Память Древних

Глава 13

Требование к Айонасу немедля снаряжаться и ехать, чтобы оборонять рубеж от парталанцев высказал Молдвинн. Эйнсел Таламрин, такой-рассякой, отозвал из лагеря на юге Ллейда. И оборона южных земель по большому счету осталась брошенной. Нет, разумеется, никто не отменяет героического жеста сына Айонаса, который тут же подхватил командование, но мальчику ведь только девятнадцать лет. У него еще совсем мало боевого опыта, и командир он пока не ахти.

На сборы Айонасу выделили час. По существу, Диенар провел это время, выслушивая советы Брайса по обороне земель, до которых тому откровенно не было дела. Сбор необходимого перепал Альфстанне. Трогательного прощания им тоже не дали: Диенара подгоняли на все лады, дергали за рукава, мол на, возьми еще вот то и вот это, и давай, отправляйся скорей. В итоге он обнял Альфстанну настолько коротко и набегу, словно вот уже двадцать лет точно так же уезжал от неё на войну, и долгие прощания наводили на него скуку и раздражение одновременно. «Ну, по крайней мере, правдоподобно», — думал мужчина, взбираясь на коня. В момент объятия он успел бросить Стабальт главное — «Береги себя!» — и надеялся, она поняла, насколько это для него важно.

Альфстанна осталась одна. Глядя Айонасу вслед, она чувствовала, как за её спиной замыкается черное зарево страха. Добравшись до комнаты в сопровождении фрейлин, Альфстанна заперлась в нужнике и хлопнула себя по щекам. Не время раскисать.

Но чем стоило заняться, было решительно непонятно. Еще непонятнее — как. Потому что неотступные четыре стервятницы во главе с озлобленной одиночеством каргой снова заполнили все пространство вокруг. Фрейлины, пожалованные на время визита Айонаса, испарились, словно их не было никогда. Альфстанна, осознав возвращение прежнего надзора, хотела выть. К добру ли к худу, необходимость следить за каждым словом, взглядом и действием не оставляла августе на это времени.

Планы по поиску секретных ходов из дворца, прежде столь желательные, оказались неактуальными: главной задачей стало найти способ сообщения с теми, кто еще остался в пределах дворца из верных ребят. Хотя бы попытаться связаться с кухаркой, которая якобы благоволила Толгримму. И, может, узнать, удалось ли ему залечь на дно.

С другой стороны, лезть сейчас на кухню было никак нельзя. Уже дважды за последнее время их маневры вовлекали кулинаров дворца: сначала снотворное для стражи темниц, добавленное в вино, потом — массовая диарея в крыле, где содержали августов. За кухнями наверняка тщательно следят, и малейшая зацепка в ту сторону — вроде мимолетного интереса Альфстанны к самому местоположению кухонь во дворце — приведет к роковым последствиям. До тех пор, пока подмога не подойдет или не поспеют какие-то обнадеживающие новости, придется делать вид, что она — всем довольная загостившаяся в столице августа, которая никак не хочет знать честь и убраться восвояси.

Ох, проклятье, она бы сейчас с радостью убралась. Да только кто ж ее пустит?

После полудня Альфстанна занималась блаженным ничегонеделаньем — сидела перед зеркалом и накручивала на палец локон. Бездумно, даже не пытаясь придумать, как поступить дальше. Ей нужно сориентироваться в том, как складывается обстановка, а шансов разузнать об этом в четырех стенах не представлялось. Сама Стабальт, лишенная возможности наведаться на кухню, прочей прыти старалась не изъявлять: в конце концов, что ей, снова подпирать плечом стены по дороге ко внутреннему дворику и беседке, от которых уже тошнит? Стоило разобраться, каким путем Хеледд и Брайс Молдвинны попытаются перетянуть инициативу в их противостоянии на себя. А, значит, придется затаиться, как львица меж высоких трав, и ждать.

Кортеж Айонаса отошел от столицы на пять лиг и встал на привал. Его ребята принялись дотошно осматривать подлесок, в котором расположился август. Пока одна группа прочесывала южный тракт, другая оценивала возможности фуража, третья держала дозор, четвертая сверяла с картами дороги, проложенные на запад, рассчитывала количество дней в пути, искала, как бы и где бы срезать маршрут. Последнее было особенно необходимо.

