Опасайся дверных ручек

Глава 5

Остаток дня прошел скомкано. Юлга болтала с Нией о каких-то пустяках, потом к ним присоединился Анген с его байками про то, как он ездил в Валатию и ловил там редких змей. Варт беззаботно перешучивался с Керном и близнецами. Однако между собой Юлга с Вартом и парой слов не перемолвились: это вышло как-то естественно и просто, компания друзей просто распалась на две группки помельче.

Юлга поняла это уже позже, когда они с Вартом распрощались с ребятками и вышли из кафе на свежий воздух. Она вдохнула этот воздух полной грудью, вместе со всеми запахами реки и тухлой рыбы, и это было наслаждением: в кафе-то она дышала концентрированным табачным дымом. Кто бы мог подумать, что водники тоже курят? Вдохнула — и в голове как-то прояснилось.

Они шли домой молча.

Наверное, надо было бы заговорить? Но Юлга слишком хорошо представляла себе этот разговор. Она скажет: «Ты сделал вид, что заботишься о моем самочувствии только чтобы привести меня сюда?» А он ответит: «Ты все это время знала, кто она, где она, но молчала?»

А если первым заговорит Варт, реплики просто поменяются местами.

Юлга и вправду только догадалась о том, что Яльса — это тетя Ато. Сложно поверить, что у доброй и милой тети был такой муж как Ярт, да и вообще тетя Ато не походила на кого-то, с кем может быть связана какая-то интересная история. Тетя Ато так старательно прятала эту историю в бесформенных фиолетовых юбках, заботе о Юлге и Селии, проверке ученических работ, что у нее почти получилось. Да и чужие истории, которые она рассказывала Юлге, были слишком яркие и интересные, чтобы Юлга начала допытываться о ее собственной.

А Варт, возможно, просто повел ее посмотреть на мост и зашел в кафе, которое было рядом. Однако Юлга понимала, что как бы он ее в этом не убеждал, как бы она сама себя в этом не убеждала, она не сможет поверить. А Варт не поверит ей.

Она скосила глаза на Варта в тот самый момент, когда он покосился на нее. И тут он сделал неожиданное: он улыбнулся и подмигнул.

— А у вас в Хаше есть окос-музыканты?

— Я не видела. Я не большая любительница такой музыки…

Неужели он хочет свести все в пустой треп? Пожалуй, правильно. Это лучше, чем устраивать разборки на пустом месте…

— Та же история, но Ярт когда-то с ними играл, и пришлось расти под их репетиции. По-моему, хорошо, когда люди настолько чем-то увлечены.

— Они познакомились в институте? — Спросила Юлга рассеянно, просто чтобы поддержать разговор.

— Не совсем. Керн одно время учился с Яртом, потом на восьмом году они выбрали разные специализации и их пути окончательно разошлись. Хотя, если так подумать, теперь они идут параллельно… — Варт задумался. — На третьем году обучения Ярт заинтересовался протезированием. Он в основном некромант, целительного дара у него чуточка, — Варт почти соединил указательный и большой пальцы, показывая «чуточку», — поэтому начал изучать вариант некроконструкта на основе собственной плоти пациента…

Юлга удивилась.

— Правда? Целительский дар у некроманта?

Варт отмахнулся.

— Достаточно часто бывает, знаешь ли. Но обычно исчезает к совершеннолетию, по мере раскрытия основного дара… а Ярту повезло. Ну так вот, они тогда были с Керном не разлей вода... Керн водник по матери, но слабый, у него как раз стихию подавил дар целителя… ну так Керн сейчас занимается возможностью регенерации новой здоровой конечности на месте старой. У обоих методов свои недостатки, конечно.

В чем в чем, а в этом Юлга более-менее разбиралась.

— Так отращивают же сейчас новые конечности, разве нет?

— Для ног метод, в том виде, в котором он есть сейчас, может и сгодится. — Варт фыркнул, и Юлга прямо таки увидела, как то же самое говорит Ярт. — и то, возможности использования дара через тот же ритуальный танец ограничены. Пониженная чувствительность, нарушенная циркуляция энергий…

— Что? — Юлга где-то среди этой огромной кучи слов потеряла мысль.

