О моем перерождении в сына крестьянского 2

О моем перерождении в сына крестьянского 14

Этап четырнадцатый

— Лейта.

— М?

— Поутру голова действительно лучше соображает, вот и мне вспомнился вопрос, который я уже давно хотел задать. Почему ты так сильно оттягиваешь слияние своих золотых особенностей в пурпурные? У тебя ведь их вполне достаточно для этого.

— Да. Но я хочу нормальный пурпур; то есть не средний, а близкий к верхней планке возможного. Королевский хотя бы. Поэтому не спешу.

— Э-э…

— Ты видел, с какими результатами я сливала своё серебро?

— Да. Я ещё подумал, что ты сумела как-то обойти правило полуторного ослабления особенности — ну, новой, полученной слиянием.

— Это не совсем обход. Скорее… правильная стратегия при эволюции особенностей.

— Ты вычитала это в архивах Ассуров?

— Нет. Я обнаружила это во время своей эволюции. Ну… не совсем и не буквально обнаружила — скорее, прочувствовала. Осознала, приняла и усвоила. Как раз на примере того, что происходит с серебром во время эволюции на высоких ступенях, по меркам которых серебро откровенно слабо. Даже пиковое.

— И-и-и?

— И ты уже сам знаешь, что даже в рамках одного ранга особенности бывают разные. Сравнительно слабые, идущие по нижней планке; условно средние, нормальные; и мощные, близкие к пику ранга. Для последних характерная черта — минимизация недостатков, хотя не всякая особенность без недостатков по-настоящему сильна. И особенно велик разброс для верхних рангов: золота и пурпура. Бывает золото, что не намного весомей серебра — и золото, которое лишь на самую малость отстаёт от благородного пурпура.

— Понятно. В пурпуре, значит, такая же градация…

— Не такая же, а ещё более выраженная. Многократно. Между слабым нижним пурпуром, средне-нижним, просто средним, средне-высоким, истинно королевским и высшим, императорским… разница поистине огромна. Тот же императорский, судя по всему, получается либо очень долгой и тяжёлой эволюцией, либо строго после преодоления сотой ступени.

— Значит, ты не спешишь сливать золото в пурпур, потому что… нужно дождаться зрелости духа?

— Да. Подтянуть знаки на гранях… в твоих терминах — параметры… достичь уровня титулованной благородной хотя бы по нижнему срезу. И вот уже тогда, причём очень желательно в подходящих условиях — то есть снова в оазисе с достаточной плотностью маны нужного мне спектра — можно будет приобрести полноценный пурпур. Как минимум королевский сразу, меньшее меня не устроит.

— Как я понимаю, ты не советуешь спешить и мне?

— Верно. Да, ты сможешь слить свои особенности даже незадолго до 50-й ступени и получить при этом слиянии пурпур. Но… только неполноценный. Почти как то же золото, только слегка улучшенное. Прямо сейчас, даже если сливать три золотых особенности, а не две, до королевского ты не дотянешь.

— Ясно. При выполнении минимальных требований получаешь минимальный результат. Всё тот же выбор между меньшей силой, зато прямо здесь и сейчас — и большей силой, но в неком неопределённом будущем. Синица в руках и журавль в небе. Сиюминутное и перспективное.

— А ты разве куда-то торопишься? Или тебе прямо сейчас остро не хватает силы?

— Да нет, скорее, прямо сейчас мне не хватает знаний… остро… впрочем, об этом мы с тобой уже говорили.

— Ну вот и не торопись.

— Хорошо. Не буду. Подожду своего 70-го. Что такое десяток лет рядом с вечностью?

— Всего десяток? Да ты оптимист!

— Не, я не оптимист, я реалист. Как там говорили: будьте реалистами — требуйте невозможного!

— Ох, невозможный ты мой…

Несколько ранее череды ночных и утренних разговоров, Мелир

При виде Лейты односторонне знакомый мне Ланус Тридцатый едва заметно изумился. Не подав, однако, вида внешне:

— Госпожа Ассур?

— Совершенно верно. Я — новая глава рода, Лейта Ассур, — меня, стоящего за её спиной с лицом, полностью скрытым за зеркальным забралом, боевая подруга представлять не стала. Ну, охранник и охранник, что в этом такого? Вот именно. — А вы, вероятно, представитель конторы «Ланус и Ланус»?

— Совершенно верно, — отзеркалил встречающий, неглубоко, но почтительно кланяясь. — Ланус Тридцатый, к услугам высокородной госпожи главы. Пройдёмте, нас уже ждут.

Для встречи по вопросу «слишком любопытного анонима» контора выбрала один из мелирских гостевых домиков. Ну, это традиционное название такое: «гостевой домик»; я же сказал бы, что строение больше похоже на приличный такой двухэтажный особнячок, в который можно без малейшего стеснения заселить человек 10–12. Ну, если они готовы ночевать в спальнях по двое и не видят большой беды в том, что на весь такой «домик» общей площадью за двести квадратных метров имеется всего лишь три туалетных и две ванных комнаты.

Возможно, считается, что благородные люди, заселённые в такое жильё втроём (да-да, ровно по числу туалетов), рассматривают это как ужасно стеснённые условия, с которыми они готовы мириться только временно, для дела.

Ну, я всё ещё плаваю в теме «сколько и чего считается необходимым благородному».

С моей колокольни, повторюсь, такой вот милый домик из жёлтого и красного кирпича, с крашеной зелёным черепичной крышей, — или это не краска вовсе, а глазурование? Да, определённо не краска — стоящий на участке в половину гектара, засаженном треть на треть на треть яблонями, вишнями и чисто декоративными солнечными карспесами (на мой далёкий от ботаники взгляд — нечто похожее на жёлтые маки), вполне пригоден для постоянного проживания полноценной семьи из трёх-четырёх поколений.

По меркам Ассур, основная часть которых живёт — точнее, ютится — в палатках, как перманентные беженцы, это почти роскошное жильё. Вопрос, однако же, в том, можно ли считать Ассур некой реперной точкой, началом отсчёта?

Сдаётся мне, что нельзя. По многим причинам.

Ожидали нас в совмещённой столовой-гостиной — снова чистый кошмар и утеснение: здесь даже нет отдельной гостиной! — трое. Точнее, двое, но фактически трое. В том смысле, что моя прекрасная госпожа Лейта тоже пришла одна, но со мной в качестве приложения; так же поступил и представитель Корбанигов, за спиной которого безмолвно, как автоматон, замер явный Авангард в зачарованных полных латах. Воронёных, с тонким серебристым геометрическим узором. Я бы оценил класс защиты этих лат как пятый, то есть тяжёлый; для представительского комплекта даже немного избыточно… но опять же: что я знаю о том, какой экстерьер старый графский род считает избыточным для своих вассалов, а какой нет?

Сам охраняемый Корбаниг выглядел как пышно разодетый мужчина в возрасте лет пятидесяти или шестидесяти — что, если суммировать с ощущаемой силой духа, соответствующей примерно шестидесятой ступени, могло означать от одной до двух сотен календарных лет. Скорее ближе ко второму числу. И когда я говорю «пышно», это следует понимать так, что более пышно разодетого существа я за всю свою вторую жизнь не встречал. Деталями утомлять не стану, их бы на пару страниц хватило; но скажу, что впервые в этом мире я мог наблюдать на ком-то верхнее платье с двойными разрезными рукавами до колен.

Что за бездарная трата ткани.

За многослойными и многоцветными — и кружевными, и вышитыми, и даже инкрустированными — одёжками не сразу удавалось понять, что роста этот благородный павлин заметно ниже среднего: где-то на голову ниже Лейты. А комплекция его находится в промежутке от пухлой до пышной. Если наберёт ещё с десяток кило веса, смело можно называть толстоватым. В остальном — ровно ничего особенного: чуть бледноватая, с жёлто-розовым оттенком кожа, неопределённого серо-карего оттенка радужки, утянутые в короткую косицу жидковатые каштановые волосы.

При нашем появлении Корбаниг вдумчиво употреблял со стоящей перед ним квадратной фарфоровой тарелки крошечные тарталетки и отвлекаться на вошедших от сего занятия не пожелал.

Вот глазом не повёл. Вообще. За что мне сразу не понравился.

Не люблю невеж.

Другое дело — вторая особа, представляющая, видимо, Торелра. У этой, словно для контраста с соседом по столу, внешность оказалась настолько же яркой, насколько простым и утилитарным — наряд. Яркие синие глаза, яркие — янтарный блонд — и пышные волосы, с трудом удерживаемые позолоченной артефактной диадемой, яркие алые губы (разве что тонковатые и склонные скорее опускать уголки вниз, чем растягивать в улыбке). Фигура в меру атлетичная, без перебора, подчёркнутая синей кожаной кирасой и жёлтой шёлковой рубахой; поверх — две бандольеры с метательными ножами. На предплечьях — тоже синие кожаные наручи, явно из шкуры того же монстра, из которого кирасу кроили, на кистях — чуть более бледного, скорее голубоватого оттенка митенки.

За счёт высокого — уверенного четвёртого — круга зачарования этот кожаный комплект можно было смело отнести к броне тяжёлого класса. Как у графского охранника, да-да.

Знак действительного члена гильдии Жезл и Кинжал с двумя золотыми звёздами тоже смотрелся на ней ярко, заодно подчёркивая крупную высокую грудь. Впрочем, учитывая общие, вполне героические пропорции — нельзя сказать, что природа одарила эту особу излишне щедро: я бы сказал, для роста под метр девяносто четвёртый размер — в самый раз.

Когда Ланус Тридцатый представил Лейту, со стороны двухзвёздной амазонки на краткий миг повеяло недобрым интересом, причём в адрес как боевой подруги, так и мой. На очень краткий миг.

Но я это уловил и запомнил.

— В свою очередь, позвольте представить вам владетельного господина Оттагро Корбанига, второго советника и пятиюродного прапрадедушку действующего главы рода. Владетельный господин является специалистом по магии земли и флоры, а также кулинарному прорицанию.

— Очень рада, — не слишком выраженно кивнула Лейта.

— Да-да, я тоже, — буркнул Оттагро, по-прежнему увлечённый тарталетками. Или делающий вид. Голос у него оказался таким же невыразительным, как всё остальное, кроме одеяний.

— И наконец, — продолжил Ланус Тридцатый, — я крайне рад представить вам Хельри Бескостную, старшую дочь Торелра Три Щита и полноправную представительницу своего семейства на этой встрече. Она входит в пятёрку лучших Арьергардов двух звёзд золота во всём Мелире.

— Приятно познакомиться, — вот тут кивок Лейты выглядел вполне любезным.

— Это взаимно, — впечатляющий тёплый альт голоса, кивок большей глубины. Вероятно, Хельри имела достаточно опыта, чтобы распознать в моей боевой подруге превосходство на добрый десяток ступеней. Формально-то у обеих по две звезды, но фактически… а тут ещё разница в статусах воинов и магов, добавляемая к сравнительной древности двух родов…

— Прошу, располагайтесь, как вам будет удобно. Кто-либо желает сделать заказ напитков или еды?

