Пепел чужих костров

За други своя

— Завтрак! — Тяжелый кулак замолотил по борту повозки с такой слой, что фургон явственно закачался. Эддард сжал и тут же расслабил кулаки, покрутил запястьями, разгоняя кровь и разминая пальцы. Он понимал, что не в лучшей форме, но все равно сейчас ему необходимо быть максимально готовым. Бессонная ночь давала о себе знать. Ныла спина, в раненом боку вновь поселилась, казалось бы изгнанная припарками боль, а голова казалась тяжелой как наковальня. Поспать он так и не смог. Даже пару часов. Конечно, лучше бы было ему быть отдохнувшим, но, как говорят, снявши голову по волосам не плачут. План, предложенный Кирихе, был прост как наковальня и совершенно не предполагал каких либо отступлений и вариантов. Двадцать ударов сердца. Двадцать ударов сердца он один, против трех дюжин, закованных в полные доспехи людей, вооруженных мечами и арбалетами. Вся надежда на внезапность и то, что они захотят взять травницу и его живыми, а потому в них не начнут стрелять сразу.

Тяжело перевалившись на бок, Эддрад встал и подхватив трость кряхтя выбравшись из фургона подал руку последовавшей за ним Майе. Притворятся слабым и неуклюжим, почти не пришлось. За ночь проведенную в неподвижности, тихих разговорах, тяжелых мыслях и таращенье в потолок, тело занемело и слушалось так, будто он был марионеткой с запутавшимися нитями. Суставы скрипели как несмазанные оси телеги. В спине что-то щелкало и его то и дело, прошибал озноб. Плечи закаменели, в животе ворочалось и булькало, а ноги слегка подрагивали. Даже, несмотря на горящие всю ночь костры он успел изрядно замерзнуть. Страх, был, конечно совершенно не при чем.

— А вот и наши сони! — Сверкнув безукоризненными зубами, Леменет развел руки в стороны в пародии на приветствие. — Готовы ли славные ловчие приветствовать утро нового дня?

Девять, десять, одиннадцать…

Оглядевшись по сторонам Эддард невольно сжал зубы с такой силой, что в челюсти щелкнуло. Настроения в лагере поменялись. И это было видно невооруженным взглядом. Никаких утренних молитв. Никаких команд и окриков. Похоже, их охранникам надоело играть в боевой монашеский орден. Кто-то сидел на земле, натачивая меч, кто-то развлекал себя метанием ножей в стену куреня. Один, приспустив штаны, мочился в прогоревший костер, не обращая внимания на стоящую в десятке шагов травницу. Но почти все успели надеть доспехи. Некоторые даже щеголяли в шлемах.

Плохо. Очень плохо

— Как спалось? — Небрежным взмахом руки указав на место поле себя, устроившийся на небольшом бочонке цу Генхарт, ловко орудуя ножом, отделил от покачивающегося на вертеле куска, изрядный шмат мяса и впился в него зубами.

Тринадцать, четырнадцать…

— Благодарю. Все отлично. — Выдавил из себя продолжающий пересчитывать медленно замыкающих вокруг его и травницы кольцо, мужчин цу Абеляр. Шалые глаза, нарочито жизнерадостные ухмылки, подрагивающие в предвкушении драки или развлечения руки.

Показалось или у одного из них, прячущегося за спинами остальных, веревка? Нет, не показалось. А вот и еще один.

Отведя взгляд от, прячущегося за спинами других латника с арканом в руках, Эддард широко улыбнулся. — А как прошла ваша ночь?

— Отлично. Просто отлично. Так тихо. Будто мы и не выходили за Вал. — Глаза здоровяка чуть дрогнули. — К тому же, говорят, горный воздух чрезвычайно полезен для здоровья.

Восемнадцать, девятнадцать, двадцать… Где, бесы его дери остальные?

Предложенный травницей план начинал разваливаться с угрожающей скоростью. Если лжецерковники разделились, то у них ничего не выйдет. Майя недвусмысленно давала ему понять, у нее хватит сил только на один удар.

— Вы, наверное, сейчас думаете где же остальные братья? — Не переставая улыбаться цу Гернхарт, громко зазвенев ташками начищенных лат, вгрызся в истекающий соком кус мяса. — Как видите, рассвет уже наступил. Так что я отдал приказ прочесать холмы. У меня в отряде тоже есть люди знающие горы. Так что, они пошли на помощь нашим друзьям. Да, на помощь… Думаю уже до полудня… — Неожиданно отложив еду в сторону, Ламенет встал со своего сиденья и громко рассмеялся. — Надо же, а вот и они! Как вовремя!

Эддард обернулся, на гребне холма показалась группа вооруженных людей ведуших перед собой две покачивающиеся, спотыкающиеся при каждом шаге фигуры. Цу Абеляр прищурился. Август цу Вернстром отсутствовал всего сутки, но казалось, за это время потерял не меньше трети своего веса. Худой, бледный, изможденный, еле держащийся на ногах он спускался с холма походкой марионетки управляемой пьяным кукольником. Второй, а вернее вторая, была ему не знакома. Она была не похожа на портрет. Гармандка, в каких-то тряпках, до нельзя напоминающих плед горянки. Огненно-рыжие волосы, выразительные, слегка раскосые глаза, широкий рот с пухлыми губами. Ее можно было бы назвать красивой, если бы изможденный вид, раны на лице, не покрывающий ее слой грязи и несколько смазанная крайней усталостью гримаса вечного недовольства. В руках женщина сжимала скьявону юноши.

Их не обезоружили. Хороший знак. Может быть, все действительно обстоит не так, как нам показалось? Но где Сив?

Установившуюся над лагерем тишину разорвали громкие щелчки натягиваемых тетив и Эддард не сдержал болезненный стон. Начавший было разгораться, огонек надежды, погас, словно задутая ураганом свеча.

И где они, бесы их дери прятали арбалеты? Смогу ля я биться, зная что мне не победить? За себя точно нет. А за… друзей?

