Память Древних

Глава 18

За Данан послали с рассветом. Явился Ресс — замученный и помятый, он душераздирающе зевал и смотрел на Данан с непонятным выражением. Не то сочувствовал, что её поднимают в такую рань, не то возмущался, что из-за неё его подняли тоже. Наскоро завернувшись в одежду (нательная рубашка оказалась натянута наизнанку), Данан поплелась к выходу из цитадели Смотрителей. Жал не пожелал отпускать Данан в одиночку, и потащился с ней. Вопреки ожиданиям, у входа ждала не Тальвада, а эскорт еще из двух смотрителей. Ей предоставили кобылу, сказали, что «тут недалеко» и, от греха подальше, повели её лошадь под уздцы. Жал, не имея собственного транспорта, пристроился к Данан сзади: стройный, он как раз занимал половину седла. Данан то клевала носом, то заваливалась головой на грудь сидящему позади Тальвесу. Ресс тоже был разбит, поэтому ни насладиться волшебством эльфийского леса, ни похвастаться им эльфу не удалось.

Дорога заняла чуть больше часа и увенчалась необычной постройкой, напоминавшей по форме обрубленную свечу. Приглядевшись, Данан поняла, что когда-то на крыше здания стояла статуя. Кажется, она догадывается, чья. Облик сооружения был измусолен временем: когда-то белый облицовочный мрамор посерел, пожелтел, был испачкан птицами, раздавленными или присохшими жуками, зелеными пятнами трав, пробивающихся где-то снизу, вдоль немногочисленных ступенек, ведущих к выходу.

— Даже не скажешь, что эта штука построена эльфами в эльфийском лесу, — пробормотала Данан, поднимаясь к двери. Тальвада, ожидавшая её здесь, усмехнулась. Увидев, что Жал остался стоять на месте, удерживая конские повода, Тальвада удовлетворилась этим и комментировать присутствие эйтианца не посчитала нужным.

— Она выглядит так, — заговорила командор, — потому что эльфы, вернее наши владыки, не хотят больше иметь с ней ничего общего, но при этом боятся уничтожить полностью. Жалкие полумеры для жалких трусов.

— Леди-командор, — поприветствовала чародейка. Тальвада поджала уголок губ так мимолетно, что улыбкой ответного приветствия это мог бы счесть только какой-нибудь сказочник-сказитель. Она выглядела проще, чем вчера: без доспеха, в мягкой красивой тунике, делавшей её сходство с мистическими королевами древности еще больше, и с широким кушаком вместо перевязи с мечом. Только на лице осталась та же пластина и наручи длиной во все предплечье — из незнакомого Данан металла.

— Идем, рядовая Данан, — позвала Тальвада, кивком призывая к действию. — Ресс, — обратилась она. «Нас не должны беспокоить» — читалось в её взгляде. Ресс отрапортовал, что слушается, а вот чародейка вдруг испытала к несчастному волну сочувствия. Это же Тальвада постоянно его так мучает, да? Сделай то, иди сюда, реши с этим, проводи тех… Бедный парень!

Тальвада зашла внутрь первой — тяжелая каменная дверь поддалась с трудом. Данан, проходя следом, оглянулась, придерживая затвор и, словно напоследок заглядывая в прорез закрывавшейся двери. Потом обратила взор вперед, и почувствовала, как по рукам, от пальцев к плечам, пробежал холодок.

Данан открылось объемное полупустое помещение безо всяких убранств.

— Это место считается закрытым для посещений, — проговорила Тальвада, не оглядываясь на чародейку. — Король позволил мне провести сюда одного человека из смотрителей Пустоты. Полагаю, остальным ты сама расскажешь все, что посчитаешь правильным.

Данан без слов кивнула, рассредоточенно изучая ледяные мраморные стены — в затхлом полумраке цвета каленого олова отталкивающие, неуютные, с непонятной лепниной. Когда-то, должно быть, это было барельефом особой красоты, но сейчас… Таламрин видела, что стены нарочно ломали и корежили, чтобы даже тень памяти не осталась доступной ныне живущим.

И при этом — эльфы так и не снесли само здание, чтобы… чтобы что? Вспомнить в нужный момент, когда понадобится? Когда будет удобным? Данан запуталась. Если они находятся там, где не следует, можно ли доверять тому, что она услышит? Если эльфийские короли не хотят, чтобы о событиях, которым свидетельствовало это место, помнили, то насколько достоверны сведения, которые они передают друг другу — от владыки к преемнику? И как? Устно? От хранителя к хранителю? И кто выступает хранителем? Командор?

Тальвада остановилась внезапно, не углубляясь в помещение, и, все еще не оборачиваясь к спутнице, заговорила. На сей раз её голос стал еще ниже, утратив все командирские ноты.

— Ты знаешь, что такое Пустота, Данан? — спросила командор так же, как много лет назад магистр Сеорас спросил у неё: «Ты знаешь, что такое Дом Кошмара, Тегана?». У Данан перехватило дух.

«Смутно» — честно призналась себе чародейка. Она чувствует её, она интуитивно понимает, но знать — нет. Знаний о Пустоте у неё не было.

— Полагаю, то, что в итоге нас убьет?

Она думала, что сейчас Тальвада усмехнется, но леди-командор только подняла голову и уставилась перед собой.