— Возможно, позже, — сказала Лейта, спокойно садясь во главе стола. Я остался стоять у неё за плечом.

И мысленно цокнул. Организатор встречи, то есть Ланус Тридцатый, совершил изрядную ошибку, оставив гостей без хотя бы формального угощения. Да и в целом показал себя… эх. Говоря прямо — самым настоящим крохобором. Настолько явно демонстрировать, что желает нажиться на собравшихся…

С другой стороны, выстави он на стол хоть что-нибудь, и это можно рассматривать как косвенное, но принуждение вышестоящих со стороны нижестоящего. А так — ну да, собрал всех (то есть уже принудил к определённым действиям), после чего вежливо отошёл в сторону: мол, дальше высокие господа уж как-нибудь сами разберутся. И между собой, и с обстоятельствами. Контора же его готова оказать им любое нужное содействие — только попросите, всё сделаем…

В меру наших скудных сил. Скромно стоя в сторонке и не вмешиваясь более необходимого. Ибо нам не по чину.

То, что Ланус Тридцатый при этом ещё и совершенно буквально стоит, не пытаясь занять место за столом, примерно как я или охранник Корбанига, подчёркивает подобное (почтительное и пассивное) отсутствие амбиций.

И да. Отнюдь не факт, что эти мои реконструкции дипломатических плясок достаточно точны. Ведь учебников высокого этикета мне на глаза так до сих пор и не попалось. Что же до архива Ассуров… ничего достаточно полезного там не обнаружилось, по крайней мере, при беглом взгляде. Как невольно просветил нас с Лейтой при очередном допросе бывший хранитель-Советник, Малдейг: абсолютно все благородные, чьи роды существуют достаточно долго, нисколько не стремятся облегчать жизнь возможным ворам своего наследия. И дело даже не в том, что записи о чарах хитро шифруются, а журналы исследований ведутся специальными кодами, над которыми вор волен потеть пару тысяч лет. Хотя и шифруются, и ведутся.

Нет-нет, секретить магические практики — это святое, но не ими едиными…

В общем, никакого курса «дипломатия для чайников» или «высокий этикет для кандидатов в совет рода» у Ассур попросту не существует. Зато существует огроменный корпус макулатуры, буквально тысячи томов официальных хроник, которые вели предыдущие хранители-Советники (более полутора тысяч из них, пропорционально срокам своей активности на занимаемом посту, накропал самолично Малдейг). И в условиях нормальной преемственности новый хранитель-Советник либо очередной глава рода изучают всё это — или хотя бы ключевые моменты, на которые укажет пока ещё действующий хранитель-Советник. А изучив, начинают обсуждать всё с тем же хранителем-Советником.

Почему во время такой-то сделки было принято такое-то дополнительное соглашение; отчего сделка там-то и тогда-то оказалась ошибочной, хотя там-то и тогда-то на вроде как одинаковых условиях всё вышло ровно наоборот. Какими аргументами руководствовался род, а вернее, его руководство, триста лет назад поощряя одного из своих рядовых членов за помощь роду Икс, а полтораста лет назад за аналогичную помощь тому же самому роду другого рядового члена отправляя на двадцать лет добывать материалы в Лес Чудес (отправленный, к слову, продержался почти весь срок, только на восемнадцатом году наказания пропал без вести). Почему при встрече с молодняком рода Эм следует поскорее накладывать на этот молодняк чары паралича, или хотя бы пытаться, а в одном помещении с молодняком рода Игрек лучшая стратегия — наложение глухоты, но уже на себя. Что оскорбительного в попытке назначить встречу с членом рода Эф ровно в полдень и зачем перевязывать волосы зелёной лентой, если глава рода Зет призовёт кого-то на свою землю для «выражения небесной благодарности за золотую услугу».

Тысячелетия исторического наследия. Десятки и сотни тысяч прецедентов разной значимости, что в сумме складываются в пёстрый, неоднозначный, богатый контекст, разобраться в котором без помощи профессионала, вроде того же Малдейга, попросту нереально. И ясно, почему процесс передачи полномочий, совмещённый с учёбой, в действительно старых родах (а Ассур — именно старый род) естественным образом затягивается на годы, а скорее десятилетия.

Подозреваю, что с высоким этикетом дела обстоят ещё хуже, чем я смею надеяться, и у каждого, то есть каждого вообще рода, высокого либо владетельного, со временем образуется своя версия этого вот высокого этикета, чтоб его сожрало голодное чудище…

И Оттагро Корбаниг прямо сейчас продолжает жрать свои тарталетки вовсе не потому, что активно демонстрирует пренебрежение всем собравшимся (или же не только поэтому), а, например, потому, что это должно на что-то там намекнуть главе Ассур. Нечто давнее, из недр четрёхтысячелетней истории рода целителей. Очередной веником драный тонкий намёк на толстые обстоятельства.

Напрочь непонятный без контекста, конечно.

Возможно, это предложение ситуативного союза против Хельри Бескостной. Или вежливое, пусть и безмолвное, предложение, чтобы дамы разобрались с поднятым вопросом без его участия, а он, Оттагро, готов просто присоединиться к общему решению. Или косвенный призыв о помощи на тех же условиях, какие выдвинул четыреста лет назад другой Корбаниг. Или напоминание о том, что Ассуры тысячу лет назад задели Корбанигов, а теперь задетые платят Ассурам той же монетой. Или что-нибудь ещё в таком вот сложносочинённом духе.

Потому что это всегда может оказаться обычным пренебрежением. Типа, я тут из графского рода, из владетелей, а вы так, шелупонь бездомная; поэтому я буду делать, что захочу, а вы утрётесь. Даже не посмеете вопрос задать.

Ненавижу эти игрища. Едва стопы омочил, а уже ненавижу. Искренне и глубоко.

— Прежде чем мы начнём, — раздался уже знакомый тёплый альт, — не изволит ли ответить глава Ассур на один вопрос?

— Спрашивай.

— Твой спутник — это некто Вейлиф, маг иллюзий первой звезды золота?

— Да.

— О как. А где же в таком случае Гарих, Авангард четырёх звёзд серебра?

— Тренируется с воинами родов Вазил и Шесерин.

— Это не ответ.

— Уважаемая, вы поздновато озаботились благополучием своего непризнанного родича.

— Ты на что намекаешь?

— Я не намекаю, а говорю прямо: судьба Гариха для нас не безразлична и мы готовы принять в ней активное участие. Уже приняли. Такой талантливый Авангард вполне стоит вложений.

— …

Хельри недобро сверкала своими синими глазами, потемневшими до грозового оттенка, но столь прямой ответ её обезоружил. Эскалировать конфликт — по крайней мере, прямо сейчас и на непонятных условиях — она не решилась… что ей откровенно не нравилось.

Никто не любит признавать свою слабость и отступать. Никто.

А что до скорой, не позднее месяца, переаттестации, которой требовал Эгван Палач Монстров в своём письме главе рода Ассур — о, едва ли один из столпов гильдии в Мелире возьмётся напрямую подсуживать в пользу Торелра. Точнее, неприятные варианты вполне могли возникнуть, но своим вооружённым переворотом Лейта изрядно перепахала локальный политический ландшафт, сделав предыдущие карты местности неактуальными.

Так-то да, формально и по внутренней гильдейской иерархии Три Щита стоит выше неё: три звезды против двух и всё такое… но его высокий род безобразно молод, тогда как Лейта нынче занимает место главы рода четырёхтысячелетней выдержки.

Говоря проще, статусы у неё и у Торелра даже на гильдейских весах приблизительно равны, причём равенство получается с уклоном в её пользу. Ну, просто потому, что да, конечно, ступень развития 69 уступает ступени развития 72 — но за пороговой 70-й, по достижении которой моя боевая подруга также станет почётной баронессой, ценность её для Жезла и Кинжала окажется значительно выше, чем у него. Маг-целитель многогранно полезнее просто очередного Авангарда, пусть и весьма сильного. Даже сейчас, когда она ещё не вошла в число титулованных.

Но вот-вот, уже через три-пять лет (при нормальном, а не её аномальном темпе развития), войдёт. Имея перспективы дальнейшего мощного роста.

У Торелра с перспективами, замечу отдельно, всё… менее радужно.

В общем, едва ли Эгван отдаст предпочтение не ей, а Трём Щитам — как роду и человеку. Едва ли. Не представляю, что вообще должно произойти, чтобы он взялся топить Лейту…

Или меня, как её протеже. Или Шелари с Гарихом, которым тоже нужна скорая переаттестация.

— Всё это замечательно, но ваши семейные отношения подождут, — сказал господин Оттагро. — Мы здесь собрались из-за другого.

— Не уверена, — всё-таки нашлась Хельри.

— Я догадываюсь, о чём ты, — Лейта, — но скажи это вслух.

— Думаешь, постесняюсь? Но я не постесняюсь. К Ланусам приходит сложная иллюзия и за твоей спиной стоит маг иллюзий. Совпадение?

— Добавь ещё, — не поведя бровью, сказала Лейта, — что он не просто маг иллюзий, что он родом из тех самых Малых Горок, за исчезновение которых некоторым образом ответственен род Корбаниг. Вот и ниточка нашлась, связующая не только нашу команду и род вашего отца, но и нашу команду с господином Оттагро, точнее, его бывшим главой.

— А ты сейчас скажешь, что это не ниточка, потому что…?

— Почему же. Ниточка есть ниточка. Но помимо мотива, пусть несколько сомнительного, следует повнимательней присмотреться к методу. Вейлиф, скажи: плотная иллюзия разумного, что способна действовать на значительном удалении от мага, который её создал — это какой круг?

Из вежливости перед ответом я не просто поднял забрало, но и свернул шлем:

— Затрудняюсь ответить…

— Ха! — Хельри. Кто бы сомневался.

— … нужно больше подробностей. Уважаемый Ланус, расскажите нам детали о том анониме.

— Что вас интересует?

— Насколько достоверна и стабильна была иллюзия этого «господина Тень»? Заметили ли вы какие-то отклонения в образе, вроде шести пальцев на руке вместо пяти, нарушения общих пропорций фигуры, заметной асимметрии черт лица либо, напротив, его совершенной симметрии или чего-то подобного? Насколько сильно искажался образ при движении? Детали, уважаемый, детали.

Ланус Тридцатый рассказал, что смог заметить и вспомнить.

— Что ж, — подытожил я, — чары, с которыми вы столкнулись — это минимум шестой круг. Но я бы не удивился, если бы это оказалась полноценная высшая магия. И даже склоняюсь к этой версии.

— Почему ты так считаешь? — Оттагро.

