Опасайся дверных ручек

Глава 8

Конечно же, Варт подслушивал. Да в такой ситуации любой бы подслушал: Юлга с матерью за тоненькой стенкой и, несомненно, разговаривают о важных вещах.

Подслушивал, правда, не один. Он не заметил, когда в его комнате оказалась Жаннэй, и испугался, когда увидел ее бледное лицо с провалами-глазами. Кто бы не испугался, впервые кто-то смог подкрасться совершенно неожиданно! Однако ничего с ней поделать не смог. Ей было абсолютно плевать, что он о ней думает, и она ясно дала понять, что либо он ее терпит, либо она поднимет такой крик, что только глухой не догадается, чем Варт с Жаннэй за стенкой занимаются. А Селия — о, Селия далеко не глухая.

Сначала поймет, а потом очень постарается, чтобы Юлга поняла все неправильно.

Варт предвидел, что так и будет. Естественно, Селия Костяная Рука бесится, что за ее дочерью присматривают… Если бы Варт был важной шишкой или хотя бы профессионалом, факт слежки и сопровождения Селия восприняла бы как должное. Но он был второкурсником, мелкой сошкой — можно сказать, плевком в лицо Селии от ее столичных коллег.

Уже вторым плевком, если учесть, сколько времени Юлга стояла в общей очереди на поступление, и кто принимал у нее анкету. Вряд ли сама Юлга это понимала, по крайней мере, Варт тогда не чуял ее обиды или раздражения, разве что легкое недоумение, но Селия не понять не могла.

Правда, Варт не думал, что Селия будет размениваться на ссоры с ним, все-таки Варт человек подневольный… Он очень надеялся, что она в это поверит. Однако тут он просчитался. Не поверила. Ну и что?

Да, он действительно выбил Юлгу в качестве своей летней практики, увел непыльное дельце у одногруппника буквально из под носа, и в деканат он тоже явился сам… Однако Селии стоило бы чуть поменьше демонстрировать свое раздражение, все-таки, они почти родичи, и он, Варт, вариант оптимальный. Он не будет болтать лишнего, он не вынесет семейные проблемы на всеобщее обозрение. В конце концов, она и сама присматривает за Яльсой — женщиной, заменившей ему если не мать, то сестру. Яльса стала Селии верным другом: только другу Селия могла доверить воспитание собственной дочери, ну так и ему, Варту, Юлга как-то быстро стала другом, почему Селия не хочет этого понять?

Когда Варт клялся не манипулировать эмоциями Юлги, он был не слишком-то честен. Да, он лишал себя возможности управлять ее настроением напрямую… но он думал, что достаточно наблюдал за людьми и сможет обойтись без прямого вмешательства. Он думал, что привяжет ее к себе общей тайной и общим делом.

Варт забыл, что такие связи обычно работают в обе стороны. А что поделать — после спешного отъезда-бегства Яльсы он старался как можно меньше связываться людьми, и в том, что касалось дружбы, был неопытен. Все его друзья были скорее друзьями Ярта, опекавшими его еще с тех пор, когда Варт хвостиком бегал за братом. Кроме них у него была еще целая куча приятелей, но у этих приятелей были свои друзья, и Варта это полностью устраивало.

Юлга как-то слишком быстро стала Варту другом, влезла душу, стоило ему на секунду отвлечься. Наверное, во всем был виноват ее дар… и его дар.

У Варта появился новый друг, первый человек после Яльсы, озаботившийся тем, чтобы хорошенько в нем покопаться, и ему определенно это нравилось, он хотел, чтобы Юлга дружила с ним как можно дольше. Все бы хорошо, но Юлга была склонна к паранойе, Варт устал закрываться от ее постоянных вспышек паники, устал убеждать ее, что не сделает ей ничего плохого. И вот она начала немного успокаиваться, расслабляться, вот она почувствовала себя почти как дома… и тут приезжает Селия и вся работа Варта насмарку? А вдруг Селия задушит дружбу, пока она в зародыше? Просто чтобы отомстить за неуважение, пристрелить принесшего дурную весть гонца.

Варт был уверен: именно Селия лишила Юлгу веры в людей. Лишила и лишила, ее дочь и ее дело, как Селия дочь воспитывает. Варту было плевать, верит ли Юлга в людей, верит ли Юлга людям. Ему было не плевать, верит ли Юлга ему.

А еще он понимал, что против авторитета Селии потянет вряд ли.

О том, чтобы вмешаться в эмоции Селии, он даже думать не хотел. Если она поймает за руку, ему крайне не поздоровится, совершенно неоправданный риск.