Путешествие от столицы до первого бивака обнаружило внезапно вспыхнувшую проблему: вдоль дороги на разном от неё расстоянии стали попадаться участки выглоданных почерневших земель. Очаги заразы — свирепствовавших исчадий Пустоты — вскрывались тут и там, как нарывы на теле больного. Покуда Диенар гнал коня в столицу, его это мало занимало: были другие, очень важные дела, была цель, время играло против него. От того, насколько он поспешит, зависела, немного-немало, жизнь человека, жизнь ценного союзника. Сейчас тоже стоило торопиться — к Вектимару, надеясь, что он уже успел хоть что-нибудь предпринять для сбора войск. И вместе с тем сейчас проблема вставала в полный рост.

От того, как все они справятся с переворотом, который готовятся учинить, зависит готовность Даэрдина встретить Пагубу. Молдвинн, сгоревший из-за Редгара в ненависти к смотрителям, так и не принял факта, что беда уже настала.

— Милорд, — подошел один из солдат Диенара. Тот вскинул голову: что?

— Как вы и говорили, — шепотом сообщил мужчина. — Погоня.

Айонас прищурился: значит, Хеледд и Брайс намерены убедиться, что он в самом деле уберется, куда велено, а не пустится по своим делам? Будет сидеть тихо да выполнять сказанное — стеречь собственный надел от засевших под боком парталанцев. Близился летний сезон, в Даэрдине распогодилось, и прокормиться становилось все легче. Люди не едят траву, но животные — многие. А там, где зверь, там и охота. Если парталанцы продержались на берегу зиму, сейчас их просто так не выдавить.

Выходит, придется создать иллюзию активных действий на юге, а самому смыться.

— Сколько? — уточнил Диенар.

— Около тридцати. Вряд ли убийцы — соглядатаи.

Айонас прикинул собственные силы: несмотря на то, что срывался он из лагеря едва ли ни в чем мать родила, людей взял в достатке — поди пойми, чем встретит его столица!

— Нас больше, — резюмировал август, насчитав почти шесть дюжин солдат. — Позови десятников. Поедим.

Солдат кивнул. Когда он выполнил поручение, и несколько человек собрались за коротким пайком, Айонас дал команду:

— На вечернем биваке пересмотрите лошадей. Самых прытких оставьте мне. Десятка мечей поедет со мной, остальные — на юг, к Грегору. Скажите сыну, пусть организует сборы и построения. Он не только должен держать парталанцев, но и создать много шума, даже если враг повременит с атакой. Сообщите остальным, что отныне все должны обращаться к Грегору «август» или на худой конец «милорд». Заставьте всех думать, что я прибыл и лично руковожу обороной. Ясно?

Яснее некуда. Один из десятников, уразумев распоряжение, спросил:

— Что делать с августом Таламрин?

Айонас нахмурился. Мальца надо было вытаскивать из лап бесполезного Эйнсела и ставить во главе войска. И почему этот старый скупердяй никак не сдохнет?! Стольких бы проблем удалось избежать! Вечный, держать на такой привязи собственного сына! Куда ни ступи, все грех и порка! Удивительно, как Ллейд вообще мужиком вырос.

Хороший малый, и может даже, станет его зятем. Да только…

Айонас вздохнул, сжав губы.

— Не до него сейчас. Поможем Ллейду, когда представится шанс. Пока выполняйте сказанное.

— Да, милорд.

На вечернем биваке Айонас сидел у костра, наблюдая, как солдаты поблизости таскают, откуда можно, хворост и длинные прутья. Огонь уже горел, и хворост был нужен, чтобы создать видимость фуража. Да и потом пригодится, когда придет срок разжигать дополнительные костры.

Сбить соглядатаев Молдвинна со следа будет не так просто. Однако если этим обманным крюком удастся выгадать себе хоть немного времени, у них будет фора. И Айонас знал — они используют её на все сто.

