Нимфа лунного моря

Глава 14

Саадул оказался страшным местом. Мрачные каменные пейзажи простирались до горизонта, уныло однообразные, тоскливо удручающие. Каменистый берег стойко выдерживал удары будто взбесившихся волн. Небо закрывала непроницаемая пелена низких, унылых туч. Постоянно дул ветер — холодный, пахнущий безнадегой. Лодка команды Эмергода причалила к доку, глубоко выдающемуся в море. Подплыть к берегу было практически невозможно.

Бредя по скрипучему причалу и чувствуя на спине тяжелый взгляд Ксандера, шедшего следом, Айрис сражалась с мрачными мыслями. Волнение было понятно — они были на колдовской земле, но тревожили не колдуны, а сам Саадул. Лишенный растительности, без намека на траву, цветы или деревья, он был похож на каменную гробницу, куда прибывают лишь для одной цели — попрощаться с миром живых и остаться здесь навсегда. Глядя на выбеленные солнцем береговые валуны и торчащие вдали спицы высоких башен, Айрис впервые начала сомневаться, что Ксандеру удастся завершить миссию, что бы он там ни задумал. Было столько много «если», что она заставила себя думать только о камнях — горячих и равнодушных к ногам, по ним ступающим.

Мезга сдержала слово, пропустив их сквозь рифы и одолжив два корабля — «Первый», которого заняла команда Эмергода, и… «Улыбку луны», что стало неожиданностью для всех. Оказывается, Мезга выкупила его на Джампагуа пару недель назад, узнав, что на корабле плавал ее сын. Айрис уже поняла, что у Данира отношения с деспотичной матерью складывались не лучшим образом. Мезга хотела, чтобы «ее мальчик» был всегда при ней, тридцатилетний же «мальчик», естественно, желал свободы. Что ж, если Данир и прогневал какого бога своими проступками, то наказание он получил вполне жестокое. Айрис не смогла бы провести в компании Мезги и суток.

Кстати, Кемрана Шестипалого пиратка тоже отпустила. И хотя Айрис казалось, что Ксандер и Кемран — непримиримые враги, эти двое быстро нашли общий язык. Эмергод заявил, что ему нужны хорошие капитаны, и что он с удовольствием наймет Кемрана к себе во флот. О каком флоте шла речь, никто не пояснял, видимо, то были пиратские делишки, но разговаривая про корабли, Кемран с Ксандером всегда переходили на шепот. Впрочем, если Мезга и знала о секретах Эмергода, то виду не подала. Шестипалый же всех удивил, согласившись почти мгновенно. А возможно, из двух зол он выбирал меньшее. Айрис тоже казалось, что с Эмергодом договориться легче, чем с Мезгой.

«Улыбку луны» отдали Барбегизу с Виллом. И хотя Марина Торуоли и Селена Марон официально вроде как на женихов обиделись, ту пару дней, что они плыли до Саадула, девушки провели в их компании. Губернаторские дочки с Айрис и Лэндоном заняли каюту на «Первом». И хотя Мезга собиралась было оставить доктора смотреть за сыном, но Лэндона выручил Эмергод, заявив, что тот — часть сделки.

Айрис с Ксандером не виделись. Он не приглашал ее на обеды и ужины, хотя иногда прогуливался по палубе с Ливией. То ли все еще мстя за Данира, то ли потому что Ливия ему понравилась также быстро, как когда-то понравилась Айрис. У такого необычного человека, как Эмергод, должны были быть необычные вкусы. И менялись они, наверное, со скоростью ветра, который теребил волосы путников, осмелившихся ступить на выжженные земли Саадула.

Я здесь долго не выдержу, с уверенностью подумала Айрис и почувствовала, как пальцы Ксандера, идущего следом, нашли ее ладонь и легонько сжали. Он привычно услышал ее мысли. Ну хоть что-то осталось неизменным.

Их встречали. Закутанные в плащи тощие фигуры напоминали башни, частоколом торчащие за их спинами. Одна из них скоро станет пристанищем Айрис, и оставалось надеяться, что те часы, пока их не спасет Эмергод, она проведет в компании других невест, а не страшных двуногих рептилий. И хотя перед самой высадкой они переругались по разным причинам, сейчас девушки неосознанно жались друг к другу, понимая, что скоро станут единственными людьми на этой груде камней. Колдунов за людей не считал никто. Оставалось надеяться, что Ксандер сдержит слово и вытащит их через пять-шесть часов, а не через пять-шесть дней.