— Как замечательно, друзья мои. — Жизнерадостно хлопнув в ладоши, рыцарь оглядел подошедших и склонил голову в шутовском поклоне. — Благодарю Мрак. Ты в очередной раз доказал свой талант следопыта. Ну… Посмотрим… И кто это перед нами?

— Это Авг…

— Молчать!!! — Неожиданно рявкнул Леменет и ткнув латной перчаткой в сторону отшатнувшейся от неожиданности травницы покачал головой. — Я предпочитаю, когда незнакомцы представляются мне сами, госпожа моя. А еще очень хочу, чтобы они ответили мне на пару пустяковых вопросов. И буду очень признателен, если бы вы и господин Эддард сейчас помолчали. И не создавали лишних проблем.

Сразу несколько латников слитно шагнули к травнице зажимая ее в клещи. Затянутые в кожу и сталь руки опустились на плечи, схватили за локти сковывая руки. Один из воинов оскалившись так, что его голова казалась еще немного и развалится пополам приставив к горлу женщины сверкающий в утренних лучах солнца кинжал грубо схватил вздрогнувшую но не двинувшуюся с места Майю за грудь. Эддард почувствовал движение за спиной, что-то острое кольнуло кожу пониже ребер.

Что же. Мне достался только один. Иногда быть толстяком на палке не так уж и плохо.

— Август цу Венстром. — Блеклым словно пересушенный пергамент голосом произнес цу Вернстром и неожиданно покачнувшись опустился на землю. — Извините. Я слишком устал. — Пустые, как у фарфоровой куклы, глаза юноши смотрели куда-то за горизонт.

— Понимаю, понимаю. Видимо, ваша ночь не была так спокойна как наша. — Сделав неопределенный жест, рыцарь оглядел окружающие долину холмы. — Воистину проклятый Созателем и всеми светлыми богами край. Эти предгорья… Такое опасное место. Особенно, для молодого юноши благородного рода… Не то место, где стоит ходить в одиночку. Хотя, насколько знаю, вы ведь были не одни. С вами, господин Август, как я слышал должна быть еще одна особа… Такая, рослая, любящая острое железо и со скверным характером… А еще говорят она очень не любит южан.

Сильный. Уверенный в себе. И самовлюбленный. Похоже, он просто упивается звуками своего голоса. И властью. Наверняка, сейчас представляет себя каким нибудь героем из древних легенд.

Осторожно, чтобы не выдать себя щелчком пружины и молясь, чтобы капризничавший в последнее время механизм не заклинило, Эддард, утопил скрытую в рукояти кнопку. Трость чуть вздрогнула. Давление рукояти на ладонь слегка увеличилось.

Ну хоть это без сюрпризов. Видит небо, мы заслужили немного удачи.

— Сив умерла. — Голос юноши сорвался в хриплый шепот. — Мы встретили чудовище. В холмах. Настоящее чудовище и оно…

— Это ужасно. Просто ужасно. Большая потеря для всех нас. Что же… ваши слова, как ни странно вызывают у меня доверие, расскажете эту историю чуть позднее, а теперь помолчите! — Небрежно взмахнув рукой, рыцарь перевел насмешливо-веселый взгляд на смотрящую на него исподлобья гармандку.

Сив погибла?

Рука абеляра задрожала и он чуть не выронил трость.

— Тогда получается перед нами, сама, во плоти, я бы сказал весьма недурной плоти… — Несколько раз щелкнув пальцами цу Гернхарт вопросительно вскинул бровь.

— Гретта Альдофф и если ты, мужлан сейчас не объяснишь, что здесь…

— Великолепно. — Коротко кивнул рыцарь и легким движением подняв прислоненный к бочонку арбалет, направил ее на гармандку и нажал на спуск. Раздался громкий хлопок и в середине груди наемницы вырос стальной шип. Глаза Гретты расширились от удивления. Опустив взгляд, женщина выронив скьявону, медленно подняв руку, не понимающе подергала ушедший в плоть по самые летки болт, несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот и покачнувшись, упала лицом вниз.

— Ну вот и отлично. — Небрежно отбросив оружие в сторону, весело рассмеявшись произнес цу Гернхарт. — Связать их!

Лошади в корале испуганно заржали. Конь рыцаря встав на дыбы заколотил в воздухе копытами.

Ну вот и началось. Что сейчас будет? Я струшу или все же смогу драться зная что это последние мои мгновенья?

— Investigatione! Flamma! — Крутанув сжатыми в сложную, даже с виду болезненную фигуру, пальцами коротко бросила зажатая латниками с двух сторон Майя.

Вокруг разверзлась преисподняя. Схвативших ее латников отбросило в стороны. Курени вздрогнули, просели, Траченные сыростью и мхом бревна застонали и взорвались, разбрасывая вокруг куски дымящегося дерева и раскаленных камней. Налетевший, казалось со всех сторон горячий ветер, дыханием горна дохнул в лица, вцепился в тут же задымившуюся одежду, из прогоревших за ночь костров ударили тугие, подозрительно похожие на щупальца неведомой морской твари, струи черного, источающего нестерпимый жар, дыма. Арбалеты в руках фальшивых паладинов вспыхнули черно-зеленым огнем.

— Ведьм-а-А-А-А!!! — Нацеливший на травницу горящий самострел Мрак, закрутился вокруг собственной оси, сбивая перекинувшийся на руки и лицо пламя. На рябой коже мужчины с пугающей скоростью расползались глубокие черные пятна ожогов.

— Сука! Взя… Кружащийся в невидимом смерче камень врезается в лицо кричащего латника, обрывая его крик на середине. Жадно рыскающие в поисках живого, струи дыма расползлись по лагерю, жадно ввинчиваясь в плоть, и сразу пол дюжины латников повалились наземь, захлебываясь стремительно сменяющимся неразборчивым бульканьем, криком.