— Когда архонт велел тебе испить тех гномов досуха, что ты почувствовала? — невпопад продолжала спрашивать Тальвада. Данан показалось, что командор знала ответ лучше самой чародейки. — До того, как испытала страх, — уточнила Тальвада, наконец оборачиваясь.

«В самом деле знает» — подумала Данан, сглотнув.

Тальвада не сводила с Теганы взгляд, заставляя понять: да, она знает, о чем говорит, и сейчас хочет, чтобы Данан тоже узнала. Не найдя лучшего выхода, Данан прикрыла глаза, пытаясь вспомнить. Наглядные всполохи воспоминаний о сколдованных чарах неприятно кололи в ладонях и в груди — сейчас она так не может, — но сквозь все половодье чувств, чародейка смогла распознать одно, самое короткое и яркое. Она вернулась в настоящее, обнаружив прямо перед собой бледно-серые глаза командора, не моргавшие в ожидании ответа.

— Радость, — произнесла чародейка.

— Как и все мы, — заявила женщина. — Все дело в Пустоте. — Тальвада коснулась разрушенного изображения длинными пальцами с узловатыми фалангами — натруженными руками опытного мечника — и заговорила:

— Консорциум теократов Ас-Хаггарда включал две палаты — верхнюю и нижнюю. Нижняя была многочисленна. Относительно, конечно, — поправилась командор. Данан хотела было перебить: она в том состоянии с недолгого сна, что парочка любых, даже самых увлекательных легенд её непременно сморит до вечера, но постаралась сосредоточиться. Это в самом деле очень важно.

— В ней состояли могущественные чародеи из знатных, уважаемых семей, и их не стоит недооценивать. Но только девять теократов избирались в верхнюю палату архонтов. Обязательным требованием для претендентов было владение двумя видами магии, при том, что хотя бы один из них — Дом Кошмара, Иллюзий, Преобразования или Вечности. Другим, даже самым одаренным, в верхнюю палату дорога была заказана. Однажды, когда господство империи простиралось во все уголки мира, архонты дерзнули сокрушить чертог Создателя. По крайней мере так повествуют хроники церкви Вечного, наши эльфийские песни и, насколько мне известно, гномские старинные сказы и летописи.

Тальвада пошла вперед, ведя пальцами по неровному равнодушию покинутых стен — вглубь, туда, где когда-то, должно быть, высилась еще одна статуя. А, может, помост.

— Вместе с громадным воинством, — говорила командор, — из живых солдат, магов, механизмов, а также поднятых живых мертвецов, вооруженные страхом и обманом, архонты добрались до чертога Создателя и штурмовали его, чтобы один из них мог занять место бога. Я не возьмусь судить о том, был ли Создатель в самом деле тогда, и существует ли он вообще, но главное в том, что восстание архонтов опрокинули. Маги, воины, Вечный или все они вместе — не так важно. Архонты полагали, что происходят от богов или одного бога, они жаждали великой силы, непредназначенной никому из жителей Аэриды; они хотели, чтобы им поклонялись как Вечному. Создатель уничтожил архонтов и теократов вместе с собственным чертогом. От высвобождения столь чудовищной силы мир раскололся надвое.

— Разлом, — растеряно шепнула Данан себе под нос. Тальвада не отреагировала и продолжила:

— Из тех живых, кто бессознательно поддался уговорам Консорциума, Вечный выпотрошил души и заточил их по ту сторону Разлома. Каждый из них примкнул к Темным, уступая гордыне, зависти, или еще каким чувствам. Некоторыми — мало кем, правда — двигали искренне благородные мотивы, они верили в дело, которое вершили. Но и их решимость, храбрость, упорство и прочие добродетели остались там же, за чертой, которая навсегда отделила все осязаемо сущее от ощущаемого лишь магически.

Тальвада дошла почти до упора в противоположную стену. Замерла, оглянулась: не уснули ли там чародейка? Нет, — с удовлетворением хмыкнула командор, — плетется следом.

— И теперь эти чувства известны нам, как демоны, которые одолевают людей из-за завесы Разлома, — закивала Данан, вспоминая самые сложные уроки в Цитадели Тайн. Особенно для магов Кошмара и Призыва. — Они хотят туловище для воплощения самих себя.

Тальвада хмыкнула:

— Тебе лучше знать. — Потом продолжила, не двигаясь. — Со всем остальным воинством и магами Ас-Хаггарда Вечный обошелся иначе. Высосал жизненные силы и волю, оставив им лишь покореженные души. А потом запер то, что вынул, внутри девяти главных бунтарей.

— То есть, — Данан нахмурилась, соотнося то, что рассказала командор, со своими знаниями, — Пустота…

— Это голод, — утвердительно и горячечно ответила Тальвада. — Голод исчадий до того, что когда-то было их собственным — жизни, а вместе с ними силы, воли, энергии. Этот голод — их единственный инстинкт, который ведет за Темным Архонтом, потому что каждый из девяти сплетён из тысяч жизней. Он обладает огромной духовной силой, той же, что и твой меч, только несопоставимо сильнее. И исчадия тщатся с помощью такой силы полноценно ожить, стать целым с самим собой, вернуться или к жизни, или хотя бы к покою. Каждое вновь созданное исчадие наполняется Пустотой, наследуя алчбу. Они голодны, Данан, — настойчивей, будто открывая тайну, сказала Тальвада, коснувшись запястья чародейки. — Голодны и пусты, и архонт — это то, чем каждый из них желает быть наполненным.

