Отход

Глава 11

В Верх-Иреть мы приехали ближе к обеду. Валерон выглядел очень плохо и постоянно жаловался на тошноту, сдерживая рвотные позывы из последних сил. Я старался его лишний раз не тревожить, поэтому по большей части проводил время с Наташей. Пожалел, что так и не сделал калимбу из-за отсутствия времени. Сейчас мог бы проводить время с пользой: и мелкую моторику пальцев разрабатывать, и на девушку впечатление производить.

А так мы просто болтали, завтракали такими же бутербродами, как и вчера, просматривали на десятый раз газеты, как будто в них за ночь могло что-то измениться.

В Валероне нынче было заперто слишком много такого, что помогло бы скоротать время. Даже в Мите были книги, хоть и детские. Как оказалось, металлический паук обожал сказки и готов был их перечитывать, как только появлялась возможность. При этом он не переставал контролировать то, что происходит вокруг — то есть мог одновременно выполнять несколько задач. Сможет ли это делать второй созданный мной паук при условии столь неудобного бонуса, как болтливость? Охранять она точно качественно не сможет, а вот отвлекать — очень даже. Стоит подумать, не сделать ли помощницу специально под Наташу, а эту милую девочку пристроить кому-нибудь еще. Например, Ниночке.

Извозчика мы взяли сразу же, как сошли с дирижабля, и я очень боялся, что доехать не успеем: под конец поездки Валерон уже зажимал себе лапами морду. А стоило нам расплатиться и выйти, как перед воротами дома Беляева сразу материализовался снегоход. Скорее всего, самого момента материализации никто не заметил, поскольку прохожих на нашей стороне улицы не было, а от прохожих на противоположной стороне нас прикрыли разворачивающиеся сани, нас сюда доставившие.

— Как хорошо, — блаженно сказал Валерон и икнул, выплюнув при этом еще и Митю.

— Тогда давай уж и мой чемодан сюда, — вздохнул я.

Ругать его было бы с моей стороны натуральным свинством. И без того бедолага взял на себя куда больше, чем должен был, да еще и дотерпел почти до места. И почти не спалился.

— Мне бы подкрепиться, — намекнул он.

— Конфеты куплю, как только в город выберусь.

— Мне бы чего посущественнее, — озабоченно тявкнул он. — И побыстрее. Кушать очень хочется. Внутри образовалась сосущая пустота, которую нужно срочно чем-то заполнить. Перевариваемым в энергию.

— Попрошу в комнату еду принести. Теперь, главное, в дом попасть.

Встречать нас не торопились. Звонок в дом до сих пор не провели, ни артефактный, ни электрический, пришлось по старинке лупить молотком по металлической части, пока к нам не вышел из каретного сарая конюх.

— Кто енто там расстучался? — заворчал он, еще не доходя до вас. — Ужо я вас сейчас, ухи-то пооткручу.

— Антип, Юрий Владимирович дома? — прервал я его брюзжание.

— Петр Аркадьевич? Да неужто? Доброго денечка, — спохватился он. — Юрий Владимирович уехали с утра. Обедать домой не собирались, я за ними вечером поеду.

Значит, Антип отвез отчима в контору и вернулся в распоряжение маменьки. Прекрасный вариант. Куда хуже, что кучер и не думает впускать нас во двор, стоит, пялится с любопытством, но и только.

— Ты нам откроешь наконец? Мне мой механизм надо во двор загнать.

— Ох ты ж, — засуетился Антип, дергая створки ворот. Хаотично дергая: то одну, то другую, которые со скрипом пытались вернуться на свои места. Нужно это дело как-то автоматизировать, а то сплошные неудобства.

Тем не менее, просвет оказался достаточным, чтобы я смог загнать снегоход во двор. Место для него нужно будет присмотреть, а пока я поставил сбоку от каретного сарая. Валерон изображал на руках у Наташи павшего героя. Даже лапы в ботиночках грустно повисли.

— Енто вы на этой штуковине приехали? — допытывался Антип. — А енто с вами кто?

— Ты слишком любопытен, Антип, — холодно сказал я, а Валерон тихо добавил пару едких словечек, которые Антип воспринял исключительно мерзким тявканьем.

— И шавка ента опять с вами, Петр Аркадьевич. Вот ведь сопля мелкая, а не потопляемая.

