Память Древних

Глава 19

Айонас стоял на краю склона и смотрел вдаль. Там, в дневном переходе от их позиции, лежал Галлор, столица Даэрдина.

Дул сильный ветер — Айонас продрог до костей, но с места не двигался. Он заметно оброс и заметно зарос. Борода чесалась, но сейчас Айонас ей даже радовался: защищала лицо от непогоды. За спиной в ожидании сигнала жил военный лагерь. Они держались здесь уже третий день к неудовольствию и кошмарному нетерпению Батиара Стабальта.

Августы разбили войско на три основные части. В каждой из них отделили еще по одному отборному подразделению и расположили в засадах ближе к крепостным стенам, взяв таким образом под контроль северные и северо-западные ворота. Составленный план действий удалось весьма ловко обсудить с Джеллертом Вектимаром благодаря талантам обитателей Цитадели Тайн. Собственная армия Диенара, представленная в их тройственном союзе, оказалась невелика: Грегор, сын Айонаса, оборонялся в родных землях от нападения и фуража парталанцев, которых станет больше, как только ветры и влекомые ими бури на южном море утихнут. С одной стороны, это значило, что Грегор отправил по требованию отца всего пятьсот солдат, и тех окольными путями. А с другой — что откладывать битву за Галлор больше нельзя. Чем дольше они медлят, тем в более опасной ситуации окажется дом Айонаса и Вектимара из-за наплыва островитян.

Что бы ни делал и ни говорил Молдвинн Брайс, его следовало четвертовать и кастрировать за то, что он не воспользовался случаем и не выдавил парталанцев, пока был шанс! Они перезимовали здесь, на чужих землях, и больше их от полноценного вторжения ничего не остановит. Сейчас медлят, скорее всего, только потому, что слухи о Пагубе и архонте наверняка распространились по всей Аэриде. В конце концов, Ас-Хаггардская империя в свое время властвовала гораздо дальше их континента.

— Сиятельный лорд!!! — раздалось издалека. Айонас оглянулся. — СИЯТЕЛЬНЫЙ ЛОРД ДИЕНАР!!! — кричал набегу запыхавшийся гонец. Судя по тому, как заплетались ноги, его только-только спешили дозорные лагеря, и теперь он пытался нагнать скорость собственной лошади.

Айонас качнул головой двум телохранителям: пропустить. Гонец подлетел ближе:

— ПИСЬМО! — и рухнул на землю от усталости.

Айонас протянул руку, требуя тубус с посланием, и с пониманием кивнул:

— Вектимар? Наконец-то.

— Н….н….нет, мой л-лорд, — ответил гонец, выдыхая сквозь пересохший рот. — Сият… Си… Таламрин.

У Диенара дрогнула рука на полпути: «Эйнсел?» Старый хрен! Он совсем забыл про этого непутевого ублюдка! С тех пор, как Ллейд выбыл из их содружества, Таламрины занимали последнее место в размышлениях Айонаса.

Диенар все-таки взял письмо — интересно, что пишет этот упырь, — кивнул охране: «Идите» и движением руки велел позаботится о гонце. Кажется, он вот-вот выплюнет легкие. Оставшись в одиночестве, убедился, что в самом деле один, и развернул лист.

«Айонас! — начиналось знакомым почерком. Диенар вцепился в пергамент крепче — Эйнсел никогда не звал его просто по имени. — Наверняка Берен и Толгримм сейчас у тебя. Два моих человека рассказали мне об их отбытии и передали последние новости от Альфстанны. Я отослал гонцов к тебе и Вектимару, но, думаю, вы уже обо всем условились. Я расположу войска у восточных ворот и буду ждать сигнала. Медлить нельзя! Я написал Грегору. По его ответу, ситуация на юге накаляется. И у меня тоже: исчадия Пустоты заняли пограничный земли, гарнизон Гессима пал. Надо решать с Галлором быстро. Ллейд, сиятельный август Таламрин».

«Сиятельный август». Это было доступно и внятно. Ситуация у Таламринов становилась прозрачной. Сделал ли это сам Ллейд, или ему помогли — не имело значения, подумал Айонас. И с грустью неслышно вздохнул. Вечный, что с ними стало, если уже никто и ничем не разменивается?

Проклятье! Если исчадия наплывают с Лейфенделя, его земли тоже скоро захлебнутся и в этой напасти! Или, может, парталанские крысы медлят с продвижением именно потому, что ждут, когда Пагуба ослабит Даэрдин достаточно, чтобы взять его так же просто, как кот слизывает сливки с пальцев хозяйки? Ах, ладно, с этим, дай Вечный, они разберутся чуточку позже. Сейчас надо поторопить Вектимара. Нельзя тянуть! Нельзя!! Нельзя!!! Альфстанна осталась одна в столице, и соглядатаи Молдвинна наверняка уже прознали об их приготовлениях. Джеллерта, будут ждать. Брайс крепко подготовится, чтобы дать Вектимару жесткий отпор у южных ворот. Благо, гнев, обида и ледяная, как горный воздух, месть Джеллерта позволят ему биться с удесятеренной яростью. Это всерьез отвлечет Брайса с подручными от тревоги, что Девирн опаздывает. Поскольку у Молдвиннов есть заклинатель душ, о чем сообщили сразу несколько источников, Сеорас и Хаген с подчиненными позаботились о том, чтобы даже намек на призрака не болтался нигде поблизости. Это должно помочь им уберечь смерть Продия в тайне и подобраться к столице незамеченными.

Вчера они с Батиаром отослали к Молдвиннам двух «гонцов» — переодетых в одежду людей Девирна собственных подданных, которые передали, что «старый хрен согласен». В послании Брайсу, скрепленному печатью Продия, они также указали, что Стабальт готов выполнить любое поручение, и прежде всего — занять недалеко от столицы исключительно ту позицию, которую потребует Брайс — чтобы заявить о своих союзнических намерениях. Брайс наверняка поведется: все-таки у него Альфстанна в плену! По ответу Молдвинна, который ожидается сегодня-завтра, часть войск Батиара перейдет в указанное место. Этот момент Айонас со Стабальтом тоже обсудили. Во-первых, они отправят лишь несколько отрядов, наказав разбить большущий лагерь и жечь запредельное количество костров, дабы запутать Молдвиннских лазутчиков. Благо, будто на подобный случай, во время засады для Девирна Батиар повалил несколько гектаров леса, так что у него есть, что жечь. А во-вторых, даже если по позиции, которую Брайс назначит Стабальту, они не смогут распознать его планы Молдвинна, они все-таки смогут приглушить его осторожность. Потому что способ шантажа стратий выбрал самый лучший. Его, потерявшего сына, угроза жизни Хеледд тоже бы проняла, даже если она — строптивая девка. На безрыбье, как известно и рак годится, а через Хеледд Брайс наверняка надеется заполучить внука, которого сможет подготовить себе на смену. Внука-короля.

Наконец, в-третьих, подумал Айонас, прикрыв глаза, подобные новости и уступчивость, которую проявит Батиар, позволит Альфстанне хоть немного дольше побыть целой. Айонас знал в душе, что это ни от чего её не спасет, но молился и надеялся почти до слез. Толгримм, который, судя по всему, покинул госпожу последним, забыл, как разговаривать с людьми. Он только рванными гортанными вскриками раздавал команды, от чего как-то даже получил дружескую затрещину от Берена: да сколько можно на всех срываться? Его не особо впечатлило, но он стал посдержанней. С Айонасом Толгримм старался не пересекаться без повода нигде и никак. Диенар видел, что первый меч в охране Альфстанны во многих её злоключениях винит его. Даже если и понимает, что глупо — винит: больше просто некого.

