Отход

Глава 24

В целом рассказ о том, как два практически подростка решили, что лучше умереть вместе, чем быть разлученными жестокой судьбой, получился весьма красочным.

— А потом божий помощник говорит: «Во исполнение договора» — и реликвия вспыхнула, а все твари, кто не успел убежать, испепелились, — вдохновенно закончил я.

Теперь, оглядываясь на прошлое, я понимал, что это было чистой воды авантюрой. Не успел бы активировать — и нас бы сожрали. Это, конечно, очень быстрая и почти безболезненная смерть по сравнению с той, что была мне уготована печатью клятвы, но все же смерть.

— Почему вы решили, что это был именно божий помощник? — скептически спросил Денисевич.

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Мы не можем, — вторила Наталья. — Но все было именно так, как рассказал Петя.

Она сидела, трогательно ко мне прижавшись, и держала меня за руку. Наверное, с нас сейчас можно было писать портрет двух влюбленных.

— Странная история.

— Другой у нас нет, — ответил я. — Вы же не думаете, что мы привезли реликвию с собой?

— Я бы не удивился, Петр Аркадьевич, — вкрадчиво сказал он. — Потому что откуда-то она там появилась.

— Не откуда-то, а была доставлена туда божьим помощником.

Мое объяснение Денисевичу не очень-то нравилось. Он рассчитывал на что-то попонятней. Что-то такое, что могло быть использовано при восстановлении другой зоны или, напротив, чему можно найти противодействие, чтобы восстановления не допустить. Я же рассказываю про то, на что повлиять невозможно.

— Как выглядел божий помощник, Петр Аркадьевич?

— Извините, но на этот вопрос я не вправе отвечать. Предваряя могущие у вас возникнуть вопросы, Михаил Федорович, сразу говорю, что ни на один, касающийся божьего помощника, я вам не отвечу. Единственно, что могу отметить: реликвия восстановилась не сама.

— И не на пустом месте, — дополнила Наташа. — Все осколки реликвии Куликовых были похищены и каким-то образом спаяны воедино. У меня нет сомнений — была восстановлена именно та реликвия, которая была расколота в нашей зоне.

— То есть вы уверены, что это не реликвия, созданная заново специально под Куликовых, Мария Васильевна? — повернулся к ней заинтересованный Денисевич.

— Я абсолютно в этом уверена, — твердо ответила она. — Я ее видела совсем рядом. На расстоянии вытянутой руки. И это выглядело очень впечатляюще.

— Вы ее трогали?

— Это могло бы нарушить что-то, — ответила Наташа полуправдой.

— А вы, Петр Аркадьевич?

— Признаться, после активации она столь призывно светилась, что я протянул руку, но Наташа меня остановила. Дотронуться я не успел.

— И реликвия так и стояла на снегу?

— До прихода князя Куликова, Михаил Федорович, она висела в воздухе.

— А после его прихода?

— Я не могу знать, потому что после его прихода нам пришлось очень быстро оттуда уехать. Князь был… несколько расстроен браком младшей дочери и попытался меня убить сразу при встрече.

— Настолько расстроен? — приподнял бровь Денисевич. — Вы не кажетесь мне неподходящим женихом для княжеской дочери. Хорошая семья, деньги, опять же, имеются. Такой дом в столице, поди, всего нынешнего имущества Куликовых стоит.

— Будете смеяться, Михаил Федорович, но этот дом я выиграл в карты по дороге в Святославск. Нет, кое-какие деньги у меня есть, но механик я начинающий. Хотя мне уже есть чем похвастаться — автомобиль собрал собственными руками. А какой там двигатель…

Я принялся восторженно описывать все преимущества моего автомобиля, притворяясь, что не вижу, насколько это неинтересно моему собеседнику. Наташа с радостью подключилась и начала твердить, какой я талантище, перечисляя все мои изделия. Денисевич несколько раз пытался вернуть разговор в нужное русло, но я сразу же опять сворачивал на рельсы, нужные мне. В конце концов он решил, что и без того потратил на нас слишком много драгоценного времени, ничего полезного при этом не выяснив, и попрощался.

— Как, вы не останетесь на обед, Михаил Федорович? — огорчилась Наташа.