— В общем, есть недостатки, и там, и там. Например, собственная плоть у пациента тоже далеко не всегда остается, — Варт пожал плечами. — Хочешь больше — спроси у Ярта, он всем этим медицинским штучкам уже одиннадцать лет учится, на двенадцатом, уверен, сдаст экзамен, получит лицензию, и сможет забацать рабочий некроконструкт на законных основаниях. Зря он что ли в своей больнице ночует? А как мы на некроконструкты перешли?

— Ты рассказывал, как Ярт попал в окос-группу.

— А, ну да. Так вот, Керн по отцу водник, родители у него разошлись и отец забрал его себе и вернулся в родную заводь. Так что воспитывался Керн у деда, в родовом доме Ялко, а дом Хеко стоит по соседству. Хеко еще с начальной школы дружили с Ангеном, у клана водников же целый город в городе, школа своя, там все друг друга по именам знают… так и познакомились.

— Ясно… Знаешь, Варт… — Юлга замолчала, с трудом подбирая слова.

Все-таки Варт изящно перевел тему, и Юлга была ему за это очень благодарна. Даже не упомянул Яльсу, которая пела в этой злосчастной группе. Однако неразрешенное недоразумение будет свербеть, подобно занозе, еще долго. И еще долго отравлять общение. Юлга отлично об этом знала, как на собственном опыте, так и на опыте приобретенном, а Варт ей нравился, несмотря на все его заскоки. Иногда от него веяло потусторонней жутью, иногда сумасшествием, но он все равно ей нравился. Надо было объяснить так, чтобы и не оправдываться, и чтобы поверил… Она доверится первой — кто-то должен довериться первым. А тут речь как раз о некроконструктах…

Юлге почему-то вспомнилась рука матери. Сухая, обычно застывшая, но когда надо — вполне себе рабочая рука. Ее осенило. Задачка решалась элементарно после того, как сошлось основное уравнение и была найдена первая неизвестная. Конечно же!

— Знаешь… Моя мама, Селия Наль… прозвище у нее, «костяная рука». Она не то чтобы совсем костяная, просто… В детстве, в моем детстве, сколько я помню, она висела плетью. Знаешь, моя мама из следящих-сопровождающих…

Говорить было тяжело: перед глазами опять вставал телекинетик, его безумный взгляд и шарики. Юлга сделала маленькую паузу, перевести дух.

— Подожди. — Вдруг серьезно сказал Варт. — Понятно, к чему ты клонишь. Но…

— Ты пытался перевести тему. Я это ценю, правда, ценю.

Они шли по набережной вдоль реки, и Юлга вдруг остановилась, оперлась о литые перила, устремила взгляд на медленно текущую Акку. Теперь она понимала, почему Яльса всегда плакала под мостом: по сравнению с этой огромной массой лениво текущей воды, похожей на влажную спину гигантского, мощного, дышащего и живого зверя, собственное смущение, нежелание идти на компромисс, страх перед тем, что было когда-то давно — все это отошло на второй план.

Варт остановился рядом.

— Ты поверишь? Что это была не хитрая манипуляция, а простая попытка отложить разговор на потом? — Спросил он чуть холодновато.

— За кого ты меня держишь? — Улыбнулась Юлга. — Я Юлга из рода Наль, мы никому не верим… Почти никому. Но ты вроде как получаешься мой родич? Если я сейчас скажу: «Нет, не поверю», то ты будешь таким родичем, с которым видишься раз в год, на чьей-нибудь свадьбе или, того хуже, похоронах, и расплевываешься до следующих похорон. А потом приходишь на похороны этого родича…

— Эй, это еще кто на чьи похороны придет! — Делано возмутился Варт.

— Конечно ты умрешь раньше, ты же старый. — Безапелляционно заявила Юлга. — Не перебивай. Так вот, приходишь и думаешь: а вот если бы я тогда ему поверила, что бы было? А я не хочу думать о таких вещах на похоронах, это всегда как-то очень грустно. И плеваться в тебя не хочу.

— Ну спаси-и-ибо.

