Отход

Глава 6

Валерону в этот день пришлось сбегать в Дугарск еще раз — за краской для Мити. Потому что я решил выгравировать на пауке руны и закрыть их алхимической краской, которая осталась после покраски вездехода. Пятнами я его покрывать не буду, просто сделаю белым — он и так будет малозаметен на снегу. Или все же покрыть? Камуфлировать так с самоотдачей. Единственное, что ему до утра придется не двигаться, чтобы краску не смазать. Митя в принципе одобрил, поскольку отключать я его не собирался, но попросил вторую пару лап не трогать, чтобы он мог ночью читать, иначе стоять без дела скучно.

Я согласился, хотя предполагал, что он после полной покраски посчитается завершенным и что-нибудь получит бонусом. Но полной покраски не получится, потому что оружие на передних лапах все равно останется некрашеным. Оно, кстати, и будет демаскировать паука, если тот не сидит в засаде, поджав под себя лапы, так что ровным счетом все равно, сколько лап не покрыты краской.

На душе все равно было тревожно, поэтому я, чисто для успокоения, в дополнение к рунам решил сделать еще один комплект защитных артефактов — для Мити. Только без ментального. Ментал на него не действует, хотя мозги в наличии и развиваются.

Наверное, было бы разумно убедиться издалека, что князь добрался до реликвии, и избежать общения с ним. Разумно, но… неправильно. Тем самым я бы выставил себя в его глазах человеком, уверенным в том, что поступил плохо, а то и вообще — подло. Побоялся встретиться лицом к лицу с отцом супруги, потому что женился на ней обманом. Мог ли я такое допустить, если планировал сам стать князем? Вот то-то. Репутацию уронить можно легко, а вот как ее потом поднимать?

При этом опасность как от князя, так и от его группы сопровождения была нешуточной: я даже против одного Козырева не выстою, а в группе могли быть и куда более искусные люди как в мечах, так и в магии.

Нужно было вырабатывать какую-то стратегию, а в голову не лезло ровным счетом ничего, кроме как: близко не подходить, дом законсервировать Живыми Печатями заранее и в случае чего быстро садиться на снегоход и рвать когти. Валерон, кстати, план одобрил и сразу спросил, будет ли считаться «кое-что» злоумышлением. Я его обломал, решив, что будет или нет — зависит от тяжести этого кое-чего. Может, князь ограничится руганью, а помощник решит взять в качестве компенсации все, кроме нательного белья.

— Прохоров уверен, что не ограничится. Он вообще пессимистично настроен. Говорит, Куликов такого не простит однозначно.

— А что он сделает, Прохоров не предполагал?

— Да чего его мнение слушать? Он вообще паникует, — пренебрежительно махнул лапой Валерон. — Предлагаю в случае чего, чтобы Митя по их лыжам резаком прошелся, а я нашего паука потом в свое хранилище отправлю и тебя догоню.

— Хорошая идея, — признал я. — Но до такого доводить бы не хотелось. Все же я считаюсь членом княжеской семьи.

— Считаешься, но формально, о чем Куликов знает. И кто ему чего будет предъявлять? Сгинул и сгинул. Уверен: он попытается проблему решить радикально.

Валерон тявкал радостно, как будто нашел наконец предлог для экспроприации чужих вещей, но мне, напротив, было тревожно. А ведь это, похоже, амулет с руной предвидения работает.

В общую тревожность свой вклад внесло и утреннее сообщение Натальи:

— Встреча будет очень плохой. С высокой вероятностью погибнешь либо ты, либо отец. Петя, давай уедем до его появления? Если кто-то из вас погибнет…

Она всхлипнула.

— Значит, мы постараемся выйти к другой вероятности. — Я протянул ей связку артефактов и амулетов с рунами. В отличие от артефактов, амулеты были самыми простенькими и выдержат всего лишь несколько срабатываний — мой с руной Предвидения уже потемнел. — Надевай. И будем пристраивать на Митю.

На последнего камуфляж лег прекрасно, если бы не блестящие четыре лапы, его на снегу было бы вообще не заметно. Но и так неплохо: если он затаится, внимания не привлечет.

— Ты уверен, что эти артефакты лучше моих? — с сомнением спросила Наталья. — Мои делал не последний артефактор.

Сомнения понятны: я артефактор без году неделя, даже документ об окончании получил не совсем честным путем. Недоучка-экспериментатор, выезжающий исключительно на редких схемах. Зато схемы такие, что подход к их вскрыванию найти будет сложно.

— Схема, выпавшая с твари, с именем языческого бога в названии. Изделие по ней хуже может быть только в случае какой-нибудь редкой авторской разработки. Да и никто не мешает тебе надеть сразу все. Суммироваться не будет, но пройдет по верхней границе.