— Господин, — отвлек его кто-то из десятников. — Мы развернули ваши вещи к ночлегу, и нашли это. — Парень протянул августу изящную маленькую коробочку размером с пол-ладони. Айонас подивился, но скрыл любопытство. Одним кивком поблагодарил солдата и отослал. Огляделся, как мальчишка, без разрешения умыкнувший яблок из соседского сада, и осторожно открыл. Внутри лежали серьга и сверток.

Не раздумывая, Айонас облизнул губу и, стянув обычный льняной шнурок, развернул записку.

«О, супруг мой! — Прочел Айонас и прыснул. Какой несвойственный Альфстанне пафос. И какая одному ему понятная издевка. Значит, с первой фразы Стабальт предвидела, что письмо прочтут. — Я буду молиться Создателю каждый день, чтобы он сохранил тебя живым и снова вернул ко мне. Я хотела бы быть с тобой в битве с парталанцами, но не думаю, что могла бы тебе пригодиться. Все мои прежние мечты сравниться с покойными братьями в ратном деле оказались иллюзией, теперь я поняла. Напиши мне, прошу, когда будешь готов меня простить. Скажу лишь, что готова искупить свой грех каким угодно способом.

С любовью,

твоя Альфстанна.

P/S: это мои любимые серьги. Привези мне недостающую, Айонас, чтобы я могла надеть их снова и блистать для тебя. Я буду ждать».

Айонас смотрел на записку со смешанными чувствами. С одной стороны, его распирало неуместное и совсем несолидное умиление — она прямо вжилась в образ любящей женушки! Прислала серьгу — такой расчудесный любовный дар, парный, да еще и посылку завернула в одеяло. Подобным образом поступают обычные женщины из благородных семей, чтобы намекнуть супругу, чтобы не смел в странствиях тащить к себе на ложе левых баб. С другой стороны, Айонаса всерьез напрягала серьга — с большим рубином в основании и со свисающими деталями, длинной почти что в фалангу указательного пальца! Айонас ни черта не знал об украшениях Альфстанны, но кое-что знал о ней. Во-первых, как человек, который уйму времени провел в седле — то в разъездах, то в охоте — Альфстанна прежде всего беспокоилась об удобстве, и такие серьги бы точно осточертели ей после десятого шлепка висюлек по щекам. Во-вторых, Айонас доподлинно знал от своих людей, что собственные серьги, в которых Альфстанна прибыла в столицу, она отдала Толгримму и его, Диенара, людям, перед пленением. Вместе с фамильным кинжалом, кстати, — чтобы продали и использовали деньги по уму.

Из всего следовало, что серьга какая-то столичная, а письмо — подставное. Гладко вылизанное, чтобы фрейлины Хеледд отстали и утешили королеву. Айонас не верил, что Альфстанна могла написать подобную чушь ради самой чуши. Как попытка таким образом заглушить бдительность королевы письмо выглядело абсурдно. А, значит, было что-то еще. Что-то, что он упорно упускал.

Айонас перечитал послание. Потом еще раз. Встал, походил вокруг костра, перечитал еще трижды. Никаких свежих идей на ум ему не пришло. Просить помощи было не у кого: у своих не спросишь — засмеют, да и не их ума дело; у стабальтских тоже — еще подумают, что их леди не доверяет Диенару ни на грош, значит, и им не следует. Да и потом, это выглядело натуральной проверкой, заслуживает ли Айонас доверия в принципе. Август хмыкнул: что ж, это было бы занимательной шарадой, случись в чуть более подходящее время. Вот же бабы, все у них не вовремя — и кровь, и стоящие идеи!

Спустя четверть часа Айонас вцепился взглядом в слово «иллюзией» с одержимостью, достойной самых злобных колдунов-отступников, которых поглотили призванные демонические сущности. Он таращился в записку на этом слове до тех пор, пока оно не начало расплываться у него перед глазами сплошным смазанным чернильным пятном. Ничего не придумав, Диенар потер переносицу, потряс головой и принялся тискать коробочку со всех сторон. Разворачивал так и эдак, пробовал надавить во всех местах, методично продвигаясь от периметра коробочки к центру. Ощупал основной короб, потом крышку, внутри и снаружи. Потряс — прислушиваясь и напоминая себе ярмарочную обезьяну.