Он снова взглянул на послание у себя в руках. Хоть какие-то хорошие новости. Раз к ним снова вернулся Ллейд, шансы на победу заметно вырастут. И раз он уже вывел войска, окапываясь недалеко от крепостных стен, значит, пора начинать. Нужно сейчас же поговорить с магами! В самом деле, чего он тут встал?! Где все?! Надо начинать же!

Диенар решительно развернулся на пятках — и подпрыгнул, едва не наделав в штаны. Перед ним, страшный, как ободранный гриф, стоял Батиар. Как этот старый костыль подошел незамеченным?!

— Молись, Айонас, — сказал Стабальт, не сходя с места, — чтобы Альфстанна доверилась тебе не зря. Я не потеряю по твоей милости всех трех своих детей.

«По моей милости ты еще никого не терял» — подумал Диенар. Не он же сам убил мальчишек Стабальта!

— Клянусь, Батиар, — отозвался Айонас вслух и твердой рукой смял послание Ллейда. — Её ты не потеряешь.

Стабальт отследил жест Диенара, ничего не сказав.

— Говорящий, говоришь? — спросил Хольфстенн, дослушав рассказ Данан о посохе, и громко рыгнул. Об осквернении Смотрителей Данан пока решила умолчать: это внесет ненужные сейчас взаимные подозрения, а пищи для размышлений хватает и так. Холфьстенн утер усы и бороду, отпил еще вновь запасенного у эльфов эля, почесал голову. За время отсутствия Данан, он побрил лысину и выглядел теперь страшно довольным.

Данан, сгорая от зависти, напросилась тоже. Они вспомнили день знакомства — тогда разговор почти сразу тоже пошел о брадобреях да цирюльнях. Как мог, гном укоротил отросшие волосы чародейки — вышло криво — покряхтел недолго, подравнивая, потом плюнул и велел Данан «ходить так». В дело заступила Эдорта, промаялась с последствиями гномского вмешательства с полчаса, сделала нечто удобоваримое («удобосмотримое», как поправил Борво) и вернулась к своему мечу и точильному камню.

— Удобно-удобно, — протянул Стенн и снова приложился к фляжке. — Вот сидишь ты, смотришь на печального Диармайда и говоришь: «Да что ты кислый, будто тебя уже три года одной капустой кормят?» — Дей тут же вскинулся: почему опять он им чем-то не угодил? — И Дей такой тут же обиделся, а ты ему: «А что я? Я ничего не говорил! Это все мой посох!» — заявил Стенн, потом посмотрел на Данан и потребовал. — Я хочу себе такую штуку.

Данан развела руками: она вообще-то не к этому вела, и помочь в желаниях гнома ей было решительно нечем.

Жал лежал головой у Данан на коленях, позволяя ей бездумно шевелить его волосы.

— Ну или сидишь и шутишь несмешными шутками не к месту, да, Стенн? — поскабрезничал эйтианец. — Тоже можно спереть на колдовскую палку.

— А еще эта колдовская палка бы отлично смотрелась в заднице у какого-нибудь эльфа, который любит поумничать, — не остался в долгу Стенн.

— Да брось, — включилась Данан. — Нет смысла закрывать зад, если можно все газы спирать на сам посох. Мол, ах какой нехороший Аладрис, взял и испортил воздух вокруг.

Фирин, сидевший на полу в привычной позе, покосился на сборище весельчаков с глубоким сочувствием и некоторым опасением.

— Вы нормальные вообще? — спросил он.

— А что ты хотел? — с энтузиазмом влез Дей. — Обделать древнюю магическую реликвию для них — милое дело. Данан вообще вон только задницы и интересуют. Нет еще такой, куда бы она нас не затащила.

— Нет еще такой, в которой бы ты не ныл, — не осталась чародейка в долгу.

Гном потряс опустевшей фляжкой над собой, стряхнул поседение капли эля на язык, как бы размазал их языком по зубам и деловито причмокнул.

— Ты смотри, евнух, а временами какой светлый ум!

— Как затащила, так и вытащила, — невозмутимо отмахнулась Данан.

— УЖЕ?! — воскликнул Дей вполне картинно и издевательски. — Я что-то упустил? Когда наша ситуация изменилась?

Стенн смерил его придирчивым взглядом, поджав губы. Потом встал, проковылял к Данан, наклонился к уху и громким шепотом заявил:

— Все-таки правильно, что выбрала эйтианца. Представляешь, сколько бы этот, — гном качнул головой в сторону Дея, — болтал в постели? Вы б до главного так и не дошли!

Диармайд отвечать не стал: вскочил, как мальчишка, и просто погнался за коротышкой. Выпитое оказалось Стенну не на руку, он врезался в косяк, а Дей этим воспользовался. Навалившись сверху, он едва не врезал гному прямо в лицо, но того спас Борво:

— Ты чего?! Не получилось с бабами, к мужикам лезешь?! Я спасу тебя, Хольфстенн!!! — выкрикнул Борво и не сдвинулся с места.

Диармайд на мгновение тоже застыл, потом оглянулся через плечо на Борво, едва ли не с суеверным ужасом в глазах: как?! И ты?! Ты, Борво?! А затем получил легкий тычок в ребро и пинок под колено. Встав, Холфьстенн демонстративно отряхнулся, заявил, что «нечего к нему лезть», и протянул Диармайду руку. Тот покуксился, да принял. Встал на ноги — и резко дернул вниз, роняя гнома в ответ. Отряхнул, прихлопывая руки, мол, «Готово!», и самодовольно вернулся на место. Стенн валялся, болтая ногами, и ржал.

— Ладно, — вставил Борво, отрезвляя ситуацию. — Что будем делать?

— Спать? — первой предложила Данан.

— Это ты говоришь? — покосился на неё Дей. — Ты здорова?

— Ну, меня вообще-то подняли засветло, — тут же накинулась Данан.

— Мне предложение нравится, — вставила Эдорта, неотрывно шлифуя острие клинка.

— А серьезно? — настоял Борво.

— Серьёзно, — спокойно и твердо сказала Данан. — Давайте поспим до утра. Утром встретимся с Тальвадой и все обсудим. Раз они сумели сохранить голову, то наверняка обросли хотя бы парой идей. К тому же, мы с вами, — Данан посмотрела на Борво и Диармайда, — я имею в виду смотрителей, чувствуем, насколько здесь тише. Думаю, нужно воспользоваться передышкой. Потому что, как только мы покинем Ирэтвендиль, все станет намного…

— Хуже? — подсказал Борво.

— Сложнее, — поправила чародейка.

— Твоя правда, — признал увалень.

Жал, услышав в выдохе чародейки: «Решено», поймал женскую руку у себя в волосах, безотчетно поднес к губам. Сухо коснулся: «Спасибо, хватит» и встал. Он потащил её на выход, задумываясь над тем, что им снова выделили отдельную спальню. Сразу же, с первой ночи. А, значит, их отношения еще до того, как наступает время уединения, стали прозрачны для всех.

Стенн в безмолвии провожал пару вдумчивым взглядом, в котором были практически не видны следы выпитого. Единственным звуком в комнате был монотонный свист-скрежет точильного камня вдоль клинка, да еще посапывание Фирина, который ухитрился задремать к концу их бессмысленной перепалки. Оглянувшись на эльфа, Хольфстенн от души позавидовал, а бросив взор на Эдорту, вздохнул и изрек:

— Ну право, Эдорта! Тут такое происходит, а ты! — тряхнул он рукой.

— Что — я? — недоумевая претензии гнома, уточнила молодая женщина, перестав мучить оружие. Стенн принял еще более разочарованный вид:

— Не тот ты меч точишь!

Данан, застыв в дверях, засмеялась, но Жал, тоже не сдержавший громкого смешка, вытолкал чародейку в спину обеими руками, слушая при этом сомнительные похвалы гнома по поводу его, Жала, светящегося меча.

