Отдельный 31-й пехотный

Глава 20

Глава 20

— Франция все еще точит зуб на Германию из-за Эльзаса и Лотарингии, реваншисты не сдадут свои позиции так просто, вот увидите, мда-с… Быть войне! Да уж, подгадил французам Наполеон Третий со своей кампанией… — рассуждает высокий пожилой мужчина в мундире бригадного генерала с какими-то колючими звездами на груди. Ордена?

— Ну не скажите, голубчик, не скажите. Это все началось с Гогенцоллерна в шестьдесят восьмом, после свержения Изабеллы Второй, популисты и народники начали голову по всей Европе поднимать! А ведь Изабелла, королева испанская на тот момент была Магистром Пламенной Магии! Вот с ее свержения все и началось! Именно тогда Бисмарк и Наполеон Третий впервые лбами столкнулись! Ведь кто такой этот Леопольд Гогенцоллерн? Марионетка в руках Кровавого Бисмарка и не более того… — неторопливо рассуждал полноватый господин, взмахивая в такт своим словам бокалом с шампанским: — столкновение Франции и Германии привело к франко-прусской войне, той самой за которую Бисмарк и получил звание Кровавого Канцлера… его багровые лезвия и Багряный Доспех внушали страх и трепет на поле боя!

— Полноте вам, Аввакум Лестерович, ну при чем тут Леопольд Гогенцоллерн и франко-прусская война! — закатывает глаза его собеседник: — мы же про пошлины на зерно говорим!

— Все есть взаимосвязано, и нету мелочей на свете — наставительно поднимает палец полноватый господин: — а Балканы вообще мягкое подбрюшье Европы! А турки? Турки? Думаете они с Австро-Венгрией дружат? Вот вы, голубчик… — он поворачивается ко мне и наклоняет голову: — Владимир Григорьевич, вы у нас новоиспеченный герой Восточного Фронтира и point culminant du programme сегодняшнего вечера, вы же турков не любите? Этих нехристей?

— Турки как турки — пожимаю я плечами, ставя на поднос пустой бокал: — лишь бы человек был хороший, Аввакум Лестерович.

— И то дело, нечего молодого человека стародавними баснями смущать — кивает его собеседник: — вы лучше скажите нам, Владимир Григорьевич, какой у вас ранг наследственной магии открылся?

— Про то мне еще пока неведомо — отвечаю я: — на завтра назначено заседание комиссии, меня нарочным вызвали к полигону Академии.

— А! Новый полигон, тот, что за городскими окраинами, ближе к песчаным карьерам — кивает мой собеседник: — а мы с Аввакумом Лестеровичем еще на старом сдавали, тот, что во дворе Академии, маленький…

— Теснота и неухоженность! — качает головой полноватый: — но благодаря вашей кузине новое поколение магов сдает проверку на ранг за городом. Уже пять разных полигонов есть и все за пределами столицы, вне зоны досягаемости жилых построек.

— Да-с… — мечтательно прищуривается высокий в мундире бригадного генерала: — эх… дала же жару Ледяная Княжна! Квартал два месяца восстанавливали. Я, тогда как раз в столице был, застал разбор завалов… О! Bonsoir princesse! А мы как раз о вашем un petit malentendu во время проверки ранга…

— Аввакум Лестерович, Петр Николаевич! — раскланивается со всеми Ай Гуль и подает руку, к которой джентльмены прикладываются по очереди: — боюсь мне придется похитить у вас этого кавалера, маменька с папенькой прибыли.

— Полина Иринчеевна прибыла! Bonnes nouvelles! — оживляется полноватый, а моя кузина хватает меня за рукав и тащит за собой, я едва успеваю поставить еще один пустой бокал на поднос.

— Пошли! Папенька тебя давно не видел! Но теперь у тебя Родовой Дар открылся, уж теперь он тебя признает! — шипит мне на ухо Ай Гуль и тащит за собой, словно у нее внутри маленький, но очень мощный моторчик.

— Я все забыл! — вполголоса отвечаю ей я: — как себя вести с ними?

— Почтительно! Больше слушай! На вопросы отвечай коротко! И попроси в конце моей руки и сердца!

— Чего⁈

— Пффхах! — она давится смехом и останавливается: — ну и лицо у тебя было, Володенька! Что, вся жизнь перед глазами пронеслась?

— Так это… то есть ты мне тут шутки шутить будешь⁈

— А то! Кто еще может над тобой шутки шутить? Ты у нас теперь Неуязвимый Отшельник, победитель Свежевателя и муж Тигрицы Страны Голода!