— Так что я решила рассказать тебе то, о чем только что подумала. Когда мне было лет семь, приехала тетя Ато. Теперь-то я знаю, что из столицы, но тогда-то не знала… Она приехала как будто неоткуда… Дай руку, я попробую показать…

Юлга сняла перчатки, аккуратно сложила и сунула их в карман. Да, не так она представляла то, как они с Вартом когда-нибудь будут держаться за руки, реальность всегда жестока. Кожа к коже… Сосредоточиться — хотя это сложно, потому что накатывает смущение и теплеют почему-то уши… Кожа к коже, глаза в глаза. Варт в недоумении — теперь Юлга чувствует это ясно, будто сама стала эмпатом. Сосредоточиться — не на реке, не на Варте, на воспоминаниях, которыми хочешь поделиться.

Юлга помнила, как Селия показала ей письмо, написанное большими, красивыми круглыми буквами. Т ато, читает Юлга, потому что между заглавной «Т» и прописными «ато» - маленький зазор. Она внимательно смотрит на письмо — не только своими глазами, но и глазами Варта.

Мама говорит: «Радуйся, Юл, к нам на поезде приедет тетя…» А Юлга перебивает, она хочет показать, как хорошо умеет читать: «Тетя Ато, да?» и мама смеется, не поправляет.

А потом — огромный перрон, на нем огромные люди, огромный поезд пыхтит совсем рядом, и куда-то делась мама. Юлга потерялась, Юлга ищет маму: ведь только что она держалась за ее руку, и тут она зазевалась, кто-то толкнул, кто-то пихнул, она куда-то отступила, и мама куда-то исчезла. А ведь мама ничегошеньки не чувствует этой рукой, вдруг она не заметила, как Юлга потерялась?

И Юлга паникует, начинает реветь, и слезы размывают картинку вокруг, Юлга ничего не видит, трет, трет, трет глаза, и те болят, а она стоит на месте, потому что мама же говорила, что если потеряешься, надо стоять на месте…

И тут почти мамин голос — почти, но не мамин, скорее какая-то неудачная пародия: «Девочка, ты потерялась?» — и она поднимает глаза, а там — почти мамино лицо, только молодое совсем, и она начинает реветь еще сильнее, потому что как так…

И тетенька не знает что делать, спрашивает, как зовут Юлгу, чтобы отвести ее в комнатупатрульных и объявить ее имя по громкой связи, а Юлга доревелась до икоты и не может нормально ответить даже свое имя, она пытается выговорить: «Юл… Юл… Г-га!» А потом, в отчаянии, почти нормально: «Наль». И тетя расплывается в улыбке, пытается взять ее за руку, Юлга уворачивается, прячет руки за спину.

«Я знаю твою маму, ее зовут Селия, правда?»

И Юлга вдруг понимает.

«А ты тетя Ато, да?»

Тетя Ато смеется, как мама. Не поправляет.

И Юлга-сегодняшняя говорит себе: хватит, это всего лишь воспоминание.

И все заканчивается.

Юлга снова смотрит на реку и натягивает перчатки. Варт молчит. Юлга подумала было, что ничего не получилось, но она же точно осознавала, что там еще и Варт… и тут Варт говорит куда-то в сторону, хрипло.

— Извини.

И в этом «извини» веса больше, чем в ста его предыдущих «извини». Юлга отвечает поспешно:

— Зато ты знаешь теперь, что у меня за дар. Я впервые показываю кому-то… свое прошлое. Кроме мамы. Обычно я вижу чужое. Вот. Как-то так. — Она пожимает плечами. — Я действительно и подумать не могла, что Яльса — это тетя Ато, потому что тетя Ато — она всегда была тетя Ато. Понимаешь?

— Неприятно, наверное... показывать. Так вот откуда ты столько знаешь… Подумать только, эти перчатки — не просто так… Я взял и забрал, помнишь, они исчезли? Перед тем, как Ярт тебя из ступора выводил. А что ты…

— Увидела тогда? Всего лишь сказку, Варт. Но, думаю, мы в расчете за перчатки: это была сказка для тебя.

Они еще немного помолчали, не глядя друг на друга. Юлга думала: а что скажет Варт? Ведь Яльса уехала от него, чтобы рассказывать свои сказки ей, Юлге. Он ведь так был привязан к Яльсе. Что же он скажет?

