Отставник 6

Глава 14

— Что скажете, товарищи? — министр обороны откинулся на спинку кресла. Очередное координационное совещание только что закончилось и в кабинете с ним остались только доверенные и приближённые лица. Поэтому можно было расслабиться. Он расстегнул верхние пуговицы кителя и обвёл взглядом присутствующих. А вопрос, озвученный анторсами заслуживал внимания. Из-за технических проблем их головной корабль-матка «Штоонссса́р» больше не может оставаться на около лунной орбите и готовится к манёвру.

— Если всё, что рассказали представители анторсов правда, то думаю надо согласиться с их предложением, — первым заговорил начальник Генерального штаба генерал-армии Жариков Виктор Семёнович, — на провокацию не похоже. Но я сомневаюсь, вряд ли они стали бы рисковать своим кораблём ради нас. Предполагаю есть какая-то иная причина, которую нам не озвучили.

— И я об этом. Не очень похоже на анторсов. Но если действительно Совет живых принял решение сменить орбиту корабля, но не уходить на окраину звёздной системы, а наоборот, приблизиться к нашей планете и занять геостационарную орбиту, став таким образом орбитальной боевой станцией — это кардинально поменяет расстановку сил. Виктор Станиславович, что там, — министр кивнул вверх, — слышно и видно?

— Блокада планеты продолжается, — не вставая с места, заговорил заместитель министра обороны Кудрявцев, курирующий противокосмическую оборону. — Кораблей противника на околоземной орбите стало наблюдаться меньше, но всё равно с ними мы ничего поделать не можем, и они сковывают наши действия. Главный корабль противника находится на орбите Меркурия, но так долго продолжаться не может. С учётом известных переменных, научная группа провела расчёты и пришла к выводу, что большая скорость вращения планеты и…

— Виктор Станиславович, — перебил министр, — я понимаю, вы человек в этом статусе новый, но давайте по существу.

Военное дело не стоит на месте и пришлось срочно, практически на коленках составлять инструкции, справочники, переписывать Устав и ввести должность заместителя министра обороны по противокосмической обороне. Знаний мало, но военный опыт последних месяцев накопился. Вот только с кадрами проблема. Много, очень много опытных, перспективных военных среднего и высшего командного состава погибло в первые недели вторжения и приходится работать с тем, кто есть. Кудрявцев Виктор Станиславович не кадровый военный. Он долгие годы занимался теоретическими исследования в области космогонии[1] и как оказалось, единственный имеет относительно хорошие знания о Космосе. Вот только с военным делом он никак не связан. Но для этого есть его заместители. Так предполагал министр обороны, назначая фактически гражданского на высокую военную должность.

— Если по существу, — ненадолго задумался заместитель министра, — то манёвр осуществим. Пусть и корабль по нашим расчётам и сопоставим по массе с кораблём шнахассов или как их там называть, не знаю, но он вполне может долгое время занимать геостационарную орбиту.

— Спасибо, — произнёс министр, — тогда товарищи, берёмся за дело. Союзники просят очистить территорию для посадки летательных аппаратов. Аэродромы у нас практически все уничтожены. Виталий Игоревич — это на тебе. Подумай, где это лучше устроить.

— Сделаю, — не вставая с места, ответил один из замов.

— Следующее, необходимо провести ревизию, чего у нас много и чем можем поделиться. Им нужны, как понял, ресурсы. Товарищ Борисов — это ваша епархия.

— Принято…

Пройдясь по основным пунктам предложений анторсов, министр обороны подвёл итог: «Что ж товарищи, занимаемся. Времени очень мало, так что не затягивайте. Завтра в полдень жду предложений. Виктор Семёнович, останься»…

— Твоё личное мнение? — оставшись наедине, осведомился у начальника Генерального штаба министр. За эти месяцы они сработались, понимали друг друга с полуслова и главное, Виктор Семёнович показал себя профессионалом высшего класса с аналитическим складом ума и его личное мнение для Шевцова значило очень много.

— Всё выглядит логично. У анторсов на корабле заканчиваются ресурсы, и они напросились к нам. Так скажем в гости.