У Данан остекленели глаза от попыток смотреть, не мигая: она почувствовала, о какой очевидной «тайне» идет речь.

— Каждый из нас, вы хотели сказать, командор?

«Да», — ответила Тальвада глазами.

— То, что ты сделала в подземельях гномов, насытило тебя Пустотой в сотни раз больше, чем положено обычному смотрителю. Поэтому ордовир был верным решением, — одобрительно кивнула командор. А потом неожиданно добавила: — Редгар бы так не смог.

Подобное умозаключение дезориентировало. При чем тут он?

— Ред стал относиться ко мне всерьез, только когда узнал, что я рыцарь-чародей, — не к месту отозвалась женщина. — Мой магистр отослал меня с ним именно для того, чтобы помочь в боях с теократами, а я вон, — невесело усмехнувшись, Данан чуть качнула рукой, демонстрируя окованное запястье. — Сейчас мне меч даже не достать.

— Сейчас тебе и не нужно, — подбодрила Тальвада.

— А что нужно?

— Понять, почему ты радовалась, соединяясь с его волей, Данан.

Чародейке захотелось спросить, что это даст, но Тальвада выглядела до того отдающей себе отчет в происходящем, что Тегана предпочла пока просто слушать дальше.

— Нам туда, — сказала командор и вдруг надавила на часть разбитого рисунка, у которой остановилась ранее. Слева от них, в изголовье комнаты заскрежетала каменная кладка, а следом засквозило из открывшегося прохода.

Тальвада направилась первой, оставляя Данан идти следом. Внутри прохода было невысоко, сыро, но, неожиданно, не так уж темно. Словно бы когда-то мраморные стены были облицованы амниритовой крошкой, которая подверглась различным заклятиям, и даже теперь, спустя многие столетия, немного подсвечивала пространство, переливаясь разными цветами.

— После падения Ас-Хаггардской империи, — продолжила Тальвада голосом, будто они и не отвлекались, — в чем, как очевидно, огромную роль сыграли маги, не причастные к самому Талнаху, а также Смотрители Пустоты и рыцари-чародеи, наступил новый мир. Он радовал эльфов, гномов, людей принесенной свободой от непосильного иго. Пришли новые страны, новые нравы, новые порядки, и новая беда, — рассказывала Тальвада. Данан вдруг испытала настойчивое раздражение поторопить её. Насмешливый голос Хольфстенна в голове даже поворчал: «Разглагольствует тут!».

— Я не зря сказала, что в уничтожении верховод Консорциума и последствий Разлома постарались чародеи — памятуя об их заслугах, им оставили грандиозную свободу. Те’Альдин в ту пору еще не откололся так от остального мира, как это выглядит сейчас. Маги впервые могли творить чары на благо, раз за разом доказывая, что опасна не магия сама по себе, а только злоумышления её обладателей. Думаю, они чувствовали, что однажды их обвинят во всем.

Проход расширился и вывернул к лестнице, уже вполне просторной и также подсвеченной. Видимо, сейчас просто не сохранилось другого прохода к ней, кроме этой прорытой боковой петли. Тальвада пошла вверх, речь её при этом не изменилась. А вот если бы вещала она сама, подумала Данан, то наверняка бы начала делать в рассказе паузы, хватая ртом побольше воздуха.

— Удар Первого архонта был воистину сокрушительным, Данан, потому что его никто не ждал. Но когда мир сориентировался, ему дали отпор.

— Владычица Аладрис? — «Наконец-то!!!» — проорало внутри Данан. Она впервые почувствовала себя в шкуре Борво во время её пространных рассказов и пообещала себе больше так не делать.

Однако ответ Тальвады чародейку несколько смутил:

— Эгнир. Первого Темного архонта одолела Эгнир, величайшая волшебница в истории магии. — Тальвада свернула с лестницы в боковой коридор, который почти сразу встретил их закрытой дверью. Толкнув её, командор добавила: — И родом она была из Лейфенделя.

Они очутились в еще одном помещении, относительно небольшом. Приглядевшись, Данан увидела на полу пятна, какие остаются, если на месте долгие годы недвижно стояла мебель. Чародейка застыла, будто врезалась в невидимый телемантский щит.

— Так это… — неразборчиво выдохнула она, и снова заторопилась за командором. Тальвада не ждала. — Я думала… это храм! Но это е… её дом, верно?!

Тальвада бросила на Данан короткий взгляд через плечо:

— У Эгнир были и дома, и храмы почти во всех уголках Аэриды. Она была достоянием всех рас, как маг, который принимал непосредственное участие в свержении Консорциума и как натуральный герой, победивший Темного архонта. Кроме того, Эгнир была и остается единственным в истории чародеем, владевшим сразу тремя школами магии…

О! Эту тему они уже неоднократно обсуждали в отряде, так что Данан заспорила:

— Быть не может! Если уж за рыцарей-чародеев так держатся, то колдун на три Дома был бы просто легендой, именем которой можно было бы клясться в верности королям!

Тальвада не стала отстаивать свою правоту, продолжая рассказ. Пройдя комнату насквозь, они встретили еще одну дверь. За той вновь обнаружился небольшой проход и лестница. На этот раз леди-командор двинулась вниз.

— Первый архонт принадлежал Дому Иллюзий и Дому Вечности, а значит, с легкостью мог бы дурить головы, как это делает нынешний. Но у Эгнир было оружие невероятной мощи, которое одновременно обладало огромными защитными возможностями…

«Медаль крови!» — тут же воскликнула в душе Данан, вспоминая рассказы Хольфстенна об этом чудесном гномском артефакте.

