Пепел чужих костров

Рубашки, фехтование и сапоги

Утро выдалось сумрачным. Впрочем, в долинах предгорий всегда не хватало света. Стиснутые зеленеющими холмами, почти отвесными хребтами, каменистыми отвалами и заснеженными пиками пространства были обделены солнцем, поскольку показывалось оно из-за черно-белых, каменных, стен ближе к полудню, и уходило за поросшие вереском и кустарником, обманчиво пологие, холмы намного раньше, чем на равнинах. А потому настоящей хозяйкой большинства долин, даже летом, была сырость. Особенно это касалось юго-восточной стороны, освещаемой неласковым северным светилом лишь ближе к закату. Добавьте к этому протекающий по распадку берущий свое начала где-то у края ледников, холодный, до зубной боли, ручей, густые заросли папоротника и кустарников, и конечно окружающий обделенную цветами и красками седловину редкий и мрачный ельник. В общем, понять, кому и почему пришло в голову складывать из тяжелых бревен и камней большие шалаши-курени, в месте, где рожающая в неимоверном количестве камни и мох яловина не позволяла прокормить и десятка овец, папоротники, лишайники и мох, соседствовали с терновником и вездесущей ежевикой, в самые солнечные дни до полудня стоял туман и даже при горящем круглые сутки костре, стены покрывала тонкая пленка влаги, а одежда за ночь превращалась в ледяные, липнущие к телу, насквозь мокрые, тряпки, было совершенно неясно. К тому же не просто строить, а выкладывать земляной пол плоскими камнями, рыть место под очаг, городить вокруг невысокую каменную стенку и оставлять в нем изрядный запас дров. Впрочем, это было неважно.

— Ха! — Клинок рванулся в лицо цу Вернстрома атакующей гадюкой. Быстро, резко, неотвратимо, убийственно точно. И предельно подло. Со стороны отсутствующего глаза. Держать короткую и тяжелую палку левой рукой было неудобно, но юноша каким-то чудом отбил удар в сторону и неловко шагнув вперед, попытался атаковать в ответ. Бесполезно. Используя энергию столкновения, его противник крутанул свое оружие сложной петлей и убийственно небрежно секанул Августа по руке. Судорожно отдернув кисть, и сделав еще один неловкий шаг назад, юноша запнулся, чудом сохранил равновесие и попытался разорвать дистанцию. Поздно. Раздался негромкий хлопок, будто бы кто-то выбивал мокрый ковер. Бедро отозвалось короткой вспышкой боли.

— Туше. Опять. — Отпустив палку, Август принялся массировать ушибленную ногу. — Кажется это бесполезно господин цу Абеляр. Мне с вами не тягаться.

— Ничего подобного. — Тяжело опершись на свою трость, ученый вытер со лба выступивший пот извлеченным из рукава несвежим, покрытым подозрительными пятнами, платком и широко улыбнулся. — Поверьте мне как бывшему учителю фехтования. У вас великолепные задатки. Я бы даже сказал талант. Вы быстры, гибки и молоды, в конце концов. Будь я хоть в половину одарен как вы, то никогда бы не променял роперу на книги и не занялся историей. Возможно, до сих пор учил бы молодую поросль этому благородному занятию. К тому же вы довольно быстро вспоминаете. У вас был хороший фехтмейстер. Есть, конечно, ошибки. Вы слишком высоко поднимаете ноги, неверно распределяете вес, не держите баланс и потому сильно открываетесь. Слишком сильно работаете кистью в третьей позиции, а в пятой напротив не проворачиваете запястье. А еще совершенно не следите за спиной. И конечно вам мешают эмоции. Вы совершенно не контролируете эмоции. Стоит вам разозлиться или расстроиться, вы полностью забываете про технику. — Почесав переносицу ученый задумчиво щелкнул тростью по голени словно стеком и прикусив губу окинул юношу оценивающим взглядом. — Пока вы двигаетесь вперед, все более или менее пристойно. Но вот когда вам приходится отступать… Впрочем это поправимо. Просто вам необходимо больше практики. Нужно тренироваться до тех пор, пока мышцы не забудут, как двигаться по-другому. Прежде всего, мы будем работать над шагами. Да. Именно. Шаги. Любой опытный дуэлло скажет вам, перемещения и позиции намного важнее самих ударов. Впрочем, не будем терять время на пустое славословие. И-и-и.… давайте. Начнем с простого. Повторяйте за мной. Раз-два! Подняв трость в подвешенную стойку Абеляр изобразил несколько невероятно легких, совершенно не вяжущихся с его выпирающим животом, тяжелым дыханием, и потной лысиной почти танцевальных па.

Август невольно улыбнулся и подобрав лежащую у ног дубинку честно попытался повторить.

— Колени, господин цу Вернстром! Колени! Спина! Ровнее! Быстрее! Ноги шире! Слишком высоко! Спину держать!

Юноша стиснул зубы. Уже через пару выпадов бедра начало сводить, в напряженном плече поселилась тупая свинцовая боль, кажущаяся все тяжелее с каждым шагом палка тянула руку к земле не хуже корабельного якоря. Но… Оно того стоило. Каждый шаг, каждая пролитая капля пота, каждый полученный синяк давал ему… безопасность. Отделяли от того кошмара, что он… пережил. Да пережил. И больше никогда не позволит ему повториться. Ученый прав. Совершенно прав. Все дело в практике. Живое доказательство, стояло перед ним и рассеяно массируя левый бок, то одобрительно кивало, то терпеливо поправляло его ошибки. Цу Абеляр не походил на бойца. Не обладал ни силой, ни гибкостью, ни скоростью. Ширококостный, крепкий, приземистый, безнадежно лысеющий, медлительный и обрюзгший, с выпирающим животом, ожиревшими руками и дряблой шеей, начинающий задыхаться даже от быстрой ходьбы, книжник походил на фехтовальщика не более чем осел на гончую. А его техника… Старый фехтмейстер Августа сказал бы «посредственность, никакого блеска». Классические выпады. Стандартные точь-в-точь по гравюрам старых учебников позы и шаги. Никакой импровизации и индивидуальности. Никакого собственного стиля. Так могла бы фехтовать механическая заводная кукла, что последние пару лет стали так популярны у ромульской аристократии. Но юноша готов был спорить, что будь Гаррис жив неизвестно, кто бы вышел из поединка победителем. Точность движений цу Абеляра поражала. Не оправившийся еще от полученной раны, с виду слабый и вялый Эддард, побеждал юношу в десяти поединках из десяти. Причем большую часть их спаррингов заканчивал меньше чем за два удара сердца. Блок, финт, контратака. Классические три удара. И все со скучающе-сосредоточенным выражением лица. На пятый день занятий Август не выдержав спросил в чем секрет. И тогда ученый впервые рассмеялся.

«Никакого секрета господин цу Вернстром. Просто немного упорства. Или упрямства. Или глупости. Называйте это как хотите. Фехтмейстер университета не хотел меня учить. Постоянно напоминал, мне о некоторой… краткости моей родословной. Предположил, что вместо эспады-роперы мне больше подошли бы вилы или коса. Сказал, что ему нужны тигры, а не ожиревшие провинциальные быки. Тогда я разозлился. И решил доказать, что и деревенский бычок чего-то стоит. Несколько лет я приходил на дуэльную площадку первый, а уходил последний. Брал деньги в долг. Иногда голодал. Менял наставников раз в два месяца. Терпел стертые в кровь ладони, потратил уйму денег на обезболивающие припарки для синяков и мази для воспалявшихся суставов. Каждый день, после окончания занятий повторял каждую изученную позицию и выпад по тысячу раз. А потом как-то случилось, что сначала на выпускном зачете я победил всех своих соперников, а потом занял второе место в летнем турнире Лютеция. Так что никакого секрета господин цу Вернстром. Побеждает не тот, кто талантлив. Побеждает тот, кто приложил больше усилий.».

