Орёл, несущий копьё [СИ]

Арка 2. Глава 2. Имитатор

Это утро было обычно для середины августа тёплым, прочащим очередной жаркий день. С улицы доносился мерный шум прибоя, влетал в комнату на втором этаже, казалось, заполнял её собой.

Под увеличительным стеклом, закреплённом на подвижном держателе, Макс внимательно рассматривал старинный перстень с тонкой резьбой, пытаясь разобрать письмена. Работал он в перчатках из драконьей кожи, а кольцо держал специальным образом зачарованным пинцетом — ещё неясно было, на что этот артефакт, доставленный к нему в магическом футляре, потенциально способен. Пока брат разбирался, Георг, сидевший в кресле возле его стола, вслух зачитывал выдержки из газет; порой при этом в его тоне сочился неприкрытый яд.

— Вот это, полагаю, тебе понравится особенно. «Мецлер о „Марше чистокровных“. Вчера Фриц Мецлер, глава „Ассоциации маглорождённых Германии“, встретился с корреспондентом „Политического вестника“ и ответил на некоторые вопросы.

— „Марш чистокровных“ был создан в противовес движению, которое возглавляете вы. Скажите, герр Мецлер, считаете ли вы „Марш“ угрозой?

— Угрозой чему? Уточните вопрос.

— „Ассоциации“.

— Идейным оппонентом — однозначно; чистокровные всегда пытались притеснить маглорождённых, и наша партия борется против этого. И все же угрозой в том смысле, который большинство вкладывает в данное определение, для нас „Марш“ не является. Я бы скорее назвал его угрозой для прав и свобод граждан, наших и не только — магов всей Европы.

— Встречались ли вы с лидерами „Марша“?

— Нет. Я не вижу возможности для конструктивного диалога. Винтерхальтер гнёт свою линию с завидным упрямством и не приемлет аргументов против, хотя мы и готовы пойти на определённые компромиссы. Как только барон придёт к тому же желанию, мы сядем за стол переговоров.

— Дискуссии в прессе ведутся давно, как и пикеты, и забастовки. Пока противостояние носит довольно мирный характер, однако если дойдёт до столкновений…

— До них не дойдёт. Мы не собираемся прибегать к насилию и верим в разумность наших оппонентов.

— Однако нельзя сказать, что все члены вашей партии поддерживают ваш мирный настрой. Взять хотя бы недавнее происшествие в Будапеште, когда возле здания оперы после спектакля на чистокровных были сброшены листовки с весьма неприятными текстами и символами „Ассоциации“.

— Как уверил меня руководитель „Ассоциации маглорождённых“ в Венгрии, его штаб не имеет ни малейшего отношения к произошедшему. И я склонен этому верить: наша организация никогда не стала бы действовать так грубо и глупо. Вполне возможно, это дело рук какой-нибудь молодёжной группы радикального толка, не решающейся включиться в противостояние под своим именем. Действующих подобным образом мы не одобряем и не желаем иметь с ними никаких дел.

— Если говорить о союзниках, вы продолжаете сотрудничество с заместителем министра Штайнером? Ходят слухи о вашем разладе.

— Слухи эти распускаются теми, кому они выгодны. Мы с герром Штайнером сходимся во взглядах и имеем общее понятие о том, что справедливо — это обеспечивает взаимовыгодное сотрудничество, от которого ни один из нас не собирается отказываться.

— И последний вопрос: каковы дальнейшие планы „Ассоциации“?

— Сейчас мы вплотную занимаемся разработкой программы, целью которой станет помощь маглорождённым в поиске работы и жилья. Также мы продолжим интеграцию с „Ассоциациями“ других европейский стран с целью объединить всех под одним знаменем».

— «„Марш“ — не угроза», «обойдёмся без столкновений», — оторвавшись от дела, Макс фыркнул. — Жалкий человек. Отец его раздавит, — брат не ответил, и он вскинул бровь. — Думаешь, нет?

