Отдельный 31-й пехотный

Глава 26

Глава 26

— Ну конечно, Владимир Григорьевич, если бы мы сразу знали, что она ваша супруга… к сожалению полковник Мещерская и словом не обмолвилась ни о вас, ни о вашем родстве с княжной Зубовой. Вот такая неприятность вышла. Да что там! Что она — полковник и то не сказала! Приехала в цивильном и устроила скандал на ровном месте! — суетится за столом полицейский, перекладывая бумаги в поисках: — да куда ж я их задевал? А, вот! — он вытаскивает из-под тяжелых и толстых папок с бумагами — вязанку ключей.

— Сей минут, не извольте беспокоится, выпустим-с. — говорит он, перебирая ключи: — ага, вот этот! Сей минут! — он уходит вглубь участка по коридору, торопливо шаркая сапогами. Я смотрю ему вслед. Когда ко мне приехала совершенно разбитая Валя Мещерская, младшая сестренка Марии Сергеевны — я сперва не поверил своим ушам. Чтобы Мария Сергеевна, наша Маша — хулиганила и разнесла присутственное место, да еще и в монастыре? Что-то с чем-то не складывается. Но тем не менее, выручать супругу из полицейского участка поехал. В полицейском участке пахло особым, казенным запахом, каким пахнет в казарме или в приемном отделении дешевой больнице для бедных, запах въелся в стены и деревянные столы, деревянное же заграждение для посетителей, деревянные лавочки у стены и в колонны бумажных папок с завязками, возвышающиеся почти до потолка. На стене висел портрет государя Императора, за ним — флаг Империи, рядом — стенд с объявлениями и фотографиями или рисунками разыскиваемых преступников. В глаза бросалась красивая девушка с подписью «РАЗЫСКИВАЕТСЯ Ангелина Рыкова». Ниже, маленькими буквами было написано, что девушка — опасный преступник и может представляться разными именами, а также что она может преображаться в разных людей, менять внешность и уходить от правосудия. «Дикий» маг, ранг не установлен, но не ниже пятого. Промышляет ограблениями и кражами, а также различными аферами. Назначена награда за поимку. Интересно. Получается в этом мире и в этом временном промежутке вполне можно как хедхантер жить, награды за поимку получать, суммы-то немаленькие.

— А вот и мы! — провозглашает полицейский, возвращаясь назад. За ним идет хмурая Мещерская в мятом синем платье и голубом пальто, наброшенным на плечи. И вот в таком наряде я Марию Сергеевну Мещерскую ни разу не видел. Если не знать, что перед тобой полковник Армии Его Императорского Величества, человек, который в состоянии проломить стену кулаком — вот нипочем не угадаешь. Красивая женщина… слегка помятая после ночи в участке, но все же… интересно, кстати, что она себя в руках держит, потому как она же местные решетки узлом могла завязать и выйти, по дороге еще и всем здешним стражам закона руки-ноги повыдергав. Или у них какие-то особые меры по усмирению разбушевавшихся магов имеются?

— Вот, извольте, госпожа Уварова — ваши вещи… — полицейский кладет на стойку сумочку и веер. Веер⁈ Мало того, что холодно на улице, так еще и… веер и полковник? Вот трубка ее у меня в уме укладывается, ну или штурмовой тесак там, пулемет в конце концов, но веер⁈

— Госпожа Уварова?

— К сожалению она не представилась как положено. — пожимает плечами полицейский: — так что извините… не знаю как по имени-отчеству. Вот тут распишитесь, что получили ваши вещи назад… ага и тут.

— Но… откуда вы знаете за кем я пришел, если не знаете фамилии? — задаюсь вопросом я и полицейский — усмехается.

— Ну, дык. Можно подумать много тут у нас таких, кто в монастыре погром устроил и грозился богохульствами разными. Понимаю, конечно, такое бывает, как услышат про… это. Но чтобы столы в присутственной комнате разбить и дверь с петель снести… это ж какая силища нужна. — он с опаской косится на Мещерскую, которая молча положила перо на стол и забрала свои вещи. Веер тоже.

— Вы уж нас извините, — развожу руками я: — так получилось.

