Опасайся дверных ручек

Глава 4

…итак, студиозусы! Боги-покровители магов с даром земли, отвечает… э-э-э…

Вопрос был элементарный, да и легенду она знала, но на семинарах у Тянно лучше было не высовываться, потому она чуть ли не обняла батарею в порыве слиться со стеной. К счастью, в этот раз получилось. Тянно указала крючковатым пальцем на ее соседку.

— Валь! Будьте так добры.

— Окос и Живица! — Бодро отрапортовала Эллрочка Валь. — Боги так же имеют отношения к культу жизни и смерти и…

— Что? — Скрипнула преподавательница, — имеют отношение? Это основные боги Смерти и Жизни, их аналоги есть почти во всех культурах мира. Вы не пробовали читать учебник? Или вас только ваши ногти интересуют?

Эллрочка быстро-быстро растерянно заморгала. Гнев Тянно мог выдержать не каждый, но Эллрочка практиковалась чаще остальных и выработала действенную методику.

Она молчала и хлопала глазами.

Это было все, что можно было предпринять в данной ситуации. Тянно была абсолютно непредсказуема, понять, что творится у нее в голове, не мог никто. Можно было вызубрить учебник и все пять томов методических рекомендаций к нему и получить неуд: Тянно требовала понимания. Так-то оно неплохо, но не когда предмет называется «введение в религиоведение и фольклористику».

Взметнулась вверх худая девичья рука.

— Но в учебнике… так и написано!

Это Ланка, местная самоубийца и блюстительница справедливости. Вечно ей неймется, вечно нарывается на проблемы. Лучше бы у Эллры училась.

— Значит, учебник плох. — Неожиданно мирно откликнулась Тянно. — Садитесь, Валь.

Эллрочка села. Чтобы Эллрочку подбодрить, пришлось ткнуть ее локтем в бок и ободряюще улыбнуться. Сработало, та улыбнулась в ответ.

— Хин-Хин, а вам что, неймется? Ответьте вы. — Тут же сменила тональность Тянно.

Она встала и выпалила, не задумываясь, что именно, чтобы не сбиться:

— В Тьене как бог земли почитается Дарфл, Большой Гном…

— Да боги с Дарфлом! Скучный парень! — Отмахнулась Тянно. — Давайте сказку про Окоса и Живицу. И садитесь, как стоя вообще можно творить фольклор, не понимаю.

Это было настолько Тянно не свойственно, что сбивало с толку. Сказка застряла где-то в сердце и отказалась выходить в большой и опасный мир. Было не то место, не то время и не те люди. Сев, она выиграла себе несколько секунд, но это не помогло.

Она честно попыталась вытолкнуть из себя слова, но получилось только не слишком связные предложения из учебника по философии.

— Э-э-э… Сказка об Окосе и Живице — это сказка, отражающая дуализм живой природы. Что бы что-то могло жить, что-то должно умереть, от того Окос и Живица изображаются как божественные муж и жена, в других легендах как брат и сестра… и… — Тянно смотрела на нее задумчиво, как на букашку, которую хорошо бы изучить под огромным микроскопом.

Она смешалась и затихла.

— Ну что же вы? И потому идут рука об руку. Что вас так смутило? Инцест в божественных семьях далеко не редкость… Ладно, поставлю вам одиннадцать, Дарфла сегодня у меня еще никто не вспоминал. После семинара подойдете.

Потом семинар кончился, и Эллрочка убежала вместе с остальными: был обед, а в столовке ее ждал ее парень. Он учился на другом факультете, на курс старше, и у него были какие-то проблемы, из-за которых у них с Эллрочкой почти не оставалось времени на свидания. Попроси она только, и Эллрочка подождала бы за дверью… С сожалением пришлось отрицательно покачать головой в ответ на ее немой вопрос, сама справлюсь, мол.

На прощание Эллрочка прищурила глаза и искривила рот, передразнивая Тянно. Это, как ни странно, помогло. К Тянно она подошла уже без дрожи в коленях.

— Скажите, почему вы выбрали именно этот факультет? — Спросила Тянно, стоило только присесть.

— Э-э-э… Н-ну я… У меня слабый дар земли и… Н-ну, я думала, что так смогу себя обеспечить…

— Вы же родились в Тьене, Яльса. — Эта неожиданная фамильярность сбила с толку окончательно, и Яльса заморгала быстро-быстро, совсем как Эллрочка недавно.

