— Антон, а кто ты такой вообще?
Вопрос Орвиста поставил меня в тупик. Прямо сейчас виконт помогал мне писать очередную пачку сопроводительных писем для грузов в Ламхитан. Все накладные на товары, что я получил вместе с предоплатой у благородных торговок и торговцев Парты, ушли на дно вместе с посольским кораблем. Так что теперь мне приходилось отправлять грузы в пустоту, сопровождая их записками для торговой гильдии Ламхитана, с просьбами распределить товары между заказчиками по имеющимся у них копиям наших договоров на поставку. Надеюсь, в Парте разберутся, что и кому причитается, я же старался отправлять настойки и напитки с запасом, присовокупив к ним еще и некоторые северные товары. Так сказать, в довесок. Все это мы проворачивали через дом де Гранжей и королевскую торговую гильдию, так что никаких прочих трудностей, кроме как найти получателей грузов, у нас возникнуть не должно. А даже если я поставлю в Парту больше, чем заказывали, то уверен, мои торговые компаньоны с юга с удовольствием выкупят излишки по ранее оговоренным ценам. Даже если с небольшим дисконтом — в любом случае я оставался в плюсе.
Конечно, эти операции стоили мне немало: заплатить за фрахт кораблей, оплатить пошлины и все такое. Это предприятие должно было стать экстремально выгодным, если бы наш корабль не сожгли: задатки мне дали конские. Сейчас же я просто укреплял свою репутацию и, частично, репутацию всей Клерии и королевской гильдии в глазах ламхитанцев. Ведь с одной стороны, всем было известно, что именно произошло. И никто бы на юге не упрекнул бы меня в неисполнении обязательств в оговоренный срок или в просьбе об отсрочке — все же, форс-мажор. С другой стороны то, что я выполняю заказы за свой счет, пусть и потерпел крушение, а все золото отправилось на дно — многое обо мне говорило, как о торговом компаньоне.
И вот именно с многочисленными письмами мне и помогал Орвист. Я просто еще не научился писать достаточно чисто левой рукой, чтобы мои записки не вызвали приступ безудержного смеха на юге.
— Так кто ты, Антон? — повторил свой вопрос Орвист, разглядывая мои прописи, которые он нашел в бумагах на углу стола.
Собственно, именно прописи и вызвали у него этот вопрос. В первую очередь я решил восстановить навык написания арабских цифр и математических символов, а потом уже перейти к клерийскому письму: математика была для меня все еще на первом месте. И сейчас де Гранж внимательно рассматривал нестройные ряды и столбцы незнакомых знаков, которые он замечал уже и раньше, но никогда вопросов не задавал.
— Что ты хочешь услышать, Орвист? — ответил я вопросом на вопрос, судорожно размышляя, что ответить старому другу, который не раз спасал мою задницу.
— Антон, ты знаешь, я много вопросов не задаю. Точнее, не задавал. Пока служил моему королю в гвардии и даже когда помогал отцу, — ответил виконт, — но скоро я стану полноправным главой рода де Гранж и буду нести ответственность не только за себя, но и за матушку и сестру. И за весь род, который не должен на мне пресечься. А ты…
Орвист отложил в сторону исписанные листы и встал из-за стола, демонстративно пройдясь по комнате, которая была смесью моей спальни и рабочего кабинета.
— Давай ты просто меня послушаешь, хорошо? А потом решишь, что рассказать, — я чувствовал, как сейчас было неловко виконту, но любопытство и какие-то мрачные ощущения взяли верх, и он все же затеял этот разговор.
— Хорошо, рассказывай, что у тебя там за сомнения, — согласился я, радуясь такой передышке.
Наши с Орвистом отношения были построены на лжи. Я никогда не говорил виконту всей правды. Единственное, что он знал обо мне досконально: я менталист. А все прочее — покрыто завесой мрака. И вот получается, что сейчас в его доме жил какой-то незнакомец.
— Еще тогда, когда ты работал на причалах в Пите, канцелярия пыталась выведать, кто ты такой. Ну, знаешь, отправили гонцов в баронство Тиббот, расспрашивали местных, проверяли тебя на связи с Паринией, гонгорцами, даже Бландом… И знаешь что?
— Что?
— Ты был никем.
— Так я и был никем, просто писарь, счетовод и грузчик.
Орвист как-то тяжело на меня посмотрел и только покачал головой.
— Антон, ты понял, о чем я говорю. Ты буквально был никем. Из ниоткуда. Никто тебя не видел до Сердона, нигде ты не отметился. Ни у мытарей, ни у кого другого. В канцелярии даже стали искать других Антонов — граф де Шонц-Вилен наводил справки потом, после войны, хоть и не моего ума это было дело, ведь поручение было королевским. Знаешь, сколько Антонов нашли в записях по всему королевству?
Я немного напрягся.
— Сколько?
— Ни одного, в том числе не нашли и тебя. Ты просто… Появился семь лет назад. Умный, образованный, в компании благородно выглядящей Лу и старика Илия, которые называли тебя своим родственником… Вот Илия, кстати, граф нашел, он на самом деле был жрецом в одном полуразрушенном храме, который сосед Тиббота отобрал под конюшню. И знаешь, какому божеству второго круга он служил?
