Опасайся дверных ручек

Глава 7

— Вам не кажется, что за нами кто-то следит? — Селия поежилась.

Зенок ответил, не задумываясь:

— Казалось, когда мы были в гостиной у Вио. В следующий раз стоит подобрать более… нейтральную территорию, не находите?

— Не нахожу. — Селия улыбнулась, самую чуточку кокетливо, — Я вообще понятия не имею, где нахожусь, я никогда не была в Тьене, мне что дом жреца Улы, что Дом Заседаний… — Она махнула в воздухе здоровой кистью, — одинаково незнакомы.

Она покривила душой: была, конечно, была и не раз, и в ведомственных командировках, и на ковер являлась… но это была безобидная ложь, игра. И Зенок мог принять ее, согласиться на роль радушного хозяина, а мог не принять. Он принял.

— О, здесь неподалеку есть отличное местечко. Не хотите ли прогуляться?

— Давайте перейдем на ты… Все-таки, почти родственники… теперь-то. Конечно, я не против.

Они медленно шли по набережной. Тишина затягивалась, и Селия, чтобы сказать хоть что-нибудь, сказала банальность.

— Я и не думала, что Юлга окажется в Кругу.

Зенок оглянулся на нее с интересом.

— Вы… Ты так говоришь, как будто и не рады… рада.

— Конечно, я не рада! — Возмущенно ответила Селия. — Круг — это слишком тяжелое ярмо, чтобы цеплять его на шею в семнадцать лет. Никогда не одобряла этой практики. Духовное единение, полноправный союз четырех личностей, сокружницы ближе сестер, потому что сестер не выбирают и ближе подруг, потому что подруги предают… Какой феерический бред! Да у них еще и личности-то не до конца сформировались, там гормонов больше, чем личностей, а туда же… единый Круг и на всю жизнь. Не думаю, что итоговый суммарный выигрыш в чистой силе того стоит.

Зенок пожал плечами.

— Я никогда не разбирался в духовных практиках, но я видел, как работают ребята-сокружники. Мощь!

— Вам, воякам, лишь бы бахало погромче. — Ворчливо ответствовала Селия. — А о том, что будет после «бах» вы и не думаете. А после взрыва всегда бывает чья-то смерть.

— Так уж и всегда? — В голосе Зенока слышалась насмешка.

— Всегда. — Серьезно ответила Селия. — Войны не было давно, мальчишки-добровольцы просто сидят по шесть лет в казармах, где учатся обращаться с ружьем и шагать строем… А те, что с военного, все эти шесть лет ничего не делают, разве что старательно забывают все то, что дало им Ведомство, возвращаются домой и числятся в запасе… Но однажды что-нибудь, кто-нибудь взорвется. Всегда что-нибудь взрывается.

— Ты мало знаешь об армии. Нет, ты ничего о ней не знаешь.

— Где уж мне? Я подчищаю последствия взрывов, мне не до политики и не до смежных областей. Я сорвалась сюда из ведомственной командировки, хорошо, удалось повязать беднягу быстрее, чем рассчитывали. — Селия машинально сунула искалеченную руку в карман, крепко сжав кулак.

Она всегда так делала, не позволяя чужим воспоминаниям вырваться на волю.

— А куда они попадают потом? Психи? — Спросил Зенок с жадным, каким-то совсем детским любопытством.

Селия отвернулась.

— Ведомственная тайна. — Соврала она и поспешно перевела тему. — Как бы то ни было, я хотела сказать тебе, что рада, что именно твоя дочь начала танец. Ты не самый неприятный вояка из тех, кого я знаю…

— Прибереги эту фразу для Вио из Улы: он любит длинные, запутанные, лживые речи.

— Я ее ненавижу. — Согласилась Селия. — Я ненавижу твою дочь за то, что она искалечила жизнь моей дочери.

— Так-то лучше.

— Но могло быть хуже.

Зенок улыбнулся.

— Вот теперь — правда.

— Насчет протекции…

— Я был серьезен. У вас, следящих-сопровождающих, чем выше чин, тем больше ответственность. А более безответственной девчонки, чем Майя, не найти во всем Кетте. Пусть уж носит кофе, пока может. — Зенок пожал плечами. — Авось, повзрослеть успеет. Твое искушение побольше: о твоей дочери отзывались как о достойной замене.

