Новый центр

12

Дела у нас в библиотеке пошли действительно очень споро. Нам такой темп был необходим, потому что приближался конец ноября, а официальное открытие библиотеки было намечено на четверг, 14 марта 2030 года. Зандер хотел непременно выдержать этот срок, и мы тоже, потому что в самом начале года пора будет рассылать приглашения «деятелям культуры», часть из которых приедет к нам издалека, другие, впрочем, жили в столице.

Как и все, кто жил здесь, я говорил либо «снаружи», подразумевая город, либо «в столице» — и никому не известно было, кто первый придумал эту формулу. Только сейчас мне пришло в голову, насколько ярко у всех нас было выражено сознание обособленности. Для нас это была неприкосновенная территория, островок посреди Берлина, города, который мы никогда не называли по имени, ибо не ощущали себя его жителями. Во времена хунты эта территория, впрочем, тоже была неприкосновенной и отграничивалась от окружающего мира многочисленными оборонительными сооружениями и контрольно-пропускными пунктами. Однако теперь доступ сюда был свободный, и ежедневно толпы поставщиков, клиентов, деловых партнеров приходили на те предприятия, которые здесь обосновались, а оба ресторана посещались отнюдь не только обитателями территории: в противном случае они бы не выжили. В «plaisir du texte» благодаря нескольким заметкам и ссылкам в СМИ приток посетителей увеличился, и все за счет гостей снаружи.

Но вряд ли кто-то из нас — это «мы» ощущалось каждым очень отчетливо — покидал территорию без производственной необходимости чаще раза в неделю. Зандер не покидал ее вообще никогда. По меньшей мере десять часов ежедневно он проводил в своей библиотеке. В своей? Конечно, в нашей, во всяком случае, сюда относились еще мы с Фродо, но в конечном итоге библиотека должна была стать местом для всех. И тем не менее все на территории говорили «библиотека Зандера», подразумевая, что без него она бы не появилась.

Ему поручили создать библиотеку, так писал мне Зандер в Аахен, теперь я вспомнил. Я только не задавался вопросом, кто именно поручил. Еще я не знал, откуда берутся средства, на которые мы покупаем частные библиотеки, грабим антикварные магазины, прочесываем блошиные рынки. И только задав Зандеру этот вопрос, впервые узнал, что на создание библиотеки деньги отчисляют все предприятия, которые тут находятся. Но кто же ему поручил? В прямом смысле слова никто: такое желание высказывали некоторые из первых поселенцев территории, наверное, так будет точнее всего. Эти люди знали друг друга еще со времен хунты, с серо-зеленых лет, как называл эти времена Зандер. Больше он ничего не стал рассказывать. Но я уже сообразил, особенно после нашего совместного ужина в «plaisir du texte», что многие из этих поселенцев были в те времена в оппозиции, участвовали в сопротивлении, координация которого была не на высоте, что полностью ушли в подполье или же старались жить максимально незаметно, как сам Зандер или отец Фродо.

А теперь Зандер прятался в своей библиотеке и у себя в квартире. Впрочем, нельзя сказать, чтобы он сторонился людей. Речь не только о том, что он ходил в ресторан — со мной или еще с кем-то. Порой можно было видеть, как он ведет беседы с Ритцем или с ребятами в штаб-квартире анархистов. А когда в начале декабря на своем окончательном месте утвердилась редакция новой газеты «Неуловимая территория», прямо у входа, в приведенной в порядок первой руине, вокруг которой теперь зеленел газон, — Зандера по крайней мере два дня в неделю скорее можно было найти там, чем в библиотеке. Я понятия не имел, откуда он знает ту молодежь, которая организовала этот проект, двоих ребят и четверых девушек, всем им — нет и тридцати, но он явно был знаком с ними очень хорошо. Такой раскованности, такой живой жестикуляции я, признаться, давно у него не видел. Никогда он не казался так далек от своего библиотечного аутизма.