— Знаю…
— Он служил богине чумы и несчастий — Лу.
— Она не богиня чумы, Орвист, а утешительница сирот и вдов.
— Это не так и важно… Понимаешь, Антон…
Виконт не мог найти слов, ситуация была непростая. Он нервно прошелся по моей спальне-кабинету, после чего внезапно предложил:
— Пойдем в сад. Там свободнее.
Я согласился. Мы оба спустились на первый этаж, выскользнули на задний двор, чтобы продолжить разговор уже там, среди фруктовых деревьев и кустов. Орвист пока молчал, медленно шагая рядом, я же погрузился в воспоминания о своей… прошлой жизни? Я провел столько лет в Таллерии, что воспоминания о родном мире уже как-то стерлись и поблекли, отошли на задворки памяти и хранились там, будто старый хлам в чулане. Тут, в средневековом мире с богами и магией со мной произошло намного больше событий, чем за четверть века там, дома.
— Вот о чем я хотел сказать, Антон. Вот об этом.
— Ась? — виконт вырвал меня из невеселых раздумий и воспоминаний.
— Чаще всего ты похож на простого человека, который попал в жернова событий… Подрабатывал счетоводом, потом оказался в поле зрения канцелярии, попал на службу короля… Почему за тебя заступились боги — дело богов и, в целом, я понимаю, зачем они это сделали. Но иногда у тебя совершенно чужой взгляд, Антон. Как будто ты смотришь куда-то далеко, что не может увидеть больше никто и знаешь что-то такое, что недоступно даже королям. И вокруг тебя постоянно что-то происходит. Я видел слишком много необъяснимого… Понимаешь? Твои раны тогда, в твоем поместье, откуда они взялись? Что делала Энжи? Что с ней тогда произошло, и куда она исчезла? Кто она такая и почему Старшие боги подарили тебе посох? Что тогда случилось на берегу порта Миллер? Я и другие гвардейцы были рядом, все мы видели, как грудь Лу пробил арбалетный болт, как у тебя точно так же хлестала кровь из-под брони… А потом еще эта вспышка света, будто на земле загорелось второе солнце. И никакой крови! Ты жив, Лу — тоже жива. А потом она пропадает, и ты ни слова не говоришь о женщине с которой прожил пять лет! У меня все эти годы были догадки, но я держал их при себе. Потому что мы оба служим королю… Но теперь, когда ты живешь в моем доме…
— Вокруг меня слишком много тайн, — хмуро подсказал я виконту.
— Да, — согласно кивнул Орвист, который сейчас смотрел не на меня, а куда-то вдаль, заложив обе руки за спину и медленно шагая по садовой дорожке, — вокруг тебя слишком много тайн. Но самая главная — кто ты такой?
— Это слишком сложный вопрос, — покачал я головой, представляя, сколько времени займет подробный рассказ моей биографии. — Знаешь… Просто спрашивай что-нибудь конкретное, а я постараюсь дать тебе правдивый ответ.
— Хорошо. Ладно. — согласился Орвист. — Тогда первый вопрос: куда исчезла Энжи?
Хоть разговор меня и нервировал, я чуть не расхохотался.
— Дружище, ты уверен, что хочешь начать с этого вопроса?..
— Да! Больше всего непонятного произошло в тот вечер, когда ты получил посох! Так кто она такая? Любимица богов, как и ты?
Я очень иронично и с улыбкой посмотрел на виконта, да так, что он аж стушевался.
— Энжи не посланник богов, Энжи — Бард.
— Да то что она певица, я и так знаю! Не морочь мне голову, Антон! Договорились же вроде, что будешь давать ответы на конкретные вопросы…
— Орвист. Ты меня не понял. Энжи — это Бард. Бард.
Виконт чуть не запнулся и замер, как вкопанный. Я видел, как к лицу мужчины сначала прилила кровь, а потом он внезапно стал бледный как полотно, а потом опять красный, как рак. И все это буквально за минуту! Я бы посмотрел сейчас на его кривую пульса и давления, с его кардиограммой можно было бы ездить по научным симпозиумам и демонстрировать ее ученым медикам, как невероятное и доселе считавшееся невозможным свидетельство мощи и выносливости человеческого сердца и кровеносной системы.
— Бард… Ты хочешь сказать?..
— Ага, Бард. Калита. Энжи — это Бард, Калита, Седьмая, называй, как привычней.
К чести виконта скажу, что принял эту информацию он достаточно быстро, правда, в глаза он мне не смотрел. Ведь оба мы помнили то памятное утро, когда он замученный бессонной ночью и самой певицей, помятый, вывалился на задний двор, где уже тренировались мы с Лу.
— Так… Ладно… А ты?
— Человек. Плоть, кровь, все остальное.
— Хорошо. А Лу? Она кто?
— Лу? Тоже богиня. Но малого круга и почти забытая, там люди когда-то напутали…
— И почему ты вообще с ней путешествовал? Я видел, что ты был на положении… Не знаю. Слуги? Ты был ее жрецом, как Илий?