За стенкой молчали: скорее всего, обменивались воспоминаниями напрямую. Варт даже заскучал было. Секундная стрелка на наручных часах с видимым усилием преодолевала деление за делением, клонило в сон — недосып сказывался.

Вдруг Юлга заговорила, заставив Варта дернуться от неожиданности, чуть не стукнуться локтем о спинку кровати и получить укоряющий взгляд Жаннэй:

— Ну, вот как-то так.

— И что ты поняла? — Спросила Селия строго.

— Ну… Во-первых…

Варт представил, как Юлга наматывает на палец темную прядь волос: она всегда так делала, когда была без перчаток и в растерянности.

— Во-первых? — Поторопила Селия.

— Все началось с того… Я не успела проверить, но Тато — это же род силы Земли корня Дафл?

— Не угадала. Корня Живицы.

— Ну, тогда мать у нее была из ветвей Дафлов… Мне мама Яльсы приходится сестрой бабушки, верно? Очевидно. Тогда понятно, почему Дафл должны были Яльсу принять неласково… ну да ладно, если по порядку: в какой-то момент Яльса осиротела и оказалась под опекой бабки… по отцу, получается… Яо Тато…

— Тато-Лад. — Подсказала Селия.

— Тато-Лад… и жила себе спокойненько, пока на ее бабку не обрушился дом… То есть не так. Если по порядку: она призналась однокласснику в любви, он ей отказал. Он ей отказал, она пошла домой кружным путем, и поэтому спаслась. Она видела, как рушился дом… представляешь? Тут целая куча пятиэтажек, и они могут вот раз… и в пыль…

Варт прикинул, когда Юлга могла это увидеть. По всему выходило, что это была одна из вспышек Юлгиной паники… но которая из? Надо будет спросить.

— Представляю. Нет, не делись! Это твой груз. Твое дело. Ты сама за себя теперь, я так, разве что рядом постою. Не забывай.

— Ла-а-адно. Ну, в общем, призналась она Ярту из рода Хин, сыну Пекха Хина… и его мать, Талина Хин-Элу… как-то об этом узнала… в тот же день. Вот тут, честно говоря, что-то не сходится. Если судить по воспоминаниям Яльсы, то Талина примчалась почти сразу же. Ярт даже тогда не производил впечатления человека, который треплется о школьных делах мамочке… — Юлга сделала паузу, наверное, ждала подсказки, но Селия молчала, и Юлге пришлось продолжить, — ну и… примчалась и оформила опеку. За Яльсу началась грызня… Почему? У нее же слабенький уровень силы Земли, зачем роду Дафл за нее грызться с некромантами? Она же, считай, ничего не стоит для богатого рода, корня кучи других родов… Я правильно рассуждаю? Никак не привыкну к этой родовой системе, думала, так только в книжках и бывает… Ну да ладно, все равно, как не посмотри, причина Талины какая-то натянутая. Ну, хочет она Яльсу в невестки, ну так зачем тащить ее в свой род? Просто заключила бы этот… как его… брачный договор. Хотя, наверное, Дафлы не очень горели желанием отдавать своих роду Хин корня Окоса… Корневой род — младшей ветви, да еще и чужой силы…

— Мда-а-а… Юлга, милая, а ты не думала, что все может быть проще? Ты вечно забываешь про родственные связи… Кто Варт по силе?

— Ну, эмпат.

— А его отец кто?

— Некромант… Кажется…

— А его брат?

— Некромант-целитель.

— Вспомни генетику. Если в семье есть эмпат, но отец некромант…

— Пекх Варту не отец? — Выпалила Юлга, и Варт громко закашлялся.

Жаннэй ткнула его кулаком в бок и страшно округлила глаза: сейчас выдашь, мол.

— А мать что, уже не в счет? — Фыркнула Селия.

— «Лучше бы он родился девочкой»… — Протянула Юлга задумчиво. — Все были уверены, что Варт не проживет долго… и мать потеряла львиную долю силы после родов… какого корня семья Элу?

— Корня Живицы.