— Разве они не могут их раздобыть в Космосе?

— Могут, но тогда надо уходить из нашей системы, а это будет выглядеть как бегство.

— Отправить корабли на поиски тех же самых металлов?

— У них мало кораблей нужного класса. Те, кто был в десанте говорили, что корабли для контрудара собирали чуть ли не по штучно. У меня только возникает вопрос с нашими пленными.

— Так они нам их всех передадут, разве не помнишь? Это прозвучало одним из первых пунктов предложений анторсов.

— То-то и оно. Сколько их?

— Много. Несколько миллионов. Но я отдал распоряжение готовить помещения, расконсервировать ветки «Метро-4000». Продовольствия на всех на полгода хватит, примерно. Сам же знаешь, наполняемость убежищ в первые недели едва дотягивала до пяти процентов.

— Помню, Станислав Юрьевич. Но эту ораву надо чем-то занять. С военными понятно, но женщины, дети, старики.

— Стариков, как понял, там нет.

— Но это не основное. Нам передадут многонациональный контингент. Не только наших граждан.

— Что предлагаешь? — хмуро спросил министр. Эту проблему он не увидел. Думал, что военные пополнят ряды солдат, а остальные, по мере возможностей, вспомогательный персонал «Метро-4000».

— Пока мне трудно что-то предложить. Но отказываться от передачи пленных…

— Это верно. Анторсы зашли с козырей. В любом случае мы бы не отказались получить назад землян. Что же их так припёрло⁈

— Не знаю, — пожал плечами Жариков, — но что-то очень серьёзное, если пошли на такой шаг, рискуя кораблём-маткой.

— Ладно, разберёмся. Видел сводку по убежищу?

— Конечно. Я не докладывал, не было времени согласовать, но…

— Договаривай, не тяни. Что опять случилось?

— Если вы хотели обратить внимание на убийство, то это не совсем так.

— Поясни.

— Удачно сложилось, что последняя, кто видел покойного — это Нефёдова. Вдобавок, потерпевший интересная личность, — Жариков расстегнул портфель, достал оттуда папку, открыл и протянул министру, — если коротко, то Синицын Игорь Степанович 1951 года рождения, кадровый сотрудник конторы, которая пишет. Да-да. Он сотрудник КГБ. Долгое время работал на нелегальной работе, но по состоянию здоровья, задолго до всей этой кутерьмы, что сотрясала армию и другие силовые структуры официально ушёл в отставку. Затем он словно пропал. Этот период, примерно пятнадцать лет, он выпал из поля зрения. Потом, за два года до настоящих событий объявился.

— Это его настоящая фамилия?

— И фамилия, и год рождения вымышленные, только служба в органах реальная. Мы проверили.

— Странно и причём тут Нефёдова? — после недолгих раздумий, уточнил министр, — о ней у меня сложилось хорошее впечатление. Умная, образованная, великолепная память, аналитический склад ума. Про специальную подготовку судить трудно, но…

— Специальная подготовка на добротном среднем уровне, но резко не выделяется на общем фоне, — поспешил продолжить Жариков.

— И это проверили?

— Эти сведения собраны из разных источников, в основном от группы, которая сопровождала Нефёдову к нам.

— И? Я не понимаю. Так что произошло? Его убили или нет?

— В сводку и по другим каналам, в том числе Нефёдовой сказали, что Синицына убили. Сами видите, что этот кладовщик интересная личность. И аналитики предположили, что это тот, кого мы так долго искали.

— Тот самый куратор? — удивился министр. Куратора или руководителя непонятного и поэтому вызывающего беспокойство проекта или того, кто мог бы внести изменения в базы данных, искать начали практически сразу, когда стало известно о самом ярком воспитаннике — Гене Бесе, но безуспешно.

— Подтверждения нет, но предположения основываются на фактах. Его не сразу нашли, всё-таки опытный сотрудник, долгое время работал на нелегальной работе.

