Печать бога (СИ)

Глава 1. Странные личности

- Просыпайтесь немедленно, Виктор! - стучал в висок истеричный вызов Наставника Андрэ. - Немедленно!!!

Виктор Сандини, старший послушник Ордена Мудрости, с трудом разлепил веки. После вчерашнего просыпаться было тяжело, как, впрочем, и засыпать. В голове творился полнейший кавардак, в котором голос Наставника, донесённый телепатическим импульсом, загудел, будто колокольный звон. "По ком звонит колокол? Колокол звонит по тебе..." - ехидненько сказало называемое интуицией. Виктор сел на грубой лежанке, проклиная разом и вооружённых до зубов клириков Церкви, любезно пригласивших его на собеседование с Магистериумом Ордена семь лет назад, и собственную хвастливость, которые в итоге привели его сюда, в вырубленную в скале крошечную келью. А больше всех старика Мали, продавшего ему вчера, судя по всему, несвежее отворотное зелье. "Будь осторожен, юноша, это очень сильнодействующее средство, способное вызвать серьёзные побочные эффекты", - предупреждал седой хиромант, на досуге промышлявший бытовой алхимией. На вопрос "Какие же?" Мали перечислил с каменным выражением лица: "Чувство лёгкой эйфории, граничащей с безумием, повышенная возбудимость, частичное или полное выпадение волос, тошнота, кровавый понос, может быть, смерть". Виктор тогда не поверил, а зря... Зато отворотный эффект старикан гарантировал. Теперь, после бессонной ночи, проведённой отнюдь не в мечтаниях о предмете страсти, старший послушник начал понимать секрет чудодейственного зелья.

Он медленно сел. Через зарешеченное дверное окошко проникал призрачный свет, наполнявший пространство комнаты предутренней серостью. Во мгле проступали чёткие очертания скудной меблировки, состоявшей из лежанки, стула и стола.

- Слушаю вас, Наставник, - как можно бодрее произнес старший послушник.

- Виктор, с вами всё в порядке? - вдруг участливо спросил Андрэ.

Вопрос настораживал. Будто бы у старшего послушника что-то действительно случилось, и Наставник знает или догадывается, что именно.

- Да вроде всё в порядке, - недоумённо ответил Виктор. - Вы чего-то хотели, Наставник?

- Вас вызывает Мудрейшая, - тяжёлым тоном, преисполненным чуть ли не трепета перед священной особой, сообщил Андрэ.

- Мудрейшая? - переспросил Виктор.

- Совершенно верно. Сегодня же, к десяти, вы должны быть в её кабинете.

Мысли разбежались по необъятному пространству разума, чтобы собраться в чёрную жирную точку. Или крест, ставящийся на могилах. Или кол, коим пронзают зарвавшихся вампиров да упырей. Если вызывала

она

, значит, произошло что-то по-настоящему важное, не терпящее отлагательства. Требующее немедленного

её

вмешательства. Или же

она

узнала нечто значительное о самом Сандини. "Доигрался", - всплыло в мозгу вместе с видением пылающего костра, дюжих монахов Ордена Карающих и толпы, орущей проклятия в адрес сгораемого еретика. Виктор нервно сглотнул, а затем попытался засунуть волнение подальше, спрятать на нижние полки сознания.

- Наставник Андрэ, - опасливо, словно гном, ползущий по туннелю, нашпигованному гоблинскими минами, начал он, - а вы не знаете, в чём причина столь внезапного вызова?

Пауза. Странная, зловещая пауза, нагнетающая без того высокое напряжение. Долгая пауза, занявшая от силы несколько секунд.

- Боюсь, мне неизвестна причина.

Сухая, безжизненная фраза. Наставник, знатный говорун, ничего не хочет добавить.

"Знает он причину, знает. Ох, не к добру это. Может, по-другому попробовать?" - беспокойно подумал старший послушник и сказал ровным голосом, не выдавая переживания (так ему казалось):

- А у вас нет никаких предположений, Наставник?

Это наглость, рождённая ничем иным кроме страха. Маленького такого страха, даже не страха - ощущения нависшей угрозы. Зря он задал вопрос, всё равно положительного ответа не дождётся.

- Никаких предположений, Виктор, - слышится внутри. - Приходите к десяти, не забудьте. До свидания.

Звук затих. Телепатический канал связи закрылся.

- До свидания, Наставник, - прошептал старший послушник, потрясенно глядя перед собой.

Мысли двигались под черепной коробкой неприятным густым водоворотом, отчего становилось дурно. Виктор тряхнул головой, пытаясь отогнать их, очистить сознание хотя бы на миг. Нащупав глиняный кувшин на столе, он плеснул в лицо прохладной водой. Немного полегчало.

Скоро рассвет, пора вставать.

Старший послушник натянул новую рясу из плотной материи, подпоясался простой верёвкой, обул потрёпанные сандалии. Рядом с лежанкой стоял ясеневый посох со свинцовым оголовьем в виде шара - священной фигуры Вселенной. Виктор мутными глазами посмотрел на предмет, прикидывая на всякий случай, сможет ли отбиться им от разъярённой Мудрейшей. В результате мучительных размышлений был сделан однозначный вывод: нет, не сможет.

С чего бы он ей, Великой Магистрессе, понадобился? Он ведь занимает в Ордене довольно низкое положение, она не является его Наставником, общих дел у Виктора с ней нет. К тому же, Мудрейшая никогда не вызывала его к себе. Он, вообще-то, тоже не рвался лицезреть светлейшую персону без достойного нарушить её покой повода. Смутное подозрение закрадывалось в душу. Неужели он, сам того не ведая, в своих исследованиях ведовства переступил черту? Либо дело в событиях последней недели, связанных с его нелепым, греховным увлечением женщиной?

Голова кружилась от нахлынувших вопросов. Нет, лучше пока не думать. Ясно одно. Наверняка сегодня старшему послушнику предстоит пережить интереснейший разговор, вероятно, самый интересный в его сравнительно короткой жизни. Быть может, даже последний разговор в его никчёмном существовании.

Заревела труба, пробуждая жителей славного города Лавраца. Трудолюбивые богобоязненные горожане поспешно поднимались с кроватей, шли умываться, приводить себя в порядок после ночного отдохновения. Восход солнечного диска они должны встретить бдящими, коленопреклонными, обращёнными лицом на восток, чтобы солнечный бог Фариил уверился в преданности сотворённого им народа, возрадовался и подарил здоровье, силу и волю на день грядущий. Многие отправлялись до рассвета в храм, дабы сотворить смиренную молитву Всеотцу и богам небесным, Его старшим детям; члены же Ордена Мудрости в обязательном порядке посещали церковь, лишь внезапная смерть освобождала их от религиозного долга.

Сейчас, ранним утром, на улицах города господствовал густой туман. Из белесой субстанции выныривали торопящиеся прохожие, темнели стены ближайших зданий. Строение жилого комплекса послушников, вырубленное в цельной скале в те незапамятные времена, когда здесь только поселились первые монахи Единого Бога, нависало угрюмой серой громадиной. Оно единственное уцелело после перестроек, перекроивших город, и, несмотря на неказистый вид, являлось местной достопримечательностью.