— Спорный вопрос, — Георг задумчиво поглядел на статью. — И я бы точно не стал называть его жалким, Максимилиан: он звучит вполне уверенно, хотя и заученно, к тому же хорошо умеет выбирать союзников.

— Имеешь в виду Штайнера?

— В первую очередь. В определённой мере я восхищаюсь этим человеком — это не шутка, брат, я серьёзно. Александр Штайнер никогда в выступлениях не дает характеристик ни оппонентам, ни сторонникам — лишь их идеям. Это, на мой взгляд, заслуживает уважения, и считаю так не один я: согласно всем опросам, он самый популярный политический деятель Германии. Также недавно прошла информация, что после выхода герра Эберхардта в отставку в конце лета должность первого заместителя министра получит именно Штайнер. Его слово приобретёт ещё больший вес, а «Ассоциация» — ещё более сильную политическую поддержку. Влияние же отца базируется в большей степени на других чистокровных, занимающих важные посты, да, но не все ключевые. А для полной победы одному из блоков требуется попросту задавить другой.

— Довольно непростая задача, — заметил Макс.

— Именно поэтому стороны так и продолжают нападать друг на друга каждый со своей баррикады, — Георг закатил глаза, словно находил такое положение вещей несуразно глупым. — Однако же сейчас самое время начинать активно действовать. Тёмный Лорд ударил — чем не повод чистокровным Европы открыто поддержать его и начать бороться за то же в своих странах? Тёмный Лорд начал уничтожать грязнокровок в Британии — чем «Ассоциации» не повод объявить ему и всем его сторонникам войну как угнетателям «прав и свобод граждан»?.. Но нет — Европа сидит ровно, не шевелится; как же она консервативна, диву даюсь. Как любят наши земляки грызться между собой из поколения в поколение за одно и то же, мусоля всё те же старые темы — так любят дискуссии и погрязли в них, что споры стали самоцелью, а принятие решений — да кому оно вообще сдалось? Наши деятели совсем разучились видеть Момент, и это может крайне пагубно сказаться на ситуации в целом.

— Наверное, ты прав, — подумав немного, согласился Макс. — Даже отец медлит, всё ждёт чего-то… Ты высказывал эти мысли ему?

— Конечно, но что толку? Он с самого начала сказал, что будет ждать, пока Британия не получит чистокровную власть, и тогда уже, опираясь на этот прецедент, начнёт активные действия в Германии. Дома у нас, конечно, быстро вряд ли что-то удастся изменить — швейцарский нейтралитет легендарен, но это и не имеет большого значения. Для Европы локомотив — Германия, и большинство будет ориентироваться на неё.

— Но за пределами Европы есть и другие страны — взять хотя бы даже Россию…

— Ну полно тебе, в самом деле, — Георг возбуждённо махнул рукой; обычно молчаливый, он делался удивительно разговорчивым, когда обсуждение всерьёз увлекало его. — Россия, как магическая, так и магловская, всё ещё в разрухе после распада Союза, сколько бы их Министерство ни пыталось уверить весь мир в обратном. Там все грызутся между собой, делят власть и территорию — ты думаешь, почему Мелеховы перебрались из Москвы на Буян? Михаил Мелехов учится вместе со мной; как-то раз он обмолвился, что на его деда и отца оказывается давление, за золотые рудники их семьи идёт практически война… Россия ведь по-настоящему огромна, там много за что можно побороться — ну и какой тогда смысл её магам встревать во внутренние конфликты раздробленной Европы, где в каждой из стран своя ситуация и свои правила игры? Я бы на их месте ждал — ждал, пока Европа сама себя утопит в крови, а потом бы быстро и практически безболезненно подмял бы её под себя.

— У тебя наполеоновские планы, братец, — усмехнулся Макс.