С каждой из невест Эмергод накануне поговорил наедине. Что обещал или чем угрожал, ни одна не призналась, но, когда Саадул показался на горизонте уродливым пятном в белых волнах Лунного моря, все девушки были согласны. К Айрис Ксандер тоже зашел, но разговора у них не получилось. Он посмотрел, она кивнула. На этом их общение закончилось. Похоже, ни у кого просто не нашлось слов. Теперь Айрис вспоминала о том моменте и корила себя за ложную скромность. Надо было быть, как Ливия. Перед посадкой в шлюпки та бросилась Эмергоду на шею и все норовила его поцеловать, пока девушку не оттащили от капитана морионы. Может, Ливию Ксандер потом на корабле и оставит. А ее, Айрис, в лучшем случае, привезет на Джампагуа. Что будет дальше? Этот вопрос постоянно точил ее разум и сердце, ослабляя волю.

Когда они подошли к встречающим, Айрис была так измучена терзаниями, вопросами и сомнениями, что подчинилась обстоятельствам. Каждую из девушек закутали с ног до головы в темные накидки, которые делали их похожими на мертвецов, возвращающихся в свои могилы. Даже то, что руки встречающих саадульцев были похожи на человеческие, не принесло успокоения. Лица скрывались в темноте капюшонов, спадающих едва ли не до подбородков. Что до человеческих рук, то под ослепляющими лучами солнца многое можно было принять за желаемое. И это желаемое не обязательно соответствовало действительности.

И все же блуждающий взгляд Айрис почему-то уцепился за эти руки, оттого она и увидела, как один из островитян достал из складок плаща свиток, который передал Эмергоду. Ксандер принял бумаги с таким выражением почтения на лице, что Айрис показалось, что на берег сошел совсем другой человек. Капитан же, которого она знала, остался там, на «Первом». Когда же Эмергод развернул свиток и пробежал по нему быстрым взглядом, в его глазах зажегся такой огонь восторга и победы, что, если бы не унылые физиономии невест и мрачные фигуры островитян, он бы точно пустился в пляс от радости.

Что такого передали капитану, отчего его вечно скучающее выражение лица развеялось в один миг, Айрис так и не узнала. Ее подтолкнули вслед за другими девушками, которых уже уводили к башням. Кажется, никто кроме нее передачи свитка не видел.

— Постойте, — вдруг окликнул их Эмергод. — Можно мне с ней попрощаться?

Сердце Айрис подозревало дурное, но окончательно рухнуло и разбилось после этого его «попрощаться». О чем им было разговаривать?

Фигура в плаще пожала плечами, мол, хочешь — прощайся, и отошла в сторону. Такое равнодушие напугало сильнее, чем если бы островитяне сразу увели их под строгим конвоем. Возможно, важность «невест» не была столь значимой, а возможно, они были вовсе и «невестами», и сейчас Эмергод сообщит ей ужасное.

Он, действительно, сказал страшные слова.

— Прости меня, Айрис, рас-пур-натан-шхус, — произнес Ксандер, отводя ее подальше от островитянина, который будто превратился в статую, замерев на причале. — Потому что я вас обманул, а тебя предал.

Глаза он не прятал. Смотрел прямо, словно пытался разобрать, станет ли она осыпать его проклятиями немедленно или затаит обиду глубоко в душе. Айрис не стала облегчать ему задачу и нацепила маску равнодушия. По крайней мере, попыталась, потому что получалось плохо.

— У меня, на самом деле, была миссия, — сказал он, продолжая заглядывать ей в глаза. — И я ее выполнил, кракх-нартан. Но она никак не связана с Эймараохом и нимфами. Это все выдумка. Я реалист, не верю ни в богов, ни в сказки. У колдунов Саадула много сокровищ, но самые ценные из них — схемы сухопутных кораблей, которые я с командой долго и безнадежно пытался у них украсть, кор-хун-штанх. Пока они сами не предложили мне сделку. Пять девушек в обмен на чертежи. Не любые пять девиц, как мы рассказали сначала Даниру, а потом другим пиратам, так как слухи растут быстро. Маги с самого начала хотели именно вас, но их движения давно ограничены Саадулом. Взять эту крепость невозможно, но и саадульцы за ее пределами практически бессильны, раштанкуй-сакрах-прам. Мы готовились к операции несколько лет. Сначала убедили Арваду в том, что Домника скрывает богатейшее месторождение алмазов. А в Арвадской империи по алмазам сходят с ума настолько, что могут ради них объявить войну, крашарах. Потом мы убедили Совет Домники обратиться за помощью к колдунам Саадула. Дальше оставалось сложить звенья в одну цепочку, корхан-шаруй. Легенду про ведьму, которая нагадала мне смерть от клыков Мараоха, равно как и сказку о том, что я хочу разбудить спящего бога, мы придумали заранее. Пираты охотнее поверили в первую версию, а ты — во вторую. Нам нужно было, чтоб никто не догадался о чертежах. Прамш-щарк-нархутторн!