Но он ничего не говорит, и Юлга решает: добивать, так добивать.

— А потом, где-то через полгода… Да, где-то через полгода… Мама стала носить в правой руке вещи. То есть рука стала работать. Не очень хорошо, но однажды мама попросила меня уколоть ее палец иглой, пока она не видит, и почувствовала боль. С закрытыми глазами. Ты говорил про то, что Ярт на третьем курсе заинтересовался некроконструктами? Я думаю, он виделся с моей матерью… Много раз, сейчас мама может даже играть на пианино, с каждым годом она владеет рукой все лучше и лучше. Значит, Ярт неоднократно ездил в Хаш, или мама встречалась с ним в своих ведомственных командировках, но зачем Ярту мама? Вывод один. Варт, Ярт знал, кто я такая, Ярт знал, где Яльса. Только поэтому он позволил оставить меня у вас дома.

— Да, понятно. Думаю, он знает больше, чем мы оба вместе. У него и спросим детали. У меня есть план.

Варт улыбнулся: это была страшная, мертвая улыбка. Юлга несмело тронула его за рукав.

— Мы не знаем, что случилось. Тяжело осознавать, что тебя водили за нос, но ты же не знаешь, зачем, правда? Вряд ли просто для того, чтобы помучить одного маленького мальчика.

Варт как-то… ожил. Распрямился, улыбнулся уже живее, чуть приобнял Юлгу за плечи: в обычной ситуации она бы вывернулась из-под его руки, она не любила внезапных прикосновений, но сейчас она понимала — отстранись она, и то тонкое, хрупкое доверие, которое они друг к другу испытывают, куда-то денется, исчезнет во мгновение ока, как первый осенний ледок под лучами солнца.

— Не беспокойся. Этот план не очень кровожадный.

— Признайся, ты только что выкинул из него часть с пытками. — Фыркнула Юлга.

Шутка была глупая, но они засмеялись. Вместе.

Когда они вернулись, Ярт был дома. Наворачивал остатки риса, закусывая недозрелым яблоком, читал при этом какую-то толстенную книгу. План был прост, как дважды два: Юлга прошла на кухню, потянулась за кружкой и сказала в коридор, чуть поотставшему Варту:

— А потом тетя Ато поцеловала его и заявила, что никогда не видела такого храброго воина. — Выдержала паузу и добавила задумчиво, — О, привет, Ярт… Отобрала пластмассовую саблю, шуганула гуся, утерла бедняге сопли и подарила конфетку.

— Ты коварна. Кто-нибудь догадался, что это ты подстроила? — Варт вошел в кухню следом и втянул носом воздух, как гончая. — Ага!

— Не-а. Разве что мама через пару лет случайно вытянула. Ох, и смеялась же она. Ну и поделом, он дергал меня за косички, дразнился и врал.

Юлга искоса взглянула на Ярта: тот был невозмутим, но раз Варт что-то почуял…

— Помирились, голубки? — Спросил Ярт насмешливо, отложив книгу.

— Что-то типа того. — Улыбнулась Юлга. — Мы и не ссорились… Надо бы тете позвонить, кстати. Что-то она все не звонит и не звонит, не случилось ли чего… Рассказать про здешних классных парней… Варт мне немножко рассказал про вашу девушку…

— Ваши провокации настолько бездарны, что я начинаю беспокоиться за будущее Ведомства, — поморщился Ярт. — Девочка, ты заработаешь косоглазие, право слово… Варт, забыл, где лежит нашатырь?

— Ревность пахнет железом. — Невозмутимо ответил Варт.

— Одолжить тебе вилку?

— Зачем?

— Раз тебе так захотелось понюхать железа. Дети, нам не до разборок. Мне звонил Анген: отец Нии будет настаивать на следственном. А знаете, почему он позвонил? Решил, раз девчонка из ее Круга — моя родственница, лучше предупредить. Официально. А на самом деле все сложнее… Так что…

— В чем проблема? — Сухо спросила Юлга, понимая, что эффекта неожиданности уже не получится. — Позвоните маме и доложите.

Ярт возвел глаза в горе.