— … и при этом в ответ полностью подчиняло врага, — закончила командор, а Данан насупилась: «Эм, Длань Безликого?». — Она работала над его созданием десятки лет, еще с тех времен, когда Ас-Хаггард был гегемоном. Позднее, в дни Первой Пагубы с таким посохом Эгнир оказалась защищенной от всех атак архонта. Однако все остальные оказывались для Темного легкой добычей. Поэтому Эгнир использовала амниритовые порталы. Порталы возводили еще ас-хаггардцы, но после падения Консорциума большинство было разрушено. Поэтому в дни Первой Пагубы Эгнир и её ученикам, дабы совладать с силами архонта, пришлось восстановить или заново воссоздать хотя бы несколько, чтобы перебрасывать вооруженные отряды и разбивать подкрепления архонта в разных точках мира. Ты должна понять, Данан, — сказала Тальвада, погружаясь все глубже вниз. — Эгнир была уникальным явлением в мире, и её характер был соответствующим. Тайнами колдовства, в том числе телепортаций, она делилась исключительно с самыми талантливыми последователями.

Данан промямлила: «Да», стараясь сосредоточиться на ступеньках, которые ухудшались от каждой к следующей. Если чутье не подводило, они сейчас находились уже ниже того уровня, где были в самом начале. Иначе говоря, похоже, они снова забрались под землю! Только не это…

— Такая сила, единственная в своем роде, которой к тому же не намерены делиться, мало кому понравится. Я сама могу тебе сказать: когда становишься сильнее, тебя не любят. Меня вот, — она редким случаем за сегодня оглянулась на чародейку с насмешкой, — ненавидит королевская семья Ирэтвендиля. За исключением, может, второго принца, — поделилась Тальвада и опять уставилась под ноги. — Эгнир тоже возненавидели, в том числе — другие маги и власть имущие. К середине четвертого века их ненависть и зависть достигли предела, и на Эгнир объявили охоту. Первыми пали новые порталы, чтобы ни Эгнир, ни её последователи не могли сбежать или спрятаться.

— Но, кажется, это не помогло? — спросила Данан, чувствуя, что начинает холодеть уже не столько от здания, сколько от подземного холода. — Мы читали, что ей удавалось скрываться какое-то время.

Услышав, как Данан ёжится, Тальвада заверила, что осталось немного.

— Мы почти пришли, — сообщила командор. — Да, какое-то время Эгнир в самом деле удавалось прятаться. Все, кто помогал ей, расстались с жизнью, — подтвердила Тальвада. — Но остальных учеников не трогали, вроде как поддерживая видимость справедливости. Что-де повинна в грехах только одна Эгнир, а остальных она темными чарами ввела в заблуждение, — немного ворчливо закончила командор и замолкла.

— Её казнили? — спросила чародейка, так и не дождавшись продолжения. Уж лучше пусть эльфийка «разглагольствует», чем она, Данан, будет слышать гулкий звук их шагов в пустотном подземелье. Он нагонял жуть.

— Задушили во сне. Темная эльфийка из числа её последователей, — сказала Тальвада остановившись у массивной железной двери, из-за которой по щелям пробивался мягкий голубоватый свет. — Со временем остальные ученики, даже те, которые проявили терпимость и лояльность королевским семьям эльфов, так или иначе умерли. Кто-то погиб, кто-то ушел своей смертью. Так или иначе, после травли Эгнир почти все порталы в землях эльфов были разрушены, а со смертью последователей Эгнир больше не осталось магов, способных создать новые. Тогда-то сферы телепортации — учитывая, что гномы больше не были рабами и продавали амнирит за баснословные деньги — и выросли в цене, — усмехнулась командор.

Командор нащупала в полутьме рычаг, о наличии которого Данан даже не догадалась, и потянула на себя. «Еще бы, — с тупой укоризной подумала чародейка, — она же эльфийка! Она в принципе видит намного лучше! И в темноте — тоже!».

Дверь отворилась неслышно — словно ничего не весила и не была древней. Ну или кто-то загодя смазал все петли каким-нибудь особенным времяустойчивым маслянистым колдовством. Тальвада зашла внутрь чуть медленнее, чем прежде. Так входят в святая святых, и Данан поняла: они на месте.

По существу, помещение было точной копией того, в котором они находились сначала. Только здесь не было барельефов — вместо них статуи, напоминавшие надгробные камни. Десятка три, не меньше! Видно было хорошо: мягкий голубой свет источали, к вящему изумлению чародейки, самые настоящие гномские амниритовые кристаллы. Действующие в полную силу! Значит, кто-то все же обновляет их здесь? Кто-то захаживает? Впрочем, что значит «кто-то»? Ответ прямо перед ней!

И вдруг, тряхнув головой, Данан опомнилась: что там сказала Тальвада? Задушила последовательница?!

Леди-командор уверенно шла к одной из самых дальних, хорошо освещенных статуй. Данан, семеня следом, быстро приходила к очевидным выводам: «Видимо, это и была Владычица Аладрис! Или, так называемая Владычица Аладрис… Заслуги наставника присвоили ученику-предателю! Лишь бы только стереть из памяти живых, что можно достичь настоящего магического величия! Потому что вся история магии после Второй Пагубы связана с ужесточением норм и правил для магов и появлении в Цитаделях Тайн еще одного, нового ордена — Стражей Вечного. Которые, как известно, стерегут Создателя от очередного посягательства со стороны колдунов. Так выходит?».

