Парень в шагающем саркофаге

Прыжок

Прыжка как такового я не почувствовал. Переход из привычного пространства в тоннель, проходящий сквозь «ничто в нигде», а затем обратно, но уже у чужой звезды, произошел как-то… никак. Ну просто запускается протокол прыжка, искин гундосит о критической перегрузке энергосистемы, на экранах пошла рябь, а потом бац и все, сброс напряжения, в тоннельном приводе начался пожар, включились системы пожаротушения — но я снова вижу черный космос, только сбоку не желтый карлик по имени Солнце, а красный. Ну здравствуй, Росс 128.

Искин автоматически отсоединил бесполезный и вышедший из строя тоннельный привод. Собственно, таков и был изначальный расчет, корабль построен вокруг тоннельного привода, отсек тоннельного привода — отсоединяемый модуль. Ни к чему тащить к планете ненужный двигатель.

— Искин, доклад!

— Все системы работают. Фиксирую сбои в показателях датчиков радиоизлучения.

— Обстановка?

— Обнаружены семь кораблей. Расстояние в среднем от тысячи километров. Включаю двигатели и начинаю разгон. Бета Росса оптически обнаружена, начинаю расчет траектории…

В этот момент я увидел вспышку, и через мгновение на ее месте появился восьмой корабль, вернее, девятый, если считать с «Прометеем».

— Обнаружен восьмой корабль, — доложил искин.

В этот момент я подключился к общему каналу — там поздравления капитанов друг другу, фоном слышны вопли «Йес!», «Аллах Акбар!» и «Банзай!».

— Джентльмены, мы следуем протоколу и формируем ордер или дальше каждый сам по себе? — спросил британец.

— Да нам бы вначале найти остальных, — сказал китайский капитан, — тут только девять кораблей. Семь пропали…

Я сверился с искином и тот подтвердил, что второй китайский корабль пропал тоже.

Тут бац — и во вспышке света появляется десятый. Осталось шесть.

И в этот момент пошел сигнал тревоги: перегружен основной реактор, экстренная активация графитовых стержней. Второй, резервный, начал демонстрировать тенденцию к спонтанному увеличению мощности, пришлось и ему стержни засунуть наполовину, при этом его выходная мощность осталась на высоком уровне. Черт, это не по плану!

— У всех перегрузки реактора? — спросил немец.

— У меня, — признался я.

— И у меня, — добавил итальянец.

— Она у всех, — сказал индонезиец. — Странное последствие прыжка.

Бац — сбоку вспышка, в двух тысячах километров выпрыгивает одиннадцатый корабль, американец.

— Глуши реактор, Америка! — закричали сразу несколько голосов, — сейчас будет перегруз!

Я снова запросил рапорт искина, и тот сообщил, что показатели датчиков радиации равномерно повысились по всему кораблю, но наружные — меньше, потому что они принимают внешнюю космическую радиацию и потому менее чувствительны к легкому повышению. И как только искин закончил доклад, так сразу же сообщил, что рост радиации внутри корабля застыл на одном месте и затем пошел на убыль. Эффект оказался кратковременным. Мне даже немного жаль, потому что если бы мы все сдохли от радиации — моя миссия была бы выполнена автоматически.

…И в этот момент далеко справа расцвела ярчайшая вспышка.

На общем канале — лютый гвалт, капитаны под вой сирен пытаются выяснить, кто в кого звезданул, и тут все это перекричал француз:

— Да никто никого не звезданул, это ядерный взрыв в четырех тысячах километров от нас!

— Какого хрена⁈ КАК⁈

— Элементарно, господа, — хмыкнул китаец, — кто-то из участников экспедиции протащил на борт своего корабля тактическое ядерное оружие — и это несмотря на все усилия Комитета. Но тут из-за радиационной аномалии это вылезло им боком. У нас всех перегрузки реакторов — и я прикинул, что если бы под такую аномалию попал ядерный заряд — то там просто началась бы цепная реакция безо всякой инициации или обжима. Что мы с вами только что и наблюдали. Только вот ядерный боеприпас стержней внутри не имеет, его заглушить нельзя.

— Ну что ж, — подытожил британец, — сама Вселенная позаботилась о том, чтобы на Аврору никто не привез ядерное оружие, и теперь мы сможем спать спокойно, зная, что его ни у кого нет. Только кто это был?