Ну… давай же. Хватит себя жалеть. Умрешь хотя-бы стоя…

Качнувшись вправо, Эддард крутанулся на пятке, почти в балетном плие, высвобождая спрятанный в трости клинок. Стоящий за ним латник дернулся было, но тяжелый кавалерийский палаш рассек лишь пустоту. Мышцы ученого застонали от напряжения. Уйдя от следующего выпада в низком приседе, цу Абеляр выбросил вперед острие роперы, целя противнику в не прикрытое сталью, лицо. Клинок вошел в переносицу почти не встретив сопротивления. Что-то влажно хрустнуло, расширившиеся от удивления и осознания собственной уязвимости, глаза воина распахнулись еще больше, впалые, покрытые мелкой сеточкой лопнувших капилляров, щеки дернулись, чтобы тут де расслабится и фонтанирующий кровью изо рта лжемонах тяжело опустился на колени.

Повезло. Этот не успел опустить забрало. Еще пару мгновений жизни…

Увернувшись от заинтересовавшегося было его персоной дымного щупальца, цу Абеляр прыгнул в сторону застывшей посреди лагеря травницы и плечом оттолкнув ее за спину встал в защитную позицию выставив перед собой роперу. Вовремя. Сразу двое каким-то образом избежавших жадных прикосновений хищного дыма латников, бросились к колдунье, поднимая над головой легкие кавалерийские топорики. Ученый встретил их на середине. Пятая, Финт. Вторая. Отшаг. Перевод. Выпад. Первый из закованных в сталь мужчин неловко шагнув вбок падает прижимая руки к окровавленному паху. Третья. Восьмая. Напрячь запястье. Отход. Увернувшись от разминувшегося с его виском не больше чем на ноготь пальца острого лезвия, Эддард не обращая внимания на прострелившую бок вспышку боли на мгновенье застывает в низком выпаде. Получилось. Нашедший лазейку между броневой пластиной и решеткой забрала гибкий и узкий клинок скрывается где-то в глубине шлема и потерявший всякий интерес к Абеляру и травнице латник, роняет свое оружие, и прижав руки к лицу бредет прочь прямо в полосу тянущегося к нему напитанного багрянцем дыма. Что-то грубо рвет за подол куртки. Не время расслабляться. Еще трое. Вооруженные тяжелыми и длинными мечами. Шлемы плотно закрыты. Пристегнутые горжеты прикрываю шею и нижнюю часть лица.

Плохо. Очень плохо.

Перед лицом Эддарда пронеслась испуганно вращающая глазами, роняющая изо рта пену, лошадь. Обезумевший конь, видимо прорвавший загородку кораля, громко заржав, встал на дыбы и замолотив копытами обрушился на стоящего позади троицы с мечами воина с арбалетом и стоптав коротко вскрикнувшего панцирника высоко подбрасывая покрытый дымящимися подпалинами зад устремился к холмам. В следующий миг земля задрожала и по разделяющему латников и ученого пятачку камней и грязи пронесся бурный, храпящий, стонущий, тяжело дышащий поток, источающих острый запах страха взмыленных шкур, высунутых языков и молотящих по земле копыт.

Идут за вожаком. Есть время перевести дыхание. Перед смертью.

Конная лавина иссякла так же неожиданно как и началась. Отогнав неуместные мысли Эддард, бросив быстрый взгляд назад на бледную как мел, закатившую глаза, что-то продолжающую скороговоркой бормотать себе под нос, Кирихе и стряхнул с клинка покрывающую его кровь метя в защищенные сталью лица на мгновение замешкавшихся противников. Ни один из троих даже не вздрогнул.

Очень плохо. Опытные рубаки. Их не собьешь с толку резким движением или криком. Хотя, все равно стоит попробовать… За друзей…

— Ну! Давайте! — Они конечно не испугались. Кинулись вперед, все вместе, умело расходясь в стороны и перехватив свое оружие половинным[1] хватом лишая его возможности отбить клинки.

Привыкли работать в группе. Мне конец. Ей конец.

— Pluvia. Mortis… — Еле слышный шепот травницы заставил небо покачнутся. Стоящий меж дымящихся куреней воз подпрыгнул, застонал, затрясся каждой доской, клепкой и деталью и выстрелил в небо фонтаном острых щепок. Раздался звук словно сразу тысячу лучников отпустили тетивы. И сверху посыпался дождь смерти. Обломки были повсюду. Ударялись о камни, неведомым образом высекая из них целые снопы искр, с чавкающим звуком втыкались в бревна доски и грязь, пробивали латы не хуже выпущенных с десятка шагов арбалетных болтов. Волна криков прокатила по превратившемуся в поле битвы лагерю. Тяжелые латы приближающейся троицы ощетинились десятком деревянных игл. Из щелей и пробоин щедро плеснуло красным.

— Я пуста, господин Эддард… — Простонала за спиной травница и покачнувшись, начала валится на бок. Крутанувшись на пятке Цу Абеляр подхватил потерявшую сознание женщину и прижал к себе. Бок прострелила боль.

А теперь нам точно конец.

Дым рассеивался. Быстро. Слишком быстро. Стремительно теряющие плотность алчушие щупальца и втягивались обратно в костры. Земля больше не дрожала. Воздух стремительно леденел. С неба сыпало щепками, углями и мусором.

Не сдержав стон Эддард покрепче перехватил рукоять трости. На ногах осталось не меньше десятка латников. Некоторые все еще сжимали в руках, дымящиеся, но судя по всему, вполне способные на пару выстрелов, арбалеты.

— Брать живыми! — Тряхнув головой цу Гернхарт, могучим пинком отбросил попавший под ноги бочонок и потянул из ножен меч. Рыцарь выглядел ужасно. Великолепные каштановые кудри обгорели, на лице вздулись набрякшие сукровицей пузыри ожогов. — Брать живыми, сукины дети! Ведьма выдохлась! Сильно не калечить! Потом развлечетесь!

С устрашающей легкостью взмахнув тяжелым полуторным клинком здоровяк оскалившись шагнул вперед. — Но ноги-то я вам сейчас переломаю…

— Не смей трогать моих друзей! — Тонкий, пропитанный истерикой крик Августа ввинтился в воздух раскаленным буром. Мгновение назад безучастно сидящий на земле и не обращающий никакого внимания на происходящее вокруг, юноша подхватив выроненный Гретой клинок встал перед закованным в сталь гигантом. Юного барона трясло и заметно покачивало. — Не смей! Трогать! Моих! Друзей!