— Предположение понятно и обосновано, но причём тут Нефёдова? Или опять не согласовав затеял проверку? — с прищуром осведомился министр. Была у начальника Генерального штаба особенность, он часто ставил непосредственное начальство, то есть министра перед фактом, что мол уже свершилось. Работа ведётся, отменить — значит потерять время и затраченные ресурсы. И эта черта в своём подчинённом Шевцову не нравился, но часто, да практически всегда самодеятельность подчинённого приносила ожидаемый результат.

— Времени не было согласовывать. А удостовериться, что это именно тот, кого мы искали необходимо. Если у Нефёдовой изменится поведение, то это именно тот, кто нам был нужен и тогда, как за ниточку сможем распутать клубок. Мои люди начали проверять контакты Синицына и прочее, но пока безрезультатно.

— Так он умер или нет?

— Синицын застрелился. Оказывается, у него был рак желудка четвёртой степени. И как только терпел такую боль. Никто не знал об этом, только вскрытие показало.

— Странно. Ладно, даю добро на проработку Нефёдовой, только аккуратно. Не загубите мне специалиста…

Разговор с представителем службы безопасности затянулся. Соня едва успела на очередное совещание и уже шла обратно в свою комнату, так как появляться на рабочем месте не было смысла. Рабочий день давно закончился, как не смешно это говорить во время войны, но и отдыхать необходимо. Тем более, сегодня выдался тяжёлый день. Соня шла по коридорам, в уме прокручивая события почти завершившегося дня. Известие о смерти единственного человека, который знал о ней если не всё, то очень многое заставил быть осторожней, и после трагического известия она отложила посещение места, где Старик указал, что находится тайник. Она предполагала, что первое время за ней будут ненавязчиво следить, так как из намёков и недосказанности, сделанных следователем она поняла, что является если не единственным, то основным подозреваемым. И данный факт её ставил в тупик. То, что после её ухода не работали камеры видеонаблюдения она, со слов следователя, знала. И вполне логично предположить, что могла вернуться обратно, вот только её в примерное время смерти потерпевшего видели — это ей и обеспечило алиби.

«Кто мог его убить? Но главное зачем?», — Соня анализировала события. Она не сильна в логике и анализе, но всё-таки определённые знания имела. И путём долгих умозаключений выходило единственное — это документы, что находятся в тайнике. О ней, о других участниках проекта косвенно, обрывочно, не в полной мере, но было известно относительно широкому кругу лиц. Вот только оставался вопрос кому это выгодно? Кому выгодна смерть старого, больного, пусть и обладающего знаниями и опытом человека? И ответа на эти вопросы она не находила.

Соня остановилась возле дверей своей комнаты, открыла, зашла внутрь и сразу поняла, что в помещении кто-то, когда её не было побывал. Метки, что она так тщательно ставила каждый раз перед уходом, были нарушены.

«Негласный обыск», — поняла она.

«Подозревать-то подозревают, вот только предъявить нечего. И я — специалист высокого класса, вряд ли кто меня в скором времени заменит, хотя это и возможно — незаменимых людей нет. Нужно только время», — думала она, осматриваясь.

Практически везде: в шкафу, в столе, даже в кровати, кто-то копался. Хотя понятие «кто-то» здесь не подходит. И так понятно кто. Тем более, так осторожно, без явных следов, но они всё равно остались.

Соня уселась на стул и задумалась. Надо сходить и забрать то, что находится в тайнике, но сейчас это делать нельзя. За мной следят. Будем продолжать жить так, как будто ничего не случилось. Так… что говорил Старик…

В дверь постучали.

Соня поднялась, открыла дверь, но никого за ней не оказалось.

«Надо успокоиться. Вероятно, начались галлюцинации от нервного переутомления», — подумала она возвращаясь обратно. Так, надо подготовиться к завтрашнему дню. Она пересмотрела гардероб, выбрала одежду на завтра и вновь уселась за стол. Взгляд зацепился за лежавший на стуле коробку с картриджем, который она так и не успела отнести в рабочий кабинет. В тот раз её вновь не вовремя вызвали на совещание, и он оказался у неё в комнате.

«Да, надо и картридж завтра с собой взять», — подумала она, вскрывая коробку. Таскать с собой лишний груз, когда можно от него избавиться — логичный вывод, к которому она пришла не раздумывая.

