Следующие за ампутацией недели я бы назвал беспросветными. Рана достаточно быстро заживала, а когда нагрузка на организм, связанная с переломом, снизилась, то пошла на поправку и моя голова — в плане ожогов, само собой. А вот кукушечку мою подрывало — мама не горюй. Доходило вплоть до нездорового желания броситься на меч Орвиста или уйти в бездну и навсегда там и остаться.
На самом деле, я все больше и больше времени проводил в чертогах разума. Все просто: там у меня было две руки. Притворяясь, что сплю, я постоянно тренировался призывать и контролировать свой ментальный конструкт. Сейчас, лишенный посоха и поддержки богов, я осознал, что это не так и просто: сияющая палка нет-нет, да норовила раствориться прямо в пространстве, пойти рябью во время колдовства или вообще отзывалась как-то неохотно. Не знаю, с чем сравнить мои тренировки. Наверное, так переучивается человек, который что-то вдолбил себе до автоматизма, а потом узнал, что он все время выполнял это действие неправильно. Причем неправильно не в смысле, что были какие-то неточности, а неправильно фундаментально, в самом корне.
Ранее вызов конструкта был напрямую связан с посохом: я просто хотел наполнить оружие ментальной магией и, как чертик из табакерки, конструкт появлялся там, где я хотел. Теперь же физического якоря я был лишен, и все зависело исключительно от моей воли. Причем, как в плане вызова, так и в плане удержания магического инструмента. Это можно сравнить со знаменитым требованием «ни о чем не думайте», после которого в голову начинало лезть всякое.
Но я тренировался, много и упорно. Потому что если не сейчас, то никогда. От рыбаков деревни мы узнали, что в Галесе сейчас крупных судов не было — караваны предпочитали ходить до столицы Ламии по земле, через Королевский Тракт, который напрямую связывал центральный город королевства со столицей Паринии, расположившейся на северном побережье — Беласаргисом. Торговцы Республики тоже предпочитали пешие маршруты, так что судоходной река была, в основном, локально, да редкие корабли Бланда, Гонгорского Королевства или Клерии, нет-нет, да заплывали в Галес. Такое событие мы точно не пропустим, так что можно было с чистой совестью ждать флотилию, вслед за которой мы и отправимся в речной город, который служил воротами торговли в этой части страны.
В Галесе подавляющее большинство морских кораблей перегружалось, а дальше грузы уже шли на тихоходных ламийских баржах вверх по течению. Торговцы же разворачивались и возвращались назад уже или порожняком, либо закупались в самом Галесе, куда стекалось множество товаров с верховий реки — из самой Ламии.
Подобное было нормальным, так как Париния и Ламия были, по сути, конфедерацией и не имели торговых и прочих заградительных пошлин. Поэтому пересечение товарами границы в один заход никак не влияло на ценообразование, а многочисленный речной флот справлялся с задачами транспортировки намного лучше, нежели крупные и неповоротливые морские суда, которые надо было еще вверх по реке как-то поднять.
Мы решили ждать клерийскую или, хотя бы, бландскую флотилию — последних с равной вероятностью могли зафрахтовать как наши, так и гонгорцы или шаринцы. В любом случае, моряки Бланда охотно возьмут на борт клерийцев, потому что так или иначе, а зайти в порт Пите или Миллера им придется.
Конечно, мы могли отправиться в Галес прямо сейчас, но было несколько моментов, из-за которых мы так не поступили.
Как только мы прибудем в достаточно крупный и активный по местным меркам город, Орвисту придется идти в ближайшую торговую гильдию и под свой жетон выписывать наличность — без денег мы там просто не проживем. А как только виконт засветит свои фамильные регалии, о том, что мы живы, очень быстро станет известно в Республике. Поэтому мы планировали, если повезет, просто выписать вексель одному из капитанов, который он сможет обналичить уже в Клерии, чтобы оставаться «мертвыми» настолько долго, насколько это вообще возможно.