— А-а-а… Корень Живицы с корнем Окоса… мда-а-а... Неудивительно, что у младшего сына проблемы… Ярту просто повезло. И чем они думали, когда заводили второго? Что повезет? Еще раз? Надеялись на девочку? Почему именно девочку? Только девочка может унаследовать дар Талины в полной мере? То есть, Варт унаследовал часть дара, эмпатию, та гипертрофировалась, заняв все место сложного составного дара… Талина тоже эмпат. Наверное, не такой сильный, как Варт, потому что не чистый эмпат, но часть эмпатии в ее даре присутствует. Так она узнала о признании, не спрашивая сына: думаю, эмоции в таких случаях достаточно специфичные. В сцене у двери… ничего, что я ее тебе просто ключевыми моментами скинула? Яльса с Яртом болтали как давние знакомые, возможно, о том, что Яльса может признаться, Талина тоже знала… Но Яльса не знала, кто такая Талина, до того, как та увела ее с развалин. Талина следила за сыном?

За стенкой кто-то захлопал в ладоши: наверное, Селия. Варт вспомнил про Жаннэй. Он постоянно о ней забывал, потому что не чувствовал ее рядом, и это жутко напрягало.

Он шепнул:

— Слушай, тут дела семейные. Я клянусь именем, позову, когда заговорят о тебе: очень прошу, выйди, а?

Жаннэй склонила голову на бок.

— Да кому вообще нужны ваши унылые семейные тайны кроме вас самих? — Фыркнула она презрительно, но от стены все-таки отошла. Старательно искривила губы в подобии усмешки: любая эмоция на ее кукольном лице казалась Варту специально отрепетированной перед зеркалами маской. Возможно потому, что при внешних признаках эмоции самой эмоции он не чувствовал.

Варт заставил себя благодарно улыбнуться и вернулся к прерванному занятию.

— Да, молодец. Сложно было догадаться?

— Да нет, вовсе нет.Ты подсказала, и как-то сразу все сложилось… но зачем слежка? Что у Талины за дар? Я поймаю Ярта и обязательно у него выясню, Варт говорил, что он знает. Но почему не знает Варт?

Жаннэй зашелестела из своего угла:

— Если старший брат знает, а младший нет, помнят ли вообще о существовании младшего брата? — В ее голосе можно было различить старательную обеспокоенность.

— Не лезь не в свое дело. — Спокойно сказал Варт. — Как ты вообще что-то оттуда слышишь?

Определенно, эта девушка пугала. Не будь она Юлгиной сокружницей, Варт бы ее и на порог отпустил, и Лин бы строго-настрого запретил к ней приближаться. Пожалуй, Лин еще запретит.

— Я воздушница, забыл? У нас хороший слух.

— Тебя, кажется, просили.

— Юлга моя сокружница.

— Я тебе никто. — Варт пожал плечами. — Хочешь излагать свои соображения? Ты явно это любишь, Жаннэй из рода Есса. Не пора ли поставить ребром вопрос о том, станешь ли ты Наль-Есса или нет? Мне кажется, пора.

Жаннэй вжалась в угол спиной, сгорбилась, съежилась.

— Я не хотела тебя обидеть.

— Ты не обидела, Жаннэй. Просто действительно, пора.

Жаннэй спросила с сочувствием в голосе, которое только звучало как искреннее.

— Не хочешь, чтобы Юлга поделилась с матерью тем, чем ты поделился с ней, и выставляешь меня как щит? Разве это хорошо — так использовать людей?

Варт ничего не ответил - аккуратно взял ее за руку и потащил к Селии. Она попыталась освободиться, но он просто взял ее на болевой. Физически Жаннэй оказалось слабой, как котенок, но Варт не испытывал угрызений совести. Именно потому, что Жаннэй оказалась права, и он разрывался между желанием выставить ее куда подальше или сбежать самому. Никто не любит тех, кто говорит правду в глаза… Жаннэй не умела останавливаться.

Он даже не постучался.

— У этой девушки к вам какое-то дело, мудрая Селия из рода Наль.

Наверное, не стоило использовать обращение, которое обычно употреблялось по отношению к пожилым женщинам, потому что от Селии потянуло густой волной раздражения. Жаннэй съежилась, и впервые Варт уловил эмоцию… хотя какую эмоцию, так, намек, тень эмоции и от нее: она была в растерянности. По ее безмятежному кукольному лицу этого было не заметить, но она совершенно не знала, что делать. Варт даже почувствовал легкий укол совести.

— О, да, мам, я за. Ты знаешь.

От Юлги повеяло облегчением. Экзамен закончился, не надо было мучиться и решать, что можно говорить, а чего не стоит.

— Разберемся. Тебе не кажется, что представитель рода Хин здесь лишний? — Холодно спросила Селия.

Юлга рассеянно дернула себя за волосы.

— Варт? Варт свой. Мам, в чем проблема? Ты же всегда мне говорила, что все эти заморочки с родами — это просто формальность.