Селия чуть склонила голову на бок.

— Кто, если не секрет?

Зенок замялся, но все же выдал товарища.

— Йелх из рода Выя… — и запунцовел, как школьник.

Селия беззаботно рассмеялась над его смущением, от чего тот покраснел еще больше.

— А я, конечно, — Селия перестала смеяться и вытерла выступившие слезы, — могла бы сказать: «Юлга, лапочка, вот тебе непыльная работенка на всю оставшуюся жизнь». Могла бы устроить ее так, чтобы ей почти ничего не пришлось делать. Да только я — не вечная. Однажды я умру, и, если учесть род моих занятий, — Селия повела в воздухе искалеченной рукой, — скорее рано, чем поздно. И тогда она останется одна. Если ее работа, ее доходы, ее признание — если все это будет подарено мной, то что будет, когда Окос заберет меня? Окос заберет и их: кому нужно имя мертвого, слава мертвого, поручительство мертвого? Нет, лучше пусть она сама всего добьется, а я просто направлю ее на верный путь. Тогда это будет ее имя и ее слава. Тогда она действительно будет достойной заменой. Только вот Круг никак не входил в мои планы… В нашем деле проще быть одиночкой. Хотя я не знаю, возможно, оно и к лучшему… да кому я вру, я не верю, что это к лучшему.

Зенок ничего не ответил: он не ожидал такой откровенности.

Они как раз вышли из квартала водников и попали в земляной квартал. Рядом с широким тротуаром, подальше от заасфальтированной дороги, была полоска мягкой земли, поросшая травой. Травой свежей, несмотря на разгар лета: за ней явно ухаживали, поливали. Селия сняла мокасины и взяла их в здоровую руку, пошла по траве, не боясь ее помять. Трава за ней сразу же распрямлялась.

Вздумай Зенок повторить этот фокус, он бы порядком травы вытоптал, но он был не дурак и не ребенок, а потому не пытался. Зато, лениво думала Селия, Зенок может ходить по углям, а она — нет. А некоторые водники, говорят, умеют ходить по воде… Вио, хитрый змей, скорее всего скользит животом, извиваясь всем телом…

А Зенок-то женат, в личном деле была пометка. Правда, с женой давно уже не живет, разошелся, но мало ли, хранит чувства: при этакой забавной смеси наивности, грубоватости и юношеского максимализма во взрослом сорокалетнем мужике все может быть.

Впрочем, не стоит забывать, что сейчас он общается с приятной женщиной, можно сказать, отдыхает, а с сослуживцами вряд ли так открыт. Она тоже очень давно не ходила босиком…

Глупые мысли, летние мысли, нужно говорить о деле.

И Селия говорит.

— Что насчет Жаннэй?

— А что насчет Жаннэй? Ее возьмет Вио.

Видно было, что об ином исходе Зенок и не задумывался. Селия предвидела, что он отреагирует именно так. Как бы наивен и добр этот великан не был, мысль о том, чтобы просто так взять на воспитание чужую девчонку, вряд ли пришла бы ему в голову.

— Если она не глупа, то придет проситься в мой род. — Наткнулась на непонимающий взгляд Зенока и объяснила как можно проще. — Всякие женские загоны вроде «не хочется замуж по расчету» в голову ударят — и придет. Так вот, если мне девчонка понравится, я скажу об этом на следующей встрече… Ты не мог бы оказать мне одну маленькую услугу? Поддержи меня.

— Не понимаю, зачем. — Пожал плечами Зенок. — Но раз ты просишь…

Потом они вовсе перестали говорить о делах, перебрасываясь малозначащими репликами. Они поужинали в неплохом ресторанчике в квартале огневиков, из тех, которые открыты чисто для своих, было чуть островато, но вкусно, а когда начали спускаться сумерки, Селия извинилась и сказала, что она бы и еще посидела, но ей пора к дочери.

Чуточку подвыпивший Зенок вызвался проводить ее к некромантам, а она подумала — а почему нет? И согласилась.