— Нет, жрецом был только Илий.
— А ты?
— Ну, у меня был договор.
— С Лу?
— Нет, с Георой.
— С Первородной Матерью?!
— Ага.
— И что за договор?..
— Что я помогаю Лу снова найти паству, построить храмы и найти Истинного Жреца, который будет творить чудеса, а мне взамен…
— Могущество? Богатство? А! Точно! Посох от Пала! Вот твоя награда! Стать великим воином, так?!
Виконт выглядел очень довольным. Он только что разгадал тайну своего старого друга, и наконец-то все встало на свои места!
— Нет. Я помогаю Лу, а Геора дает мне свободу.
— Так… Это значит, ты был рабом Георы?!
— Нет, рабом Лу.
— Но договор был с Матерью…
— Ага…
— А если не выполнишь? Что?
— А если не выполню — то смерть.
— Так! А что тогда случилось на пляже?
— Я стал Истинным Жрецом Лу и воскресил ее после попадания арбалетного болта в грудь. Сам чуть не умер тогда.
— В смысле, воскресил? Она же богиня…
— Ну, ее заперли в человеческом теле, и она была как бы не совсем тогда богиней…
Тут Орвисту пришла в голову какая-то мысль и он запнулся.
— Так, если Лу богиня, то все эти годы ты жил с…
— Да.
— Но ведь она же…
— Орвист! Энжи вообще Седьмая! Кто бы говорил!
Ха! Я опять заставил его покраснеть. Видимо, у меня появился отличный способ вгонять де Гранжа в краску. Не зря виконт затеял этот разговор. Правда, всегда остается шанс того, что по окончанию он просто выгонит меня за ворота…
— А что ты говорил, что чуть не умер?
— Помнишь мои раны в поместье?
— Такое забудешь!
— Договор с Георой связывал меня и Лу. Ментально и физически. Ее со мной — в меньшей степени, а меня по полной программе.
— Поэтому, когда Гарен начал пытать Лу…
— Ага, все именно так.
— А почему мы тогда потом спокойно доехали до Миллера? Лу же потом еще не раз…
Эти расспросы продолжались еще некоторое время. С каждым словом мне становилось все легче и легче. Единственный человек, кто на самом деле знал, кто я такой, кто знал меня — был Илий. Но старик умер и я, фактически, остался совсем один. Сейчас же я наконец-то открывался своему старому другу и боевому товарищу, с которым мы прошли огонь и воду.
— То есть ты хочешь сказать, что тебя призвали боги, чтобы ты помог всеми забытой богине восстановить силы, за тебя в темницах короля заступились Семеро, а вместе с нами путешествовала Бард, потому что она была соглядатаем Матери, которую та приставила к пришельцу? И что ты обрел силу полубога и теперь проживешь почти две сотни лет, первое время почти не старея? И эти пять лет ты жил с Лу как муж и жена, но она решила тебя бросить, потому что ты смертный? И что из твоего мира пришел какой-то бог, который сейчас угрожает Пантеону и чуть что, тебя отправят вместе с ним на плечах обратно силой Первородной в твой мир? И поэтому Пал дал тебе прядь и посох, на котором целых четыре руны Старших богов?
— Все так.
Сейчас мы стояли в самой глубине сада, среди аккуратно подрезанных осенних яблонь. Орвист окинул меня внимательным взглядом, после чего выдал:
— Чушь! Я тебе не верю! Опять ложь, все время ложь! — вызверился виконт.
— Ах, так! И кто же я по-твоему?!
— Ты — шаринский шпион и талантливый маг! Вот и все! И Лу тоже маг, как и Энжи. Вы трое были посланы сюда княжеством, а когда тебя поймал король, то тебя перевербовали и теперь ты служишь престолу, иначе шаринцы найдут тебя и спустят шкуру! Отсюда и твои эти непонятные слова, и письмена, которые ты называешь цифрами из своего мира — это просто секретные шпионские шифры! Иначе зачем так стараться научиться писать именно их?! А Лу просто вернулась домой, потому что именно ты — предатель княжества, а у нее еще был шанс покаяться перед Академией и Князем! Вот кто ты на самом деле, Антон Тинт! Или как там тебя зовут!
— А посох? — не унимался я.
— А что посох?! Ты же шаринский маг! Может, сразу несколькими стихиями владеешь, тем же огнем! Вот тебе и посох! Вот так ты и разнес арену в Парте!
Сейчас виконт смотрел на меня с огромным разочарованием. Видимо, он давно пришел к таким выводам и сейчас до конца мне подыгрывал, надеясь, что я ему все же «откроюсь».
Меня такое пренебрежение моей историей взбесило, и я потянулся к виконту, чтобы скользнуть в чертоги разума и показать ему все «напрямую». Там все понятно и ясно, там нельзя соврать. Орвист расценил же мое движение как отчаянную атаку и мгновенно выписал мне мощный хук с правой, который чуть на секунду не оторвал меня от земли и повалил с ног.