Варт чувствовал ее решимость и еще что-то, чему никак не мог подобрать названия, хотя и не очень понимал, чего именно Юлга хочет добиться.

— Юли, для него это не формально…

— Мам, я столько времени жила в Хаше, воспитывалась, как оказалась, некой Яльсой Хин-Тато-Хин, женщиной, уже растившей ребенка. Варт мне, считай, брат — нравится тебе это или нет. Раз уж мы вспомнили про родовую систему, раз уж это оказалось важно помнить… хотя не ты ли мне говорила, что родовая система сохранилась только в книжках? А оказалось? Я понимаю, что ты всегда советовала мне жить своим умом и не верить всему, что говорят. Но раньше я думала, что ты исключение — и я ошибалась.

От Селии повеяло горечью. У Варта защипало в носу. Он закатил глаза: то, что Юлга сейчас несла, просто нельзя было воспринимать всерьез, как и все, что может быть сказано на волне иррационального подросткового протеста. Варт не понимал, протеста против чего… но, чуть задумавшись над этим вопросом, нашел ответ достаточно быстро, благо, Юлга озвучила причину прямым текстом: Селия была одной из немногих людей, которым Юлга доверяла. Вторым таким человеком была тетя Ато — она же Яльса. Доверяла — и тут наткнулась на тщательно скрываемую от нее тайну, в которой были замешаны обе женщины.

Вряд ли Юлга сама осознавала, почему это ее настолько задело, но сейчас она чувствовала себя преданной всеми, кому раньше верила, и инстинктивно защищалась, прячась почему-то за его, Варта, спину — фигурально выражаясь, конечно.

Это было неплохим развитием событий — вряд ли Селия теперь представляла для Варта хоть какую-то угрозу, но все равно он бы предпочел какой-нибудь менее травматичный для Юлги вариант.

Варт мог сейчас отступить, как он собирался это сделать всего минуту назад, но это значило оставить Юлгу без поддержки, а как она на это отреагирует — одному Окосу известно. Сделать за Селию всю грязную работу по собственному очернению? Да не дождется! Он Селию раздражает? Ну так пусть хотя бы это будет небезосновательная неприязнь.

— Панда. — Фыркнул Варт. — Это действительно скучно. Думаю, мудрая Селия, — Легкий поклон в сторону Юлгиной матери, главное не задумываться, как именно она ему отомстит за его выходки, — разберется с милой Жаннэй самостоятельно… как глава рода.

Юлга, умница, зацепилась за его подсказку.

— Ты прав. Жаннэй, удачи тебе.

Она встала со стула, на котором только что сидела, и решительно проследовала мимо Варта в коридор, по пути осторожно зажав двумя пальчиками краешек его футболкм.

У кого-нибудь другого это был бы жест презрения, но для Юлги это былы демонстрация безграничного доверия, хватала-то она голыми руками. Это понимал любой, кто хоть сколько-нибудь Юлгу знал. Варту захотелось пригнуться, он злобный взгляд Селии спиной чувствовал.

Нос заломило. Он запрокинул голову: все-таки эмоции женщин клана Наль были страшной силой.

Они вышли в гостиную, и только тогда Юлга остановилась.

Ощутив ее беспокойство, Варт понял, что запрокидывание головы не очень помогло. Он чуть пожал плечами, извиняясь.

— Твоя мать не очень любит парня, который запихнул ее дочь в ВГТУ. Ее можно понять.

Юлга достала из одного из многочисленных карманов своей кофточки платок и протянула его Варту. Отвела глаза.

— Прости. Я ее спровоцировала.

— Ничего. — Он не удержался и чуть ее подколол, — Привычный уже, у вас это семейное.

Юлга смутилась еще больше.

— Тебе, наверное, она не очень понравилась. Ну, она кажется легкомысленной на первый взгляд, и это ее возвращение… под утро… и она почему-то тебя невзлюбила…— Юлга развела руками.

Варт улыбнулся.

— Когда она возвращалась, от нее пахло… цветами, но слишком слабо для той степени увлеченности, которую она изображает. Расчета в твоей матери гораздо больше, чем легкомыслия. — и сменил тему. — Говорил уже, что уезжаю в поход на байдарках прямо сегодня? С утра ощущение, как будто что-то забыл.

— На байдарках?

Юлга явно этого не ожидала.