Данан зашла в комнату все еще смеясь. Жал, тоже веселый, вошел следом, закрыл за собой дверь и замер. Рука его застыла поверх затвора. Он оглянулся на Данан искоса, изучил со спины всю — фигуристую (он наверняка и дотошно знал, фигуристую!), с дрожащими в веселье плечами. Услышав, что эльф не идет следом, Данан обернулась — и почувствовала, как сердце пропустило удар. Или Два. Вечный, оно вообще не билось в груди, пока женщина смотрела в синие, с необъяснимым выражением глаза!

На неё очень давно никто так не смотрел. Или никогда? Данан почувствовала, как с равным успехом сжимается низ живота и подгибаются колени.

— Жал, — растеряно протянула чародейка, не выдерживая неловкости момента.

Жал не торопился подходить. Он развернулся полностью и качнул головой: не говори. Оттолкнувшись спиной, пошел к Данан шатаясь. Чародейка почувствовала непреодолимое желание сбежать — неважно от чего.

— Жал, — позвала в надежде, что эльф остановится или объяснится.

— Неправильно, — с досадой улыбнулся мужчина, становясь рядом. Он все делал нарочно медленно, словно заставляя Данан отслеживать каждый его жест, при этом с таким непререкаемым видом, будто воплощал её судьбу.

— Тальвес, что… — начала Данан, но эльф прервал, накрыв рот чародейки пальцами. Стал водить ими, гладя бледные губы женщины, аккуратно, играя и наслаждаясь теплым дыханием, которые вырывалось у неё из груди. Данан облизнулась, чувствуя, что дрожит. Вожделение — или страх?

Жал наблюдал за ней. Медленно провел рукой вниз — по шее — и остановил ладонь поверх груди. Ему будто бы нравилось видеть, как она реагирует на его присутствие. Скупой на эмоции, Жал улыбнулся широко.

Вздохнув, Данан перехватила руку эльфа: все эти игры сейчас не по ней. Или вообще не по ней — ни сейчас, ни потом.

Она отвернулась, в намерении уйти и прекратить. Но Жал поймал за плечо и развернул на себя.

— Тальвес, — попыталась она отмахнуться и вырваться. Эльф не пускал и для надежности перехватил второй рукой за шею.

— Данан, — сказал он, прогоняя дурманящий шлейф наваждения, который очевидно её злил. — Прости, я неудачно начал. Сходишь со мной кое-куда?

Данан чуть отстранилась, стараясь рассмотреть в лице эльфа какой-то тайный умысел: что он задумал? Видя сомнения женщины, Жал пояснил:

— Хочу показать тебе одно место.

Данан все еще колебалась. Ей бы хотелось сказать себе: «Ну в самом деле, ну не убьет же он меня!», однако чародейка наверняка знала: этот может. Ох, правы были братья, она сумасшедшая, раз спит с убийцей! И не абы каким, а с Эйтианской Гадюкой.

— Я бы хотела поспать, — качнула она головой.

— Тогда спи. Я отнесу тебя, и ты сможешь поспать еще и там, — улыбнулся эльф. Данан знала, что он её не потащит, но упорство Жала её интриговало и раздражало одновременно. Она дёргано кивнула:

— Ладно, пошли, — и сама, перехватив руку мужчины, направилась к выходу. Быстрее начнут, быстрее закончат, и быстрее в самом деле смогут расслабиться и отдохнуть.

Жал, оказавшись в коридоре, снова взял лидерство. Выходя из здания, кивнул стражам, и Данан поняла, что эльф условился с ними загодя. Отлично, если они в курсе, куда он её потащил, значит, быть может, в самом деле не придушит. Ведь фактически она идет с ним без Стенна, а ключ от браслета, сковывающего её силы, сейчас у гнома…

Митриас, о чем она думает?

Жал время от времени бросал на чародейку краткие взгляды. Жаль, она не может насладиться видами и вечерней атмосферой волшебства, парящей в лесу. Огни телемантских маяков и мерцающие точки светлячков смешивались в воздухе, образуя мягкое, матовое свечение. Приглушенные издали голоса эльфов, пение цикад и необычных ночных птиц, названия которых не знали ни Жал, ни Данан, ароматы леса и трав создавали теплую и предвкушающую атмосферу свидания. Пророчица, как нелепо!

Тальвес увел Данан прочь от города и казарм, в сторону окраины. Он шел уверенно: точно знал, куда двигаться. Значит, днем и в самом деле договорился со стражами. Интересно, сам нашел это таинственное место или подсказал кто? Впрочем, какая разница.

— Мы пришли, — заявил эльф, указывая на поросшее травами, высокое, но перекошенное строение из серого камня. Оно выглядело стройным, как копье, в наконечнике которого разно-синими бликами отсвечивали звезды. — Не бойся, — подбодрил Тальвес и, отодвигая вьюн, проник сквозь узкую щель меж плит. — Заходи, — оглянулся он из укрытия и протянул Данан руку. Данан взялась и вошла следом. Опять какие-то руины.

Внутри Жал не стал размениваться на мелочи: в один миг он засиял амниритовыми жилами — так неистово, что стало светло вокруг него на пять шагов во все стороны. Чародейка посмотрела на это с неожиданным интересом и заметила:

— Хольфстенн бы сейчас оценил, — улыбнулась она, представив разномастные шутки про переносной или, вернее, переходной фонарь «Жал».

Эльф усмехнулся: громко, не так как обычно, что едва заметишь. Он будто стал свободнее, хотя по нему нельзя сказать, что он хоть когда-то вообще был несвободен или в чем-то зажат.

Правда, Данан доподлинно знала, что был. Давно.

Жал подвел Данан к основанию помещения, и Данан осознала: сейчас они действительно находятся в храме. От пола до потолка было вываяно две фигуры — мужчины и женщины, а перед ними на каменном полу лежало несколько накиданных одно на другое красивых разноцветных одеял. Теперь хмыкнула Данан: вот с этим, последним, уж точно постарался Жал. Планировал, готовился, целое утро, пока она была с Тальвадой, наверное. А место разведал так вообще вчера!

— Без смотрителей меня никогда не пустят в Ирэтвендиль, Данан, — сказал Жал, неотрывно глядя на статуи. Может, это такое эльфийское развлечение, вдруг подумала Данан — таращиться на изваяния древних? Может, они даже собираются семьями или даже целыми кланами по особым праздникам и приходят куда-нибудь, чтобы вот так же, задрав головы, глазеть на огромные каменюки? — Я не знал, сколько еще мы пробудем здесь, но очень хотел побывать в подобном месте. И не один, — сообщил Жал и посмотрел на чародейку.

«Для него это важно», — прочла Данан мгновенно. Она кивнула и спросила:

— Расскажешь о них?

Эльф, услышав вопрос, улыбнулся, как ребенок. Они очень редко говорили большими разговорами, и сейчас он был бы рад, если бы она его послушала.

— Я мало знаю об эльфийской культуре — почти ничего не помню. А что знаю, то скупо или обрывочно. Но ему, — Жал указал подбородком на каменного мужчину, — мне кажется, я бы мог поклоняться. Таренгар Неумолимый, Предвестник рока, Посланник владыки мертвых.

Жал рассматривал статую и будто прислушивался к себе: как сильно в нем самом резонирует древний эльфийский бог? Видит ли он, Жал, в Таренгаре самого себя?

— По легенде, — тихо заговорил эльф, — Таренгар был сыном Ночи и наставником владыки мертвых. Он научил его держать меч и сечь, не глядя. А потом стал самым верным подданным и другом — богом смерти, или Вестником смерти, — уточнил Жал, — Собирающим подать, Снимающим жатву. Он был искусен и верен владыке. Лишь однажды Таренгар ослушался приказа господина — когда тот вознамерился женить его на своей дочери. В знак особого расположения, конечно, но Таренгар не оценил.