— Ха! Это может быть забавно. — Прищурившись, рыцарь поднял закованный в сталь кулак. — Всем стоять! Окружить! Не давать уйти! А с этим я сам разберусь. Крутанув клинком сложную восьмерку рыцарь презрительно сплюнул под ноги. — Ну… Давай, щенок. Посмотрим, на что ты способен.

— А-а-а! Тонко взвизгнув Август рванулся вперед. Мечи столкнулись, раз, другой третий. Эддард невольно поджал губы. Контроль. Контроль. Контроь. Слишком сильные удары. Слишком высокая позиция. Кем бы ни был цу Гернхарт мечом он владел хорошо. Очень хорошо. И не реши поиграть, юноша уже потерял бы руку. Оглянувшись по сторонам, ученый скрипнул зубами. Круг латников медленно, но неумолимо сжимался. Он не справится со всеми. Просто физически не сможет.

— А-а-а! — Очередной безумный, нанесенный скорее подвыпившим крестьянином, чем отпрыском благородного рода, наотмашь, чуть ли не из-за головы, удар выбил сноп искр и заставил Леменета покачнутся.

— Неплохо. Неплохо. — Скучающе фыркнул рыцарь и небрежно отшагнув назад, пропустил мимо себя следующий неуклюжий выпад. — В таком заморыше и столько силы. Но скучновато. — Полуторный клинок размазался в воздухе и с громким шлепком соприкоснулся с ягодицами барона. Потерявший равновесие Август покатился по земле и зарылся лицом в грязь. Тут же вскочил и снова бросился на рыцаря.

Плашмя. Он ударил плашмя.

— Связать их! И сломайте им пару ребе… — Договорить рыцарь не успел. Прыгнувший к здоровяку Август на долю мгновения застыв в классической идеально выверенной стойке коротко ткнул Леменета в шею кончиком скьявоны. Цу Гернхарт захрипел, лязгнув доспехами, пнул Юношу в грудь, отбрасывая назад, пошатнулся, прижал к забившему из распоротого горла алому роднику перчатку и сделал пару неверных шагов в бок занес над головой меч. — Убью… — Прохрипел он еле слышно, но тут глаза его расширились от ужаса.

Из-за перекособоченного куреня на костровую площадку выпрыгнул… демон. Оставляя за собой застывшую в воздухе полосу пыли и грязи, огромная совершенно нагая фигура звериным скачком метнулась в центр площадки, перепрыгнула через распростертого на земле, судя по всему потерявшего сознание, юношу, взвилась вверх, на добрую полудюжину локтей и камнем обрушилась на рыцаря. Сверкнувшее на солнце тяжелое лезвие, огромного горского топора, смело выставленный в защите меч, со скрежетом прошло по нагруднику вскрывая его словно раковину моллюска. Не успевший даже вскрикнуть Леменет выпустив клинок схватился за грудь и замертво рухнул на землю.

— Г-Р-А-А-А!! — Развернувшись, демон, невероятным прыжком, сократив расстояние врезался в почти сомкнувшееся кольцо латников. Вбив топор под мышку ближайшего, существо рвануло оружие на себя, раздался звук словно кто-то рвет мокрую ткань и рука мечника полетела в сторону. На камни щедро плеснуло кровью. Не теряя времени покрытая грязью фигура ударила рукоятью вбивая лицевую пластину шлема в голову только начавшего разворачиваться к ней следующего воина. — А-Р-Р-Х! Способный выдержать таранный удар копья цельнокованый нагрудник с треском прорвавшись вмялся внутрь и поддетый словно рыба на гарпун третий полетел в гущу поспешно пытающихся составить строй панцирников. Тряхнув покрытой слоем земли косой Сив захохотав прыгнула следом, крутанулась и ударив обухом по голове потерявшего равновесие воина подсекла ноги сразу нескольким следующим — Г-Р-А-А-А!!! — Топор заработал со скоростью потерявшей стопор мельницы. Во все стороны брызнула кровь и куски плоти.

— Боги. — Осторожно опустив сотрясаемую крупной дрожью Майю на землю, Эддард подхватил клинок и захрипел от прокатившейся по телу волны боли ринулся было в гущу схватки, но, сделав пару лишь шагов опустил роперу. Все было кончено…

Или, возможно, нет…

— Г-Р-Р-Х. — Развернувшаяся к нему великанша безумно оскалилась и выпустив изо рта тонкую ниточку слюны взмахнула топором. — Налитые кровью голубые глаза горели безумием. — Г-Р-Р-Р-А-Х. Склонив голову на бок, Сив клацнув зубами, вновь тряхнула оружием будто вызывая Эддарда на бой, и замерла словно раздумывая… — Х-Р-Р-А-А-А… — Великанша неуверенно шагнула вперед. Помотрала головой, оскалилась. С губ горянки потянулись тонкие нити густой слюны. Сглотнув, Эддард чуть приподнял роперу.

Со стороны холмов раздалось ржание.

А-Р-Р-Г-Х-Х! — Мгновенно развернувшись вокруг оси северянка припав на четвереньки уронила с губ еще несколько хлопьев желтой пены и рванула в сторону гор.

— Боги… — Проводив удаляющуюся огромными скачками фигуру Эддард охнув бессильно опустился на землю. Из за холмов раздались крики. Именно крики. Тонкие, жалобные полные боли. Он никогда не думал, что кони могут так кричать. И ему совершенно не хотелось узнавать, что их заставило.

На вершине холма тлел костер. Поморщившись от запаха подгоревшего мяса Август обогнул дымящийся круг углей и остановившись в паре шагов от, развалившейся на поваленном менгире, лениво ковыряющей когтем, в зубах великанши огляделся вокруг.

— Я умер?

Вытащив застрявшее между клыков волоконце, Не-Сив лениво осмотрев свою добычу со всех сторон, щелчком отбросила ее в сторону. — Терпеть не могу конину. Она жесткая. И в зубах застревает. — Ворчливо заметила она и повернувшись на бок, подперла голову ладонью. — И с чего ты взял?