— Зачем мы им? — наконец, выдавила из себя Айрис, когда поняла, что Эмергод замолчал и продолжать без ее реакции не собирается.

— Колдуны те еще мистики, ларка-шах, — уклончиво ответил Ксандер. — Впрочем, не хочу тебе врать. Раз в полвека или столетие им требуются жены. Женщины, которые они отбирают по каким-то своим расчетам, могут продлить им жизнь в человеческом обличье. Колдуны Саадула похожи на рептилий, только двуногих, кхагаул-торнх. Они, как и морионы, принадлежат к древним морским расам Лунного моря. Но морская среда обитания им больше не подходит, они слишком долго прожили среди людей, начались изменения, которые им теперь приходится поддерживать разными изощренными способами. В частности, это брак с человеческими женщинами. Интимная связь с ними дает саадульцам возможность жить на суше. Они делают своих жен долгожительницами, и как могут, заботятся о них. Нхан-гун-канх. Предыдущие жены прожили больше ста лет. Я готов к твоим проклятиям, Айрис. Почему ты молчишь, раксна-такшхунк?

Только бы не разрыдаться, подумала Айрис, понимая, что он опять слышит ее мысли, и от этого чувствуя себя еще более жалкой.

— А что с драконами? — спросила она только для того, чтобы прервать тягостное молчание. — Зачем они тебе?

— А что с драконами? — развел руками Эмергод. — Нужно было поддерживать репутацию слегка тронутого, шнукрасхаш-прамкантуй. Вот мы и решили освобождать драконов по всему Лунному морю. Это Кристора идея, он драконов обожает. Мне же на них наплевать, драконы были для отвода глаз. Кхашаран!

— Значит, вы нас не спасете, — подвела итог Айрис.

— Нет, — покачал головой Эмергод. — У нас разные пути. Соглашусь, что твой не самый приятный, но Саадул вовсе не так страшен, как кажется на первый взгляд. У островитян очень красивые морские сады в скрытых лагунах, лгонк-хракшаск. Говорят, все жены находят там успокоение. Полагаю, дело в белых водяных лилиях. Они обладают гипнотическим ароматом, легкий наркотик для истерзанных души и сердца. Но не думай, что теперь я буду наслаждаться каждым днем своей жизни. Эти чертежи откроют дорогу в те места, о которых не мечтал ни один адмирал Арвадской империи. Ратш-хкан-цварх! Но после встречи с тобой любой путь, куда бы я ни пошел, будет подобен лаве. Предательство — это проклятие, которое я пронесу через всю жизнь и заберу в могилу. И пусть моя смерть будет нелегкой, хранкуршас.

Ксандер говорил красивые слова со страшным смыслом, но Айрис улавливала лишь обрывки фраз. В ушах грохотало так, что не было слышно волн и ветра.

— А как же другие девушки? — спохватилась она. — Барбегиз и Вилл — они же чертежи не искали! Или ты их убил?

— Теперь ты вправе думать обо мне только самое плохое, гракха, — скривился Эмергод. — Нет, мы никого не убивали. Парни пошли своей дорогой. Они уже получили дракона и плывут назад в Домнику получать за него награду. Когда я сказал, что вызволить вас нет никакой возможности, они, конечно, хотели воевать, но, когда услышали, что есть шанс выслужиться перед правительством Домники, выбрали карьеру. Я не могу их осуждать, так как сам выбрал не ту дорогу, что подсказывало мне сердце. Рапстатхуш.

— Но ты же говорил, что причина нападения на Домнику выдуманная! И Арваде незачем нападать!