В прихожую Хинов, боги, так вот где Ато жила всю свою юность, она прокралась тихонечко, на цыпочках… но, кто бы сомневался, попала под серьезный взгляд дочери, как под прицел.

Как-то сразу поняла, что Юлга-то видит и ее красные щеки, и припухшие губы, и понимает, что бокалов вина было на парочку больше, чем надо, но только чуть глуповато улыбнулась. Не, ну а что, не только же дочкины проблемы в столице решать? Она тоже имеет право чуть расслабиться. К тому же она провела время не без пользы, обзаведясь решающим большинством голосов в родительском совете.

Юлга и не думала осуждать, она улыбнулась в ответ, сорвалась с места и повисла на матери…

Юлга почти не спала ночью.

Нет, она честно легла: проводила мать до гостевой комнаты, показала, где что, ушла к себе и легла. Варт, кстати, исчез в неизвестном направлении вместе с Жаннэй как только Селия оказалась на пороге, предоставив Юлге втаскивать это счастливое тело вверх по лестнице в одиночку.

Легла, проворочалась час, а потом забылась сном на несколько минут и проснулась от того, что мимо дома проехала машина. Юлга проводила взглядом пятно света от фар, проползшее по потолку, и почему-то вспомнила, как ездила в далеком детстве с матерью в горы и несколько недель жила в деревне. Юлге тогда было пять или шесть… и точно так же гудел в предрассветных сумерках проезжавший молоковоз.

У Селии была одна дурная привычка: на новом месте она всегда находила себе ухажера и абсолютно искренне в него влюблялась. Вот куда бы Юлга с матерью на отдых не ездила — всегда так было, и вряд ли иначе бывало в командировках, куда Юлгу никто не брал. Юлга всех этих разномастных мужчин даже не запоминала, называла про себя по имени города или деревни, потому что по сути Селия влюблялась скорее в место, чем в мужчину, влюблялась как кошка; и теперь Юлге было крайне интересно, каков из себя дядя Тьен.

Наверняка это ухоженный и велеречивый мужчина, который сорит деньгами направо и налево, погряз в интригах по самую макушку, и… и… Тут Юлга задумалась о точном значении слова «велеречивый», всплывшего откуда-то из глубин школьной программы по литературе, и как-то внезапно вспомнила, что завтра Селия потребует от нее отчета, а она почти ничего и не узнала!

Она встала и стала лихорадочно перебирать голыми руками Яльсины безделушки: те молчали. Вообще никакого отклика. Совсем никак. Молчали косоглазые собачки, молчали пастушки, молчал плюшевый тигр с пожеванным ухом, который был просто обязан знать парочку Яльсиных детских тайн.

Юлга испугалась.

Может, Жаннэй в ней что-то поломала? Но сокружница не может причинить вреда сокружнице, даже нечаянно! Не может, не может — Юлга сама не заметила, как начала шептать эти слова под нос, как заклинание.

Юлга испугалась настолько, что решилась взяться за ручки шкафа и еще раз посмотреть на падение дома — просто чтобы знать, что может смотреть.

Она уже протянула трясущиеся руки, и тут в дверь постучались. Юлга бросила взгляд на часы: четыре десять утра. Таким жаворонком мог быть только Варт.

— Ты отвратительно выглядишь. — Выдал он с порога. — Просто отвратительно.

— Эй! — Возмутилась Юлга.

Варт окинул взглядом комнату. Его расширившиеся зрачки блеснули в сумерках зеленым. Юлга не включала свет, все равно для работы предметы нужно было ощупывать, а не рассматривать, к тому же ее глаза уже привыкли к сумеркам, но Варт, Юлга была точно в этом уверена, заметил тот кавардак, который она успела устроить, когда обыскивала комнату. И ничего не сказал, за что она была ему крайне благодарна.

Варт принюхался. Всклокоченные волосы, напряженные плечи: он был похож на худющего помойного кошака, учуявшего проблемы. Вот еще бы зашипел…

— Представляешь, — Сказал он таким светским тоном, как будто они сидели в кафе за чашечкой горячего шоколада и на улице был белый день, — Послезавтра возвращается отец.