Тогда слова ученого его обескуражили. Этот пузырь стал призером летнего турнира? Второе место среди лучших фехтовальщиков провинции? Это казалось невероятным. Август хотел посмеяться над столь чудовищной ложью. Сказать какую ни будь колкость про то, что историкам очень важно иметь живое воображение и в его развитии тоже, видимо нужны тренировки. Но задумался. Вторе место. Он, пожалуй, мог бы припомнить победителей. Но вторые места… Кто вообще вспоминает вторых? А потом пришел стыд. Рассказывая о бое в овраге Сив утверждала, что Эддард зарубил шесть чудищ. И застрелил из лука не меньше дюжины. Тогда Август тоже этому не поверил, но поменял свое мнение после первого же пробного спарринга. Сверху-сверху, снизу-снизу, совершенно простые, явно нанесенные в четверть силы удары, совершенно обычные ученические связки каким-то невероятным образом обходили защиту юноши, словно он был чучелом для тренировки. Август никогда не считал себя профессиональным бойцом, но все же искренне верил, что в критической ситуации сможет за себя постоять. Что же. Жизнь развеивала иллюзии одну за другой. Значит, он тоже будет трудиться. Возможно, настоящим дуэлло ему уже не стать, но будь он проклят, если позволит еще раз повториться… тому, что случилось… Тому, что он пережил. К тому же, как оказалось, занятия с ученым не только позволяли быстрее окрепнуть, но и заглушали ту боль, что поселилась в душе. Во всяком случае, ему уже не приходилось так часто прятать ни с того ни с сего выступающие на глазах слезы. Стремится быть поближе к остальным ночами. И он уже не вздрагивал от каждого шороха в кустах.

— Хороши же вы, южане умеете своими спицами размахивать. Ловко получается. — Покачала головой показавшаяся из куреня великанша и широко зевнув с грохотом и лязгом опустила на разложенную у очага замызганную шкуру целую охапку каких-то палок, мисок, свертков, и деревянных горшочков. Не торопясь присев рядом, горянка скрестив ноги, отбросила за спину коротковатую косу, И аккуратно выбрав из груды нечто похожее то ли на оглоблю то ли на обточенный ствол молодого деревца оглядев его со всех сторон сняла с висящих на шее ножен короткий, с лезвием не длиннее большого пальца нож и вытащив язык от усердия с душераздирающим скрежетом сняла с палки еле заметную стружку.

Август невольно улыбнулся. То, что из одежды на северянке были только стягивающие косу медные кольца видимо ее совершенно не смущало.

Мускулатура как у циркового силача. И движения как у дикой кошки. Возможно, Гаррис был прав. Все же есть в ней нечто такое, что притягивает взгляд. Грация? Сила?

Осознав, что его мысли пошли куда-то в совершенно не нравящимся ему направлении, юноша перевел взгляд на полускрытые редкой сетью тумана холмы.

— Почти готово, как я понимаю? — Поинтересовался он внимательно вглядываясь в зеленый вересковый ковер. В паре мест зеленое море качнулось слишком сильно для почти полностью отсутствующего вера. Август нахмурился.

Может это они подкрадываются? Следят за ним, чтобы снова схватить? Когда он будет один. Отойдет для того чтобы справить естественные нужды, например… Надо попросить Эддарда, чтобы они всегда…

Помотав головой юноша опустив палку помассировал виски.

Опять в голову лезет не пойми что.

— Айе. Готово. — Широко улыбнулась великанша и еще раз осмотрев деревяшку положила ее на колени. Выудив из груды вещей плоскую каменную миску, поставила ее на угли и высыпала в чашу содержимое небольшого мешочка.

— С добрым утром. Прошу прощения. Видимо, мы слишком увлеклись тренировкой и не заметили как ты проснулась. — Стоящий спиной к куреню, Абеляр развернулся к дикарке, отвешивая ей церемонный поклон и тут же отвернувшись обратно принялся внимательно изучать небо над головой. — Отличный денек обещается. Дождя не будет. А что это? Пахнет… отвратительно.

— Каменная смола. — Окунув в дымящуюся жижу плоскую деревянную лопатку великанша начала быстрыми движениями наносить источающую удушающую вонь массу на конец палки. — Вот сейчас и поглядим, как вышло. Подняв со шкуры «голову» здоровенной, не меньше фута в лезвии, секиры, горянка ловко приладила ее на топорище и принялась аккуратно постукивая насаживать ее глубже. — Каменная смола, это даже лучше чем рыбный клей. Склеивает намертво. — А запах… Как остынет запаха и не будет. — Видимо удовлетворившись результатом, горянка макнула в дымящую миску небольшой деревянный клин подобрала лежащий у очага камень и несколькими ударами загнала его в расщеп. — Вот так. — Улыбнувшись, великанша покрутила в руках результат своих трудов. И положила топор на колени. — Хорошо встал.

Август невольно покачал головой. Сив возилась с этим топорищем как с малым ребенком уже больше седмицы. Подстругивала, ежеминутно правя мгновенно тупящийся нож, скребла куском камня, натирала смоченной в прогорклом жире тряпкой. И снова строгала. Это началось с того дня как она выпросив у него рубаху отправилась к встреченному им на пути озерцу «почерпать рыбки» а вернулась с непонятной узловатой оглоблей. Дерево было твердым. Очень твердым. И достаточно тяжелым, чтобы тонуть в воде словно кусок камня. Если верить северянке это была ветвь горного дуба. С ее слов лучшее, что можно найти для древка копья или топора. Но, не смотря на то, что деревяшка с трудом поддавалась обработке и выглядела достаточно крепкой, Август в это не слишком то верил.

— Все же мне это кажется опасным, — Словно подтверждая мысли юноши произнес продолжающий что-то старательно высматривать в небе цу Абеляр. — Эта штука могла пролежать в воде как неделю так и пару лет. Она просто закаменела. Да она твердая но расколется от первого же удара.

— П-ф-ф. — Издав губами неприличный звук великанша звонко хлопнув по отозвавшемуся тихим гулом древку оружия, сняла с углей миску и пристроив ее на край очага снова опустила руки на топорище. — Это горный дуб, книгочей. Он может хоть тысячу лет в воде пролежать. И с каждым годом становится только крепче. Видала я у ваших воинов топоры с железной ручкой. Так вот, я бы поставила золотую гривну, что они сломаются быстрее.

— Как скажешь. — Пожал плечами Эддард и нежно огладив рукоять трости улыбнулся. — Я никогда ничего не понимал в тяжелом вооружении. Предпочитаю полагаться не на силу а на точность.

— Это все потому, как вы южане мелкие и слабые. — Беззлобно проворчала, продолжая любоваться делом своих рук, Сив и оскалилась словно довольный жизнью пес. — Вот и выдумываете всякое. Арбалеты, самострелы. Всегда кучей. Презираете поединки один на один. А если приходится все же сходится лицом к лицу то скачете как танцоры в бардаке и пыряете друг друга своими шилами. Настоящие воины не прыгают как паяцы на веревке. Бой это не смешные шажки и ужимки. Это когда двое. Грудь на грудь. Кто сильнее тот и прав. А эти ваши «позиции», они для слабаков. Как по мне главное взять железку побольше и бить посильнее пока враг дергаться не перестанет. Вот такую например. — Встряхнув секирой горянка хитро прищурилась. Сможешь отбить своей иголкой удар топора, книгочей?