Виктор вдохнул полной грудью холодный сырой воздух.

- Бр-р, - невольно вырвалось у него.

Он чувствовал себя значительно лучше. Головная боль затихла, мысли перестали путаться и заняли положенные места, тошнота отступила. Старший послушник постарался радостно улыбнуться. Улыбка, по его мнению, получилась вполне правдоподобной. Здравствуй, новый день! Итак, какие дела назначены на сегодня? До визита к Мудрейшей, напрочь поломавшему ранее установленный сжатый график, масса времени. Сначала главное - церковь.

Мощёная брусчаткой дорога легла под ноги. Путь к храму хорошо известен, при необходимости Виктор пройдёт его с завязанными глазами. Нужно поторопиться, иначе опоздает на богослужение, чего старшие братья не одобрят. Братья? Ученики с послушниками не имеют права называть "братьями" вышестоящих по статусу членов Ордена - мастеров, гранд-мастеров и магистров. Сандини дал недопустимую свободу фантазии, тем более неуместную накануне разговора с Мудрейшей. Размечтался о ранге мастера, который надеялся получить после написания труда о средствах противодействия чёрной магии орочьих шаманов. Знания он почерпнул из собственного опыта, приобретённого в боевом походе с Наставником Андрэ, гранд-мастером, кстати. Предчувствие чего-то нехорошего не оставляло старшего послушника, то и дело возвращало к размышлениям о грядущей встрече. Эх, неизвестность - мать страха, опасность - мать осторожности, как поговаривали древние. Причина вызова неизвестна, сама по себе Великая Магистресса опаснее степной гадюки. Может, старушка просто хочет спросить, как у него обстоят дела? Вряд ли...

- Осторожно, уважаемый! - послышалось рядом.

Виктор чуть не столкнулся с внезапно выросшим из тумана приземистым горбуном. Позади выплывала крытая повозка, запряжённая парой упитанных волов. На козлах сидел не то крошечный безбородый гном, не то карлик в сшитой из лоскутов разноцветной одежде, слишком пёстрой для обычного возницы.

Старший послушник, не задумываясь, извинился и хотел пройти мимо, однако, горбун преградил ему путь.

- Я понимаю, вы предаётесь молитве всюду и постоянно, но советую почаще смотреть под ноги, уважаемый, иначе рискуете свалиться в целое море неприятностей.

Голос горбуна был хриплым, но чрезвычайно сильным, под стать удивительному облику. Запахивающийся дорожным плащом неизвестный фигурой напоминал куб, углы коего скруглены, а спереди прилеплен конус капюшона, скрывающий голову.

- У вас ко мне какие-нибудь претензии? - вскинулся Виктор, отвечая на дерзость незнакомца.

- Нет, что вы! - деланно изумился горбун. - Убереги меня Всеотец от претензий к монаху, тем паче ведуну! Да и какие претензии могут быть у старого калеки? Вы молоды, полны сил, а я едва способен передвигаться. Могу лишь посоветовать вам, светочу веры и знания, погружённому в размышления о горнем, хоть иногда обращать взор на сирых, убогих людей, прозябающих в мирском болоте.

- Чего же вы от меня хотите?

- Прошу, не откажите в помощи больному человеку, уделите толику вашего драгоценного времени.

Манера горбуна вить словесные кружева раздражала.

- Быстрее к делу, - поторопил старший послушник, желая скорее закончить досадный разговор.

- Благодарю за щедрость! Не подскажете ли, уважаемый, где я мог бы найти преподобного Вальдена ди Сави?

- Магистра ди Сави? - уточнил Виктор, разглядывая подозрительных незнакомцев.

- О, нижайше прошу прощения! Разве дадите вы мне правдивый ответ, не зная моего имени? - спохватился горбун и, чуть склонившись, отбросил капюшон. - Зовите меня Аполли, уважаемый, Весельчак Аполли. Я торговец.

Виктор невольно вздрогнул, поражённый внешностью горбуна. С похожими типами встречаться ему не доводилось. Обширная плешь достигала покатого лба. Единственный глубоко посаженный глаз ядовито-зелёного цвета сильно косил, и нужно было немного поворачивать голову, чтобы увидеть им происходящее перед стариком. На месте второго глаза находилась уродливо заросшая глазница. Крупный крючковатый нос нависал над тяжёлым, выдающимся подбородком. Уголки рта незаметно оборачивались бороздами шрамов, тянущимися к большим, будто бы расплющенным ушам. Горбун ухмыльнулся, явно довольный произведённым эффектом; тускло блеснули крупные золотые зубы. Кровожадная ухмылка до ушей заставила Виктора поёжиться.

- Сейчас магистр наверняка посещает Собор Трёх богов, - выдавил старший послушник, пытаясь обойти живое препятствие.

- Удивительная слава ходит по всему королевству о преподобном Вальдене ди Сави! - вдруг сказал горбун как бы между прочим. - Мудрец, аскет, святой человек! Нет никого справедливее, умнее, честнее его! Поистине, отмеченный печатью Всевышнего! Слышал, его преподобие магистр увлекается редкими книгами. У меня есть несколько, хотел бы предложить их ценителю. Может, взглянете, уважаемый, годны ли они ко вниманию преподобного?

- Меня не интересуют ваши книги! Я спешу, позвольте пройти! - возмущённым тоном потребовал Виктор.

- Прошу простить мою назойливость, уважаемый! Конечно, проходите. Только советую идти помедленнее, дабы не споткнуться.

Горбун посторонился. Послушник, довольный победой, сделал шаг, другой, третий... Он не понял, что случилось после. Мир перевернулся. Факт оставался фактом: он лежал, саднила ушибленная скула, а брусчатка оказалась куда твёрже, чем он мог представить.

- Ай-яй-яй, уважаемый! - покачал головой горбун. - Больно, наверно? Я ведь предупреждал не спешить, да когда молодые стариков слушали? Бегемот, помоги уважаемому встать, нехорошо такому важному человеку пылиться. Верно, Всеотец знак подал - нехорошо старым людям во благом деле отказывать.

Виктор нехотя принял помощь. Покрытая шрамами здоровенная ручища ухватила его за шиворот, словно щенка, и рывком поставила на ноги. "Ну и силища", - успел подумать старший послушник. Спина его упёрлась во что-то мягкое. Он развернулся и оторопел. Перед ним колыхнулся громадный живот очень упитанного лысого мужика, настоящего великана. Одеждой ему служили лиловые шаровары, перетянутые малиновым кушаком. Чудище держало жареную баранью ногу, от которой откусывало изрядные куски мяса. По трясущемуся тройному подбородку стекал жир, капая на полную грудь.

- Привет, малыш! - исполин радостно показал редкие ряды пожелтевших зубов.