Промучился битый час и в итоге сдался. Близилась полночь — нужно было прикорнуть пару часиков и собираться в дорогу. Полноценный сон им не грозит еще световой день, однако хоть немного взбодриться стоит.

Айонас убрал коробочку в седельную сумку, пообещав себе подумать об её назначении в более удобном случае. Гаркнув, подозвал десятника и наказал все подготовить.

Спустя пару часов, заспанный и взъерошенный, август душераздирающе зевал. Они условились первую часть пути — около лиги — идти пешком, и так и повели коней в поводах. Шли быстро, но для лошадей — неспешно, пыли поднимали немного, и в ночи даже самый что ни на есть зрячий эльф не разглядел бы издалека, что кто-то в лагере снялся с места. Оставшаяся часть отряда упорно поддерживала иллюзию о полном составе — кострами, якобы пьянками и пением, парой картинных драк, в которых парни больше смеялись, чем мяли друг другу бока. Только когда солнце взойдет на локоть, старший из десятников велит рывком сниматься с лагеря и мчать во весь опор на юг. Погоня — все они надеялись — решит, что минувшим гулянием Айонас хотел расслабить преследователей и, пользуясь утратой бдительности, сорваться в галоп. Оторваться, умчаться вперед. Имея фору, он может добраться до сына Грегора, сильно опережая соглядатаев королевы, и подготовить засады. Если преследователи рассудят так, прикидывал накануне Диенар, значит, его маневр удался. Враги так же вскочат на коней, побросав все на свете, и изо всех сил помчат на юг. Так путь на запад для самого Диенара окончательно станет свободен.

Главное, не натолкнуться в пути еще на какие-нибудь отряды Молдвиннов. Ведь не может быть так, чтобы, узнав об исчезновении тайного и ужасно ценного пленника, Брайс и Хеледд не организовали скрытные и натурально издевательские, пыточные поиски беглеца?

Диенар надеялся, что все получилось, как придумали. Потому, миновав лигу, он дал знак своим взбираться на скакунов и во весь опор рвать на запад, к Вектимару.

Хеледд не стала выжидать долго. Королевский Секвент просто требовал быть расколотым, и самым слабым звеном королеве Хеледд упорно представлялась блондинка-пленница, которая — государыня чувствовала — водила её вокруг пальца.

За Альфстанной послали после обеда. Фрейлины, распевая приторно-ядовитые похвалы в адрес то королевы, то августы, насильно пригласили последнюю на чай к Хеледд. «На чай» с их лиц читалось как «На смерть», но отказать у Альфстанны не получилось. Её повели. Стабальт споткнулась о юбку на лестнице и в очередной раз возненавидела неудобный, совсем не по ней скроенный наряд с чужого плеча, выданный во дворце. В процессе продвижения ни одна из фрейлин не обронила ни одной вразумительной фразы, но Стабальт лопатками чуяла, как ехидно те ухмыляются, переглядываясь между собой. Глубоко вздохнув, августа расправила плечи, её шаг стал тяжелее. Ладно уж, что еще может сделать эта Хеледд, а? — подбодрила себя Альфстанна.

Хеледд, встретив гостю с высокомерной физиономией, сделала благоволящий жест, указывая Стабальт сесть с ней за один стол. А потом велела фрейлинам подать им чай.

— У вас ко мне какое-то дело? — уточнила Альфстанна, наблюдая за манипуляциями женщин в просторном, как шатер военного командования, покое. Суетящиеся вокруг фрейлины напоминали мух с заточенными ножками, которые ползают прямо по ней, Альфстанне, царапают кожу, заражают гнилью. Ей ужасно хотелось поерзать, найти позу или угол зрения, которые придали бы ей хоть каплю уверенности. Стабальт ухитрялась держаться натуральным чудом, и у Хеледд от этого песком сводило зубы.

— Да, — сказала королева. — Я хочу тебя поблагодарить.

Если бы Альфстанна уже пила чай, то, захлебнувшись, утонула бы в собственной чашке — так нелепо звучала фраза!

Августа постаралась придать себе невозмутимый вид.

— Едва ли я сделала что-то, заслуживающее особого внимания королевы.