— А ты откуда знаешь? — удивляюсь я, следуя за твердой рукой княжны.

— Я с твоими плоскодонками из Ся вчера весь вечер проговорила! — улыбается она: — должна же я знать какие у тебя предпочтения в постели! А ты с ними оказывается еще и не… слушай, если какие проблемы с амурными делами — ты мне скажи, не скрывай, я лучших специалистов в столице найду! Вылечим!

— Гулька! Ты!

— О! Начинаешь вспоминать, а?

— Паразитка!

— Нее, так ты меня еще не называл… все, пошли, Герой Фронтира. У тебя впереди самая страшная битва. Да не трясись ты так, это ж семья. Сто лет тебя не видели. Пошли, пошли… — она тянет меня за рукав и мы — идем.

— Вот! — радостно выдыхает она, останавливаясь и буквально втаскивая меня за собой к столу, за которым чинно сидят и общаются между собой мужчины и женщины из высшего света: — папенька! Я Володю привела!

— О? — один из мужчин поворачивается ко мне, за ним все остальные. У того, который повернулся — лицо римского императора с серебряной монеты или мраморной статуи — волевой подбородок, прямой нос, глубокие и выразительные глаза. Вокруг глаз — паутина морщинок, которые становятся видны, когда он щурится, вот как сейчас.

— Володя! — говорит он и встает из-за стола: — а ну-ка иди сюда, я на тебя погляжу! Еще больше стал, я гляжу. В плечах раздался и если то, что мне тут про тебя Гуля рассказывает хоть на четверть правда, то настоящим героем стал. — он обнимает меня, отступает на шаг и еще раз осматривает с головы до ног: — Хорош! Хоть сейчас женить можно!

— Володя! — раздается второй голос. Женский. Пожилая женщина с ярким макияжем на сухой коже и четкими чертами лица — машет мне рукой, подзывая к себе: — а иди сюда, племянничек, почему тетушку не приветствуешь, а ну — целуй! — и подставляет свою щеку. Я — целую и бормочу невнятное оправдание.

— Полина! Да оставь ты парня в покое, не видишь, он еще в себя не пришел. Пять лет на Восточном Фронтире, как не одичал то еще! — говорит мужчина. Тем временем я припоминаю все, что успел выспросить у Пахома про свою семью. Итак, мужчина с волевым подбородком и паутиной морщинок возле глаз — Борислав Светозарович Зубов, отец Ай Гуль. Женщина с впалыми, сухими щеками — его жена, Полина Иринчеевна. Борислав Светозарович — брат моей мамы, которая в девичестве тоже Зубова была, но вышла за моего папу, Григория Константиновича Уварова. Так что я — их племянник, а росли мы с Ай Гуль вместе — то есть на лето нас всех в родовое имение Зубовых привозили, там мы каждое лето и проводили… откуда такая тесная связь. Но… это не все. У моей мамы два брата и две сестры. Борислав — старший. Потом — моя мама. После нее — еще один брат, Богдан. Потом — две младшие сестры, Светлана и Синтия. И… все они женились или вышли замуж. У Богдана Светозаровича жена — Людмила Руслановна, от брака — двое детей, мальчик и девочка… то есть мои двоюродные. Забыл имена. У самого Борислава от брака с Полиной Иринчеевной — тоже двое детей, Ай Гуль и Анна, но есть двое детей Полины Иринчеевны от предыдущего брака, старшая — Тамара Александровна и младший — Дормидонт. В отличие от старшей сестры он отчество поменял. Направил официальное прошение в Департамент Гражданских Состояний и отчество поменял и фамилию, полностью стал Дормидонт Бориславович Зубов. Поговаривают что из-за наследства… но кто ж его знает. Если коротко, то у моей мамы — два брата и две сестры и у всех у них есть мужья и дети. Уже ого. То есть в ближайшей родне со стороны матери у меня человек шестнадцать. Нет, стоп, у меня же еще племянники есть — дети сестер и братьев моей мамы тоже постарались на ниве размножения…

И это только с материнской стороны. Ай Гуль про папиных родственников мало что сказать могла, все-таки у нее другая сторона, сторона Полины Иринчеевны, но заметила что Уваровы — тоже довольно многочисленный род, хотя и с несколько спорной репутацией.

— Ну, садись, садись. — приглашает меня Борислав Светозарович: — расскажи нам что ты там за дела натворил на Восточном Фронтире, что мне аж письмо от губернатора пришло с просьбой. Неужели и там накуролесил?