— Дела, сударыня. Да и вижу я, что вам посторонние сейчас только мешают. Счастья вам.

Не успел он покинуть дом, как Наташа сказала:

— Что ты там говорил о фальшивых документах на лошадей? Если мы их быстро сделаем, а с проверкой придут не сразу, решат, что нас кто-то подставил.

— Сначала нужно найти документы на этих лошадей, чтобы не нести отсебятины в документах, — напомнил я. — А это очень непростая работа.

Часть предметов мебели Валерон оттащил в подвал, а часть на чердак, так что первым делом мы собрали все документы и принялись их сортировать на те, что нам пригодятся, и те, что нужно срочно уничтожить, пока они нас не скомпрометировали. Купчие нашлись не только на лошадей, сани и коляски, но и картины. А еще на мебель, но мы решили, что мебель могла храниться в подвале и на чердаке до нас. Главное, чтобы личных вещей не осталось, поэтому всю одежду было решено тщательно осмотреть и сжечь. Я вспомнил, что трупы не осматривал, но сожаления по этому поводу не испытал: артефакты от всех я собрал, а в ночном колпаке никакой бандит не станет хранить векселя. Наверное. В любом случае сожалеть об этом смысла не было.

Бланки купчей крепости, уже заверенные непростой печатью и простой подписью прикормленного нотариуса, обнаружились среди бумаг главнюка. Придать иллюзию законности нашему приобретению мы не успели. И не потому, что настало время обеда, о чем сообщила горничная, а потому что неожиданно приехала оставленная мной в Дугарске команда.

— Ну, Петь, ты даешь, — восхищенно присвистнул Прохоров, как только меня увидел. — Как ты только умудряешься каждый раз менять жилье с улучшением?

— Григорий, свистеть неприлично, — напомнил ему Павел Валентинович. — И восхищение можно выразить более достойными словами.

Прохоров, внешне уже совсем не напоминавший того простоватого типа, каковым он выглядел в начале нашего знакомства, состроил страдальческую мину, намекая, что уроками его уже достали.

— Я стараюсь, Павел Валентинович, — ответил он. — Но слова иногда выходят из-под контроля. Особенно после общения с людьми князя Куликова.

— Что они устроили? — обеспокоилась Наташа.

— Хотели реквизировать автомобиль, — хохотнул Прохоров. — Долго не верили, что его нет. Прям каретный сарай носом изрыли, искали, куда мы его припрятали. Потом по участку прошлись — решили, что иллюзией укрыли, но так и не нашли. Потом выселить нас хотели — типа, сделка опротестована. Но тут уж я им фигу показал — мол, живем с разрешения нового владельца, Беляева. Все претензии — к нему. Они почти сразу сдулись.

С домом было ожидаемо, а вот с автомобилем — нет. Решили напоследок хоть что-то с меня урвать? Как-то это мелочно. Недостойно князя. Или это развлекалась его старшая дочь?

— Нам показалось, что они после нашего отъезда все равно залезут в дом, — добавил Николай Степанович. — Но к этому времени наш милый Валерон уже все ценное перенес.

— Да я такой, — хрипло со сна тявкнул Валерон.

Надо же, выбрался на голоса, а я думал — проспит до ужина. Хотя обед тоже веская причина, чтобы не проспать.

— Я отопительную систему в доме демонтировал перед отъездом, — сообщил Прохоров. — Если дом отожмут, все не так обидно будет. А то мы вкладывались, а пользоваться будет другой.

— Это ты правильно, — обрадовался я. — Потому что в этом доме артефактных систем вообще нет. Можно попробовать поставить эту. Но пока вам отдохнуть с дороги надо, пообедать. А сначала разместиться. Глафира, покажи прибывшим их комнаты и попроси Агафью что-нибудь придумать на обед всей толпе. Знали бы, что вы точно сегодня прибудете, позаботились бы о вашем обеде.

— Как сообщить-то было? — сказал Прохоров. — Мы даже не уверены были, что из города выпустят-то. Куликов сильно на Петра осерчал. А уж как Мария Васильевна злилась. Ажно черная от злости ходила.