В голове шумело, в глазах — троилось, виконт был мощным, как медведь и сейчас злым, как дикий кабан, но я бросился мужчине в колени и повалил его на спину. Пока виконт рычал, сжимая руки на моем горле и пытаясь сбросить — я был легче кило на сорок, но тоже не пушинка — я добрался до его головы и, не глядя на боль в сминаемой гортани, потянулся руками к голове друга.
Вспыхнул белесо-желтый свет, после чего на месте культи появилась моя правая рука — такой, какой я привык видеть ее теперь в чертогах разума, чуть размытая, будто из чистой силы Лу. Этой вновь обретенной конечностью я смог отбросить руку Орвиста — будто играючи, не чувствуя сопротивления — ею же я прокатил волну покоя по Виконту, чуть снижая градус его ярости, после чего наконец-то смог схватить мужчину за голову и прижаться лбами.
Я открыл свою душу и стал вливать в сознание Орвиста все, что помнил, пусть и по ускоренной программе — самое важное: мое детство, юность учеба в Москве, свет фар, первая встреча с Лу и Илием… Потом Сердон, Трейл, атака волков, доки Пите, лото, королевские темницы, договор с королем, битва за столицу, безумие, истинная суть Энжи, явление Георы, посох в руке Пала, которым он расколол пол в святилище, битва за Миллер, воскрешение Лу… Все важное, что случилось за последние семь лет тут, в Таллерии, и краткий рассказ о том, кто я и откуда прибыл. Последним потоком видений я показал Орвисту, кто такой Единый и свои сны: корабли Кватта, которые стремятся к берегам Шаринского Княжества. А потом только кровь, крики и запах горящей плоти на многочисленных кострах…
Не сказать, что такая операция — что-то приятное и простое, особенно, если человек сопротивляется. На некоторое время мне пришлось буквально соединить свое сознание с сознанием виконта, чтобы он точно знал, что это не ментальный морок — а истина, мои воспоминания. Так что сейчас я чувствовал себя так, будто не то, что под грузовик — под бронепоезд бросился.
Я тяжело перекатился на землю и улегся рядом с ошарашенным виконтом, который сейчас зажимал руками глаза, будто у него была светобоязнью, в попытках уложить краткий пересказ моей жизни в своей голове.
— Ты мне чуть челюсть не сломал, кабанина, — еле шевеля разбитыми губами, пробурчал я, ощупывая щеку.
Завтра все лицо будет синим: у Орвиста не кулаки, а наковальни.
— Значит, не шаринский шпион…
— А лучше бы был им, да?
— Знаешь, думаю, да. Лучше бы ты был шаринским шпионом… — пробормотал лежа на спине виконт, все еще пытаясь отдышаться и придти в себя.
— Мне показалось, или у тебя рука отросла? — виконт сейчас потирал обожженное запястье, на котором отпечаталась моя пятерня.
— Не уверен, — пробормотал я и демонстративно поднял вверх культю.
От рукава ничего не осталось: чистая белая кожа культи выглядывала из-под обгоревшей ткани, будто кто-то сунул рубашку в камин, но вовремя достал.
Виконт только глаза закатил — да за что ему все это?! Я не врал, а во время нашей ссоры вскрылся один любопытный эффект, который мне еще предстояло изучить. В момент борьбы с виконтом я обратился ко всем силам, что у меня были: ментальным и божественным и, внезапно, сила Жреца, которая, как я думал, была способна только дарить покой, отозвалась. Что это было? В реальный мир пробилась моя истинная сущность? Лу, когда путешествовала между алтарями, частично теряла свое человеческое обличье и я видел ее именно такой: окруженной бело-желтым светом. Будто бы она сама этот свет и испускала. Сейчас я смог повторить тот же номер с отсутствующей рукой… Но смогу ли опять? И что мне это сулит? Как долго у меня может быть эта божественная рука? Или рано или поздно я исчерпаю запас жреческих сил и это колдовство станет для меня более недоступным?
Я прислушался к себе и средоточию своей души, в шар которой была впаяна сила Лу — в те места, которые я вырвал и распылил в бездне. Да вроде все на месте, все как обычно. Только чувствую я свою «жреческую половину» сейчас чуть хуже, чем обычно, но с каждым вдохом это ощущение проходит…
Вернулись в дом мы помятыми и, конечно же, как нашкодившие мальчишки, попались на глаза Эдит. Графиня только скользнула по нам неодобрительным взглядом, на секунду задержавшись глазами на моей щеке: она уже стала опухать и принимать синюшный оттенок.
Этим вечером я ужинал в своей комнате один, а на следующий день особо не выходил наружу. Еще через день из города приехал целитель — на плановое латание моего ожога, так что и щеку мне поправили, и от нашей с Орвистом ссоры не осталось и следа.
Сам виконт в это время был занят перевариванием полученной от меня информации. Некоторое время ушло на уточняющие вопросы, после чего де Гранж резюмировал:
— То есть, скоро будет большая война. С Кваттом.
— Ну, не так чтобы скоро, — ответил я, старательно выводя в самопальных папирусных прописях пятерки, — но при нашей жизни — так точно. Я не знаю, как далеко простираются эти видения, хотя Оранса говорила, что становится неспокойно.