— Не планы, — возразил Георг уже много спокойней. — Всего лишь делюсь с тобой мыслями, — он наклонился вперёд, и во взгляде угадывался отчётливый интерес. — А какие планы у тебя, Максимилиан? Ведь у твоего же пребывания в Семёрке есть какая-то цель?

— Разумеется, есть, — Макс не хотел вдаваться в подробности; очень удачно его кольцо с семиконечной звездой нагрелось, и он поспешил открыть блокнот.

«Ты занят сейчас?»

«Не особо».

«Тогда зайди ко мне».

— Адлер хочет поговорить, — сообщил Макс брату, захлопнув записную книжку и поднявшись из-за стола. — Кажется, начинаем действовать.

— Не думай, что тебе удалось уйти от ответа, брат, — сказал Георг, выйдя из комнаты следом за ним. — Мы ещё вернёмся к этому обсуждению.

Ничего не ответив, Макс только неопределённо повёл плечами и постучал в дверь спальни Адлера.

— Заходи, — отозвался Грин. — Присаживайся.

Найдя себе место среди нагромождения книг, свитков и карт городов, Макс посмотрел на товарища, ожидая продолжения.

— Мы ждём ещё Петара, — ответил Адлер на его не заданный вслух вопрос. — У меня есть дело к вам обоим.

«Интересно…» — Макс чуть сощурился; взгляд его зацепился за книжицу в кожаном переплёте, лежавшую возле руки присевшего на стол Адлера. Тот проследил взгляд и усмехнулся.

— Терпение.

Терпение никогда не было сильной стороной Макса — он привык брать всё и сразу, однако всё же откинулся на спинку стула и сделал вид, что рассматривает разложенные прямо на полу тома. К счастью, Петар не заставил себя долго ждать, явившись буквально пару минут спустя.

— Итак, — начал Адлер, — сравнительно недавно мне на глаза попалась информация об одном существе, немало меня заинтриговавшая. Пожалуй, будет лучше, если я зачитаю отрывок из источника, — он открыл книжицу, на которую Макс обратил внимание ранее (теперь, когда появилась возможность разглядеть получше, стало очевидно, что это не книга вовсе, а скорее какой-то дневник). — «Кто бы мог подумать, что старая байка, которую мне доводилось слышать ещё в Дурмстранге, окажется правдой. Однако теперь не остаётся сомнений, что в той истории была истина. Имитатор… Пока ещё сложно поверить, что подобное может существовать в нашем мире…»

— Имитатор? — Петар подался вперёд; в его голосе звучал живейший интерес.

— Ты знаешь о нём что-то? — уточнил Адлер.

— Доводилось слыхать. Вообще, это старая легенда, имеющая несколько вариантов. Согласно одному из них, больше прочих похожему на правду, века четыре назад жил метаморф, очень искусный в изменении своей внешности и даже голоса. Своими способностями он заинтересовал орден Тёмных — в те времена, как знаете, у Тёмных ещё были полноценные ордена; они схватили метаморфа и провели над ним ритуал, который должен был увеличить его силу в разы. Им удалось, метаморф стал способен не только идеально копировать внешность и голос, но ещё и повадки, и даже магический фон волшебника — однако вместе с этим он полностью утратил человеческий облик, стал существом без лица и души — Имитатором.

Тёмные использовали его силу благодаря подчиняющей магии: проникали в штабы Светлых, выведывали их планы, заменяли важных людей своим слугой — до той поры, пока их орден не был уничтожен объединёнными силами Светлых. Один из Светлых создал артефакт — Цепь, которая подчинила существо воле нового господина. Тот маг принёс клятву перед товарищами, что он и его потомки будут хранить Цепь подчинения и существо, не используя их ни при каких обстоятельствах.

— Светлые как всегда демонстрируют собственную глупость и недальновидность, — фыркнул Макс; он не понимал, как в здравом уме можно было отказаться от таких возможностей.

Петар неопределённо пожал плечами и обратился к Адлеру:

— Но я всегда считал эту историю вымыслом. Кто автор прочитанного тобой и почему он так уверен в своей правоте?