Тут уж Валерон разошелся. Как он только не обозвал бедного кучера! Самым приличным из всего потока брани было «тупой мешок с требухой», а уж от неприличного покраснела не только Наташа, но и я. Кажется, кто-то преувеличил тяжесть своего положения. Вон как активно отгавкивается, того и гляди плюнет. Пришлось хватать его под пузо, второй рукой — Наташу под руку, а Митя, слава богу, сам за нами потопал. И даже ничего не сказал по поводу образованности кучера, который умудрился и про нашего паука сказать пару ласковых.

В дом мы ввалились всей толпой не в самом хорошем настроении и оказались в одиночестве. Никто не торопился нас встречать. Пришлось разоблачаться самому. Я стащил комбинезон, подумав, что, пожалуй, он и топорик на поясе выглядят неуместно в мирной Верх-Ирети, а значит, нужно задуматься о приличной зимней одежде. Затем помог Наташе освободиться от куртки, недоумевая, почему к нам так никто и не вышел забрать верхнюю одежду. Наверняка же слышали звук молотка. Неужели боятся попасть под горячую маменькину руку? Пока было совершенно непонятно, как она отнеслась к моему скоропалительному браку. Если слуги попрятались, не исключен вариант, когда нам с Наташей придется срочно покидать этот дом и искать пристанище в другом месте.

Но судя по тому, что к нам внезапно вылетела Глаша и сразу вцепилась в наши вещи, все было не так уж и плохо. Правда, она взвизгнула при виде Мити, но тот агрессии не проявил, напротив, стыдливо спрятался за мной.

— Глаша, не визжи, — чуть раздраженно сказал я, вручая ей и одежду Валерона. — Это мой питомец. Он безобидный.

На собачью одежду Глаша посмотрела с удивлением, потом помотала головой с видом «Чего только не придумают люди, у которых слишком много денег» и почти не дрожащим голосом сказала:

— Добрый день! Надежда Павловна ожидает вас в гостиной.

Туда мы и прошли всем табором. Маменька заняла стратегически выгодную позу напротив окна так, чтобы мы выражение ее лица могли разобрать с трудом, зато она наши видела очень хорошо. Ее поза умирающего лебедя могла обмануть только тех, кто не знал маменьку лично. Митю она заметила, но визжать в отличие от горничной не стала — уж больно скромно тот себя вел, почти не отлипая от моей ноги. В этом доме он себя явно чувствовал не в своей тарелке. Территория была чужой, но охранять меня здесь нельзя, нужно проявлять как можно меньше агрессии.

— Петя, боже мой, ты заставил меня поволноваться, гадкий ребенок, — маменька картинно всхлипнула, перевела взгляд на Наташу и уточнила: — Неужели это твоя супруга?

— Маменька, разреши тебе представить мою супругу, Наталью Васильевну, в девичестве Куликову, Наташа, позволь тебе представить мою маменьку, Надежду Павловну, — выдохнул я.

Начало беседы положено, на меня выплеснули только дежурную порцию упреков. Но это пока. Что там дальше маменьке придет в голову, не может иной раз с уверенностью предположить даже отчим, а уж он куда опытней в этих делах. У меня была идея, как выйти из этой ситуации не только без потерь, но и с некоторым прибытком, но не было уверенности, что это сработает.

— Значит, это правда, и ты действительно женился? — всхлипнула маменька. — Какой кошмар.

— Почему кошмар? — удивился я, притягивая Наташу к себе и садясь с ней на диван напротив маменьки. — Ты же понимаешь, что я рано или поздно все равно женился бы.

— Нет, кошмар — это не то, что ты женился. Кошмар — это вот это вот.

Она махнула рукой в сторону разом вспыхнувшей Наташи.

— Маменька, не могла бы ты выбирать слова.

— Выбирать слова? Ну, знаешь ли… Как ты мог допустить, чтобы такая красивая девочка была вот так безобразно, отвратительно, кошмарно одета? Что это за жуткие штаны, как попало зашитые? Она княжна или нищая крестьянка?

Признаться, своими словами она поставила всех в тупик, и рвущееся возмущение я удержал. Не говорить же, что Наташина нынешняя одежда стоит дороже самой шикарной маменькиной шубы? Родительница сразу решит, что мы ничего не понимаем в том, как надо правильно одеваться. Потому что сама она понятия не имела, как должен выглядеть человек, ходящий в зону, когда на первом месте — безопасность, на втором и третьем — тоже она, а для красоты мест вообще не остается.