— Д-да…

— Так что вы собираетесь делать с Тьене с дипломом почвоведа? — Полюбопытствовала Тянно. — Замуж вот вышли… Распределят вас в какой-нибудь Орехен, и что? Возьмете троих-четверых спиногрызов, сколько вы там к тому времени нарожаете, и поедете, одна?

В голосе Тянно было искреннее сочувствие ее нелегкой судьбе и такая уверенность в том, что так и будет… и это возмутило. Возражение вырвалось почти невольно.

— Почему одна?!

— А что, ваш муж оставит обучение и поедет с вами? Да вы сами не согласитесь, ни за что! Вы слишком бесхребетны, чтобы сломать ему жизнь. Обидно? Можете кивнуть, если обиделись, я никому не скажу, Яльса.

Она даже и не подумала кивнуть, хотя это и было обидно. Замерла, как мышка перед удавом. Почему Тянно вдруг завела этот разговор? Откуда она столько знает?

Откуда она знает про то, в чем сама Яльса себе не признается, о тех мыслях, которые так отчаянно гонит? Фольклористика это же просто… сказочки! Это даже не магия!

Следующая мысль отрезвляла своей логичностью. Конечно же, Тянно просто заглянула в ее личное дело, а уж девиц, недавно вышедших замуж, на своем долгом веку перевидала немало. Естественно они все между собой чем-то схожи.

— Да, похоже, я прошу слишком многого… Яльса, вы никогда не задумывались, чего стоите сами по себе? Без опекающей вас родни… Сами? Вы поступили в какой-то институт и вы неплохо учитесь, но такими темпами вы сами себя похороните, в Орехене, Тьмаверсте, в Хаше, в Альнеге, где-нибудь там, далеко, на границе, среди овсяных полей, со спиногрызами на плечах — хорошо, если со своими… Вы же знаете, что я веду курс религиоведения не только здесь?..

В аудитории воцарилась тишина. Тянно осторожно тронула ее за плечо.

— Я завуч кафедры фольклористики в ТГРУ, я похлопочу, чтобы вас перевели, даже без потери курса — если вы осенью сдадите недостающие зачеты. У вас талант, Яльса.

— Но…

Тянно вслушалась в это «но», однако продолжение так и не последовало. Тянно поторопила:

— Но?..

— Откуда вы знаете? Что я… Умею?

— Я давно за вами наблюдаю, уж поверьте моему опыту. Даже если взять сегодняшний день. Вы помните Дарфла, и вы очень старались не поморщиться, когда ваша подруга обозвала Живицу богиней земли. Различить богиню плодородия и богиню земли может не каждая, как и объяснить разницу, а вы делаете это интуитивно.

— Мне объясняла бабушка, — возразила было Яльса, но Тянно перебила.

— И вы не рассказали сказку, хотя вас об этом просили.

— Вот именно! — Горячо воскликнула она и тут же, испугавшись, снизила тон до полушепота, — Просили… же…

— Для каждой сказки есть место и время. И умение не рассказать ее не вовремя — гораздо более ценное, чем умение просто повторить, как попугай, байку из учебника. Боги, да я же не вынуждаю вас бежать под мое крыло прямо сейчас! Просто имейте в виду, что у вас есть такая возможность. Обещайте об этом подумать. Договорились?

Яльса глубоко вздохнула и ухитрилась выговорить без заикания:

— Договорились. Я подумаю.

Последние слова Юлга с трудом выцепила уже на границе яви и сна. Она открыла глаза и уставилась в потолок, пытаясь переварить полученную информацию.

На первый план неизменно вырывалась Тянно. Такая полная пожилая женщина с вроде бы добродушным на первый взгляд лицом… За этим глуповатым лицом, большим мягким ртом и обвислыми щеками, крашеными в не слишком естественный оранжевый цвет волосами, за этим ярким макияжем отчаянно молодящейся женщины за шестьдесят, как нож в масле, скрывался острый и гибкий ум и в придачу к нему — злой язык. Однако Юлга не сказала бы, что Тянно желала Яльсе плохого. Впечатление о разговоре как о поворотном в судьбе было, а вот чувства надвигающейся беды — нет.

