. Потратили больше времени, подгоняя детали согнутые разными помощниками, чем, если бы все делал один человек. Зато все прикоснулись к неведомому, а когда в этом неведомом есть хоть частичка твоего труда — то оно перестает быть пугающим и становиться близким и понятным.

Под грохот ударов, по сгибаемым деталям сердечников, рассказывал, что железо лучше проводит магнитное поле, а медь лучше проводит электричество — вот нам и надо максимально использовать эти две особенности. Когда мы сворачиваем медную проволоку спиралью — река электричества порождает водоворот. И если в центр этого водоворота поставить ось, водоворот от этого только сильнее станет. И материалом для этой оси лучше всего подойдет железо. Вот только, если поставить ось из массивной железной отливки — то водоворот в ней породит электрический ток, и будет на это расходовать силы, а нам этого не надо. Именно по этому мы набираем оси, которые будем называть сердечниками, из железных полос, да еще олифой закрашенных. Олифа электричество не проводит, вот это и помешает внутри железного сердечника разгуливать электричеству.