— Хотя, казалось бы, радоваться надо, что их семье более не грозит лишение титула, — заметил Николай Степанович. — Но взбудоражили вы их своим браком знатно, Петр Аркадьевич. Никто не ожидал. Но это разговор небыстрый.

— Давайте вернемся к нему за обедом, — предложила Наташа.

Все же удалось отправить всех обживать новые комнаты, и собрались мы уже в столовой. Все, кроме Прасковьи — ей не по статусу было сидеть с нами, но на кухне ее не обидят, покормят. Николай Степанович тоже было хотел отказаться, но я был непреклонен, повысил его из камердинеров до дворецкого и вменил в обязанности трапезничать вместе с нами. Николай Степанович сразу ограничил согласие отсутствием гостей. Иначе будет урон хозяйской репутации, как он заявил. Павел Валентинович тоже сказал, что при гостях он не будет с нами есть.

Так что за столом мы собрались впятером, если не считать Валерона, и Прохоров сразу же свернул на неудобную тему.

— Ваш брак Дугарск потряс едва ли не больше, чем отход зоны. Никто не ожидал.

Он уставился с интересом обывателя, рассчитывающего на свежую сплетню. Валерон его отвлек, постучав своей мисочкой по столу с намеком, что ее нужно наполнить. Прохоров привычно навалил ему от души порцию такого размера, как будто откармливал огромную свинью, а не подкармливал комнатную собачку. Но я в Валерона верю — он справится.

— Решение было не спонтанным, — ответил я. — Мы встретились в зоне по дороге к Тверзани и поняли, что дальше должны идти рука об руку.

— А говорите — не спонтанным, — усмехнулся Николай Степанович. — Впрочем, должен признать, что вы красивая пара. Наталье Васильевне брак пошел на пользу.

Наталье Васильевне на пользу пошло то, что ее перестали унижать родственники, считая не человеком, а инструментом, поэтому у нее сейчас даже выражение лица изменилось, а из взгляда пропала загнанность. А еще ей пошла на пользу купель Макоши, которая убрала все мелкие недостатки и заставила кожу сиять. Сделала свой вклад и маменька, подобравшая гардероб, более приличествующий княжеской дочери.

— Я уверена, что сделала правильный выбор, — сказала Наташа. — По меньшей мере, с Петей нескучно.

Я сразу вспомнил про табун лошадей на моем попечении.

— Николай Степанович, не подскажете, как нанимают прислугу?

— Петр Аркадьевич, теперь это моя задача. А кого вы собираетесь нанять?

— В первую очередь конюха, — ответил я. — Очень срочно. Я вчера по случаю купил пять измененных лошадей.

— Сразу пять? — удивился Николай Степанович. — Они редко бывают в продаже. С конюшен расписывают за несколько лет.

А неплохо так жили наемные убийцы, если могли позволить себе аж пять измененных лошадок.

— Поэтому я и не стал отказывать. К тому же за покупку всех пятерых и экипажей к ним дали хорошую скидку. Но теперь возникла проблема с уходом. И вообще, образовалась проблема с прислугой. Дом я получил с обстановкой, но ко времени, когда это случилось, большинство работавших здесь уже поменяли работу. Сразу предупреждаю: прислугу нужно будет брать под клятву, потому что у меня слишком много секретов, которые я не хотел бы, чтобы кто-то узнал.

— Для дворянских домов это нормальная практика. Но часть из тех, кто здесь работал, могли перейти в купеческие дома. Можно поузнавать, довольны ли они новым местом, — задумался Николай Степанович. — Если нет, то переманить назад. Я займусь. Прикину, кто нам понадобится, и займусь. Вопрос с конюхом постараюсь решить сегодня же. Что-то еще нужно сделать?

— В доме есть телефон, — вспомнил я. — Я переоформил на себя. То есть часть вопросов можно решить по телефону.

На меня посмотрели с изумлением, поскольку у меня вылетело из головы, что пока телефоны встречаются очень редко и в конторах по найму персонала их точно нет.

— Еще я бы хотел оформить подписку на пару газет, — попытался я смягчить впечатление. — Что-нибудь из того, что должны быть в приличных домах. Что еще нужно?