— Вряд ли. — Оценив глазами толщину древка, тяжесть выступающего бойка обуха и величину лезвия Эддард безразлично пожал плечами. Эта… штука напоминает мне полэкс. Такое не отбить. И доспехи тоже не помогут. Но легионеры и рыцари используют подобное оружие только с доспехом, пока такой тяжестью замахнешься, можно раза три ударить рапирой и еще останется время чаю попить.

— Хм… — Оскал горянки стал чуть шире. — Надо будет как-нибудь это проверить. Может вечером? Хотя нет. Подождем пока ты оправишься от раны… А что такое чай?

— О-о-о… — Цу Абеляр мечтательно закатил глаза — Чай. Я бы руку отдал за кружку чая. Это отвар из листьев растения, что растет далеко на юге. В Катае. Правильно приготовленный чай согревает тело, успокаивает сердце и расслабляет душу. Великое наследие древних. А если добавить в него кусочек апельсина….

— Вкусно, наверное. — Насупившись, горянка шмыгнула носом и покачала головой. — Я один раз нюхала апельсин. Пахнет как… Не знаю, что но у меня внутри аж все свербеть начало. — Дикарка прикусила губу. — Хотела эту штуку купить, но он стоил как три овцы.

— Тебе обязательно надо побывать на юге, Сив. — Покачал головой ученый и перевел взгляд на заснеженные пики. — Мир это не только туман дождь и горы. Тебе хотелось бы увидеть Ромул летом?

— И что там? — В глазах великанши зажегся огонь неподдельного интереса.

Да он с ней флиртует.

В груди Августа плеснула волна раздражения. Юноша невольно хмыкнул и поспешно отвел взгляд.

— Чего? — Брови северянки сошлись к переносице. — Я что-то не то говорю, барон?

Бесы. Они два взрослых человека. Ну почему я не могу просто промолчать?

— Э-м-м. — Чувствуя, как его уши краснеют, а щеки начинают предательски гореть цу Вернстром примирительно подняв руки помотал головой. — Нет, нет. Все нормально. Просто задумался. О своем. А тебе не холодно?

— Нет. С чего это? — Оглядевшись вокруг великанша перевела взгляд на свою грудь. — Жарко ведь. Лето.

— О-о-о! Вы уже закончили. — Вышедшая из-за стоящего у шалаша фургона травница зябко передернула плечами и небрежно покрутив в руках венок из папоротников и невесть где взятых мелких белых цветов с ярко оранжевыми сердцевинами аккуратно пристроила его в волосах. — С добрым утром всем… Сив… А почему ты голая?

— А? — С недоумением несколько раз моргнув, дикарка почесала в затылке. — Так жарко ведь. А чего?

Травница улыбнулась и подойдя к Сив чуть наклонившись начала шептать ей что-то на ухо.

— Улыбка великанши начала медленно таять. — И чего. Барон меня голой видел, книжник тоже…

Испустив тяжелый вздох травница снова прошептала великанше несколько слов.

Гребаные южане. — Проворчала горянка наконец и отложив топор перевернувшись на четвереньки принялась возится с узлами стоящего у входа в курень дорожного мешка. — А сказать не могли? Мы же вместе бились, хлеб делили! У нас, если ты в хирде, это как семья. И Ллейдер мне ничего не говорил когда мы с ним одни были. В божьем доме говорили прикрываться надо, но я думала это потому что я в гостях у бога. Нарядной надо ходить. Я думала везде так… А плед когда мокрый, он мне соски натирает…

Старательно делающий вид, что внимательно наблюдает за кружащей в вышине птицей, Эддард издал горловой звук и сделав пару шагов в сторону принялся изучать носки сапог с таким видом будто увидел на них золотые самородки.

Август с трудом сдержал смешок.

Похож, к вечеру журнал пополнится еще одной записью. Что то про мокрую шерсть и чувствительность сосков северян.

— Горная Matricária[1], если не ошибаюсь? — Оторвавшись от созерцания обуви, ученый втянул носом воздух. — Да. Точно. Не знал, что она здесь растет.

— Это? — Дотронувшись до венка, красавица согласно кивнула. — Когда я проснулась, вы и господин Август были столь увлечены своими… занятиями, что я решила немного побродить по окрестностям. Нашла ромашку и еще кое-какие полезные травы. Дотронувшись рукой до висящей на поясе сумки женщина рассеянно улыбнулась. — Из ромашки выходит очень хороший отвар. И а остальное пойдет вам на компрессы. К тому же лошадкам тоже не помешала бы некоторая… профилактика. Коротко кивнув в сторону соседнего куреня Майя неожиданно нахмурилась. Надеюсь, вы не забыли поменять повязки?

— Нет… То есть… Да… Конечно. — Явно смутившись Эддард, огладил лысину и положил руку на живот. — Свежие бинты. Спасибо. Как и господин Август. Мы друг другу помогли.

— Болит? — Не дожидаясь ответа, красавица сняв венок, водрузила его на затылок продолжающей неразборчиво бурчать себе под нос Сив и подойдя к ученому закрыв глаза положила руку ему на лоб, довольно кивнула, и повторила процедуру с Августом. — Раны почти закрылись, все проходит хорошо, гной доброкачественный, но старайтесь не усердствовать со своими… — Травница покрутила в воздухе пальцем. — Тренировками. Примочки и упражнения помогают восстановить правильное движение крови и препятствуют образованию рубцов, но это не значит, что вы уже можете скакать и размахивать палками как малые дети… Неожиданно остановившись красавица резко развернувшись уставилась на стоящую у края очага миску. — Это каменная смола?

— Ага. — Успевшая перемотать грудь каким то куском ткани и натянуть на себя едва прикрывающую середину бедер конструкцию из веревок, звериных шкур и проклепанных ремней горянка подтянула широкий кожаный пояс и уперев руки в бока шмыгнула носом. — А чего?

— Я не знала, что она у нас есть. — Задумчиво прикоснувшись к подбородку травница прикусила губу. Если позволишь, я попробую сделать из нее зубы для господина цу Венстрома.

— Зубы? — Невольно коснувшийся языком десен, Август сглотнул.

— Я никогда не пробовала. Но читала, как это делают. — Протянула красавица и снова постучала по подбородку кончиком пальца. — Есть лекари что высверливают в кости отверстия, вкручивают в них золотые винты и насаживают на них деревянные либо выточенные из кости зубы. Но можно обойтись и без этого. Каменная смола очень прочная. Если отлить искусственную челюсть которая надевается на уцелевшие зубы… Простите я увлеклась. Наверное я зря все это говорю.

— Ллейдер один раз ходил к южанскому зубодралу. В городе. — Почесав в затылке произнесла великанша. — От с него два золотых стряс. А вылеченный зуб все равно через седмицу треснул.

— Послушайте я знаю, что такое вставная челюсть. — Чувствуя как в груди поднимается волна раздражения, юноша нервно взмахнул рукой и вздохнул. — И планировал обратится к специалисту в городе. Но если вы госпожа Майя можете что-то сделать, я буду премного вам благодарен.

— Тогда нам понадобится чистая глина для слепков. — Немного подумав кивнула Майя. А Сив поможет мне подобрать нужное дерево и вырезать из него заготовки, думаю это укрепит конструкцию и сделает ее долговечней. Будет конечно не так красиво, как если бы мы использовали золото или кость, но… Кстати, Сив. Ты забыла надеть рубаху.

Великанша моргнула, раз, другой третий, а потом неожиданно оскалившись просунула большой палец между указательным и средним и поочередно помахала получившейся конструкцией перед лицом спутников.