В этом специфика воспоминаний: они всегда эмоционально окрашены, всегда чуть искажены последующей жизнью. Опытная владелица дара, несомненно, выудила бы из этого сна гораздо больше, чем Юлга. А у Юлги в голове крутилась Тянно и только Тянно.

Где-то она про нее слышала. Наверное, тетя Ато что-то говорила? Она же тоже фольклорист, преподает в ХГРУ, ничего удивительного, если они как-то пересеклись…

Юлга заставила себя сесть за стол, хотя больше всего хотелось перевернуться на другой бок и досыпать, достала из чемодана блокнот и стала аккуратно конспектировать сон, стараясь ни о чем не думать. Воспоминания, приходящие во сне, забывались так же быстро, как и обычный сон, так что это было одно из основных правил: сначала запиши все, что помнишь, потом думай. Не стоит примешивать к чужой эмоциональной окраске свою собственную, потом не разберешь, что где и кто наляпал.

Она едва успела дописать, как в комнату постучались. Юлга поспешно закрыла блокнот на замок, а ключ сунула в карман.

— Да-да?

Варт сунул в комнату кончик носа, увидел, что Юлга в пижаме и сунулся уже весь.

— Завтракать будешь?

А сам так и косился на розовый Юлгин блокнот из серии «девичий дневничок». Юлга поспешно сунула его в чемодан. Вряд ли Варт в туда полезет, а если полезет, то без ключа все равно не откроет. Это на обычных блокнотах чары хилые, а этот ей подарила Селия. У нее самой такой был, как раз для записей странных снов.

— Опять сосиски? — Фыркнула Юлга, чтобы как-то Варта отвлечь.

Тот, конечно, оскорбился.

— Мама в больнице, если тебя что-то не устраивает…

— Без проблем.

Через полчаса, умывшись и переодевшись, наспех замотав мокрые волосы в гульку, Юлга двинулась на кухню.

Она не имела ничего против сосисок на завтрак, но вчера, например, они были подгорелые. Как так получилось, если Варт их варил, Юлга не спрашивала, но подозревала, что Варт просто про них забыл. После божественно-идеального ужина от Ярта возвращаться к сосискам не хотелось.

Впрочем, к божественно-идеальному ужину возвращаться не хотелось тоже. Ярт придерживался дальской кухни: пища была очень красивая, очень полезная, но совершенно безвкусная, как идеально сложенное оригами.

А еще Юлга видела, как Ярт обращается с кухонным ножом, и идея держать некроманта рядом с кухней показалась ей несколько сомнительной. Он всего лишь фаршировал баклажаны, а Юлге в голову упорно лезла прозекторская из сериалов. К баклажанам она и не притронулась, обошлась супом и бутербродом.

Привычка обходиться бутербродом у Юлги была от матери — Селия вечно куда-то неслась, куда-то спешила, вечно перехватывала куски на лету. Готовить Юлгу учила тетя Ато, которой Селия обычно скидывала дочь на попечение, упархивая в очередную ведомственную командировку.

Единственное, чему Юлга так и не научилась — напевать песенки для того, чтобы отсчитывать время, как это любила делать тетя. У тети был красивый голос, она рассказывала, что в юности даже пела в какой-то группе, и неограниченный запас всяческих народных детских песенок в репертуаре. Фольклористка, что сказать?

Юлга своего голоса отчаянно стеснялась и никогда не пела на публике, так что время засекала банально и просто — по часам на мультиварке.

Она сварила простую рисовую кашу на молоке, потому что заморачиваться с чем-то более сложным не очень-то хотелось. Да и продуктов тоже было не слишком много, яйца, например, совсем кончились, а то бы Юлга сделала яичницу. В одной из кастрюль Юлга заметила характерные черные пятна и заподозрила, что Варт когда-то пытался варить и их, не слишком успешно.

— Варт! — Позвала она, выглянув в гостиную.

— Здесь?

До этого он пытался заниматься. Наверное. Если он придерживался теории, что когда дрыхнешь рядом с учебником, содержимое перетекает в голову, то занятия точно были в самом разгаре.

— А тебе сегодня в приемку не надо?

— Хочешь сплавить подальше, Панда? Кончилась приемка, теперь распределять будут, не до студентоты.

— Нет, думала, обойдешься ты пустым рисом или еще чего-нибудь сделать. — Фыркнула Юлга.