Главной нашей проблемой сейчас была Сания. По эмоциональному фону девушки я чувствовал, какие качели она сейчас переживает: от чувства глубочайшей вины за то, что, скорее всего именно ее бросок сапога лишил меня руки, и до жгучей ненависти к проклятым северянам. Из логической цепочки девушки как-то выпадали исполнители и заказчики покушения, которое почти удалось, к слову. Ведь исполнители были неизвестны, а деятельная и вспыльчивая натура южанки требовала найти виноватого здесь и сейчас. И за неимением других кандидатов этими виноватыми автоматически становились мы с Орвистом.
Но кое-как побороть принцессу нам удалось, как и удалось убедить ее в том, что нам надо как можно дольше оставаться невидимыми для купцов Бренна. Поэтому сейчас мы сидели на попе ровно, в безымянной деревушке, питались рыбой и отвратительного качества серыми лепешками, да кое-какими простенькими овощами, которые удавалось добыть местным. Во всем остальном занятий тут было ровно ноль, особенно для меня. Орвист, хотя бы, занимался освоением узких рыбацких лодочек, которые были больше похожи на байдарки с маленьким парусом, чем на полноценные лодки. Сания же шаталась по окрестностям или сидела в лачуге, предаваясь невеселым думам.
Я же старался лишний раз не шевелиться, то есть ел, пил и лежал пластом, пропадая в чертогах разума, что для посторонних выглядело, как глубокий и крепкий сон. Ну а что? Я руку потерял, могу отсыпаться столько, сколько захочу. Конечно же, виконт понимал, чем я занимаюсь — я посвятил его в свои трудности, но вот в глазах Сании я окончательно превратился в бесполезного слабака. Но на мнение арха-ты мне было откровенно плевать.
Вот, я снова в чертогах. Тут у меня все еще две руки, хотя правая стала какой-то более размытой. Видимо, разум приводит мое самосознание к реальному виду оболочки, чтобы не было рассинхрона. Неприятно, но если мне придется жить дальше одноруким, то так оно, наверное, даже будет правильнее.
Я пока тренировался. Призывал конструкт, удерживал его, строил барьеры, опускал барьеры, наводил иллюзии и так далее. Уже к концу первой недели такой режим дня стал давать свои результаты: базис Лу в меня вбила, а сейчас я банально вспоминал все то, о чем твердила мне в свое время моя богиня.
Где она сейчас? Я понимал, что Лу не могла прийти сюда — тут не было алтарей — но все же? Знает, какое горе меня постигло? Что я теперь не только ее истинный жрец, но, наверное, еще и часть паствы. Конечно, горе от потери конечности не сравнить с горем от смерти супруга, детей или других родственников, но и было у меня в этом мире не так и много. Только она, Орвист, да и я сам. И вот кусочек себя самого я потерял в неравном бою с собственной беспечностью и купцами Бренна.
Я надеялся, что Лу отзовется, когда я вернусь в Клерию. Там уже не будет никаких преград для того, чтобы явиться мне, и мы смогли бы наконец-то просто поговорить. Или помолчать. Если честно, я провел столько времени в одиночестве, что даже и не знаю, что я буду говорить богине, с которой когда-то чувствовал себя единым целым. Расскажу о своих путешествиях и приключениях? Упрекну, что не явилась проститься с верным стариком Илием? Спрошу, любила ли она вообще меня? Я не знаю, просто не знаю.
Кроме работы с конструктом и ментальной энергией я тренировал еще и жреческую магию. Подопытным выступал, в основном, Орвист, так что обычно и так не слишком эмоциональный, сейчас он ходил, будто под мощными антидепрессантами. Конечно, это шло немного вразрез с моими планами по поводу того, что виконт сам должен был справляться со своим горем после потери отца, но эта рана была настолько глубока и тяжела, что тут хоть год лей силу Лу в гиганта. Покоя ему это давало буквально на полчаса-час, а потом душевная боль от утраты возвращалась. Я даже удивился, насколько сильно виконт, внешне всегда независимый и невозмутимый, был привязан к Бренарду.