— Да и ничего, главное, что вы штраф оплатили… а то столы стоят немало, да и дверь там дубовая была, железом обитая, как ее в одного снять было? Но теперь-то понятно, чай магия какая замешана. Это дела благородных, мы в эти дела не вмешиваемся, если совсем туго, то сибилей вызываем… — пока полицейский говорит — полковник Мещерская в своем цивильном наряде уже выходит в дверь. Мне ничего не остается как раскланяться и поспешить за ней.

— Маш, что случилось? — спрашиваю я ее на улице. У дверей участка стоит роскошный автомобиль Ай Гуль, подозреваю, что именно благодаря ему все и прошло так гладко — выглянув в окно полицейский мигом сообразил кто на этом авто катается. А я сперва думал, что придется с местной полицией спорить, выручая полковника из беды. Но, нет, все прошло гладко. Вот только… что случилось то?

— Давай потом, Володь. — отвечает она и смотрит на автомобиль, сияющей хромом и благородными деревянными вставками: — твоей кузины?

— Да. — киваю. Из автомобиля споро выпрыгивает не то Василий, не то Петр, так и не научился их различать, и тот и другой — хмурые и крупные мужчины среднего возраста, двигаются как хищники, мягко и будто неторопливо, но вот только что он за рулем сидел и тут же — уже двери нам открывает. Бывалые ребята. Уверен, что Ай Гуль их держит не только за умение двери открывать.

— Доброе утро, madame, прошу, — открывает Василий или Петр дверцу автомобиля и подает руку, помогая Марии Сергеевне пройти внутрь. Я прохожу и сажусь в салон вслед за ней и шофер закрывает за нами дверь. Обращаю внимание, что перегородка между водителем и салоном — поднята и закрыта. Не дурак Василий или Петр, соображает.

Смотрю на Мещерскую. Она словно статуя, отлитая из бронзы — закаменела скулами и молчит. Что же… придет время — сама все объяснит. Почему она монастырь едва не разнесла по кусочкам и скандал устроила? Понятно, что она вместе с Валей поехала маму проведать, матушка сестер Мещерских в монастыре, это я знаю, про это она еще в поезде рассказывала. Что-то с мамой случилось? Бросаю взгляд на свою благоверную супругу. Она сидит прямо и смотрит прямо перед собой. Неужели умерла матушка? Нет, не видно, что Мещерская горем раздавлена, скорее она в ярости. Сдерживается, чтобы все вокруг не разнести в щепки, она сейчас словно паровой котел под гигантским давлением, стрелки на манометрах давно зашкалили, где-то тоненькой струйкой свистит пар, вырываясь из-под заклепок и предохранительных клапанов, а раскаленные вентили уже давно заклинило и рано или поздно это все взорвется к такой-то матери.

Я отворачиваюсь к окну. Что бы там не происходило в душе у полковника Мещерской — она справится. Она уже большая девочка и если ей понадобится помощь — я помогу. А сейчас надо оставить ее в покое, дать возможность уложить все в голове и когда она готова будет рассказать за каким чертом она разнесла присутственное место в Марфо-Мариинском женском монастыре — расскажет сама.

Автомобиль притормаживает, и я гляжу вперед, через прозрачную перегородку между салоном и местом водителя. На перекрестке затор, стоят какие-то телеги, лежит упавшая лошадь, прямо за ней — старенький «Руссо-Балт» с открытым верхом, люди стоят вокруг и размахивают руками, о чем-то горячо дискутируя. Наш шофер, Василий-Петр — опускает перегородку между собой и салоном, поворачивает голову.

— Лошадь пала на дороге, — говорит он: — в объезд… а, сзади дорогу тоже перегородили. — он глядит назад, я поворачиваю голову. Ну, да, так и есть сзади у нас купеческие подводы с мешками прямо колонна, три или четыре телеги с лошадьми. Улица с двусторонним движением, но первая подвода уже успела сунутся в объезд стоящего транспорта и окончательно перегородила дорогу.

— Сиди. — говорю я, видя, что Василий-Петр хочет выйти из автомобиля: — я поговорю и дорогу освобожу, а ты сразу же выедешь.

— Как скажете, ваше благородие, — с явной неохотой соглашается тот. Я выхожу из машины. Пока еще не придумали герметичных и хорошо обогреваемых салонов, и температура внутри и снаружи не так уж и сильно отличается, разве что за пределами автомобиля свежий воздух наполнен ароматом конских яблок, все-таки лошадей на перекрестке много, а сдерживать себя они не привыкли.