— …и?

Должно же быть какое-то продолжение, какой-то логический вывод? Ну, приезжает и приезжает, Юлга здесь причем?

— Ничего, подумал, вдруг тебе будет интересно… ну… помочь. С уборкой. — и уточнил. — Мне. Дома. Мама в больнице, Ярт в больнице… Отец любит, чтобы дом блестел, ничего не скажет, но ка-а-к промолчит!

И чуть пригнулся: мог бы прижать уши, прижал бы. Юлга кивнула: действительно, не Жаннэй же ему об этом просить.

— А что так рано?

— Так ты же не спишь. — Варт пожал плечами. — и… Как показывает практика — лучше начать пораньше. Сама понимаешь: два этажа, восемь комнат, а еще гостиная и кухня, есть где развернуться, а?

Юлге оставалось только кивнуть.

— А-а-атлично! Вот и начнем!

Это Варт сказал преувеличенно жизнерадостно, увлекая ее по коридору, а потом вниз по лестнице. Когда она оказалась посреди гостиной, он хлопнул себя по лбу:

— Точно! Воды набрать! — и испарился куда-то в сторону ванной, оставив недоумевающую Юлгу одну.

У нее было странное ощущение, что Варт ломает комедию. Вообще-то Варт был крайне склонен ломать комедии и на пустом месте, но иногда он ломал их просто так, из любви к искусству, а иногда с какой-то целью, и вот эту-то разницу Юлга пыталась научиться различать.

Пока получалось не очень.

Юлга обошла гостиную в поисках выключателя: Варт тоже не потрудился включить свет. В процессе обхода она наткнулась на огромную дубовую дверь. Ну, то есть как «наткнулась», эту дверь было сложно не заметить.

Кажется, Варт говорил, что это дверь в отцовский кабинет. Выглядела дверь солидно: дерево наверняка было очень старым, когда его рубили, охранная резьба выглядела скорее произведением искусства, чем просто охранной резьбой, и массивная литая дверная ручка была сделана из явно непростого сплава. Она оказалась теплая на ощупь…

…Варт вернулся с пустыми руками. Осторожно тронул за плечо стоящую у двери в трансе Юлгу, удовлетворенно хмыкнул. Этого-то он и добивался.

Он тоже плохо спал и в какой-то момент просто не выдержал: пошел исправлять ситуацию. Конечно, повинен в его бессоннице был не только страх Юлги провалиться перед матерью. Свою лепту вносила и Селия, и Жаннэй… Но только Юлгу Варт знал достаточно хорошо, чтобы пойти исправлять все с утра пораньше.

Варт подумывал оставить этот дом до тех пор, пока здесь все не подуспокоится. Если к постоянным скачкам настроения Юлги он еще мог привыкнуть, то остальных терпеть просто не видел смысла. С ними-то он ничего сделать не сможет. Пожалуй, стоило напроситься к Керну… А с Селией пусть Ярт разбирается.

Варт притащил себе из кухни табурет, уселся поудобнее, прислонившись спиной к двери, и призадумался, как бы половчее исчезнуть — хотя бы до отъезда Селии.

Огонек.

Далеко-далеко теплился огонек.

И Юлга пошла к нему, преодолевая плотный, как вата, воздух, взяла его в руки. Он расцвел, окружая Юлгу огненными лепестками, и в темноте заплясали две тени — еще более темные, чем темнота.

Мальчик — нет, не мальчик, юноша.

Девочка — нет, не девочка, девушка.

Голоса — сначала тихие, тени голосов, они становились громче, пока не стали почти реальными. Тени становились ярче и ярче, пока Юлга не смогла различить молоденькую тетю Ато и Ярта, у которого было такое юное, такое живое лицо, что Юлга узнала его не сразу. Узнала не по лицу — по язвительным интонациям его голоса.

— Подслушиваешь? — Спросил Ярт.

Яльса вспыхнула, смешалась, спрятала лицо в ладонях: ей было очень стыдно. Ярт же продолжил этак барственно:

— Ничего ты так не услышишь. Тут стакан нужен и знать, куда прислонять. Давай, мухой на кухню за стаканами!