— Как и ты бы? — не спрашивая, уточнила Данан.

— Мне претит любое насилие, ты знаешь, — не по случаю дипломатично ответил Жал.

— Стало быть, — Данан качнула подбородком в сторону статуи женщины, — это не она?

Эльфийская богиня была стройной и — видно было даже в камне — поджарой, как молодая олениха. В руках её острием вверх стояло копье.

— Нет, — улыбнулся Жал. — Тирсагар Настигающая была охотницей, которую побаивались почти все наши боги. Не будучи богиней войны, она отправляла владыке мертвых пышные дары: нерадивых охотников и собирателей, беспечных путников сквозь лес, дерзких гордецов, почитающих охоту не пропитанием, а забавой. Хранительница лесов никогда не была милосердной, её называли Железным копьем. Если верить преданиям, Таренгару пришлось с ней нелегко.

— Он взял её силой? — не оглядываясь на эльфа, спросила чародейка.

— Измором, — усмехнулся Тальвес. — Когда она отказалась сойти с ним в мир мертвых, он отказался забирать души тех, кто погибал в лесах. Они доконали её, и Тирсагар сдалась.

Данан выдавила циничный смешок:

— Парню надоело работать, и он спер все на женщину, что это её вина.

— Кого-то напоминает, правда? — тут же подхватил Жал, поглядев на Данан в ответ. Его глаза смеялись. Не насмешничали, а смеялись в открытую, задорно и искренне.

У Данан тоже задрожали плечи — от беззвучного смеха над понятным намеком. Она все еще надеялась, что однажды Дей справится со всем и придет в себя.

— Они были счастливы? — спросила Данан, снова возвращаясь взглядом к статуям.

— Больше, чем любая другая пара в наших легендах. Данан, — позвал Жал и потянул за руку, требуя посмотреть на него. — Если бы я не был твоей смертью, твоим товарищем, твоим спасением от голосов, твоим подручным и помощником, если бы я был просто собой, Тальвесом из Эйтианы, ты могла бы остаться со мной? Хотя бы сегодня? — уточнил он тут же, чтобы, не дай Вечный, Данан не задумалась о вечности, которой у них нет.

Жал не двигался, а Данан всматривалась в мужское лицо, которое оказалось к ней много ближе необходимо. У неё не было ответа: слишком трудно представить все эти многочисленные «бы». Данан потянулась вперед и немного вверх, положив одну из рук эльфу на щеку.

— Я не знаю, как могло бы быть, Тальвес. У меня скверное воображение, — усмехнулась она. — Но сейчас мы здесь, и в другой раз скажи мне прямо, куда мы и зачем. Потому что, знай я правда, сама потащила бы тебя сюда.

Жал улыбнулся немного печально: она все же не захотела понять его мысль. Может, потому что сейчас это все усложнит. Может, оттого, что сейчас для неё любой чувственный опыт стал бы непосильным усилием. А может, она просто не способна проникнуться моментом и историей чужих богов, как ему бы хотелось. Просто не способна и все. Он ведь тоже не романтик, это здесь, в Ирэтвендиле, куда он мечтал хоть раз попасть просто гостем, почему-то размяк. Не время. По крайней мере теперь, после её слов, которые все-таки несли приятный, теплый смысл.

В тот раз Тальвес был другим. Отдаваясь и принимая, Данан чувствовала это в каждом касании и выдохе. Словно после того, как она сказала, что ей трудно воображать всякое «бы», эльф решил наглядно продемонстрировать, что имел в виду. Он не был с ней, чтобы помочь, не утешал, не разгонял тучи, не глушил голоса, не наказывал и не заявлял прав. Он не выполнял никакую работу, а просто был, как был бы обычный мужчина с женщиной, которая для него ценна.

Данан лежала на плече Жала и думала, как много ясности внесло их пребывание у эльфов в происходящее. Причина, по которой эльфы не могли действовать активно были ясны: Тальвада не хотела рисковать своими смотрителями, высылая их вхолостую из леса, где они находились под магической защитой Капкана Хранителя. Отчасти ей стоит сказать спасибо: это было не самое смелое решение, но точно сохранило на их, смотрительской, стороне хоть какие-то военные силы. Которых «не хватит», — припомнились слова Тальвады чародейке.

Тальвес поглядел на женщину в руках с грустью: жаль, что ему уже не удается с былой легкостью затыкать в голове чародейки все голоса. Как минимум один — ее собственный, голос человека, который тащит бремя выбора в их отряде и все время бдит.

— О чем ты думаешь? — спросил Жал неуверенно: вдруг её ответ будет слишком длинным.

— О тебе, — ответила Данан, лукаво взглянув на мужчину.

— Да ладно, — отозвался тот и следом ущипнул себя за бедро: это в самом деле происходит с ними? Они что? Они это… кокетничают? Флиртуют?! О, Неумолимый Таренгар, как его потрепала жизнь! — воскликнул внутренний голос эльфа. И он тоже, как ранее Данан, узнал в этом внутреннем голосе интонации Хольфстенна. Вот же хитрый гном, одомашнил их!

— Нет, я взаправду.

— Дан… Или ты хочешь, чтобы я звал тебя Теганой?

Данан бросила молниеносный взгляд:

— Я же вроде не говорила тебе?

— Слышал в лагере твоего брата, — ответил эльф. — Так о чем думаешь? — спросил просто, не получив разрешения на «Тегану».

— Как бы сделать заказ Эйтианским гадюкам. Что для этого нужно?

— Эм… Ненависть? — шутливо предположил он, перебирая её волосы. — Пара ложек. И золота от десяти сотен.

— Если у меня все это есть, что мне сделать, чтобы нанять кого-то вроде тебя? — сосредоточенно продолжала чародейка.

Жал поцеловал женщину в темечко и, скосив взгляд, спросил:

— Тебя что, Дей допек?

Данан рассмеялась, прижимаясь щекой у мужской груди. Потом посерьезнела и спросила: так все-таки? Тальвес немного погрустнел:

— Тебе нужно письменное обращение и контракт.

— Так официально? — изумилась Данан, приподнявшись над одеялами.

— А то, — с серьезной миной качнул головой Жал. — Если бы не строгие рамки и внутренняя прозрачность заключенных сделок, мы были бы обычными разбойниками, и никто бы не обращался к нам за работой. Видишь ли, в чем дело, Данан, — разоткровенничался Жал. — Честность подкупает. Да и в самом деле является хорошей чертой.

Данан припомнилось, как недавно Жал требовал от неё честности относительно намерений Диармайда. Что ж, пожалуй, этому уставному правилу эйтианец в самом деле следовал. Взять хотя бы его «честную» клятву верности ей — она еще жива!

— Честность — не липовая, а взаправдашняя — гарантирует, что с тобой можно иметь дело. Честных дельцов все любят и хвалят, к ним возвращаются. А уже второе дело, чем именно торгует делец — бусами и тряпками или искусством отнимать жизнь. Даже у самых охраняемых лиц. Поэтому контракт — обязателен.

— И все они где-то хранятся, верно? — чародейка оперлась на локоть и нависла над мужчиной.

Её намеки были очевидны, и Жал запрокинул голову.

— Ты хочешь, чтобы я убил себя сам?

— Неужели выкрасть один контракт невыполнимо для тебя?

— Данан, — протянул Жал, — это слишком очевидно. Я на провокации не ведусь. Особенно такие.

— А что если мне в самом деле нужен тот контракт, который Гадюки заключили с Молдвиннами?

