Отход

Глава 14

Отопительный артефакт Валерон притащил вторым заходом, чтобы успеть прогреть хотя бы одну комнату, и грустно заявил, что расстояние большое, энергии тратится много, мы всю еду оставили в багажнике снегохода и подзаправиться нечем. Так что он сделает пару ходок, а потом — всё, восстанавливаться. В пару ходок вошло все ценное из кузни и мастерской и два ящика с книгами. Остальное, как сказал Валерон, пока упаковывают, но он ближе к ночи еще сбегает, если его покормят.

Поэтому мы вернулись в дом, где я сразу постучал в выбранную Наташей спальню, чтобы активировать там отопительный артефакт. До этого я немного прогрел комнату Жаром, но мы уедем — и комната начнет остывать.

К выходу моя супруга была готова. Платье для визитов оказалось голубым, поэтому жемчуга к нему должны будут идеально подойти, а то супруга слишком скромно смотрелась: кроме обручального кольца и кольца, подаренного на помолвку, на ней были только простенькие золотые сережки, маленькие и без камушков. Теперь эта несправедливость будет устранена.

— Тоже выиграл? — подозрительно спросила Наташа, глядя на протянутый футляр.

— Честно купил, — состроил я святую невинность. — Специально для тебя.

Подвох она почувствовала, но в тонкости наших разборок с шулером я ее не посвящал, а спросить, не у того же жулика я купил, она не догадалась, удовлетворилась моим ответом, да и жемчуга оказались очень красивыми, отвлекли на себя внимание.

— Нужно отправить кого-нибудь за извозчиком, — вспомнила Наташа.

— Зачем? Мы едем на нашей машине.

— Какой машине?

— Которая стоит в гараже. Мы ее сюда из Дугарска перенесли.

— Мы пахали, ага, — утомленно тявкнул Валерон. — Не забудь меня подкормить по дороге.

— Откуда у тебя машина? Тоже выиграл?

— Обижаешь. Вот этими руками сделал.

Я покрутил перед Наташей руками и обнаружил, что выглядят они вполне по-рабочему. Как-то не замечал раньше, сколько на них всего накопилось: и порезов, и ожогов, и алхимической несмываемой краской припорошило. Нет, краска сойдет рано или поздно, поскольку кожа обновляется, да и пятна эти… — несколько микроскопических, без лупы не разглядишь.

— Как снегоход? Да, я слышала про машину. Но Маша говорила, что она какая-то деревянная и маленькая.

— Я после этого ее немного изменил. Не Машу, разумеется, машину.

— Шуточки у тебя, — вздохнула она, наверняка досадуя, что сестру так легко не исправить.

Через несколько минут мы уже выходили из дома, а Савелий по моему приказу распахивал ворота каретного сарая и озадаченно чесал в затылке, разглядывая произошедшие там изменения. Ворота для нашего выезда он тоже открывал, причем на его лице непонимание продолжало расти. Но его душевные переживания меня беспокоили куда меньше страданий Валерона, нетерпеливо переминающегося на коленях Наташи и пристально осматривающего окрестности. Стоило моему помощнику увидеть ближайшую пекарню, как он истово завопил:

— Стой! Меня надо накормить!

Пришлось подруливать к обочине и идти в пекарню, где я набрал пять пакетов пирожков с разными начинками и затем перебросил их назад в наше большое багажное отделение, куда сразу перелетел Валерон и принялся потрошить пакеты, жадно чавкая и завывая от избытка чувств. Успокоился он, только когда перешел к четвертому пакету — от остальных к этому времени не осталось даже бумаги. Последняя, видно, тоже пошла в счет израсходованной энергии.

— Не думал, что так оголодал, — невнятно прочавкал Валерон. — Все-таки эти ваши железяки таскать очень затратно. Ик.

Он икнул еще раз и решил побеждать икоту самым верным средством для помощников — продолжить забивать себя источниками энергии. Средство сработало: как закончился четвертый пакет, так закончилась и икота. До пятого он добраться не успел, как мы подъехали к особняку Вороновых.

— Валерон, мы тогда тебя оставляем доедать? — предложил я.

— Я на визит и не настраивался, — согласился он. — Я сейчас особенно нервный, не удержусь — плюну. Лучше буду охранять наше имущество.

Он покосился на последний пакет с пирожками с таким видом, как будто собирался стоять до конца именно на их охране, пока будет что охранять.

— Станет скучно — подтягивайся, — предложил я.

— Я лучше посплю. Мне энергию перерабатывать надо. Еще столько из Дугарска нужно забрать, — он вздохнул.