Варт прикинул, что скоро Ярт встретится с Селией, а это наверняка будет совершенно отдельная история, и страшная битва характеров, потому что Жаннэй, скорее всего, получит вожделенное «Наль» в придачу к своей собственной фамилии, и практически стопроцентно поселится здесь же. А значит, Селия будет уговаривать Ярта, чтобы тот замолвил слово перед Пекхом… да Окос забери, она же здесь будет жить как минимум до следующего собрания родителей сокружниц, и все это время будет Варта тихо ненавидеть и разбираться с Яртом. С одной стороны бешеные эмоции Налей, с другой — некромантские выбросы Ярта, да еще и эта фарфоровая кукла Жаннэй будет все время неожиданно появляться из-за угла, ну нет, оставаться тут - гиблое дело.

Кивнул, прижимая платок к носу.

— Да. На байдарках.

— И… когда вернешься? — Юлга искренне огорчилась.

— Не знаю. Как река отпустит — я пойду с водниками, у них какие-то странные критерии. — Пожал плечами, стараясь врать как можно убедительнее.

На самом деле он просто собирался завалиться в Керново холостяцкое жилище. Это было место, где можно было пожить несколько дней, пока не разрешатся проблемы. Керн никогда не отказывал. Не так уж часто он ночевал этой квартире, гораздо чаще оставался в родовом гнезде, двухэтажном доме в квартале водников, так что ему это было несложно.

Может, конечно, там кроме Варта сейчас еще кто-нибудь кантуется, но тут уж ничего не поделаешь.

— Ну, тогда… удачи тебе.

Юлга сказала это как-то потерянно.

— Тут будет Ярт, тут будет Селия, с Жаннэй пообщаетесь, обещаю, ты вообще забудешь, что здесь еще кто-то был, Панда. Не вешай нос, ладно?

Варт не понимал, почему чувствует себя виноватым. В конце концов, он же не Юлгу не одну бросал, и даже байдарки эти вспомнил, чтобы Юлга не думала, что это ее мать причина его бегства, и не пыталась что-то с этим делать и как-то что-то налаживать.

— Да… не буду. И обязательно во всем разберусь.

На лице у нее была написана решимость, да и вообще — от нее просто таки разило решимостью. Варт посмотрел на ее нахмуренные брови, и дал ей три дня. Максимум дня через три она раскусит его ложь про байдарки.

Она уже сейчас что-то подозревает. И в кого она такой параноик? А, точно…

А что будет, когда она его раскусит? Нет, ей сейчас нельзя врать, даже из самых лучших побуждений нельзя, расценит как предательство. Варт попытался исправить ситуацию.

— На самом деле… На самом деле, не байдарки. Соврал. Думал, совру, ты не будешь беспокоиться, но ты беспокоишься, ну и…

— Давай договоримся. Либо молчи, либо говори правду.

— Не могу обещать. — Честно сказал Варт. — Но постараюсь.

— И куда же ты?

— К Керну, помнишь же Керна? Это спальный район около квартала водников.

— Я с… — Юлга осеклась, смутилась. — В смысле, ничего если я с тобой схожу, помогу переехать? Просто чтобы знать, где тебя искать, если вдруг что…

— А маме не проболтаешься? — Как можно более серьезным тоном спросил Варт.

Юлга поддержала шутку.

— Буду молчать, как дохлая рыба! Вот те клятва!

— Тогда ладно…

Если бы кто-нибудь еще вчера спросил у Жаннэй, что она чувствует, она бы ответила: «Ничего» и это была бы правда.

Одна дочь каждого поколения рода Есса всегда была откупом, уезжала жить в земли корневого рода — рода Лаллей, богини воздуха и связей, и в этом роду Жаннэй была этой дочерью. Род Лаллей жил в Валлоу, маленькой стране, граничащей с Кеттом, род Есса переехал оттуда в Кетт около двух веков назад. Основатель его Кеттской ветви, Вольхемар Есса, официально приехал в Кетт по работе: тогда род Есса занимался разведением почтовых голубей. Вольхемар был четвертым сыном, и на родной земле у него почти не было шансов заработать достаточно, чтобы прокормить семью — просто потому, что и так небольшие доходы от семейных голубятен растаскивались по карманам старших сыновей.

Валлоу всегда был закрытой страной, и чтобы получить разрешение на выезд, Вольхемару пришлось оббить немало порогов. В результате он добился своего, но при нескольких условиях. Не считая мелкого шпионажа, он обязывал свою ветвь рода отдавать одну девочку поколения обратно, на родину, на воспитание дальним родственникам. Так в Валлоу всегда оставался заложник кеттской ветви рода Есса, из-за чего было гораздо проще требовать от тех, кто остался в Кетте, безоговорочной верности давно уже не родине.