— Когда нас станет пятнадцать — если станет — тогда мы узнаем, кого не хватает.

За следующие три минуты выпрыгнули все остальные корабли и нас стало пятнадцать. Не досчитались турок.

— Турки всегда были любители начхать на законы, правила и соглашения, ну там, пленных казнить и все такое, — хмыкнул британец. — Собакам собачья смерть, а нам минус проблемная колония. Индонезийцев только жаль, которых они к себе забрали…

Ну что ж, первый пункт моей миссии выполнен без меня. Тоже в кныш, как говаривал Гоголь.

Начался долгий-долгий процесс разгона.

Несмотря на то, что Бета Росса находится в двадцать раз ближе к своей звезде, чем Земля к Солнцу, путь туда займет полгода. Во-первых, тут у нас уже нет ракетных сбрасываемых ускорителей, которыми мы разгонялись от Земли. Во-вторых, на подлете к Солнцу мы тормозили почти до нуля, чтобы ошибочный прыжок не привел к полету прямо в звезду Росса, и сейчас наша скорость очень низкая, так легче развернуться в нужном направлении. В третьих, разгоняться до высокой скорости неразумно, потому что у Авроры снова надо будет тормозить, а это требует очень большого количества топлива, и разгон, и торможение. Проще полгода ползти на «второй черепашьей скорости», потому что людям на полгода надо намного меньше еды и воды, чем кораблю — топлива на разгон и торможение.

Тут разыгралась вовсю политика: сразу образовались, как минимум на словах, союзы, которые я про себя обозначил как «западники», «исламисты» и «неприсоединившиеся». Западники — во главе с американцами, эдакий новый НАТО. С ними британцы, итальянцы и французы, а вот немцы образовали с японцами отдельный полублок.

— Это вы по старой исторической памяти? — поддел их американец.

— Нет, — ответил немец, — это мы по нежеланию входить в новый НАТО. Тут-то русских не шестая часть суши, а всего один корабль, и без НАТО обойдемся.

— Чем вас НАТО не устраивало⁈ — возмутился американец.

— Наличием в этом союзе стран и наций с несовпадающими культурой и способом мышления, — последовал железобетонный ответ. — Мы, дойчи, знаем толк в том, как работать и строить свою страну, и японцы, которые на работу приходят за полчаса до начала и не берут отпусков, нам психологически ближе, чем «шестичасовые» французы, которые после обеденного перерыва чиллят и беседуют вместо работы, потому что у них, видите ли, так заведено.

— Сколько высокомерия, — заметил француз.

— Ничего личного, просто факт.

— Спорный факт, — возразил итальянец.

— А тебе, многоуважаемый макаронник, я задам вопрос. Германия проиграла две войны и дважды поднималась из руин. Италия первую выиграла, примазавшись к победителям, а во второй участвовала понарошку, мягко говоря. Почему итальянцы, ни разу не поднимавшие страну из руин, живут значительно хуже, чем дойчи, дважды восстававшие из пепла? Тот же вопрос к британцам: вы выиграли две мировые войны, мы две проиграли. Почему мы после этого вас обогнали по ВВП? Как вообще так вышло, что если не считать США, лучше всех живет страна, потерпевшая два разгрома в мировых войнах, а не страны, оба раза победившие? Ответ прост: мы умеем работать, а вы не очень. Господа, вы поймите нас правильно: мы не отказываемся от сотрудничества ни с кем, кому будет что предложить. Но устраивать тесные интеграции с самого начала мы предпочитаем с теми, кто будет работать так же рьяно, как и мы, а не с теми, кого придется тащить. Хватит, мы уже Евросоюз на своем горбу вытащили.

— Ну началось, — заржал бразильский капитан.

«Неприсоединившиеся» — это бразильцы, индусы и китайцы. Ну китайцы они такие, Китай не может иметь друзей, только союзников и вассалов, так что наверняка себе на уме. Ну и мусульмане — Иран, пакистанцы и индонезийцы. Причем у меня создалось впечатление, что индонезиец был бы не прочь присоединиться к неприсоединившимся, но теперь как бы немного связан с двумя другими мусульманскими кораблями, поскольку там уже по четыре индонезийца.

— А к кому планируют примкнуть русские? — поинтересовался француз.