— Да, Юлга, да я тебя страшно обманул. Я сделал вид, что тебя не узнал, что я вообще посторонний — я и был посторонним, знаешь ли. Кстати, ты копия Селии. Увидел тебя, сразу понял, кого ты напоминаешь матери, мне и Варту, и тут же позвонил Селии. Да, твое пребывание в этом доме было чуть менее опасным, чем ты себе, наверное, возомнила. Хотя я, Окос свидетель, и подумать не мог, что мать тебя сюда отпустит, ты свалилась, как снег на голову. Я даже не знал, что ты в городе. Ты не должна была пересечься с Хинами, Селия не предупреждала, что ее дочь приедет в столицу. Но раз уж пересеклась… Эту ситуацию Селия одобрила, сказала, чтобы я не смел помогать тебе разбираться и засек время, сама же сообщила Яли — поэтому-то тебе никто из дома и не звонил… Забавно, Селия ни капли не сомневалась, что ты сунешь нос в дела нашей семьи, что не сбежишь из подозрительного места… Да, у меня нет девушки, нет, мне нельзя верить, кто тебя вообще учил верить незнакомым некромантам? Ну не Селия же, она такой глупости в жизни бы не сделала… мне просто было забавно смотреть, как ты заботливо укутываешь свои уши в мою лапшу.

— Ну и дурацкие же у вас шутки. — Обиженно буркнула Юлга.

Голос Ярта действовал на нее гипнотически. Она никак не могла сосредоточиться на предмете разговора, у нее было жуткое ощущение, что он сказал кучу всего, но то, что было действительно полезно, сказал так невнятно, что она ничего и не поняла.

Ярт пожал плечами.

— Но мне-то было смешно. Кого заботишь ты?

— Я все тете расскажу.

— Валяй. — Ярт махнул рукой. — Можешь еще маме пожаловаться, когда она приедет. А она настучит по твоей пустой голове, что так долго догадывалась.

Варт встал рядом с Юлгой и теперь испытующе глядел на брата.

— Я с места не сдвинусь, пока ты мне не объяснишь.

— А как ты ее защищал! — Ярт в притворном восторге закатил глаза: его это все немало забавляло, — «Это Юлга, теперь она будет жить с нами», — передразнил он, — и я подумал: мальчик вырос, не буду портить голубкам удовольствие. Какая любовная история без мерзких родственников, мешающих счастью? А потом ты еще и документы за нее подал. Молодец! Слушай, Варт. Я не собираюсь тебе ничего объяснять, стой здесь хоть до самой своей смерти.

— Потому что слишком долго врали, а правду сказать язык не поворачивается? — Вмешалась Юлга.

— Можно и так. — Согласился Ярт. — Хотя я назову иную причину: так неинтересно. К тому же, я уже говорил, твоя, Юлга, мать мне запретила, а если я расскажу только Варту, он с тобой поделится…

Юлга наконец осознала одну простую вещь, и эта вещь ей совершенно не понравилась.

— Подожди, так мама скоро приедет?

— Завтрашним поездом. — Кивнул Ярт.

— Но… как? Она же не собиралась мне помогать! — Не поверила Юлга, — Принципиально не собиралась.

Ярт неопределенно махнул вилкой в воздухе.

— А ты влипла в интересную ситуацию, племяшка. Понимаешь ли, некая Ния из рода Улы должна выйти замуж за Ангена из рода Ялы. Освещенная веками традиция договорного брака в жреческих семьях, славься Многогранная Богиня во веки веков и во всех своих гранях. Отец у твоей подружки очень интересный парень, его почему-то крайне заботит безопасность его дочери: мертвая дочь замуж выйти не сможет, наследника родить — тем более. А дочь возьми да подай в Ведомственный втихаря! Он бы забрал ее документы, как глава рода, извинился за беспокойство, да выпорол бы дочурку за самоволку, но та влипла в стихийный Круг из сиротки, дочки известной в узких ведомственных кругах бой-бабы с покалеченной рукой, и дочки некого военного, так же известного своей вспыльчивостью и максимализмом. А никто еще не научился рвать такие связи, даже жрец Храма Многогранной Богини: вы теперь всю жизнь вместе будете идти, неудачницы. Налей молока, в горле пересохло.