— Это дневник моего прадеда, — безразлично сообщил Адлер. — Для своих целей он искал мощнейшие артефакты в Европе — тогда-то история об Имитаторе и привлекла его внимание. Ему удалось узнать то, что утаила легенда: имя создателя Цепи — Йорген Шальтунгер.

— Никогда не слышал о таком артефакторе, — сказал Макс.

— Насколько я понял, Цепь была его единственным творением. Прадед так и не добыл её, но что мешает нам попробовать? Даже не так: нам нужно приложить все усилия для того, чтобы поймать это существо и обрести контроль над ним. Именно это я и хотел поручить вам.

— Мы постараемся, Адлер, — серьёзно сказал Петар. — Не могу обещать, что это будет быстро и легко, но я и сам хотел бы найти Имитатора.

Адлер кивнул ему и пристально посмотрел на Макса.

— Звучит интересно, — отозвался он. — Я в деле.

Следующие дни Макс и Петар посвятили тщательному сбору информации. В первую очередь Макс потребовал от человека своей семьи в Департаменте статистики Министерства предоставить всю имеющуюся информацию на род Шальтунгер. На время, пока велась подборка материалов, он засел за книги — пытался выискать хотя бы что-то о Цепи: её описание, свойства. Не облегчало задачу то, что Геллерт в своих записях методичен не был — в них не было упоминаний конкретных источников, в которых он искал сведения о связанном с Имитатором. Так что Максу пришлось начинать с нуля.

Поиски привели его в Женевскую магическую библиотеку — крупнейшее в Европе собрание литературы, написанной магами и о магах, ревностно оберегаемое группой, называвшей себя Хранителями знания — большинство же их попросту называло библиотекарями, хотя и не в глаза. Правила допуска здесь были очень суровыми — Макс бывал в библиотеке прежде и знал об этом, а вот для Петара, составлявшего ему компанию, стали неожиданностью и подтверждение личностей, и проверка на наличие заболеваний, опасных для окружающих, и необходимость поместить волшебную палочку в магически непроницаемый футляр и оставить в хранилище.

— Как тут всё серьёзно, — проворчал Петар, когда их, наконец, пропустили дальше передней. — В Министерство в разы проще попасть.

— Хранители говорят, что настоящая власть сосредоточена вовсе не в Министерствах, а здесь, — Макс несколько нетерпеливым жестом обвёл огромный зал, в который они вошли, где были сотни стеллажей и десятки тысяч книг; выходившие из него коридоры вели в другие хранилища. — Возможно, они и правы: здесь история всех магических войн, Тёмных и Светлых орденов, великих волшебников всего мира, их путей и способов прихода к власти и её утраты, научные прорывы в самых разных областях, древние заклятия и ритуалы, практики чародеев времён Вавилона… Если бы кто-то впитал в себя все эти знания — он захватил бы мир.

Они провели в библиотеке немало часов. В одном из трудов скандинавских артефакторов Макс в конечном итоге сумел найти лишь краткое описание Цепи: «Не толще палочки, что сотворила её, чистейшего серебра цепь, при лунном свете светится бледным, а на звеньях самих сверкают молнии». Ещё одна книга — фолиант настолько ветхий, что каждая его страница была покрыта сотканной магией прозрачной плёнкой — туманно сообщала, что для активации Цепи требовался некий ритуал, на её страницах не приведённый; впрочем, Макс полагал, что как и с большинством артефактов подобного толка, Цепь могла стать «преданна» новому хозяину после убийства им предыдущего.