Впрочем, это никогда не казалось никому таким уж сложным условием. Современники отзывались о Вольхемаре как о неотзывчивом, черством человеке, и именно таким он и был. К тому же, его жена была плодовита и подарила ему двенадцать детей, из которых восемь были девочки. Одна-единственная дочь не показалась ему большой ценой, что уж говорить о внучке… Жаннэй была пра-пра-пра-пра-правнучкой, и все с рождения знали, что именно она будет седьмой Есса, которая отправится в Валлоу.

Однако Жаннэй это не устраивало.

В Кетте были рода, соблюдавшие радикально-патриархальные традиции, но, в общем и целом, у женщин в Кетте были определенные права, и этих прав было гораздо больше, чем у женщин Валлоу. Жаннэй с детства приучали к тамошним порядкам: не смеяться. Не демонстрировать эмоций на публику. Не смотреть в глаза старшим. Не носить слишком открытого.

Жаннэй почти не чувствовала эмоций, так что ей пришлось очень постараться, чтобы научиться их изображать — просто назло воспитателям. Она не понимала, почему ее сестры могут носить красивые платья и брюки, а она вечно должна носить одну и ту же традиционную хламиду. Ей никто так и не потрудился объяснить, ограничившись простым «надо». Она не чувствовала себя обиженной, но своим логичным и острым умом понимала, что здесь кроется какая-то несправедливость, и если она ее стерпит, то ей будет еще хуже.

В первый раз она подожгла родной дом, когда ей было шесть лет.

Во второй — когда ей было восемь.

В третий раз она подожгла дом на свой одиннадцатый день рождения, и тогда-то ее в первый раз и застукали за этим занятием. Отобрали спички, лишили ужинов не месяц, перестали позволять есть то же, что и остальным девочкам, потому что в Валлоу существовал некий список запрещенных продуктов, и отныне Жаннэй нужно было его соблюдать.

Жаннэй трепела полгода, но когда ей объяснили, что теперь она будет соблюдать все посты во славу богини Лаллей, и что в Валлоу ее отдадут в храм, она впервые сбежала. С тех пор она сбегала из дому каждые два месяца — как только кончалась ее отсидка за прошлые побеги в карцере, устроенном в порядком обгорелом подвале родного дома.

Из школы ее забрали в седьмом классе, обосновав это тем, что ей не нужно учиться, чтобы танцевать в храме. И тогда Жаннэй сорвалась окончательно, потому что единственным, что доставляло ей хоть какое-то удовольствие, были новые знания. В семье Есса началась череда несчастных случаев.

Старший брат Жаннэй, в отличие от сестры не унаследовавший фамильной невозмутимости рода Есса, зато получивший от матери-огневички страстный холерический темперамент, узнал о измене жены. Пришедшие разбираться специалисты констатировали убийство из ревности на бытовой почве, брата Жаннэй забрали в ведомственное учреждение.

Жаннэй понимала, что если она ошибется, в учреждение заберут уже ее, а этот вариант устраивал ее не больше, чем поездка в Валлоу.

Поэтому она не ошибалась.

Ее бабушка выпила слишком много сердечных капель, у нее поднялось давление, а из-за того, что младший брат Жаннэй, Атан, в этот момент обсуждал по домашнему телефону с другом новую линейку коллекционных карт, домашняя линия оказалась занята, и она не смогла вызвать врача.

Старшая сестра поскользнулась на брошенной маленькой племяшкой Жаннэй детальке от конструктора, упала с лестницы и сломала шею.

Автокатастрофа избавила Жаннэй сразу от пятерых членов семьи.

Несчастные случаи преследовали семейство Есса до победного, пока не осталось никого старше Жаннэй, никого, кто имел бы над ней власть.

У Жаннэй не было силы прогнозистки, но постоянные наблюдения в реальном времени позволяли ей просчитывать действия остальных вручную. Она не торопилась, растянув свою «подготовку к свободе» на три года, подгадав последнее к поступлению в институт.

Сейчас на Жаннэй висело пятеро младших детей рода Есса. Некоторые из них были добры к ней и воспринимали ее своей семьей. Она не видела от младших дурного, в отличие от старших, поставивших на ней крест еще до ее рождения. Так что всех младших детей — малыша-Кальена трех лет, Малену пяти, девочек-близняшек Алласси и Элесси девяти и старшего из всех, родного брата, двенадцатилетнего Атана, она собиралась втянуть в род Наль, так сказать, прицепом.