— Давай я тебе свой комплект отдам? — предложила она. — На всякий случай. Он делался княжеским артефактором очень высокого ранга.

— И в него могли быть вложены закладки подчинения твоей семье, — предположил я. — За предложение спасибо, но не рискну воспользоваться.

Она задумалась, потом сняла свой комплект, заменила на мой.

— Тогда этому лучше оставаться здесь. Мне кажется, ты прав, и отец оставил лазейку для влияния на семью.

С чего она так решила, я не стал спрашивать, но предупредил:

— Дом перед встречей я собираюсь запечатать. Возможно, не удастся вернуться за артефактами. Поэтому, если не хочешь оставить комплект здесь, забирай сразу.

— Значит, так и будет, — ответила она, прислушиваясь к чему-то внутри себя.

Озабоченность с ее лица никуда не пропала, зато исчезла обреченность. И реветь она вроде тоже больше не собиралась. Насколько я понимаю, это значит, что с новыми факторами в виде моих изделий и отказа от изделий куликовских, вероятность сдвинулась в нашу сторону. Но спиной к ее отцу поворачиваться все равно не стоило. Поговорим на расстоянии, а потом быстро разбежимся. У князя дел должно быть много по возвращенным территориям, да и у меня дел хватает по ним же — кристаллы бесхозно валяться не должны. Как Валерон сказал про те, на дне водоема, так и вертится у меня в голове эта мысль. Нужно будет глянуть среди бытовых заклинаний — может, что-то и подберу, потому что вариант зимой лезть в воду — совсем не вариант.

После завтрака Валерон отправился на разведку, я же занялся креплением артефактов к Мите. Нужно было вчера этим заняться, тогда покраска бы не пострадала. Вариантов крепления было мало, поскольку мастерской при мне не было, к сожалению. Но и болтаться на туловище Мити артефакты не должны. Я снял грудную пластину и стал прилаживать артефакты внутри, встраивая их в общую Митину схему.

— На рожон не лезь, понял? — сказал я по окончании работ.

— Куда не лезть?

Он завертелся, осматриваясь в поисках загадочного «рожна».

— Не рискуй больше необходимого, — пояснил я. — Валерон, конечно, собирается тебя подхватить, но мало ли что, а я не хочу, чтобы ты пострадал.

— Я не чувствую боли.

— Зато тебе не нравится, когда отключают, — напомнил я. — Если тебя разобьют, можешь отключиться так, что я тебя больше не включу.

— Я буду осторожен.

Я подумал и покрасил остальные лапы. Схватиться не успеет, скорее всего, но какую-то незаметность даст даже в облезлом виде. После чего начал паковать все наши вещи на снегоход. Оставлять здесь ничего не следовало. Даже Натальины артефакты. Хотя их с собой брать тоже не стоило — там и закладки могут быть, и маячки. Но на этот комплект у меня теперь есть планы, для чего мне был нужен Валерон.

Артефакты я крутил в руке, стоя рядом со снегоходом, когда помощник встревоженно тявкнул:

— Минут через двадцать появятся.

— Спасибо, ждем.

— Чуть не забыл. Тебе Прохоров гранаты передал. Алхимические. Не совсем гранаты, правда, но взрываются классно.

— Огненный грибной порошок?

— Он самый.

Он отсыпал мне с десяток склянок из очень тонкого стекла, наверняка оставив и себе как вариант оружия — не одними же плевками развлекаться.

— Не выпади случайно из бесплотности. И еще. Вот это. — Я опять крутанул артефакты. — Нужно будет поместить в тебя, а если что-то пойдет не так — выплюнуть на Куликова.

Миг — и вся связка оказалась внутри Валерона, а сам он растаял в воздухе. Я активировал все Живые Печати на доме, чтобы внутрь без меня никто не смог попасть, и посчитал себя готовым к любому развитию событий.

— Может, Митю мне тоже пока в себя отправить? — предложил Валерон. — Если что, его тоже прицельно выплюну.

— Я не успею сориентироваться, — забеспокоился Митя, не желающий пропускать основное развлечение.

— Да чего там ориентироваться? Если выплюну, а вокруг чужие — сразу врубай резак и режь лыжи. И вообще всё режь, что под резак попадется.

— Всё не надо, — тихо сказала Наталья. — Вдруг под резак люди попадутся?

— Если попадутся, значит, они нас хотят убить, — возмущенно тявкнул Валерон. — А если нас хотят убить, то мы имеем право отвечать зеркально. Мало мне было одного пацифиста, вторую нашел. Как только ты умудрился, Петя?