— О, бедный голодный студент умирает от голода, потому что он очень голодный и не завтракал! — Варт распластался по дивану, картинно положив ладонь на лоб и полуприкрыв глаза.

Потом резко открыл один и вытянул вперед руки, скрючив пальцы:

— Спасай, пока голод еще не взял меня под контроль!

Юлга невольно улыбнулась. Вообще в ходячих, как и в других творениях сорвавшихся некромантов, злобно скалящихся со страниц жутких сказок, не было ничего смешного. Сложно смеяться над кем-то, кто пожирает людей, даже если у него презабавнейшая походка. Начитавшись про них в детстве, Юлга немало ночей провела, укрывшись одеялом с головой. Но Варт как-то ухитрялся делать страшное смешным, даже без этой своей эмпатии.

— Рис готов и его много. Сам положишь, сколько тебе надо. Ярт уехал?

— Не вернулся еще.

— То есть? — Не поняла Юлга, — Он же нас домой вез.

Они уже были на кухне, Юлга ополаскивала нож.

— По пути в больницу. У него экзамены на десятый месяц, он там днюет и ночует. И… мама там же.

Это было замечательное утро. За окном ярко светило солнце, щебетали птицы. Где-то далеко перекликались тонкими голосами чьи-то дети, если не вслушиваться, то было в этой перекличке что-то уютное. Ветка яблони скребла по стене дома совсем рядом с окном кухни, и на ней уже были яблоки: еще кислые, конечно, но вполне съедобные. Юлга не удержалась, попробовала, пока готовила.

Было.

Пока Варт не вспомнил про Талину.

Тишина давила, где-то на грани слышимости истошно жужжала муха. Подул ветер и яблоня зашелестела, как Юлге показалось — грозно и неодобрительно. Захотелось съежиться, спрятаться, исчезнуть…

Откуда вообще взялось это ощущение вины?

— Что ты там говорил про некромантскую ауру? — Подозрительно спросила Юлга.

— А?

— Зеленый бегемот.

Да, идея была глупая и неуклюжая, но почему бы не попробовать? Варт отреагировал просто идеально, именно так, как от него и ожидалось. Он заинтересовался.

— Что?!

— Знаешь считалочку? Два-четыре-три-пятнадцать…

— Панда, ты чего?

Юлга подняла указательный палец вверх.

— Тс-с-с!

И прислушалась. Муха заткнулась, а в шелесте яблони больше ничего не слышалось, кроме, собственно, шелеста.

— Когда я ем — я глух и нем! — Выдала она нравоучительное и вышла из кухни.

Главное было, чтобы он не вспомнил, о чем был разговор. Наверное, стоит Варта отвлечь… но как? Да если он догадается, что она его отвлекает, то… то что? Юлга не знала, как он отреагирует.

Юлга вообще Варта не знала. То есть знала, но всего три дня — это если сложить огрызки-хвостики сегодняшнего утра и ее первого вечера здесь.

На самом деле разумнее всего, а Юлга всегда предпочитала поступать разумно, было бы просто уйти смотреть Тьен, а Варта оставить здесь наедине с учебником права. У них с учебником есть, о чем пообщаться. Но Селия невольно передала Юлге главный страх человека ведомства: создать проблемы собственными руками, просто недоглядев.

Юлга отлично понимала, что Варт не самый адекватный представитель человечества. Да боги, разве чистый эмпат вообще может быть адекватом? Они, как правило, погибают еще в детстве или в юности, попав под чужой поток суицидальных настроений, будучи не в состоянии отделить их от своих — это в лучшем случае. А от Варта так и тянет виной. Как там Ярт говорил? Юлга вспомнила, как искривились его губы: «А ты думала, тут только я срываюсь?»

А с другой стороны, разве она не от этого бежала? Не от дурной привычки Селии брать ответственность за чужие жизни, полностью забывая про свою?

Но…

Ей же не удалось убежать. Документы лежат в ТГВУ, и сейчас решается вопрос на какой факультет их Круг распределят. А если учесть, что в ТГВУ очень ценится преемственность поколений…

Из кухни снова повеяло виной и Юлга решила: да к черту все, разве она не может просто помочь другу? Это же ничего ей не будет стоить. Наоборот, она даже развлечется.