— Ты преподнесла мне подарок, — отозвалась Хеледд. Альфстанна нахмурилась: о чем речь? Псы Хеледд что-то нашли? Стабальт очень надеялась, что лицо её не выдаст. И все-таки, кажется, Хеледд прочла замешательство собеседницы: расплывшись с ленивой усмешке, она пояснила:

— Я имею в виду ту … жеоду. Для женского здоровья, — сказала королева и повела рукой в сторону. Проследив жест, Альфстанна перевела дыхание: хвала Пророчице, это та самая штуковина, которую она тут оставила. Августа кивнула — лишь губы конвульсивно дернулись в подобии улыбки.

— Рада, если аметист будет вам во благо. Он обладает высокими целительскими свойствами, — бесцветно произнесла Стабальт.

Хеледд улыбнулась — до того приветливо, что у Альфстанны едва не защипало глаза. Движением головы королева указала на наполненную чашку чая: пей! Ну, вот и самое главное, безошибочно поняла августа. Взяла в руки сосуд с красивым узором из ласточек. Чай был горячим, так что выдохнуть напоследок вышло естественно — вроде как подуть, чтоб напиток остыл. Облизав обданные паром губы, Альфстанна пригубила и взмолилась: лишь бы руки не затряслись!

Сделав глоток, замерла, прислушиваясь к ощущениям. Яд? Может быть. Запах во всяком случае не чайный — на солому похож. Яд ведь, да? Вот, сейчас её скрутит, обязательно… В глазах поплывет, дышать станет нечем. Ну же, уже тяжело дышать? Или, может, это какой-то другой яд? Резь в животе? Альфстанна нахмурилась, пытаясь уловить в себе малейшие изменения, самый незначительный признак надвигающейся смерти. Возможно — ужасно болезненной.

— Что-то не так? — поинтересовалась Хеледд, чуть наклоняя голову и заглядывая Альфстанне прямо в лицо.

— Необычный аромат, — отозвалась августа, не понимая, почему у неё до сих пор ничего не заболело.

«Ну, хватит!» — прикрикнула девушка на себя. В самом деле! Даже Хеледд не настолько глупа и самонадеянна, чтобы травить обидчицу публично: ведь сколько было свидетелей, что королева позвала августу на чай! Да и зачем ей просто смерть Стабальт — сама по себе? Просто убить её Хеледд могла бы уже тысячу раз. Это только приведёт Батиара в чувство неконтролируемой ярости — и поди потом пойми, как с ним разбираться и как отреагирует знать… Нет, Молдвинны примеряются, как бы из убийства Альфстанны выжать побольше пользы, устранить побольше проблем и угроз, заткнуть побольше ртов, выставить себя в самом благовидном свете, а Секвент, по возможности весь — в дурном, чтобы подчеркнуть, что старые порядки свое отжили, и нужна новая власть. И потом, кажется, Брайс и Хеледд вообще еще не решили, что выгоднее: мертвая Альфстанна или живая?

Нет, успокоила себя августа, сегодня ей смерть не грозит. А раз так, можно сделать еще глоток.

Хеледд молча наблюдала за августой, пока та не опустошила чашку чая наполовину.

— Почему ты вышла за него? — спросила королева, чуть погодя. Альфстанна почувствовала, как у неё встали волосы на ногах. Что за игра, Хеледд? Что ты хочешь? Что она, Стабальт, должна говорить, чтобы ни во что не вляпаться?

Пх! — усмехнулась девчонка над собой: она уже давным-давно вляпалась.

— Вы не поверите в любовь? — попыталась пошутить девушка.

— В твою — поверю, — милостиво согласилась Хеледд. — Но Айонас не любит женщин, Альфстанна. Он пользуется женщинами. Так почему?

Независимо от её ответа, следующим вопросом наверняка будет «Как давно?». Альфстанна, дрогнув, закусила губу и попыталась изобразить смущение.

— Если б я знала.

— Это не ответ, Альфстанна, — напомнила Хеледд, не поведясь на очевидную уловку. Конечно, не ответ! Становилось душно — девушке не хватало воздуха. Так, все-таки удушающий яд? Или это просто волнение? Ей-богу, они с Айонасом могли предположить, что угодно, кроме того, что Хеледд Молдвинн позовет её на чай! Еще бы сам генерал Брайс позвал замуж, честное слово!