— Я похоронил тебя. А мгновенье назад бился с каким-то закованным в сталь ублюдком. И теперь… я здесь. Ты сама сказала, что мертвые не выполнившие клятв попадают сюда. — Тоскливо оглядев придавленные серо стальным небом холмы, юноша тяжело вздохнув нервно почесал исцарапанное запястье. — Значит, я умер. Меня убили. И остальных получается то же.

Великанша захохотала. Ударивший в небо радугой разноцветных бабочек смех длился и длился, яркие крылья окутали холм цветным покрывалом, насекомые лезли в глаза, уши нос, казалось, заполнили собой все вокруг и Август почувствовал, что задыхается.

— А ты смешной. — Заключила, наконец отсмеявшись, Не-Сив и звонко прихлопнув ладонью по бедру зажмурила глаза словно греющаяся на солнце кошка. — Дурной ты, еда. Как есть дурной. Но забавный. Да. Потому начну, пожалуй с того что ты забавный. Благодарю за то веселье, что ты сейчас мне подарил. Окинув лукавым взглядом рассредоточившихся по вершине и прорастающих ромашками бабочек великанша потянулась и сыто, протяжно, рыгнула. Здесь не часто находится повод для смеха, но тебе удалось. Ты развеял мою скуку.

— Не понимаю. — Покачал головой юноша, и проследив взглядом за вылезшей изо рта маленькой птичкой несколько раз моргнул.

— Какой же ты все-таки, дурной, еда. Думаешь двусущного так просто убить? Сив уснула, а ты затолкал ее тело в какую-то дыру, и засыпал камнями и грязью. Мне, конечно, было довольно сложно нас оттуда вытащить. Хотя… то, что ты сказал… Мне понравилось. Очень понравилось. Я еще не дружила с едой. Запрокинув голову великанша, громко цокнув языком, растянула губы в диковатой улыбке. Да. Я почти поверила, что так оно и есть. Но больше так не делай. — В миг став серьезной Не-Сив со скрежетом провела по камню когтями. Это очень неприятно. Просыпаться в могиле. Холодно. Темно. Ни тебе еды, ни питья. Лишь давящие на грудь камни и забившая нос земля. И мураши. Терпеть не могу когда они по мне ползают. Если уж не знаешь жив кто-то или нет, подожди, пока он не начнет вонять смертью. Хорошо?

— Это ведь сон, да? Или бред?

— Он тоже так говорит. Пошарив рукой за менгиром, великанша вытащила из-за него округлый предмет. Давненько я таких не встречала. Остальные лишь притворяются. А этот был настоящим. Сильный. Но больно уж болтливый.

Бросив короткий взгляд на деформированную, ссохшуюся, местами будто обгоревшую голову старика-северянина юноша поспешно отвернулся.

— Сожру вас. Всех сожру. Боль вашу, страх ваш, разум ваш. Съем, съем, съем. Раззявив рот прошипела голова и несколько раз щелкнув челюстью заворочала выпученными, налитыми кровью, глазами.

— Глупая болталка. — Встряхнув обиженно всхлипнувшую голову великанша поставила ее перед костром и сев придавила ногой. — Даже эхом не назовешь, а считает себя воплощением Бера-Смерти. Старым медведем. Не бойся, еда, сейчас он никого даже укусить не сможет.

Врешь. Сожру. — Недовольно насупилась голова и обиженно выпятив нижнюю губу часто заморгала. — Всех съем. И тебя тоже.

— Пф… — Фыркнула, Не-Сив. — Вот заладил. Я ему предлагала в квадраты сыграть, а он все одно. Съем да сожру.

— Кто он? — Набрав в грудь побольше воздуха выдавил из себя юноша.

— Он? — Пристукнув по заскулившей голове пяткой великанша криво усмехнулась. — Проще сказать, кем он был. Эхом сна большого медведя, что спит под горами, а в последний день пожрет солнце. Эхом Галстра. Тень от тени, что идет следом разрушителя древа миров. Тем, чем ты меня считаешь, еда. Ведь таких, как он тоже называют двусущными. Смотри, что сделал с ним обряд. Говорят шрамы и знаки на коже удерживают и укрепляют сидящий внутри благословленного дух, но они его лишь покалечили. Не давали ему насытиться. И в конце концов он сошел с ума от голода. С годами зверь съел свою вторую половину. И человека не стало. Осталось только эхо древнего бога.

— Сожру. — Утвердительно заключила голова и покосившись на придавившую макушку стопу щелкнула челюстями.

— Значит, ты тоже можешь стать… такой? — Осторожно поинтересовался Август.

— Не знаю. — Весело прищурившись, великанша ловко перевернула голову на бок и закатила ее в костер. Угли раздраженно зашипев, вспучились полными острых зубов пастями и облепив череп старика словно муравьи начали вгрызаться в серую, покрытую шрамами и потеками грязи кожу. — Я не тень большого медведя или кого-то еще. Я сама по себе. Но конец есть у всех. Если я стану такой… о-о-о нам точно будет вместе весело.

— Больно… Неожиданно пожаловалась голова и заплакала. — Больно. Достань. Больно… Сожру… Всех… Сожру… Больно… Хватит… Достань… Все… Сьем… — По мере того как отрастившие лапки и острые клешни угольки набивались в рот, бормотание головы становилось все более тихим и менее внятным.

— Все равно он мне надоел. — Прокомментировала великанша. — Никакого с него толку.

Холм содрогнулся. Костер пыхнул пламенем и Август невольно зажмурил глаза. А когда открыл ни костра ни головы уже не было. На месте очага снова была лишь россыпь немного разбавленных пробивающихся через них, лениво шевелящей жесткими стеблями, травой валунов и камней.

— Он… — Юноша вздохнул. — Он мертв?

— Он был мертв еще до того как попал ко мне. — Неопределенно пошевелив пальцами, Не-Сив снова распласталась на камнях. — Во всяком случае, больше он хлопот никому не доставит. Так что, еда? Ты подумал, что такое душа?

— У меня было не особо много времени на раздумья. — Покачал головой Август.