Она глубоко вздохнула, растянула губы в улыбке и шагнула на кухню. Протянула как можно жизнерадостнее:

— Ва-а-арт! Варт! Слушай, а пока время есть, Тьен покажешь?

— Угу.

— Ура! — Юлга подпрыгнула, — Пойду, накрашусь!

Варт воззрился на нее с немалым удивлением. Юлга потупилась. Да, сегодня с утра она немножко перестаралась с пудрой, вон, даже Варт заметил.

— Ну, столица же… не могу же я в домашнем? А ты пока посуду помой.

И унеслась наверх как можно быстрее, пока Варт не очухался и не возмутился: посуды скопилась огромная гора, еще с прошлого завтрака.

Вдохновленная, она управилась всего за пятнадцать минут, а потом просто сидела на диване, читала Вартов учебник по праву и делала там пометки карандашиком. Все равно же когда-нибудь учить придется. Юлга так увлеклась, что голос Варта застал ее врасплох.

— Я с тобой в таком виде никуда не пойду.

Варт скрестил руки на груди и задрал подбородок повыше: воплощение непоколебимости. Статуя. Камень. Кремень.

Юлга осмотрела свою вполне приличную юбку до щиколотки — Майя вчера была в шортах, значит в Тьене ходят в юбках и покороче. Коснулась длинного рукава, подтянула перчатки.

Может, в Тьене не ходят босыми?

— Ну… Если нужно, я за туфлями схожу, но когда я ногами чувствую землю мне… ну, не знаю… комфортнее как-то? — Робко предложила она.

Юлга как-то уже и забыла, что вся эта кутерьма с осмотром достопримечательностей затевалась, чтобы отвлечь Варта. Теперь ей самой было интересно, и она ждала прогулки с нетерпением. Как будто вернулось чувство, с которым Юлга ехала на поезде через пригороды Тьена.

Тогда она с восхищением рассматривала расписанные баллончиками бетонные заборы, которые нескончаемой пестрой лентой тянулись вдоль железной дороги: некоторые рисунки и надписи были неприличные, некоторые глупые, были корявые и сделанные тяп-ляп, но были вещи абсолютно восхитительные. Рисунки наслаивались на надписи, надписи на рисунки, и не было ни единого серого зазора, а поезд ехал слишком быстро, чтобы можно было разглядеть хорошенько хоть что-нибудь... Однако все вместе это складывалось в единую картину, нескончаемую, яркую, почти живую, и Юлга была совершенно очарована этим зрелищем.

А потом удобные гладкие заборы кончились, пошли заборы из плит другой формы, не гладких, а квадратно-ребристых, на которые лента попыталась было перекинуться, но, увы, безуспешно. Изредка там появлялись обрывки рисунков, клочки каких-то букв — но это было скорее случайным исключением, и ничего действительно красивого Юлга не заметила, так что на вокзал она приехала уже разочарованной Тьеном и жизнью.

— Да босые ноги — это единственное, что уместно на сорокоградусной жаре! Если ты их не обожжешь, конечно, но тут только твоему дару довериться. — Вздохнул Варт и продолжил уже мягче. — Не то чтобы кто-то действительно настаивал, но, может, все-таки что-нибудь полегче? Не такое… многослойное?

Юлга пожала плечами и снова уткнулась в учебник.

— Либо так, либо никак. Мне нормально.

— Ты уверена, что твое лицо не расплавится и не потечет как воск?

— Я не поняла: почему ты так рвешься меня раздеть? — Юлга сказала это тихо, но так, чтобы Варт услышал.

Варт услышал и тут же возмутился.

— Да потому что если ты сляжешь с тепловым ударом, это будет уже третий раз, когда ты будешь валяться здесь больная. А Ярт обещал, что на третий раз откусит младшему брату голову.

Юлга удивилась.

— А почему тебе-то?

— Больным он их не откусывает. Клятву давал. — Нахмурился Варт. — Так, не забалтывай! Иди и переоденься…

— …в розовое! — Ляпнула Юлга.

— …в что-нибудь полег… почему розовое?

— Потому что в Хаше, да будет тебе известно, ходят именно так, и ничего другого у меня просто нет! — Безапелляционно заявила Юлга, — и богами клянусь, за наше лето, а в Хаше, для троечников уточняю, летом в среднем на три градуса жарче, чем у вас, я ни разу не падала с тепловым ударом. А вся одежда, которая не моя — одежда Яльсы. И я скорее умру, чем влезу в ее шмотки!