Итак, Зандер никогда не покидал территорию, но и другие, кого я знал, не стремились к прогулкам по столице. Томми, как известно, каждую пятницу ездил по вечерам на Фридрихштрассе, чтобы послушать соул-джаз. Фродо иногда совершал пробежку по клубам, но много реже, чем можно было ожидать в его возрасте. Вместо этого он частенько прогуливался по садам Ритца, а вечера, как правило, проводил дома с отцом. Джон Теннант, Фред Бок и Андреас Ринк из «Алисы в Стране чудес» на выходных всей толпой ходили в кабачок «Хозяйка-толстуха», который повсеместно называли просто «Толстухой», и там встречались со своими конкурентками-коллегами из «NewLineSoftware»: с Барбарой Хольман, Аней Хек, Петрой Ласков и Марией Хоппе. Фирма «NewLineSoftware» была сугубо женской и не собиралась меняться. Отчетливо выраженной феминистской подоплеки здесь не было. Просто этим четырем женщинам было приятнее работать без мужчин, и, как отметила госпожа Ласков в одном из первых интервью, опубликованных в «Неуловимой территории», у них нет уверенности, что мужчины способны выдержать темп их инновационной работы. Элинор не без гордости рассказала мне, что ее хотели переманить, но, по ее словам, она решила остаться с «мальчишками», и вообще, «Алиса в Стране чудес» — это, собственно, ее фирма, ведь, не будь Элинор, там вообще ничего бы не было. Вечерние встречи этих двух фирм в «Толстухе» иногда начинали походить на настоящие состязания, особенно после того, как хозяйка установила в кабачке древний игровой автомат и команды начали играть друг против друга. Конкуренция, однако, оставалась на дружеском, почти свойском уровне. Саму хозяйку толстой назвать было никак нельзя, она была высокая, стройная, под пятьдесят. Часто ходила в черных джинсах и джинсовой куртке винно-красного цвета, невероятно старой и застиранной. Я как-то спросил Зандера, почему кабачок так называется, и Зандер посмотрел на меня с сочувствием. Потом сказал: «Извини, я иногда забываю, что ты на двенадцать лет младше меня». Так я узнал, что на площади Савиньи десятилетиями находился кабачок под названием «Хозяйка-толстуха» со статусом культового места, он окончательно закрылся только через два года после путча; поговаривают, что его закрыли, потому что при всей своей уютности он якобы был так называемым гнездом сопротивления. Эбба, восстановившая славное имя «Хозяйка-толстуха», работала в том знаменитом кабачке в последние годы перед закрытием. Так или иначе, именно из-за ее кабачка сотрудники обеих айтишных фирм оставались по вечерам на территории, и не они одни.

Кто еще?

А еще, например, сотрудники архитектурного бюро с прелестным названием «План Б». План А, по-видимому, не сработал, невольно думал всякий, видя это название. Зато план Б функционировал отлично, ведь это было то самое бюро «План Б», которое разрабатывало концепции строительных работ на территории и потом осуществляло их, кооперируясь с живущими здесь ремесленниками, а при необходимости приглашало рабочих из города. Строительных работ было немало, средств не хватало, и так быстро, как отстраивалась хунта в первые годы, мы реставрировать территорию не могли. Руководила бюро супружеская пара Мюллеров, Ханс и Хельга. Или наоборот, Хельга и Ханс, поскольку нам казалось, что движущей силой всего предприятия была Хельга, тогда как Ханс производил впечатление несколько задумчивое. Днем его можно было видеть с книгой в руках на скамейке перед бюро, ровно напротив «Толстухи», и, поднимая глаза от чтения, он здоровался с прохожими приветливо, но несколько отстраненно. Причем читал он отнюдь не специальную литературу. Зандер застал его однажды за чтением сочинений Франциска Ассизского в дешевом издании 1979 года (меткий глаз библиотекаря Зандера определил это с ходу), в другой раз он читал Паскаля, в третий раз — Сенеку. Ханс Мюллер явно искал духовно-философскую опору, поэтому с трудом можно было себе представить, что те в высшей степени удачные реконструкции старых зданий и новые шедевры на руинной территории, которые отмечены были даже среди профессионалов и в архитектурной критике, опирались на его идеи и чертежи. Но дело обстояло именно так. Вечера Мюллеры проводили в основном у себя дома за работой и практически никогда не покидали территорию. Из трех сотрудников только самого младшего, Колю — его фамилию мне так никогда и не довелось узнать, — частенько замечали в воротах, у которых поджидал меня Зандер, когда я приехал сюда. По-видимому, он направлялся к ближайшей автобусной остановке и скоро пропадал в пучине столицы. В одну из бессонных ночей Элинор видела, как он возвращается домой в пять часов утра. Коле было года двадцать три. Какое-то время мне казалось, что тогда, в клубе «Арена», я видел его на ярусах, но очень скоро понял, что это игра воображения, не более того, просто по возрасту он очень вписывался в тамошнюю публику. На самом деле, кроме Мариэтты Кольберг и той юной парочки на танцполе, я никого в «Арене» как следует не разглядел.