— Ну, — протянул Эмергод, — мы так тщательно плели свою паутину лжи, что она продержится еще как минимум полгода. Домнике привезут Мараоха, через месяц на них нападет Арвадский флот, а так как у обеих стран есть по боевому дракону, эти твари сожгут корабли как тех, так и этих. Мараох, действительно, разумная тварь. Я с ним встречался пару раз, грохкан-канх. Нет, он не разговаривает, но, когда захочет, посылает в твою голову картинки — в основном, пожары, разрушения. Ты его, несомненно, увидишь, мпасалакш. Он обожает поджигать корабли и что-нибудь крушить. Саадульцы даже рады, когда появляется возможность его куда-нибудь отпустить побесится, чтобы он выбесился. Потом Мараох возвращается домой, скучает и действует им на нервы. Я хотел бы посмотреть на сражение, но боюсь, что погрязну в делах в другом месте. Мои верфи находятся не в Архипелаге.

— Дракон ест нимф, — вдруг вспомнила Айрис, с трудом сражаясь с подступающими слезами. А она еще мечтала о том, чтобы занять место в мире этого человека.

— Я не знаю, что он там ест, распакран-мпасшакхруф, но Мараох, конечно, не совсем нормальный дракон. Если драконов вообще можно назвать нормальными. Я никогда не верил в возлюбленную нимфу Эймараоха, хотя такая легенда и существует. Мы нашли ее в древних книгах и использовали в своих целях. И я солгал, что хочу отомстить человечеству за убитую любовь своей жизни. Трогательная история о погибшей любовнице из расы нелюдей тоже была частью плана. Дхран-шраспат. Я никогда никого не любил. Кажется. До этого момента.

Его голос сорвался, и он закашлялся, потому что ветер дунул ему прямо в лицо, осыпав каменной крошкой.

— Нет никакого Эймараоха! — вдруг сорвался он на крик. — И русалки, и морионы сами виноваты в своей судьбе. Лгаш-Ершасхан! Никто не нарушал равновесия в мире, никто не лишал их волшебных сил. Просто люди стали сильнее, умнее, развитее — вот и весь ответ. Хаос и порядок — это все мы, нет никаких богов.

— Ненавижу тебя, Эмергод! — Айрис бросилась на пирата, но замерла с занесенными кулаками. В лучшем случае она бы стукнула его по груди, а он легко бы ее остановил. Нет уж, пусть ходит босиком по своей лаве.

Развернувшись, она быстрым шагом направилась к фигуре саадульца, который равнодушно дожидался, когда они закончат. Даже время на этом острове казалось мертвым — никто никуда не спешил, никуда не опаздывал. Она слышала, что Эмергод сделал к ней пару шагов, то ли пытаясь догнать, то ли бросить вслед еще несколько ужасных признаний, но остановился. Это хорошо. Их разные пути уже начались, не нужно было усложнять то, что исправлению не подлежало.

Айрис снова привели в пещеру. Шли к башне, но спустились под землю. Саадульцы, закутанные в плащи, обращались с ней вежливо и даже заботливо, однако ощущение неизбежности скорой кончины лишь усилилось. На просьбы отвезти ее к другим девушкам никто внимания не обратил. Да она и не ждала.

В отличие от пещеры Мезги помещение, куда попала Айрис, было совсем небольшим. Грубый каменный свод куполом накрывал пространство, освещаемое свечой, установленной в ладони, которая служила подсвечником. Эта самая ладонь — черная, гладкая, будто стеклянная, с тонкими пальцами и острыми ногтями, заканчивалась обрубком запястья, стоявшим в специальной выемке низкого столика. Свеча была одна, но света давала столько, будто горел газовый светильник — новшество, появившееся на Домнике из Арвады. Какое-то время Айрис рассматривала эту ладонь, так похожую на человеческую, радуясь, что ей есть, чем занять мысли. Окон в комнатке не было. Компанию столу составляла пара стульев, сундук, кушетка и полка с книгами. К ним Айрис подошла сразу, взяла одну, но сразу же положила обратно. То были учебники саадульского языка. Маленький намек на предстоящие огромные изменения в ее жизни.