Конечно, с троечниками и градусами она загнула, она понятия не имела какая там в Хаше средняя температура в третьем месяце лета, но надеялась, что прозвучало это убедительно.

Варт присел рядом.

— А можно…

— Нет, спасибо, я сама разберусь со своим раздражением. — Отрезала Юлга.

Они немного посидели. И еще немного. И еще.

— Давай тогда знаешь что? — Наконец несмело предложил Варт.

— Да?

— Давай тогда к ребяткам сходим? Они сейчас играют в ресторане «У реки». Он… ну…

— У реки, я поняла.

— Да, и там неплохой кондиционер. И вид. Это в центре, знаешь, там такой мост…

Варт неопределенно провел руками в воздухе, пытаясь показать, какой именно. Получалось что-то полукруглое и зубчатое. Ступенчатое?

Юлга кивнула и отложила книгу. Мост ее заинтересовал, а остальное… Если Варт ей не верит и ждет, что она упадет в обморок, как кисейная барышня — ну и ладно, не жалко. Успеет еще посмотреть весь Тьен, не с Вартом, так еще с кем-нибудь, ей в Тьене еще учиться и учиться.

— Договорились.

И в этот момент напомнила себе Яльсу из сна. Варт дернулся было, и Юлга заставила себя успокоиться.

То, что они используют иногда одни и те же слова ничего не значит.

Совсем ничего.

Ничегошеньки.

Мост Юлге не понравился.

Он был безусловно красив — механической, бездушной красотой. Почти ажурное переплетение железа, кажущаяся хрупкость и подавляющая мощь этой конструкции, тугим поясом охватывающей Акку — речушку, текущую в центре Тьена — все это нависало, давило, душило… К тому же раскалилось и пылало жаром, а зимой, наверное, было холоднее могилы. Юлга отступила на пару шагов.

Она предпочитала камень железу.

Варт нес что-то вдохновенное про неоготику, и про то, что на основе этого моста строили знаменитый мост в Орехене, через могучую Кровь-реку, только в Орехене он еще и разводной, а этот так, макет, тут разве что прогулочные катера плавают…

Однако вдруг перестал говорить, надулся и повел Юлгу в то самое «У реки», в которое обещал. По дороге он молчал, а Юлга размышляла о вреде и пользе эмпатии.

Вот сейчас Варт понял без слов, что его любимый мост Юлге не понравился. Хорошо ли это? Безусловно, Юлга могла провести около этого дурацкого моста еще полчаса своей жизни, и, наверное, это можно было бы назвать впустую проведенным временем, а так Варт ее сам от этого избавил…

Варт обиделся на то, что Юлга не могла контролировать — на эмоцию. Точнее, на отсутствие правильной эмоции, на то, что она не разделила его восхищения.

Как-то неловко получилось.

Чтобы отвлечься, Юлга глядела по сторонам. Они свернули на параллельную реке улицу. Даже не улицу — улочку. Тут были маленькие облупленные домики самых разных форм и расцветок, построенные до того, как ширина улицы стала четко регламентироваться, и пахло рыбой, которую продавали на всех относительно широких участках. Акка была маленькой, но на диво богатой речкой.

Почти все прохожие были зеленоволосы: квартал водников, поклонников Ялы, богини пресной воды. Была парочка «синих» - эти поклонялись Уле, богине воды соленой.

Юлга задумалась, а можно ли назвать Улу и Ялу разными богинями, если они изображаются как двухголовая женщина, а иногда и трехголовая, когда от Ялы отделяется Ола — богиня льда. Она решила обязательно потом спросить у тети Ато.

И тут вспомнила, что так ей и не позвонила. Странно, что тетя до сих пор не забила тревогу или хотя бы не позвонила сама…

— А группа называется — Поющий Мост. — Прервал ее размышления Варт, которому, наверное, надоело дуться.

Он остановился у какого-то невзрачного на вид домика.

— Знаешь, — Доверительно добавил он, перед тем как толкнуть дверь, — Когда поднимается ветер, мост через Акку поет. А у ребяток получается похоже, поэтому здесь они желанные гости. Водники ненавидят этот мост — у них какая-то нездоровая реакция на текучую воду под железом.