— Вода из крана только холодная, — пожаловался Прохоров.

— А еще отопление на дровах, — дополнил я. — Гриш, давай попробуем систему отопления, которую ты выдрал, приспособить сюда? Здесь дом, конечно, побольше…

— Да попробуем. Чего бы не попробовать, — воодушевился Прохоров. — И воду сделаем. А то непорядок: в доме мага — и такое все архаичное.

Последнее слово он произнес хоть и медленней обычного, но не по слогам, и гордо на меня посмотрел — мол, видел, какие я нынче слова знаю. Общение с Павлом Валентиновичем пошло Прохорову на пользу — разговор стал намного чище, да и манеры изменились.

— Еще уборные и ванные требуют реставрации.

— Это не застольный разговор, — намекнул Павел Валентинович.

— Может, и не застольный, но Григорий прав — сантехническое оборудование надо менять.

— Давай сразу после обеда и купим нужное? — предложил Прохоров. — Установкой займусь сам.

— Кому что, а Грише — унитазы, — проворчал Валерон. — А ведь я помню время, когда он говорил, что нормальный сортир должен быть на улице с ямой под деревянным домиком.

— Лохматый, я по тебе тоже соскучился, — заулыбался Прохоров. — Вы здесь вовсю развлекаетесь, как посмотрю.

— Не сравнить с вашими развлечениями, — парировал Валерон. — Мы за вас переживали, как выберетесь.

— Да нормально выбрались, — радостно сказал Прохоров. — Ехали без ночевок в постоялых дворах — хотели побыстрее убраться, а то мало ли какая вожжа Куликову под хвост попадет. Нормально выспались только в дирижабле. Зато уж там точно все отдохнули.

После обеда мы действительно поехали за сантехникой. Магазин посоветовал Николай Степанович. Сам он сразу после обеда ушел к прислуге выяснять, нельзя ли кого-нибудь вернуть в этот дом.

По дороге Прохоров рассказывал все, что я пропустил, уже не оглядываясь на присутствие Павла Валентиновича, поэтому пара крепких словец прилетела. Похоже, все-таки неприятности приходили именно от Марии Васильевны. Уж не знаю, чего она так разозлилась на наш брак. Могла бы давно сообразить, что сестра — это не предмет мебели, а живой человек, который имеет право на счастье. И на новое платье — тоже.

Валерон ехал с нами, время от времени вставляя ценные замечания относительно Наташиной сестры. Настроение у него было возвышенно-предвкушающее, потому что разбором добычи как таковым мы пока не занимались. Только бумаги выгребли.

В магазине мы долго не задержались, посмотрели выставочные образцы и сделали заказ, который пообещали доставить уже завтра. После этого мы заехали в кондитерскую, где я купил большой торт к ужину и отдельно конфеты для Валерона и Наташи. Одну коробку — супруге и десять — собаке. Распределение только казалось странным для непосвященных, но они и собаку в расчет не брали.

После возвращения, Прохоров заявил, что он займется нагревательными артефактами для воды, соберет основу, а мне останется всего лишь внедрить туда заклинание, потому что у меня уровень Жара выше.

Я показал ему артефакторскую мастерскую, которая после этой ночи выглядела хаотичной свалкой. Прохоров сказал, что он разберет и расставит, засучил рукава и взялся за дело. А я извлек из форм чашку и блюдце и немного поработал над ними напильником, а затем отполировал. После чего отнес этот набор в кабинет и попросил принести мне туда из кухни молоко и печенье. Положил все это в посуду и сказал Валерону:

— Обучение по получению энергии из еды — на тебе. У Хикари все в порядке?

— У меня все в порядке, добрый господин, — прозвенел голос-колокольчик совсем рядом. — Я пока изучаю дом, разбрасываю свою сеть, чтобы никто не мог выйти или зайти незамеченным. Знакомлюсь с домом и людьми в нем. Их стало больше. Вещей — тоже. Люди хорошие, вещи — нет. Вещи, которые ты принес ночью, пропитаны кровью и болью.

— Их лучше убрать из дома, Хикари?

— Решать тебе. Стану сильнее — смогу очистить.