Петару, собирающему крупицы сведений о самом Имитаторе, повезло не больше — кроме семи или восьми вариантов легенды о нём не было сказано почти ничего. Существо было отбито у Тёмных в семнадцатом веке и надёжно скрыто Светлыми, после чего записей о нём не появлялось вовсе. Пришлось работать с текстами шестнадцатого-семнадцатого веков — немногочисленными, витиеватыми и не слишком информативными. Однозначными во всех источниках оставались лишь отсылки к трактату «Воззвание ко Тьме»; название не было знакомо ни одному из юношей, и Петар обратился за помощью к библиотекарю.

— Это одно из Темнейших сочинений, хранящихся в стенах сего здания, — холодно и чопорно ответил Хранитель. — Для того чтобы прочесть его, требуются веские основания и позволение Главного Хранителя, однако вам, герр Марков, нечего рассчитывать его получить: подобное позволение за все столетия, что книга у нас, выдавалось лишь трижды.

Ответ не понравился Петару, но спорить или негодовать он не стал — не хотел быть выставленным за дверь. Вместо этого он, когда Хранитель удалился, обратился к Максу:

— Должны же быть другие экземпляры книги?

— Должны, — согласился Макс, поглаживая подбородок кончиком пера. — Я попробую выяснить по своим каналам.

Проведя в Женеве практически неделю, юноши вернулись в дом на побережье. К их прибытию пришёл ответ из Берлина. Человек из Департамента прислал большое генеалогическое древо, четыре коробки личных дел и газетных вырезок, содержащих информацию о членах семьи Шальтунгер, и документ из Подразделения землевладения, где было описание их родовой земли. Несколько часов потратив на просмотр записей о ныне здравствующих представителях рода — практически нищих, безвылазно живущих в своём старом доме, — не став тратить время на прочее, напарники сразу отправились к ним.

Трансгрессировав, юноши оказались на вершине горного отрога; дальше, на самом краю скалы ютилось каменное строение — замком или даже особняком язык не поворачивался это назвать, скорее уж башней. Тёмно-серое, с отбитыми зубьями на верхней площадке, оно представляло собой весьма угнетающее зрелище; несмотря на успевшие уже опуститься сумерки, свет слабо горел лишь в одном из чёрных провалов незастеклённых окон.

Юноши неспешно зашагали к башне по извилистой и каменистой, едва просматривающейся тропинке. Хлипкие деревянные двери строения со скрипом, который далеко разнёс ветер, отворились, и из-за них вышли двое — за расстоянием Макс не мог рассмотреть лиц, но когда один из людей зажёг факелы у входа, приметил общую неряшливость и бедность их внешнего вида.

Напарники остановились в нескольких метрах от башни и её хозяев, сейчас недоверчиво на них пялившихся. Мужчина был на вид лет шестидесяти, хотя Макс по досье знал, что ему всего чуть за пятьдесят. Невысокий, коренастый, с грубыми чертами лица, Шальтунгер казался не потомком древней семьи, а скорее безродным разнорабочим. Женщина рядом с ним и вовсе была неопределимого возраста; на ней, будто на вешалке, болталось платье, рассчитанное на даму более пышных форм, когда-то, кажется, зелёное, но нынче покрытое грязью и заплатами, на поясе перехваченное лентой невнятного цвета.

— Кто вы и с чем пожаловали? — гаркнул Шальтунгер.

— Наши имена вам ни к чему, — Макс гордо вскинул голову, заставляя себя не морщиться пренебрежительно, говоря с этим человеком. — Прибыли мы за Цепью, хранящейся в вашей семье.

— Понятия не имею, о чём ты, мальчик.

— Имеете, — отрезал Макс; он извлёк из кармана мешочек с деньгами и позвенел им. — Я заплачу.

— Заплатишь, да? — расчёт оказался верным, Шальтунгер явно заинтересовался; даже его жена вытянула шею, стремясь разглядеть мешочек получше. — И сколько?

— Достаточно, чтобы обеспечить вам безбедное существование, — Макс кинул кошель мужчине, и тот вцепился в ткань, быстро развязал шнурок и высыпал на ладонь горсть золотых монет. Женщина подошла ближе и вперилась в галлеоны таким жадным взглядом, словно те были водой, а она только что вышла из пустыни. — Это задаток.