— Задрали вы. Вечно лезете со своими «приличиями». Будто сами и не живые. Без рубахи не ходи, задницу не чеши, тут не плюй, тут не сикай. Жили бы в горах знали бы почему сикать далеко отходить нельзя. — Ворчливо буркнула великанша, нагнувшись, подхватила с пледа тускло и зловеще поблескивающий лезвием топор и закинув его на плечи сложила руки на древке как на коромысле. — Жрецы тоже говорят, что прикрываться надо. Еще и на голове платок или шапку носить. А как по мне если Создатель видит все, то зачем это надо? А в бани в Ислеве зайдешь, так такого как там у нас в горах и на праздник урожая не увидишь. Я вот пришла один раз, чтоб жуков из волос мне повывели, да мыла душистого купить, а там тот жрец, что мне про платки да шапки говорил и греховным сосудом обзывал с учеником своим… Тфу. — Брезгливо скривившись, великанша сплюнула. — Не буду я рубаху надевать. Мокрая она. И плед тоже не просох. А у кого яйца дыбом встают, когда мою задницу видят, так и отвернуться могут. Лучше бы про важное думали. Вот ты. — Ткнув пальцем в сторону удивленно вскинувшей брови травницы, горянка зло сплюнула под ноги. — Если еще раз захочешь прогуляться, попроси кого-то идти с тобой! Я знаю, что ты не совсем уж как эти дурни южанские, в костеломку не вляпаешься и волчьих ягод не нажрешься. И что постоять за себя можешь, тоже знаю. Но горы близко. Здесь в одиночку не ходят. А вы двое, если уж проснулись ни свет ни заря, вместо того, чтобы прутиками своими размахивать, в раскоряку прыгать, да орать, как коты, что в крапиву жопами сели, проверили бы скотин лучше. И костер у них в шалаше разожгли. Озябнут ведь.

— Ты могла бы и сама… — Остановившись на середине фразы Август покачал головой. — Извини. Все время забываю, что ты их боишься.

— Я не боюсь. — раздраженно сверкнула глазами дикарка. — Я просто их не люблю.

Ну конечно. Настолько не любишь, что тебя аж трясти начинает, если находишься к ним ближе чем в паре шагов.

— Думаю, что… — Взглянув на пылающее от смеси раздражения и обиды лицо горянки, Эддард беспомощно развел руками. — Да. Пожалуй, ты права, Сив. Извини, что разбудили и не проследили за госпожой Кирихе. Мы постараемся, чтобы такое больше не повторилось. И кстати, никто не имеет к тебе претензий по поводу твоего наряда. Ты вольна одеваться, как хочешь. — Глаза ученого хитро блеснули. — К тому же, нам, двум мужчинам приятно смотреть на красивых женщин рядом…

Великанша громко засопела, а потом резко сбросив с плеча топор скрылась в курени.

— Ладно. Я тоже маху дала. Извините. — Буркнула она выходя из шалаша и одернув подол доходящей до колен рубахи принялась застегивать побрякивающий ремнями пояс. — Без обид?

— Ну вот и отлично. — Улыбнувшись, хлопнул в ладоши Эддард. — Все решено и никто ни на кого не в обиде. Господин Август, пока женщины занимаются завтраком, нам надо проверить коней… — Бодро зашагав к возу, ученый достал из лежащей на скамейке возницы кожаной сумы пару щеток и кинув одну юноше незаметно ему подмигнул. — Вычесать, накормить и пожалуй прогулять. Все же в таком климате, движение это жизнь. Стоит только присесть, как прямо чувствуешь, что начинаешь обрастать мхом. Прямо как вот эта штука. — Кивнув в сторону густо покрытых зеленью бревен шалаша ученый покачал головой. И кому здесь в голову пришло жить? Русалкам?

— Если только им, господин Абеляр. — Скривившись, юноша тяжело вздохнул. — Не понимаю, ну зачем мы здесь уже седмицу дня торчим. Двинулись бы в город. Тот коробейник сказал, что карантин снят. Заразу в предместьях остановили. Если бы мы нашли постой в каком ни будь более… приспособленном для нормальной жизни месте, то…

— Еще пару седмиц, барон. — Немного подумав отрицательно покачала головой горянка и вновь подхватив свой топор принялась пристраивать его в петле на поясе. — Староста Кабаньей пади солдат ждал. И сам белый бог не ведает, что он им там наболтает. А те, кто на стене стражу несет, хоть и южане, парни резкие. Думаешь, кто-то будет разбираться, как все на самом деле было? Утыкают нас стрелами как ежей и все дела. А если поверят, что там Бердеф был, так легко мы не отделаемся. Попробуют живьем взять. Прострелят ноги, а потом жилы будут неделями из нас тянуть… Пусть все уляжется. А тут нас никто не найдет.

— Но кто-то же строил эти шалаши? И дрова готовил на зиму. — Пожал плечами юноша. — Такие штуки в одиночку не поставишь. Значит здесь есть люди.

— Да не… — Отмахнувшись от доводов барона, великанша качнувшись с носка на пятку покосилась в сторону уже успевшей пристроить над костром котелок травницей. — Никто тут уже не живет. Травы мало, охоты нет почти, в ручье рыбы как козел набздел. Банда здесь пряталась. Разбойники. Трясли купчишек да путников одиноких. Не зимой, конечно. Зимой здесь снега в три человечьих роста. Разбойный люд по деревням отдаленным сидит. Мы с Ллейдером прошлым летом их выследили… Удобное место. Вроде и от тракта не далеко, но и не близко. На стоянку вставать не будешь — для фургонов слишком большой крюк. А ежели на скотинах так за пол дня к дороги выйдешь. Места здесь каменистые, следов не найдешь, долин таких вокруг полно. Можно хоть целой армией искать, ежели у тебя следопытов хороших нет или псов. А из, вас южан, следопыты редко хорошие получаются. Нюха у вас нет. — Коснувшись пальцем кончика носа горянка рассмеялась. — Туманы опять же. В общем, для разбоя самое то. Можно и на промысел сходить и схоронится. Даже фургон, при некотором желании, вон, завести можно, но никто сюда не пойдет. Да и облава сюда не сунется. Уж больно здесь…

— Мокро? — Предположил задумчиво мять в руке мешок с овсом Эддард.

— Плохо. — Фыркнула горянка и ткнула пальцем в сторону нависающих над пейзажем пиков. — На Разломном хребте есть разные места. Есть хорошие, есть не очень. А эта гора плохая. Не заметил, что на вершине постоянно туман стоит? Там на верху, урочище. А сюда, видишь? Ни трещин, ни обрывов, ни крутых подъемов. Как по дороге. Легко подняться, легко спустится. Дрянное место. К тому же рядом ледник. А со льдов тоже приходит… всякое.

— А… — Оторвавшись от котелка, травница подняла голову и тоже посмотрела в сторону гор. — Всякое это… Измененные?

— Это горы. Здесь все измененное. — Криво усмехнулась великанша и положив руку на оголовье топора покивала собственным мыслям. — Нет. Не бойтесь. Стае гибридов здесь не прокормится. Но и без этого в горах много что есть. Снежные кошки — скалозубы размером с лошадь и зубами в пол локтя, например. Или горные медведи. Видела когда нибудь медведя величиной с избу? Нет? Ну и хорошо, что не видела. Бывают еще одиночники. Бродячие. Но поверь, тех одиночников, что смогли выжить в горах лучше не встречать.

Смешанные. Одиночники. Медведь с избу.

Чувствуя, как по спине льется струйка холодного пота, в уголках глаз скапливается предательская влага, а закаменевшая спина начинает мелко подрагивать, Август до боли сжал колючую щетку. Видимо не всем рубцам помогают мази и припарки. Некоторые раны не хотят закрываться.