Огонек мигнул; Яльса стояла в той же позе, но в руках у нее было два высоких стеклянных стакана из под сока. Она несмело протянула их Ярту, руки у нее дрожали.

— А…

— Если ты хочешь знать, как я обошел защиту — я проставился подмастерью! — Хвастливо ответил Ярт на невысказанный вопрос. — Прислоняй во-о-от сюда, слушай!

«Да он же рисуется перед ней!» — Восхитилась Юлга. — «В жизни бы не подумала, что Ярт может вот так вот по павлиньи распускать перед девушкой хвост».

Огонек снова мигнул.

Яльса сидела на полу, обняв колени, и почти шептала.

— Они… такие добрые… — Уже чуть громче. — Они хотят меня принять, но у них же будут проблемы!

— Тише ты, не ори! — Отрезал Ярт, присаживаясь рядом с Яльсой на корточки. — Ничего у них не будет, папа знаешь какой влиятельный! Скажет слово, и этот старый пердун Орку Дафл рот-то и захлопнет.

— Я не понимаю, зачем они так…

Ярт махнул рукой.

— Тут все просто: мама думает, что мы поженимся.

«Действительно просто», — подумала Юлга, — «только он как-то странно к этому относится для парня, который недавно отказал.»

Яльса, наверное, подумала то же самое.

— Но ты же меня не любишь!

Ярт пожал плечами.

— Угу. Я никого не люблю, так что какая мне разница?

Яльса зло свернула глазами, и Юлга наконец узнала в этой потерянной девчонке будущую тетю Ато.

— Мне не нужен муж, который меня не любит! Тебе-то, может, разницы нет, а мне есть! — Твердо сказала она. — Я тебя обязательно разлюблю и полюблю кого-нибудь другого. Доброго и хорошего, вот! Который не будет меня оскорблять через слово, будет пылинки сдувать, ясно тебе?

Ярт ухмыльнулся — и Юлга будто увидела взрослого Ярта.

— Ну, попробуй. Посмотрим, как получится.

И резко встал, отряхивая брюки.

— А тете Талине я так и скажу. — Яльса встала тоже. — Скажу, что подслушивала, скажу, что замуж за тебя выходить не буду… Поблагодарю… Я не хочу, чтобы у вас из-за меня были проблемы…

Ярт вцепился Яльсе в плечи: лицо у него было бешеное.

— Дура, да? Дура? Ты вообще знаешь, что это за род такой, Дафл? Да они хуже водников, застряли в каменном веке, до сих пор братьев на сестрах женят, чтобы чистоту крови сохранить! Ты там грязью будешь, приблудышем — этого хочешь, дура? Наши проблемы тебя вообще беспокоить не должны, их старшие разрулят! Наши проблемы — не твоего ума дело, дура! Свои решай, раз уж есть возможность, хоть раз в жизни займись собственными проблемами, поняла?

— Я врать не хочу, дебил! — Огрызнулась Яльса. — Ясно тебе? Противно мне врать! Противно сидеть на чужой шее!

— А придется! — Рявкнул Ярт. — Придется, поняла? Раз уж приперлась в этот дом, так тут и оставайся! Только попробуй с шеи слезть, я лично к Дафлам в родовое гнездо пойду, тебя заберу и отведу в Храм!

— Хочешь сказать, что иначе тетя Талина…

— Да. — Тихо ответил Ярт. — Тетя Талина — это не добрая мамушка из детской книжки. За будущую невестку она глотку любому вырвет. За девчонку-сиротку с улицы… тебе очень повезло, что она как-то узнала о твоем признании, не отказывайся от подарков судьбы. Ну, или можешь вернуться и попросить кого-нибудь завалить тебя бетонной плитой. Только выбирай побольше, чтобы наверняка.

Он отпустил ее плечи, сунул большие пальцы в карманы брюк.

— И что делать?

— Что-что. Ты отлично справляешься: продолжай смотреть на меня влюбленными глазами и будет тебе счастье. — Фыркнул Ярт. — Приставка «Хин» к имени рода: Хин-Тато. Звучит? И врать не придется, ты ж в меня влюблена. Просто немного… недоговоришь. Дай маме помечтать. А не дашь, так маме и мечтать не придется, я сам все сделаю.