— Забавно. Я считала, что такие как ты много о таком думают. — Почесав подбородок, великанша тряхнула косами.

— Такие как мы?

— Живущие в одном мире. — Пояснила Не-Сив.

Юноша задумался.

— Душа это то, что делает меня мной. — Заключил он под конец.

— Тебя тобой? — Великанша почесала нос кончиком когтя. — Тебя, тобой, значит. А скажи мне еда. Вот если бы ты родился не в большом каменном доме полном слуг? Если бы твой отец и мать решили бы внезапно раздать все свои деньги и ушли бы жить… ну например в лес. — Отец бы охотился, а мать возделывала бы небольшой садик у дома. Маленького такого бревенечатого домишки, который твой отец построил бы своими руками, так криво, что зимой надо его конопатить каждую неделю, а очаг должен гореть день и ночь просто, чтобы на полу не выпал снег. Твоя душа осталась бы прежней? Или это была бы другая душа? А если бы ты пошел в легион? Стал воином? Книгочеем? Жрецом? Ты был бы собой? А если бы ты родился северянином? В горах, а может на берегу холодного моря. Или на островах? И те, кто так красиво рассказывают про душу, жрецы большого Белого бога, просто не пускали бы тебя в свои храмы дальше порога? Был ли бы ты таким, как сейчас? Думал бы как сейчас? Чувствовал бы, то, что чувствуешь сейчас? Так может быть, душа не делает тебя тобой, а? — В глубине глаз великанши плескалась тоска. — Может душа, это просто комок глины, что формируется лишь цепью сложившихся в твоей мелкой и никчемной жизни обстоятельств? Подумай об этом. Хорошо подумай. А сейчас тебе пора. — Неуловимым движением изогнувшись, Не-Сив вытянув руку, толкнула Августа в грудь ладонью.

— Подожди, ты не сказала мне… — Неумолимая сила потянула юношу вверх прямо в центр заменяющего здесь небо серо-стального купола

— Да нормально все. Отстань, Майя. — Отмахнувшись от склонившейся над ней травницы, горянка замотала головой. И не нужны мне твои припарки. И мази тоже. Мне бы пожрать чего…

— Открой рот. — Не терпящим возражением тоном произнесла травница и дождавшись пока северянка с тяжелым вздохом выполнит приказание принялась аккуратно смазывать полость смоченной в чем-то едко пахнущем, намотанной на тонкую палочку тряпицей.

— Гой-йко. — Поморщилась великанша.

— Терпи. Раны во рту всегда очень опасны. — Поучительным тоном произнесла не прекращающая своего занятия травница. — А тебе и так повезло как… даже не знаю как кому. Клинок вошел снизу, пробил мышцы не тронул подьязычную кость, и не выбил ни оного зуба, каким-то образом обошел, судя по всему все крупные сосуды и даже не отрезав тебе язык застрял в небе не пробив его. У тебя сотрясся мозг, и ты потеряла сознание. А принявший тебя за мертвую господин цу Вернстром решил устроить похороны. Давай не будем испытывать судьбу дальше и рисковать заражением. И кстати, твердую пищу, есть я тебе категорически запрещаю. Будешь пить бульон и жидкую кашу. Хотя бы пару седмиц. И каждый раз после еды полоскать рот отварами, что я даю. Ты поняла?

Великанша закатила глаза.

— Ну я же извинился. — Простонал осторожно прикоснувшийся к перетягивающей ребра повязке, юноша, болезненно поморщился и со вздохом оглядевшись вокруг принялся возиться с ремешками доспехов очередного тела. — А зачем мы с них это все сдираем? Нет, я молчу про то, что мы словно мародеры обираем погибших. Предпочитаю назвать это трофеями. Но зачем? Лошадей все равно у нас теперь нет. И телеги. Мы на себе столько не утащим. А даже если и утащим — зачем? Во-первых, почти все побито, погнуто, покорежено и соответственно пришло в полную негодность. Во-вторых… это ведь орденские доспехи их точно нигде не продать. Увидят знаки — сразу донесут.

— Не бофай, баон… Кофели ифи. — Невнятно пробурчала великанша и умоляюще взглянув на травницу поморщилась. — Ффе?

— Поразительно. Ране меньше двух дней, а рубец выглядит как будто ему не меньше месяца. — Вытащив, наконец палочку изо рта горянки Майя покачала головой. — Удивительно.

— Говорю же. Я крепкая, не то, что вы, южане. — Пожевав собственный язык горянка недовольно скривилась. — Что это за штука? На вкус как хорошенько вымоченные в моче потные лошадиные яйца.

— Не буду даже думать, откуда подобные сравнения. — Покачала головой Кирихе и повернулась к сидящему с угрюмым видом на обломках фургона Эддарду. — Я же велела вам не вставать. У вас разошлись швы. Хорошо что не внутренние. Вам надо лежать и поменьше двигаться.

— Сидя легче. — Нервно дернув уголком рта цу Абеляр тяжело вздохнул. — Мы выглядим как сборище калек… Как там Гретта?

— Дышит. — Поджала губы Майя. Но пока не приходит в себя. Стрела задела ребро и прошла в пальце от сердца. Я бы сказала, что рана тяжелая, но не опасная, и она должна уже быть в сознании… но. Она очень истощена. А другие… повреждения заставляют меня сильно опасаться за ее жизнь. Ее насиловали. И пытали. Не один раз и очень жестоко. Повреждены детородные органы, кишечник, отбиты и смещены почки, селезенка, печень, есть трещины в нескольких ребрах. В животе судя по всему разлив гноя… Будь я дипломированным медикусом. — Травница покачала головой. — Я бы посоветовала молится. Даже если она выживет, то никогда не вернет здоровье полностью. Сейчас я могу только поить ее укрепляющими отварами и понемногу вливать в нее жизненной силы. Очень малыми порциями, я бы сказала, потому как даже подобные манипуляции могут ее убить.