Не иначе как подумал, а зачем он это все стаскивал в тот дом. Под влиянием нехорошего Николая Степановича, наверное. И как все это теперь бросать? Нужно будет намекнуть, что дом продастся как уже меблированный, а значит, дороже. Другое дело, что этой мебели, по большей части, в приличном доме не место. Но это уже проблема покупателя.

Кстати, надо бы узнать, как мне зарегистрировать купчую на особняк Вороновых. А то ведь опротестует Максим Константинович, когда поймет, чем пахнет. Как-то не задумался над этим, когда в Крепостной палате был, а ведь там наверняка если и не регистрируют недвижимость в княжествах, то могут подсказать, куда стоит обратиться.

Досадуя, что не подумал об этом, я подошел к калитке, рядом с которой был расположен вычурный дверной звонок. Вороновы точно не чурались новых веяний — звонок был электрическим. Я утопил кнопку и дождался, когда ко мне вышел очень важный лакей.

— Добрый день. Чем могу помочь?

— Мария Алексеевна пригласила нас ее навестить, — ответил я, небрежно протягивая визитку.

Вид та имела совершенно простой: ни виньеток, ни выпендрежного шрифта, никаких лишних деталей — имя, фамилия, отчество, указание, что потомственный дворянин, и все. И то сказать, регалиями я не обзавелся. Разве что ко времени следующего посещения Лабиринта раскачаю пять заклинаний до пятидесяти, чтобы получить первый ранг — и это единственное, что мне грозит в ближайшее время добавкой к напечатанному на нынешней визитке, потому что приписывать «артефактор», имея бумажку об окончании школы Коломейко, — слишком глупо и вызывающе.

— Проходите, Петр Аркадьевич и Наталья Васильевна, — он вежливо поклонился. Судя по тому, что назвал не только мое имя, о нашем визите предупрежден. — Я узнаю у Марии Алексеевны, сможет ли она вас принять. Сегодня княгине нездоровилось.

Последнее он сказал, сильно понизив голос. Наверняка это было сказано для того, чтобы мы не особо расстраивались, если не удастся повидать вдовствующую княгиню, не затаили зла и пришли чуть позже. Но я для себя решил: не примут сегодня — больше не приду. Потому что, судя по узнанному из досье, княгиня не любит тех, кто пресмыкается. Прогнуться перед ней — потерять уважение, потерять уважение — потерять поддержку. Последнего у меня, правда, все равно не было, но это не может быть основанием для прогибания. Вежливость — это одно дело, а вот лизоблюдство — совсем другое.

Пригласили нас в гостиную почти сразу, в прихожей ожидание не затянулось. Не затянулось оно и в гостиной. Не успели мы приземлиться на уютный диван, как пришлось вставать, потому что в гостиную стремительно ворвалась вдовствующая княгиня Воронова. Вся в черном, с минимумом украшений, которые только подчеркивали, что дама находится в трауре. А это была именно дама, несмотря на возраст, за собой она следила и потеря любимого супруга, похоже, не слишком ее опечалила.

Она внимательно осмотрела нас обоих и доброжелательно улыбнулась.

— Бедные дети, вы выглядите усталыми. Наверное, прямо с дирижабля? Садитесь же, садитесь. Незачем было вообще вскакивать. Чай, не чужие люди. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнаты.

— Благодарим вас, Мария Алексеевна, но в этом нет необходимости. У нас в Святославске есть собственное жилье.

— У вас? Или у твоего отчима, Петя? Могу я к тебе обращаться по-простому, по-родственному?

Я отметил, что к себе она не дозволила обращаться «любимая бабушка», но ответил:

— Почту за честь, Мария Алексеевна.

Она прищурилась, пристально меня изучая, потом заявила:

— От отца в тебе тоже что-то есть, хотя больше похож на мать.

— От родителей я взял лучшее, — пресек я любые нападки на маменьку.

Она рассмеялась.

— Все же, Петя, ты не ответил, кому принадлежит жилье, в котором вы остановились.

— Нам, Мария Алексеевна.

— Отчим подарил?

— Нет, Юрий Владимирович, конечно, щедр, но не настолько, чтобы дарить чужим детям особняки в Святославске. Я выиграл в карты, пока летел сюда на дирижабле.

— Ты еще и картежник, — без особого порицания в голосе сказала княгиня. — Не слишком ли рано начинаешь, друг мой?