Яльса смотрела на Ярта… Юлга тоже на него смотрела: худой угловатый подросток, который изо всех сил старается смотреть на Яльсу сверху вниз. Вообще-то получается, он выше ее на добрую голову. Указательные пальцы выбивают по ткани какой-то сложный ритм: он нервничает, но изо всех сил старается это скрыть. И в случае не менее взвинченной Яльсы его старания не проходят даром — она смотрит на него так, как будто верит: он знает, что делает.

Но почему Ярт это делает, почему рискует собственной судьбой? Неужели связало неудачное признание, комплекс вины? Пожалел? Юлга спросить не может, но, к счастью, Яльсу мучают те же вопросы. Ей терять нечего.

— А ты что, как раз добрая мамушка? Пожалел сиротку? Настолько пожалел, что аж жениться готов, так что ли?

— Хочешь так думать — думай. — Ярт пожал плечами. — Твое дело. Я тебе ничего объяснять не обязан. И не буду. И вообще, я спать пошел.

Развернулся и утопал в сторону лестницы. Яльса, чуть поколебавшись, последовала за ним.

Огонек снова мигнул, пожирая собственную иллюзию, а потом вдруг вывернулся наизнанку и окутал Юлгу липкой тьмой.

В сердце тьмы плакал ребенок, и этот плач становился все сильнее и сильнее, переходил в нечеловеческий вой.

«…третью няньку уморил…»

«…жаль, что он не родился девочкой…»

«…если ничего не предпринять, он погибнет…»

«…он все равно умрет; какой толк…»

«…не трогайте его, он должен научиться справляться сам…»

«…лучше оставить его одного…»

«Варт? Варт, ты меня слышишь? Не бойся, это я… тут нет никаких монстров… ш-ш-ш, не бойся, только не бойся, я здесь, здесь, рядом.»

И тьма отступила.

Мальчик сидел на кровати, а рядом с ним, на полу, сидела Яльса. Ее трясло, как в лихорадке. Впрочем, рука, которой она гладила маленького Варта по волосам, не дрожала.

— Ш-ш-ш, маленький, под кроватью никого-никого нет, совсем никого. Только не бойся, ладно?

Варт длинно, протяжно всхлипнул.

— Ну вот чего ты боишься? — Спросила Яльса, — Скажи. Если поймешь, чего боишься, сразу поймешь, как это победить.

Варт молчал.

Яльса склонила голову на бок.

— Вот как… Ты совсем-совсем не говоришь? Не сделаешь исключение для меня?

Варт замотал головой. Его неплохо было бы подстричь: неровная челка доходила до кончика носа.

— Давай пойдем и умоемся. — Решительно сказала Яльса, подхватывая Варта на руки. — Страх липкий, обязательно умыться надо. Мне бабушка говорила. А бабушка разбиралась! Знаешь, какие сказки бабушка рассказывала? К ней со всего дома сбегались дети, послушать. Она выходила из дома и ей говорили: «здравствуйте, мудрая Яо, не посидите сегодня с нашими детьми?» и у меня всегда было много друзей, всегда-всегда, и все они приходили играть к нам, и слушали бабушкины сказки…

Она и сама не заметила, что плачет. Не заметила, как затих Варт, зачарованно следящий за слезой, бегущей по ее щеке. Протянул руку и потрогал щеку пальцем. И вдруг что-то изменилось, что-то неуловимое в Яльсином лице. Наблюдавшая со стороны Юлга вдруг поняла одну простую вещь.

Больше Яльса никогда не заплачет по бабушке.

Видение опять свернулось в черный клубок, выплевывая ее обратно в реальность. Шепнуло на прощание строгим голосом Тянно: «Сказочники всегда живут на отшибе, ибо нет такого сказочника, что не сделал бы однажды роковой ошибки».

Юлга осознала себя сидящей на диване в очень неудачной позе. Она высвободила из под головы собственную руку, которая ощущалась чужой и резиновой. Затекла.

Рядом дремал Варт. Впрочем, стоило ей неловко пошевелить затекшей рукой, он открыл глаза.