Когда я выбирался из лачуги, то старался приложиться силой жреца еще к кому-нибудь: к животным, детям, женщинам, рыбакам. После моих экспериментов все вокруг ходили какие-то подозрительно спокойные и умиротворенные, что, впрочем, было не так и плохо. А зачем нам склоки и ругань в отдельно взятом поселении? Единственное, кого я избегал в своих экспериментах — Сания. Конечно, успокоить ее стоило бы, все же сейчас ей было чуть ли не тяжелее, чем мне. Что я? Я-то прошел через огонь, воду, медные трубы и интриги богов, мне уже сам черт — брат родной. Даже полуголую Калиту успел немного потискать, что уже для смертного достижение из категории «легендарное». А тут просто потеря руки… Как говорилось в одном омерзительном фильме — это просто временные трудности. Кто знает, может я так освою силу Лу, что выращу себе новую? Ну или придет время выполнять уговор с Матерью на тему подработать таксистом до родного мира и прокатить туда Единого — она что, руку мне не вернет? Конечно же вернет! Или я просто скажу, чтобы сама на своем горбу волокла эту неведомую сущность в мертвый мир без магии. А вот девчонка была не бита, не стреляна, да попала сразу в такую мясорубку, так что держалась только на морально-волевых. Но я в какой-то мелочной мстительности не стремился помочь ей в ее страданиях. Пусть мучается, так сказать, проникается духом севера на полную катушку.
Да… даже если выполнять свою часть уговора с богами не придется, то я все еще был менталистом, бароном, приближенным короля Кая Фотена. У меня были свои земли, производства, причем как промышленное, так и торговое.
Все задатки, что мне дали благородные торговки в Парте, утонули в море, но я думаю, за мое отсутствие там нормально напилили-наварили под присмотром канцелярии и меня должен ждать дома не только теплый прием в столице, но и солидный сундучок с золотыми монетами, которые покроют все мои издержки.
Выполнять обязательства перед южанами было просто необходимо, потому что теперь они вырисовывались стратегическими союзниками Клерии. Еще на корабле я думал о том, чтобы заявиться с визитом к моему первому в этом мире покровителю — барону Амеру Тибботу и потолковать с ним о культуре труда на шахтах, производительности, посмотреть механизмы. Может, мне бы в голову пришла какая дурная мысль. В любом случае, если там шахты открытого типа, то есть наклонные, а не вертикальные штольни, то можно было бы попробовать построить узкоколейку для рудокопов. Это повысило бы производительность труда в разы при не слишком больших трудозатратах. Тем более, я знал о главных проблемах рельсовых дорог в моем родном мире: тепловое расширение металла на том же солнце, которое поднимало все полотно горбом. В шахтах же температуры всегда плюс-минус одинаковые, да и строить встык, как дурачки, не будем… Вместе с Тибботом мы бы смогли заложить основу промышленной мощи Клерии: я бы мог стать промышленным королем лесного хозяйства, а он — металлургического. Мы оба прозябали на задворках королевства, оба были не слишком желанны при дворе, а еще в нашу первую встречу Амер показался мне крайне благоразумным и здравомыслящим человеком. А то, что он дал безымянному счетоводу солидную премию, лошадей и припасы, да отпустил восвояси — говорило лишь о том, что барон Тиббот пусть и не по происхождению, то уж точно по характеру был более благороден, чем многие графы и герцоги этой части континента. А если привлечь к этому предприятию еще и торговые связи де Гранжей, чьи земли располагались весьма удачно, то можно будет избавиться еще и от солидной части посредников, которые обирали Амера до нитки, оставляя южному барону не так много средств на развитие и расширение, кладя основные барыши в свой купеческий карман.