Я оставил его вопрос без ответа, он тоже замолчал, затаившись где-то до появления Куликова. Продвигались они медленно, опасаясь засады, и делали это так тихо, что я ничего не слышал, пока они не появились. Да и потом тоже ничего не слышал. Лыжи на всех были явно с кучей усилений. Куликов к реликвии не рванул, сначала огляделся, заметил нас, узнал дочь и нахмурился.

— Здесь чисто⁈ — проорал он.

— Чисто! — крикнула в ответ Наталья. — Когда реликвия восстановилась, твари начали убегать и в городе никого не осталось.

— Это хорошо, — довольно сказал он, подъезжая на лыжах к нам. — Вы видели, что случилось?

Этот пункт был дополнительно обговорен с Натальей, чтобы она не выказывала ни удивления, ни возмущения, а поддерживала мою версию. В конце концов, версия не была обманной: я собирался рассказать все как было, лишь кое о чем умолчав.

— Божий помощник достал реликвию, активировал и сказал: «Во исполнение договора».

Упоминание договора Куликову не понравилось, но не напомнить ему о долге я не мог. А то вдруг решит, что восстановление контроля над его зоной не имеет отношения к договору и платить по нему не нужно.

— С чего ты взял, что этот тип — божий помощник? — спросил Козырев.

Заходил он сбоку, как будто пытаясь отрезать один из путей отступления. Агрессии от него не ощущалось, но мне все же стало тревожно.

— Реликвия выпала перед ним из воздуха. На остальное ответить не имею права.

— Значит, было остальное? Куда он ушел?

— Тоже не смогу ответить.

Куликов прикрыл глаза, как будто пытаясь справиться с нахлынувшей злостью, и спросил:

— Вы почему здесь и почему вместе?

— Встретились за один переход до Тверзани, — ответил я. — А почему вместе? Наталья теперь моя супруга по законам божьим и магическим. Для первого пришлось нам в церковь съездить, пока вас ждали.

— Идиот, — сказал Козырев. Причем в голосе его было неприкрытое сожаление. — Василий Петрович, Петр — небесталанный механик. Может?‥

— Не может! — рявкнул Куликов и повернулся к Наталье. — Я тебя предупреждал, что будет, если пойдешь против меня? Будет тебе наглядный урок, чтобы больше чудить не вздумала. — Он ударил по мне менталом с такой силой, что артефакт нагрелся, и сказал. — Ты, щенок, подходишь ко мне, встаешь на колени и обнажаешь шею, чтобы рубить было удобней. Прямо сейчас. А голову я потом сохраню. У Машки коллекция есть, теперь и второй дуре заведем. Чего стоишь, я сказал: ко мне, щенок!

Он даванул голосом, вытащил узкий светящийся меч из ножен и приглашающе махнул.

— Папа! — вскрикнула Наталья и рванула к отцу.

— Назад, — я ухватил ее за руку и отправил за спину. Еще не хватало, чтобы она меня защищала. Заодно незаметно вытащил две склянки. — Ваша просьба, Василий Петрович, чрезмерна. Фиг вам, а не моя голова.

— Наталья, иди сюда! — побагровел Куликов и опять даванул менталом, явно рассчитывая, что уж ее артефакты пробьет.

Одну склянку я бросил в подобравшегося совсем близко Козырева, вторую в Куликова. Еще в трех местах бахнуло из выплюнутых Валероном. Бахнуло действительно знатно, а еще загорелось. Повреждений особых я не заметил — слишком хороши были артефакты у наших противников, но куликовская поддержка отвлеклась, и это дало нам несколько секунд, достаточных, чтобы вскочить на снегоход и дать деру.

— По машинке палите! — заорал Куликов.

Я резко сменил направление, после чего и болт, и заклинание прошли мимо, ударившись в стену одного из домов, выходящих на площадь. Потом сзади раздались вопли, но я не оборачивался, торопясь завернуть за угол, чтобы уж точно из зоны досягаемости уйти, потом свернул еще раз и еще, двигаясь к выезду из города. Эх, жаль, что следы на снегу прекрасно видны, по ним на нас можно выйти, но сдается мне, что Куликову и компании будет не до преследования.

На выезде из города я остановился, чутко прислушиваясь к тому, что творится сзади, но мы уже были слишком далеко от центральной площади, чтобы что-то услышать. Хотя нет, услышали.

— Чего стоите? — Валерон плюхнулся сразу передо мной, не принимая материальную форму. — Ходу! Ходу! Там за вами аж трое убивцев бежит. В снегу вязнут, но это ненадолго.

— Митя? — спросил я, выезжая из города и выжимая максимальную скорость из снегохода.

— Со мной. Все в порядке. Они и понять ничего не успели, как я его уже в себя убрал. Но Митя — красавчик. Так прошелся по всем лыжам, что ехать на них будет уже невозможно. Я тоже пару раз плюнул. Кто-то долго не сможет сидеть.