— Папенька! — встревает Ай Гуль, нервно обмахиваясь веером: — Володя Прорыв закрывал! Вместе с Муравьевым!

— А. Николай Николаевич. Помню, как же. Замечательный стратег. Умнейший человек, но немного авантюрист. — кивает Борислав Светозарович и поворачивается к своей жене: — дорогая, помнишь Николая Николаевича?

— У Николеньки и Августины сын Академию с золотой медалью и грамотой от августейщего лица закончил, как же помню. Золотая медаль, седьмой ранг магии, сейчас заместителем министра работает, женился на такой справной девчушке из хорошего рода. Такая, скромная и тихая, никаких скандалов вокруг нее… а между прочим — восьмой ранг! И детишки у них уже пошли… старшего уже в гимназию с магическим уклоном отдали… — замечает Полина Иринчеевна: — такая хорошая семья! Правда дочурку у Муравьевых жалко, такая трагедия…

— Совсем народники распоясались — хмурится мой дядя: — это все от того, что распустили их! Вот убрали пытки да казни на площади из Уложения, так сразу всякая шваль начала голову поднимать. Но довольно об этом, дорогая, не надо вечер портить.

— Все же — продолжает Полина Иринчеевна, не обратив внимания на слова своего мужа: — все же посмотри какая хорошая семья, Гулечка. Восьмой ранг у девочки, а такая тихая и уже двое детишек. И скандалов никаких, а то ты как покатаешься с Назаровыми на этой мотоколяске, да еще и одетая так скандально! У отца сердце каждый раз останавливается, как ему утренние газеты приносят, а там твой портрет опять на весь лист!

— Маменька! И было-то один раз! И вовсе не скандальное платье! Так мотоциклисты в Европе одеваются, это удобно! Как на мотоколяске в платье кататься, вмиг все замараешь и забрызгаешь, а если еще через руль перелетишь…

— Mon Dieu! Ты слышал это, дорогой! Она еще и через руль перелетает! Enfant terrible! — всплескивает руками Полина Иринчеевна: — совсем себя не бережет! Кто тебя замуж после такого возьмет?

— Больно нужно мне замуж, — мотает головой Ай Гуль: — маменька, сейчас конец девятнадцатого века, мы не в средневековье живем!

— Гулечка, ну что ты такое говоришь? — укоризненно смотрит на нее мой дядя: — во все времена женщины рожали детей и выходили замуж. Такова судьба, предначертанная для всех женщин. И потом, если бы твоя мама вела себя так же — у нас не было бы такой замечательной дочки. Ты сразу не отрицай, ты подумай. Вон, недавно у нас твоей руки просил сам граф Александрович, который Владимир Миронович, молодой, перспективный, уже орден имеет и по военной службе далеко продвинулся. Опять-таки, богатый род, да и сам он неплох.

— Владимир Миронович? — морщит носик Ай Гуль: — это который ни рыба ни мясо? Да ну его! Он же скучный как монах в постный день и пахнет от него не то ладаном, не то нафталином. Видимо, чтобы моль его не поела.

— Гуля, ну что ты такое говоришь. Тише, ради бога! Мы же на людях! — машет на нее рукой Полина Иринчеевна: — тише! Нормальный молодой человек! Нам еще брата твоего женить, теперь мы у Володи вместо покойной сестренки и ее мужа непутевого!

— Полина… — морщится Борислав Светозарович: — пожалуйста…

— А я скажу. Кабы не твой зять непутный, так, наверное, еще живы были бы… да что толку жалеть теперь. Царство небесное сестренке нашей. Но она была бы рада тебя, Володя, женить и внуков увидеть. — качает головой моя тетя.

— Ну да. — соглашается с ней и Борислав Светозарович: — теперь, когда Родовой Дар открылся — ты у нас завидный жених будешь. Когда у тебя проверка на ранг? Завтра? Ну вот, если даже первые три ранга, то и в этом случае найдем тебе невесту, я позавчера с Андреем Георгиевичем разговаривал, у них с Антониной Васильевной как раз дочка на выданье подросла. И наследственная магия у нее год уже как открылась, вся в отца…

— Софья Андреевна — дочка у них? — кивает Полина Иринчеевна и складывает свой веер, поджимая губы: — ну не знаю. Волконские, конечно, род знатный, но ведь поговаривают что разорились они, Андрей Георгиевич в карты на деньги поиграть большой охотник.

— Да слухи это все. Встречался я с ним на охоте, в его поместье… все у них хорошо, а род хороший, да и ранг у девочки уже шестой.