Выйдя из автомобиля — оглядываюсь и немного удивляюсь. Когда сидишь внутри — не видишь, а вот только вышел и понимаешь, что контраст между околотком, в котором мы оказались и нашим автомобилем — колоссальный. Здесь нет каменных зданий, нет роскошных экипажей, этот район города — социальное дно. Обшарпанные стены домов, конские яблоки на грунтовой дороге, худые бока лошади, павшей на перекрестке, даже зеваки, что собрались поглазеть на происшествие — и те одеты крайне бедно. Гетто.

И наш роскошный автомобиль, больше похожий даже не на автомобиль, а на такой шикарный дом на колесах, всюду хром, позолота и вставки из ценных пород дерева, отлитая из чистого серебра фигурка крылатой богини Ники на капоте, хрустальное стекло фонарей и бархатные занавески на окнах.

Обращаю внимание, что часть зевак не сколько смотрит на павшую лошадь и пробку с разбором кто прав, а кто виноват, они больше глазеют на наш автомобиль класса «люкс». Что же… можно понять, сам бы остановился на такую смесь технический мысли и кричащей роскоши посмотреть. Впрочем, кроме нас на этом самом перекрестке стоит еще один автомобиль — тот самый старенький «Руссо-Балт» с открытым верхом. На заднем сиденье привстает молодой человек и пристально смотрит в нашу сторону. Его лицо бледно и перепачкано не то чернилами, не то сажей, но сам он одет вполне прилично — в коричневый сюртук и даже с галстуком на белой сорочке, сверху — расстегнутое пальто темного цвета.

Я подхожу к «Руссо-Балту». Кроме молодого человека с перепачканным лицом, на переднем сиденье автомобиля — барышня в бежевом пальто, на голове теплая шаль, спереди у нее висит меховая муфточка для сугрева рук. К моему удивлению — барышня сидит за рулем. Еще один молодой человек из их компании — стоит рядом и спорит с хозяином правшей лошади.

— Что ты себе придумываешь? — горячо говорит он, размахивая руками: — это просто автомобиль, а никакая не адская повозка, чтобы от нее лошади мерли!

— Воля ваша, уважаемый, однако же лошадь до сих пор жила, а едва ваша барышня на клаксон нажала — так и пала моя Манька! — упрямо стоит на своем возница, комкая в руках свою кушму из овечьего меха: — а раз так, то вы уж рублик заплатите, хучь не полную цену, но все же… куда я теперь без Маньки-то?

— Меня твоя половая драма не трогает! Куда ты с Манькой или без — это меня не касается! Убери свою дохлятину с дороги, чтобы люди проехать могли!

— Дык это же не коробка папирос, это ж лошадь. Она почитай пудов двадцать весит, куда мне ее… у меня спина сорвана почитай два года уже как. Да и денежку…

— Ой, да отцепись уже! — молодой человек лезет за пазуху и вынимает оттуда смятые ассигнации, отсчитывает несколько: — хватит⁈

— Дай бог вам здоровья! — светлеет лицом возница, поспешно принимая мятые купюры и пряча их: — вот спасибо! Здоровья вам и детишек здоровых, а барышне, что лошадь мою убила — мужа богатого!

— Не убивала она твою лошадь, болезный! Убери свою дохлятину с дороги немедленно!

— Дык я ж говорю — пудов двадцать она почитай… а…

— Да твою ж… — молодой человек озирается по сторонам. Зеваки, которые собрались вокруг — усиленно сделали вид что не понимают. Ну, да, конечно. Показал бумажник в таком вот районе, показал, что готов платить и торопишься… понятно, что за бесплатно теперь тебе никто не поможет. Однако же и мы тоже торопимся…

— Давайте я помогу, — говорю я, делая шаг вперед: — оттащу ее в сторону и все…

— Что? — молодой человек поворачивается ко мне и я вижу косой шрам через все лицо, немного искажающий его черты, он словно бы усмехается половиной рта.

— Если вы не против, я уберу лошадь с дороги, — говорю я: — мы тоже торопимся.

— А? — он оборачивается и видит наш автомобиль, который стоит позади их «Руссо-Балта» и прищуривается: — так это вы за нами стоите?