Все зависело от того, согласится ли Селия. Если бы речь шла только о Жаннэй, беспокоиться было бы не о чем. Но повесить на себя шестерых сирот… Хоть и очень богатых: все накопления когда-то многочисленного рода Есса теперь принадлежали Жаннэй.

К тому же, Селию приглашали расследовать одну из последних смертей — смерть еще одного старшего брата Жаннэй, Оеротто Есса, а там Жаннэй слегка прокололась, и ей показалось, что Костяная Рука что-то заподозрила. К счастью, рукопожатия удалось избежать.

Однако сейчас Селия была в гневе. Варт Жаннэй подставил: Жаннэй казалось, что со стороны она выглядит как нормальный человек, но к сильному эмпату готова не была и он тоже что-то заподозрил. Потому что он ее не боялся, но относился с опаской. Готов был ей пожертвовать.

Варт Жаннэй очень не понравился. Она считала, что в людях, без раздумий применяющих силу против хрупкой девушки, есть нечто подозрительное.

Селия сказала.

— Ты сокружница моей дочери.

Жаннэй кивнула.

— Да. Мне посчастливилось.

— Ты же понимаешь, что тебе действительно очень, очень повезло? — Спросила Селия. — Если бы не это, я бы уже подавала на тебя рапорт, девочка. Такие как ты… не должны ходить свободно. По твоей вине умерло пятнадцать человек…

Она не подозревала. Она знала. Знала точно. Но почему не сдала тут же, как только поняла? Дело Оеротто было закрыто около трех месяцев назад.

Жаннэй пожала плечами.

— Они все делали сами. Я никого не убивала сама. К тому же… это была самозащита.

— Объясни?

— Моя семья шпионила на Валлоу.

— Это нам известно. Почему ты извела свою семью под корень?

— Я не тронула младших детей. — Жаннэй вздернула подбородок. — Я виновата, но я не тронула детей!

— Поэтому я и молчала. Я знала, что тебя должны были отправить в Валлоу, я знала, что мотив есть только у тебя, но у меня не было доказательств. Я сомневалась — до твоего сегодняшнего признания. Прими мое восхищение, ты работала очень чисто. Ты не безнадежна. Но твой брат будет винить себя в смерти бабушки всю свою жизнь, Жаннэй. Всю. Свою. Жизнь. — Холодно сказала Селия. — Ты сумасшедшая. Ты ненормальная. То, что ты сделала — ненормально. То, что ты этого не понимаешь — ненормально.

— Я защищалась.

Впервые за всю свою жизнь Жаннэй чувствовала так ярко и остро. Растерянность. Вину. Правоту. Круг дал ей эмоции — она не ожидала, что так будет. С Кругом ей повезло. Она не хотела терять Круг, и готова была за него убивать.

— Пожалуй, ты действительно защищалась… если можно назвать защитой целенаправленное выбивание всех способных тебе навредить. — Селия машинально скользнула рукой к поясу и поморщилась, когда пальцы не нашли кобуры. — Но как мне защититься?

— Что?

— Где гарантии, что мой род не пострадает? Что не пострадают Хины? В особенности тот мальчик, который сейчас подставил тебя, подкинув на растерзание вместо себя. Этот мальчик нравится моей дочери и твоей сокружнице. Что я скажу, если он погибнет от рук ее же подруги? «Я знала»? «Я могла это предотвратить»? Скажи мне, Жаннэй, почему ты рассчитываешь на мою защиту? Я могу отдать тебя водникам…

— Тогда вам придется говорить то же самое — но водникам, а не Юлге.

— То есть ты признаешь, что хотела навредить Варту рода Хин?

— Нет.

— Но ты хотела.

— Я не признаюсь. Второй раз я этой ошибки не совершу. — Жаннэй впервые подняла голову и попыталась выдержать, испытующий взгляд Селии. — И я не хотела.

Однако долго тягаться с ней не получилось, и Жаннэй продолжила говорить, потупившись.

— Я… у меня нет тяги к убийствам.

— Докажи.

— Я не могу этого доказать.

— Тогда я не могу принять тебя в род. У тебя за плечами пятнадцать трупов. Пятнадцать! Я сомневаюсь, что здешние стены видели больше, а это дом некромантов. Либо ты докажешь, что не опасна, либо я сплавлю тебя водникам и сдам после первого же подозрения на твою выходку.