Она укоризненно покачала головой, но мне все равно показалось, что к моему карточному выигрышу она отнеслась с одобрением. Досье отчима не врало: к игре и проигрышам она относилась снисходительно, часто покрывала карточные долги внука, если они были не слишком большими. Как ни странно, она считала игру в карты признаком принадлежности к благородному сословию, хотя все остальные сословия тоже не отказывались от партейки-другой, а среди купечества могли проигрываться суммы и покрупней. Потому что титул не всегда шел рука об руку с деньгами, как это показывал пример Куликовых.

Наташа же молчала — мы решили, что самой хорошей тактикой с ее стороны будут только ответы на вопросы, потому что снисходительность княгини на супруг и супругов родственников не распространялась. Согласно досье, внук чаще всего приходил в гости к бабушке один — не потому, что требовалось покрыть очередной карточный долг, а потому, что, хотя его супруга и была из правильной семьи, любви бабушки она не удостоилась.

— Это был первый и последний раз! — заявил я.

— Все вы так говорите. — Она погрозила мне пальцем. — От пагубных привычек надо избавляться сразу. Где хоть выигранный домишко?

— Камергерский переулок, 18, — отрапортовал я.

— Ты обыграл племянника Анны Сергеевны? — ахнула она.

— Нет, я обыграл того, кто обыграл племянника Анны Сергеевны. Можно сказать, получил дом из третьих рук.

— Неплохое приобретение, — признала она. — Что-то твоя Наташенька молчит, слова не скажет.

— Она очень скромная, Мария Алексеевна.

— Скромные девочки не убегают от родных, чтобы выйти замуж.

— Она же не за кого попало собиралась выходить, а за меня. За другого я бы тоже не одобрил.

— Шутник, — покачала головой княгиня. — Одно точно: с тобой не скучно. А просила я тебя приехать вот по какой причине.

Она сделала паузу, а я принял вид внимательного слушателя. Почти не притворялся, так как был уверен: сейчас, после необходимого вступления, как раз и услышу причину моего приглашения. И это отнюдь не предсмертное желание Константина Александровича передать мне набор кристаллов, который его навык определил как подходящие исключительно для меня. Речь пойдет о том, что нужно самой княгине.

— Я узнала из газет, что тебе хватило мозгов жениться на правильной девочке. Наташеньку я вижу впервые, но ее маму хорошо знала, мы с ней до сих пор переписываемся.

Похоже, сейчас княгиня привирала, иначе эта информация всплыла бы раньше, а князь Куликов о Вороновых отзывался бы с куда большей симпатией. Из его слов, напротив, следовало, что семьи как минимум не дружили.

— Я вычеркнула из своей жизни твою мать, — пафосно продолжила княгиня, — но не тебя. Мы с Костей всегда с нетерпением ждали каждого письма о твоих успехах и с твоей новой фотографией.

— Настолько с нетерпением, что последнюю вручили убийце вместе с гонораром за мое устранение?

— О чем ты? — удивилась она.

— Первый раз, когда меня пытались убить, при убийце была моя фотография, во второй — фотография завещанного мне осколка реликвии.

Я говорил, внимательно за ней наблюдая. Но кроме удивления никаких других эмоций на ее лице не появилось. Возможно, она хорошо умела владеть собой, а возможно, и действительно убийц не нанимала.

— Впервые слышу о покушениях на тебя.

— Максим Константинович в курсе. Наверное, он решил вас не расстраивать тем, что в семье завелся убийца.

— Ерунда. Я тебе сейчас докажу, что все твои фотографии у нас в целости и сохранности.

Она встала тяжеловато, но из гостиной буквально вылетела, по дороге у кого-то потребовав, чтобы нам принесли чай.

Чай принесли, а она все не возвращалась. Мы уже начали подумывать, не пора ли уйти по-английски — все равно никто ухода не заметит, как в гостиную вернулась княгиня, потребовала заварить остывший чай заново и, как только прислуга покинула гостиную, сказала:

— Произошла трагическая случайность. После смерти Кости все его личные бумаги сожгли. К сожалению, среди них, похоже, оказались и твои фотографии. Какая жалость, ты был таким очаровательным малышом, а вырос в столь замечательного юношу. Тебя не затруднит подарить мне новую фотографию? А лучше — семейную, чтобы я любовалась на вас с Наташей.

Не нужно было обладать навыком интуиции, чтобы понять, что княгиня врет. Разве что я не мог с ходу сообразить: обнаружила ли она исчезновение последней фотографии и решила сказать, что сожгли все, или дело в другом.

— У нас пока нет ни одной общей.