— А зачем им тогда его песни?

— А они каждый раз надеются, что он все-таки развалится. Они называют это Песнями Боли. Так что мой тебе совет: вдохни поглубже и прикрой уши.

И Варт повернул ручку, открывая дверь.

Это был темнющий маленький зальчик, светом который обеспечивала барная стойка, да еще подсветка сцены в противоположном углу.

Когда они вошли, с этой небольшой сцены в глубине зала раздавался такой стук и скрежет, что Юлга порадовалась тому, что восприняла слова Варта всерьез. Варт помахал музыкантам рукой, парень, колотивший по барабанам, мотнул кудлатой головой в ответ. Остальные были слишком заняты. Юлга вежливо кивнула, не отнимая, впрочем, рук от ушей.

Очень скоро Юлга заметила на фоне темного пола темные же столики треугольной формы. Они были явно рассчитаны на то, чтобы их сдвигали: многие посетители так и делали. Юлга прикинула, как много фигур можно сделать из треугольных столиков и невольно восхитилась: это было интереснее, чем обычная квадратная форма. Тут же осознала, что сидеть вдвоем за одним столиком будет неудобно — они же просто будут мешать друг другу есть, пихаясь локтями.

Варт будто прочел ее мысли и приставил второй столик. Народу было не очень много, так что никто не возражал.

Из полутьмы возникла официантка.

— Здравствуйте, что будете заказывать?

— Новенькая? — Протянул Варт. — Ния, да?

Как он ухитрился что-то разглядеть на бейджике официантки в такой темноте, было совершенно непонятно. Вот Юлга не понимала. Он же эмпат, это не входит в круг их умений.

Чтобы не начать опять размышлять про способности Варта, Юлга переключила внимание на официантку — и завизжала от восторга.

— Это же ты! Ты!

Официантка от неожиданности блокнот уронила.

— Подожди, так мы с тобой танцевали? Думала уже, никого из вас не найду до самого распределения! — Всплеснула она руками. — А еще кто-нибудь?

— Нет. Но мы встретились, это уже хорошо.

Стук и скрежет потихоньку стих, так что девушкам пришлось снизить тон. Варт встал и придвинул еще один столик.

— Юлга. — Официально представилась Юлга. — Юлга из рода Наль.

— А я Ния. Ния из рода Улы.

Ого, жреческий род, бывает же такое! Юлга пнула Варта под столом, и тот обаятельно улыбнулся.

— Я Варт из рода Хин.

— А я Керн из рода Ялко. Здесь еще Вахн и Гилт из Хеко и Анген из рода Ялы. Варт, мы подсядем?

Вот теперь Варт улыбнулся искренне.

— Давайте, ребятки.

«Ребяткам» было под тридцатник каждому, на вид — ровесники Ярта, а на Варта они смотрели как на всеми любимого младшего братишку. Юлга никогда раньше не видела групп, играющих окос-музыку, и сейчас откровенно пялилась на них во все глаза. Ния тоже отвлеклась на то, чтобы испепелить взглядом Ангена из Ялы, того самого парня-с-барабанов.

Он не испепелился, только подмигнул Ние. Юлга постаралась сдержать улыбку.

Порицающие статьи в газетах нагло врали. У «ребяток» не было пирсингов во всяких неожиданных местах, одежда была — простые черные футболки и брюки, ничего кричащего. Даже лица были раскрашены в черно-белый скорее ритуально, чем вызывающе: как будто над ними работал фольклорист, старательно переплетавший ничего не значащие, но красивые символы так, чтобы выглядело внушительно.

— Так ты Юлга Наль? Как тебя угораздило встретиться с Вартом? — Спросил Керн, и хлопнул Юлгу по плечу.

Юлга напряглась, убеждая себя, что между рукой и плечом несколько слоев ткани и ничего не случится. Хватило ее на несколько секунд, потом она постаралась вывернуться.

— Я с ним живу. — Не подумав, брякнула она.

И тут же спохватилась, когда увидела, как заинтересованно рассматривает Варта Ния: так когда-то ее бывшая лучшая подруга рассматривала ее первого парня, как под микроскопом. Сейчас с Нией и Ярт бы не потягался.

— Не в этом смысле! — Поспешно поправилась Юлга, — Я его дальняя родственница. Поступать приехала.