— Зачем? — оглянулся он на неё.

— Это будет доказательством, что Диармайд не узурпирует трон. Мы сможем обвинить Молдвиннов и их подручных в убийстве короля Драммонда.

Жал разочаровал её трезвостью:

— В моем контракте не было ни слова ни про Молдвиннов, ни про Драммонда. Запрос — я напомню тебе — отправил некто Продий Девирн, и по запросу я должен был убить только Редгара Тыщу Битв со всеми прихвостнями.

Данан, развернувшись рывком, уселась сверху, заставляя Тальвеса смотреть себе в лицо. Правда, мужской взгляд по началу пару раз сполз на грудь, но потом эльф взял себя в руки.

— И все-таки это заткнет всех, кто будет не согласен с тем, что Диармайд…

Жал вздохнул: Неумолимый, он ведь привел её сюда отнюдь не для этих разговоров!

— Слушай, Данан! Если Дей в самом деле кузен прошлого короля, любое несогласие с ним будет считаться изменой — то есть поводом для устранения. Или дело в том, что это не Дей, а я тебе надоел, и ты не знаешь, как выставить меня вон поделикатней?

Данан остолбенела:

— Тальвес…

— Или боишься, что вы пылу сражения я все-таки выполню свою часть контракта, напав на тебя со спины?

— Тальв…

— Или же просто считаешь меня дураком, приводя в пример какие-то идиотские доводы про законность правления Диармайда? Какое тебе вообще до этого дело? Разве Темный архонт не мучает так, что кроме него ты ни о чем не можешь думать?

— Так я ни о чем другом и не думаю, — уставилась чародейка на эльфа.

— А может, — продолжил эльф, не слушая ответы женщины, — ты считаешь меня трусом? И просто хочешь, чтобы я сбежал? Даешь последний шанс — удрать, пока есть возможность? — Жал оттолкнулся рукой от пола и выровнялся сидя, так что его обнаженная грудь коснулась груди чародейки. Но эльфа это не волновало. Он поднял лицо женщины за подбородок, заставляя смотреть прямо. И, к его внутреннему довольству, чародейка не отводила глаза. — В чем дело, Данан?

Она колебалась, молча, словно ожидая, что Жал сам прочтет в её лице что-нибудь, что поможет им обоим. И эльф не подвел. Он обхватил голову женщину руками и спросил:

— Ты рассказала не все, верно? Тальвада поделилась чем-то еще?

Данан качнула головой:

— Не то, чтобы поделилась. Просто в беседе мы поняли кое-что важное. Я не стала говорить при остальных. Борво может испугаться, а Дей и вовсе впадет в истерику.

— Говори, — приказал Тальвес, прерывая поток невнятных оправданий.

Данан рассказала — об опасности со стороны самих Смотрителей Пустоты. Жал, слушая, не выглядел удивленным. Скорее, заинтересованным и… хитрым.

— Эти выводы напрашивались сами собой после подземелий. Особенно, когда ты одела ордовирный браслет. Но сейчас слишком рано тревожиться о правлении Дея. Данан, — протянул Тальвес с болью в голосе и коснулся рукой — нежно, как ни одной другой женщины в последний век — губ, щеки, виска, мелких морщинок в уголках светящихся глаз. Он просил поверить ему хотя бы раз, хотя бы сейчас. И Данан не удержалась: закрыла глаза, выдыхая горячий воздух на эльфийские губы.

— Я бы хотела рыдать на твоей груди, Тальвес, — тихо призналась она. — Снова. И снова, — не постеснялась она собственной слабости, — из жалости к себе.

— Я здесь, как и моя грудь, — с готовностью предложил эльф, пропустив пальцы сквозь женские волосы.

Данан качнула головой:

— Я не остановлюсь, так что лучше не начинать. — Чародейка, шмыгнув, подняла взгляд на мужчину. — Мы можем остаться здесь подольше?

— Мы могли бы переждать здесь всю Пагубу, попроси ты об этом, — ответил Жал и, увлекаясь лаской, закрыл от удовольствия глаза.

Они вернулись из святилища намного позже, чем все ждали. Стенн и Борво тут же взялись подкалывать: ого-го, сколько времени! А его меч не треснул от такой длительной полировки? И точильный камень Данан не стерся? Или она припасла какое-нибудь чудотворное зелье большое мужицкой силищи для таких случаев?

Для Тальвеса эти шутки были затерты до дыр. Для Данан — не очень-то и смешные. Но заразительный хохот товарищей и Тальвады передавался и остальным, так что настрой за ужином установился почти дружеский. Даже Фирин усмехнулся — коротко, будто бы ненароком, будто бы сам не понял как, и вообще не он. Хольфстенн оценил и это:

— О, и ты, наконец? Я вот чего подумал! Было же в корне неверно обзывать Диармайда евнухом! Неудачник — да, — авторитетно качнул головой гном. — Простофиля — еще бы! Но не евнух точно. Потому что кто у нас действительно на девчонок даже не глядит, это Недотрога.

Фирин покосился на Хольфстенна со скепсисом.

— Мне просто нет до них дела, — философски объяснил он.

— Так о том и речь! — всплеснул гном руками.

Пока остальные принялись живо обсуждать частную жизнь бедолаги Фирина, Жал склонился к Стенну и просил:

— Ты можешь объяснить, почему тебя в любых вопросах прежде всего и больше всего абсолютно всегда волнует только, кто с кем спит?

— А о чем еще о них или с ними говорить? — недовольным шепотом ответил Стенн, вытаращив глаза. — Про магию лучше не заикаться, — принялся он загибать пальцы, — одна будет умничать, другой нервничать, а Дей прожжет Данан взглядом дырку в голове. Про торговлю тоже — тут в ней ни один не разбирается. Кроме тебя, может быть. Про архонта — Вечный упаси! Мы и так только про него и говорим! И вообще все закончится всеобщим рыданием. Про Редгара — все закончится скандалом. А про вас с Данан очень даже ничего. Хотя бы есть шанс, что Дей, наконец, увидит, каким олухом выглядит со стороны.

Жал взглянул наймиту в глаза с интересом, и прочел в них сочувствие. Возможно, он знал когда-то совсем другого Диармайда, вдруг подумал эльф. Того, кем Дей был раньше.

Став центром всеобщего внимания, Фирин не знал, как отвертеться. Его, на удачу, спасла Тальвада, попросив рассказать о себе, потому что она «уже не молода», а его почему-то в упор не помнит. Командор была одета как обычно — в доспех, меч стоял в ножнах рядом, прислоненный к стулу. На лице безо всякого изменения красовалась литая маска, на предплечьях — бессменные наручи. И всё — безупречно блестящее, как обычно. Она что, вообще никогда не касалась маски и наручей пальцами? Даже на ночь не снимала? — думала Данан. Или у неё есть целый штат смотрителей, ответственных за сияние этих штук в любое время ночи и дня? И какого черта командор вообще их носит? Предыдущий архонт-стихийник пол-лица ей сжег что ли?

— Ну, когда моя мама была молодой и прекрасной эльфийкой, её увидел мой папа, — начал Фирин вполне ядовито, чтобы, видимо, распугать всех длиной заготовленного рассказа. Наверное, рассчитывал, что так от него отстанут. Однако, маневр был безжалостно пресечен на корню:

— Не надейся, что мы поведемся. Давай к делу, — потребовал веселящийся Стенн. Фирин взглянул на него, как ребенок, у которого вчерашний друг только что отобрал последнюю любимую сладость. Он прицокнул и безразлично поведал:

— Я мечтал быть охотником. Но родители были из высшего сословия, и охотником быть было стыдно, поэтому, едва я каким-то чудом сколдовал свой первый щит — чтоб меня не била старшая сестра — меня упекли обучаться чарам. Магию я ненавидел, и из Цитадели сбежал. Сначала в Лейфендель, потом в Те’Альдин, надеялся, что там не найдут. В общем, не нашли. В Те’Альдине у меня появился хороший друг, и с ним магию я принял. Тайны Дома Химеры они чужакам не открывают, как он объяснил мне, со времен падения Ас-Хаггарда. Так что я удовлетворился совершенствованием собственного таланта. В итоге мой друг погиб из-за опытов Дома Химеры, и я, само собой, ничем не смог помочь. Тогда я вернулся в Ирэтвендиль, и узнал, что моя сестра скончалась родами, отец и брат погибли в боях, мать померла с горя. Вроде все.