— Неужели? Как это вы упустили возможность сделать свадебную фотографию? Это же память на всю жизнь… Впрочем, подозреваю, что Василий Петрович не согласился бы отдать дочь за столь малообеспеченного молодого человека, каким является Петя, так что до фотоателье вы не дошли. Правду пишут, что вы встретились на месте возрождения реликвии?

Говорила она спокойно, доброжелательно даже, только правая рука внезапно сжалась в кулак. Вот и причина, почему нас обоих в гости пригласили: из первых рук хотят узнать, что же там произошло.

— Неправда, — ответил я. — Мы и раньше встречались.

— Но в церковь-то вы отправились после того, как реликвия собралась, — нетерпеливо продолжила княгиня. — Почему?

— Поняли, что друг без друга нам никак, — спокойно ответил я.

Княгиня на романтическую вводную внимания не обратила, волновало ее совершенно другое.

— Что вы там делали?

— Проверяли состояние моего имущества. Я дом в Тверзани купил, когда она еще была в зоне. Сейчас вот продаю, потому что с Василием Петровичем мы характерами не сошлись.

— Он вспыльчивый, Петя, но и отходчивый.

Ага, пару миллионов компенсации получит — подумает, прощать или нет. С другой стороны, если даже Валерон не нашел, чем у Куликова можно компенсировать злоумышление на меня, князь имеет причины для вспыльчивости.

— Мы с Наташей решили пока туда не возвращаться, правда, дорогая?

Наташа скромно кивнула, промолчав. Но, похоже, наши взаимоотношения с семейством Куликовых волновали княгиню Воронову в последнюю очередь, потому что она, отбросив все условности, довольно жестко сказала:

— Петя, не юли. Ты же понял, что меня интересует процесс восстановления реликвии.

— Разумеется, Мария Алексеевна.

— И? Слушаю тебя, — окончательно перешла она на командирский тон.

— Почему вы думаете, что я вам хоть что-то расскажу? — удивился я. — Это не такая информация, которая отдается бесплатно.

— Торгашеское влияние сразу видно. Все переводят в деньги, — презрительно бросила она. — Если бы ты получил соответствующее воспитание, то понимал, что вещи, важные для семьи, не продаются.

— Я и не собираюсь продавать или отдавать даром информацию, которая важна для нашей семьи. Моей и Наташи. Вы моей семьей не являетесь.

Она оскорбленно дернулась.

— Я твоя бабушка. Родная.

— Вы об этом вспомнили, когда что-то понадобилось от меня. До этого вам было ровным счетом на меня наплевать, — отбрил я. — Настолько, что вы много месяцев не замечали пропажи фотографии, которая была передана наемному убийце.

— Глупости, Петя, — чуть нервно ответила она. — Никому не выгодна твоя смерть. Ты ничего от нас не наследовал. Мы бы ничего не наследовали после тебя.

— Кроме куска реликвии, которую я, в отличие от остальных Вороновых, сохранил.

— Что толку от одного осколка, если нужна целая реликвия? Целая и работающая. Давай поговорим прямо. Что ты хочешь за информацию?

— Ничего, Мария Алексеевна. Мне невыгодно ею торговать.

— Неужели собираешься использовать сам? — с насмешкой спросила она.

Я хотел было спросить, а зачем иначе бы мне покупать особняк Вороновых внутри зоны, но промолчал, потому что интуиция взвыла. Это могло означать только одно: до полной регистрации продажа может быть опротестована, а значит, нужно сначала решить этот вопрос, а потом уже сообщать Марии Алексеевне, что владелец княжеского особняка — я.

— Думаете, не справлюсь? — ответил я вопросом на вопрос.

— Думаю, одного желания мало. У тебя нет ресурсов для удержания власти.

— Пока нет.

— Петя, ты рискуешь тем, что Антоша вызовет тебя на дуэль. У него только Искра 39 уровня. Ты уверен, что выстоишь против него?

— Я уверен, Мария Алексеевна, что вы его отговорите, поскольку не захотите лишаться любимого внука.

На этих словах я призвал свою Искру, которая при моем шестьдесят втором уровне и двойном сродстве к огню выглядела куда внушительней того, что мог бы продемонстрировать кузен. Только вот, взглянув на княгиню, я обнаружил совсем не ту реакцию, на которую рассчитывал.

— Потрясающе. Петя — ты истинный сын своего отца. Он тоже был необычайно талантлив в магии.

Похоже, в этом доме любимый внук сменился, а у старого любимого внука появилась еще одна причина желать мне смерти.