— Маменька, знаешь ли, нам было не до посещения модных лавок, мы с трудом смогли убежать от князя Куликова, поэтому у Наташи с собой нет никакой одежды.

— Совсем? — поразилась маменька. — Как можно?

— Мы очень торопились, маменька. И на встречу с тобой, и подальше от Куликовых. Они были очень против нашего брака. Настолько против, что подумывали оставить тебя без сына. Но нас с Наташей это не остановило, как не остановило в свое время вас с папенькой.

— Ага, — сказала маменька этак задумчиво, наверняка вспомнив, что и против ее брака с папенькой родные были против. Правда, со стороны жениха. Но это такие мелочи. Сейчас она явно подставляла в нашу историю себя и моего отца и проживала свою историю любви второй раз. Именно на это я и рассчитывал, когда планировал встречу.

— Поэтому у меня к тебе будет большая просьба: позаботиться о невестке. Верх-Иреть она не знает. Деньги я оставлю, а вы ими распорядитесь толком. Предупреждаю, что Наташа стесняется тратить мои деньги.

— Вот уж глупости, — заявила маменька. — Муж для того и нужен, чтобы обеспечивать наряды жене. И драгоценности.

Драгоценности из воробьевского дома были, то есть можно сказать, начало обеспечения было положено, но маменьке об этом знать не стоит, иначе делить придется на двоих. А отчим и без того вкладывается в серьги, брошки, колье и другие изделия из драгоценных металлов, которые должны подчеркивать красоту супруги.

— На драгоценности у меня пока финансов нет, — сразу расставил я точки над i. — Да и на одежду могу выделить не так много. Поэтому каждая копейка должна будет потрачена правильно, если ты понимаешь, о чем я говорю.

Маменька сразу оживилась, потому что проехаться по магазинам было для нее всегда лучшим развлечением, даже если ничего себе не покупать.

— Копейка… — пренебрежительно бросила маменька. — Кто их будет считать? Сколько ты можешь выделить денег на покупку подобающих твоей супруге вещей?

Похоже, в маменькиных глазах я, как только стал жить отдельно, сразу разбогател. Она как будто бы забыла, что я всего лишь вчерашний гимназист, и относилась ко мне как к человеку, у которого должен быть собственный постоянный доход. В чем-то она была права: женитьба накладывала определенные финансовые обязательства. Я, конечно, планировал сначала финансы получить, а уже потом жениться, но… Как вышло, так вышло.

— Сколько нужно? — осторожно спросил я. Предложение заглянуть в лавку подержанных вещей понимания не встретит ни у маменьки, ни у Наташи. Оскорбятся обе.

— Для начала хотя бы тысяч десять, — уверенно сказала маменька.

Я, конечно, и воробьевские деньги прихватил, и у Прохорова две тысячи забрал, но выделить столько не мог. Пока не мог.

— Могу только пять дать, — прикинул я свои нынешние возможности. — Простите, дамы, мне очень стыдно, но вам придется в эту сумму уложиться.

— Как можно? Наташеньке столько всего нужно. Этого даже на самый минимум не хватит, — трагически сказала маменька.

— Я верю в твои возможности.

— Тогда нужно действовать прямо сейчас.

Наталья даже понять ничего не успела, как на нее опять надели курточку, и маменька, набросив на себя элегантную шубку, уже тащила невестку к выходу, чтобы совершить набег на магазины. Я еле успел шепнуть родительнице, чтобы обратила внимание и на белье, из-за чего удостоился возмущенного взгляда. Мол, это вовсе не мелочь, о таком не забывают. Вот и прекрасно, заодно и познакомятся поближе. С ними я не отправился, это было оговорено с Наташей раньше, с которой мы вместе решили, что если уж она тварей зоны не испугалась, то и со страхом перед свекровью справиться сможет. В любом случае в выигрышном положении она, а не маменька, потому что моя родительница испытывает пиетет перед аристократами. А Наташа — княжна как-никак. Так что здесь уж важнее, чтобы она маменьку не пережала. Хотя, конечно, это не в ее характере.