Повисло молчание, наполненное легким недоумением. Будто все теперь сомневались, зачем вообще спросили.

— О, — только и изрек Борво.

— Не верю, чтобы род на этом угас, — нахмурилась Тальвада. — В высшем сословии всегда были большие семьи. Если нужно, я могла бы помочь с поисками, ведь наверняка есть боковые линии, которые продолжили клан… Эм? — с вопросительной интонацией протянула эльфийка.

— Илласэйл, — раздраженно отозвался Фирин. — И я не хочу никого искать, — отрезал Фирин впервые действительно эмоционально на памяти товарищей. — Я оставил это в прошлом и сейчас очутился здесь только из-за неё, — он качнул головой в сторону Данан.

— Спасибо, что не пальцем, — буркнула та.

— У тебя последователи, Дей, — оценил Холфьстенн. — Теперь не ты один по любому поводу все сваливаешь на Данан.

— В любом случае, если нам посчастливиться выжить, наши пути разойдутся. И мой уведет меня куда угодно, но точно не сюда. — Фирин приподнялся и поклонился, давая понять, что разговор окончен.

«Вот и твое слабое место, Недотрога, — щурясь, подумал Холфьстенн, провожая эльфа взглядом. — Страх перед прошлым. Ненависть к нему и к эльфам. Что ж, как знаешь».

— К слову о путях, — вдруг посерьезнела Тальвада. — Утром кое-что произошло…

— Гарн вернулся! — вклинился Дей, внезапно просияв.

— Гарн? — скуксилась Данан. Какой еще Гарн?

— Ну, Гарн! — с небывалым энтузиазмом воскликнул мужчина. — Он тоже был лейтенантом смотрителей в Калагорне. И с ним еще восемнадцать человек из тех, кого Гвортиджирн отослал из лагеря Драммонда! Они сейчас отсыпаются, выглядели жутко, если честно, — усмехнулся Дей, а Данан — напротив поблекла.

Всякая тень улыбки сползла с её лица. Взгляд прояснился — даже серебристое сияние немного потухло будто для того, чтобы не затуманивать взор. Проклятье, Диармайд, вот, что тебе нужно?! — хотелось ей закричать. Просто иметь неподалеку хоть одного человека из времен, когда Редгар был безраздельно твоим? Просто верить, что не все в жизни перевернулось с ног на голову? Просто знать, что в настоящем от прошлого осталось еще хоть что-то?

Дей не умолкал: рассказывал, как Гарн, ободранный, словно побитый волк, накинулся на еду, едва их усадили за стол. Глаголил о мытарствах «дезертиров»: что они тоже едва добрались до Талнаха, где не встретили помощи, отправились назад в Даэрдин к Калагорну.

— Но Калагорн сожгли, — сообщил Дей с таким видом, будто восстанавливать крепость ему придется одному, голыми руками, и собственным горбом.

Диармайд заливался соловьем, что Гарн, взяв лидерство на себя, из Калагорна повел их по следу Диармайда, узнав из сплетен, что ставленник Редгара жив. По рассказу, Гарн с трудом перевел людей через низину Лейфенделя, где потерял почти двадцать человек, а уже в Астерии им смогли подсказать, куда двигаться. Закончив с рассказом, Гарн стал расспрашивать об их собственных странствиях. Просвещал вновь прибывших, к спокойствию большинства, не Дей, а Борво.

Данан все это слушала в пол-уха. И думала только об одном: больше она не станет интересоваться мнением Диармайда по поводу того, что им предстоит сделать.

Дея перебили на полуслове — ворвавшийся стражник с сообщением, что прибыл гонец с донесением из Даэрдина. Тальвада, конечно, посетовала: сколько еще попрошаек из страны, ставшей Реду домом, к ней пожалует на вечерний чай? Ресс перебрал пару невразумительных чисел — мол, тысяча или две. Впрочем, никто из путников особенно не удивился: активную переписку среди них всех вела только Эдорта. Она протянула руку, чтобы взять заветный тубус, но смотритель-эльф развел руками: какого-то незнакомца, которой не имеет к ордену никакого отношения, в зал командора просто так никто не пустит. Парень с письмом все еще у входа, снаружи, и даже если он от усталости кишки выплюнет, пока леди не прикажет, внутрь его не введут.

Леди не приказала, и Эдорте пришлось идти к посланнику самой. Данан поблагодарила случившееся за то, что Диармайд умолк, и взглянула на Тальваду:

— Я вот о чем подумала…

— Данан, — уязвленно позвал Диармайд. — Я не закон…

Данан дергала себя прямо под нижней губой — как стала делать часто в моменты размышлений — и делилась соображениями.

— Он использовал амнирит, чтобы усилить себя, вернее, свою власть над теми, кого коснулась Пустота. Он не нападает на Ирэтвендиль, либо потому что опасается провала из-за Капкана Хранителя, либо потому что пока не видит, чем тот может быть ему полезен. По этой же причине он не нападет на Тэхт’Морниэ. Неважно, знаком ли он с судьбой Длани Безликого, она ему не нужна — у него и так есть армия исчадий с довеском из нескольких перебежчиков-магов, — о смотрителях Пустоты Данан по-прежнему умалчивала. — И он иллюзионист, он и без Длани обладает властью над чужой волей.

— Ведешь к тому, что архонт на деле все это время искал способ получить кольцо? — сообразил Хольфстенн.

— Сморите сами. — Данан поднялась, вытолкнутая воодушевлением. — С таким камнем и даром к Иллюзии, я думаю, он сможет распространить свою власть не только на исчадий, но и на обычных людей, не оскверненных Пустотой. И я все еще не знаю, может ли магия Преобразования сделать из моего клинка его клинок, но если да, то с кольцом шансы у архонта точно вырастут.

Данан договорила и вдруг хмыкнула — недобро, так, что росчерк чернильной жилы мелькнул не только вблизи светящих серебристых глаз, но и в самом облике чародейки:

— Что-то подсказывает мне, наш архонт был белой вороной в Консорциуме с таким набором талантов.

— И при этом, я думаю, он продвинулся к Талнаху ближе всех, — протянула Тальвада. — Потому что в отличие от остальных этот архонт не встретил сопротивления.

— О чем это вы? — насупился Диармайд.

— Ни о чем. Леди-командор, — обратилась она, — как думаете?

— Думаю, что пока это единственная вразумительная версия о том, где его искать.

— Это… в Даэрдине выходит? — осознал Борво.

— Да, — кивнула Данан, посмотрев на Диармайда вскользь. — Будем ждать в той Цитадели тайн, где учился Дей.

— Мои эльфы в боевой готовности, — тут же встала Тальвада. — И даже если ты опоздаешь, — сказала Тальвада, — мы встретим Темного. — Женщина распрямилась, заложив палец одной из рук за утяжеленный кольчужный пояс.

— Одни? — уточнил Дей.

— Нет, — отозвался Хольфстенн, встав и посмотрев в упор сначала на эльфийку, потом на Данан. — Руамард тоже явится. Надо дать им знать. Я напишу им и еще в Таз’Гарот, вдруг это что-нибудь даст.