Селия протянула Жаннэй руку. Сухая, безжизненная рука. Намек был более чем понятен, но Жаннэй не знала, сможет ли раскрыться. И как Селия отреагирует, если не сможет пробиться через ее защиту. И вообще — может, это такая ловушка, чтобы получить доказательства и загрести Жаннэй в учреждение? Кто знает? Кто скажет?

— Это рука помощи, Жаннэй. Я готова поверить в то, что Круг способен стабилизировать твою психику. Ты умная девочка с интересной силой, Ведомству было бы жалко тебя так просто потерять. Я готова принять тебя в род. Но для этого ты должна принять мою помощь. И я позабочусь о младших Есса.

— Обо всех?

— Если ты готова к их переезду в Хаш, то обо всех. Иначе никак. Еще ты напишешь доверенность на пользование счетом Есса: я буду брать на ваши нужды, и, возможно, немного больше. Ты видишь — я с тобой честна. Я бы выдвинула еще условие: отказала бы младшим Есса в общении с тобой. Но я понимаю, что лучше этого не делать. Я не хочу однажды поскользнуться на детали от конструктора… я бы не была так лояльна, если бы не проверяла твоего брата. Он тоже готов сорваться. А в том, что он сейчас за тобой наблюдает… Почти уверена, что он многое знал и знает. Тебе придется с ним объясниться однажды, иначе мы тебя все-таки потеряем. Ваша сила как-то странно на вас влияет. У вас в роду не было близкородственных браков?

Жанней покачала головой.

— Мы не выродки. Я бы знала.

Она коснулась протянутой руки, готовая пережить все снова. Она думала, это будет как кино, весьма неприятное кино, но что уж поделать, но она совсем ничего не увидела, она даже не знала, считала Селия что-то или нет. По сравнению с матерью Юлга была желторотым птенцом. Орудовала даром, как дубиной, так что от нее было легко закрыться. Но Селия…

Селия задумалась. Видно было, она принимает непростое решение.

— Младшими Есса займутся специалисты. Не смей спорить! Если можно что-то исправить, то это нужно делать сейчас. Ты действовала в одиночку, и ты не подстраивала смертей напрямую, все шло через вторые, третьи руки, даже если кто докопается, доказать они… без меня… не смогут. Но как только случится хоть одна — слышишь? Хоть одна! Подозрительная смерть поблизости от тебя, знай, я тебя прикрывать не буду. Сдам тут же.

Селия спрятала лицо в ладонях. Видно было, как она устала. Она брала на себя огромную ответственность и отлично это понимала. И Жаннэй это понимала тоже.

Жаннэй впервые в жизни почувствовала что-то, что-то теплое… что-то…

— Почему?

— Тебе цены не будет в Ведомстве. Ты себе подобных сразу почуешь… и… у каждого должен быть шанс, у каждого должен быть выбор. Тебя выбора лишили. Мы становимся точно такими, какими нас делают. И ты стала тем, кого из тебя старательно лепили: бездушной куклой, не понимающей истинной ценности семьи и связей. Такую не жалко отдать. Какое было бы кощунство, служи ты Лаллей!

Селия говорила это тихо, спокойно, сочувственно, без насмешки. Она и вправду обосновывала, почему готова взять Жаннэй и ее выводы были логичны. Впервые Жаннэй не устраивала голая логика.

— То есть, вы меня пожалели?

— Скорее, я пожалела то, что еще может из тебя получиться. Про тебя же даже нельзя сказать, что ты убивала свою семью. Они делали все, чтобы не стать твоей семьей. Ты убила пятнадцать чужаков, готовых откупиться тобой от собственных проблем. Я знаю пару человек, которые бы сказали, что ты поступила правильно.

— А что бы сказали вы?

— Я бы сказала, что от тебя-живой будет больше толку, чем от тебя-ме… тебя в учреждении. У тому же, теперь я за тобой слежу, я тебя сопровождаю. А ты… а ты, если что, защити Юлгу, ладно? Я не смогу стать тебе матерью, но она сможет стать тебе сестрой. Договорились, Жаннэй Наль-Есса?

Жаннэй разревелась. Наверное, впервый раз в жизни. Ей не было грустно или плохо, слезы почему-то просто полились и все.

— Я… Я не упущу этот шанс, мудрая Селия Наль! Я правда… я постараюсь!

— Вот только без мудрой, прошу.

И Селия неловко приобняла Жаннэй, давая той прореветься — это искреннее сочувствие что-то стронуло в Жаннэй. Она наконец нашла своему новому чувству название.

Благодарность.