Тальвада остановилась перед статуей женщины и подняла голову. Женщина-изваяние была облачена в хламиду, опиралась одной рукой на посох, а другую руку, чуть наклонившись вперед, протягивала к пришедшему. Таким жестом взрослые предлагают помощь упавшему плачущему ребенку. Жест помощи и снисхождения одновременно, жест милости — и высокомерия.

— Эгнир, — сказала эльфийка с неясной для Данан тоской. — Ответ, за которым ты пришла, рядовая Данан.

— Эм… А? — Данан отвлеклась от собственных мыслей и созерцания женщины, которая, если верить Тальваде, обладала абсолютной магической свободой и силами сразу в трех — трех! — Домах колдовства.

— Ты сказала, что не понимаешь, как связаны Длань Безликого и Лейфендель. Вот твой ответ.

Данан стояла с раскрытым ртом и слышно дышала. Губы пересыхали, когда она пыталась уложить в голове узнанное.

— Значит, это все-таки Длань? — несколько разочаровано спросила Тегана и без разрешения коснулась пальцами вылепленного орудия. Значит, она зря себе придумала, что ответ слишком очевиден и на поверхности, зря сомневалась, будто есть что-то еще? Значит, они уже столько времени знали разгадку и никак не приблизились к ней, потратив впустую столько времени?

— Это Аладрис, — отозвалась леди-командор, и Данан от неожиданности одернула руку и отпрянула от статуи. Чего?! — Или, правильнее, — невозмутимо продолжала Тальвада, — Аль-Ладрис, «Голос Богов». Я ведь говорила, что Эгнир начинала свои поиски в пору величия Ас-Хаггарда. Посох, который она создала, как и большинство древних артефактов, был вымешан на крови рабов. Это стало главным пунктом в обвинении героини Первой Пагубы.

— И когда её не стало, — не своим голосом продолжила Данан новую мысль командора, — та темная эльфийка выкрала его и преподнесла собственному королю. Так Длань и стала королевским символом власти у темных эльфов?! Пх! Интересно, что король сделал в благодарность? Выдал предательницу за принца или убил?

— О! — усмехнулась Тальвада не по случаю весело. — Ни то, ни другое. Едва она коснулась посоха, он вытянул из неё жизнь. Ну, во всяком случае, так говорят.

— Посох? Сам по себе?

— Да. Аладрис обладал собственной волей. Эгнир назвала посох Голосом Богов, потому что, если верить легендам, он говорил с ней. Уж не знаю, имела ли она в виду в самом деле голос какого-нибудь Бога, но заметок о том, что «Чаровница Эгнир беседовала с Аль-Ладрис» у нас сохранилось много.

— Что с ним стало? — спросила Данан, взяв себя в руки. Если архонт охотится за этим посохом, говорящий он или нет, значит, важно понять, где его видели в последний раз.

Тальвада повела плечами, разминая корпус и шею. Свет окружающих светильников скользил по глянцевой поверхности металлической маски, делая её осязаемо обжигающе ледяной даже при том, что Данан не прикасалась.

— С силой посоха никто не смог совладать, — сообщила командор, — и его было решено разобрать на составные части: древко, кольцо крепления магического камня и сам камень. Дабы не передраться, эльфийские владыки поделили их промеж собой. Древко, обладавшее даром тотального контроля и известное как Длань Безликого, досталось королю темных эльфов. Озерные забрали кольцо — оно не несло самостоятельных чар, но заключало в себе силу тысячекратного усиления. Камень — Капкан Хранителя — остался у нас. Однако, как ты, похоже, знаешь, Длань пропала после Четвертой Пагубы. Кольцо отошло лорду-магистру Цитадели тайн Лейфенделя, которая, в свою очередь, перешла к владыкам Даэрдина после Второй.

— А камень? — с нервным смешком спросила Данан, мотнув головой.

— Что камень? — прикинулась Тальвада.

— Все еще у вас? В Ирэтвендиле?

— Да. Он является королевской реликвией. Красивой, но обычно бесполезной. Однако на период Пагубы Капкан Хранителя всегда, всегда, — подчеркнула эльфийка, — переходит во владение командора Смотрителей Пустоты.

— ТО ЕСТЬ ОН У ТЕ… — мысли, одна важнее другой, взрывались в голове чародейке снопом разноцветных искр. — Почему Капкан? Что вообще за Капкан Хранителя? Что он делает?

Тальвада широко улыбнулась, блеснув зубами, которые, из-за освещения, тоже немного отливали голубым. В непосредственной близи отполированной стальной маски — или из чего она там?! — подобный оскал выглядел просто жутко.

— Я ведь сказала — он обеспечивал Эгнир абсолютную защиту от атак архонта. А Первый из Темных, как ты уже знаешь, обладал силами двух Домов: Вечности, который не особенно страшен живым напрямую, и Иллюзии.

Еще одно слово, подумала Данан, и снопом разноцветных взорвется она сама. Вся, целиком! О, Создатель, сколько всего, сколько…! Данан зашагала туда-сюда на расстоянии двух шагов, напоминая себе собаку, которая бегает за собственным хвостом.