— Потому что иллюзии, создаваемые ординарной магией, лишены истинной автономности. Чтобы зайти куда-нибудь в иллюзорном обличье, я должен создать это обличье, контролировать его, как куклу или манекен, ежесекундно, уделяя большое внимание окружению… тут, кстати, не обойтись без какой-то комбинированной магии, потому что видеть глазами иллюзии и слышать её ушами — это отдельная грань искусства, почему я и сказал про шестой круг, а не пятый… в общем, «ходить за покупками» в чисто иллюзорном теле неудобно. Намного проще делать это самому, просто маскируя иллюзиями истинные черты. Тот же результат при тех же затратах времени, а правонарушение, с учётом обстоятельств, мелкое.

— А если «господин Тень» создан высшей магией?

— Тогда всё становится проще и удобнее. Для мага. Высшая иллюзия такого рода не имитирует автономность, а на самом деле автономна. Не абсолютно, конечно же нет — но её не надо контролировать так тщательно. Можно поставить перед конструктом достаточно расплывчатое задание вроде зайти туда-то и сделать то-то, а самому заняться другими делами, поважнее. То, что разумный без таких возможностей перепоручает доверенным слугам, наёмникам или ещё кому-то, высший маг может делать через таких вот Теней — просто по въевшейся привычке.

— Значит, — слегка оживился Корбаниг, наконец-то отвлекаясь от дегустации, — ты подозреваешь, что любопытный аноним — посланник высшего мага…

— Да. Мера эксцентричности весьма характерная.

— А ты — не высший маг?

— Нет.

— Позволь уточнить: какова твоя ступень?

Что-то господин Оттагро зарывается. Впрочем, компромиссный ответ подойдёт:

— Ниже пятидесятой… пока что.

— Насколько ниже?

— … — вместо ответа я устремил взгляд в пространство со всей возможной отстранённостью.

— Какое отношение это имеет к делу? — довольно холодно поинтересовалась Лейта.

— Компетентность эксперта зависит от его ступени, — слабо, с оттенком извинения улыбнулся Корбаниг. — Вы же понимаете…

— Компетентность эксперта зависит от глубины и ширины его познаний. Специально для вас могу уточнить: не умений, а познаний. Или этот нюанс ускользает от понимания второго советника?

Если даже укол достиг своей цели, господин Оттагро этого не показал.

— В любом случае, — продолжила моя боевая подруга почти без паузы, — обсуждение частных дел мы можем продолжить позднее, а пока лучше вернуть фокус внимания на дело общее. Анонимную Тень, что заказала данные, касающиеся нас. Лично я вижу здесь два момента: стоит ли разрешить конторе «Ланус и Ланус» предоставлять эти данные? И что делать с собственно господином Тенью?

— Каков же твой ответ на озвученные вопросы? — Хельри.

— Насчёт первого: пусть забирает, если ему оно надо. Насчёт второго: постараться проследить за Тенью и отыскать его хозяина… либо хозяйку. Правда, надежд на то, что эти старания увенчаются успехом, у меня крайне мало — особенно если Тень действительно создан высшей магией.

— Как… пассивно.

— Простое признание реальности, не более. Предыдущее руководство завело мой род в настолько плачевное положение, что я не могу позволить себе отвлекаться на сторонние вопросы.

— Сторонние вопросы? — протянула Хельри с ещё более скептично-саркастичной миной.

— Всё, что не касается обеспечения физических потребностей, обучения и развития младших членов рода, для нынешних Ассур является сторонними вопросами.

И снова Бескостная оказалась обезоружена предельной прямотой Лейты. Да и господин Оттагро с Ланусом Тридцатым оказались пусть немного, но обескуражены.

С одной стороны, открытое признание тяжёлого (скорее даже тяжелейшего) положения создаёт очевидную дипломатическую и политическую уязвимость. Вероятно, среди благородных принято до последнего скрывать такие вещи, даже когда они всем вокруг совершенно очевидны. «Позвольте нам хотя бы сохранить лицо, даже если это будет последнее, что мы сохраним!»

С другой стороны, новая глава Ассур как бы всем своим поведением говорила: лицо? Видимость? Мне плевать! Меня интересует дело и только дело, не эта мишура якобы приличий. Я должна спасать свой род. И я либо спасу его, либо умру, пытаясь.

Не становитесь у меня на пути.

Люди с такой позицией чрезвычайно удобны для политиков с дипломатами. Предсказать их образ мыслей и манеру вести дела легче лёгкого. Но вместе с тем они же чудовищно неудобны, потому что как-то влиять на них в привычном стиле, заманивая обещаниями и миражами выгоды, почти нереально. Такой тип умного идеалиста, как Лейта Ассур, разбирается с тенетами закулисья примерно так, как швабра в руках уборщицы — с физическими тенетами пауков в углах.

Без пощады.

И вставать у неё на пути — действительно очень, очень плохая идея. Потому что человек, плевать хотевший на своё лицо, не станет сохранять и лица своих противников. Ему или ей не до вежливых расшаркиваний.

Моя боевая подруга старательно и последовательно создаёт себе политическую репутацию не то медоеда, не то скунса. И, как по мне, правильно делает. Иначе её обглодают до костей вместе с родом. А от Ассур сейчас и так остались только косточки с хрящами, не более того — ну, если говорить метафорически.

— Что замолчали? — зеленоглазая красавица обвела присутствующих взглядом. — Я высказалась по двум ключевым вопросам. Также я и Вейлиф готовы оказать посильную помощь в том, чтобы лишить Тень его покрова анонимности. Теперь ваша очередь. Господин Оттагро?

И снова второй советник не сумел полностью удержать привычную мину. На долю мгновения, едва заметно… но я — Наблюдатель не из худших, так что чужое неудовольствие считать смог.

— Род Корбаниг не может себе позволить такой же пассивности, как род Ассур.

А далее — молчок.

— Замечательное утверждение, — констатировала Лейта. — Но хотелось бы узнать детали.

— Предоставление данных конторой «Ланус и Ланус», — сказал Оттагро, — я с уважаемым Ланусом Тридцатым буду обсуждать отдельно. Что касается, кхе-кхе, «лишения покрова анонимности»… полагаю, мой род может себе позволить простимулировать усилия членов Жезла и Кинжала в этом направлении.

— В каком объёме? — не стала скрывать интереса Хельри.

— Это… тоже тема… отдельного обсуждения, — подчёркнуто осторожное, неспешное заявление.

— Что ж, — сказала Лейта, — как обсудите — дайте знать, до чего дообсуждались. А то вышло бы не очень хорошо, если бы наши попытки раскрыть господина Тень помешали вашим и наоборот.

— Я всё ещё не уверена, что вас стоит ставить в известность о наших планах, — снова вступила в диалог Бескостная. — При всём уважении, Вейлиф по-прежнему выглядит главным подозреваемым.

— Мне ли напоминать вам принцип «держись поближе к противникам, желая их контролировать»? — спросила Лейта риторически. — Если вы хотите уличить моего Лидера в том, что Тень…

— Лидера⁈

— … является его творением, самое простое — следить за ним с минимального расстояния и самым пристальным образом. И да, в нашей группе ходоков он — Лидер, а я — Советник.

— Для Лидера он как-то излишне пассивен.

— А ты любишь обвинять людей в пассивности, госпожа Бескостная? — слегка скаламбурил я. — Я бы мог быть поактивнее, но обсуждаемые здесь вопросы связаны с безопасностью рода Ассур, а не моими личными интересами… или интересами нашей с Лейтой группы.

— Неужели? То есть отомстить за гибель родственников из Малых Горок тебе не хочется?

— При всём уважении, — отзеркалил я, — мои желания — не твоя забота.

— Смело, — Хельри прищурилась недобро.

— Простое признание реальности, — повторил я за Лейтой с лёгкой улыбкой. — Этот вопрос мы обсудим с господином Оттагро частным образом… если обсудим. Не уверен, что время уже настало.

— И когда же оно настанет? — спросил второй советник.

— Пока не знаю. Но вы ведь умный человек, сами можете выбрать момент.

— Ты угрожаешь роду Корбаниг?

— Имея ступень ниже пятидесятой — как я могу угрожать старому владетельному графскому роду?

Однако я угрожал, и абсолютно всем в гостиной это было ясно.

В конце концов, маг первой звезды золота моих лет практически гарантированно поднимется до трёх, а то и четырёх-пяти золотых звёзд в достаточно скором времени. Если не сгинет и не покалечится, конечно (но реализация этого варианта при вмешательстве Лейты минимальна). А достижение рубежа пятидесятой ступени даёт хороший шанс поднять личную силу до уровня, с которым даже графам придётся считаться. Не бояться, нет и нет — но именно считаться.

Вместе с тем моя угроза больше напоминала вполне вежливую, дипломатично изложенную, мягкую попытку торга. Грубоватую, крайне прямолинейную, нагловатую даже — по меркам родовой аристократии — но по меркам сынов крестьянских, высоким этикетом не испорченных и дипломатическим пляскам не обученных, я вёл линию именно что крайне вежливо, деликатно и мягко.

В переводе: «Дайте мне нужное, покуда я слаб и это может считаться милостью, за которую даже можно поторговаться. Когда — не если, именно когда — я стану сильным и приду требовать своё по праву…»

Разумеется, я рисковал. В конце концов, за сожжение деревень, насколько я успел выяснить, графам выставил счёт королевский род. И счёт этот пришлось оплатить по верхней ставке: неспроста Корбаниги получили нового, молодого и не замаранного во… всяком главу. Но кто-то теряет, а кто-то находит. Одним пришлось расстаться с положением и даже жизнью, другие выиграли. И возможно — да, вполне возможно — что выигравшие (или кто-то один из них) в своё время поспособствовали тому, чтобы оказаться на нужной стороне, несколько более активно, чем это допустимо для не замешанного ни в чём нейтрала.

Да, у преступлений такого масштаба есть конкретные исполнители. И шедийские наёмники стоят в очереди, про них я не забуду.

Да, есть истинные виновники: те, кто отдавал преступные приказы. До которых вроде как успели добраться Гриннеи… вроде как. И они — не Гриннеи, ха-ха, нет, я про виновников — тоже стоят у меня в очереди. Получив необходимые возможности, я тщательно проверю, все ли получили своё. А если сочту, что нет… ну, я же не намерен останавливаться на золотых рангах, м?

Но помимо исполнителей и прямых виновников есть виновники косвенные. Вот с ними-то проще всего разобраться, если аккуратно бросить вызов. Чтобы сами повылезали из нор. Для того я и дёргаю нити чужих паутин, для того и занижал свои возможности при аттестации, для того (помимо иных соображений) устроил этот довольно дурацкий, если откровенно, цирк с господином Тенью.

Риск? О да, риск. И весьма серьёзный. Прямо сейчас, пока я уже не чайник, но ещё и не паровоз — так, бойлер подвальный — на меня одного вполне хватит опытного, упакованного в хороший артефактный обвес, принявшего дорогие зелья наёмника трёх звёзд золота.

Хватит? Если держаться границ реальности — да, и ещё как. С запасом.

Даже квакнуть не успею. Или успею, но не более того.

Впрочем, что там один наёмник — хорошо сработанная полная команда уровня одной-двух звёзд справится не хуже. Скорее лучше. И обойдётся даже дешевле.