— Пойдемте, проверим коней, господин цу Вернстром. — Положив руку на плечо застывшего юноши, цу Абеляр мягко подтолкнул его в сторону шалаша. В глазах ученого светилось участие. — И дров прихватите. Сами знаете, если костер погаснет, то потом придется целый день стены сушить.

Завтрак состоял из жидковатой овсяной каши, вяленой рыбы, и остатков забредшего на стоянку и тут же прибитого, метко брошенным Сив камнем, пару дней назад, тощего зайца. Не то чего желал бы цивилизованный человек, но отданные, старостой Кабаньей пади припасы неумолимо портились и подходили к концу, а горы, в отличие от лесов не слишком спешили поделиться с путниками пропитанием, так что путешественникам выбирать не приходилось.

— Почему ты не сказала, что здесь опасно? — Огладив несуществующие складки накрахмаленного воротника, сияющего, совершенно неуместной в их положении, чистотой платья, травница, изящным движением, подцепив плавающее в каше волоконце мяса, отправила его в рот и прикрыв глаза от удовольствия помотала головой, потянулась за следующей порцией.

— Потому что здесь везде опасно. — Успевшая уже расправиться со своей долей великанша внимательно изучающая лезвие секиры озабоченно нахмурилась и достав из небольшой поясной сумки баночку с оружейной смазкой принялась старательно натирать полотно топора. — Это горы, Майя. Дом для духов странных зверей и не слишком добрых людей. — Шмыгнув носом горянка пожала плечами и изобразив ладонью неопределенный жест попробовала остроту лезвия подушечкой пальца. — К тому же, пусть у этого места и дурная слава, разбойники сидели тут почти сезон. И ничего с ними не случилось. — Совершенно детским, каким-то беспомощным движением сунув порезанный палец в рот великанша хмыкнула.

— Вообще-то случилось. — Неловко орудующий зажатыми в трехпалой руке ложкой Август зябко передернув плечами бросил на дикарку осуждающий взгляд. — Ты сама сказала, вы их убили.

Сив надолго задумалась.

— Это… Другое. — неуверенно протянула она и неожиданно отложив топор широко улыбнувшись хлопнула юношу по плечу с такой силой что он чуть не выронил свою миску. — Но мне нравится ход твоих мыслей, барон. Говоришь как настоящий ярл. Ты прав. Мы слишком расслабились. Видно эта ваша южанская натура на меня так действует. Если мы с Ллейдером сумели их выследить, значит и другие могут выследить нас. Надо бы нам расставить силки. Вон там, там, и еще вон там. И там тоже. Ткнув пальцем в сторону долины северянка оскалилась голодным волком. Если к нам попробуют подойти, то сделают это по кустам или во-он, оттуда со стороны ельника. Веревку будет сложно заметить. У нас ведь осталась веревка, да?

— Ярдов триста. — рассеянно кивнул по обыкновению что-то чиркающий в своей тетради Абеляр. — Не знаю уж зачем ты столько потребовала у деревенских.

— Ну так у нас не веревки было… — Непонимающе моргнув великанша развела руками. — Веревка это всегда полезно. Никогда не бывает много и никогда не знаешь, когда она тебе пригодится. Вот сейчас есть. И это хорошо. Натянем ее вокруг стоянки и привяжем к ней пару сухих деревяшек. Если кто-то заденет, мы точно услышим. — На мгновение замявшись, горянка оглядела окружающих и поджала губы. — Ну… Я услышу… А еще лучше стражу выставлять на ночь. По двое вставать. Чтобы один на виду, а второй в кустах… Только нас маловато для этого.

— А ниток у нас нет? — Оторвавшийся наконец от журнала ученый перевел взгляд на носки своих сапог и озабоченно причмокнул губами. — Или бечевок, которые можно распустить? И если возможно, я видел у тебя иголку, Сив. Я конечно не башмачник но… Чувствую еще пару дней и моя обувь начнет разваливаться.

— Южане. Только никогда не видящий гор дурень может пойти в дорогу без веревки, ниток и иголок. — Недовольно фыркнула дикарка и покосившись на свои прикрытые меховыми обмотками ступни испустила тяжелый вздох. Сапоги это конечно хорошо, но уж больно быстро по камням снашиваются. Ладно. Дам я тебе иголку. Умеешь хоть?

— Никогда этим не занимался. — Почесав бровь пожал плечами ученый. — Но попробовать стоит. Не попробуешь — не узнаешь.

— А вот сейчас ты говоришь как настоящий горец. — Довольно кивнув, великанша вытянула губы трубочкой. — Могу дать тебе свои запасные обмотки.

— Я… Э-э-э… Не думаю, что мои ноги привыкли к подобному. К тому же здесь в горах. — развел руками Эддард.

— У меня есть немного дратвы. Позднее я посмотрю, что можно сделать, с вашей обувью, господин Эддард. — Улыбнулась аккуратно доскребающая остатки каши со дна миски травница. — У меня есть некоторый опыт. Мой муж… когда он брался чинить обувь… это было просто ужасно.

— Буду премного благодарен, госпожа Кирихе. — Склонил голову ученый и почему-то слегка покраснел.

Август с тоской поглядел на собственные сапоги. Они выглядели… потрепанными.

Как и я. Довольно символично. Ведь это все что осталось от моей прошлой жизни.

Походные сапоги. Так назвали их мастер. Сшитые по мерке, из лучшей кожи, лучшим мастером в Лютеции. Каждый пришедший лавку оставлял слепок своей ноги на будущие заказы, каждый ботинок, туфля, и сапог имели пожизненную гарантию. Цена полторы марки за пару. Сумма, на которую семья средней руки ремесленника могла прожить год. Сейчас в это сложно было поверить. Золотая вышивка потускнела, Жемчуг с голенищ куда-то пропал, серебряные накладки с гранатами, по совету дикарки, он спорол сам, и теперь на месте их крепления на халявах виднелись не слишком аккуратные дырочки. Не единожды пропитавшиеся грязью и потом, насквозь промокавшие в ручьях и бродах, чтобы потом быть варварски высушенными над костром, голенища, несмотря на все его попытки сохранить обувь в целости, а может благодаря именно раз за разом покрывающих ее слоям плохо очищенного, мерзко пахнущего топленого жира, сморщились и покрылись сеточкой мелких трещинок. Половина отлитых в виде соцветий розы шляпок придерживающих каблук маленьких бронзовых гвоздиков стерлась, превратившись в неопрятные кляксы. Пара гвоздей выпала. И хоть воловья кожа подошв стойко сопротивлялась тяготам пути, лишь слегка истончившись ближе к носку, но некоторые швы уже грозно ощетинились истрепанными нитями.

А продавец уверял, что это паучий шелк. Что такая нить не истреплется и не сотрется даже если я пройду пешком всю провинцию.

Ха. А мне, похоже, видимо, достанется чинить твою обувку, барон. — Перехватив озабоченный взгляд юноши великанша коротко хохотнула и положив руку ему на затылок слегка дернула за волосы. — Все вот смотрю и поражаюсь. Такие кудряшки. Я тоже когда-то хотела кудряшки. — Несмотря на грубый тон, в светло-стальных глазах дикарки плясали смешинки. — Мы уже почти как семья, да? Духи говорят нам надо узнать друг друга получше. Хотя я уже и ума не приложу куда еще. Я таскала тебя на загривке, кормила с ложки, носила поссать. Мы вместе тонули в болоте, несколько раз бились плечом к плечу, а ты ныл как недовольный муженек которому жена не позволяет выпить вечером кружку пива. Ближе тебя знает пожалуй только Майя потому как засовывала тебе в задницу свои лечебные мази. Зато я собираюсь чинить твои сапоги. Пожалуй, нам осталось только вечерком отойти куда нибудь подальше и попробовать заделать маленького спиногрыза, а?