— Иными словами, вот истинная причина того, что архонт после развала Лейфенделя не явился сюда?! У вас ведь тоже нет никакого купола! И мое предположение, что тут якобы нет того, что он ищет… Надеюсь, вы хорошо, посмеялись, командор? — беззлобно, но очень волнительно протараторила Данан. — Капкан Хранителя удерживает архонта от атаки потому что… он отражает удар? — высказала Данан единственное разумное предположение. Тут же, счастливая от открытий, широко улыбнулась и невольно вспомнила слова кого-то из мужчин в шатре короля Драммонда во время обсуждения военных действий, которым стала свидетельницей: «Врага удерживают вредом…»

— Ты в самом деле не спала ночей, рядовая Данан, — улыбнулась Тальвада, наблюдая за метаниями девчонки с одной ей понятным довольством. Так смотрят взрослые на выросших детей, когда видят, что готовится достойная смена. — Постой-ка, — прекратила командор представление из неугомонной Таламрин. — Вот.

Тальвада запустила пальцы в карман кушака и достала небольшой — с пол-ладони— камень, напоминавший фрагмент толстой древесной ветви. Он едва заметно светился нежно-белым, но с многочисленными хаотичными вкраплениями такого цвета, будто кто-то набрызгал внутрь жидкого солнца. Тальвада протянула его Данан, жестом позволяя той дотронуться, взять артефакт в руки. Чародейка боялась, скорее, что ей не позволят этого, поэтому подчинилась с радостью.

Камень был невесом. Она ощущала его в ладони, но совсем не чувствовала веса, какого можно было ожидать. Кожу щипало, как горячими иголками, а пальцы чародейки чувствовали пульс. Слишком неритмичный и нестабильный, чтобы принадлежать живому существу, и вместе с тем, слишком настоящий, чтобы не принадлежать! Данан попыталась повернуть его в руке и поняла, что течение энергии и ощущение пульса изменилось — прежде он сильнее всего чувствовался под указательным пальцем, а сейчас — почти у внешнего ребра ладони. У чародейки возникла догадка. Она поднесла камень ближе к глазам, всматриваясь в каждую черту. Повернула еще раз и еще.

— Там внутри что-то есть, — выдохнула Данан и подняла глаза на командора. Вид у чародейки был ошеломленный — не то открытием, не то оглушительным спокойствием, которое внушал артефакт.

— Жидкая субстанция колдовства. Самая сущность магии, — ответила Тальвада. И тут же хмыкнула, добавив: — Ну, по крайней мере, так говорят.

— Так вы не маг, леди-командор? — спросила чародейка, понимая, что любой маломальский обученный колдун не мог бы не ощутить магию и жизнь внутри дендрообразного кристалла. Данан водила по камню большими пальцами обеих рук, с какой-то болезненностью наслаждаясь каждым изгибом. О, тут кажется, какой-то скол? Женщина попыталась присмотреться…

— Нет, я не маг, — отозвалась эльфийка, вытягивая руку ладонью вверх: надо вернуть. Данан проследила жест и вдруг… обмерла. Она почувствовала себя ребенком, от которого требуют немедленно отдать любимую игрушку. Стоило Тальваде забрать артефакт, как Данан почувствовала страх.

Здесь, в Ирэтвендиле, вблизи Капкана Хранителя голос архонта её почти не настигал. Поэтому они смогли с легкой душой напиться вчера и спать — сегодня ночью. Данан осенило: не будь они сейчас под эгидой артефакта, Темный бы здорово и очень больно отчитал её у неё в голове за то, что попыталась снова спрятаться от него, причем за такой крохотной, но несокрушимой стеной — эльфийской реликвией.

— Тогда как вы прочли мое прошлое?

Тальвада снова спрятала камень в складках кушака и ответила:

— Скажем так, я могла бы быть магом, если бы взялась за это дело в свое время. Но жизнь распорядилась иначе, и со временем мой дар потух, оставив мне только интуицию.

— Интуицию, достойную пророка, — признала Данан. — Для той, кто никогда не учился магии, вы знаете слишком много и говорите о магии слишком уверенно, — проговорила чародейка, открыто демонстрируя, что речь Тальвады и её убеждённость в непричастности к колдунам не состыкуются у Данан в голове.

— Я давно живу, — сказала командор с видом, будто возраст объяснял все. Она неторопливо побрела промеж статуй и надгробных камней.

— Но не настолько далеко, чтобы помнить падение Ас-Хаггарда, — настояла Данан. Когда Тальвада обернулась к ней, чародейка аргументировала: — Вы сказали, когда мы прибыли, что прошли Пятую Пагубу. Что вы скрываете? Свой истинный возраст или все-таки магический дар, который по каким-то причинам не должен быть обнаружен?

Тальвада остановилась, пристально глядя на чародейку, сощурилась. Потом шумно вздохнула и велела:

— Пойдем за мной.

Данан последовала, но далеко женщины не ушли. Спустя несколько изваяний, командор остановилась напротив одного — сколотого по краю надгробия. Сжав кулак, эльфийка протерла надпись.

«Себел Тилелейт, рожденный в Ирэтвендиле», — прочла Данан единственную из трех написанных строк, которая была ей понятна. Видимо, две другие — это гномский и эльфийский. Женщина оглянулась на командора с немым вопросом.

— Дед моего отца, — пояснила Тальвада. — Третий по старшинству среди учеников и последователей Эгнир. Я, как и весь род Тилелейтов, несу его наследие и память былых времен, — сказала Тальвада, и в воздухе повисла острая недосказанность.