Митя продолжал изображать моего телохранителя и молчал. Я заглянул в свою комнату, где обнаружил оставленный в прихожей чемодан, но разбирать не стал, решил установить в маменькиной ванной артефакт, заодно освободив еще немного внутреннего пространства в Валероне, поэтому сразу занял нужное помещение и попросил заглянувшего туда лакея принести мне чего-нибудь с кухни.

— Побольше, — обеспокоенно тявкнул Валерон.

— Побольше, — продублировал я, а когда лакей исчез, сказал уже помощнику, — хотя мы потом с тобой к отчиму пойдем и по дороге еще чего-нибудь перехватим. Наташу маменька точно куда-нибудь отведет чай попить, так что она голодной не останется.

Принесли мне аж целый поднос всяких перекусов, после чего я закрылся в ванной, сказав, чтобы мне не мешали, а Валерон изверг из себя купель и принялся заполнять опустевшее частично вместилище уже тем, что мог переработать в энергию.

Слопал он все, но сытым от этого выглядеть не стал, вздохнул, облизнулся и заявил:

— Мое хранилище еще выросло в размерах, но больше так экстремально увеличивать не буду. Я чуть не сдох. И хочется избавиться от остального.

— Кузнечные артефакты пока девать некуда, — ответил я. — Вообще, зачем ты их забрал из Дугарска? Во-первых, они тяжелые, во-вторых, для них специальное помещение нужно, а в-третьих, для ремонта паучка они не нужны. Нужна только проволока, которой я наделал много.

— Я же не знал, — вздохнул Валерон. — Мне ее так жалко стало. Маленькая, розовая, а с ней так жестоко. Эта Машка какая-то ненормальная. Да они там все с приветом. Правильно мы из этой семейки Наташу украли.

— Кто-то предлагал в нее плюнуть, — напомнил я.

— Так это я когда предлагал? — вытаращился на меня песик. — Когда она еще нашей не была. А сейчас это ценный актив, на такое не плюют.

— Наташа хорошая, — вставил наконец и свое слово Митя. — И красивая.

— А я разве что-то против говорю? — повернулся к нему Валерон. — Только добавляю, что еще и полезная. Ладно, купель поставили, проверили, что не треснутая, можно к твоему отчиму идти.

— Тебе бы только есть, — отметил Митя, сразу сообразивший, зачем Валерон хочет поскорее навестить моего отчима.

— Ты бы столько таскал, тоже бы есть хотел, железяка, — огрызнулся Валерон. — У меня внутри травма от чрезмерного растягивания, ее залечивать нужно. Желательно пирогами и конфетами.

— Идем сейчас, — согласился я. — Только давай сначала воробьевские бумаги извлечем. Не нужно, чтобы отчим знал, что у тебя есть пространственное хранилище.

Валерон с недовольным видом выплюнул связку перевязанных веревкой бумаг, после чего мы покинули ванную и уже совсем было собрались в контору к отчиму, как тот приехал сам.

— Петя, ты удивительно вовремя, — сказал он и даже изобразил радостную улыбку, сильно разбавленную озабоченностью. — Пройдем-ка ко мне в кабинет. Глаша, принеси нам чая.

— И к чаю чего-нибудь, — обреченно тявкнул вслед горничной Валерон, подозревающий, что его ментальных навыков не хватит, чтобы внушить нужное девушке. Но я и без того был уверен, что одним чаем дело не ограничится, поэтому от себя добавлять ничего не стал.

— Это вам, — сразу сказал я, протягивая связку бумаг. — Это в воробьевских тайниках лежало, и хотя им уже много лет, но я уверен, что вы сможете как-то их использовать.

— Спасибо, посмотрю, — кивнул он и протянул мне конверт. — А это тебе. Письмо от княгини Вороновой.

— Супруги Максима Константиновича? — удивился я.

— Нет, от его матери. Прислали нам, но с настоятельной просьбой передать тебе. Мой человек возил его в Дугарск, но оставить не решился, поскольку было указание передать из рук в руки.

Заинтригованный, я вскрыл конверт. В нем обнаружилась короткая записка, написанная ровным мелким почерком, напоминавшим по виду бисеринки, нанизанные на нитку. Письмо содержало довольно вежливую просьбу как можно скорее навестить одинокую пожилую даму. Не одному навестить — с супругой. Похоже, после брака с правильной девушкой мои акции в глазах этой особы резко возросли.