Стабальт перевела дух и постаралась привести какие-то прочие доводы:

— Айонас не напоминал мне ни отца, ни братьев. Он ничего не был мне должен, не пытался женить на мне своего сына. И любил охоту, как и я. Вот почему. И еще, — добавила севшим голосом, — потому что мне нравится его запах, — сказала девушка, не соврав.

— Значит, вы познакомились на охоте? — уточнила Хеледд с лицом опытного дознавателя.

— Мы познакомились в вашем дворце, моя королева, — не повелась теперь Альфстанна. — Но сблизились, да, на охоте. Если вы бывали во владениях Стабальтов, вы видели наши угодья.

— И как давно? — не сбивалась королева. Августа усмехнулась: теперь главное, чтобы её ложь идеально сочеталась с ложью Айонаса, которого Молдвинны тоже наверняка расспросили перед отъездом.

Альфстанна изложила практически заученный текст: в таком-то году, в такой-то обстановке, долго еще маялись тем, что их связь неуместна.

Хеледд взялась расспрашивать дальше, словно удовлетворившись ответами гостьи. Тщательно подбирая слова, Альфстанна все больше ловила себя на чувстве, что ей морочат голову. Хеледд что же, просто пытается выиграть время? Для чего? Может, они захватили в плен отца, и вот-вот должны его доставить? Может, ждут каких-то новостей? Может, прибыл Эйнсел Таламрин, неожиданно вставший на сторону Молдвиннов, или — только не это, Пророчица! — прибыл Лаудан?

Видя замешательство августы, Хеледд блаженствовала.

— С тобой все в порядке? — спрашивала она почти ласково. Альфстанна кивала: вроде того. Хотя у самой уже начинало в самом деле плыть перед глазами. От нервов, однозначно от нервов! Или все-таки чай?

— Ты побледнела, Альфстанна, — заметила Хеледд. В её словах августа расслышала облегчение.

— Простите, — сказала Альфстанна. Не спрашивая дозволения, она попыталась встать и уйти. Однако, стоило опереться на подлокотники, августу повело в сторону. Картинка перед глазами решительно смазалась, ослабли руки. Альфстанна рухнула назад в кресло.

— Что с тобой? — нарочито тревожно осведомилась королева. Щелкнула пальцами фрейлинам: — Живо! Помогите августе! — вполне правдоподобно повелела она.

Альфстанну подхватили под руки и поволокли куда-то. Но едва её голова свесилась, словно у беспамятной, вниз, августа поняла, что вот-вот изрыгнет и этот мерзкий чай, и обед, и завтрак, и вообще все кишки. Она сделала инстинктивный жест, словно надеясь закрыть рот.

— В уборную её! — молниеносно скомандовала Хеледд.

Альфстанну едва успели дотащить и швырнуть на пол — рядом с начищенным горшком. Смутное подозрение настигло Альфстанну, когда её наконец распрямило. Чего это удумала Хеледд, а?

Когда Альфстанна на ватных ногах кое-как выбралась из коморки, Хеледд уже не было в комнате.

— Королеве пришло время вернуться к делам, — сообщила фрейлина-карга. — Она обеспокоена ваши состоянием, леди, и велела проводить вас в покои. Вам пришлют королевского лекаря.

Непонятный визит имел непонятное окончание. У Стабальт не нашлось альтернатив, кроме как подчиниться. Лекарь, разумеется, не нашел у неё никаких нарушений и заявил, что, видимо, августа что-то не то съела или выпила. Чай как будто выпадал из подозрений сам по себе — Хеледд тоже пила! — но Альфстанна отлично понимала, что у королевы наверняка было противоядие. Ну или как назвать такую штуку, учитывая, что в полном смысле Хеледд августу так и не отравила?

Еще через два дня Хеледд позвала Альфстанну снова, чтобы помочь с какой-то ерундой. Как выяснилось — перевешивать гобелены туда, где её королевское величество сочтет их наиболее привлекательными. Понимая очевидные причины, почему Хеледд не поручила эту работу прислуге, Альфстанна явилась. В тот день ей не предлагали никакой еды или питья, и все закончилось благополучно. Еще через день Молдвинны пригласили «любезную августу», «супругу Айонаса» к обеду, и, поскольку порции расставили заранее, Стабальт рвало и в этот раз.