Юлга, не споря, налила Ярту молока — он точно назло прервался на самом интересном месте. Медленно пил, смакуя каждый глоток, и посматривал этак хитро. Ждите мол, ждите. Нет, подумала Юлга, все некроманты садисты, без исключения.

Наконец Ярт допил. Посмотрел в кружку, будто надеялся увидеть что-то интересное на дне, вздохнул разочарованно, и продолжил.

— На чем я остановился? А, точно. Итак, четыре девицы поступили в Ведомственный через инициацию стихийного Круга: сама знаешь, в этом случае распределение уже не от желания девиц зависит, всех четверых надо сунуть в одно место и группу. И, как назло, у троих из них живые родители! И эти родители, как лебедь, рак и щука из известной басни, настаивают на разных направлениях! Деканат хватается за голову. У военного куча бывших друзей-сослуживцев сидит, преподает на военном деле, бой-баба может накопать на человека компромат, просто пожав ему руку — как думаешь, хочет ли бывший член городского совета с такой связываться и конфликтовать? А деканат маленького ТГВУ с бывшим членом городского совета, главой рода и прочее и прочее? Так что они предложили Вио, тому самому жрецу, решить дело миром… через Ангена, моего старого друга и своего будущего тестя, Вио попросил меня устроить встречу с Селией.

— Вот тут мы и подошли к сути дела. — Кивнула Юлга. — Как получилось, что вы знакомы с моей матерью? Как получилось, что Яльса… Она была влюблена в вас, Ярт, по уши, мне ли не знать, оказалась в Хаше?

Варт снова принюхался.

— Самодовольство пахнет морковью, кстати. — Как бы ненароком проронил он.

Ярт откинулся на спинку стула.

— Я не скажу. Вот не скажу и все. Просто так. Если бы ты дала себе труд вникать в мои слова, ты бы поняла, что я тебе уже говорил, почему не скажу. Но разве от тебя дождешься внимания?

— Вы лечили ей руку. — Утвердительно сказала Юлга.

— Ну что ты. Как я мог кого-то лечить без лицензии? — Удивился Ярт. — Ладно, ладно, догадалась, молодец. Яблочко хочешь? Нет? Ну как хочешь. Я, знаешь ли, говорил недавно по телефону с твой матерью. «Да что ты, Ярт!» — говорила она, — «Моя дочь такая сообразительная, она сама обо всем догадается, не рассказывай ей ничего!» Так что если я тебе расскажу, лишусь благоволения главы рода, пусть и такого захудалого родишки, как ваш. И, заметь, я тебе это разными словами повторил уже раза три. Кроме глаз, которые видят, неплохо бы иметь уши, которые слышат — ты так не думаешь?

Варт шепнул Юлге на ухо.

— Он раздражен.

— Я заметила. — Ответила Юлга.

— Ты очень наблюдательная. — Выплюнул Ярт. — Слушай, единственная причина, по которой ты здесь — кроме всех тех, что я уже назвал, это та, что я предполагал, что возиться с тобой будет Варт, а мне позволят сидеть себе спокойно. Но я почему-то улаживаю вопросы твоей учебы. Отстань от меня, умоляю. — Перевел взгляд на Варта. — А ты, герой-любовник, защитник слабых, зубная фея-благодетельница, делай то, что от тебя требуется. Возись с ней. А то я натравлю на тебя Селию, а эта женщина как богомол, который любит откусывать неугодным головы.

— Эй! — Возмутилась Юлга.

— На твоем месте я бы поостерегся. — зло хмыкнул Варт. — Если так, то Юлга — ее личинка, которая вырастет и с радостью откусит твою.

И получил болезненный тычок в бок.

— Я сама решу, кому и что откусывать! — Нахмурилась Юлга.

— О! — Улыбнулся Ярт, — Как думаешь, брат, кто из нас ближе? Удачно тебе познакомиться с матерью!

— Я одного не понимаю. — Сказала Юлга позже, когда они с Вартом сидели в ее комнате и убивали время игрой в шашки, — Почему он постоянно намекает, что между нами что-то любовное?

Юлга чуть смягчила формулировку. Ярт не намекал, он говорил прямым текстом.