Так прошло почти три недели: мои спутники маялись от безделья и тренировались управлять маленькими лодочками-байдарками, на которых мы пойдем вверх по течению, а я пропадал в чертогах разума, тренируя свои ментальные и жреческие способности. Успехи были солидные: я чудовищно повысил свой радиус пороговой чувствительности, метров до трехсот-четырехсот, так что когда в наше жилище забежал чумазый пацан, чтобы сообщить о том, что мимо плывет клерийская флотилия, я уже об этом знал. Я их почувствовал через холм, когда они еще не поравнялись с деревней и местные не получили возможности рассмотреть флаги и вымпелы на мачтах и бортах кораблей. Неделей ранее в Галес проследовала еще одна флотилия — гонгорская — но ее мы решили пропустить мимо, потому что, очевидно, она пойдет дальше, на юг. Клерийцы же могли идти как из Бренна, так и в Бренн, с заходом в порт Галеса, отгрузить часть товаров и докупить необходимое.
— Да, да, знаю, спасибо, — перебил я щебечущего о нужных нам кораблях мальчишку, который только собирался начать рассказывать, сколько у каждого из кораблей весел и какие у них больше паруса.
В целом я отреагировал на новости достаточно спокойно, даже слишком спокойно, по мнению Сании. Она недоверчиво посмотрела на мой лежак, где я прохлаждался львиную долю времени. На подозрения арха-ты мне было плевать: пусть думает, что хочет. И пусть сам Кай Фотен рассказывает ей, что я менталист, мне такой команды в Пите не давали — вводить будущую королеву в курс всех дел. Так что эту «приятную» обязанность я оставил моему королю.
Тем же вечером, после того, как четыре судна прошли мимо деревеньки вверх по течению, мы загрузились в три лодочки и отправились вверх по течению — в Галес.
Река была достаточно спокойная, так что именно водой перемещаться было быстрее всего. Единственная проблема: я не мог помочь гребцам, так что время от времени наша и еще какая-нибудь лодка причаливала к берегу и мужчины менялись. Легче всего было тем, кто плыл с Орвистом: виконт загребал, будто за ним гнались, так что на второй день мы связали наши лодки канатом и бывший гвардеец стал нашим тягачом. Чтобы силушка богатырская не пропадала даром, так сказать.
В таком переменном темпе мы добрались до Галеса за четыре дня — на утро пятого. Встретил нас крупный портовый город, который расположился в широком и прямом месте реки, а размерам его пристани мог позавидовать любой средний по размерам порт Клерии: тут все было поставлено на поток, потому что местным надо было обслуживать не только морские суда, но и речной флот Ламии. А когда и кто решит заглянуть на перегрузку, тут не знали, так что и построили причалов с запасом.
Судя по количеству крыш в городе и снующих туда-сюда людей, я бы оценил Галес тысяч на пять населения, что весьма и весьма серьезная цифра, скажу я вам. Пятьдесят дворов — уже крупное село, сотня — небольшой городок, который и деревянной стеной можно обнести, так что паринийский Галес определенно процветал.
Суда, которые мы догоняли, оказались из королевской купеческой гильдии, что было видно по выжженным на носах морским змеям. Новенькие, не больше года, как с верфи, они определенно были построены из моего леса, что только добавляло удовольствия, когда я на них смотрел. Орвист же пока окончательно расплачивался с рыбаками остатками моего жетона и цепочкой — за постой, за транспорт и вообще, за все хорошее. Для нас раскуроченный жетон не имел никакой ценности, а эти люди смогут выменять его по весу серебра на звонкую монету, которую простой люд видел не так, чтобы и часто, не говоря уже о моряках.
— Эй! Моряк! Где тут ваши капитаны отдыхают? — кликнул Орвист мимо проходящего не то гребца, не то матроса.
— А тебе какое дело, деревенщина?.. — было дело огрызнулся коренастый мужик, но быстро увидел длинный меч на поясе виконта и заткнулся.
Да, вид у нас был не самый презентабельный — трое оборванцев, а один еще и уродливый калека, но меч — это меч. Оружие благородных. Простые мужики предпочитали пики, топоры, дубины.
— А-а-а, э-э-э… — не находился, что ответить бы в такой ситуации матрос.
— Ты это, скажи, где командиры отдыхают и все ровно будет! — по-простецки повторил свой вопрос Орвист, — разговор к старшим у нас есть, да и всего-то.
— Так это, вон, кабак «У причала», там, значится, все выпивают, а для капитанов отдельные столики, это, есть… И для старпомов ихних, тоже… — ответил матрос, переводя взгляд то на меня, то на Орвиста, то на меч виконта.