Она опустилась на кушетку, обхватила подушку руками и зарылась в нее лицом. Белье пахло хорошо — свежестью и цветами. Они напоминали о Домнике. Еще пару дней назад Айрис мечтала о бесконечных путешествиях с пиратами по Лунному морю, но сейчас предел ее желаний был дом Донны Этвелл, где каждому было предопределено будущее. По сравнению с чудовищем, которого прятал в себе Ксандер Эмергод, Данир Арбел казался наивным юнцом, немного сбившимся с пути. Эмергод умело дергал за веревочки, Данир послушно отыгрывал отведенную ему роль. Если потянуть за нужные струны, человек обязательно поведет себя так, как хочет кукловод. Может, Данир не был таким уж негодяем, а настоящий злодей говорил «ратхатх-туй» и притворялся спасителем угнетенных.

Айрис вскочила и запустила подушку в свечу на ладони. Ткань попала в самый огонь, но ничего не произошло. Свеча не упала, рука-подсвечник не покосилась, подушка не загорелась. Вот и в ее жизни теперь будет всегда также — без изменений.

Нет, все они негодяи — и Данир, и Эмергод, и его команда, будь они прокляты! А она застряла тут, словно рыба, пойманная в сети. Еще немного, и из нее сделают суп. Она, и правда, предпочла бы, чтобы ее съели, чем ждать той судьбы, о которой напророчил Эмергод.

Ждать пришлось недолго. Низкая дверь открылась, и в комнату вошло существо, отдаленно похожее на мориона. На нем тоже был плащ, но капюшон оно отбросило специально, чтобы Айрис могла его разглядеть. Лучше бы оно этого не делало. Разговаривать с безликой фигурой в плаще было бы легче. А в том, что существо пришло разговаривать, сомнений не было. Отодвинув стул, оно село напротив, как показалось Айрис — тяжело и устало.

Она молча опустилась обратно на кушетку, жалея, что подушка осталась на столе. Хотелось схватить ее и выставить вперед, как подобие щита. Существо уперлось локтями о стол и уронило в ладони голову — тяжелую, покрытую черной, блестящей чешуей. Нет, определенно, перед ней сидел не морион, разве что его далекий родственник. Лучше бы у существа изо рта торчали клыки или острые акульи зубы, потому что смотреть на узкую щель там, где у людей находились губы, было страшно. Вместо ушей — отверстия, кожа головы покрыта отростками, напоминающими щупальца, глаза… Они глядели вертикально. Будто пьяный художник забыл, как у человека располагались глаза и перевернул их, добавив посередине еще один разрез — примерно на переносице.

Смотреть сразу в три глаза, которые внимательно разглядывали ее в ответ, было невыносимо, и Айрис опустила взгляд на свои судорожно сцепленные пальцы. Старалась дышать и не проклинать Эмергода, потому что в голове прочно засел этот проклятый пират. Пусть палуба корабля загорится у него прямо под ногами!

— Боишься? — голос был странный и раздавался будто у нее в голове. Она все же взглянула — щель на лице существа была плотно сомкнута, он же продолжал говорить:

— Мы общаемся телепатически, но тебе лучше произносить слова вслух, чтобы не забыть свою речь. Позже я научу тебя общаться мысленно. Я — Дномлон, твой будущий муж.

Сердце ухнуло, куда-то провалилось, потом забилось так часто, что она никак не могла собраться, постоянно отвлекаясь на этот дурацкий ритм — бух, бух, бух!

— Я Айрис Этвелл, — сказала она. — И я здесь не по своей воле.

— Знаю, — вздохнул саадулец. — Мне жаль, хотя что тебе мое сочувствие? У нас нет выхода, Эмергод, наверное, тебе рассказывал. Мы вымираем, но хотим жить. И боль этой нашей жизни в том, что она зависит от других. Не все человеческие женщины подходят нам, только те, кто были рождены нимфами. Искать становится труднее. Наш закон запрещает напрямую красть людей, поэтому мы вынуждены идти на разные ухищрения. В том числе заключать сделки с такими, как Эмергод.

Разговаривать с самой собой было странно, но этот Дномлон, по крайней мере, вел себя по-человечески, поэтому Айрис открыла рот и сказала:

— Но вы все равно нас украли. И не надо рассказывать про нимф. Я уже знаю, что все это неправда.

— Нет-нет, — запротестовал голос в ее голове. — Мы врем самим себе, что не крадем вас и не нарушаем закон, но насчет нимф — здесь нет ни слова лжи.