— Я бы конечно отчкекрыжила ей голову, но… — Неожиданно смутившись, горянка вздохнула. — Все равно она опасная как змея…

— Пока мы не можем нести ее на себе. — устало помассировав веки заключила Майя. Через пару дней все станет ясно. И даже если кризис разрешится благоприятно, ходить она сможет только спустя пару седмиц. Недалеко. Очень недалеко.

— Сделаем носилки? — Предположил Абеляр. — А мы сможем ее нести? Большинство из нас… тоже не в лучшей форме…

— Предлагаете ее оставить? — Вскинула бровь Кирихе. — Здесь?

— Нет… — Покраснев как свежесваренный рак, ученый затряс головой с такой силой, что казалось она вот-вот оторвется. — У меня и в мыслях подобного не было. Просто, думаю нам стоит… немного поменять место дислокации. Поставить лагерь там, где будет… посуше.

— Болтуны… Ладно… Пусть пока барон обдирает остальных. — Встав, великанша потянулась и с хрустом размяла шею. — Я стащу трупы туда. — Ткнув пальцем в сторону каким-то чудом сохраняющего целостность конструкции куреня, горянка почесала в затылке. Обложу все это досками и ветками, а потом мы их сожжем. Кто бы они не были — похоронить их все же стоит. А потом соберем железки, завернем в их тряпки и закопаем где нибудь повыше. У меня в Ислеве есть пара знакомых, что с удовольствием выкупят место, где лежит хорошее железо. И им плевать с кого оно снято.

— Хочешь вернуться в Ислев? — Удивился Эддард. — Пешком? Без вещей лошадей, фургона? С тяжелораненой?

— Ну что вам эти лошади дались? — Тут же растерявшая все свое благодушие великанша насупившись отвернулась. — Ну не люблю я их, вот и…

— Госпожа Сив, дело не в том, что вы их убили, а в том, что вы чуть не…

— Господин Эддард. Оставьте пожалуйста Сив в покое. Нам всем сейчас очень нелегко. — Бросив свое занятие Август встал, уперев руки в бока. — А насчет вещей вы погорячились. Одежду мы подберем с этих. — Кивнув в сторону разбросанных по поляне тел юноша вздохнул. Еды и прочих припасов тут тоже более чем достаточно. Нам четверым… пятерым, еды хватит на пару месяцев. К тому же, даже останься эти лошади… живы… боевые кони ни за что бы не позволили оседлать себя незнакомому человеку.

— А вы изменились, господин Август. И похоже, немного поменяли свои взгляды на жизнь. — Чуть заметно прищурилась травница.

— Ровно наполовину. — Кривовато усмехнулся юноша и коснулся кончиком пальца закрывающего дыру на месте отсутствующего глаза века. — Кстати, думаю, может мне стоит начинать носить повязку? Как у моряков. Чтобы пыль и грязь не залетали. Как вы считаете?

— Я что нибудь придумаю. — Облизнув пересохшие губы, травница прикоснулась пальцами к виску и побледнев схватилась за локоть великанши. — Кх-м-м… Похоже я перенапряглась.

— С колдунами всегда так. — Неопределенным тоном прогудела Сив и подхватив Майю под мышку огляделась по сторонам. — Сейчас устроим тебя куда-нибудь. И найдем чего пожевать.

— Спасибо, Сив. Звучит очень даже неплохо. — Снова покачнувшись, травница выдавила из себя болезненную улыбку.

— А если Гретта не выживет?. — Буркнул себе под нос Август и крякнув перевернув труп латника принялся возится с застежками на панцире. — Что тогда будем делать?

— На мгновенье приостановившись, северняка почесала в затылке.

— Думаю, мы сложим ей отдельный костер. — Заключила она наконец. — И попробуем сказать что ни будь хорошее.

— Я не об этом. Я о той клятой вороне которая…

— А-а-а… горняка снова задумалась. — Как хотите, а я ей голову отрезать не буду. И вам не дам.

— И что на это скажет его преосвященство? — Пожевав губами ученый извлек из за пазухи изрядно обтрепанный журнал и вооружившись карандашом принялся в нем что-то записывать.

— Ну… — Великанша усмехнулась. — Мнится мне, большой жрец будет недоволен. А когда он недоволен это плохо. Он будет делать вид что тебя нет пока не перестанет сердится или ты ему не понадобишься… Нет в Ислев, тогда нам нельзя. Лучше в горы пойдем. Отсидимся до весны, может он и остынет.

— В горы? До весны? — Бросив взгляд на заснеженные вершины Август застонал. — Сив, мы не северяне. До весны мы там не протянем.

— Ну да… Туго будет. — После долгого раздумья согласилась великанша. — В горах охота плохая. С едой туго. И с дровами. И…

— Нет Сив. — Перебил великаншу Август. — Мы пойдем в город. В любом случае. Не бойся. Его преосвященство хотел от Гретты имена. И по-моему я одно знаю.

— Что? — Удивленно вскинул брови Эддард. — Про что вы вообще?

— Неважно. — Отмахнулся юноша и широко улыбнувшись, кивнул вновь о чем-то задумавшейся великанше. — Ну так что?

— В город так в город. — Пожала печами горянка и со вздохом опустила глаза на бледную как смерть вцепившуюся ей в руку Майю. Только сначала нам поесть надо. Стоянку отсюда подальше перенести. А потом мне очень хочется от вас отдохнуть. И отмыться. Я вся в земле измазалась, когда ты меня закопал.

— Ну я же извинился… — Закатил глаза Август.

Сидящий в широком, оббитом бархатом кресле, старик, сложив ногу на ногу, оправил складки шелковой сутаны и взяв в руки глубокий хрустальный кубок задумчиво принялся разглядывать на свет его содержимое.

— Говори.

Устроившийся на письменном столе огромный ворон встопорщив перья с клацаньем переступил с ноги на ногу, и поочередно моргнув всеми восемью своими глазами совершенно по человечески вздохнул.

— Они выжили. Все. Та кого ты искал ранена, но похоже тоже будет жить.

Отпив из кубка маленький глоток золотистй жидкости старик пригладил уложенные в аккуратную косу белые как первый снег волосы, и причмокнул губами.

— Плохо. — А я думал Гернхарт справится. Он казался мне… многообещающим юношей.