— Мне кажется, я начинаю понимать, в чем тут дело, — с наигранной женской хитринкой сказала Хеледд, когда Альфстанну увели снова.

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросила королева с очевидным намеком.

Стабальт сидела, красная до ушей, и ощущала себя оплеванной мерзким хихиканьем фрейлин. Эти двусмысленные смешки могли сойти за последнюю каплю.

— Да сколько можно?! — заверещала Альфстанна, срываясь в истерику. — Что я сделала вам, ваше величество?! — заныла она, как дурная, чтобы даже самая глухая служанка на самом последнем этаже замка слышала, что её, Альфстанну, мучают.

— Успокойся, Альфстанна! — вздрогнув от неожиданности потребовала Хеледд. Вроде же ничего не вело к такому крику?

— УСПОКОИТЬСЯ?! ВЫ ЧТО, НЕ ВИДИТЕ, ЧТО ЭТИ ВАШИ ФРЕЙЛИНЫ ПЫТАЮТСЯ МЕНЯ ОТРАВИТЬ?!

— Не говори ерунды! — жестче потребовала королева. — Или я призову стражу!

— Да к чему мне стража, а?! Эти чертовы неудачницы ненавидят меня за то, что у меня есть муж! Да, Айонас не без греха, особенно когда долго был без женщины, но он любит меня! А они завидуют!!! Это вы виноваты, что они меня травят! Выдайте их замуж…

— Альфстанна, говори связно! — не выдержала Хеледд, вскакивая с места.

— Связно?! Свяяяязноооо?! — Стабальт заголосила самым настоящим бабским воем. — С тех пор, как Айонас уехал, вы вернули их ко мне! Королева хочет меня убить! КОРОЛЕВА УБИЙЦА!!!

Хеледд подошла, опережая охрану, и размашисто дала Стабальт по щеке.

— ЗАКРОЙ РОТ!

— Я требую в услужение женщин, которые не хотят моей смерти!!! Сегодня же!!! Я требую, чтобы ваши чертовы солдаты не стояли прямо под моей дверью, подслушивая, как я испражняюсь, а встали хотя бы в двадцати шагах!

Альфстанна кричала, слыша внутренним слухом, как внутри Хеледд трещит всякая выдержка. Будь у неё под рукой куча посуды, Хеледд перебила бы всю — со злости.

— Кто ты такая, чтобы оспаривать приказы королевы?! Ты что себе позволяешь?! — гаркнул страж из подданных Молдвиннов.

— Это вы что себе позволяете?! Пока мой муж проливает кровь, отбиваясь от парталанцев, защищая ваш, ваш родовой удел, моя королева, эти толстобрюхи, — Альфстанна ткнула подбородком в сторону стражи, — развлекаются у вашей юбки и плодят ублюдков со стервами, которые пытаются сжить меня со свету!!!

— Еще одно слово… — прорычал страж.

Альфстанна сорвалась в конец.

— ЕЩЕ ОДНО СЛОВО, И МОЕМУ МУЖУ СООБЩАТ, ЧТО ЛУЧШЕ ВЕРНУТЬСЯ К СТОЛИЦЕ СО ВСЕМ ВОЙСКОМ РАЗОМ И ПРИВЕЗТИ У СЕБЯ НА ХВОСТЕ ЗАОДНО ВСЕХ ПРАТАЛАНСКИХ ВТОРЖЕНЦЕВ!!! ТОЛЬКО ТРОНЬ МЕНЯ! — отпрыгнула девушка, вопя. — ВЫРОДОК!!!

Хеледд вздохнула: можно было бы удивляться такой истерике, если бы Альфстанна уже не демонстрировала подобные слабости прежде, в темнице, или в другой раз — с дурацкими камнями.

— Уведите её, — жестко приказала королева, скрипя зубами. «Ничего, — говорило её лицо, — погоди немного, сучка, и от твоего грандиозного щита ничего не останется».