— Русские планируют найти хорошее место для колонии, — отозвался я. — А вот кто будет нашими соседями и насколько далеко от нас — это уже вне нашего контроля. В связи с этим мы вообще не видим смысла пытаться что-то с кем-то заключать. Ну договорились о сотрудничестве — а потом бац и мы на разных сторонах планеты. Вы же учтите, планета хоть и чуть поменьше Земли, но больших океанов на ней, вероятно, нет, зонд не обнаружил признаков больших массивов воды. Судоходство отпадает. Потому запросто может получиться так, что до соседей добираться надо будет год на своих двоих. Транспорта ведь ни у кого нет, верно?

— Верно, — отозвался британец, — но есть нюанс. У вас корабль чутка поменьше, а технологии чутка похуже. У вас настолько мало места, что одна койка на троих. У меня есть определенные сомнения в том, что вы нашли место под зонд для разведки поверхности, ну или он у вас максимум один. В этом случае есть смысл скооперироваться с кем-то, у кого зондов больше, и получить данные от своего союзника.

Ну да, отставание скрыть полностью не удалось. Эх, знали бы они, как на самом деле обстоят дела…

Мне понятно, куда он клонит. Собственно, с того момента, как я призвал китайцев к порядку, меня все пытаются перетащить на свою сторону. Но дело в том, что мне нельзя вступать в союзы, и не потому, что потом придется вероломно нападать, а потому, что тесные контакты с кем-либо не позволят мне сохранить в тайне тот факт, что все население моей колонии — один обрубок, запаянный в консервную банку. И тогда всем все станет понятно. Как только выяснится, что я собираюсь уничтожать другие колонии — против меня образуется альянс всех остальных. Я обладаю оружием, достаточным для отражения атаки нескольких колоний, но против всех мне не победить. Более того, как только станет ясно, что на носу война на уничтожение — другие колонии поменяют свои стратегии развития. И тогда мне тем более не победить.

Мне нужны годы на раскачку. Мне нужна максимально удаленная ото всех база, где я смогу наладить производство и накопить силы для тотального доминирования.

— Ну насчет зондов ты прав. Потому мы пошли другим путем, и вместо зондов взяли систему радиоразведки. Мы узнаем о поверхности все, что узнаете вы, от ваших же зондов.

— У нас как бы каналы передачи шифрованные, у остальных тоже, я полагаю.

— Мы к этому готовы, у нас есть чем дешифровать. Правда, это займет время, так что вы получите преимущество и сможете занять самые-самые хорошие места, пока мы будем расшифровывать данные. Но потом мы выберем лучшее место из тех, которые останутся.

— Ишь, какие хитрожопые…

— Голь на выдумки хитра. У меня более актуальный вопрос: мы будем соблюдать тот свод законов и правил, разработанный Комитетом, или к черту Комитет?

— В виду того, что Комитета тут нет, — хмыкнул американец, — его свод изначально носил рекомендательный характер. Но вообще правила-то разумные, потому для тех, кто собирается следовать пути конструктива и здравого смысла, они как бы без особых вариантов…

— Ну, в общем, я вношу на всеобщее голосование дополнение. Я предлагаю дополнить правило о стокилометровом радиусе вокруг колонии правилом, что любой транспорт или человек, выходящий за пределы территории своей колонии, обязан нести четкие опознавательные знаки и раскраску или одежду яркого, «антизащитного» цвета. Ну там, красный или оранжевый…

— Красный цвет на планете под красным карликом — это как раз и будет защитный цвет, — заметил китаец. — И наш красный флаг будет совершенно незаметен в таком случае.

Тут вмешался индус.

— Строго говоря, красное солнце не будет для нас совсем красным. Специфика визуального восприятия. Допустим, металл, раскаленный добела — это тысяча с лишком по Цельсию всего лишь. Солнце желтое — но если взглянуть, то оно белое. Когда вы сможете взглянуть на Росса своими глазами, без камер — он все равно будет очень ярким, белым. На поверхности планеты будет присутствовать некая краснота, но если вы думали, что мир будет выглядеть так, словно вы смотрите через красное стекло — то нет, такого не будет.