— Я… Э-э-э… — Взглянув в смеющееся лицо горянки, Август громко сглотнув выдавил из себя улыбку.

Боги. Успокойся. Она шутит. Просто шутит.

— Думаю, это было бы не самой лучшей затеей, Сив.

— Ха! Пожалуй. Как представлю, что из меня вылезает невинный младенец с твоей смазливой имперской мордой и серебряной ложкой во рту так аж дрожь берет. К тому же…

Договорить великанша не успела. Раздалось хлопанье крыльев и на торчащий из крыши опорный столб, выполняющего роль конюшни, шалаша, опустилась птица. Вернее, что это птица Август понял не сразу. Огромное, превосходящее размером горного орла существо покрытое иссиня черными перьями со скрежетом оставив под собой глубокие борозды, скребануло сабельными когтями по дереву, и громко щелкнув огромным антрацитово-матовым, будто сделанным из вулканического стекла, клювом уставилось на путешественников взглядом восьми разновеликих, выпученных, кроваво алых глаз. Это был ворон. Если бывают вороны, величиной с овчарку, обсидиановыми когтями, крыльями в сажень и паучьими глазами.

Гибрид. Чудовище. Монстр…

Чувствуя, как внизу живота разливается жгучее ледяное озеро, ноги дрожат, а тело превращается в камень, юноша зашарил вокруг в поисках оружия.

Бесы, ну почему я вечно оставляю меч… Боги. Сив… Прибей его, пожалуйста, просто прибей, а потом посмейся над южанской нерасторопностью….

— Стоять! — Невесть когда оказавшаяся на ногах, дикарка подняла руку в предостерегающем жесте и медленно опустив нож в петлю на поясе, изобразила перед вороном нечто похожее на поклон. — Здравствуй Тихокрыл. Давно я тебя не видала. Ты принес послание?

Птица переступила с лапы на лапу взмахнула крыльями и нахохлившись прищелкнула клювом.

— Значит, ты помнишь мое имя, бескрылая с холмов. Что же… Это хорошо… — Проскрежетало существо жестким и дробным, словно попавший в мельничный жернов гравий, голосом. — Послание… Да… — Послание для Августа Карла Интегра Цу Вернстрома, Эддарда Марии цу Абеляра, Майи Кирихе и Сив Энгинсдоттир. От его преосвященства владыки Ислева и Контрберри, а также Малых Лужиц Винсента Д'Афруа. Не торопясь, явно оценивающе, оглядев по очереди каждого из путешественников ворон недовольно нахохлившись, взмахнул крыльями и затоптался на месте устраиваясь поудобней. — Вы будете слушать? Или я зря сюда летел?

Август с шипением выпустил воздух сквозь прореху в зубах, с носа юноши упала капля холодного пота, еще одна капля, оставив на виске ледяную полосу, затекла в уголок глаза, но цу Вернстром этого даже не заметил. Он, конечно, не раз видел говорящих птиц. Ярких как циркачи, горбоклювых птах с мерзким характером и манерами уличного попрошайки, степенных чернооких воронов, один раз даже ученую сойку которая знала счет. Но это были лишь специально обученные опытными разводчиками животные. Салонное развлечение, не более. Забава. Занятная шутка природы. То, что сидело сейчас перед ним не просто повторяло заученные слова… В глазах чудовища светился разум. Недобрый, внимательный взгляд буквально приковывал к земле. Так забойщик смотрит на стадо, решая какая из овец пойдет сегодня под нож.

Монстр. Измененный. И если слух меня не обманывает… это… стоит на службе церкви

Нет. Слухи конечно ходили. Поговаривали, будто его преосвященство не сколько осененный силой Создателя добрый пастырь, но могущественный колдун, не гнушающийся пользоваться запретными силами. Что, в глубоких подвалах главного собора Ислева, есть тайные коридоры и комнаты, в которых проводят богомерзкие ритуалы, приносят человеческие жертвы, и растят ужасных существ. Что церковники скупают младших сыновей и дочерей бедняков, для своих ужасных экспериментов. Что бродяги почти исчезли с улиц Ислева не благодаря работе отрядов ночной и дневной стражи, и открытию работных и учебных домов, а потому как стали пищей служащим конгрегации чудовищам. Что птица в небе или крыса, сидящая под полом трактира, может быть шпионом, доносчиком, посланником а то и убийцей. Что некоторых, вызвавших гнев его преосвященства аристократов, находили в собственных спальнях буквально разорванными на части. Что барона Годфри цу Монтеня, нелестно высказавшегося о конгрегации на летнем балу на следующий день насмерть закусали пчелы, что графа Эрнеста цу Ланфруа, написавшего открытое письмо Наместнику о необходимости возвращения части церковных земель в пользу городских цехов, на глазах друзей и слуг утащил вышедший из вод пруда, где его сиятельство изволили искупаться огромный черный демон, с железными когтями. Говорили много. В основном шепотом и тут же сами громко смеялись над нелепостью слухов. Но, сейчас… Сейчас он видел перед собой живое, презрительно разглядывающее его доказательство, что не все слухи являются лишь отголосками той игры, слов и сплетен, что власть имущие имеют привычку вести друг с другом.

— Мы будем слушать. — Медленно кивнула дикарка и снова опустившись на плед скрестив ноги, положила руки на колени.

Меж приоткрывшимися пластинами клюва мелькнул ярко алый язык. Огромный ворон дернул головой, каркнул, на мгновение четыре пары глаз затянулись черной поволокой третьего века.

— Я так давно не общался с тобой, девочка моя. Наверняка ты решила, что я тобой недоволен, но это не так. Понимаю, что не должен был терять с вами связь, и предостеречь от некоторых действий. Да все времени не было. Слишком много дел. Слишком за многим необходимо приглядывать. Моя вина. — Грубый голос огромной птицы изменился. Август сжал зубы чтобы не заскулить от ужаса. Этот голос он знал. Хорошо знал, хоть и общался с его обладателем всего раз, получая патент на землю.

«Вы уверенны, сын мой? Строительство замка в этих землях дело хлопотное. Да, да… Очень хлопотное. Знаете, здесь бытует одна пословица. Чья земля, того и боль. Этот край видел много боли. Слишком много. И часто хранит в себе те тайны, которые не хотелось бы тревожить. Совсем не хотелось бы… Ох… Простите старика, конечно вы уверенны. Иначе не приплыли бы сюда через половину мира. Все в руках Создателя. Удачи вам, юноша. И не забудьте, церковной десятиной обкладывается все имущество ваших владений. Хотя, о чем я говорю. Такой воспитанный молодой человек конечно об этом знает…»

— И потому, прежде всего, хочу сказать, что скорблю о потере, что мы все понесли. — Продолжал меж тем ворон. — Ллейдер из рода Чернооких, был хорошим товарищем и истинным сыном Матери нашей Церкви. Ничто не успокоит боль нашей утраты, но возможно тебе, Сив, будет приятно узнать, что его имя записано в книги героев конгрегации, а его семья перевезена в Ислев, устроена в доходном доме Брюхе, и будет получать пожизненный пансион.

Громко прищелкнув клювом ворон вновь заскрежетал когтями по столбу.