Честно говоря, она бы не отказалась от какого-нибудь романтического ответа Варта на этот вопрос: известие о том, что Ярт ее двоюродный дядюшка, позволило ей совсем перестать бояться Варта. Что он ей сделает?

Даже то, что он вынудил ее остаться в этом доме, ушло куда-то на второй план. Она ведь просто остановилась у родни?

Да и одержимость Варта Яльсой потихоньку сходила на нет, как будто без постоянных напоминаний Талины он о ней подзабыл. Вот, с тех пор как Ярт прогнал их с кухни, он ни разу о ней не заговорил: не то что недавно, когда имя «Яльса» всплывало в каждой третьей его фразе, если не в каждой второй.

Юлга склонялась к мысли, что Талина, которая была несомненно безумна, заражала своим безумием Варта — мощного эмпата, весьма восприимчивого с сильным эмоциям. Стоило убрать Талину подальше, и с Вартом стало можно нормально разговаривать.

Варт ответил нейтральным тоном.

— Думаю, он мстит.

— То есть?

— С того самого момента, как Яльса попала в наш дом, мама прочила ее Ярту в невесты. Она забила этим ее голову, она доводила его… Мне Яльса нравилась, так что Ярт и у младшего брата не мог найти поддержки, разве что новую вариацию дразнилки про жениха и невесту.

— Ты был ребенком. — Сказала Юлга, но тут же добавила, — и все равно жестоко.

— Да, их смущение можно было почуять с другого конца улицы. — Согласился Варт. — Но еще чувствовалась их влюбленность, и не было понимания, почему Ярт постоянно отворачивается от Яльсы с лицом мороженой рыбы, а Яльса молчит в ответ. К тому над ними было весело издеваться, они так забавно реагировали. До сих пор стыдно. Я… Виноват в том, что сделал.

— Что ты сделал?

— Ты поделилась со мной тайной своего драгоценного дара, с которой носилась как с писаной торбой… — Задумчиво протянул Варт, размышляя вслух. — Думаю, за мной должок.

— Ты можешь не говорить, если не хочешь.

— Нет, почему же? Скажу. Даже покажу немного… Только сначала все-таки скажу, а то ты не поймешь,что именно я сделал не так. Сам далеко не сразу понял… Ты знаешь, когда Яльса и Ярт поженились?

Юлга задумалась: на момент подсмотренного эпизода с Тянно Яльса училась на первом курсе, В середине зимы. А день рождения тети Ато всегда отмечался в начале зимы, на двенадцатый день первого месяца.

— Зимой, когда ей исполнилось восемнадцать? — Предположила она.

— В яблочко. На четырнадцатый день первого зимнего месяца, если быть точным. Мама бы так долго не тянула, если бы тринадцатое число не считалось крайне несчастливым для заключения брака. Помнится, церемония была скромнее некуда… К тому времени они уже год как встречались, но держали это в секрете от мамы. Угадаешь, почему?

Юлга неопределенно пожала плечами. Ответ был очевиден: Талина явно слишком уж рьяно относилась к женитьбе своего сына.

— Тут какой-то подвох? — Спросила она на всякий случай.

— Нет, скорее всего ты подумала правильно. — Кивнул Варт. — Потому что мама очень рвалась их поженить, а они хотели немного подождать.

— Да, я бы тоже не торопилась связывать себя узами брака в восемнадцать-то лет, под таким-то давлением. — Согласилась Юлга. — Все-таки как-то…

Юлга бы предпочла принимать подобное решение сама, и это давление скорее всего заставило бы ее убежать из излишне гостеприимного дома так быстро, что только пятки бы засверкали, но этого Юлга решила Варту не говорить. В конце концов, в чем-то он был похож на мать: решит что-то, и на этом будет настаивать до последнего. Этого Юлга тоже не сказала.

Он и так рассказывал эту историю с ощутимым трудом. Смотрел на шашки, глаз не поднимал: от него опять отчаянно сквозило застарелой виной. Юлга несмело тронула его за плечо, пытаясь показать, что нисколечко его не осуждает.

— Так что они скрывали свои отношения от мамы. Ну и от меня тоже, как-то так получилось. Однажды что мама с папой уехали на неделю отдохнуть… Меня оставили с Яртом. И они немного… расслабились. Ярт чувствует живое поблизости, до сих пор не понимаю, как он не заметил брата… В общем — смотри.