— Как оно, много узнала?

— Ты за этим уборку и придумал? — Спросила Юлга строго.

— Нет, почему же? Вон ведра, вон тряпки; просто будить не хотел. — Варт махнул рукой в сторону. Там действительно лежали сложенные аккуратной кучкой тряпки, веники и швабры и стояли два алых пластиковых ведра, почти загородившие маленький пылесос. Все это вместе напоминало какой-то алтарь богу уборки.

Юлга невольно улыбнулась и тут же посерьезнела, вспомнив липкую тьму.

— Скажи мне, Варт, почему ты не говорил?

— Что не говорил?

— Не говорил до семи… или до шести?

— Не видел смысла. Слушай, разве твое задание — не Ярт и Яльса?

— Они мое задание, но ты-то мой друг.

Варт отвернулся. Юлга забеспокоилась.

— Мы же друзья, правда? — Спросила она.

А то мало ли, вдруг она приняла хорошее к себе отношение за дружеское, и сейчас навязывается? Ну да, Варт рассказал ей то, что людям с улицы не рассказывают, ну и что? Может, это эффект попутчика, о котором говорил Ярт, и Варт рассказал только потому, что думал, что Юлга в этом доме не задержится? Или рассказал, потому что для того, чтобы понять, что именно случилось с Яльсой, это надо было знать? Или…

— Друзья, конечно… Панда. — Поспешно ответил Варт, пресекая ее лихорадочные размышления. — Просто неожиданно ты это сказала, у меня не так много друзей, на которых не было… воздействия. Тебе-то можно признаться.

На это неожиданное и неловкое «панда» было невозможно обижаться. Надо же, А Юлга и не заметила, как соскучилась по этому прозвищу.

— То есть и на Яльсу…

— С таким сопляком никто никогда занимался. Мелкий эмпат не особо понимает, какие эмоции его, а какие — чужие, и рядом с ним старались не задерживаться, чтобы не путать еще больше… Думаю. Яльса просто прониклась к сопляку сочувствием, она была одинока, а когда женщина такого типа одинока, она всегда ищет ответственность, которую могла бы взять. Я ее не… я не мог… я тогда просто не умел манипулировать чужими эмоциями, так что нет. Слушай, это не то, о чем хочется вспоминать, поганое было детство. Можно не буду?

—Яльсу приняли в род...

— Естественно.

— Нет, я не об этом. Я видела, как решали, принимать ли Яльсу в род.

Варт оживился.

— Рассказывай!

— Ну, то есть я не видела Талину и… Окос, я не знаю, как зовут твоего отца, представляешь? То есть ты называл его имя, когда клялся, но я, честно говоря, забыла уже…

— Пекх Хин… — Варт предостерегающе поднял ладонь, — Прошу, без шуточек про кашель! Он от этого впадает в буйство и поднимает пару трупов.

Юлга рассмеялась, вспомнив Омо, злого некроманта из сериала для детей. Там еще была парочка из Ведомства, блондинка-воздушница Ала и рыжий огневик Ере, в которого были влюблены все семилетние девочки Кетта, и собака. В конце серии некроманта всегда побеждали… Хотя была пара серий, когда все трое работали вместе — когда в Тармыша, овчарку Алы и Ере, вселился дух пса Окоса, и ее надо было поймать, чтобы предотвратить конец света.

Вряд ли Пекх из рода Хин носил готичный черный плащ и высокие резиновые сапоги, как некромант из сериала, но если у Юлги и были какие-то смутные опасения, связанные с его приездом, то они испарились.

— Всегда думала, что они поженятся в конце. Ала и Ере. — Сказала Юлга, отсмеявшись.

— Да ладно, Омо лучше. — Отмахнулся Варт. — Он же был влюблен в Алу.

— Да ну? И поэтому вечно натравливал на нее всякую пакость?

— Не смертельную же. Считай, за косички дергал: поверь человеку, живущему в некромантском районе, именно так мелкие некроманты за девочками и ухаживают.

— Какой ужас! — Заломила руки в притворном возмущении Юлга. — Не хотела бы я, чтобы в меня влюбился некромант.