— А теперь к делу. То, что вы дорогие мои недавно натворили, я признаю… допустимым. И даже в чем-то полезным. За неполные два месяца было истреблено два гнезда смешанных, банда порабощенных мерзостным колдуном пиктов, остановлена нашедшая лазейку в этот слой реальности тварь изнанки. Благие и достойные похвал труды для настоящих сынов и дочерей матери нашей Церкви к вящей славе Создателя. Достойные настоящих героев. Паладинов я бы сказал. Конечно, есть и некоторые… замечания. Например, весьма прискорбно, то обстоятельство, что рудник, который несомненно случайно открыл господин цу Вернстром, стал совершенно непригоден для добычи и останется таковым еще много лет. Торговая гильдия и некоторые братья этим весьма недовольны. Так же они недовольны, что с вами господин цу Вернстром так и не случился… несчастный случай. Они возмущены, что некие магут и дикарка-северянка так и не выполнили свои… обязательства. Еще, некоторым в курии, очень и очень жаль, что эта истинная пагуба, колдун, мятежник и настоящая заноза в заднице Императорского легиона, старый лис Бередеф, ушел обратно в леса. Этим горячим головам очень уж хотелось видеть его… скажем… в иных обстоятельствах. В цепях, например. Или на костре, на главной площади Ислева. Впрочем… — Подпрыгнув на месте ворон издал несколько звуков черезвычайно напоминающих звук столкнувшегося с горлышком бутылки хрустального кубка. — Я не разделяю этого мнения. Поспешность, поспешность, поспешность. Поспешные решения приводят к непредвиденным результатам. А старые враги всегда лучше новых. — Издав нечто среднее между смешком и хлюпаньем, монстр легко спланировал со своего насеста и важно переступая с лапы на лапу приблизившись к застывшей с открытым ртом, казалось боявшейся даже моргнуть, травнице совершенно по человечески склонив голову заглянул ей в лицо. — А потому я убедил их, что они ошибаются. Напомнил паладинам, что собаке место во дворе, а кошке в доме. Что псы не ловят мышей, а кошка не отгоняет беспокоящих стадо волков. А так же принял определенные меры, чтобы к вам не было… дальнейших претензий.

Вы, госпожа Майя Кирихе, мерзостная ведьма имеющая противную человеческому роду способность к душеловству, признаетесь виновной в злокозненном колдовстве, ереси, потраве полей, осушении колодцев, сношении с демоническими сущностями, высушивании мужского семени, питии крови младенцев, скотоложестве, призыву к бунту, отравлению, ворожбе et cetera, et cetera, et cetera[2]. Всемилостивым решением иерархов курии Ислева и Монблау вам жаловано помилование во всех совершенных прошлых и будущих грехах и дан шанс служения благому началу в качестве ловчего конгрегации шестого круга доверия, сиречь младшего помощника инквизитора со всеми привилегиями. — Со скрежетом перекусив клювом притороченный к лапе небольшой кожаный тубус, монстр резким движением бросил его к ногам вздрогнувшей как от удара Майи. — Принимаешь ли ты милость Императора и святой Матери нашей церкви со всеми вытекающими из этого обязательствами?

— П-принимаю. — Побелевшими губами выдавила красавица и посмотрев на лежащий у нее ног футляр словно на ядовитую змею сжала побелевшие кулаки.

— Хорошо.

Проскрежетал монстр и сделав несколько неловких скачков остановился перед Абеляром.

— Эддард Мария цу Абеляр. Вы обвиняетесь в братоубийстве, а также воровстве церковного имущества, мошенничестве и вольнодумстве. Учитывая явную еретическую направленность ваших идей, властью церкви было признано правомерным судить вас судом конгрегации. Вы признаны виновным по всем пунктам, как гражданского, так и церковного права. Ваше имя исключено из списков лекторов Лютецкого университета, как лица недостойного высокого звания ученого мужа академии. Церковь же в своей неизмеримой милости дарит вам прощение всех прошлых и будущих грехов в качестве ловчего конгрегации шестого круга доверия с правом предоставления меча и прочих привилегий. Принимаете ли вы это со всеми обязательствами?

— Я не хотел его убивать. — На лбу Эддарда выступили капли пота. — Это вышло случайно. Мы просто… мы были детьми…

— Принимаете? — Скрипучий, вкрадчивый шепот старика идущий из клюва чудовища пилил воздух как тупой нож.

— Принимаю. — Склонил Эддард голову после долгой паузы. — Принимаю. Повторил он еле слышно и прикусив губу несколько раз кивнул.

— Хорошо.

Следующий украшенный печатью контейнер упал к ногам ученого.

Теперь ты. Август Карл Интегра Цу Вернстром.

Август вздрогнул. С носа юноши упали еще несколько холодных капель. В налитых кровью глазах стоящего перед ним огромного ворона светилась насмешка.

— Ты обвиняешься в сокрытии доходов, неуплате церковной десятины, злоупотреблении правом владетеля, небрежении в защите черного люда давшего тебе вассальную клятву, что повело за собой их смерть. А также в преступном сношении с северными еретиками-варварами, злоумышлении против власти, попытке бунта и… — Издав целую серию до нельзя напоминающих злорадный смех щелчков ворон коротко ткнул обсидиановым клювом в сапог цу Вернострома. — и противоестественных плотских связях с последышами той стороны гибридами именуемыми.

— Я не… — Чувствуя, что его сейчас вырвет, Август попытался отодвинуться от монстра.

— Вы признаны виновным по всем пунктам. Очень прискорбно, когда цвет аристократии, бесчестит свой род столь… неблаговидными поступками. Ваш батюшка был крайне недоволен вашим поведением. Вы нанесли болезненный удар по семье и чести рода… Он не видел другого выхода как официально от вас отречься. Вычеркнул ваше имя из списка родового наследования.

— Он не… — Чувствуя как земля проваливается под ним Август вцепился в покрывающую камни шкуру и постарался выровнять дыхание. — Как?

— Очень решительно и поспешно. — Скрежетнув когтями, монстр ловко перекусил очередной ремешок и бросил кожаную капсулу на колени юноши. — Патент ловчего шестого круга доверия с полными привилегиями. Не разочаруйте меня, юноша. Резко развернувшись, ворон раскрыл огромные крылья, и одним движением перепорхнул обратно на валун.

— Что до тебя, девочка моя. Я очень ценю талантливых людей. Берегу их. Считаю своей семьей. Иногда мы ссоримся, иногда имеем разные мнения. Но все равно остаемся семьей. Твое умение влипать в неприятности просто… бесценно. И мне кажется, что твои новые напарники тебе очень подходят. Вы с Ллейдером слишком долго работали парой. Имели слишком много свободы. В этом есть и моя вина. Ловчий без работы всегда ищет чем заработать себе на хлеб. Мне действительно очень жаль, что он погиб. Впятером вы бы составили полноценный кулак. Можно было бы прикрепить вас к следователю конгрегации и тогда вы бы ни за что не влезали куда вас не просят. Не срывали бы подготовленные операции, не тыкали раньше времени палкой в осиное гнездо. Ай мои непослушные детки… Что же… Создатель в неизмеримой милости своей говорит, что нам надо учится обходиться тем, что есть. Смотреть правде в глаза и верить в лучшее. Так что побудешь за главную. Временно. Объяснишь новичкам как все устроено. Посмотрим, что из этого выйдет. А теперь ваше первое задание. Гора Олека'ай. Серый зуб. — Подпрыгнув на месте ворон снова разразился серией невнятных звуков. Казалось, кто то отрезает не слишком острым ножом кусок мяса. — В окрестностях снова начали пропадать люди. Одинокие путники. Торговцы. На разведку были отправлены патрули горной стражи легиона. Они тоже пропали. Но это не важно. Такими вещами занимаются паладины. Псы во дворе, кошка в доме, помните? Но где-то в окрестностях скрывается человек. Очень важный для церкви человек. Ваша задача. Найти. Защитить. Дождаться подмоги. Сопроводить в Ислев. В случае же, если этот человек мертв, нужна его голова. Желательно неповрежденная. А если вы поймете, что искомое невозможно доставить до пункта назначения, необходимо… принять меры.