Не смея больше задерживать бедолагу, виконт коротко кивнул моряку, что он может идти дальше, а мы отправились по указанному направлению — в кабак. Разгрузка шла уже второй день, это дело тут было поставлено на поток, так что контролировать этот процесс сразу и старпому и капитану было ни к чему. Это же не порт Пите, где за задержку в работах могли и штрафа дать — места хватало всем.
Я уже перестал удивляться грязи в заведениях Таллерии — еще много лет назад — но тут были побиты все рекорды. Казалось бы, тряпка не касалась пола этого свинарника еще с момента сотворения мира Матерью. Мое недовольство разделила и Сания, которая сейчас была занята тем, что смотрела, как бы не вступить в блевотину, невозмутимым остался только Орвист.
Виконт деловито окинул помещение взглядом, после чего радостно ткнул меня локтем в бок:
— Антон! Смотри! По всей видимости, боги решили нам все же немного помочь…
Я проследил за взглядом виконта и тоже глупо заулыбался. Не поняла, чего мы такие довольные, только Сания.
За одним из столиков сидел один знакомый нам старпом, а теперь этот пройдоха, как я понял, нанялся в королевскую гильдию капитаном. Не выдержала тонкая южная душа гнета душного капитана, которому было все не так и все рожи — кривые.
За столиком сидел чуть постаревший, заматеревший, но такой же улыбчивый Тарт, некогда завербованный королевской канцелярией, чтобы проверить меня на кражу гильдейских секретов.
Мы с Орвистом, не сговариваясь, бухнулись на стулья прямо перед Тартом, который сейчас сидел один и выпивал вина, рядом с нами уселась Сания.
Капитан поднял глаза, чтобы посмотреть, кто составил ему компанию и увидев откровенные лохмотья на новых собутыльниках, только скривил лицо:
— Вы кажется стол перепутали, тут для капитанов и их помощников. Идите-ка отсюда…
Слова застряли в горле Тарта, когда он всмотрелся сначала в лицо виконта, а потом, и в мое, пусть и обезображенное ожогом.
— Антон, а я рассказывал, что лично вербовал для канцелярии господина Тарта, чтобы проверить тебя тогда, помнишь?
— О, такое забудешь. А потом как я славно отдохнул в застенках короля…
На словах про застенки Тарт нервно глотнул вина, а брови Сании улетели в небо. Какие еще застенки? Все истории барона Тинта о его работе на Кая Фотена были про счета и битвы за Пите и Миллер. Никаких застенков я никогда при Сании не упоминал.
Я довольно хмыкнул себе под нос, наслаждаясь обескураженностью как Тарта, так и арха-ты. Пусть каждый сейчас и думал о своем.
— Тарт, так ты теперь капитан? Поздравляем с назначением! Ты всегда хорошо служил клерийскому престолу и достоин такой чести… — на последних словах я сделал ударение, давая понять, что речь сейчас пойдет не о совсем простых вещах.
К чести мужчины, он довольно быстро взял себя в руки. Быстро окинул взглядом пустой пока еще зал, после чего, чуть наклонившись, спросил:
— И как же благородных господ угораздило оказаться в Паринии?
— Каких-таких господ? — наигранно спросил Орвист, а я ему поддакнул, — мы просто трое путников, которые ищут, как бы добраться до Пите. Куда держите курс?
— В Миллер…
— Ну, вот и отлично! Как раз зайдете в Пите! — довольно оскалившись, сказал Орвист. — А чтобы у капитана Тарта не было мыслей, что его нагло используют, он сейчас кликнет служку, чтобы принесли какой бумаги или пергамента, да перо с чернилами. И трое простых путников дадут капитану очень простую, но приятную расписку.
Орвист пальцем подцепил цепочку на шее и продемонстрировал один из жетонов — отцовский, графский.
И дураку было понятно, что мы предлагали в качестве платы за проезд вексель, который Тарт сможет обналичить в любой купеческой гильдии Клерии, а если с процентом — то и за ее пределами.