«Но не желаю иметь с ней ничего общего, так?» — подумала Данан, не рискуя спрашивать вслух. Если её прадед был в числе последователей такой волшебницы, как Эгнир, Тальвада просто не могла не унаследовать магический дар. Но только почему-то не пожелала с ним связываться. Быть может, устала от самого факта такого наследия — иметь в предках ученика всенародной героини? Почему нет? Данан в свое время тоже уставала от таланта рыцаря-чародея в Кошмаре, который делал её изгоем в Цитадели, а теперь всерьез утомилась и от этого «предопределения» — быть смотрителем Пустоты. Та еще работенка, и зачем вообще взялась?

Данан не стала ничего уточнять, Тальвада не торопилась с рассказами. Чтобы как-то сгладить момент, чародейка тоже стала ходить меж надгробий и статуй, рассматривая погребенное от глаз величие древности. Их, наверное, тоже забудут, поняла она. Всех Смотрителей Пустоты, когда будет побежден последний из Темных архонтов. Они станут бесполезным реликтом, которому нечем будет себя занять, былые лавры скоро набьют оскомину всем вокруг. И смотрителям тех времен придется принять за лучшее убить друг друга или совместно принять яд — чтобы не унижаться укрывательством и гонениями, которые пришлось испытать Эгнир. Интересно, а найдется ли по их душу какая-нибудь Тальвада или Тальвес, которые будут помнить и сохранят вот так же погребенное захоронение, чтобы передавать знание об эпохе Смотрителей под видом страшной магической тайны? Кто-то, кто будет помнить, что рыцарь-чародей Данан, сыгравшая не последнюю роль в борьбе с шестым из Темных архонтов, на деле была обычной женщиной, которая делила ложе с убийцей? Едва ли. Все записи в хрониках об ордене, скорее всего, вымарают. А, может, и нет.

Тальвада не спешила убраться из склепа — или чем это было? Может, потому что редко получала разрешение короля в принципе заявляться сюда, и теперь хотела побыть подольше. Она касалась изваяний с видом, будто намеревалась им что-то сказать, но присутствие Данан мешало ей. Чародейка почувствовала себя вдвойне неуютно: от того, что ненароком вредила чужому уединению, и от того, что частью этого уединения были мертвые. Бездумно и неслышно, стараясь не тревожить лишний раз леди-командора, Данан пошла к статуям, размещенным в глубине залы возле самой Эгнир. Попутно она останавливалась у каждого встречного изваяния, разглядывая незнакомые лица, фигуры и имена, непонятные древние эльфийские строчки, пытаясь угадать, как эти крючковатые записи соотносятся с разборчивым человеческим письмом.

«Нуала Тил’амель, рожденная в Ирэтвендиле».

«Морбан Озрайн, рожденный в Руамарде».

«Бейл Казракс, рожденный в Тэхт’Морниэ».

«Базран Витгольд, рожденный в Астерии».

«Мелайя Дар’анзаль, рожденная в Лейфенделе».

«Ула Фодгунр, рожденная в Таз’Гароте».

«Дорвус Валламир, рожденный в Таз’Гароте».

«Астердис Авентил, рожденный в Ирэтвендиле».

«Лассайн Огненный Рог, рожденный в Тэхт’Морн…»

— Я уже видела это имя, — прошептала Данан и метнулась к предыдущей надписи. — Астердис Авентил, — твердо произнесла чародейка, коснувшись надписи пальцами, как ранее делала командор.

Тальвада неторопливо подошла к чародейке, глянула на заметку о покойном и сладко улыбнулась — как улыбаются, когда или возвращаются в любимые места.

— Астердис, — протянула эльфийка.

— С ним что-то не так? — сразу уточнила Данан, улавливая за неоправданным удовольствием отдельную историю.

— Он был одним из самых преданных сторонников Эгнир, которому при этом каким-то чудом удалось сохранить жизнь после её смерти. Когда встал вопрос о том, чтобы разобрать на части Аладрис, Астердис, говорят, возглавил настоящую оппозицию. Но без Эгнир никого из них уже не брали в расчет. К тому же, думаю, ты понимаешь, как именно удалось усмирить и саму волшебницу, и всех её учеников, — Тальвада скосила взгляд Данан на руку, и у той иссякли вопросы. Если сегодня, когда ордовир считается реликтом, он встречается тут и там, то во времена самой кровавой охоты на магов, наверняка наплавленными слитками лежал в каждом доме.

— А что такое маг — без магии, а? — печально усмехнулась эльфийка. — Когда Аладрис уничтожили, Астердис покинул Ирэтвендиль и выбрал жизнь отшельника. У нас, эльфов, есть песнь — Песнь о Преданном, в которой рассказывается его история. Если бы она была правдивой, это бы значило, что спустя века одинокий путник нашел Астердиса на обрыве утеса. «Он сидел на краю, опираясь на посох, и ноги его свисали над пропастью», — попыталась, как смогла грациозно, перевести Тальвада с древнего эльфийского на человеческий. — Путник якобы потрепал его за плечо, но не почувствовал ни костей, ни кожи. Подул горный ветер, и Астердис, истертый временем, разлетелся пылью вместе с посохом и одеждой.

«Голос его прахом несется в ветре остывших дней, — по памяти привела Тальвада, скрутив вполне приличную песенную строчку. — Голос его молится солнцу и звездному небу — о ней».