— Эмергод, мерзавец, тоже рассказывал нам про нимф, — фыркнула Айрис. — Устраивал цирк, заставлял нас петь дракону. Мол, одна из нас — возлюбленная нимфа Эймараоха, и если дракон, в котором заключен дух этого бога, услышит голос той самой, то обязательно проснется. И в мир вернется равновесие. Как я могла в это верить? Равновесия в мире не было никогда, как нет в нем места свету и добру. Только мрак, чернота, печаль и несправедливость.

Она и не поняла, как из нее выплеснулось все это, видимо, наболело и давно просилось наружу. Когда-то Айрис очень хотела быть возлюбленной нимфой Эймараоха. Когда-то в другом месте, в другое время. А может, в другой жизни.

— Это мы поведали Ксандеру историю о возлюбленной нимфе Бога хаоса, — ответил Дномлон. — Такие, как он, слушают, но не слышат. На самом деле, это не миф. Мы, как никакая другая раса, пострадали от усыпления Эймараоха, утратив возможность жить как на суше, так и в воде. Брачное колдовство позволяет существовать на этом острове, но мы, амфибии, равно страдаем как без одной стихии, так и без другой. Впрочем, мне ли рассказывать тебе о страдании? Я сочувствую, что тебе предстоит пережить. Моя предыдущая жена привыкала очень долго, часто плакала. Я ненавидел и себя, и ее за эти слезы.

Айрис проглотила ком в горле, но была благодарна за откровенность. По крайней мере, он ей не лгал. Так как островитянин молчал, разглядывая то свои пальцы, затянутые в перчатки, то ее лицо, Айрис продолжила. Ей казалось, что Дномлон хочет, чтобы она задала как можно больше вопросов. Может, у них традиция такая на Саадуле? Сначала вопросы, потом постель? О постели думать не хотелось, вопросов было столько, что пухла голова, поэтому она продолжила:

— Если все это правда, то вы, наверное, пытались разбудить Бога хаоса?

Дномлон кивнул:

— И не один раз. Но Ваал очень тщательно спрятал его дух, он никогда не задерживается в одном существе надолго. Какое-то время Эймараох, действительно, спал в драконе. Эту часть легенды и использовал Ксандер Эмергод для своей игры. Тот дракон долгое время жил у нас, но пробудить Бога хаоса не удалось. Мы искали нимфу, но, похоже, ее перерождения на спящего Эймараоха не действовали. Каждая из вас — дочь нимфы, но к той самой нимфе отношения не имеет. Потом дракон умер, дух Эймараоха поселился в белке, прожил десять лет, после чего след его пропал. Многие мои братья до сих пор ищут Бога хаоса, но понять, в каком существе спит его дух сейчас, так и не удалось.

— А как же Мараох? Ведь это ваш дракон?

— Мы теперь всех драконов зовем Мараохами, — ротовая щель островитянина растянулась, став еще отвратительнее, но Айрис догадалась, что это улыбка. — Он старый, капризный, и в нем нет ничего божественного. Мне жаль, что он убьет твоих знакомых девушек. Но если держать его на Саадуле, он взбунтуется и полетит жрать всех подряд в первый же крупно населённый город. Вероятно, это будет Джампагуа. И жертв будет куда больше.

Кажется, Айрис начинала что-то понять в этих саадульцах. Они будут говорить о жестоких вещах, быть их причиной или следствием, но при этом всегда выражать сочувствие. Как если бы палач отрубил вам голову, а потом извинился.

— Не грусти, — уловил ее настроения Дномлон. — Я не каждую ночь буду тебя навещать. Ты сможешь заняться всем, что душа пожелает — возможности острова не ограничены. Ксандер рассказывал тебе о наших морских садах. Это лишь малая часть красот Саадула. Не все здесь камень и пустыня, как не все в твоей жизни теперь будет мрак и боль. Свет в ней тоже появится. Ты мне нравишься, и я хочу, чтобы ты хоть иногда улыбалась.

И тут Айрис не выдержала. Разрыдалась по-настоящему, со всхлипами, вздохами и такими обильными слезами, что они сразу намочили подушку, которую она по-прежнему прижимала к груди.

— Лучше я бы умерла от яда Донны! И Лэндон никогда бы меня не лечил.

Она и не поняла, как Дномлон оказался рядом и, отобрав у нее подушку, сел перед ней на колени, взяв ее ладони в свои. Его затянутые в перчатки руки были теплыми и приятными на ощупь. Она ожидала, что под тканью будет чувствоваться чешуя, но, похоже, она «украшала» саадульцев только на голове.