Обстряпали наши дела мы в рекордно короткие сроки. Виконт дал расписку на шестьдесят золотых — огромная сумма для простого человека — после чего Тарт быстро провел нас на свой корабль, и выделил собственную каюту. Было тесновато, но после лачуги, в которой мы ютились втроем — более чем прилично.
Основным условием нашего уговора было инкогнито, так что о пассажирах команда узнала, только когда мы вышли в море, то есть донести кому-либо уже не представлялось возможным.
На этот раз я внимательно прислушивался к мыслям каждого моряка, не поднимая ментальные барьеры ни на секунду. Все было тихо и спокойно, да и посланникам Республики тут было взяться неоткуда. Ну, несколько матросов доносили изредка нескольким купцам о том, чем и как занимаются, что куда везут и так далее, но это не шло ни в какое сравнение с той операцией, которую провернул Бренн против нашего посольского судна.
По словам Тарта, до Пите было около двух с половиной недель пути — если повезет с ветром и не придется махать веслами, то чуть быстрее. Так что общее напряжение, которое держало нас, будто в тисках, с того момента, как мы отчалили от рыбацкой деревушки и отправились в Галес, стало спадать. Вообще, обернулись мы идеально: в самом городе пробыли, в лучшем случае, часа полтора, сойдя с одной лодки — маленькой, рыбацкой, и пересели в другую — большую и купеческую.
Окончательно меня накрыло, когда на горизонте, по левому борту, показались очертания столицы Клерии. Оба форта, закрывающие гавань, поднимающийся вверх город, величественная королевская цитадель, которая, будто корона, венчала всю столицу. Я никогда не видел Пите с такого ракурса и был впечатлен. А еще это означало, что наши злоключения подходили к концу.
Я помял культю, которая мерзко ныла и чесалась всю дорогу — процесс роста новой ткани шел полным ходом и сейчас от руки отваливались куски обгоревшего мяса с сукровицей, давая путь новым тканям — продолжая при этом смотреть на столицу ставшего мне родным королевства.
Причалили как-то буднично. Мы попрощались с Тартом, сделав мужчине еще одно внушение, и сразу же направились в одну из королевских контор, которая занималась учетом грузов и пассажиров, если таковые были.
Посмотрели на нас не то что свысока — клерк был будто олицетворением всех Семерых разом, а мы — просто грязь у его ног, но все быстро изменилось, как только виконт выудил из-под рубахи графский жетон, в котором служащий опознал реликвию де Гранжей.
— А-а-а… Как же… Мы же…
По всей видимости, наша «гибель» уже давно стала достоянием общественности, так что воскрешение одного из послов, а его спутники были, по всей видимости, частью той самой миссии, выглядело, как возвращение из чертогов Фора.
— Посыльного в гвардию и канцелярию, — жестко скомандовал Орвист. — Передать, что Орвист де Гранж, старший посол в Ламхитане, просит аудиенции Его Величества, чтобы дать отчет об успешном совершении посольства. В канцелярии — лично графу де Шонц-Вилену и никому более.
— Успешном… — повторил губами клерк и наткнулся взглядом на Санию, которая молча, с гордо поднятой головой, стояла чуть позади виконта.
— Да, успешном, — повторил уже я, глядя на чиновника в упор.
— Успешном! — дошло до клерка. — Графу де Шонц-Вилену! Конечно! Конечно! Сию же минуту! Вина! Нет! Какое вино! Воды, одежды, сейчас же все будет выполнено! Сейчас же!
Мужчина понимал, что от его расторопности сейчас может зависеть вся его дальнейшая служба, так что со скоростью урагана стал раздавать указания по всей конторе, попутно прикрикивая то на коллег, то на стражей.