Увидев вопросительный взгляд чародейки, Тальвада улыбнулась:

— Моя любимая часть. Я знаю её на всех языках. И на всех звучит красиво, — сказала эльфийка, и закрыла глаза. У Данан дрогнуло сердце: за этой симпатией к обычной, стародавней легенде о верности на мгновение проскользнула красивая и наивная девочка, которой Тальвада, очевидно, была задолго до Смотрителей.

Когда командор вновь взглянула на Данан, стало ясно, что экскурсии закончены.

— Идем, Данан. Нам пора уходить, — с неприкрытой печалью позвала эльфийка. — Запомни все, что узнала здесь, — велела командор и добавила намного тише: — Пожалуйста.

Они шли назад в молчании до самого выхода. Последнее «Пожалуйста» до сих пор отдавалось эхом в голове чародейки, обнажая волчью тоску леди-командора. «Запомни, пожалуйста, хоть ты, хоть кто-нибудь…», «Кто-нибудь пусть запомнит мои истории и это место», — Данан слышала в недосказанности эльфийки все подобные просьбы и ловила себя на ощущении, что случившееся для Тальвады намного важнее, чем для самой Данан. Кажется, командор Ирэтвендиля не предполагала, что ей удастся пережить последний бой с архонтом. А, может, надеялась, что не удастся?

Они выбрались в первый холл. Тальвада взялась наскоро запечатывать секретные механизмы, которые открывали проход, чтобы ненароком никто не узнал, велев Данан идти вперед. Когда дистанция между ними увеличилась, командор окликнула чародейку.

— Данан, — позвала так, что было слышно: время легенд и сожалений кончилось.

— Командор? — обернулась та. Тальвада смотрела пронзительно, страшными глазами-пустотами, без зрачков. Данан показалось, она смотрит в свинцовый водоворот, основание которого засело у эльфийки где-то глубоко в черепе.

— Не стоит недооценивать нынешнего архонта. Он не заклинатель душ, не чародей призыва или стихий, но он все еще Темный архонт Ас-Хаггарда, — проговорила командор, отделяя и подчеркивая каждое слово в конце.

Данан кивнула: да, подобные «титулы» не раздают просто так. Когда-то давно его избрали достойным, избрали одним из лучших, способных осуществить переворот и занять место Создателя…

— Как такого недооценить? — истерически усмехнулась Данан.

— Он придет не один, — произнесла Тальвада неминуемым предначертанием, не разделяя веселья чародейки. Смотрела прямо, и даже веки её едва вздрагивали. Данан пришлось отбросить неуместную уверенность в том, что все пройдет хорошо.

Тальвада неспроста рассказала ей про камень — Капкан Хранителя. Неспроста дала подержать в руках и ощутить на себе великую умиротворяющую силу, которая единственно и берегла все это время эльфов Ирэтвендиля от влияния архонта. Неспроста заговорила и о Пустоте с самого начала. Наверное, все смотрители становятся такими? — с грустным смешком подумала чародейка. — Ничего не делают без умысла и расчёта?

Он придет не один. Он, колдун Дома Преобразования будет сокровищницей чужих жизней и знаний, которые он превратил в свои. Он не пополнит свою армию исчадий мертвецами, как сделал бы заклинатель душ, или демонами из-за Разлома, как смог бы чародей Призыва. До этой встречи с командором Тальвадой Данан даже не думала думать о таком (хотя и стоило), но теперь все становилось прозрачно…

Командор права: он придет не один.

Данан обернулась к эльфийке полностью, расправила плечи и, глядя твердо, вздернула голову, как если бы опасностью, с которой им предстоит столкнуться, была сама Тальвада. Она кивнула с роковым пониманием:

— Смотрители Пустоты.

Сказано.

Одна эта фраза — название их ордена! — повисла между женщинами осязаемым базальтовым утесом, на который не взобраться, который не обойти. Словно промеж них швырнули глыбу и велели: сходитесь, как хотите! И хотя они очень хотят сойтись — вдвоем они сильней! — но камень…

— Тебе потребуется армия, Данан.

— Да, — признала чародейка с какой-то неуместной уступчивостью. Впервые за время их знакомства лицо Тальвады исказилось — тревогой и горячностью.

— Из всех смотрителей у тебя за спиной сможем встать только мы. По очевидным причинам. И нас не хватит, — с нажимом произнесла эльфийка, надеясь пронять чародейку.

Данан повела головой:

— Есть еще гномы Руамарда. Думаю, после нашего визита король Даангвул навострил всех своих смотрителей, чтобы не особенно верили внутреннему чутью.

— Их тоже будет мало, — сказала Тальвада. — Тебе нужны люди.

«Люди, предупрежденные и готовые к войне. Потому что в астерийской армии не будет никакого единства, — поняла чародейка. — Часть наверняка сталкивалась с исчадиями лично и готовится, а другая, наущенная одурманенными архонтом смотрителями, пытается дезорганизовать первую». Данан вздохнула: святые пятки Пророчицы! Та она, которая уходила из Цитадели Тайн, в жизни бы не сделала подобные выводы по одному лишь командорскому взгляду. Стоит признать, Пагуба круто изменила не только её жизнь. И, будь оно проклято, Данан бы с радостью послала такие изменения в самые непотребные места.

— Нужны так нужны, — согласилась она с командором, кивнула и, обернувшись, вышла на улицу первой.