Я завернул за рощицу и остановился. Нужно было понять, станут ли меня преследовать дальше, а еще стоило отправить Валерона обратно, чтобы он послушал, о чем говорят наши враги. И разговор у меня был к Наталье, который не стоило проводить в присутствии других.

Валерон радостно согласился вернуться в Тверзань, что наверняка было вызвано его желанием взять компенсацию. Против этого я ничего не имел, даже поддерживал всей душой. Хотя что там можно было нынче взять с Куликова? Он пришел налегке.

Мы же с Натальей залегли в роще, чтобы видеть выезд из города.

— Почему ты не сказала про навык отца, связанный с разумом? — прямо спросил я.

— Клятва. С меня ее взяли сразу, как я об этом узнала.

— И много на тебе клятв, связанных с Куликовыми?

— Одна. О неразглашении тайн рода.

Теоретически сюда входило и молчание о других имеющихся клятвах, но Куликов не особо похож на прожженного интригана, поэтому о таком выверте вряд ли позаботился.

— Про коллекцию голов ухажеров твоей сестры — правда?

— Я… не знаю. Я была уверена, что нет, — она всхлипнула. — Что это просто семейная страшилка. Я и сейчас не уверена, что он бы так с тобой поступил. Что не пугал.

Я глянул, что у меня там с навыками. Модифицированная удача получила двадцатый уровень, воздействие на разум — девятый, а иммунитет к воздействию на разум — шестнадцатый. Так что, похоже, Василий Петрович про коллекцию не шутил, что очень и очень плохо — как бы не передалось сумасшествие по наследству и моим детям. Наталья кажется относительно адекватной — но вдруг только кажется?

Черт, нашел себе проблему на пустом месте…

Из-за крайнего здания вывернули наши преследователи, посмотрели на уходящий вдаль след от моего транспорта, прикинули вероятность нас догнать, один из них плюнул и махнул рукой, после чего они развернулись и потопали обратно.

А у нас неожиданно включилась трансляция от Валерона. Слабая, едва различимая — видно, на пределе возможности помощника.

— Не догонят. С концами ушли. Я предупреждал, что у него устойчивость к менталу.

— Кто знал, что настолько? — огрызнулся Куликов. — Я был уверен, что пробью.

— Нужно было рубить сразу, без рассусоливаний. Хотя я и считаю это плохим решением.

— А какое хорошее? — огрызнулся Куликов. — Мы в Наташку столько вложили — и отдавать ее наглому юнцу? Просто так отдавать?

— Он не только наглый, но и талантливый. И его талант мог бы работать на вас. Сейчас не будет. Даже если вы убедите, что это была всего лишь шутка, то под клятву он не пойдет.

— Кто же ожидал от Наташки такого финта? Тихая послушная девочка — и на тебе. Я был уверен, что ее контролирую.

— А в результате потеряли и предсказателя, и механика. Видели эту тварь, прорезавшую наши лыжи? Это такой же паук, как и тот, что подарен вашей семье. А поражающие огненные искры? Никто так и не понял, откуда они вылетали. И это тоже наверняка артефакт.

Надо же, приписали мне достижения Валерона. Надеюсь, он не обиделся.

— Вспылил, каюсь. Но и сейчас, если бы они мне попались — убил бы не глядя. Щ-щенок. Такой вежливый, почти угодливый — а спер самое ценное, что у меня есть. С-скотина. В-ворюга.

Он витиевато выругался, в выражениях, которые не стоит слышать благородным дамам. Но он же не подозревал, что его сейчас слушает родная дочь. Внимательно слушает, стараясь не пропустить ни одного слова.

— Теперь вам как-то придется с ним мириться.

— Мириться? С этим щенком ссыкливым?

— Урон он нанес хороший, прежде чем сбежать. Заметьте — сбежать от во много раз его превосходящего противника. Так что не надо на юношу напраслину возводить. Зять как-никак. Может, вы вообще через положенное время дедушкой станете.

Даже слабый сигнал позволил расслышать, как Куликов скрипнул зубами.

— Нет, Алексей Фомич, не сдержусь сейчас, если на глаза покажется. Пришибу. Второй раз меня на этот трюк не возьмет, буду бить сразу. Мне Наташка подконтрольной нужна, я слишком много в нее влил и слишком много на нее поставил. Но дозволяю тебе с ним переговорить. Сообщить, что прощу, коли клятву принесет.

— Василий Петрович, не пойдет он на это. Я его слишком хорошо узнал. Юноша амбициозный, у него свои планы.

— Если откажется, тогда буду думать, что с ними делать, — бросил Куликов. — Может, тогда придется обоих класть.

Наталья рядом испуганно ахнула и зажала себе рот рукой. Зря: Куликов нас слышать не мог.