— Оранса? Ты и с покровительницей моряков успел познакомиться?..
О событиях последнего года я Орвисту ничего не передал, так что о визите богини попутного ветра он был не в курсе.
— Да, Оранса. Ты ее наверное не помнишь. Старпом на корабле, когда мы плыли в Ламхитан.
— Так там старпомом мужик был, — не унимался виконт.
— Я же говорю, не помнишь, — просто ответил я.
Оранса не хуже того менталиста умела отводить глаза.
— Значит, война с Кваттом.
— Да.
— Тогда мне нужно жениться… — внезапно выдал де Гранж.
Нет, в целом логика Орвиста прослеживалась, но от такого кульбита от войны с западной империей и до женитьбы удивился бы кто угодно.
— Какие у тебя выводы интересные…
— Ну, я же последний мужчина в роду, так что надо думать о будущем, — спокойно сказал Орвист.
— Это сейчас ты или матушка Эдит говорит твоим ртом? — лукаво спросил я, опять отрываясь от письма.
Мой вопрос немного смутил будущего графа, но ненадолго.
— Может и она. Но матушка мудрая женщина, это всегда и мой отец повторял. Не вижу причин не доверять ее мнению.
Ну, тут спорить было бесполезно. Графиня, что та стальная леди, была мудра и рассудительна, будто родилась такой. Не знаю, что там по молодости воротил Бренард, но просто так такие качества в человеке не возникают — только под давлением обстоятельств.
Вызвать вновь «божественную руку» у меня получилось только один раз, но я тогда чуть не лопнул от натуги. Но общий принцип понял. Нужно было выпускать энергию из души и позволить ей слиться с телом, будто бы создать свой ментальный клон внутри своего же тела. Такую сущность я приобретал в чертогах и никогда не задумывался, чем именно я там был. В реальном мире это было провернуть невероятно сложно: нужна и концентрация, и огромная воля. Во время борьбы с многократно превосходящим меня по силе виконтом это получилось как-то само собой. Я все списывал на адреналин. Там ситуация была стрессовая и я был готов сделать что угодно, чтобы убедить друга в правдивости моих слов.
В целом, жизнь вернулась в прежнее русло. Был самый разгар осени, крестьяне заканчивали сбор последних культур, шел налоговый период, когда собирался оброк и подати. Я бы с удовольствием прогулялся на ярмарку в город — уж больно мне нравилась эта толчея, торг, оптовые закупки в последнее время, но так как своего имения у меня не было, то и смысла в подобной поездке… Только если составить компанию Эдит, которой нужно было обеспечить свое поместье.
— Не думали глубже перерабатывать продукцию, что вам сдают оброком? — спросил я графиню, когда мы подъезжали во главе колонны телег к городу.
Сегодня графиня планировала закупить на ярмарке фураж для своих конюшен и скотины, которой пользовались наемные работники. Ну как, закупить. Сама она отправится в городскую управу, а закупками будут рулить ее доверенные слуги.
— Бренард постоянно мне об этом говорил, приводил в пример моего младшего брата и отца…
— Брата и отца?
— О! — графиня рассмеялась. — Мы же никогда вам не говорили, барон! Да, младшего брата. Вы, кстати, тоже с ним знакомы.
Женщина лукаво сверкнула глазами, а я все силился вспомнить, где я мог познакомиться с родственником Эдит.
— И хорошо знаком?
— О, думаю, что да! — веселилась женщина.
Мне было не очень смешно, но то, что вдова сейчас улыбалась, а не ходила со стальной маской вместо лица, было даже хорошо. Потеря супруга после гибели обоих сыновей сильно ударила по женщине. Если бы не Айрин — графиня сломалась бы. Да и «воскрешение» Орвиста чуть привело ее в чувство, во всяком случае, сняло тревоги по поводу будущего родной дочери.
— Ладно, барон, вижу, вы сейчас лопнете от напряжения.
Я старательно делал вид, что пытаюсь вспомнить, где я мог познакомиться с ее братом, но уже как полминуты подслушал правильный ответ в мыслях графини. Так что это была просто качественная актерская игра.
— Я урожденная Тиббот, Антон. А знакомы вы с моим братом, Амером Тибботом. Кстати, он отзывался о вас как об очень талантливом счетоводе еще тогда, накануне войны, когда в его землях вспыхнул бунт.
Удивительные вывороты судьбы. Ну да, с чего бы Орвисту говорить, что его мачеха — старшая сестра Амера Тиббота? Она уже много лет как де Гранж, а кем она была в девичестве — не так и важно, если дело не касалось престолонаследия.
— Ваш брат, кстати говоря, очень грамотно подходил к этому вопросу. Все что можно переработать на месте — перерабатывает… Это увеличивает не только конечную стоимость, но и создает рабочие места в баронстве, а это товарооборот, новые подати и так далее, и так далее. И все эти деньги, если они не увезены купцами, так или иначе стекаются в казну рода.
Эдит согласно кивнула.