Виктор постарался пренебречь присутствием гиганта. Как ни в чём не бывало он отряхнул запачкавшуюся рясу, одновременно расправил складки, к сожалению своему обнаружив, что казавшаяся прочной ткань порвалась в некоторых нежелательных местах. Виктор представил глумливые морды недоброжелателей, когда он появится на пороге храма в неподобающем виде: избитый, грязный оборванец немногим лучше бездомного. А ведь там будет чуть ли не весь Лаврац, высшее духовенство, дворяне, и среди них та, ради которой он готов почти на всё, ослепительно прекрасная, недоступная ему, простому послушнику. Мысли о походе в собор пробудили дремавшую до поры злость.

- Может быть, передумаете относительно моего товара, уважаемый? Сами бы чего купили, книг много, и вам, и преподобному магистру хватит. Цены умеренные, я бы сказал низкие. Соглашайтесь!

Послушнику стало неприятно. Гримаса горбуна на мгновение показалась издевательским кривлянием. Да как смеет жалкий смертный, лишённый благодати Великого Знания, насмехаться над старшим послушником сильномогучего Ордена Мудрости?! Над, почитай, мудрецом, постигающим тайны Мироздания?! С другой стороны осторожность гаденько нашёптывала: а ведь незнакомец совсем не прост, раз смело глядит в глаза монаху-ведуну. Говорят, существует некая тайная организация бродячих колдунов-самоучек, предлагающая определённые услуги за скромное вознаграждение. В основном занимаются чёрной магией, вредительством частной собственности, то бишь падежом скота, выкидышами, проклятиями и тому подобным, а также устранением оного. В общем, сами делают, а потом сами исправляют за золото наивных крестьян. Ведут себя наверняка заносчиво, прямо как этот горбатый. Надо бы с ним поаккуратнее... Ярость бушевала недолго, затем естественная осмотрительность, развитая во время пятилетнего ученичества в Ордене, победила, и вместо гневных слов Виктор тихо сказал:

- Нет, благодарю. Мне необходимо попасть в храм до восхода...

Старший послушник аж присел под тяжестью руки великана, мягко, но крепко приобнявшей его. Он, было, дёрнулся, тщетно пытаясь высвободиться, и услышал поблизости звериный рык. Сбоку заходил скалящий клыки огромный рыжий пёс.

- Вот незадача, уважаемый! Не делайте резких движений, скверная псина заподозрила у вас дурные намерения. Теперь вы должны доказать собаке обратное.

Во рту мгновенно пересохло, лицо сделалось белее полотна. Догадки заметались стаей перепуганных рыбок. "Кто они такие? Чего хотят? Зачем я им нужен? - отчаянно думал Виктор. - Закричать, позвать стражу? Почему нет ни одного прохожего?"

- Отзовите пса, - попросил старший послушник едва слышно.

- Увы, Берк чересчур своеволен. Лучше его не злить, уважаемый. Попробуйте доказать ему ваше дружелюбие.

- Как?

- Ну... может, вы всё-таки купите что-нибудь?

Виктор ответил согласием.

Плешивый завёл его за тыл повозки, откинул полог. Послушник внезапно отпрянул, сжав покрепче посох. На него изнутри уставились два диковинных существа, неразличимо похожих друг на друга. Поросшие густой чёрной шерстью, они походили на наряженных в человеческое платье зверей. Одеты они были одинаково: облегающие коричневые костюмы, оставляющие открытыми волосатые кисти рук и стопы. Судя по сложению, существа обладали недюжинной силой и гибкостью, что делало их опасными противниками. Маленькие глазки настороженно следили за человеком, ноздри возбуждённо раздувались. Лишённые растительности носы более всего напоминали человеческие, как и толстые плотно сжатые губы.

- Не пугайтесь, это мои подопечные, они не причинят вам зла, - успокоил Аполли.

- Кто они такие?

- Всего лишь люди, покрытые волосами больше других. Совершенно безобидные юноши, их нечего бояться.

- Если они просто люди, почему не обреют тело, чтобы не отличаться от других? - задал вопрос послушник.

- Ха! - рассмеялся Аполли. - Если они будут похожи на других, никто не удивится их виду.

Ответ появился, подобный вспышке во тьме. Пёстро одетый карлик-возница. Фургон. Великан-силач. Диковинные волосатые ловкачи. Старый горбун.

- Вы... циркачи? - проблеял Виктор.

- Что-что, уважаемый?

- Вы меня... убьёте?

Что с голосом? Куда подевалась смелость, долженствующая владеть сердцем служителя Церкви при встрече с опасностью?

- Нет-нет, уважаемый, вы ошибаетесь. Мы торговцы.

- Вы ответите, если со мной случится беда, - неуверенно предостерег послушник. Доверия к горбуну он не испытывал.

Циркачи. Их присутствие в городах Виталийского Королевства стало с некоторых пор опасным. Церковь Всеотца объявила предлагаемые ярмарочными фиглярами развлечения греховными, высмеивающими власть и подталкивающими к беззаконию. Монашеский Орден Карающих, руки Матери-Церкви, даже охотился на уличных шутов, обвиняя их в ереси и демонопоклонстве, противоправном колдовстве, кражах, пропаже детей и, самое главное, в презрении духовной власти. Помнится, мастер Констанций Дерво предупреждал учеников: "Циркачи - тёмный народишко. Кто-нибудь из вас, дети, задумывался, почему они постоянно бродяжничают? А? Никто? Я скажу вам! Мятежный дух ведёт циркачей по кривому пути, заставляет ненавидеть дворян и духовников. Они сами не знают, чего хотят. Протягиваешь им хлеб - отворачиваются, селишь в доме - сбегают, причём прихватывают и хлеб, и сбережения доброго хозяина. Циркачи - враги порядка! Никогда не останавливайтесь возле них, никогда не верьте им, ежели не хотите оказаться обманутыми, ограбленными и убитыми!"

Значит, слухи о них правдивы. Откуда они здесь взялись? Странно видеть циркачей свободно гуляющими по виталийскому городу, тем более здесь, неподалёку от Собора Трёх Богов. Узнай кто его, члена ордена монахов-ведунов, разговаривающего с ними... Извратят всё, перевернут с ног на голову.

Аполли взмахом руки приказал волосатым людям подвинуться дальше. Под ворохом шерстяного тряпья, на котором они отдыхали, обнаружился ветхий рваный мешок. Горбун развязал шнурок, затягивавший горловину, и вытряхнул десяток разваливающихся фолиантов.

- Бегемот, пёс вроде успокоился, уведи его, не пугай покупателя, - укоризненно поглядел на великана Аполли. - Не смущайтесь, уважаемый, подходите сюда. Уверяю, осмотр товаров не отнимет много времени. Пожалуй, у меня есть, чем заинтересовать вас.

Великан никуда не уходил.

Треклятые циркачи! Куда подевались искоренители скверны из отделения Ордена Карающих, расквартированного в Лавраце?

Командор Арно ди Вижен сладко потянулся, лёжа на перине. Сон отступил немедленно, повинуясь железной монашеской воле. По правде, понежиться в постели хотелось подольше, но долг превыше личных желаний. Уже протрубил Соборный Рог, слуги суетились внизу (ди Вижен слышал их частый топот), за распахнутым окном быстро светало. М-да, час настал. Командор зевнул напоследок, прикрывая рот пухлой ладонью, и стал выбираться с просторного ложа. Подчас делать это было потруднее, чем бороться с целой бандой еретиков. Скомканные одеяла, будто сговорившись с шёлковыми простынями, оплетали плотное тело монаха наподобие ловчей сети. Никак происки нечистого, жаждущего задержать верного раба божьего, дабы не выполнил он предназначенной ему святой работы!