— Хм… Ну придется как-то выкручиваться, камрады, — сказал я. — Независимо от того, как мы сейчас проголосуем и будут ли все придерживаться этого правила, я делаю официальное заявление. Любые люди или транспортные средства, которые окажутся в пределах ста километров от нашей колонии, обязаны быть хорошо заметного, выделяющегося цвета. Любая цель, «мягкая» или «жесткая», без «антизащитной» окраски будет сочтена враждебной. Мы оставляем за собой право атаковать такие цели без предупреждения.

— А что, мне нравится подход, — сказал младший из китайцев. — Идешь к соседям — позаботься о том, чтобы не выглядеть скрытным разведчиком.

— Нормальные люди, которые идут к соседям в гости, вначале пользуются рацией и сообщают о своем прибытии, — возразил британец.

— Бывает так, что рации нет, — заметил иранский капитан. — Ну допустим, пилот или водитель терпит аварию на нейтральной территории, его рация вышла из строя. Он пытается выжить и выбраться к людям. Допустим, ближайшей колонией будет русская. А русские грохнут пилота только за то, что он будет в одежде неправильного цвета?

— Просто между прочим, комбинезон яркого, выделяющегося цвета — в интересах самого терпящего бедствие пилота, — ответил я. — Он ведь хочет, чтобы его нашли как можно раньше, верно?

— Хм… Ну в общем-то верно.

Снова заговорил китаец:

— Вообще, идея, что мирный человек должен носить яркий цвет, нам нравится. С философской точки зрения. Неизвестно, какие опасности таит в себе новый мир. В нем если и можно на чью-то помощь и рассчитывать — то только на другого человека. Следует облегчить людям возможность находить друг друга, не так ли?

— Угу. Но это при условии, что там, кроме нас, не будет других носителей разума. Иначе нам придется совсем-совсем иначе себя вести.

— Если там будет другой разумный вид, нам всем, скорей всего, настанет хана, даже если это будут дикари с луками и стрелами.

— Ну-у-у, не факт. Вон, Америку колонизировали при намного меньшем технологическом превосходстве, — протянул немец, — у Кортеса было только железное оружие, огнестрел, броня и кони. И он завоевал ацтеков.

— Плохо знаешь историю, дойч, — хмыкнул итальянец, — Кортеса спасло то, что все местные племена ненавидели ацтеков. И еще учти, что к мушкету порох дымный можно изготовить самому и пули отлить на костре. Я погляжу, что будет, когда у тебя закончатся патроны к автомату.

— Да ладно, нет там никого. Мы бы уловили хоть какие-то сигналы, будь там цивилизация.

— Какие именно сигналы мог бы послать на другую планету человек восемнадцатого века? Никакие. Так что мы запросто можем встретиться с местным Наполеоном и его армией…

— Это вы, типа, не знаете про «странный сигнал» в две тысячи семнадцатом? — спросил японец. — Пять гигагерц — частота, наводящая на мысль об искусственном происхождении. Была версия про отражение сигнала от геостационарного спутника — но эта версия тоже подходит не полностью.

— А будет очень весело, если окажется, что это россианцы отправляли землянам сигнал… Правда, веселиться будем не мы.

Глоссарий

Хиральность (от греч. «рука»), она же «зеркальность» — явление, когда некоторые молекулы (сахариды, аминокислоты) могут теоретически быть «закручены» в разные стороны (за или против часовой стрелки). Подобно тому, как левая и правая руки зеркально симметричны, но несовместимы в пространстве. При этом характерно, что в природе одновременно существует только один вариант того или иного вещества (так называемая гомохиральность).

Многие виды химических реакций не будут работать привычным образом, если, к примеру, заменить одну органическую молекулу на ее зеркальный вариант, а вторую оставить обычной. Они между собой «не контачат», так сказать, несовместимы. Таким образом, если представить себе «хиральное яблоко», в котором все моносахариды хиральны по отношению к аналогам на нашей планете — то оно с высокой вероятностью будет для нас непитательно или вообще несъедобно. Соответственно, на планете с хиральной биохимией, предположительно, не получится питаться местной органикой, даже если во всем остальном эта биохимия точная копия нашей.

С другой стороны, люди на такой планете могут не бояться местных бактерий, а земные семена будут неуязвимы к местным вредителям и болезням. То есть, местный хомяк все еще сможет хомячить земные посевы, но недолго, потому что погибнет от голода или отравления.