Вся надежда на то, что организовать моё устранение прямо в Мелире, при свидетелях и рядом с Лейтой, способной по части спасения от всякой пакости на многое, слишком сложно. А устранять в Лесу Чудес… ха. Как говаривал один Братец Кролик, «терновый куст — мой дом родной». Учитывая одну лишь мобильность, даруемую ветролётом, я могу чистосердечно пожелать потенциальным преследователям неудачи. Если, конечно, за мной не отправят кого-то совсем уж эпичного.

Только вот с совсем эпичными нечистоплотными ребятами есть пара проблем.

Первая: их услуги дороги. Весьма и весьма. При официальном найме от лица графского рода такие суммы посильны, но неофициальный найм, да причём такой, чтобы аудиторы королевского рода потом всякого лишнего не нарыли?

А у Гриннеев, скажу я вам, аудиторы — ого-го. И барраярские Имперские Аудиторы, при всём моём почтении с уважением, рядом с ними не торт… просто потому, что ментальной магией не владеют.

Вторая: эпичные нечистоплотные ребята склонны страховаться от неприятностей. Привлекать их к решению малой проблемы (а я — и это опять простое признание реальности — пока что проблема малая) равно созданию средней, а то и большой проблемы. Как говорится, вы можете позвать тигра, чтобы выгнать волка; но как вы станете потом выгонять тигра?

Одним словом, покумекали мы с Лейтой и решили, что если мне и начинать выманивать всякую нечисть из-под крыла Корбанигов, то сейчас — самое время. Когда мне не придётся долго ждать до рубежа в полсотни, а ей — до семидесятой ступени. Когда одним лишь своим естественным ростом мы способны создать потенциальным противникам серьёзные сложности.

Ну а если никакой нечисти прямо сейчас выманить не удастся — нам же легче. Можно спокойно отправляться в Магистериум Магнум за новыми познаниями и силой. Время играет на нас, молодых и дерзких.

История же с господином Тенью… ой, подумаешь, разок сделал глупость, которая не сработала. И что теперь, ложиться помирать из-за этого? Как и Лейта, я не особо ценю лицо — просто в силу того, что какого-то особого лица, некой репутации, родовой славы и проч. у меня попросту нет.

Нечего беречь.

Скажу больше: даже если меня таки поймают с поличным на создании/использовании Тени, оно скорее пойдёт мне в плюс. Не каждый маг, ещё не достигнув заветного полусотенного рубежа, способен творить высшую магию! Ой не каждый! Пусть даже речь об одном-единственном заклинании, всё равно это достижение. И даже Достижение. Кто ещё таким может похвастать?

Шанс подобного в исполнении безродного сироты-самоучки настолько мал, что это создаёт мне естественное алиби… ну, надеюсь, что так.

Пока мы с Оттагро дружно размышляли над сказанным, милые дамы — то бишь Хельри с Лейтой — плавно сползли ко всё тому же болоту взаимных претензий, переходящих в моральные покусывания. Правда, формат спора выглядел почти противоестественно:

— … и любой разумный человек выберет, несомненно, кровное родство!

— Там, где речь о выборе, разумный человек предпочтёт выгоду.

— Очень мещанский подход, как для главы старого рода Ассур.

— Ничуть. Выгоду ищут все, просто методы разные. Сверх того выгоды крестьянина, мещанина и дворянина различны. Как внутренне, так и внешне.

— О? Быть может, ты даже снизойдёшь и просветишь нас, чем они отличаются?

— Это несложно. Крестьянин ищет выгоду в покое постоянства. Перемены обычно пугают его, и это неспроста. Так уж повелось с варварских времён, что почти любые резкие изменения ведут к ухудшению положения крестьян. Вплоть до того, что это положение может в считанные минуты обратиться пеплом, поднимающимся к небесам, вместе с самими крестьянами. Нынче такое, конечно, случается редко, но всё ещё случается, к сожалению. Поэтому внутренняя выгода крестьянина — это душевный покой, который ему гарантирует сладкий мираж неизменности, а выгода внешняя — следование законам общины и государства, что подкрепляет тот же самый мираж.

— Интересно. А мещане?

Кажется, я понял один из мотивов Хельри. Да и сложно не понять. Лейта назвала себя Советником — и теперь Бескостная решила позволить ей поиграть в Советника на публику, проверки ради. Ну а моя красавица решила принять этот безмолвный вызов, только и всего:

— Для них начинается расслоение. Мы привыкли смотреть на мещан как жителей городов, определять их именно так. Но ведь по сути это ложное выделение. Нельзя судить разумных всего лишь по тому, какова их среда обитания. В городах живёт немало дворян, а людей с мещанской натурой нередко можно встретить в деревнях.

— Так в чём же, на твой взгляд, суть мещанства? Неужто в погоне за личной выгодой, и только? Куда исчезают для них ценности рода и закона?

— Они не исчезают, в чём и состоит часть проблемы. Есть немало мещанских семей, живущих в парадигме крестьянского быта. Но именно для мещан начинает сиять, приблизившись и войдя в границы досягаемости, мираж личного успеха. Нередко семья состоятельных мещан, стоящая в среднем ступени примерно на 30-й или даже 40-й, оказывается достаточно велика и сильна, чтобы забросить одного-двух из своих членов выше, в заслужное дворянство. Беда в том, что подобное деяние требует отказа разом и от идиллической крестьянской добродетели консерватизма, и от справедливого распределения ресурсов. Глава мещанской семьи — ещё не рода, но зачатка его — обделяет рядовых членов, своих кровных родичей, чтобы вознести немногих избранных. Обычно вообще кого-то одного. И обычно своего прямого потомка. Но даже если избранный выбирается не по кровному родству, а по способностям… он всё равно один. И неизбежно растёт пропасть между ним и теми, кому не повезло. Тем самым суть мещанства в расслоении. Разумные с такой натурой отвергают внутреннюю выгоду альтруизма ради эгоизма, а что до внешней выгоды — её заменяет мишура престижа и достигнутого статуса. Потому-то среди дворян так популярно презрение к мещанам и мещанству: высокородные склонны видеть в них своё искажённое, ухудшенное подобие. Ведь эгоизм избранных мещан отталкивает их от породившей среды, притом взаимно…

Хельри поморщилась. Камешек, брошенный Лейтой, попал точнёхонько в Торелра, но и самой Бескостной такое попадание не могло понравиться. Несмотря на то, что речь моей боевой подруги, не иначе как заразившейся от меня занудством через укус, не указывала на личности прямо, оставаясь вполне теоретическим рассуждением внешне — спроецировать это рассуждение на семейство Трёх Щитов особого труда не составляло. Ни для кого из присутствующих.

Да и кем могли считаться родичи Хельри в сравнении с четырёхтысячелетним родом Ассур? Вот именно. Вчерашние мещане, не более того. Причём рискующие, как большинство себе подобных, кануть обратно в породившую среду. Точнее, провалить попытку закрепления в более высоких — дворянских — кругах.

Интересно, сможет ли Бескостная заглянуть глубже и извлечь из слов новой главы Ассур урок на будущее уже для своего рода?

— … впрочем, — продолжала Лейта с невозмутимостью, что граничила с отрешённостью, — точно такой же эгоизм нередко разъедает и вроде бы устоявшиеся высокие роды. А иногда и роды владетельные. Достаточно забыть о том, что древо крови существует не для того, чтобы породить единственный плод и зачахнуть, истощив свои силы; что листва его не сходна с цветами и плодами, но на своём месте ничуть не менее важна и нужна; что само древо кратно ценнее любого отдельного плода своего… забудешь — сгинешь. Вместе со всем древом крови своей. Со всеми веками истории, взлётами и падениями, славой и позором. В сущности, глава рода дворянского отличается от главы рода мещанского лишь одним: там, где мещанин ищет сиюминутное, дворянин думает, принесёт ли его шаг пользу его роду спустя хотя бы век-два, а лучше тысячу лет. Там же, где члены рода мещанского ищут своей малой выгоды, способной умалить выгоду общую, члены рода аристократов истинных, аристократов по духу своему, ищут пользы себе лишь до момента, когда эта польза начинает оборачиваться бедой для других. Избранные у аристократов редко бросают породивший их род, редко не стремятся помочь тем, кто моложе и слабее, редко забывают корни свои… по крайней мере, так должно быть, чтобы древо крови росло и крепло. Выгода дворянина — это в первую очередь выгода его рода; лишь потом, если что-то останется, можно подумать и о себе. Впрочем, любой личный успех его является также успехом рода, о чём полезно помнить. Выжимая все соки из себя или из сородичей своих, добьёшься лишь уродства общего древа, на котором должен зеленеть каждый лист. Только такой образ мысли — отчасти и слегка парадоксально, но притом естественно смыкающийся с крестьянским — способствует успеху в веках.

И снова Хельри пришлось морщиться. Как ни крути, слова про «каждый зеленеющий лист» (обращённые прежде всего против Сарнеди, веками толкавшей Ассур в пропасть ничтожества) вполне соотносились также с участью Гариха, оставленного чахнуть без поддержки. Очередной мягкий упрёк… или же урок, да. Смотря как на это посмотришь, смотря как поймёшь.

Захочешь ли понять.

Лично моя жизненная философия, к слову, ближе к мещанской — ну, с большой долей условности. Да, я стремлюсь к личной силе… однако за неимением собственного рода ни от кого ничего не требую. Более того: я довольно охотно делюсь знаниями и практическими навыками, даже с теми, кто мне, если подходить формально, чужой. Тот же Гарих, например: кто он мне? Знакомый знакомой, и только. Лейту я тоже спасал вовсе не потому, что надеялся с Ассуров что-то стрясти. Да я в тот момент вообще не знал, что она и кто она! Захотел — смог — спас. Из чистейшего внутреннего побуждения.

Так что, выходит, я всё-таки ближе к аристократам?

Да не. Чушь какая-то.

Я — это просто я. Не больше и не меньше. Встраивать, втискивать себя в рамки каких-то там чужих классификаций, даже если этой классификацией пользуется, как рабочей, моя боевая подруга?

Нетушки. Я — свой собственный мальчик. А связи с другими разумными строить если вообще буду, то, во-первых, горизонтальные, а во-вторых, свободные. Без лишних обязательств. Взять опять-таки того же Гариха: допустим, он завтра уйдёт из моей группы. И даже вместе с Шелари. Будет ли мне от этого обидно, жаль потраченного времени и всё такое?

Отчасти да. Я вкладывался в эту пару не для того, чтобы потом подарить её чьей-то чужой команде задаром. Но… я ведь с этих вложений уже получил прибыток, и немалый, пусть и не материальный. Любой из местных, узнав все обстоятельства, скажет: потратить чуть меньше недели личного времени, чтобы продвинуть одну из особенностей от серебра к золоту — не просто удача, а прямо-таки какое-то чёртово персональное Эльдорадо! Всем бы с такой эффективностью растить свой дух.