- Сгинь, нечистый! - вскрикнул ди Вижен и с грохотом свалился на пол.

Проворчав под нос проклятия в адрес супостата, он поднялся. Обмакнул кончики пальцев в холодную воду серебряного таза, стоявшего на столике рядом с кроватью, брызнул на помятое лицо. Вздрогнув от нескольких капель, командор фыркнул.

- Ваше Священство, с вами всё в порядке? - заорали за дверью, сопровождая слова не менее громким стуком.

- Зачем стучать, дубина ты стоеросовая, ежели твой вопль на весь город слышно? - рыкнул недовольно командор, освобождаясь от простыни. - Заходи, помоги одеться.

- Так вы же сами наказывали стучаться... - послышался из коридора слабенький голос.

- А кричать тогда на что было? Учи вас благородному вежеству, бестолочей, учи, а проку никакого...

В спальню влетели двое младших послушников, бросились к разложенной на специальной раме одежде. Командор сел на краю ложа, чтобы было удобнее натягивать штанины. Затем встал, расставил руки в стороны, пока послушники заталкивали полы рубахи ему в штаны и надевали простой жилет, поверх него - расшитый золотом парчовый камзол белого цвета с отороченными голубым мехом рукавами и воротником. Снова сел, на сей раз последовала очередь просторной белой юбки с сапогами из мягкой кожи. Потом ди Вижену расчесали окладистую бороду, прошлись по бровям, стараясь не тронуть выжженное на лбу крестообразное клеймо, надели на шею Малый Золотой Крест с вправленным в середину крупным изумрудом, и, наконец, командор Ордена Карающих, глава искоренителей скверны города и ловцов нечисти Лавраца, был готов к выходу.

На первом этаже местной резиденции Ордена уже накрыли стол. Ди Вижен уселся в подставленное тяжёлое кресло, благословил крестным знамением пищу, прошептал короткую благодарственную молитву Творцу за ниспосланные скромному служителю Церкви щедрые дары и принялся завтракать. Два юных послушника, приставленные командору в качестве слуг, бросали голодные взгляды на густой луковый суп, поглощаемый ди Виженом с невероятной скоростью; на соловьиные язычки в сметанном соусе, до коих он ещё не дотянулся; на красавца-лебедя, занимавшего центр стола; на сладкое имбирное печенье и вкусный белый хлеб. Воистину, щедр Творец, и щедра Мать-Церковь, питающие слуг своих!

В зал тенью проскользнул слуга, приблизился к жующему командору, склонился над ухом.

- Ваше Священство, господин Жюмо, капитан городской стражи Северных Ворот, требует немедленной аудиенции, - сказал он еле слышно.

Ди Вижен оторвался от завтрака, скривившись, будто от сильной зубной боли. Усатый капитан Эрнест Жюмо, ветеран последней войны с орками, вызывал у него резкую антипатию. Во-первых, немолодой стражник отличался типичной для королевских пехотинцев "деревянностью", а командор любил людей, обладающих гибким умом. Во-вторых, капитан презирал правила этикета. В-третьих, Жюмо был простолюдином, точнее, крестьянином, дослужившимся до капитанского звания, которое, полагал ди Вижен, должно доставаться лишь дворянам, окончившим военную академию.

- Требует? - процедил он. Почуявшие неладное младшие послушники напряглись. - Всеотец не для того усадил меня за этот великолепный стол, полный яств, чтобы я прерывался ради какого-то невежды! Пусть подождёт!

В этот момент дверь распахнулась, и вошёл высокий поджарый стражник, облачённый в лёгкие, начищенные до блеска доспехи. На кирасе ярко светился герб города - крестообразное лавровое дерево, достигающее кроной облаков; именно лавр, коими изобиловали окрестные леса, дал название городу.

- Прошу простить за беспокойство, Ваше Священство, - выпалил стражник.

- В чём дело, капитан? - повысил голос ди Вижен.

- Циркачи в городе, Ваше Священство! Со вчерашнего дня!

Командор поперхнулся.

- Ты хочешь сказать, вчера Лаврац посетили бродячие исчадия нечистого, а ты докладываешь мне сейчас?!

- А... э... - замялся Жюмо. - Не совсем так, Ваше Священство. Вечером они проникли через Северные Врата, я тут же послал вам сообщение, однако, вы заснули слишком рано, посланца не допустили к вам.

Младшие послушники переглянулись. Прекративший есть командор отложил столовые приборы, дыхание его сделалось прерывистым, лицо потемнело, на гладко обритой макушке вздулись жилы. Он водил головой из стороны в сторону, явно не находя слов.

- Они до сих пор свободны? - выдавил ди Вижен.

- Так точно, Ваше Священство! - гаркнул капитан. - Ожидаем ваших приказов, Ваше Священство! Слишком у них главный языкатый, прям змий-искуситель, чтоб его. Без вас никак, Ваше Священство!

Вот идиот! Неужели вся пехота королевства такая? Да, арест еретиков производится по указанию духовных лиц, расследующих содеянные еретиками преступления. Согласно указу короля Жофре Светоносного, да пребудет в вечном покое душа его, городские власти обязаны всячески способствовать деятельности представителей Церкви. Еретики, конечно, бывают разные, большинство вообще под добропорядочных прихожан Матери-Церкви нашей маскируется. Но циркачей-то разве трудно вычислить? Чай, не торговцы, не паломники блаженные. Ворюги да проходимцы, думать нечего!

- Вы не переживайте, Ваше Священство, - успокаивал Жюмо. - Я к ним соглядатаев подослал, следят за ними с этим, ну, штукой волшебной, Оком Всевидящим.

- Задержать! Немедленно! - прохрипел командор.

- Поражён вашей выдержкой, уважаемый! - восхищался Аполли. - Другой на вашем месте, завидев Берка в плохом настроении, лишился бы чувств. Наш пёсик почему-то производит весьма сильное впечатление на городских жителей. Его, конечно, стоит опасаться; в Энгвине, северном портовом городке, он загрыз двоих жуликов, решивших нас обокрасть. Но не знают же об этом случае везде, куда мы приезжаем! Вы, случаем, не больны, уважаемый? Бледны, точно покойник, дрожите. У меня кроме книг лекарства имеются дешёвые, не желаете?

- Нет-нет, благодарю, - отказался Виктор. - Я здоров. Во всяком случае, был здоров, пока вас не встретил.

- Как вам угодно, уважаемый, но выглядите вы и впрямь неважно. Быть может, глоток вина для успокоения души и тела?

- Буду признателен, если вы перейдёте к ознакомлению с главным товаром, - немного резко прервал горбуна старший послушник.