За полчаса нам принесли умыться, перекусить и какую-никакую, но приличную одежду, которую достали неведомо где, и неведомо откуда. Мы все трое привели себя в относительный порядок, заняв один из кабинетов, и пусть одежда была готовая, возможно, с чужого плеча, но удалось подобрать что-то более-менее приличное. Нашлось даже подходящее платье для Сании, из тонкой мягкой ткани, в королевских цветах — синий с черным. Мне одеться помогал виконт — куда уж без этого — и когда он уже заканчивал с завязками рубашки, в порт прибыло два десятка гвардии при полном параде: в блестящих нагрудниках, с полуторными мечами и в парадных плащах с вышитыми на них огромными морскими змеями рода Фотенов.
— Посол!
Командир отряда, бывший сослуживец Орвиста, ударил кулаком в грудь и чуть поклонился. Орвист ответил тем же — удар кулаком в грудь и легкий поклон, после чего продемонстрировал свой малый жетон наследника рода и жетон своего отца.
По лицу командира проскользнула тень — тут все было понятно, как именно Орвист стал старшим, после чего нас взяли в кольцо и мы начали торжественное, но быстрое шествие вверх, по улицам Пите.
Конечно, реально торжественная встреча посольства обычно проходила не так, но учитывая наш статус внезапно воскресших, мне сейчас было спокойнее в кольце гвардии, чем в большой колонне, которую приветствуют зеваки. Тем более минимум с тремя бойцами я был знаком лично — и по службе при дворе и совместным тренировкам шесть лет назад, так и по боевым действиям в столице и Миллере. Надежные, преданные королю люди.
Наконец-то мы дошли до цитадели. День был солнечный и долгая пешая прогулка меня утомила, так что когда мы нырнули под тень сводов нового дворца, мне стало заметно легче. Я чувствовал, как некоторые из бойцов косятся на мой пустой рукав, но никто не подавал виду. Большинство меня узнали, а кто нет — тем расскажут, что это за обожженный калека, который сопровождает принцессу Санию и виконта.
Навстречу нам вышла целая делегация во главе с четой де Шонц-Вилен. Вила поприветствовала, но как-то не слишком радостно, нас с Орвистом, после чего взяла Санию под локоть и в сопровождении других дам утащила будущую клерийскую королеву в сторону. Перед нами остался только ее муж — граф де Шонц-Вилен в сопровождении нескольких клерков.
— Господа, — голос супруга Вилы чуть звенел, — рад, что вы добрались до Пите и смогли доставить сюда дочь Великого Арха, невесту нашего короля Кая Фотена Первого, да хранит его Матерь.
— … да хранит его Матерь, — пробубнили вслед все присутствующие.
— Граф, нам бы комнаты, помыться нормально и мы бы хотели дать доклад нашему королю… — мягко намекнул я де Шонц-Вилену, что официоз можно отбросить в сторону, так как Санию уже увели.
Лицо мужчины как-то внезапно ожесточилось.
— Наш король узнает все, что будет нужно. Пока же сообщаю, что вы арестованы до полного выяснения обстоятельств…
— Каких еще обстоятельств?! — вызверился виконт, двинувшись на титулованного клерка канцелярии, но гвардцейцы вокруг сделали угрожающее движение, и мой друг отступил.
— Обстоятельств, по которым вы скрывались почти две луны, халатно подвергая жизнь невесты нашего монарха опасности. Обстоятельств, из-за которых не справились с возложенной на вас миссией в полной мере, чем крайне серьезно навредили своему королю и государству, — отчеканил граф.
У меня внутри все оборвалось. Сейчас я слышал мысли графа. Он был абсолютно честен. Факт того, что мы погибли в море, не снимал с нас вины за то, что мы не поставили в известность престол так быстро, как могли. Последует судебное разбирательство. Если мы скажем правду — это будет объявление войны Бренну. Если умолчим — будем осуждены как минимум за самоуправство, вплоть до казни, так как наш промах чудовищно испортил отношения с Ламхитаном и поставил под угрозу торговлю с югом.
— Препроводить виконта де Гранжа и барона Тинта в их камеры, — отдал команду де Шонц-Вилен.
После этого нас взяли в плотное кольцо, и нам ничего с Орвистом не осталось, как пройти в сторону печально знакомых мне казематов цитадели. Да, не так я представлял себе возвращение домой. Не так.