С другой стороны, система развития так устроена, что свою пользу приносят любые усилия, кроме откровенно саморазрушительных. И потому моя ставка на личную свободу себя оправдывает. Я тоже ищу свою выгоду, Лейта права, как всегда — но моя выгода не давит на близких. Она их окрыляет. Потому что мне нравится именно такой вот подход к отношениям: я не могу ощущать себя свободным, обвязывая всех подряд нитями односторонних, строго в мою пользу, обязательств.

Я не паук, я скорее орёл. Ну, хотел бы походить на орла. Или, раз уж тут мир магии — на грифона. Символ могущества, власти и бдительности подходит мне как нельзя лучше. Кроме того, грифон по природе своей суть химера — и сам я, как соединение иномирового духа с местным воплощением, такая же химера, живой сплав противоречий… зерно иной, чуждой культуры, брошенное в местную почву.

Как и любой иной попаданец, осознающий своё положение. Ага, ага.

Яд и пламя, что за ерунда лезет иногда в голову⁈

Особо подробно рассказывать о дальнейших событиях и разговорах в гостевом домике смысла нет. Так как они вышли на удивление пустыми. Да, именно пустыми — очень подходящее определение. Разве что совместное принятие пищи, подводящее итог первого раунда трёх- (или всё-таки четырёхсторонней?) встречи, вышло…

Символичным. Или вроде того.

Ланус Тридцатый потратился и выставил на стол пять сортов вина, хотя три из них лучше называть фруктовыми и ягодными наливками. Скромненько, недорого, вкусно, польза для развития из-за небольшой концентрации маны невелика.

Хельри, в свою очередь, выставила на стол небольшой запечатанный кувшинчик веселухи. Простенькая, но убойная штука — уже не столько крепкий алкоголь, сколько жидкое зелье.

(Правда, конкретно нам с Лейтой от рюмки сего напитка пользы оказался минимум: вот кабы мы сознательно задавили свою сопротивляемость, обеспеченную тройным заграждением из резистентности, адаптивности и самоконтроля… ну, или хотя бы разделили такой кувшинчик строго на двоих, в пропорции к массе тела… в общем, попробовали из вежливости, и только).

Разнообразнее всех украсил стол, конечно, второй советник. Чего и следовало ожидать от члена графского рода, специализирующегося на выращивании в своём оазисе зерновых, орехов и птицеводстве. Да-да, традиция принудительного откорма, подарившая Земле такую штуку, как фуа-гра, на Цоккэсе тоже известна. Ореховое печенье разных видов — как само собой разумеется. Корбаниги, кстати, и ореховое печенье, и деликатесную печёнку принудительно откормленной птицы поставляют Гриннеям. И всем пяти герцогским родам державы. Ну, там качество другое, но лично мне и условный второй сорт зашёл вполне.

Вкуснятина, чего там.

Перечислять всё-всё (как и в случае сложносочинённого наряда господина Оттагро) я смысла не вижу: еду надо хотя бы пробовать, а не рассказывать про неё. Достаточно сказать, что второй советник притащил с собой личную повариху из вассальной магической династии, и примерно три четверти всей еды, которую выставили на стол, обеспечила именно она.

А оставшуюся четверть — я.

И магическая насыщенность этой четверти оказалась такова, что затмила всё угощение Корбанигов. Не совсем уж, не кратно, но с заметным запасом. Процентов на пятнадцать. Так сказать, варварская роскошь против цивилизованной изысканности, дары Леса Чудес против даров теплиц, садов и плантаций. И птичников, конечно.

Должное нашим чудолесским деликатесам отдали все. Бурый живокорень — не красный и тем паче не алый, который впору на эликсиры пускать, но всё равно еда из списка явной гастрономической роскоши. Даже второй советник, хоть демонстративно морщился, а ел за обе щеки, не стеснялся…

Равно как и мы, но особенно Лейта, не постеснялись без лишней спешки смести со стола всё, что только на нём было. До крошки. Нет, ну а что такого? Я — молодой, растущий организм с разогнанным акселерацией метаболизмом; у боевой подруги повышенный аппетит вообще в статусе прописан, отдельной строкой. Когда Хельри набралась смелости прямо спросить, чего мы такие голодные, мы так и объяснили.

Без деталей, понятно. В общих чертах. Любой целитель ещё и немного диетолог, не верить Лейте в таких вопросах равносильно сомнению в её профессиональной компетентности.

Опять же: вкус и польза. Графская повариха — это вам не фи-фи, это ого-го. А магическая выпечка содержит именно те маноконцентраты, которых в магической дичине обычно либо дефицит, либо вообще нет. В принципе. Про витамины с микроэлементами вообще молчу.

Некоторую часть съеденного боевая подруга принялась тратить почти сразу после застолья. Когда мы с ней поднялись в выделенную спальню, она создала чистым воплощением Фигвам: уютное убежище с биомагической защитой от прослушивания (довольно ядрёное сочетание звукоизолирующей «шкуры», хотя скорее всё-таки «пены», трёх типов сенсорных полей и забивающей сигналы «шипелки»; идею такой полезной штуковины подал я и консультировал при создании тоже я, ещё в Лесу, на этапе подготовки к плановому визиту в Мелир). А когда мы в самонадувшийся Фигвам влезли, Лейта принялась кропотливо растить улучшенную основу для брони.

Не для Шелари, для себя. Ибо облегающий кожаный комбез — это хорошо, стильно и эпатажно, только вот выигрыш времени для трансформы в Боевую Чешую тоже нужен.

Мне она самодельный защитный биокомбинезон тоже предлагала. И я отказываться не стал, но сознательно поставил себя в самый конец очереди. Так и так, мол, в случае чего серьёзного за меня Тень отдувается, а тебе, дорогая и любимая, явно нужнее. С чем она спорить не стала.

Я же, разлёгшись по полу Фигвама, ухнул в медитацию, притом самую глубокую из возможных. После эволюции особенности Наставник чародейской йоги — и некоторых уроков Лейты — я мог намного полнее расщеплять питательные вещества и где-то раза в полтора поднял эффективность поглощения присутствующих в еде маноконцентратов. Ну, пока — только так, хотя дополнительные 45–50% усвоения духовного материала, конечно, даже близко не сияющий пик возможного.

Кто бы мне раньше сказал, что правильно переваривать пищу тоже надо учиться… и что ради вот этого «простого» правильного переваривания придётся четыре типа транса комбинировать, выгадывая ещё немного процентов эффективности…

Но оно работает именно так. Здесь процент, там два, тут целых пять — и вот уже крестьянский сын готовится… не нагибать. Нет. Куда там! Мне компенсировать недостачу за ранние годы, за безвозвратно упущенное время, за скудный простолюдинский паёк — уже за счастье великое.

Притом хотя бы частично компенсировать.

Понятное дело, что Лейта мне по мере сил помогала. Но при всех своих талантах она тоже далеко не специалист с сияющей вершины многовекового опыта. А проблема моя, та самая акселерация — это так-то проблема системная, с которой мало что можно сделать. И да: именно проблема.

Попробую объяснить суть словами попроще.

В критично важный момент, на раннем этапе формирования организма, этот организм привыкает к определённым условиям. Одним из важнейших из них на Цоккэсе является плотность маны, другим, чуть ли не более важным — насыщенность маной еды. Если условия меняются (а для меня они изменились ну очень резко, добро ещё к лучшему!), у тела есть два выхода.

Можно ударно наращивать дух, обеспечивая рост качественный, вверх по уровням-ступеням, увеличивая плотность мановых структур в теле. А можно пойти по ленивому пути, экстенсивному, и вместе с наращиванием духа ещё и физическую оболочку раздувать. Что обычно в живой природе и происходит.

Первое — путь разумных. Второе — путь монстров.

В общем, акселерация — штука естественная и даже, можно сказать, неизбежная. Но неспроста сказано, пусть и по иному поводу: то, что наиболее естественно, наименее всего приличествует человеку. Как-то не греет меня перспектива заделаться этаким эрзац-астартес или недовеликаном трёх метров роста. Потому что ребята, которые при равном уровне ниже двух метров, окажутся пропорционально круче меня. Не просто быстрее и крепче, нет, но ещё и с более концентрированной силой. Им легче дастся сотворение чар и воинских приёмов, сотворённое окажется эффективнее и мощнее; дальнейший рост, продвижение по ступеням, тоже дастся им проще — потому что поднимать пропорцию содержания духа в теле из высокого положения легче, чем из низкого, да намного легче.

Вот поэтому я прямо сейчас и борюсь с собственной магобиологией. Не столько ради увеличения доли усваиваемой маны — это так, больше приятная побочка — сколько ради того, чтобы маноконцентраты усваивались правильно. Шли не в дурь с размером и массой тела, нет, спасибо большое, меня они уже сейчас вполне устраивают, а в то самое качественное усиление. На рост отношения духа к телу.

И не в наполеоновском смысле, а в самом буквальном.

Без особенности Наставник чародейской йоги у меня едва ли получалось бы что-то серьёзное. Ну а так — да, получалось.

Причём даже не кое-что, а вполне себе ого-го. Но…

Это эффект низкой базы. Тут, как и во всяком деле, начальные шаги сравнительно просты, но чем ближе к чемпионским пределам, тем тяжелее. А мать-природа и в магмире склонна к решениям, скажем так, естественным. Как бы тавтологично это ни звучало.

Отдельная проблема заключается в том, что действовать мне приходится чуть ли не ощупью. Нет у меня правильных, отработанных методик по самоконтролю роста. Вообще. Никаких. И у Лейты их нет. И спросить не у кого. Точнее, не у кого спросить без неприятных долгоиграющих последствий. Тот же Горамен Духовидец из рода Вастре, обладатель четырёх звёзд отнюдь не серебра, которого нам ещё аж в Катраше сватали, наверняка сможет посоветовать, помочь и всё такое… да только за советы свои явно не золота стребует. И даже не чудолесских ништяков. Придётся помощь своей свободой оплачивать — и добро ещё, если в итоге только я окажусь при Вастре на правах вассала. А ну как и Ассуры станут зависимы?

Спасибо, но мы уж лучше сами. Как-нибудь.

…Очень, очень срочно нужно валить в Магистериум Магнум. Аж пичот как срочно. Там, конечно, тоже не добродеи-благодетели сидят, альтруизином вскормленные, святостью озарённые; там тоже придётся пахать на дядек и тётек, что делятся толикой своей магической премудрости.

Но там, просто в силу высокой конкуренции между носителями премудрости, удастся (я надеюсь) отделаться меньшей кровью.

Что мне ещё остаётся, кроме надежд? Только тяжкий монотонный труд. Его не избежать всем, кто желает достичь вершин, но именно мне придётся пахать вдвое больше, чтобы обрести вдвое меньшее. Но не сыну крестьянскому бояться пахоты.

И то, что не над пашней мне трудиться, поливая её собственным потом, а над морем маны и самим собой — не преграда.

Немного позже, в гостиной-столовой, куда мы спустились по приглашению Бескостной.

— Я? Даже пытаться не стану.

— Почему?