— Значит, если поймем, что живым не довезти, отрезать башку. А если случится так, что и голову не довезем то череп в кашу. — В голосе великанши звучала тоска.

— Именно. — Степенно кивнул монстр. — В капсулах найдете портрет и розыскной ордер. — Кстати. Ваш с Ллейдером вклад в Императорском банке. Я немного поразмыслил и пришел к выводу, что у тебя наверняка возникнут трудности с тем, чтобы его обналичить. А эти опрометчиво наивные рекомендации плебана Ипполита, которыми вы заручились, настолько несерьезны… в общем я об этом позаботился. Сбережения, как ты несомненно и хотела разделены и отданы семье Ллейдера из рода Чернооких. В конце концов, у него четырнадцать дочерей. И каждой нужно приданое. Тебя это устраивает?

— Не слишком. — Обиженно выпятила губу великанша и тяжело вздохнув с нескрываемым недовольством уставилась на птицу. — Я хотела разделить все на четыре части. Четверть семье Ллейдера. Если не запутаюсь, конечно, кого из баб, которым он ребенка заделал, его семья. Две четверти Майе, она лавку хотела в городе открыть. А остальное нам с бароном. Он мне корабль обещал. В Лютеций. А потом на юг. Но ты, наверное, умнее большой жрец. Так что тебе виднее, как поступать.

— Неужели ты наконец научилась смирению? — В голосе ворона послышалось нечто донельзя напоминающее удивление. — Что же. Тогда тебя обрадует следующая новость. Каждый из вас по завершении дела получит по двенадцать золотых марок. Вполне достаточно, чтобы построить дом и открыть лавку. — Глаза чудища на мгновение сосредоточились на сидящей с таким видом, будто ее вот вот стошнит, Майе. Или отправится в путешествие. Кстати. Что касается континента. Мы об этом поговорим. Позднее. Прощайте, дети мои. И еще… Эддард. Не вздумай это записывать. Ты ведь не безумец. — Приморозив взглядом потянувшегося к своей тетради Абеляра взглядом огромная птица, затопталась на месте.

— Это все? — Подождав десяток ударов сердца поинтересовалась великанша.

— Все. — Каркнул ворон и принялся чистить перья. — Что передать в ответ?

— Что мы тебя услышали. — Поджав губы великанша поморщилась. — Не скажу, что рада тебя видеть, Тихокрыл. Ты всегда приносишь плохие вести.

— Такова работа гонца. Береги себя бескрылая с холмов. Здесь рядом. — Повернув голову в сторону горы чудище встопорщило перья. — Живет тот, кто очень бы не прочь тобой перекусить. — Совершенно по человечески хохотнув, монстр распахнув крылья и стрелой взвившись в небо растворилась среди облаков.

— Что… это… было… — Запинаясь произнес неверяще крутящий в руках футляр Август. — Что это бесы его возьми такое было?

— Голос большого жреца. — Скрипнув зубами северянка зажмурившись покрутила головой. — Тихокрыл зовут. Летает. Передает срочные вести. Иногда как сейчас, говорит что делать. Он обычно с Ллейдером разговаривал. Так, чтобы я не слышала. А вот теперь и со мной. Не люблю я его. Он жуткий. А в городе Острозуб — большая крыса. Он еще хуже. Смотрит как голодный на кусок мяса… У белого жреца много языков.

— Эта штука сказала выслушать послание… Но, это больше походило на разговор. — Потянувшийся было к выроненному журналу ученый приостановился на середине движения и оглянувшись по сторонам со вздохом убрал его за пазуху. — Я не понимаю…

— Большой жрец знает все. Наверное, потому он и главный. — Великанша вздохнула. — Иногда я думаю что сам Белый бог наверное ему рассказывает что да как. Иногда еще не сделаешь, только что-то подумаешь, а он уже знает.

— Это… существо… — В глазах травницы стоял страх. — Оно не просто разумно, господин Эддард. Если бы вы могли чувствовать… Это демон. Высший демон. Столь древний, что наверняка видел эпоху разлома. Его силы…

— Да. Он йотун… — С непонятным выражением на лице протянула дикарка и задрав голову к небу принялась вглядываться в облака. — Самый настоящий… Его духи боятся. А я все понять не могла с чего это они с самого утра прячутся, как мыши кота увидавшие. Тому йотуну, что мы прибили, этой вороне пятки лизать за счастье было бы. Большой жрец, большого бога. Он и не такое может. Но этого ворона, по-моему, даже Даймон боится. Называет его щипаной курицей. А он всегда обзывается, когда ему страшно. Как по мне странно это. Даркхарт может щелчком пальца морского змея разорвать — сама видела. Бам и башка в клочья.

— Ты знаешь Даймона Даркхарта? — Выпучил глаза Эддард.

— Ну да. — Задумчиво почесав в затылке горянка поднявшись на ноги положила руку на оголовье топора. — Сильный колдун. Самый сильный из тех, что я видела. Но хороший. Веселый. Пиво мне всегда покупает, когда встречаемся.

— Даймон Даркхарт был лучшим боевым магом Империи. Генералом магического корпуса. Он победил в войне с сулджуками. Возглавил большой поход на восток. Имел право обращаться к Наместнику по имени. Он был легендой. Пропал семнадцать лет назад. Говорят его сразила какая-то болезнь и он принял постриг. И ты хочешь сказать он здесь?! На севере!? — Голос ученого сорвался.

— Ну, того Даймона, которого я знаю найти довольно просто. В основном он в кабаках сидит, там, где девки продажные подороже да посмазливей крутятся. — Пожала плечами великанша. — Или в этих кни-го-хра-ни-ли-щах. Все читает что-то. Говорит ищет. А что ищет не рассказывает. Иногда, когда тварь какая ни будь особо злостная вылезает, едет за Вал ее убивать. Правда, потом каждый раз болеет долго и сильно. Я один раз слышала жрецов. Они говорили, что ему колдовать вообще нельзя. У него какое-то тонкое тело пополам порвано. Хотя с виду вроде здоровый. И не тонкий совсем, даже наоборот. А духов я не спрашивала. Любопытно конечно, но духи к нему не подходят.

— Астральное тело? — Задумчиво произнесла травница. — Да нет, чушь какая-то. Это смертельно.

— И что нам теперь делать? — Неловко сломав печать на тубусе, Август вытянул из него усеянный штампами и оттисками свиток выделанной кожи и с отвращением уставился на тисненые золотом ровные строки.

Дикарка качнулась с носка на пятку и громко сербнув носом сплюнула через плечо.

— То, что сказал большой жрец? — Предположила она спустя пару минут.

— И где эта гора Олека'ай? Нам припасов хватит до нее дойти? — Так и не притронувшийся к своему футляру Эддард достал из рукава засаленную карту и подслеповато прищурившись принялся вертеть ее то так то эдак поворачивая то к верху ногами то боком. — Не могу разобрать. С деньгами то туго. И вряд ли наши патенты заставят деревенских поделится едой задарма.

— Вот тут. — Ткнув пальцем в возвышающуюся над куренем вершину великанша вновь сплюнула. На этот раз под ноги. — Кого надо искать?

— Тебе это не понравится, Сив. — Аккуратно сложив пергамент обратно в футляр, красавица аккуратно убрала его в нагрудный карман платья, и приподняв двумя пальцами намного более тонкий свиток из ставшей модной в последние пару лет тонкой бумаги, развернула его перед горянкой.

— Да чтоб меня в жопу свора псов отодрала. — Скрипнула зубами горянка. И отвернувшись скрылась в шалаше.

[1] Ромашка.

[2] И так далее, и так далее и так далее.