— НЕ СМЕЙТЕ МЕНЯ ТРОГАТЬ! НЕ СМЕЕЕЕЙТЕЕЕЕ! — орала Стабальт до хрипоты.

Её уволокли, заломив руки и бросили на пол отведенного покоя. Когда дверь снаружи закрылась, Альфстанна продолжала истошно клясть фрейлин Хеледд, пока горло не село окончательно.

Только к вечеру в её комнате затихло, и тогда в комнату явились ненавистные «помощницы».

Ответной мерой Альфстанна вообще отказалась есть.

— Они отравят меня! — говорила она на каждое внесенное блюдо. — Эти стервы отравят меня! Пусть едят первыми!!!

Первыми фрейлины есть не собирались, всячески стараясь продемонстрировать Стабальт, где её место. Когда они не пожелали оставить августу в одиночестве хотя бы на ночь, Альфстанна схватила срез жеоды и с силой, какая нередко обнаруживается у душевно больных, приложила одну из фрейлин в висок.

— ПРИШЛИТЕ ДРУГИИИИИИИИИИИИИХ!!! АЙОНАС!!! АЙОООООНАААААС!!! СПАСИ МЕНЯ!!!

Альфстанна голосила всякий раз, когда подживало горло — и до тех пор, пока голос снова не пропадал.

Измученный ситуацией, первым не выдержал Брайс и крикнул на королеву:

— У тебя что ли, кроме этих четырех мымр, ни одной бабы нет доверенной?! Пришли ты ей кого угодно, пусть только заткнется уже! Весь двор на ушах! И все хотят знать, правда ли то, что она говорит!

— Не тебе сомневаться в моих, как ты сказал, бабах, учитывая, что именно ты не можешь наверняка указать, кто из замка шпионит для них и кто из знати на деле не верен нам, — злобно процедила в ответ Хеледд.

— Пришли. Ей. Других. Баб, дочь! Или, клянусь Вечным, ты сама будешь менять её ночной горшок! ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА?!

Хеледд сопротивлялась и на сей раз, заставляя Альфстанну грызть губы. Если не удастся приучить фрейлин первыми есть с её стола, не удастся и скормить им дозу снотворного. А ей отчаянно надо выбраться без сопровождения до конюшен!

Пришлось перейти к крайней мере: Альфстанна начала мало-помалу разрушать комнаты, швыряясь всем, что удавалось поднять, во всякого, кто входил. Мужчины стали открыто посмеиваться. Связываться с сумасбродной девкой, которую «Айонас не смог построить, как нужно», они не рвались. А фрейлины — побаивались. Особенно очевидно страшилась та, которую Альфстанна недавно ударила камнем. Поэтому теперь Хеледд распорядилась, чтобы они готовили августу ко сну и всю ночь стерегли снаружи, опасаясь, как бы Стабальт не перебила их во сне. С этой станется.

Им соорудили перед входом в комнату место для слежки — стол, стулья, свечи и вышивку — чтобы было, чем себя занять. Стеречь разрешили по двое, чтобы делать это посменно. Если Альфстанна и дальше будет наносить им увечья, они же сами и предадут Хеледд: кому понравится терпеть побои непонятно ради чего?!

Это ознаменовало прогресс. Хотя, Брайс Молдвинн так не считал, о чем несколько раз успел сказать дочери. Ответ у Хеледд был один:

— Если бы твои люди быстрее нашли способ проникнуть в Цитадель Тайн и уничтожить свидетельства их брака!..

— Наши люди, Хеледд, — напоминал Брайс. — Мои и твои. Заинтересуй их чем-то большим, чем угрозами!

— Это твоя работа…

— Моя работа — разбираться с мужчинами! Я готовлю Галлор к обороне от Вектимара, который — помяни мое слово! — явится сюда! Я генерал! Главнокомандующий! Я не подтираю сопли и задницу ненормальным девчонкам!

Пока Молдвинны пытались не переругаться между собой и подготовиться к возможным проблемам, Альфстанна продолжала спектакль. Ей оставалось надеяться, что прочие фрейлины, досужие длинноязыкие сплетницы, разнесут события по всему дворцу, а потом и по столице. Впрочем, будет достаточно, если услышит только один человек.

И Толгримм услышал.