— Госпожа Хельри, вы действительно хотите, чтобы я озвучил очевидное? Да? Что ж, я могу. Для начала: я не готов тягаться с, предположительно, высшим магом иллюзий. А если пославший господина Тень не иллюзионист, если для него это дополнительная специализация, то мне тем более лучше тихонько сесть в углу и не отсвечивать. Чтобы ни в коем случае не сочли угрозой.

— И это всё?

— Конечно, нет. Но второй довод не менее очевиден. Я считаюсь одним из основных подозреваемых — что вы сами не постеснялись озвучить — и лучше мне во время попыток отследить Тень опять-таки тихо сидеть в углу и под присмотром, чтобы не навлекать обвинений в саботаже.

— А третий аргумент?

— Его у меня нет. Но и двух более чем достаточно. Ловите Тень без меня.

— А вот я рискну поучаствовать, — вклинилась Лейта.

— И каким образом?

— Очень просто. Помечу листы с запрошенными сведениями запаховыми метками, неощутимыми для человека и даже для обычного Нюхача. Лучше, конечно, опрыскать листы с двух сторон. Надёжнее. Тогда будет помечен и всякий, коснувшийся одного-единственного листа.

— Какое-то слабоватое участие.

— Ну так я тоже под подозрением, не так ли? А способ, мной предложенный, самый простой и почти совершенно пассивный. Вашим планам не помешает никак. Или помешает?

— Можно заранее получить образец метки?

— Конечно. Вот.

— Как-то быстро вы. Что это?

— Дело не в быстроте, а в обычной предусмотрительности. Насчёт образца: это нейтральная целлюлозная основа, можно сказать, самодельная бумага. Синее пятно в центре помечено маркером; белая рамка по периметру не помечена, её можно трогать спокойно, не замаравшись.

— А синий обязателен? Или это будет добавлено в чернила?

— Что? Нет-нет, это для наглядности, чтобы было понятно, где маркер. Сам он не только лишён запаха, распознаваемого большинством живых существ, но и не имеет цвета.

— Значит, ваш маркер — это не готовый состав, а синтезированный?

— Конечно. И у него ограничен срок годности, имейте в виду и предупредите своих алхимиков.

— Благодарю, до встречи.

Ещё немного позже, там же и те же, только вместо Хельри — второй советник.

— У высокого рода Ассур вообще и конкретно у меня нет претензий к владетельному роду Корбаниг.

— Тогда к чему эти ваши… интриги?

— Господин Оттагро, я свою позицию выразила предельно однозначно. Если же тебе всюду видятся интриги, мне остаётся лишь посочувствовать твоей профессиональной деформации. Но помочь не смогу, даже при большом желании и за большую цену. Разум и всё с ним связанное я не лечу, ибо недостаточно компетентна; обратись к профильным специалистам, если тебе кажется, что необходимая на твоём посту подозрительность начинает мешать жизни. Ну, или уж передай обязанности второго советника рода достойному преемнику. Уверена, что в роду Корбаниг, столь многочисленном и сильном в сравнении с моим, непременно найдётся подходящая кандидатура.

— Издеваешься?

— Господин Оттагро, мне нечего добавить.

— Ну а ты? Вейлиф? У тебя какие претензии к моему роду?

— Никаких.

— Неужели?

— Я тоже успел выразить свою позицию и тоже предельно однозначно. К вашему владетельному роду у меня претензий нет и быть не может. Не сыну крестьянскому, что ещё даже на пятидесятую ступень не взошёл, пусть уже имеющему первую золотую звезду гильдии Жезл и Кинжал, предъявлять что-либо владетельным графам. Однако я прекрасно помню, как на шестом году моей жизни шедийские наёмники сожгли Малые Горки. Спалили до основания мою деревню, мой дом, моих родителей. Мою сестрёнку в колыбели. Никого не пощадили. Также я отлично помню последующие два года жизни на пепелище после своего чудесного спасения. Такое, знаете ли, не забывается. А ещё я не помню, но знаю, что наёмники, которые позаботились о наличии у меня этих счастливых детских воспоминаний и мощной мотивации для развития, исполняли приказ Цергуза графа Корбанига. Самому ему вопросов, к сожалению, уже не задать. Но я знаю, что Цергуз свой роковой приказ отдал не потому, что скушал за обедом сорок миллиграммов озверина. Или не только поэтому. Существовал комплекс причин и следствий, который мне, что скрывать очевидное, необычайно интересен. Ту старую грязную историю я непременно раскопаю, раскручу до конца всю цепочку, доберусь до всех серьёзно замешанных. Но не сейчас, нет. Я подожду. Я умею ждать.

— То есть к роду в целом претензий нет, а к конкретным персонам — есть? И определять, кто замешан, а кто чист, ты будешь сам?

— Совершенно верно. Я же не шедиец, чтобы младенцев жечь. И не Цергуз, для которого, видимо, ценность жизней каких-то там чужих крестьян пребывала на уровне ценности трав полевых. Может быть, чуть выше, но именно чуть. А ещё я, в отличие от тех, кто следствие по делу о разорении владений рода Хадер вёл, имею личную заинтересованность в результатах и некоторую пристрастность. Так что если те следователи кого-то пропустили или помиловали, я уж постараюсь это поправить.

— Поправить? За Гриннеями?

— Да. При всём моём искреннем уважении, Гриннеи — тоже люди. А людям свойственно ошибаться.

— Опасные речи ведёшь. Не только для тебя опасные.

— Жизнь вообще опасна. И может внезапно закончиться, даже если ничего предосудительного ты не делал. Я аж с пяти лет этот урок усвоил. Если же у кого-то возникнут ко мне какие-то претензии — что ж, я готов отчитаться за любой шаг, сделанный мною по своему пути. Лично мне скрывать нечего, совесть моя чиста. А как насчёт вас, господин Оттагро? Вы при Цергузе какой пост имели, чем занимались?

— Я понял твою позицию. И твою тоже, госпожа Лейта. Спасибо, что просветили.

На следующее утро шестерёнки чужих планов совершили очередной оборот. Ланус Тридцатый не поленился лично принести стопку бумаги, на которую позднее должны были перепечатать материалы для господина Тени. Моя боевая подруга молча обработала эту стопку маркером, каждый лист с двух сторон. Спрашивать, как перепечатник станет защищаться от неощутимого запаха, мы не стали. Мы вообще уже давно решили лишней суеты избегать. Отдали инициативу.

И это оказалось в меру забавно.

Для начала ради пригляда за нами в гостевой домик прибыла команда Хельри. Или же группа, что представилась таковой. Даже скорее так, потому что я о-о-очень сильно сомневаюсь, что в какую-то группу могут на постоянку включить менталиста. Я тут же, не чинясь, поинтересовался, зачем команде из шести человек нужны сразу два Сотрясателя. И сразу два Арьергарда, при наличии отсутствия Авангардов (защита Бескостной, её синий кожаный комплект, определённо хороша, но всё равно ясно как дважды два, что изначальная её специализация не на танковании выстроена).

Ответа я, что характерно, не дождался. Зато дождался требования:

— Прими зонд Вингета.

— И вам благополучно здравствовать.

— Парень, ты тупой? Зонд прими!

— Во-первых, я достаточно умный, чтобы опознать не представившегося как невежу хамского. Это не тупость, но в приличном обществе тоже не приветствуется. Во-вторых, ум…

— Садар, — обронила Хельри.

Мгновением позже Арьергард «уважаемых гостей» сменил свою позицию Рывком и уже обычным рывком завёл мои руки за спину, что к исходу второго мгновения ему вполне удалось. В третье мгновение его шаловливые ручки приклеились к моим. Броня Героя — она же не просто так из Паучьего Прикида развилась! В четвёртое мгновение Садар попытался уклониться от моего Мистического Заряда, но ручки-то приклеены… а защита у Арьергардов совсем не та, что у Авангардов…

В общем, на пятом мгновении шаловливых ручек своих он лишился. Чик — и нету. Рассекал их я аккуратно, выше локтей, чтобы артефактные наручи не помешали. Как побочный итог, дальнейший полёт Мистического Заряда продырявил стену, а кровью обильно заляпало паркет.

Поскольку здоровая паранойя — залог здоровья параноика, рыпнуться никто из «уважаемых гостей» толком не успел. Да-да, снова Лейта и её замечательные мимикрирующие парализующие тентакли, на том же пятом мгновении благополучно спеленавшие всю, так сказать, кодлу, не исключая и Хельри. Что опять-таки поднимает забавные вопросы насчёт состава группы и её подготовки. Менталист, конечно, как бы ого-го и в качестве Наблюдателя хорош, но профессиональный ходок на его месте ну никак не прозевал бы усилия моей боевой подруги по подготовке территории.

Я же заметил, как она это делает? Да. Правда, я знаю, куда смотреть и, главное, как… и помогал ей наращивать навык незаметного тентакления.

Хм. Хм-м-м…

— Милая, ты не могла бы остановить кровотечение у Садара? А то я немного погорячился… просто от неожиданности.

— Уже.

— Вот и славно. А теперь я бы хотел получить кое-какие ответы. Думаю, для начала нам стоит всё-таки познакомиться. Как думаешь, Хельри?

— … — зелёные глазища смотрели на меня с весьма ядрёной смесью эмоций.

Ну да, ну да: очень уж лихо сменился расклад, принять новую реальность так легко и просто не каждому дано. Прямо-таки слышу, как на неком калькуляторе в её голове на мой счёт записываются новые звёзды (как для мага-боевика, способного не просто на безмолвный и безжестовый каст, не-е-ет — на каст боевых чар вне пределов прямого зрения!).

Я вдобавок ещё выдал часть скрытых козырей, непроизвольно ускорив себя йогинством своим свежепрокачанным, пустив одно из трансовых состояний на ускорение реакции и второе — на повышение эластичности ауры. Нет-нет, я сам и мои чары из-за этого сдвоенного усиления отнюдь не стали такими же быстрыми, как воины и их приёмы. Но обычно зияющий меж магами и воинами разрыв конкретно в моём случае заметно сократился. Иначе фокус с отсечением рук я бы исполнить не смог. Просто не успел бы.

Я и так его осилил только из-за читерской внезапной липкости Брони Героя.

Да ладно ещё я! Переоценка опасности Лейты, как нетрудно догадаться, тоже происходит весьма активно. Даже не знаю, что «уважаемые гости» должны предполагать на её счёт, потому что, не будучи спецом в целительстве, просто не представляю, какой круг должны иметь чары массового — и более того: бесконтактного, адресного, дифференцируемого в зависимости от особенностей целей, затрагивающего не только тело, но и дух! — паралича. Ясно только, что весьма солидный.

Наверно, если такие лютые чары, которыми можно спеленать полную команду золотозвёздных гильдейцев, вообще существуют в природе, они должны быть высшими. То есть, по определению, весьма медлительными, тяжёлыми, хорошо заметными на этапе подготовки.

Поэтому обиженное молчаливое «да как она вообще успела⁈» прямо-таки звенит в воздухе.