- Воля ваша, воля ваша, уважаемый. О вашем здоровье пекусь, а вы нервный, недоверчивый. Один знакомый лекарь говорил, беспокойство происходит от избытка желчи, лучшее средство против этого кровопускание. Правда, лекарь тот все болезни таким образом лечил, оттого, верно, мало кто из его пациентов выздоравливал. Нет, определённо, вы больны, уважаемый! Вон как позеленели вмиг!

Виктора затрясло, ноги стали ватными. Он не мог пошевелиться, разом как-то уменьшился, съёжился. Выпученными от страха глазами он смотрел на горбуна. Тем временем тот извлёк из-под тряпья внутри повозки пузатый глиняный кувшин, вынул кукурузную затычку и протянул сосуд послушнику.

- Не вздумайте отказаться! Пейте! Бегемот!

Гигант перехватил кувшин, двумя пальцами раскрыл рот вяло сопротивляющемуся Виктору и влил содержимое. Остро пахнущая жидкость полилась в горло, обжигая язык, нёбо. Послушник закашлялся, из носа полетели алые брызги вина. Циркачи хором захохотали.

Ох, забористое вино! Окружающий мир заколебался, точно по водной глади пруда пошли круги, монах-ведун покачнулся. Когда зрение прояснилось, страх исчез. Кто он такой? Виктор Сандини! Слуга Творца, демон побери! Он не уступит жалким циркачам, не позволит им насмехаться над старшим послушником величайшего ордена Виталийского королевства! Они убьют его? Пускай! Всеотец позаботится о нём, помянёт в Царствии Небесном, а клирики назовут мучеником, погибшим от лап врагов Матери-Церкви! Во рту остался необычный солёный привкус, захотелось ещё. Виктор ловко выхватил кувшин у Бегемота, приложился к узкому горлышку. В желудок падал жидкий огонь, тепло от него разливалось по телу.

- Хватит! - приказным тоном воскликнул горбун.

Великан вырвал опустевший сосуд, закинул в повозку.

Нет, вы посмотрите! Сначала потчуют вином, а потом забирают обратно! Нехорошо, воспитанные люди так не поступают.

- Ты чего творишь, нехристь? - угрожающе прорычал старший послушник. - Ты вообще знаешь, у кого, ик, последнюю каплю отнимаешь?!

Циркачи народ ушлый, душу человеческую знают получше обывателя, но вряд ли им раньше попадался монах-ведун, особенно старший послушник Ордена Мудрости. Обычные монахи были готовы добровольно отдать что угодно ради сохранения в целости собственной персоны, а вино использовалось, как правило, чтобы слишком впечатлительный "клиент" не свалился без чувств. Немногие, впадавшие после ободряющего глотка в буйство, всё равно теряли способность к действенному отпору. Опьянение замедляло движения и реакцию, потому захмелевшего человека бойцом не считали. Впрочем, циркачи по возможности избегали конфликтов на улицах, даже пустынных. Поэтому горбун попробовал унять готового разбушеваться монаха словами:

- Нижайше прошу простить моего недостойного товарища, он ни в коем разе не хотел отнять у вас последнюю каплю чудесного напитка и тем паче не хотел вас чем-либо обидеть, уважаемый! Он счёл кувшин пустым и подобрал выпадающий из ваших рук сосуд.

- Я ронял кувшин? - удивился Виктор. - Ты меня за дурака держишь, уродец? Или хочешь сказать, у меня руки дырявые?

Горбуна передёрнуло, он с трудом сохранил самообладание.

- Мой нерадивый товарищ полагал, вы специально бросили сосуд, поскольку он уже пуст, а не уронили его, - непринуждённо сказал он, будто бы пропустив оскорбление мимо ушей. - Прошу, не сердитесь на него, уважаемый. Как вам вино?

- Так-то оно лучше, - хмыкнул старший послушник, успокаиваясь. - Впредь зарубите себе на носу: я не потерплю пренебрежительного, ик, отношения! А вино неплохое, крепковатое, правда, и вкус какой-то, ик, странный. После него во рту солоно. Так что ты там говорил насчёт книжек, Аполли?

- Рад, что вам понравился напиток, уважаемый. Сразу узнаётся настоящий монах - тонкий ценитель! Вот товар, извольте выбирать.

- Так-так. Да у вас тут, я погляжу, ик, литература вся переводная, - приговаривал Виктор, перебирая книги. - Так, у нас тут есть...Ик! "Книга Забытых Имён", Альхазред - о чём она?

- Увлекательнейшее историческое повествование, советую, - подсказал Аполли. - Правда, события разворачиваются в выдуманном автором мире.

- Не, - отмахнулся послушник, - историческую фантазию не люблю. Есть чего-нибудь серьёзное, желательно, какого-нибудь монаха вроде меня.

- Конечно! Вот, работа Чака Дорвинуса "О происхождении видов", описывает создание Творцом всех рас и животных. Очень остро, по-заграничному.

- Всех рас и животных? Орки там, гоблины всякие тоже описаны? - Виктор в очередной раз громко икнул, стукнул себя от досады кулаком в грудь и запросил воды. Кто-то дал ему флягу, наполненную сладковатой жидкостью.

- А как же! Дорвинус, надо заметить, знаменит гипотезой о происхождении гоблинов от высших орков, - продолжал просвещать горбун.

- Слышал, слышал. Сколько стоит?

- Для вас отдам почти даром, уважаемый, всего за полторы сотни золотых.

Виктор полистал увесистый том в потёртом кожаном переплёте, взял другой, поменьше.

- Морготий Подкаменный, "Правдивая история об эльфийских камнях: получение, обработка, хранение", - прочёл он с расстановкой изломанные, будто корчащиеся от боли буквы. Потом подобрал вторую, очевидно, той же серии - Сауроний Зоркий, "Технология изготовления чудесных колец". Небось, гномы написали, подумал он.

После вина восприятие Виктора изменилось коренным образом. Циркачи больше не казались такими уж опасными; наоборот, они сейчас смотрелись вполне дружелюбными людьми, не желающими отпускать потенциального покупателя. По сути, они были подобны ярмарочным торговцам, только использовали куда более эффективные способы привлечения внимания к товару; сзади путь к отступлению загораживал человек-гора Бегемот, спереди недобро зыркали существа, окрещённые обходительным хозяином Аполли лохматиками, а вокруг повозки бегал, приветливо помахивая пушистым хвостом и изредка показывая громадные зубы, пёс Берк.

- Ну и цены у тебя, - возмущённо покачал головой Виктор. - Захочешь купить, не купишь.

- У нас есть дешёвые книги, однако, их вид оставляет желать лучшего, уважаемый.

Аполли достал потрёпанный фолиант, буквально рассыпающийся трухой. Расслаивающаяся обложка носила следы цветного рисунка, ныне превратившегося в блеклые пятна, выбитое вверху название уже не читалось. Хозяин цирка бережно раскрыл книгу. Вываливающиеся листы приобрели коричневый цвет, уголки истончились, местами отсутствовали. Только тёмно-красные чернила до сих пор сохраняли слова текста.

- Что скажете, уважаемый?