Запаянная полимерная оболочка поддалась острому ножу. Соня извлекла из коробки картридж и хотела сразу переложить его в сумку, как её внимание привлекла инструкция, на которой хорошо заметным стоял оттиск, казалось, ничего не значившего знака: пятиугольник со слегка выпуклыми сторонами, а внутри стилизованное изображение рычажных весов и циркуля[2].

Соня присмотрелась. В одной из вводных, именно такой знак ставился на том, на что надо обратить внимание. Она отложила картридж и развернула инструкцию. Пробежалась глазами, ища метки или указание на то, на что хотят обратить внимание. Посмотрела на просвет и увидела мелкие отверстия над несколькими цифрами и одной буквой.

«914К», — поняла она и мозг лихорадочно начал искать, и быстро нашёл ответ на этот ребус. Тип шифра — трафарет, номер трафарета — сорок первый.

Изготовить по памяти из обычного тетрадного листа в клетку трафарет оказалось нетрудно. Сотни, если не тысячи раз, пока каждый из полусотни трафаретов крепко не закрепился в памяти, приёмные родители заставляли её запоминать разные узоры шифра и сейчас это пригодилось.

Соня наложила изготовленный трафарет на инструкцию и, выдохнув, принялась читать: «Ноль семь один…».

«Это же мой номер в личном деле», — подумала Соня, продолжая вчитываться в получившийся текст. В словах не совпадали окончания, некоторые фразы приходилось додумывать, но смысл от этого не менялся, и она прочитала:

«…Это послание тебе. Сегодня я покончу с собой, чтобы отвести от тебя подозрения. Боюсь, скоро до меня доберутся. Первое время после событий не выделяйся, веди себя обычно. Туда, куда сказал иди только когда поймёшь, что за тобой нет слежки. Там лежит накопитель, где полная информация по проекту, всем лицам, участвующим в нём, в том числе и воспитанникам. После того, как всё завершится, найди их. Может кто-то выжил. Там же дальнейшие инструкции, но они устарели. Но цель — процветание цивилизации остаётся прежней. Теперь ты главная в проекте…».

Соня причитала вновь послание и потом подожгла как трафарет, так и инструкцию, кинув догорать в приготовленную заранее глубокую тарелку. Как бумага прогорела, она перемешала пепел, превратив его в мелкую пыль и залив водой спустила в раковину.

«Зачем?», — думала Соня, улёгшись в кровать. Она долго не могла уснуть, ворочаясь.

«Разве бы сейчас вас, тех кто всё это задумал, не поняли? Вы же всё делали правильно и пусть хотели свергнуть действующую власть — убить Президента и поставить своего человека, но тогда, десятилетия назад именно такой вариант развития событий и просматривался как основной, но сейчас-то! Встреча с пришельцами всё поменяла, поменяла не только умы, но и само мировоззрение у большинства людей. Они стали смотреть на мир прагматично. Понадобилось загубить столько человеческих жизней, что голова идёт кругом, только для того, чтобы остатки цивилизации людей повернулись к практически полезному, дающему реальный результат, а не когда-то потом, может быть, наступит рай. И война ведь не закончена. У нас появились союзники, но и они находятся на грани вымирания, и у них не оставалось иного варианта, как умерить свою гордость и создать союз…».

Тут Соня открыла глаза.

— Союз с анторсами заключён не с землянами, ни с какой-то конкретной страной или цивилизацией, а с конкретным человеком — Геной Провоторовым или Бесом, которого анторсы считают хоском по рождению, — пробормотала она, поднимаясь с кровати и одеваясь. Выводы, к которым она пришла требовали прояснения и проверки, и пусть сейчас ночное время, но она заторопилась к себе в кабинет, где находилась копия союзнического договора.

[1] Космогония — наука, изучающая происхождение и развитие космических тел и их систем: звёзд и звёздных скоплений, галактик, туманностей, Солнечной системы, включая Солнце, планет со спутниками, астероидов, комет, метеоритов.

[2] Приводится описание Знака качества СССР, введённого в 1967 году.