Тоже безмолвный и безжестовый каст, что ли? Серьёзно? Только ведь паралич — не простенький, если не простейший вообще, кантрип… это полноценные сложные чары. Потому что среди чар школы целительства быстрых и простых вообще не бывает. Реальный мир не похож на игру с многочисленными условностями и упрощениями, в нём даже формально простейшим действиям вроде «остановить кровь» сопутствует чёртова уймища уточнений, касающихся многоразличных «где именно?», «каким способом?», «на какой срок?»

В общем, Хельри и Ко даже немного жаль. Это называется: пришли за иллюзионистом-самоучкой и целительницей из захиревшего высокого рода, а вместо ожидаемой изи катки поимели позорный упс. Слились за пять мгновений. Буквально.

Несколько извиняет их лишь тот факт, что никто не собирался ни меня, ни особенно Лейту валить сразу и насмерть. Они сами дали нам шанс.

Ну так и мы летальной силы не применяли…

— Молчишь?

— У неё голосовые связки тоже парализованы, — сообщила Лейта, подобравшая руки Садара и без лишних слов начавшая приживлять их обратно.

— А ты не могла бы…

— Зачем?

— Но надо же узнать хотя бы, что это за фигня такая — зонд Вингета?

— Это я тебе и сама расскажу. Постоянно забываю, что ты не в курсе многих общеизвестных штук.

И рассказала.

Если без лишних деталей, интересных сугубо специалистам, этот самый зонд (названный, кстати, по имени одного из предков Гриннеев, жившего в те времена, когда род правящих менталистов только-только начинал своё победное шествие в зенит славы и власти) является развитием идеи ментального раппорта-резонанса. От полноценного и полного раппорта отличается асимметрией, то бишь односторонностью: менталист через резонанс может узнавать всё и влиять как вздумается, а вот реципиент ни узнавать, ни влиять не может.

Формально это чары третьего круга и выше, фактически — потоковая магическая техника, сложность которой ограничивает сугубо опыт менталиста. За счёт которого закинутый в чужое сознание зонд можно обвесить новыми, не присущими ему изначально контурами… разного назначения.

При помощи зонда Вингета даже «всего лишь» пятого круга можно делать с разумом реципиента много всяких жутковатых штук. Потому что как раз на пятом круге разорвать раппорт может только тот, кто послал зонд.

А уж если возвысить его до ранга высшей магии…

— Я правильно понимаю, что принять зонд Вингета можно только добровольно?

— Если менталист не превосходит ступеней на двадцать, лучше больше — да, только так. Смотришь глаза в глаза и давишь волей собственное сопротивление, пока в тебя… протискиваются.

— Ага. И требование принять зонд…

— … ещё грубее, чем требование раздеться догола и нагнуться, подставляя тылы. Кратно.

— Чудесно. Изумительно. Тогда очевидный новый вопрос: что я могу сделать в ответ на такое, мнэ, деловое предложение?

— Да на что фантазии со смелостью хватит. Хоть башку ему отрежь и в собственном соку запеки. Я любое твоё решение поддержу, ты знаешь.

— Давай для начала складируем их всех… как Малдейга.

То есть кататонический ступор плюс Сутки За Мгновение. Ну да, ну да: зачем нужны новые решения, если уже отработанные старые вполне решают возложенные задачи? Вот именно.

Сказано — сделано.

А потом мы сели обсуждать неприятную ситуацию.

Вообще такой фигни мы не ожидали. Никак. Если воспринимать это всё как попытку давления, то как-то оно совсем уж грубо и нагло. Всё равно что своими руками подписать индульгенцию на любой, ещё раз подчеркну, любой шаг в свой адрес. Даже если Хельри рассчитывала смять всякое сопротивление со стороны Лейты и меня простой грубой силой… а как же запасные планы? Что, если смять не получится или получится не до конца? Какая-то слишком резкая и безосновательная эскалация конфликта из-за Гариха…

…или не из-за Гариха? Гильдейцы работают, а платит, например, господин Оттагро Корбаниг?

Очень, очень правдоподобно. Но сразу принимать это за истину мы не будем, не-е-ет. И меры для подстраховки непременно примем. Все, какие доступны. Здоровая паранойя и всё такое, агась.

Насколько легко менталистам пробраться в чужой разум, считать эмоции и мысли, распотрошить память, а то и напрямую воздействовать на сознание жертвы — настолько же трудно проделать что-то такое с самими менталистами. Причём дело тут даже не только и не столько в чарах, сколько в дисциплине ума. В чистейшем контроле персонального микрокосма.

Понятное дело, что абсолютной стойкости не бывает. Любого можно сломать, вывернуть мехом внутрь, после чего посыпать солью и сожрать (сугубо метафорически! Ещё не хватало превращаться в людоеда буквально…). Причём для такой вот медленной ломки лучше всего подходит не ментальная магия — нет, идеальны в этой роли как раз целители. Возможно, полноправные чудища, а также легендарные персоны, достигшие сотого уровня и потому являющиеся скорее ожившей маной, чем воплощением духа, уже малоуязвимы для любых воздействий через плоть, кровь и мозг. Но все, кто не достиг таких высот… им в руки сосредоточенно-злобной Лейты лучше не попадаться.

В руках у хорошего целителя даже сдохнуть не получится. При самом горячем желании.

Маленькая проблемка заключалась в том, что времени на вдумчивое потрошение попавшегося нам менталиста у нас, скорее всего, не будет. Что не оставляло особого пространства для манёвра.

Ну и ладно.

Безобразное поведение явившейся кодлы изрядно поубавило мой пиетет перед всеми её членами. А стать другом Торелра нам, похоже, и без того не грозило.

Хельри очнулась в очень тёмном, очень тихом и очень страшном месте. Настолько страшном, что сразу поняла: это не естественное чувство. Но… понимание пониманием, а воля волей — но когда сердце в груди частит, словно во время спринта, холодная кожа влажна из-за проступающего пота, глаза же сами собой лихорадочно скачут туда-сюда, выискивая угрозу, не находя её и от того лишь распаляя топкую внутреннюю жуть пуще прежнего…

Да.

Осознать, что страх твой наведённый, искусственный — это одно. Перестать бояться — иное.

Совершенно не помогали делу сопутствующие обстоятельства: вялая кисельная слабость во всём теле, столь разительно не сходная с привычной силой, полная нагота и обманчиво мягкие, но прочные путы, удерживающие её в вялой неподвижности на чём-то вроде большого косого креста. Причём с таким запасом, что даже в полной силе она бы не взялась освободиться от них.

— Не нравится мне эта тенденция, — раздался знакомый голос. — Чем дальше, тем чаще приходится практиковаться в мастерстве допросов под давлением.

— Ничего не поделаешь, — другой голос, тоже знакомый. — Да и умение нужное.

— И то верно. Ну что, начнём?

Чужой палец слегка чиркнул Хельри поперёк живота. Не больно, но совершенно неожиданно — и предательские рефлексы заставили мышцы дёрнуться, несмотря даже на общую вялую заторможенность.

— Ты не переборщила с подавлением?

— Нет. В самый раз: самоконтроль на минимуме, но чувствительность почти нормальная.

— То есть в работу афферентных нейронов ты не вмешивалась?

— А надо? Как по мне, рановато усиливать входящие сигналы.

— Действительно. Пойдём по восходящей, как обычно, только с ускорением.

— М-гм. Да, жаль, что времени маловато.

— Жаль. Но ты ведь не позволишь ей сдохнуть? И следов всё равно не останется.

Вот тут Бескостную проняло уже безо всякого наведённого страха. До самых костей, до печёнок, до донышка.

— В-вам это с рук не с-сойдёт!

— Это почему же? — академическим тоном поинтересовался первый голос. — Ты, может, не вполне понимаешь, что к чему, но когда я говорил про следы, я имел в виду также следы в памяти. Ты, дорогуша, просто не вспомнишь ничего. Что, если подумать, в твоих же интересах. Ты молодая, красивая…

Чужой палец медленно прочертил линию от солнечного сплетения вниз, задержался в пупке. Ниже, к счастью, не пошёл.

Но мог. С лёгкостью. Хельри прочла этот безмолвный намёк без труда.

— … да, красивая, здоровая и всё такое. Так зачем тебе посттравматическое расстройство, ранняя седина и ночные кошмары? По-моему, без них гораздо лучше.

— Ты, главное, не перестарайся, как в прошлый раз. Вывернутую до своей противоположности особенность я уже не вылечу.

— Ну, милая, это ещё большой вопрос, кто из нас тогда перестарался. Это ведь не я засунул…

— Ближе к делу, Вейлиф.

— Действительно.

В третий раз коснувшись её тела, чужой палец сместился к межключичной ямке. И надавил так, что у Хельри глаза на лоб полезли. Она бы и заорать не постеснялась, да только дыхание перехватило.

Мгновенно и насмерть.

— В общем, у тебя есть два классических выхода, — кашель на фоне тошноты и судорог чужой голос проигнорировал, не изменившись ни на йоту. Размеренный, деловой, с нотой сочувствия. — Ты можешь ответить на мои вопросы добровольно. А можешь… тоже добровольно, но с песнями.

Лейта хохотнула. Самый обычный смешок, но что-то в нём Бескостную зацепило. Какая-то тёмная, скользкая, ледяная нота.

«Неспроста мы Ассур подозревали в тесных связях с Багровыми. Ой, неспроста!»

— Тридцать секунд тебе на раздумья. И да: смирение в твоём положении — не проигрыш. Вы сделали свою ставку и проиграли раньше, когда решили, будто сила на вашей стороне даёт некие права. Всё сейчас происходящее — результат того проигрыша. И ответы нам ты дашь, притом правдивые. Допрос с целителем — штука такая, что на нём никто не молчит. А моральная сторона вопроса… после попытки с зондом Вингета лично мне уже до свечки, что вами двигало. Итак, твоё решение?

Хельри сглотнула вязкую слюну.

И ответила.

Визит новых уважаемых гостей — даже без кавычек уважаемых — состоялся часа через полтора. И если бы к нам с Лейтой изначально отнеслись именно так, как новые гости — то, очевидно, разговор пошёл бы по со-о-овсем иным правилам. Явившиеся не только имели на себе знаки гильдии с большим числом золотых звёзд (я только у одного заметил две, остальные щеголяли с тремя, кроме мутного типа в глухом плаще вообще без всяких знаков), но ещё и подошли к гостевому домику со всеми положенными предосторожностями. Как к логову монстра или притону бандитскому, грамотной россыпью.

Но, как я по иному поводу уже говорил, нынеча не давеча; Хельри подставилась по всем фронтам и капитально подставила главу семейства. Да и мы с Лейтой не в гостевом домике сидели, ожидая у моря погоды. Не-не-не! Мы висели в ветролёте аккурат над ним. Вместе со всеми шестью уважаемыми гостями из первой волны. Примерно в сотне шагов от земли, прикрываясь дополнительно трёхслойной иллюзией, с земли выглядевшей как белое облако в виде театральной маски (левая половина грустная, со слезой под широко открытым глазом, правая — весело щурящаяся).