Ну кто еще? Анна и Зельда, владельцы «Книжной лавкой в бункере спецслужб», они жили здесь уже практически год. Зельда Гиффорд была американкой и приехала в Германию четыре года назад вместе с мужем, который работал экономическим экспертом в Интернациональной комиссии. Сначала его направили во Франкфурт-на-Майне, а через два года — в столицу. Падение хунты оказалось полезным для страны и в том смысле, что наконец-то к нам стало приезжать больше людей из других стран. Конечно, граница никогда не была полностью на замке, это противоречило бы экономическим амбициям и духу модернизации, который генералы себе приписывали. Но за исключением дельцов, никто добровольно не приезжал, кроме парочки сумасшедших, которые были без ума от идеологии сдвоенных молний.

Раньше, в Бостоне, Зельда уже как-то была владелицей небольшой книжной лавки, которую через пять лет продала. Она была приблизительно моего возраста и год назад развелась с мужем. Она носила в основном костюмы и маленькие шляпки, сдвинутые набекрень, иногда — шапочки в баскском стиле, лихо заломленные набок.

Она познакомилась с Анной в книжной лавке «Шеллер и К°», где всегда большой выбор англоязычной литературы. Анна была на десять лет младше, работала у Шеллера уже три года и не горела желанием заводить магазин в одиночку.

— Сейчас самое время основывать предприятия, — сказала она, имея в виду конец серо-зеленой эпохи. Но она не знала, где взять деньги, пока Зельда не сказала:

— Деньги у меня есть.

У Зельды были не только деньги, но и кругозор, бывший муж подсказал ей, где найти помещения почти за бесценок. Бункер спецслужб остался почти невредим, и только внутри его надо было оборудовать. По вечерам Зельда иногда выезжала в город на своем старом Aston Martin, Анна же при необходимости ездила на велосипеде.

Еще кто? Торстен Тедель, лет пятидесяти, скрипичных дел мастер, мастерская которого находилась по соседству с моей квартирой. Уезжал в город только раз в неделю, всегда в среду вечером, и через три-четыре часа возвращался обратно. Долгое время никто не знал причину столь регулярных поездок, а спросить не решался. Вообще люди редко задавали вопросы тем, кто покидал территорию, словно речь шла о тайном грехе, который человек, в сущности, имел право себе позволить. Как-то к вечеру, снова собираясь в город, Тедель сам поведал мне, что в строго установленные часы ездит навещать сына в психиатрическую клинику в Целендорфе. Лишь позже я понял, что он обрадовался бы, если бы я расспросил у него тогда подробности, однако я оставался нем, как Парцифаль. Только под конец моего пребывания здесь, в тот знаменательный вечер в ресторанчике «plaisir du texte», о котором я еще расскажу, мне довелось познакомиться с ним поближе.

Кто еще? Регина Райнхардт, тридцать с небольшим, пуговичница. Довольно долго всем было невдомек, что она занимается изготовлением предметов роскоши и что ее маленькая мастерская относится к самым прибыльным на всей территории. Регина закончила обучение ремеслу, которое считалось вымирающим, перед самым путчем. При хунте она работала сначала в своем родном Ингольштадте, потом в столице — продавщицей в модных магазинах, а под конец — у старой шляпницы с Шенхаузер Аллее, магазин которой она получила в наследство и продала. Она относилась к первым поселенцам. Когда серо-зеленые годы миновали, мода вновь стала занимать важное место в жизни людей, включая тягу к роскоши, и Регине пришлось уже через год нанять помощников — она могла себе это позволить. У нее появились три девушки и один юноша, но никто из них здесь не жил, все были из города. Регина работала с восьми утра до десяти вечера, и времени покидать территорию у нее просто не было. Иногда поздно вечером ее можно было встретить в «plaisir’e» за тарелкой салата и бокалом вина. Был необыкновенно теплый вечер конца ноября, редкое исключение в череде холодных и мглистых дней, типичных для этого времени года, когда Фродо увидел, как она сидит в маленьком английском садике Ритца на скамейке, обвив руками шею какого-то мужчины, запрокинув голову и упиваясь его поцелуем. Так библиотека первой узнала, что скрипичных дел мастер и пуговичница теперь вместе.