— Знаете, в чем-то вы правы, но что допустимо для барона, тем более такого рода, как Тибботы, недоступно графам и герцогам. Наше дело — властвовать на землях и служить престолу. Торговать продукцией, что производят на наших землях? Да, можем, но только тем, что получили в качестве налогов. Все прочее — недостойно высшей знати, Антон. Вы должны это понимать…
Эдит говорила так складно и так ровно, что, казалось, на моем месте должен был сидеть кто-то другой.
— Обсуждали эту тему с покойным графом?
— О! Постоянно! Он даже ездил гостить к Амеру, чтобы понять, как все устроено, но как только пошли разговоры… Короче говоря, Бренарду пришлось сосредотачиваться больше на торговле и связях с другими домами, чем на конкретном производстве. Так, исподволь даем поблажки мастеровым, ссуды на инструмент и материалы, чтобы в графстве всегда кипела работа. Ну, холопов привлечь к какому труду… Но что могут эти должники? Они же в собственность попали не просто так, а за долги… Обычно и не умеют ничего — мастера-то быстро себя выкупают.
Тут я был с Эдит согласен. В очередной раз феодальная система этого мира, которая была зацементирована магией и богами, тормозит развитие человечества.
— Ваша правда, графиня. Вот только, знаете, я считаю, что все это неправильно. Вот даже ваш брат — он размещал просто заказы у существующих мастеров, каждому свое, в счет налогов. Я же поставил на своих землях лесопилки, дал людям работу, кров, уверенность в будущем, платил за все из своего кармана. Вот умирает талантливый кузнец и что происходит? Хорошо, если у него был ученик. Мои же лесопилки будут стоять и работать вне зависимости от людей, потому что они сами — актив, они — главная ценность. Средство производства, поставленного на поток, а не отдельный мастеровый, который ограничен собственными силами и финансами. Если нужно, то откроется баронский карман и будет куплен и новый инструмент, и помощники наняты. Только работай.
Эдит внимательно выслушала мою тираду о несовершенстве феодализма и быстро уловила суть.
— Примерно то же и Бренард мне говорил, мол, посмотри, Эдит! У нас в казне лежит тридцать тысяч золотом! И что толку? В рост столько не отдать, да и не возьмут. Построить новый дом? Зачем? Нанять больше воинов? К чему? Говорил, что сидим мы на деньгах, как в землю обратно это золото закопавши, пока кузнецам на новые инструменты или хороший уголь не хватает, потому что купцы цены взвинтили. Вот и работают они кое-как, как придется.
— Ваш супруг был очень разумным человеком, графиня. Это видно и по вашим рассказам, это я и сам увидел в посольстве.
— Да, был, — согласилась Эдит. — Вот только не знаю, успел ли он привить это Орвисту.
— Даже если нет, то виконт будет стараться, вы же знаете.
— Одних стараний недостаточно, барон, ой, как недостаточно.
Остаток пути мы обсуждали различные способы финансирования производств. В конце концов, мне удалось убедить Эдит, что лучший способ — это владение мастерскими, а не людьми, что шло вразрез с феодально-рабской доктриной местного общества. Вопрос был только в стоимости этих самых мастерских. В итоге пришли к выводу, что на самом лучшем инструменте и с хорошим углем, светом и помощниками даже средней руки мастер будет выпускать качественную продукцию в стабильном темпе, в отличие от талантливого кузнеца, которому приходится работать «тем, что есть» под рукой.
Когда прибыли в Мигне, графиня отправилась в управу, я же — к кузнецам.
Буквально на вторую неделю пребывания в поместье де Гранжей я взвыл от тоски. Нет, первые дни я отъедался и отсыпался, как и рекомендовал король, но потом надо же было чем-то заниматься. Учиться писать? Так через час-полтора начинало сводить руку от напряжения. Нужно было что-то мастерить, и я уже придумал, что именно.
Наши эксперименты со стеклом в Ламхитане натолкнули меня на интересную мысль. А конкретно — стекольное литье бутылок. Ничего сложного, если сделать для стеклодува подходящую форму. Главное — взять правильный объем стекла. Это производство было выгодно и для моих спиртных напитков, так как многие из них активно вступали в реакцию, а спирт высокой очистки, такая зараза, умудрялся испаряться даже через поры обожженных глиняных кувшинов. Была нужна герметичная и химически нейтральная тара. Стекло. Какого цвета — абсолютно плевать, но примерно одинакового объема.
Второй момент, который меня заинтересовал — перегонка нефти. Точнее, сама возможность ее проводить. Я знал, что разделение сырой нефти на фракции — процесс сложный и для чистоты продукта строились огромные колонны, но ведь можно же выгнать самое легкое и горючее простым кустарным способом, так? Так почему бы не попробовать этого сделать? Сейчас земляное масло использовали как начинку зажигательных снарядов для осадных машин, частенько нефть разливали и у подножья стен, поджигая землю под ногами штурмующих. Но сама по себе нефть горит не очень бодро, то ли дело бензин или керосин, или что там выгоняется самым первым при кипячении «черного золота». На безопасность продукта при употреблении внутрь мне было глубоко плевать, так что у кузнецов Мигне были заказаны несколько котлов, больше походящие на огромные снаряды — вытянутые и вертикальные, с крышкой-куполом и «юбкой» внутри, которая должна будет улавливать конденсат и давать ему стекать по специальному желобу, через змеевик из меди, наружу. Будет это работать или нет — я был без понятия, но первые опыты показали, что на выгоне получается какая-то мутная низкооктановая жижа, которая, впрочем, горела быстро, ярко, и была достаточно летуча для того, чтобы сделать из нее импровизированный коктейль Молотова. В тех самых бутылках, которые для меня уже выдували несколько свежеиспеченных стекольщиков.