Старший послушник окинул титульный лист равнодушным взглядом. Кажется, книга была самым старым товаром Аполли, причём скоропортящимся: "жить" ей оставалось недолго, пройдёт немного времени, и бумага обернётся пылью. Сколько же ей лет? Завитые литеры неведомого языка образовывали заросли слов, напоминая вычурный эльфийский стиль письма. Нет, эльфийский пропитан спокойствием чистой реки, а здесь чувствовалось нечто иное, неимоверно глубокое, отталкивающее. Вместе с тем оно притягивало взор. Без сомнения, фолиант содержит магическую силу.

- Что скажете, уважаемый? - повторил хозяин цирка.

- Сколько хочешь за неё? - ответил вопросом на вопрос Виктор.

- А сколько предложите? Вещь древняя, раритет, можно сказать, такую где-нибудь не найдёшь.

Старший послушник возвёл глаза к небу, задумчиво почесал затылок, потеребил жиденькую бородку. Карман пока приятно оттягивали два золотых, полученные вчера у орденского казначея - жалование за последний месяц.

- Дюжина медяков твоему раритету красная цена, - заявил он гордо. - Откуда вы его, спрашивается, откопали, да ещё решились пристойному человеку представлять?

- Нет, - вздохнул Аполли, - боюсь, предложенная вами цена слишком мала, уважаемый. Я вдоволь постранствовал по свету, бывал везде. - Высокий лоб горбуна прорезала глубокая морщина. - Эта книга лежала под алтарём в полуразрушенном храме, затерянном в джунглях Востока. Змеи устроили там гнездо; казалось, они охраняли фолиант. Мои спутники погибли, сражаясь с гадами, выжил один я. Книга стоит много дороже.

- Ты её будешь продавать, пока она не распадётся прахом, - заметил Виктор. - Один золотой.

- Двадцать пять золотых, - гнул своё хозяин цирка, - и Бегемот попытается унять Берка.

- Думаешь, я боюсь шелудивого пса?! - заорал старший послушник. - Да ты знаешь, против каких тварей я, боевой монах-ведун, выступал в одиночку?!

Правильнее было бы сказать "какие твари выступали против меня, когда я этого не ожидал и был один", но вино вскружило голову, и Виктор перепутал слова. Вино также избавило от страха и совершило то, о чём помыслить не могли циркачи.

Помнится, давным-давно старый магистр Вальден ди Сави учил: "Человек слаб, обуреваем... э-э... страстями. Пьянство - великая страсть, оно пожирает своего... э-э... носителя? Да, точно, носителя. Почему существует пьянство? Оно существует, потому что... э-э... э-э-э... - магистр надолго погружался в неизмеримую глубину собственных мыслей. Разум его блуждал вместе с духом по сферам, недоступным пониманию послушников, и возникающий в это время перерыв между частями фразы порождал разнообразные домыслы. Злые языки, например, утверждали, что магистр забывает, о чём говорил, и силится вспомнить; человек он пожилой, всю сознательную жизнь проведший в борьбе с нечистым и его мерзкими отпрысками, вследствие чего употреблявший немало волшебных настоек, а настойки, волшебные и не очень, как известно, в больших объёмах отрицательно сказываются на здоровье. Посему и неспешная речь преподобного, предельно ясная абсолютно всем, недоброжелателями воспринималась как тягучая, будто смола. - Пьянство существует, потому что есть вино и подобные ему напитки. Одни любят вино, другие... э-э... ненавидят. Ненависть грех, запомните сие! Нельзя ненавидеть, ибо Пророк проповедовал любовь к миру. Мир сотворён Всеотцом, значит... э-э... любить нужно всё, что есть в мире. Всеотец любил, Пророк любил и нам заповедал. Значит, вино тоже любить надобно. Вино есть дикий зверь, - магистр заметно оживлялся, приступая к любимой теме, - коего человеку надо приручить. Оно почувствует любовь и будет служить сильному духом человеку. Первое чудо, которое вам предстоит усвоить, - чудо Пьяного Посоха".

- Не дёргайся, мал...

Хрясь!!! Свинцовый шар врезался в открытый рот великана, прервав на полуслове. Бегемот отшатнулся, явно ошарашенный внезапностью происходящих событий. Освободившийся из душных объятий Виктор застыл на мгновение, уподоблённый святому Франсуа Миролюбивому - основателю Ордена Мудрости: посох отведён назад для удара, рваную замызганную одежду развевает лёгкий ветерок, гневное выражение лица не предвещает врагам ничего хорошего, злобные осоловевшие глазки бродят в поисках следующего противника.

Раньше остальных среагировал на агрессивные действия монаха-ведуна пёс. Прыгнув, Берк целил, вероятно, в горло буяна, и послушник был вынужден защититься посохом, в который пёс и вцепился, повиснув на нём мёртвым грузом. Виктор зарычал от негодования. Вино отворило резервы скрытых возможностей, ключом забивших в теле молодого человека. Не чувствуя тяжести пса, он бросился на опротивевшего горбуна. Аполли удивительно проворно отскочил, издав короткий свист. Тут же из повозки вылетели лохматики, намеренные сбить послушника с ног. Молниеносная реакция не подвела: монах-ведун собачьей тушей поверг обоих наземь.

- Убью! Раждавлю! - взревел опомнившийся Бегемот, расставил толстые руки и кинулся ловить обидчика.

- Не надо! - предостерегающе крикнул горбун.

Виктор отмахивался от наступающих врагов несчастным Берком, жалобно поскуливающим и наверняка раскаивающимся, что вгрызся в посох, но боящимся разжать челюсти. Послушник напоминал знаменосца, орудующего знаменем перед носом вражеской армии. Мало того: он пытался атаковать, причём довольно успешно! Досталось даже Аполли, жаждавшему усмирить гнев буйного монаха мирной беседой. Разочаровавшись в собственном красноречии после оплеухи, полученной собачьим хвостом, горбун приказал циркачам напасть одновременно; он промычал нечто нечленораздельное и резко вскинул в сторону Виктора руки с растопыренными пальцами. Лохматики, уворачиваясь от пронёсшейся над ними песьей туши, добрались до ног послушника. Бегемоту повезло куда меньше, нижний конец посоха попал ему в живот, остановив манёвр с захватом монаха-ведуна сзади. Гигант согнулся пополам и последним рывком, падая вперёд, повалил противника. Напуганные падением человека-горы, лохматики вовремя откатились прочь, а послушник оказался погребённым под Бегемотом. Лохматики заломили ему руки, отобрали посох.

Волна ярости схлынула, вместе с ней ушли силы.

- Демон с вами, два золотых! Ни гроша более, либо я ухожу, - прохрипел изрядно протрезвевший Виктор.

Аполли замолчал, размышляя. После продолжительной паузы он промолвил:

- Умеете вы торговаться, уважаемый. Пятнадцать золотых! Сейчас я приму ваше золото, а за окончательным расчётом вернусь позже, когда вы будете в состоянии заплатить.

- Так... не... пойдёт, - воспротивился старший послушник, по одному выдавливая слова. - Каков окончательный... расчёт, по-вашему, и о каком сроке... идёт речь?