Пересчитав монеты — жёнушка даже попробовала одну из них на зуб, — Шальтунгер поднял на Макса алчный взгляд. Его ухмылка, продемонстрировавшая жёлтые неровные зубы, была омерзительна.

— Цепь-то? Будет тебе цепь, парень, сейчас будет… — он скрылся в башне, и женщина шмыгнула за ним.

— Как низко, оказывается, можно пасть, — брезгливо заметил Макс.

— А ты как-то иначе представлял себе обнищание? — буркнул Петар, мрачно насупившись; запрокинув голову, он поглядел на единственное светлое окно. — Как по мне, слишком быстро они согласились.

— Вот так Светлые остаются верными клятвам, — насмешливо резюмировал Макс, хотя всё же отрицать небезосновательность подозрений товарища не мог.

Минуту спустя вернулись Шальтунгеры. Подойдя ближе, мужчина показал юношам ларец из дерева, украшенный резьбой, и открыл крышку; под ней на ложе из бархата, не выцветшего и не полинявшего за века, покоилась серебряная цепь.

— А-а, — Шальтунгер прижал шкатулку к себе, стоило Максу сделать шаг вперёд. — Сначала деньги.

«Насколько же презренное создание», — скривился Макс и, достав кошель побольше, с отвращением швырнул его мужчине, после чего забрал из его рук ларец. Шальтунгера это уже не волновало — он запустил руку в кошель.

Потеряв к нему интерес, Макс вернулся к Петару и вновь открыл шкатулку. Цепь оказалась толще, чем он рассчитывал; массивные звенья тускло поблёскивали в лунном свете… но не более.

— Что ты мне подсунул? — ледяным тоном осведомился Макс.

— Цепь подчинения, — ответил Шальтунгер, запихивая кошель в карман. — Ты ж её хотел?

— Это не та цепь, — его разобрало зло.

— Чем докажешь? — дерзко поинтересовался Шальтунгер и вдруг, выхватив палочку, направил на него. — Сделка прошла, парень, так что бери дружка и выметайся-ка отсю…

— Круцио! — рявкнул Макс прежде, чем он успел договорить.

Мужчина рухнул на землю и скрючился, а затем забился, вопя.

— Макс! — попытался одёрнуть его Петар, но юноша проигнорировал его.

— Где настоящая Цепь?.. Релашио! — заклятие отбросило на стену женщину, хотевшую было прийти на помощь мужу; откуда-то сверху донёсся сдавленный писк. — Отвечай, собака, где Цепь?!

— Макс! — Петар схватил его за плечо и тряхнул.

— Не мешай! — отмахнулся от него Макс и вновь направил палочку на Шальтунгера. — Ты будешь говорить или нет?! Круцио!

Шальтунгер вновь завопил. Из освещённого окна высунулся кто-то и швырнул заклятием — Петар заблокировал его и послал ответное, но противник скрылся в комнате, после чего вновь выглянул и попробовал напасть, однако на этот раз юноша атаковал первым. Враг с криком выпал из окна — Петар подхватил его у самой земли чарами и опустил весьма аккуратно.

— Чёрт, да это же девчонка, — проговорил он, склонившись над застонавшей, держась за разрезанную Секо до кости руку, грязной девицей.

— Его дочка, — Макс припомнил досье.

Петар повёл было палочкой, чтобы остановить кровь и закрыть рану, но Макс, оставив на время подвывающего Шальтунгера, подошёл и, схватив девчонку за волосы, потащил к отцу. Петар что-то крикнул протестующе, девчонка попыталась вывернуться, попробовала ударить — Макс бросил её на землю рядом с отцом и вновь поднял палочку.

— Где Цепь? — медленно, раздельно проговорил он, глядя на мужчину. — Отвечай, или она умрёт.