— От темных эльфов больших делегаций не ждите, — напомнил Ресс. — Но, думаю, несколько бойцов все же присоединятся к нам, не так ли, леди-командор?

Тальвада насчет союзников из числа темных выглядела не столь уверенной, как Ресс.

— Их участие всерьез бы помогло. Но мы давно не виделись, — ответила она Рессу о каких-то только им понятных эльфах.

— Астерия? — спросил Борво. Однако за судьбу нынче дружественного людского государства ему уже не ответили: Эдорта влетела в столовую с видом, будто Темный архонт пожаловал к ним лично и вот-вот протиснется в дверь и попросит бокал вина.

— Что стряслось? — недовольно и по-командирски спросила Тальвада.

— Август Ллейд Таламрин, пишет, что ваш второй брат, леди Данан, сделал, то, о чем вы договорились у мадам Тифини. Сразу после того, как гарнизон лорда Гессима пал под натиском исчадий Пустоты.

— Это же совсем близко от Цитадели Тайн!.. — вытаращился Борво.

— Кроме того, — продолжала Эдорта с донесением новостей, — день в день с отправкой этого гонца, лорд Таламрин двинулся к городу, где они с другими августами сделают следующий шаг.

Данан кивнула: «Хорошо!» и тут же обратилась к Тальваде:

— Я могу рассчитывать на вашу помощь?

— Во всем, — кивнула Тальвада. — Только в чем именно на сей раз?

— Возьмите под командование тех смотрителей Даэрдина, что прибыли сегодня. Сообщите, что сочтете нужным, или просто отдайте распоряжение. Вы же командор, в отличие от всех нас. Этого хватит…

— Но они пришли за мной, — напомнил Диармайд. — Они пришли, потому что узнали, что я — жив!

Данан оглянулась на соратника с таким выражением лица, что, завидев его, Жал тут же вскочил на ноги и встал перед чародейкой, загораживая Дея.

— Успокойся, — низко потребовал он. Данан вся на одно мгновение вспышки изошла на ярость и злость, и её скрутило болью от ордовирного браслета. Если бы не он, Поющая Погибель разнесла бы это здание в считанные секунды. С Диармайдом вместе.

Он — жив? А почему он жив? А почему в Даэрдине так долго не знали, а вот теперь, когда это потребовалось, узнали, что он жив? Он что, думает, будто его жизнь до сих пор принадлежит ему?!

Пока Данан под взглядом Жала пыталась взять себя в руки, Тальвада велела «устроить гонца на ночлег и покормить».

Судя по лицу Диармайда, он, кажется, сам понял, какую сморозил глупость. Гарн повел людей за ним, Деем, потому что надеялся, что тот внесет в их существование и путешествие хоть какую-то ясность, расскажет, что они теперь будут делать, как победят архонта, кто им поможет, или вообще скажет, что архонт вот-вот падет сам, и опасность скоро минует. Он, Гарн, не мог знать, что Диармайд сам уже несколько недель кряду точно также следует за другим человеком.

— Собирайтесь, — наконец, справилась с собой чародейка. — Найдите Фирина, напишите Даангвулу и идем. Времени в обрез. Командор, — Данан поклонилась по-воински, с нескрываемым почтением и таким безоговорочным доверием её опыту, словно Пятую Пагубу они прошли вместе.

Тальвада следом наскоро раздала несколько указаний: архонт подбирается, и на счастье их всех, его орды не бесконечны, сам колдун осторожен, он не растрачивает магические силы понапрасну, четко преследуя цель. Рессу она дала особое указание — «подготовить все к их выходу». Ресс засомневался в том, стоит ли размениваться на такие меры для чужаков, о чем и сказал, когда они с командором остались наедине. Однако Тальвада убедила: стоит. Она хорошо понимала, почему для даэрдинцев так важно до битвы с архонтом очутиться в Галлоре и как можно скорей.

Когда помещение покинул и Ресс, в него, не давая Тальваде ни расслабиться, ни улизнуть, снова юркнул Жал.

— Чего тебе, клыкастый? — не расположенная видеть еще кого-то, сощурилась Тальвада.

— У меня есть небольшая просьба, леди-командор, — сказал Жал прямо и вежливо. Он направился к эльфийке, но та остановила жестом:

— Не приближайся сильно близко. Надеюсь, ты понимаешь. Десяти шагов хватит, — сказала она и достала с пояса кинжал. Положила на стол перед собой. Жал покосился лениво: не поможет, если он захочет. — Так что там, Жал?

— Я не доверяю одному нашему товарищу…

— А, — перебила Тальвада. — Да, этому неугомонному ребенку я бы тоже не доверяла.

— Дей? Нет, он наивен и обидчив, как маленький, но он не опасен.

— Все глупцы опасны, — не согласилась Тальвада. Жал не стал спорить. Он здесь не за этим.

— Так или иначе, речь не о нем. Учитывая могущество, каким обладает Фирин, его знания о магии, его возраст, я думаю, про эльфийские реликвии он мог рассказать нам и сам. Но смолчал.

Тальвада приглушила интерес в глазах, взглянув на эльфа из-под полуприкрытых ресниц.

— Да и его упорное нежелание знаться с собственной родней… — пробормотала командор.

— Ну, это я бы записал в мелочи, хотя вам виднее, — снова уступил Жал и затараторил дальше шепотом. — Я много расспрашивал Данан о том, что было с ними прежде…

— Прав коротышка, не тем ты с ней занимаешься, — улыбнулась женщина.

— Если верить их рассказам, они встретили Фирина на корабле, на который внезапно напала Сотрясательница Бурь, которой отродясь не водилось в северных водах. Потом они очутились в подземном городе, где по странным обстоятельствам, никем не замеченный на них напал мертвый, но воскрешенный даизгар. Он убил Редгара, чем, судя по всему, превратил Диармайда в слабоумного мальчишку. Потом Фирин дошел с ними до Талнаха, где воочию изнутри увидел, что Талнах занят чем угодно, кроме подготовки к противостоянию с архонтом. Он также видел договоры Смотрителей Пустоты с правителями стран-союзниц, которые отчасти определили маршрут остальных. То есть он знал, где ловить их потом. И главное, все время, пока мы не встретили его в Руамарде, он был в Кадфаэле. Вы ведь наверняка следите за новостями, командор?

Следит, отозвалась эльфийка.

— Там ни одна гавань ни работает уже несколько месяцев. Кладбищенские Псы заняли город — и это только по слухам, потому что наверняка никто и не знает! Так как он туда попал и что там делал? И наконец, еще одно.

— Так это не все?

— Когда я пришел за Данан, он выжила только потому, что этот Фирин якобы наложил на неё защитные барьеры-печати, которые спасли от моего колдовства. Все они развеялись, кроме одной, вроде как израсходовались, чтобы сохранить Данан жизнь. Её подруга-телемантка, когда позднее Данан попросила её повторить то же самое, сказала, что о такой магии даже не слышала и уж точно никогда не пробовала. Больше того, на руке у Данан до сих пор осталась одна из таких печатей. Фирин утверждает, что это самое мощное из доступных заклятий, и что оно спасет её только в момент смертельного удара. Как и те, другие. Но что, если это тоже ложь? Что, если назначение этой печати — совсем другое?

— Думаешь, это маяк? По которому он нашел вас?

Жал мрачно кивнул.

— Если он заприметил её меч черт-те когда, какой ему был резон отпускать Данан из виду? Он сделал необходимые приготовления и вернулся к ней по этому маяку — и не где-нибудь, а в Руамарде, договор с которым был у нас на руках. Причины, согнавшие нас в подземелье гномов вы уже тоже знаете.