Правда, в первый наш эксперимент с виконтом и несколькими слугами я чуть было не получил ожог: под куполом котла собрался газ, а угли под котлом все еще горели… Короче, огненный шар был достаточно солидным и пугающим, чтобы я хоть как-то озаботился техникой безопасности.
Сегодня я забирал у мастеров улучшенную конструкцию, которая меньше «свистела» и более тонкие змеевики — предыдущие уже успели забиться какой-то солью или осадком, который поднимался из нефти вместе с парами, а счистить его не повредив трубку, было крайне непросто.
— Знаешь, теперь многое выглядит совершенно по-другому, — задумчиво выдал виконт, пока мы наблюдали, как слуги устанавливают новый, только привезенный из города котел на нашем «научно-техническом полигоне», который мы разбили подальше от конюшен и прочих хозяйственных построек, чуть ли не в чистом поле — но в пределах территории поместья.
— Ты о чем?
— Обо всех твоих этих затеях, — ответил де Гранж, намекая мне на мое происхождение, — никогда бы не подумал, что можно кипятить земляное масло.
— Это я еще теоретик, друг мой, который жил на всем готовом, — невесело ответил я, глядя на очередное уродливое подобие перегонного аппарата, — я в этом ничего не смыслю. Знаю, из чего добывается, знаю, что должно получиться в итоге. А что между — пустота. И как это делается правильно тоже без понятия.
Виконт только тяжело вздохнул. В первое время он легко отнесся к теме грядущих войн как с Бренном, так и с Кваттом. Ведь Антон из мира, где уничтожают континенты! Что-нибудь придумает. Но я быстро осадил мужчину, объяснив, что не все так просто и что я вообще-то толком ничего не умею. Могу математических формул мешок выдать или красивых рассказов, а вот практических навыков в производстве или изобретении чего-либо с нуля почти не имею. Даже не интересовался толком.
— Слушай, в этом есть вообще какой-то смысл? Ну, кроме того, что оно горит, — с сомнением спросил виконт, глядя на потуги слуг.
Новый «самовар» был тяжелый, зараза. Его, если мне не изменяет память, отлили из свинца.
— А чего такие сомнения?
— Ну, твой же спирт тоже горит.
— Но спирт тяжелее выгнать. А тут все просто. Да и земляное масло прямо под ногами лежит, только черпай да отфильтруй перед варкой…
— Ну, это да, это правда, — согласился виконт.
На самом деле Орвист задавал правильные вопросы. Стеклянную тару я планировал использовать, в первую очередь, для розлива спиртного и хранения спирта. Или каких-нибудь других экспериментов. Выдать каждому солдату по кресалу, бутылке, тряпке? Смешно. Тем более получаемая горючая смесь была огнеопасна, как и ее пары. Парочка огненных шаров в строю из-за разбитых бутылок… Короче, вреда больше, чем пользы. С другой стороны можно попробовать соорудить зажигательные снаряды для осадной артиллерии. Ведь сырую нефть использовали и так, почему бы не попробовать что-то более горючее? Ну и если говорить прямо, на деньги, которые надо заплатить одному-единственному магу огня за год службы я тут в Клерии построю если не нефтеперегонный завод, то уж точно десяток таких установок, которые будут отделять летучие фракции круглосуточно.
Кроме того, после первой возгонки оставалась чуть загустевшая, но все еще горючая смесь. Я подозревал, что мой аппарат просто не способен выгнать из нефти все воспламеняемые части или тут был нужен как-то серьезных химический процесс, но даже этому «отходу производства» можно было найти применение в том же осадном деле. Короче, было бы желание.
В крайнем случае, можно попробовать собрать какую-нибудь лампу. Как выглядят керосинки я видел только на картинках, но, думаю, ничего гениального или сложного там нет. А свет от горящего «бензина» — так я в уме называл свой продукт выгонки — был все же ярче и ровнее, чем от масляных ламп.
— Ты, кстати, слышал, какую кличку тебе дали при дворе? — спросил Орвист разглядывая новый котел.
— Не, а откуда вести?
— Матушка в управе услышала от королевских канцелярских. Говорят, ты теперь не барон Тинт и даже не барон-счетовод. Тебя теперь одни называют Огненным бароном — за твое огненное или жгучее вино, а другие — Копченым бароном, за рожу — усмехнулся мой друг.
Я только покачал головой. Если с «Огненным» я бы еще смирился, то «Копченый» вызывало неприятные ассоциации.