— Пожалуйста… — прохрипел он; по искажённому от боли лицу градом катились слёзы. — Я… я не знаю… где она…

— Не верю, — отчеканил Макс и указал палочкой на девушку. — Круцио!

Та завизжала, а кровь из раны на руке захлестала пуще.

— Нет!.. Прошу, не надо!.. — Шальтунгер протянул в мольбе дрожащую руку; Макс отвёл палочку, и девка заскулила, сжавшись и трясясь. — Её здесь давно нет… лет уже восемьдесят…

— И где она?

— Я… я не… Нет, пожалуйста, только не её!

Большой шип изо льда, сотворённый Максом, вонзился в ногу девчонки — истошный вопль в очередной раз вспорол ночную тишину.

— Макс, довольно!..

Он небрежно махнул палочкой назад, сотворив барьер, отгородивший Петара от него и Шальтунгеров. «Как же всё-таки неудобно работать с напарником, — раздражённо подумал Макс. — Разве что с тем, кто не мешался бы под ногами».

— Я могу продолжать это долго, — обратился он к мужчине; тот дополз до дочки и попытался зажать её рану ладонью. — Могу заставить сотни тончайших игл медленно вонзаться в её тело, пока она будет вопить и молить о пощаде, а когда она сдохнет, я проделаю то же самое с тобой. Или ты скажешь мне, где Цепь. Выбирай.

— Клянусь… — простонал Шальтунгер. — Я не знаю, где Цепь… Она передавалась от отца к старшему сыну, много лет… Несколько поколений назад Бер… Бертольд Шальтунгер украл её и сбежал… Я больше ничего не знаю, клянусь!

Не требовалось владеть легилименцией, чтобы понять: на этот раз он не лжёт.

— Я тебе верю, — ровно произнёс он. — Авада Кедавра! — девчонка, вскрикнув в последний раз, наконец затихла совсем. — Авада Кедавра! — перестал выть и Шальтунгер.

Не оборачиваясь, Макс без всякой спешки левитировал тела к башне, у стены которой осела фрау Шальтунгер — у той был разбит о камень череп. Во время перемещения из кармана мужчины выпал мешочек с золотом, и монеты со звоном рассыпались по земле, однако Макс не стал прикасаться к ним.

«К чёрту деньги, побывавшие в руках этих тварей», — он свалил трупы в одну кучу, после чего, убрав, наконец, барьер, вошёл в башню и принялся тщательно обыскивать убогое жилище.

С улицы потянуло палёной плотью — этот запах, единожды учуяв, ни с чем больше не спутаешь. К обыску Петар так и не присоединился; закончив и выйдя из башни, Макс решительно встретил тяжёлый взгляд напарника.

— Здесь точно ничего нет, — спокойно сообщил Макс. — Даже следов, которые обычно остаются от сильных чар и артефактов — если Цепь когда-то и была здесь, то очень давно. Полагаю, сейчас имеет смысл вернуться на базу и выяснить, кто такой этот Бертольд Шальтунгер.

На протяжении всего монолога Петар продолжал хмуро смотреть на него, а затем негромко сказал:

— Порой ты бываешь отвратителен, — и, развернувшись, направился к краю антитрансгрессионной зоны.

«И это мне говорит человек, приятельствующий с грязнокровкой», — фыркнул про себя Макс и последовал за ним.

Как оказалось, Бертольд Шальтунгер — младший сын тогдашнего главы рода (в начале века это ещё можно было назвать магическим родом), рассорившись с отцом, влезшим в долги из-за карточных игр, бежал из дома, прихватив с собой фамильную реликвию. Отец так и не смог его достать — был убит из-за всё тех же долгов, а старший сын, Альбер, был слишком занят попытками расплатиться по счетам и удержать семью на плаву, чтобы охотиться за братом. Итак, после недолгих странствий, поняв, что активно его никто не ищет, Бертольд осел на Буяне, где устроился в порт, к концу жизни заимев пост главного казначея.