- Не волнуйтесь, уважаемый, - грустно улыбнулся горбун, потирая красную отметину на щеке - след от хвоста Берка. - Я не потребую от вас более того, что вы сможете дать. Когда-нибудь наши пути вновь пересекутся, и я попрошу вас о помощи. Разве накормить голодного старика, позволить ему переночевать в сарае - великая цена за обретённые славу и знания? Уверен, книга принесёт вам известность, почёт, стоит её прочесть. Что до срока, то я не собираюсь возвращаться сюда по доброй воле лет десять. Подойдёт вам расчёт, уважаемый?

Здесь точно кроется подвох. Зачем нужна многолетняя рассрочка? Таким образом, циркач хочет набить цену, чтобы покупатель чувствовал себя в долгу - вдруг действительно они вновь встретятся? Тогда к следующей встрече Виктор тщательно подготовится. Если она состоится, конечно, эта встреча. Платить - не платить, покупать - не покупать. Вообще ничего не покупать, и пускай делают с ним, что хотят. Пускай подарят ему мученическую смерть! Осклабившийся рядом Берк заставил засомневаться в принятом было решении. Циркачи ведь не посягают на его веру, и получится, погибнет он не за Творца, а за нежелание расставаться с презренным золотом.

- По рукам, - кивнул старший послушник.

Увесистые кругляши перекочевали в широкую, покоробленную ладонь Аполли. Хозяин цирка довольно усмехнулся, пряча монеты.

- Прежде, чем расстаться, назовитесь, уважаемый, - попросил горбун. - Годы обычно меняют личину человека, но не его имя, данное от рождения. И распишитесь вот тут.

В руках Аполли невесть откуда возникли измятый листок дешёвой бумаги, железная палочка, заменяющая перо, и чернильница. Горбун аккуратно выписал на листе какие-то цифры.

- Что это?

- Договор о продаже вкупе с долговой распиской. Мы же не какие-нибудь мошенники, уважаемый!

Монах внимательно прочёл содержание так называемого документа. "Я (прочерк) обязуюсь предоставить в двадцатилетний срок Весельчаку Аполли сумму в размере 13 золотых руфориев Виталийского королевства или же оказать ему услуги, угодные ему на момент их оказания, в обмен на книгу, приобретённую мною у него 13 апреля 1515 года от Первой проповеди Пророка". Услуги, значит. Хорошо, время покажет. Виктор взял палочку, поставил размашистую подпись.

- Меня зовут Виктор Сандини, я старший послушник Ордена Мудрости.

- Замечательно, уважаемый, замечательно! - расплылся в страшной улыбке горбун. - Не смею вас более задерживать! В знак уважения позвольте Бегемоту проводить вас до дому - очень уж плохо выглядите. Он понесёт книгу и ваш посох.

- Нет! - запротестовал послушник. - Я отправлялся в храм...

- Никаких возражений, уважаемый Виктор! Вы же хотите вернуть посох? Сейчас вы пойдёте домой, приляжете, отдохнёте. Уверяю вас, нынче я пекусь о вашем здоровье и благополучии не хуже вашей матушки. Дома Бегемот отдаст ваше грозное оружие.

Аполли подал знак, Бегемот неуклюже поднялся и помог встать послушнику. Пёс улёгся у ног хозяина цирка, закрыв глаза лапой, как бы защищаясь от яркого света.

- Желаю вам осуществить ваши мечты, уважаемый Виктор, - сказал напоследок горбун, протягивая руку для пожатия.

- Благодарю, - ответил старший послушник. - Прощайте.

Руки он не пожал.

Громом ударили колокола Собора Трёх Богов, разнося протяжный звон по всему городу, сообщая о нарождении нового дня, о восхождении солнечного бога Фариила в пламенной колеснице на небосвод.

Дин-дин-дин-дон! Дин-дин-дин-дон! - радостно неслось отовсюду, поднималось выше, выше, к хрустальному куполу небес, чествуя Творца и богов Его.

По лицу Аполли пробежала тень презрения, смешанного с недовольством. Он бросил злой взгляд по сторонам, потом негромко произнёс, глядя в спину удаляющемуся Виктору:

- До встречи.

По дороге домой старшему послушнику и великану никто не встретился. Монах-ведун еле переставлял ноги - плата за истраченную силу была справедливой. Равнодушие овладело им. О побеге он не помышлял, препоручив душу свою заботливой деснице любящего Творца. Наконец, он доплёлся до двери родной кельи, повозился с замком. Позади топтался нетерпеливый Бегемот. Виктор открыл дверь... и провалился в пустоту.

Принёс нечистый этого капитана Жюмо именно к завтраку! Визит его испортил аппетит ди Вижену, по причине чего командор голодным отправился во храм Господень на Рассветную службу. Там полупустой желудок дал о себе знать до неприличия громозвучным урчанием, поразившим находящихся вблизи клириков - некоторые всерьёз предположили, что снаружи начинается гроза, иные предпочли отойти подальше. Ну да Творец им судия! Ди Вижену приятно было посещать церковь; он наслаждался блестящей пышностью убранства, сладкоголосым пением девичьего хора, да и хористками тоже. Но и здесь удовольствие ему испортили; священник с кадилом, проходивший мимо, обдал командора облачком благовонного дыма, которого Его Священство не переносил. Надсадно кашляя, он промучился до конца службы, затем поспешил укрыться в коробке собственных носилок, чтобы отгородиться от окружающих бархатными занавесками насыщенного красного цвета, вышитыми золотыми крестиками.

Еда за время его отсутствия остыла и была непригодна ко вкушению. О, как сокрушался командор по поводу утраты завтрака, однако, переступить через себя не мог, ведь остывшая пища - удел крестьянина, бедняка. Любимый луковый суп обернулся желеобразной массой, которую впору резать ножом; к холодному мясу было неприятно притрагиваться; изысканные хвостики мышей-альбиносов, политые острым чесночно-молочным соусом, размякли и больше не хрустели.

Испорченное настроение ухудшилось с повторным приходом капитана Жюмо. Тот переминался с ноги на ногу, не зная, с чего начать, и про себя ди Вижен сделал неутешительный вывод.

- Вы, должно быть, задержали циркачей, капитан? Что-то не вижу радости на вашем лице.

- Никак нет, Ваше Священство! Циркачи ушли от преследования где-то у Башни Святого Ведовства!

- Тогда зачем вы ко мне пожаловали? - взорвался командор, привстав с обитого подушками сидения. - Ищите, капитан! Для чего вам чудесные предметы, коими снабжает стражу Орден Мудрости? Мозги, в конце концов! Нет мозгов - есть люди! Устройте облаву, прочешите патрулями город, переверните Лаврац вверх дном! Найдите циркачей до вечера!

- Будет сделано! - вытянулся по струнке капитан. - Разрешите обратиться, Ваше Священство?

- Что ещё?

- Сведения, могущие быть полезными, Ваше Священство! По пути к Башне Святого Ведовства, на перекрёстке, циркачи говорили с молодым монахом. Там циркачи смогли уйти от нас. Неясный разговор был, циркачи с монахом делали странные вещи - то обнимались, как старые знакомые, то не пойми чего вытворяли. Словом, потолковать бы с тем монахом. Узнать, кто, чем дышит. Всевидящее Око образ его запечатлело, показать бы кому, знающему всех монахов местных. Поможете, Ваше Священство?