— А еще говорят, — продолжил Орвист, — что корабль загорелся, потому что ты к арха-те приставать начал ночью, так она тебя своей магией огня и приложила… Пол рожи сожгла, да корабль загорелся. А теперь, значит, выгораживает, чтобы с мужем будущим не ругаться…
— Омерзительно, — сплюнул я сквозь зубы, — вот это уже похоже на проблему.
— Ага, — просто согласился Орвист, — вот и я считаю, что это проблема.
При дворе всегда ходили разного рода сплетни и слухи, но вот то, что пересказал мне виконт — уже за гранью. Я в целом видел, куда выруливает кривая этих шепотков. Потом скажут, что я не просто приставал к Сании, а залез ей под юбку, потом кто-нибудь сболтнет, что она под меня легла еще в Парте, а после — если я появлюсь при дворе — что ее дети не от короля, а от меня. Или от кого еще, ведь королева-то, та еще шалава, легла под безродного барона и только ноги рогаткой во все стороны. Примерно такие же разговоры велись когда-то и против Кая Фотена, да только у него было доказательство в виде родовой магии Льда и поразительного сходства с одним из дедов. Да и сейчас наш король становился все шире и шире в плечах с годами, все более фигурой походя на своего покойного батюшку, Сандера Четвертого.
Но Сания была магом огня и как тут работает генетика я не представлял. Если их сын унаследует магию матери, а не отца? Что тогда? Его положение будет еще более шатко, нежели у его отца…
На всю эту тему у меня крутилась какая-то мысль в голове, буквально на границе сознания, но я так и не смог ее уловить и ухватить, а тут еще и закончили установку котла и заливку сырой, кое-как отфильтрованной через сито нефти.
— Давай лучше гнать, — хлопнул я по плечу виконта, закрывая тему кривотолков о моем ожоге и приставаний к арха-те.
В целом, своими экспериментами я был доволен, как и работой стеклодувов. Бутылки получались страшненькие, кривоватые, с неравномерной стенкой, но плюс-минус одной формы и объема. Так как вокруг меня был приблизительный мир локтей, лиг и ведер, то и так сойдет. Следующая партия моего спирта уйдет в Ламхитан уже в стеклянной таре, надежно запечатанная пробкой, воском или сургучом.
Во всех этих заботах как-то и закончилась осень. Мое маленькое предприятие по перегонке нефти пришлось сворачивать — продукт уже было банально негде хранить, и я рисковал навлечь на себя гнев Эдит. Да и холодно стало толкаться на улице, наблюдая за котлом и раздавая команды слугам. Мои дальнейшие практики с божественной силой особых результатов не дали: я смог вызвать полноценную руку еще лишь единожды, да и то, всего на пару секунд. После этого конструкт из божественной энергии просто рассыпался. Так что я предпочел сфокусироваться на ментальной магии и работе в чертогах разума — это мне точно понадобится при дворе.
Я шкурой чувствовал, что вот-вот прибудет гонец. Скоро начинается зима, то есть свадьба состоится в ближайшие месяца полтора-два. Примерно сейчас должно прибыть и срочное посольство Ламхитана, чтобы засвидетельствовать брак Сании и Кая, ну и подписать все необходимые документы, чтобы оба государства официально вступили в союз.
К поездке готовились не только мы, но и Эдит с Айрин. Графине нужно было официально отречься от титула регента и передать права Орвисту, чтобы он наконец-то стал полноправным графом де Гранжем, а для Айрин это был первый серьезный выход в свет. После войны Кай был слишком занят восстановлением страны, так что какими-то серьезными мероприятиями знать не баловал: все общение благородных мужей и дам государства протекало очень часто напрямую, минуя двор.
Королевская же свадьба — мероприятие совершенно иного масштаба. Все крупные города Клерии будут праздновать три дня, а столица — все семь. И само собой, в Пите съедутся все мало-мальские представители высшего света, как и многочисленные безземельные дворяне, авантюристы, альфонсы и так далее. Ведь женское сердце может быть так уязвимо во время столь волнующего события, как свадьба молодого короля и юной южной принцессы… Во всяком случае, так считали эти нахальные типы. Так что последнюю неделю поместье находилось в постоянном движении.
Наконец-то прибыл королевский гонец. Свиток был простым. Два документа. На меня и Орвиста. В обоих упоминалось «специальное распоряжение вернуться в столицу и явиться в канцелярию Его Величества», а еще на двух — банальные повестки на допрос.
— Допрос? — непонимающе спросил Орвист. — Нас же уже осудили.
— Знаешь, друг мой, — медленно сказал я, — что-то мне подсказывает, что это просто намек.
— Намек на что?
— Не уверен, — пожал я плечами, — но мне кажется, что это точно приглашение не в качестве допрашиваемых, а в качестве дознавателей. Во всяком случае, для меня.
Орвист только хмыкнул, еще раз перечитав странно составленную бумагу, которая была как две капли воды похожа на мою. Ничего лишнего, полностью идентичные. Как будто хотели показать, что в них нет никаких скрытых смыслов и шифров.
В любом случае, скоро все узнаем. Завтра я и трое де Гранжей отправляемся в столицу.