Варт накрыл ее руку своей, и Юлга и пикнуть не успела: провалилась в его воспоминание.

За окном — осенняя серая хлябь. Тикают висящие на стенке часы. Тихо, на грани слышимости, отмеряют время. Стучат по окну капли, не в такт, не так. На всем лежит отпечаток серого осеннего дня, отпечаток скуки.

Варт откладывает книжку, книжка тоже скучная. Надо найти брата и заставить с собой играть, а то что это такое, мама же сказала: «позаботься о младшем брате», и где она, забота? Ярт совсем не обращает на него внимания. Ярт редко обращает на него внимание, и Варт не был бы в обиде… но в этот раз Ярт забрал у него Яльсу. Даже когда Яльса говорит с Вартом, она мыслями не с ним, по губам ее блуждает мечтательная улыбка.

Варт рад за Яльсу, ему нравится греться у ее огромного тихого счастья, поэтому на старшего брата Варт сердится совсем несерьезно, скорее для порядка.

Он прислушивается-принюхивается к тому, что происходит внизу, и понимает, что там, внизу, на первом этаже, совсем не осень. Варт ложится на пол и уже тщательнее принюхивается к ковру. Пахнет сырой землей, какими-то тропическими цветами, жизнью, это точно запах весны. Он не ошибся.

Тогда Варт спускается вниз. Пускай они поделятся с ним своей весной! А то совсем-совсем про него забыли, как так!

В гостиной их нет. Он осторожно тянет вниз ручку двери кухни и заглядывает в образовавшуюся щель. Запах весны сбивает с ног и заставляет слезиться глаза: Ярт жадно целует Яльсу, и Варт отчаянно краснеет, пятится, отступает, закрывает дверь, несется в свою комнату, пока не заметили, пока не прогнали, пока не сказали вслух то, что он и сам уже понял.

Он лишний, лишний, лишний, никто с ним не поделится, никогда никто с ним этим не поделится, не поделится, не поделится!

Проходит день за днем, проходят осенние каникулы, самые длинные и кошмарные осенние каникулы в его жизни, потому что он не может сбежать в школу, а дома весна буквально преследует Варта. За окном — холод и осень, сквозняки блуждают по дому на правах хозяев, а Варту жарко. Он высовывается из окна как можно дальше и глотает холодные капли, вода пропитывает его футболку, его волосы, струится по шее, но ее надолго не хватит. За окном пахнет водой и червями, пахнет смертью, и Варт не может этим запахом надышаться.

Это была самая нескончаемая неделя в его жизни.

А потом была неделя прохлады: вернулась мама, и от нее душно и пряно веяло заботой, и цветы ненадолго увяли, и Варт снова чувствовал осень за окном, и он почти уже забыл, как жарился в чужом тепле.

Однажды он возвращается домой из школы и дом снова пахнет цветами. С тех пор он каждый день сбегает от цветов в школу, каждый день он возвращается обратно. Ярт не обращает на него внимания. Он слишком счастлив — лицо-то обычное, каменная маска, а не лицо, никто кроме Варта этого не почует, но Варт знает: от Ярта пахнет цветами. Яльса смотрит сквозь Варта даже когда говорит с ним и улыбается куда-то в пустоту. Она счастлива. От нее тоже пахнет цветами. Цветы, цветы, цветы, везде этот тошнотворный запах, и Варт тут лишний, лишний, ненужный, забытый, утонувший в цветах.

Варт не выдерживает.

Варт рассказывает маме. Только про цветы: увиденный им поцелуй слишком сокровенный, слишком не его, про поцелуй он никому никогда… Ни за что! Но маме этого хватает.

Он знает, что Ярт обидится, он знает, что Яльсе будет грустно… Но, может, хоть тогда они снова вспомнят про его существование?

Юлга вывалилась из чужих воспоминаний кубарем.

— Все-таки рассказал… — Шепчет она, осторожно его обнимая.

Это дружеское объятие. Это то, что сейчас необходимо. Варт утыкается лбом ей в плечо.

В ладони Варта трещит, сминаемая, пластмассовая шашка.

— Я же говорил: я твой должник.