— Лучше очистить. Видела, я для тебя шкафчик принес? — попытался спасти добычу Валерон.

— Какой шкафчик?

— Со стеклянными дверцами. Тебе понравится то, что в нем. Правда, я не помню, куда я его сгрузил.

— Мы договаривались в одну из комнат на третьем этаже. Покажешь Хикари, и пусть она решит, что туда еще нужно. Пусть эта комната будет для нее, — предложил я. — Угощайся, Хикари.

Я подвинул посуду в сторону, откуда слышался голос духа-хранителя дома.

— Это мне?

— Это твоя посуда, — важно сказал Валерон. — У меня, конечно, классом похуже, но…

Я тихо сбежал из кабинета, решив, что они разберутся без меня, и постучал к Наташе.

— Продолжим?

— Конечно. Нужно подготовить все документы.

Собралась она быстро, но когда мы зашли в кабинет, Валерона не было, а посуда опустела. Нужно будет уточнить, кто ее опустошил — с Валерона сталось бы в качестве примера использовать все самому.

Мы разложили на столе все, что нужно для подделки, включая артефакт от главнюка. И вскоре Наташа, вооружившись пером и чернильницей и сверяясь с найденной купчей, выводила, старательно изменяя почерк, под шапкой «Купчая крепость» следующее:

на приобретение измененной верховой лошади

Акт сей составлен в Святославске,

Декабря 3-го дня, 1908 года

Я, нижеподписавшийся, мещанин Жилин Василий Григорьевич,

с одной стороны, и

потомственный дворянин Воронов Петр Аркадьевич

с другой стороны, заключили настоящий акт в нижеследующем:

за сумму

ТРИ ТЫСЯЧИ ПЯТЬСОТ РУБЛЕЙ

Серебром нижеозначенную лошадь

Порода: Чистокровная верховая измененная

Пол: Жеребец

Масть: Гнедой

Возраст: 3 года (рожден в 1904 году)

Кличка: «Ценитель»

Приметы: На левом боку тавро Заводской конюшни князя Болдырева «К. А. Б» под короной. На левом бедре выжжено клеймо с годом рождения 04. На левой передней ноге выше колена белое пятно размером с кулак.

Происхождение: Внесен в I том Всеимперской племенной книги чистокровных лошадей. Отцом состоит жеребец «Асклепий II», матерью — кобыла «Влада».

2. Лошадь осмотрена мною, покупателем, и признана совершенно здоровой, без каких-либо пороков, увечий и скрытых болезней, кои могли бы препятствовать ее использованию.

3. Деньги в размере вышеозначенной суммы мною, Василием Григорьевичем, получены сполна, в чем и расписываюсь. Претензий по расчету не имею.

4. С сего числа, декабря 3-го дня, 1908 года, все права и обязанности на означенную лошадь, равно как и риск случайной гибели или повреждения, переходят к новому владельцу, Петру Аркадьевичу Воронову.

5. Настоящая купчая крепость совершена в двух идентичных экземплярах, из коих один хранится у покупателя, а другой — у продавца.

В удостоверение всего вышеписанного и скрепления сего акта своими подписями стороны собственноручно подписались:

Продавец

/Подпись/ Жилин Василий Григорьевич

Покупатель

/Подпись/ Воронов Петр Аркадьевич

После того как лист был заполнен, по нему прошлись артефактом главнюка. Наташа зря изменяла почерк, поскольку он был приведен к заложенному стандарту, а подпись Жилина добавилась сама. Фамилию мы брали не на пустом месте, а с одного из фальшивых документов самого главнюка. Теперь, если встанет вопрос о продавце, я смогу описать этого типа вплоть до мелких черточек. Магическое изменение было минимальным, и через неделю на бумаге от него не останется и следа. Сама же бумага относилась к специально измененным таким образом что на ней нельзя было ничего написать второй раз. Печать и подпись нотариуса тоже были выполнены непростым способом, поэтому подделать их было невозможно.

Таких бумаг мы сделали пять, на каждую лошадь, тщательно проверяя каждую строчку при переписывании, чтобы нигде не закралась ошибка. Потом оформили купчие крепости на все экипажи, на чем и успокоились.