— и как?

— Ведомственный! — Гордо заявила Ния. — Будем вместе учиться. Мы с ней в одном стихийном Круге.

И снова испепеляющий взгляд на Ангена, который поспешно состроил самое невинное-преневинное лицо.

Ния покачала головой и нахмурилась.

Анген сделал вид, что запирает себе в рот, хорошенько размахнулся и выбросил невидимый ключ.

Увлеченная этой пантомимой, Юлга только кивнула.

— Да-да, Ведомственный.

— А куда распределят — предположения есть? Ния вот пищит, что обязательно на следственное дело. — Керн наседал, и за его беззаботно-дружеским тоном Юлге послышались какие-то дознавательские нотки.

Юлга пожала плечами. Вот вечно она себе что-то надумает про совершенно посторонних людей, которые ничего не сделали! Она постаралась быть как можно более открытой.

— Знать не знаю. У меня мать из следящих-сопровождающих, но я туда не хочу. Наверное, действительно на следственное.

Керн нахмурился.

— То есть вы не знаете? Обе?

— Откуда мы можем знать? Ну не на военное же, ей боги! — Горячо перебила начавшую было говорить Юлгу Ния.

— Я не собиралась поступать в Ведомственный, а мама в командировке, так что она даже не знает, куда я поступила. Увы, мне неоткуда узнать. Варт зеленый еще, он тоже никак не поможет…

— А кем тебе Варт приходится, что-то я запамятовал? — Вдруг вклинился Вахн… или Гилт, Юлга еще не очень поняла, как их различать.

— Братом мужа двоюрдной тети! — Не задумываясь, выпалила Юлга.

Варт поперхнулся пивом и замолк посреди разговора с Гилтом… или Вахном. Посмотрел на Юлгу, как на огромное чудовищное чудовище, вылезшее из тюбика с зубной пастой и потребовавшее первенца на обед.

Юлга попыталась слиться со стулом. А что она такого сказала?

— То есть Ярт второй раз женился, что ли? — Удивился кто-то из окосов-близнецов.

— или так и не развелся? — Спросил второй.

Ния попыталась встать на защиту растерянной Юлги. Она нахмурила тонкие бровки и грозно спросила:

— Вам не кажется, что вы лезете в чужую личную жизнь?

На нее не обратили ровным счетом никакого внимания.

— Похожа. — Протянул Керн. — извини, Варт, не признали сразу, что родственница. — и снова обернулся к Юлге. — Как там Хин-Хин?

— Хин-Хин?

Юлга точно слышала это во сне.

— Это ее кличка. Потом она взяла ее как имя… сменила, да? Она одно время с нами пела, такой голос, так жаль, что ей пришлось уехать… куда, кстати?

Юлга задумалась.

Спрашивали-то ее про Яльсу, это точно… Надо что-то ответить, раз уж ввязалась в это все. Что она про нее знает? Фольклористка, между Хин и Хин должно быть имя рода, но… Яльса похожа на нее, как родственница…

Анген барабанил пальцами по столу один и тот же мотив, по кругу, и это никак не давало сосредоточиться. Раз-Два-и-Раз, Пшшшш. Раз-Два-и-Раз, пшшш…

— Да в Хаш вроде. — Наконец вышел он из задумчивости. — Хин-Тато-Хин, Хаш… Как-то так играется.

И тут пасьянс сложился. Юлга стукнула себя по лбу, как она вообще могла не понять это раньше, как она не поняла это с первой секунды! Талантливая фольклористка, хорошо поет, возраст под тридцатник, похожа на нее, на Юлгу, любила розовое, теперь-то перешла на оттенки фиолетового, но когда-то любила розовое… В Хаш приехала где-то лет в девятнадцать… Вот говорила мама — смотри на детали, присматривайся, рассматривай несколько версий сразу, а она уперлась в то, что с Яльсой незнакома и даже забыла, что фольклористки меняют имя чаще, чем Юлга перчатки!

— Ее теперь зовут Ато. — Улыбнулась Юлга. — У нее все хорошо. Передать привет?

Кто бы мог подумать, что она совершенно случайно ляпнет истинную правду? Юлга посмотрела на Варта: да уж, тут не избежать серьезного разговора.

Но пусть только попробует сделать вид, что он сюда ее привел не ради этого!