— Сонька Волконская? Бледная немочь такая с печальными глазками? — фыркает Ай Гуль: — уже шестой ранг? Ну надо же… взяла себя в руки, перестала трястись, всегда трусихой была… но не об этом речь! Мама, папа, я такое расскажу! Володя там на Фронтире — не только Прорыв закрыл! Он его практически в одного закрыл! И с чжурчжэнями бился! И хедхантингом занимался! Исполнил высочайший указ по устранению угрозы интересам Империи, а также жизням подданых! С Императорской амнистией и наградой! Вчера с ним ходили в Департамент награду получать.

— Неужели? — поднимает бровь Борислав Святозарович: — это серьезный шаг. Устранение угрозы такого уровня, чтобы за нее амнистию давали… это… а ну, расскажи. Кого ты там устранил?

— Свежевателя. Который вдоль КВЖД хозяйничал, в лесу. — помня о наставлениях Ай Гуль я краток и немногословен. Стараюсь не попасть в неловкую ситуацию, не знаю пока как себя вести. Вроде бы и дядя у меня нормальный и тетя тоже, обычные люди, никакого отношения как к бедному родственнику, пятой воде на киселе или Золушки. Нет, относятся с участием, да, волнуются за свою дочь, ну так будь у меня в дочерях такая кулема как Ай Гуль — я б тоже волновался. Как говорят в Сибири — кулема и шумела́. Не глагол «шумела», а существительное, ударение на «а». Шумела́. Вот она такая — яркая и непосредственная, представляю как от нее голова у тети болит.

— Свежевателя? Ну и имена у некоторых. Это человек был или тварь? — интересуется дядя: — а то развелось в последнее время тварей с Той Стороны… в Тверской губернии волколаки да оборотни у Никанора Андреича стадо коров передушили, он на загонную охоту приглашал…

— Эээ… — задумываюсь я. Действительно, а кто такая кицунэ, лисица-оборотень? Уж человеком ее никак не назвать.

— Значит тварь, — кивает дядя: — если сомневаешься, значит с Той Стороны. Что же… похвально. А ну, выкладывай, как все было? Нам с Полиной Иринчеевной крайне интересно что такого мой племянник натворил, чтобы высочайший указ исполнить?

— Там так интересно! — перебивает меня Ай Гуль: — эта тварь снимала с людей кожу! Представляете! Заживо! Столько людей погибло, а потом Володя вмешался и…

— Совсем как в тот раз, когда ты кикимору в болотах под Новгородом уничтожила. — говорит тетя: — или вот награду тебе за закрытие Прорыва под Бармянцево выдали — тоже с амнистией же? В таких случая всегда амнистия полагается… но я рада что даже Володя стал пользу приносить. Не зря тебя дядя на Фронтир отправил — обращается она ко мне: — человеком там стал. Спасибо надо дяде сказать.

— Маменька! — всплескивает руками Ай Гуль: — ну я же просила!

— Что маменька? Маменька старая и правду говорит. Этого оболтуса не направили бы на границу с Хань — он бы тут продолжал куролесить! И ты тоже — вместе с ним. Вас по отдельности держать надо, вы на друг друга дурно влияете… то в детстве по курятникам да сеновалам вместе лазали, едва дом не спалили. С крестьянскими детьми играли, а ну увидел бы кто? Нет, вас надо женить. Его женить, а тебя замуж выдать, чтобы успокоились наконец. Детишек нарожали.

— Маменька! В самом деле! Володя с Фронтира приехал, пять лет не был в столице, а вы опять за свое! — всплескивает руками Ай Гуль: — у него Дар открылся, я его пять лет не видела!

— И вообще, это неприлично, что он в твоем особняке живет… — ворчит Полина Иринчеевна: — что люди могут подумать? Володя, переезжай к нам, в поместье, а мы тебя разу после проверки на ранг — с Софочкой познакомим. Замечательная девочка на выданье и…

— А Володя уже женат! Вот! — выдает бомбу Ай Гуль и торжествующе смотрит на свою мать. Полина Иринчеевна аж на вздохе замерла и глазами заморгала часто-часто.

— И даже не один раз! У него… дай посчитаю… — Ай Гуль поднимает глаза к потолку и начинает загибать пальцы: — госпожа полковник Мещерская, это первая жена, потом — две плоскодонки из Восточной Ся, а еще эта одноглазая из имперской безопасности… и это если мелкую лисицу не считать. Итого — пять! Или четыре, я с мелкой еще не определилась… но она к нему вечером сегодня приходила. И ночевать оставалась, так что скорее всего пять.