Возможно, опытный Наблюдатель смог бы как-то вскрыть сквозь эту маскировку точное положение ветролёта, и уж точно толковому Сотрясателю не составило бы труда смахнуть с неба плод моих трудов… но что-то я сомневаюсь, будто хоть кому-то здесь хотелось дальнейшей эскалации насилия.

При наличии заложников-то.

…как и положено Авангарду, Торелр выступал впереди. И надо отдать должное: дядечка внушал. Там, где Бескостная со своими синими глазищами, янтарными волосами и ростом без десятка сантиметров два метра выглядела роднёй валькирий, Три Щита смотрелся даже не викингом, а натуральным, можно сказать, дистиллированным берсерком. То бишь воином, способным перекидываться топтыгиным, а в человеческом облике похожим на того самого топтыгина, вставшего на дыбы перед атакой.

Ростом те же метр девяносто, ну, может, ещё пару пальцев сверху, он казался намного выше, а уж массивнее — самое малое вдвое. В основном из-за меховой брони. Да-да! Если комплект Хельри сделали из кожи какого-то крупного синего ящера, то Торелр щеголял в меховом, черно-буром. И есть у меня подозрение, переходящее в уверенность, что эта броня не только защищает хозяина не хуже зачарованных стальных пластин, но ещё и обладает самовосстановлением. А иначе с чего бы явно не парадно-выходной, но полноценный боевой комплект выглядел таким чистеньким, гладким и необмятым?

О готовности к бою не намекали, а прямо-таки кричали щиты. Левый — ростовой, комплектный со всей остальной бронёй (от стилизованных под когтистые лапы ног и до шлема с лицом, прикрытым тремя вертикально-параллельно закреплёнными чёрными когтями с металлическим отливом), то есть с чёрно-бурым мехом по внешней стороне. Правый — овальный, воронёный, со стилизованной совиной головой анфас. И третий — круглый, висящий над головой этаким зонтиком.

Очевидный полуавтономный артефакт.

— Это ты будешь тот самый Вейлиф из Малых Горок? — рыкнул Торелр. Из-под защищающих лицо когтей недобро сверкнули глаза знакомого синего оттенка.

— Конечно, нет. Здесь, перед вами, — я обвёл руками растущие перед фасадом гостевого домика солнечные карспесы, — только моя проекция. Но внешность передана точно, насколько мне доступно кон…

— Где моя дочь?

— Во-первых, приветствую вас. Имею честь видеть перед собой широко известного в узких кругах Торелра Три Щита?

— Да. Это я. Где моя дочь?

— Во-вторых, позвольте узнать, кто этот господин в плаще и маске?

— Не важно!

— М-да. Мы меньше минуты знакомы, но я уже хорошо понимаю, почему Гарих не желает иметь ничего общего со своей кровной, с позволения сказать, роднёй.

— Ты действительно хочешь стать моим врагом, Вейлиф?

— А ты действительно думаешь, что такие манеры умножают число твоих друзей, Торелр?

— Парень. Ты намеренно меня бесишь?

— Я? Уверяю, я просто считаю полезными рассудительность и вежливость. Вообще ничто не даётся так дёшево, как вежливость. Причём отсутствие её обходится так дорого, как мало что ещё.

— Паррррень.

— Кроме того, могу добавить: мало что выглядит так жалко, как угрозы, воплотить которые не по силам угрожающему.

— … — Три Щита сверлил меня — точнее, мою проекцию, намеренно несовершенную, вылепленную слегка небрежно, по тем же принципам и условиям, как господин Лапка, — бешеным взглядом. Но новых угроз не добавлял.

Всё же воли и ума у него хватало, а терять ещё больше очков в нашем негласном состязании ему не хотелось.

— Наконец-то ты готов слушать. Прекрасно. Всё началось этим утром…

И я коротко изложил историю столкновения с группой Хельри, подытожив:

— Мораль сей истории проста: не следует требовать принять зонд Вингета от того, кому это может активно не понравиться.

— Что ты сделал… с моей… дочерью?

Искушение заявить, что я тронул её пальцем, причём несколько раз, оказалось велико. Удержали меня только два соображения: игры слов Торелр всё равно не поймёт, нет в гриннейском соответствующей идиомы… и ещё — то, что бесить грозного, но уязвимого папашу мне вообще-то не хотелось.

Что мне толку от вражды с ним? Вот именно. А чувства его я вполне понимаю.

— Поговорил.

— Всего лишь поговорил?

— Да. Правда, толку с этого вышло немного. Объяснять свои действия и возмутительной наглости требование своего менталиста она не пожелала; видимо, рассчитывала примерно на то, что вы тут пытаетесь устроить, то есть на спешную спасательную операцию с освобождением пленных.

— Будешь требовать выкуп? — почти сплюнул Три Щита.

— С чего бы вдруг? Я не бандит, киднеппингом промышляющий!

— Тогда зачем пленных захватил?

— Технически, — проекция воздела указательный палец в зенит, — захватила их Лейта. Причём лишь потому, что на вражду-вражду с убийствами и кровной местью эти ребята с девчатами не наворотили. Она даже обратно руки приставила этому, Садару или как там его.

— Тогда почему вы их не освободили?

— Очевидно же. Мне нужна уверенность, что вся фигня с попыткой ментального зондирования не повторится снова, только уже на более высоком уровне сил. Меня как-то не греет ни необходимость ждать атаки, ни (при нападении) отбиваться во всю силу, ни (при невозможности отбиться) сеанс ментального насилия в свой адрес. Я, конечно, мог бы сгрузить Хельри с компанией, например, в одном из лагерей у Леса Чудес, но проблемы это не решит. Чего они добивались? Неизвестно. Что станут делать, если их всё-таки освободить? Неизвестно. Вот поэтому-то мы сейчас говорим с тобой, Торелр. Есть у меня скромная надежда, что ты предложишь нормальный выход из этой кучи мамонтамьего навоза.

Ага. Тыжотец — прими ответственность!

Шуточка, правда, вышла из разряда ни разу не смешных. Зато очень жизненно, панимашь! Да и не шуточка даже. Не знаешь, как разгрести за кем-то? Отыщи добровольного разгребатора. Пусть отдувается.

Торелр вздохнул. Громковато, как будто напоказ, не подделывая реакцию, но преувеличивая её. Не единожды и даже, наверно, не сотню раз отработанным движением подвесил правый — овальный — щит на правый же бок, со щелчком разблокировал крепление левого — ростового — щита и не менее отработанным движением как бы забросил его за спину на специальном ремне. После чего двумя руками сдвинул шлем, а вернее, его личину из трёх когтей, к темени. Открывая лицо: по-мужски грубоватое, чисто выбритое, лет примерно сорока на вид.

Впрочем, третий, артефактный щит как летал, так и продолжил летать над ним этаким нимбом; да и команда, что собрал беспокоящийся отец, ни малейшего знака снижения готовности к чему угодно не показала, поэтому и я не поспешил расслабиться — мол, всё хорошо, сейчас добрый дядя всё порешает.

В принципе, правильно сделал.

Ведь добрый дядя первым же предложением после своего скорее демонстративного, чем реального «замирения» выдал достаточно сильный ход. Пусть и в свою пользу сильный:

— Я готов уладить эту… ситуацию. Но мне нужно знать о ней больше. Если ты действительно не таишь зла, верни дочь. Поговорим втроём, здесь и сейчас, открыто.

Хороший ход. Нет, в самом деле хороший. Расслабил своей якобы злостью, выслушал, уступил (да и то не так чтобы действительно, больше вид сделал) — и снова здорово. Верни дочку! Главного пленника, ключ к ситуации. Да ещё и увернувшись от каких-либо прямых обещаний. «Готов уладить ситуацию» — это ведь ни разу не гарантия, не «улажу». Да и улаживать можно ой по разному!

Вот и что после этого делать?

Что-что… возвращать, конечно. Только это позволяет не растерять набранных очков. Правда, тут ещё прослеживается развилка, в зависимости от того, кто именно этот молчаливый тип в плаще. Чего хочет, кого представляет.

Прямых-то подтверждений у меня нет. Но и спрашивать…

Ладно. Рискну. В конце концов, одна из моих основных целей уже, хе-хе, практически достигнута, вернее, достигается прямо сейчас; так что можно немного расслабиться — а вернее, тоже немножко сыграть в расслабленность. И устроить одной молодой-красивой валькирии десантирование с небес.

— Хорошо, поговорим. Сейчас я твою дочку спущу… на землю. С подстраховкой, как положено, так что не получит ни синяка, ни ссадины.

— Ты о чём?

— Немного терпения, и скоро всё прояснится.

Рецепт безопасного спуска с высоты в сотню шагов прост, как омлет. Буквально. В омлете всего три компонента, если по минимуму; ну а я перформанс устроил при помощи Хельри (основной ингредиент), чар Падения Пером (тоже основной) и невидимой, но вполне ощутимой иллюзорной паутины. Правда, всё чуть не пошло по нехорошему пути, потому как Сотрясатель из команды Торелра со своими чарами «для подстраховки» перестарался, отчего облегчённая папина дочка чуть не улетела обратно в небо. Устроил прыжки на воздушном батуте, понимаешь ли…

Однако в итоге всё устаканилось, остатки паралича с Бескостной сошли вовремя, так что некрасиво валяться ветошью среди солнечных карспесов ей не пришлось — и настал-таки черёд соображать на троих. То есть разговаривать.

То есть извините, это у меня нервное.

Тип в плаще, кстати, попытался было включить сферу приватности. Но ой-ой, незадача: проекция, через которую я общался, оказалась с ней несовместима.

Пришлось обсуждать наши общие и скорбные дела-делишки практически открыто — разве что вполголоса.

Торелр смотрел на дочку сурово. И чем дальше шёл её рассказ, тем суровее он выглядел. Правда, по мере того, как Хельри изложила последствия неудачной попытке ментального допроса, суровость сменили ноты опаски с интересом в адрес моей скромной персоны. Потому как дочурка, конечно, обелить себя старалась не за страх, а за совесть — за счёт меня и Лейты, ага. Мол, такие хитрые они, такие быстрые, такие сильные и вообще мы такого никак не ждали…

— А должны были ждать, — вставил я. — В жизни кто угодно может сюрприз преподнести. Даже не особо опасный иллюзионист и вообще безобидная целительница. Или ты не знала, что Лейте всего ничего до семидесятой ступени осталось? Причём она не в чистенькой клинике по ступеням поднималась, а среди монстров в Лесу Чудес!

— Знала…

— И что ты об этом своей команде сказала? Если это твоя команда вообще. Два Сотрясателя, два Арьергарда… ну да не суть важно. За каким бесом вы вообще пытались в меня зонд Вингета пихнуть?

— …

— Дочь? — повысил градус суровости Торелр. — Отвечай!

— Мне тоже очень интересно, — прошелестело от анонима в плаще и маске.

И Хельри принялась отвечать. Снова.