— Ничего вы, девчонки, не понимаете! — Вздохнул Варт. — Они же от всей души! А потом вырастают, и прекращают заниматься всякими глупостями, вроде мертвых крыс в портфеле… Вот мой знакомый невесте на свадьбу подарил настоящего костяного коня!

— Невеста хоть из ваших была?

— Нет. — Рассмеялся Варт. — Но она-то к жениху была привычная, они со школы встречались, так что она и крыс помнит… а вот как теща визжала!

— Ржете тут с утра пораньше, да? — Прошипела незнамо как подкравшаяся Селия. — Р-развлекаетесь? Людей будите?

Всклокоченные волосы и круги под глазами выдавали легкое похмелье.

— Был бы тут Ярт, он бы вам головную боль снял, Селия. По знакомству — Вежливо ответствовал Варт.

Каким-то не менее непостижимым образом он внезапно оказался на противоположном от Юлги конце дивана. Иногда Юлге казалось, что все кроме нее знают секрет телепортации и злорадно перехихикиваются у нее за спиной, когда она топает куда-то пешком.

— Но и ты легко можешь исправить мне настроение, — оскалилась Селия. — если выметешься отсюда как можно быстрее, я буду с дочерью говорить. — и как будто забыла про его существование вовсе. — Привет, Юлга, разговор у нас будет долгий…

— Вчера ты мне как-то больше нравилась. — Робко сказала Юлга. — Он красивый, да?

Это был вернейший способ отвлечь Селию от роли злобной мамаши. Все равно на то, чтобы долго распекать Юлгу, Селии никогда не хватало. Однажды Селия призналась дочери, что та ни разу не сделала ничего такого ужасного, чего бы в свое время не делала бы Селия… ну, или, по крайней мере, ни на чем таком не попалась.

Так что сейчас Селия повелась моментально.

— Ну не то чтобы очень красивый… — Протянула она. — Но очень, знаешь, такой… мужественный.

— Мужественный?

Образ ухоженного интригана лопнул, как мыльный пузырь.

— Огневик. Военный… и… — Тут пришел уже черед Селии отводить глаза, — Так совпало, что отец твоей сокружницы. — Признавать собственные косяки Селия не любила, так что снова ринулась в наступление. — Так, ладно, что это мы обо мне и обо мне. Ты куда ехала поступать?

— Ну, в ТГУ…

— Не «нукай»! А куда поступила?

— В ВГТУ?!

— А теперь ответь, дочь моя, как тебя угораздило?

— Ну… — Юлга смешалась.

— Она не поступила в ТГУ, пришлось подать заявку в ВГТУ за нее. — Встрял Варт. — Я это сделал, потому что мог, конечно.

Селия подняла бровь, всем своим видом вопрошая, что этот наглец здесь все еще делает. Смерила Варта уничижительным взглядом с ног до головы. Юлга молчала: она не понимала, зачем Варт вообще полез в их с матерью разговор. Ладно бы она запаниковала, Варт всегда в таких случаях шел на выручку, но сейчас-то чего?

— А, так это тебя на нее выделил деканат?

— А вас Ведомство приставило к Яльсе? — Улыбнулся Варт так обаятельно, что Юлге очень-очень захотелось потихонечку сползти вниз, под диван.

Она совершенно не планировала, что Варт ввяжется в ссору, ей вообще казалось, что эмпаты ссор должны избегать. И вместо того, чтобы спрятаться подальше от эпицентра взрыва, она встала между спорщиками.

— Варт, спасибо тебе за твою неоценимую помощь, но с мамой я разберусь как-нибудь сама. Ладно? Мама, это Варт, он мой друг и с ним я тоже как-нибудь сама разберусь, ну?

Селия медленно кивнула.

— Договорились. Пошли в твою комнату, я покажу, как прошла вчерашняя встреча. Если этот…

— Варт, пожалуйста?..

Варт пожал плечами, мол, не очень-то и хотелось. Он выглядел обиженным. Ну вот, а ведь так хорошо сидели! А мама пришла и все испортила. Юлга чувствовала себя маленькой провинившейся девочкой… Он терпеть не могла это чувство. А, главное, ну в чем она виновата-то?