— Ну да. Попали в пробку. Давайте я помогу с лошадью, а потом…

— А ведь это автомобиль Ледяной Княжны… — говорит молодой человек со шрамом через все лицо: — ведь так?

— Ну… да. — киваю я. К тому, что моя кузина весьма популярна и узнаваема я уже начал понемногу привыкать. Кто не знает Ледяную Княжну? Некоторые кличут ее Снегурочка. Маг девятого ранга, вундеркинд, девушка, которая во время проверки на ранг — разнесла едва ли не квартал. Ну и текущие подвиги… про которые я и не знаю почти ничего, а надо бы узнать. Моя сестра — рок-звезда в мире магии, неудивительно что ее автомобиль узнают.

— Что же… — с непонятной интонацией произносит молодой человек: — действительно. Давайте освободим проезжую часть.

— Действительно… — я иду к лежащей на дороге лошади. Возница уже освободил павшую от упряжи и вместе с кем-то из толпы оттолкнул телегу на обочину. Я наклоняюсь, помня то, что на мне приличная одежда, оплаченная моей кузиной, а потому — берусь за ногу лошади одной рукой, стараясь не замараться. И не порвать одежду, это шинель можно рвать, а потом надеяться что Пахом где-то новую достанет. Стараясь не делать резких движений и не оторвать павшей лошади ногу — оттаскиваю ее в сторону, на обочину, так, чтобы освободить достаточно места для проезда. Вот и все. Оборачиваюсь. Молодой человек со шрамом — уже стоит у своего «Руссо-Балта», он и барышня с муфточкой, а также молодой человек с перепачканным лицом — о чем-то вполголоса говорят с очень серьезными лицами. Подхожу к ним.

— Ну вот и все, — говорю я: — путь свободен.

— Извините, но я бы хотел с вами поговорить, — обращается ко мне Шрам (как я его мысленно окрестил, будут у меня Шрам, Муфточка и Грязнуля).

— Конечно, — киваю я и протягиваю руку: — меня зовут Владимир Григорьевич. Можно просто Володя.

— Я — Виктор, — представляется Шрам, кивает на Муфточку: — эта барышня — Сонечка. А это — Николай. Мы хотели бы вам сказать, что мы вас понимаем.

— Понимаете?

— Да. Вы просто водитель. Шофер. И ничего зазорного тут нет, вам надо семью кормить. — с серьезным лицом говорит Шрам и твердо пожимает мне руку: — мы вас понимаем. Ничего личного. Это все очень плохо, но мы все исправим. Прошу вас, не вмешивайтесь, мы не имеем ничего против вас лично, вы всего лишь шофер.

— Я вас не понимаю, — признаюсь я Виктору и его товарищам: — но рад что мы познакомились. Думаю, что…

— Послушайте! — вдруг повышает голос Виктор со шрамом, привлекая всеобщее внимание: — слушайте! В этом автомобиле — сидит княжна Зубова! Которую вы все знаете как Ледяную Княжну! Однако у нее есть и другое имя! Имя, которое ей дали крестьяне Тверской и Тамбовской губерний! Имя, которое она вписала в историю кровью невинных детей! Именно она возглавляла карательные отряды императорских псов, которые уничтожали все на своем пути! И это имя — Кровавая Барыня! Потому что ее лед давно окрасился в цвет крови! Позор!

— Так. — говорю я: — это перестает мне нравится. Вы имеет право на свое мнение, однако советую немедленно прекратить произносить это имя всуе, иначе я забью его вам в глотку.

— Ты… — он глядит на меня с сожалением: — ты отравлен пропагандой. Сонечка…

— Да. — барышня встает с водительского кресла и вынимает руки из своей меховой муфточки, ее ладони, они… они коричневого цвета, покрытые трещинами, словно дно пересохшего водоема, когда ил трескается от засухи. Она сводит ладони вместе, хлопая и в тот же момент — грохот! Вздымается пыль, скрежещет металл! В глаза летят какие-то мелкие частицы, я хватаю Шрама за сюртук, но рукав отрывается!

Пыль рассеивается, и я вижу, что автомобиля моей кузины больше нет. Словно бы из-под земли выскочили челюсти гигантского зверя, которые сомкнулись и раздробили автомобиль, смяли его и превратили в кучу искореженного металла.