Необходимость посещения Буяна как места, которое в состоянии было помочь собрать мозаику, была очевидна, и юноши отправились через пару дней; Петар всё ещё мрачно молчал, стараясь лишний раз даже не смотреть на напарника, и Макса это вполне устраивало — молчаливый компаньон был, конечно, хуже отсутствующего, но всё же лучше болтливого.

Первым делом они направились в порт, минуя оживлённые улицы, не желая попасться на глаза знакомым — а сейчас, в середине августа, на Буяне было немало студентов Дурмстранга: кто-то приехал за учебниками или формой (несмотря на возможность заказать необходимое на дом, многие предпочитали подбирать всё для школы на острове), кто-то решил провести остаток каникул здесь, кто-то просто встречался с приятелями. Такое оживление было не на руку юношам, но всё-таки им удалось под Оборотным зельем, взятым из запасов, приготовленных Штайнером, неузнанными добраться до порта и пройти в казначейство под благовидным предлогом выяснить расценки на специальную доставку грузов в Дурмстранг.

Пока Петар отвлекал внимание разговором о перевозках, Макс неспешно прохаживался по залу. Он внимательно осматривался, стараясь зацепиться взглядом за каждую мелочь, каждую деталь; возможно — даже весьма вероятно, — что где-то здесь скрыта подсказка, где находится Цепь… Он осторожно и незаметно сделал движение палочкой, бормоча под нос сканирующую формулу, призванную выявить магический фон, — просто так, наудачу.

И удача действительно улыбнулась ему — он засёк поблизости артефакт. Повернувшись в сторону, откуда шёл сигнал, Макс увидел главу казначейства; тот стоял спиной к юноше, отдавая приказы подчинённым, но вот развернулся… на груди его Макс увидел тонкую серебряную цепь.

«Не может быть!..»

— Петар, — позвал он; его компаньон, уже закончивший разговор и теперь стоявший в стороне без дела, подошёл. — Обрати внимание на начальника.

Они направились к выходу, и по пути Петар как бы невзначай покосился на высокого мага с острой бородкой.

— Думаешь, это оно? — негромко спросил он, когда они вышли на улицу и зашагали в горку. — Не хотелось бы ошибиться на этот раз.

— Мы проверим, прежде чем действовать.

Они поднялись на самую вершину холма; миновав царские хоромы и несколько домов — в имении Мелеховых царила какая-то суета: через не зашторенные окна второго этажа было видно мелькавшие силуэты, — юноши вошли в особняк, принадлежавший Винтерхальтерам. Там их мгновенно с поклонами встретили эльфы, и Макс распорядившись о комнатах и обеде, приказал одному из них следить за главным казначеем порта до темноты и выяснить, светится ли цепь, которую он носит. Домовик с очередным поклоном принял задание и исчез.

Пообедав вместе, больше напарники друг друга не беспокоили. Пользуясь передышкой, Макс написал отцу и брату, спрашивая о ситуации, в дополнение высказав несколько предположений относительно того, на какие семьи в Венгрии можно надавить, чтобы закрепить успех «Марша» в среде чистокровных, установлению которого поспособствовала та акция с листовками у оперы, якобы проведённая людьми «Ассоциации», — его идея, одобренная отцом, осуществлённая через ряд посредников руками группы с каким-то смешным революционным названием, которого Макс уже и не помнил.

Наутро перед завтраком появился домовик, приставленный шпионить за казначеем, и доложил, что от цепи ночью в самом деле исходит свет, а также на металле играют какие-то искры. Макс удовлетворённо кивнул — а затем усмехнулся пришедшей мысли:

«Столько лет артефакт, способный подчинить самое, возможно, невероятное существо в мире был у нас под боком, и узнали об этом мы совершенно случайно. Как же порой забавны бывают пути судьбы».

Оставалось лишь красиво и чётко разыграть бандитский налёт с целью ограбления.