— Гуля!

— А что Гуля — у меня глаза есть!

— Как — женат⁈ Володя? — ко мне поворачивается Полина Иринчеевна и я невольно сглатываю слюну, готовясь к испытаниям. Чувство такое, словно ко мне повернулась не худенькая пожилая женщина, а главный калибр линейного корабля и я заглянул внутрь его стволов, увидев где-то очень далеко — взблеск на медной оболочке снаряда, загнанного в казенник.

— Как есть женат, — признаюсь я. Лучше ужасный конец чем ужас без конца, а у меня и выбора нет. Женат — женат. Куда деваться. Сперва как честный человек должен был жениться на Мещерской… да и барышня Лан мне выбора не оставила, взятый с бою трофей… а потом — прикапывать Ирину Васильевну в овраге тоже как-то не с руки было. Теперь — барышня Лин, которая от сестры ни на шаг, да и принц Чжи благословение выдал, дескать одним комплектом две эти оружейные мастерицы идут, вот тебе. А то некоплект получается, непорядок. Вот так я и вляпался во всю эту ситуацию… конечно и сам усугубил, приняв пайцзу от принца Чжи и став «доверенным уполномоченным», но искренне считаю, что не виноват. Жизнь, она такая. Непредсказуемая.

— Это было предсказуемо, — ухмыляется Борислав Светозарович: — чтобы Уваровская кровь да себе девушку на Фронтире не нашел? Удивительно что всего пятерых…

— Борислав! Что ты такое говоришь! — хватается за сердце Полина Иринчеевна: — так он просто во грехе с этими бедными девицами живет и все! Боже, какой стыд!

— Да не живет он во грехе! У него пайцза есть! Он у нас теперь подданый Восточной Ся и чрезвычайный уполномоченный посол. А значит по их обычаям в брак вступает. — вовсю веселится Ай Гуль: — может хоть сто жен иметь!

— Варварские обычаи недоразвитых и нецивилизованных стран — еще не повод себя неприлично вести! — отрезает тетя: — если он пайзу от людоедов Гвинеи возьмет, так что — будет младенцев на завтрак есть? Не оправдание!

— Нету у людоедов пайцзы — встреваю я, пытаясь выровнять разговор.

— О! А была бы — так ты бы и рад стараться! Нет, это неприлично, непристойно и просто недопустимо! Володя, ты немедленно переезжаешь к нам! Я уж прослежу, чтобы у тебя не было неположенных отношений, пока ты в столице! — тетя раздраженно хлопает себя по руке сложенным веером: — слышишь?

— Маменька! — закатывает глаза Ай Гуль.

— В самом деле, Полина, он уже взрослый, если парень говорит, что в состоянии справится с пятью женами, значит в состоянии. К тому же у него ранг только завтра определится… боевой офицер, награды вон есть… будут. Прорыв закрыл — это уже орден, а он еще и высочайший указ исполнил. Да и пайцзу просто так не дают… значит заслужил. — мягко выговаривает своей жене мой дядя и Полина Иринчеевна — демонстративно складывает руки на груди и отворачивается.

— Ты приводи свою… своих жен к нам в гости — поворачивается ко мне Борислав Светозарович: — познакомь хоть. На свадьбу не позвал, понимаю, что далеко ехать было бы, но родне своих жен представить нужно. А то скоро внуки у тебя пойдут, а мы не знакомы. Полина! Слышишь? Внуки скоро пойдут!

— Внуки — это хорошо… — ворчит тетя, не поворачиваясь к нам: — внуки… надо бы подарки им приготовить. И одежду. Няньки хоть есть? Ай, молчи, Володя, ты же как все мужики — сперва делаешь, а потом думаешь. Я сама нянек найду. И одежку для новорожденных скажу, чтоб пошили… сколько говоришь у тебя жен?

— Пятеро — за меня отвечает Ай Гуль и весело сверкает глазами: — но он еще может взять!

— Пятеро. Ну так приводи всех в гости, а то, как будто и не родня — заключает тетя, все же повернувшись к нам: — говорить хоть по-нашему умеют? И чему обучены? Мещерская, полковник, ты ее не знаешь, дорогой? Ай, ничего не помнишь, как всегда. Приводи, если не всех сразу, то по очереди, мне на них глянуть надо, кому попадя мы тебя отдаем, или в надежные руки… да и с Софочкой Волконской познакомим…

— Маменька!

— Ты же сама сказала — хоть сто жен взять может. А у Андрея Георгиевича дочка на выданье…