- Вам дай волю, всех горожан пересажаете, - буркнул ди Вижен. - Хорошо, давно собирался навестить кое-кого.

Под "кое-кем" командор подразумевал Великую Магистрессу Ордена Мудрости. В Лавраце размещалась главная резиденция Ордена, подавляющее большинство монахов, пребывающих в городе, составляли ведуны; кто, как не она, способна узнать возможного пособника нечестивых? К тому же, Великая Магистресса слыла умной, воспитанной, образованной женщиной, общество которой приятно любому мужчине. Командор надеялся, хотя бы она избавит его от плохого расположения духа. Само собой вспомнилось знаменитое изречение мыслителя Виниалия Пухо: "Кто ходит в гости по утрам, поступает мудро". Потом припомнилась мученическая судьба Пухо, опровергавшая данное изречение; движимый стремлением ходить в гости утром, причём без приглашения, он зашёл к знакомому отшельнику, обитавшему в глухом лесу. Случилось, на тот момент отшельник сдавал свою пещеру медведю, забредшему ночью на огонёк людского жилья. Ясное дело, отшельник как раз отлучался в местную деревню за помощью в выселении нежелательного квартиранта, и Виниалий застал дома вовсе не друга. Стоит ли говорить, что более мыслитель никогда не ходил в гости.

- Вы закончили, капитан?

- Так точно, Ваше Священство!

- Так идите, капитан, идите! Выполняйте свою работу!

Не успела закрыться дверь за капитаном, в проём неуверенно протиснулся молоденький безусый стражник.

- Простите за беспокойство, Ваше Священство, - нерешительно начал юноша, - меня зовут Этьен Луссе, я сержант городской стражи. У меня срочное дело.

- Господь мой - скала моя, не оставь меня, да не убоюсь я... - Командор откинулся на спинку резного кресла, устремив взор к потолку. - Неужели мои носильщики, возвращая меня, перепутали местную резиденцию Ордена Карающих с проходным двором? Где слуги?

- Ваше Священство, дело срочное, - смущаясь, продолжал юноша. - Мы поймали человека, поносящего наш город и священнослужителей. Он называет себя Эстебаном Вернье, отшельником.

- Вернье?

Ди Вижен знал Эстебана Вернье понаслышке. Тот жил в окрестностях Лавраца, избрав местом отшельнического подвига дупло самого большого дуба, питался гусеницами, жирными личинками жуков, которых находил там же, на дереве, и подношениями крестьян, почитавших его как блаженного. Сам командор полагал его умалишённым и относился к нему с некоторым подозрением, как и ко всем отшельникам, поскольку не понимал причин, загонявших вполне трудоспособных мужчин далеко от благ общества. Церковь не имела единого мнения об отшельничестве. Одни превозносили его до небес, чествуя отшельников как героев, другие критиковали, справедливо рассудив, что человеку, пребывающему в отдалении от светоча веры, то есть Церкви, невозможно устоять от соблазна неправильной, своевольной трактовки Святого Писания. Таким образом, отшельник становился опасным еретиком, поэтому уважительное отношение к нему невозможно.

Спустя несколько минут ди Вижен лицезрел запертого в камере человека. Вопли его мрачных пророчеств разносились по пустым коридорам подземелий, находившихся под зданием резиденции. Худой, перепачканный сажей, пылью и неизвестно чем ещё, заросший старик напрочь отбивал желание с ним знаться. Прикованный цепью к каменной стене, он сидел, вытянув ноги.

- Вы действительно Эстебан Вернье, отшельник? - поинтересовался вошедший командор, зажимая нос кружевным платочком: здесь витал целый букет резких, непередаваемых запахов.

- Я! Я Эстебан Вернье! Отпусти меня, дабы не уподобиться демонским слугам, и спасёшься! - кричал старик, зловеще сверкая глазами. - Проклят город сей пред ликом Творца, разрушен вскоре будет! Обиталище нечестия и греха! Беги отсюда, если можешь, спасайся!

- Зачем вы прибыли сюда? - поморщился ди Вижен.

- Явился мне во сне Бог и повелел нести весть о проклятом Лавраце и проклятых ведунах, повелел найти магистра Вальдена ди Сави!

Ясно, разговаривать с Вернье бесполезно. Наихудшие подозрения оправдались.

Слуга дёрнул командора за рукав роскошного одеяния.

- Кани! Где тебя носило, старый пройдоха? - вскинулся ди Вижен.

Опытный слуга никак не отреагировал на реплику господина. С серьёзнейшим выражением рябого лица он невозмутимо сказал:

- Ваше Священство, прибыл святой охотник Давид Адами, просит немедленной аудиенции.

Давид Адами, легендарный охотник за нечистью и слугами нечистого - колдунами, еретиками, ведьмами. Сердце каждого, заслышавшего его имя, сжималось. Формально он относился к Ордену Карающих и имел ранг прелата, то есть главного экзекутора. Но действовал он самостоятельно и никому конкретно, кроме понтифика Церкви, не подчинялся, что весьма злило руководство Ордена. Командор встречался с ним пару раз, и эти встречи он не назвал бы приятными. Адами считали вестником неприятностей; всюду, где бы он ни появлялся, случалось что-то нехорошее. Вернее, сначала происходило нечто плохое, а уж потом Церковь направляла вернейшего своего клирика расследовать случившееся. Зачастую святой охотник просвещал местные власти относительно устраиваемых безобразий и после тщательно проведённой охоты устранял проблему. Оно бы и хорошо, властям светской и духовной радоваться бы истребителю нечисти, да только истребитель чересчур скрупулёзно подходил к делу, отправляя на костёр не только виновника либо виновницу злосчастного происшествия, но и всех причастных. Скажем, поймал он ведьму. Обязательно ведь устроит допрос, вызнает, кто да как ей помогал, покрывал ведьмовство её бесовское, из-за чего стала она ведьмою, кому помогала. В результате наказывались зажиточные люди, дворяне, даже духовенство.

Давид ожидал в библиотеке, располагавшейся на втором этаже резиденции. Был он высоким жилистым человеком, по слухам невероятно сильным. Плотный чёрный плащ ниспадал до пола, на боку висел обоюдоострый меч с необычно узким клинком. Адами обернулся на звук шагов. Жёсткое обветренное лицо покрывала сеточка морщин, пересекавшихся с многочисленными шрамами, уродовавшими без того некрасивые черты и подчёркивавшими боевое прошлое их обладателя. Святой охотник никогда не улыбался, чем вгонял в тоску всех, кому не повезло с ним общаться.

- Рад видеть вас, Давид! - поздоровался командор.

- Приветствую, - ледяным тоном ответил Адами.

- Присаживайтесь, - пригласил ди Вижен. - Угостить вас чем-нибудь? Есть замечательная дичь, луковый суп.

- Нет, благодарю. Я приехал сообщить о смерти отшельника Эстебана Вернье. Позавчера он найден мёртвым.