— К чему клонишь? — взгляд женщины снова вспыхнул — недобрым предчувствием. Несмотря на ее опыт, одна мысль, что она привечала это чудище за своим столом, сковывала горло страхом.

— К тому, — не скрываясь ответил эльф, понизив и приглушив голос до предела, — что возможно озерный эльф, которого Темный архонт на наших глазах в Лейфенделе преобразовал в новое туловище для себя, был не первым или, по крайней мере, не единственным с такой судьбой.

Тальвада смотрела на эйтианца, затаив дыхание. Намек был совершенно прозрачным.

— Предлагаешь накинуться сразу? — шепнула женщина. — Сейчас? Оставить его здесь и не пускать с вами?

Жал качнул головой:

— Нет. От знатных родов всегда остается генеалогическое древо. Найдите какие-нибудь заметки об этом Фирине или клане Илласэйл. И будьте готовы в случае необходимости делать то, что велит долг Смотрителям Пустоты.

— А Данан? — Тальвада качнула подбородком в сторону двери.

— Я уговорю ее, что так правильно. Она услышит.

— Она может погибнуть, если мы упустим момент, — бесцветным шепотом сказала командор, внимательно изучая лицо мужчины. — И не она одна.

— Я попытаюсь выиграть для неё хотя бы один лишний момент. Возможно дальше вы успеете, и это спасет ей жизнь. Которую я едва не отнял.

Тальвада прошлась по фигуре Жала скептическим взглядом с головы до ног и обратно.

— Кто бы мог подумать, чтобы эйтианец окажется так привязан к… к кому бы то ни было.

Жал опустил взгляд — и уголки губ в мягкой усмешке.

— Спасибо, к слову. За отдельную спальню и разрешение сходить в святилище без соглядатаев.

— Будешь должен. Не ты, так она. Почему, кстати, у вас вообще получилось?

Жал чуть заметно приподнял плечо:

— Она любит красоту в действии. В магии, когда получается. В сражении. В смерти. Она любит, когда делают легко и играючи — как она со своим мечом. Ей неважно ремесло, только страсть ремесленника. Потому что, мне кажется, что ей кажется, что в момент удовольствия от ремесла, ремесленник по-настоящему искренен и его можно изучить и понять. Ну или, — Жал откровенно и похабно усмехнулся, — я просто хороший любовник.

«Определенно, если ты нашел путь в её постель».

— О любовниках, Жал. Убеди Данан привести всех в тот храм, где вы были.

— Зачем?

— Увидишь.

Жал кивнул. Когда позднее он передал своеобразную просьбу-указание леди-командора, Данан согласилась не сразу. Однако и уговаривать её не пришлось: она, видимо, примирилась с той частью себя, которая не любила оттягивать события и чего-то ждать, и пообещала сделать, как велено. У входа в храм их встретили командор и Ресс. Когда провели внутрь, Жал, ободряя, встал у Данан за плечами, и приобнял за одно. Тальвада пошла первой, углубилась в конец помещения, за статуи Таренгара и Тирсагар и, в точности, как делала в доме Эгнир, толкнула какое-то едва заметное углубление. Здесь потайной проход открылся совсем рядом, в углу между восточной и северной стенами здания. Молча командор велела следовать за ней.

Проход оказался узким, довольно низким — Борво кряхтел — и, главное, коротким. Спустя всего несколько минут блуждания в потемках, они вышли в небольшое подземное помещение, освещение мягким сиреневым светом. Его можно было бы счесть за уже знакомый матовый блеск кристаллов, но на этот раз источник был совсем иным. Впрочем, и тут без амнирита не обошлось.

Посреди комнаты стояло зеркало, в которое при отражении, поместилось бы бок о бок четверо взрослых человек. Однако в нем ничего не отражалось — оно излучало равномерный свет и холод.

— Это то, о чем я думаю? — с горящими, немигающими глазами спросил Фирин.

Тальвада уклонилась от прямого ответа.

— Вас поведет Ресс. Он не был во дворце даэрдинского короля, но бывал в Галлоре. Не отставайте от него. Ваших товарищей, которые прибыли сегодня утром, я приведу к Цитадели, как условились.

По её тону было ясно, что промедление встанет ей костью в горле. А у Данан, судя по спешке, уже стояло. Ресс сказал несколько напутственных: что им нет нужды держаться друг за друга, что все они, прежде всего, попадут в одно место, и главное — сориентироваться там.

— Это будет Разлом? — спросила Данан.

— О, мне трудно сказать, — усмехнулась Тальвада. — Скорее, сколы в пространстве между нашим миром и Разломом. Хотя я не уверена.

Данан смотрела на портал, ощущая, как исходящий от него холодок закрадывается под кожу и выстуживает и без того чужеродную, леденящую кровь Пустоту.

— Но как? Вы ведь говорили, их не осталось?

— Этот уцелел только потому, что был в заброшенном святилище богов, о которых в эпоху Вечного все забыли. И еще потому, что это святилище было обычной домашней молельней знатной эльфийской семьи.

— Тилелейт, — с пониманием кивнула Данан, благодаря в душе прадеда Тальвады и не сводя глаз с опасного и неизвестного современному колдовству артефакта. Недаром, недаром во всех Цитаделях Тайн с первого дня всем обучающимся талдычат, что магия в мире — от эльфов…

— Только благодаря тому, что она относилась к нашим владениям, портал удалось скрыть. Хотя нам и велели забросить храм и построить новую, «положенную» часовню и никого сюда не пускать.

Данан облизнула губы, оборачиваясь к командору, и выдохнула:

— Мне не понять, почему имея столько козырей в рукаве, вы до сих пор не повергли архонта лично.

Тальвада засмеялась в голос:

— Я расскажу тебе. Может быть. Если выживешь, — с неуместным озорством добавила эльфийка, словно бросала чародейке вызов в стрельбе из лука.

— С вас слово, — повела головой чародейка. — Клянусь, я выживу только ради этого.

«Не клянись, девочка» — подумала Тальвада и скомандовала Рессу вслух: идите. Данан рванулась вперед, но Жал, перехвативший взгляд Тальвады, придержал её. Пусть сначала другие. Борво шел с лютым опасением — это читалось в несоразмерно мелких шагах, подогнутых коленях и общей неприязни к происходящему, отпечатавшейся на лице воина. Эдорта храбрилась. Дей — плелся: ему так и не удалось пересечься с Гарном перед выходом, и выглядел он недовольно. Однако отказаться отправляться с остальными в Даэрдин, почему-то не смог. Возможно Борво и Стенн убедили. Последний, к слову, без конца бормотал что-то себе под нос. Это было на гномском, и на сей раз ни Жал, ни Фирин, переводить не торопились.

Когда подошла очередь последних — Жала и Данан, Тальвада движением подбородка указала эльфу: ступай! — а сама твердой рукой потащила Данан назад.

— Пошептаться напоследок, чародейка, — сказала она серьезно. Данан едва успела отвернуться от портала к леди-командору, как отовсюду вокруг навалилась непроглядная чернота.

— Что за?! — она дёргано оглянулась на портал, еще секунду назад источавший столь приятный для глаз сиреневый свет. Тот не мерцал даже по краям. Остывшее подобие зеркала, погасшее и теперь, кажется, бесполезное.

Данан словно со стороны услышала, как сглотнула. Все освещение, доступное им теперь, создавали серебристые жилы вокруг глаз женщин. Но если у одной из них было хоть сколько-то живое, напуганное лицо, то у другой оно напоминало посмертную маску. Отблески смотрительских черт скользили по глянцевой пластине на лице Тальвады, а над ними абсолютной пустотой зияли два бессмысленно серых глаза, в которых, как Данан показалось только сейчас, давным-давно закончилась всякая жизнь.