— Не понимаю вас, людей. — Переступив через лежащую на столе аккуратную стопку бумаг, подобравшийся к блюду с виноградом начал быстро склевывать налитые солнцем ягоды. — Ты их спасаешь, даешь задание привести к тебе эту девчонку, а потом посылаешь другого ее убить.

— Эта… — Как ее там, лениво покрутив кубком в воздухе старик холодно улыбнулся. — Гретта Альтдофф, знает то, что многим было бы интересно. Не только мне. Если бы кто-то узнал что она у меня. Этот кто-то мог бы предпринять шаги которые я считаю несвоевременными. Именно поэтому я допустил… некоторую утечку информации и подстроил так, чтобы торговая гильдия устроила этот театр переодеваний. Это была великолепная комбинация. Подбросить цу Вернстрому информацию о рудниках. Подтолкнуть паладинов заинтересоваться мальчишкой. Они слишком жадны, чтобы отказаться от подобного куска. И это пошатнуло их… близость с торговцами. Потом происшествие в селе… На болотах в окрестностях отличный торфяник. Торговцы почти прибрали его к рукам, но небольшой толчок здесь, пол слова там, и вновь дело разрешено наилучшим образом. Ловчие убивают демона, а ордена убеждаются, что торговая гильдия держит кинжал за спиной. Потом этот мор. Торговцы сами не знают, какую услугу они мне оказали. Предместья были переполнены. Слишком много голодных ртов и жадных рук. А в некоторые головы пришли некоторые неприятные мысли. Союз землепашцев, подумать только… Они уже в открытую рассуждали о неуплате церковной десятины. А сейчас выжившие наполняют храмы, пожертвования текут рекой, ведь именно я остановил легионы. Именно я дал лекарство, именно я отправил в пострадавшие села повозки с хлебом и чистой водой. Такая великолепная партия. А ведь все должно было кончится просто. Я отправил ловчих на поиск шпиона-отравителя банкиров. Банкиры убивают ловчих. Паладины, узнав о том, что кто-то посмел прикрыться их именем вцепляются в глотку торговых цехов. Начинается небольшая война гильдий и орденов. Пара трупов в темных переулках, несколько непостижимых отравлений вином или рыбой, несколько несчастных случаев… Цены растут, торговые пошлины повышаются. Десятина исправно платится. Все заняты. Все счастливы. Равновесие. А сейчас… А сейчас, буде эта… кампания доберется до Ислева, все будут знать, что я знаю. Нет, конечно, они догадываются и так, но теперь будут знать… — Слегка поморщившись старик снова припал к кубку. Иногда я завидую тебе Гвихр.

— Мне? — Склевав очередную брызнувшую на полированную столешницу соком ягоду удивился ворон? Мне? Связанному тобой рабу?

— Рабу? — Иронично вскинув бровь рассмеялся старик. — Ты не раб. Мы заключили договор. И не говори мне, что продешевил. А завидую я другому… Сколько у тебя детей?

— Десять тысяч и дюжина. — Склонив голову на бок, демон щелкнул клювом.

— А если ты прикажешь им умереть. Сколько ослушается?

— Ни один. — Моргнув, ворон снова вернулся к винограду. — Я понял, о чем ты говоришь, Винсент. — Но ты не прав. Здесь нечему завидовать.

— Почему? — Снова сделав небольшой глоток вина архиепископ слегка нахмурился. — Разве это не прекрасно? Когда младшие беспрекословно слушаются старших? Когда разум правит неразумным? Когда в душе нет места сомнениям, амбициям, предательству? Когда каждый четко знает свое место и готов умереть во благо остальных? Неужели в этом есть что-то плохое?

— Ты сказал «место в душе». — На мгновение остановившись, ворон моргнул. — Вот в этом и есть твоя ошибка. Душа — это свобода. Человеческая жизнь предопределена. Судьба каждого записана в великой книге тех, кто стоял у истоков мира. Но в каждой из судеб заключено бесконечное множество путей. Вы, люди, сами выбираете эти пути. Мы нет.

— Я бы сказал это слишком… философский подход. — Поставив кубок на подлокотник кресла старик чуть заметно прищурился. — Я же предпочитаю, что-то более… прагматичное.

— Ты хочешь, чтобы я их убил? — На мгновенье распахнув крылья демон сверкнул глазами.

— Возможно. — Побарабанив ухоженными ногтями по подлокотнику, старик склонил голову на бок. — Я еще не решил.

— Мне не хотелось бы убивать бескрылую с холмов.

— Ах да… Сив, Сив, Сив. — Коснувшись подбородка архиепископ улыбнулся. — Помнится, это ты посоветовал сохранить ей жизнь. Почему?

— Она похожа на нас. — Сложивший крылья ворон со скрежетом подвинул вазу с виноградом поближе. — Но может сама плести пути своей судьбы. Это… интересно.

— Ах да… — Медленно кивнул старик. — Твои идеи о новом поколении. Что же… Ты прав. Для меня она не слишком важная фигура. Но раз уж этот камешек оказался достаточно крепким, не стоит сбрасывать ее с доски просто так… Хм… — Губы священника тронула еле заметная улыбка. — маленький, но очень крепкий камешек в мельничном жернове… Похоже, я знаю, что с ними делать. Она ведь так хотела на юг…

— Опять послание? — Выразительно вздохнув, демон повернул голову к архиепископу.

— Нет. — Старик поморщился. Обойдемся без официальных представлений. — Просто передай им, чтобы не вздумали идти к Городу. Пусть идут на восток. Через болота к Понкее'ла. Там их будет ждать корабль в Фанаж.

— Ясно. Оттолкнув от себя опустевшую вазу, ворон взмахнув крыльями вылетел в распахнутое окно.

— Фанаж. Фанаж. Солнце, море, виноград… — Покачав головой, старик усмехнулся и снова потянулся к кубку. — А на пути им прийдется пройти через земли Шамы Безбородого. Похоже намечается прекрасная партия.

[1] Имеется в виду стойка «половина меча» когда одна рука держит меч за рукоять, а вторая клинок.