— Про какой яд ты говоришь, Айрис? — вкрадчиво спросил Дномлон. — Кстати, доктора Лэндона мы поймали с трудом. Он уже не раз пытается добраться до наших громлионов. Пришлось снова выпроваживать его со скандалом.

— Ах да, громлики, — вспомнила Айрис, пытаясь уцепиться за слово из прошлого и унять непрерывный поток слез. То, что саадулец пытался ее утешить, было странно, но приятно. И это настораживало. Никаких приятных впечатлений от будущего мучителя получать не хотелось. А она не сомневалась, что их отношения будут не иначе как мучительными.

— Доктор Лэндон считает, что от них произошли драконы, — все еще всхлипывая, произнесла девушка.

— Да-да, он нам тоже об этом говорил, — вздохнул Дномлон. — Увы, ученые умы часто ошибаются. От громлионов произошли не драконы, а мы. Те «громлики», как ты их называешь, что живут на Саадуле — тупиковая ветвь эволюции, но у нас с ними общие предки.

— Какая ветвь? — не поняла Айрис, но островитянин лишь рукой махнул, мол, забудь, тебе не надо.

— Тебя отравили? — снова спросил он.

Айрис не относилась к тем людям, которые рассказывают правду о себе первым встречным, но этому даже не человеку, а существу, почему-то хотелось выложить все. И она так и сделала.

— Донна Этвелл, моя приемная мать, перед тем как отпустила, дала мне отравленное печенье. Оказалось, что это редкий яд «Радужная пыль», и только доктор Лэндон сумел меня вылечить. А еще капитан Эмергод тоже отравился. То есть, физически яда в нем не было, но он так впечатлился моим отравлением, что тоже заболел. По крайней мере, так объяснил Лэндон. Не знаю, зачем говорю тебе это, но когда мы вместе с Эмергодом, отравленные и, как тогда казалось, умирающие, лежали в дешевом притоне Джампагуа, и он рассказывал мне про нимфу и спящего Эймараоха, я верила каждому его слову! И мне очень хотелось быть той самой нимфой, потому что этого хотел Эмергод. Я думала тогда, что хотел. А ему нужны были какие-то чертежи…

— Ксандер Эмергод отравился, просто находясь рядом с тобой? — с каким-то непонятным придыханием спросил островитянин.

Она ожидала услышать другое. Например, «почему тебя хотела отравить Донна», но Дномлона почему-то заинтересовал капитан.

— Там столько странностей было! — махнула она рукой и вытерла глаза краешком плаща саадульца. Опомнившись, извинилась, но тот не обратил внимания.

— Расскажи, — попросил Дномлон, которого, кажется, по-прежнему интересовал больше Эмергод, чем она. Было бы так всегда…

— Взять хотя бы эти его странные словечки, — начала Айрис. — Ну, там разные «ксаратакх», «тутракшас» и подобные. Говорит-говорит, а потом, как вставит эдакое непроизносимое, что аж мурашки по коже ползут. Да вы, наверное, и сами должны были замечать. Разговаривали ведь с ним. А еще в его присутствии я все мысли вслух говорила. Не знаю, как так получалось. Без Эмергода — мысли в голове, а как он рядом — на языке.

— Мурашки по коже… — задумчиво произнес Дномлон и почему-то от нее отодвинулся. Сел на краешек стола и стал внимательно разглядывать пол у себя под ногами. — Что еще? Говори все, что можешь вспомнить. Это важно!

Айрис очень хотелось узнать, в чем важность, но спорить с островитянином не стала. Не то было время и место. А вдруг он понял, что Эмергод доставил ему не тех девушек? И их отпустят обратно? Конечно, связь со странностями капитана была слабой, но надежда в Айрис проснулась.

— У Эмергода в команде есть колдун, — с воодушевлением продолжила она. — Мерзкий такой тип, зовут Кристором. Все время ко мне цеплялся. Но капитана своего очень любит и при мне даже спас ему жизнь. А дело все в этом камне.

Она вытащила шнурок с камнем Ваала и показала саадульцу. Ожидала какой угодно реакции, но только не того, что островитянин шарахнется от нее в дальний угол. Дномлон пришел в себя быстро, но ближе не подошел. Глядел на камень так, будто она держала в руках ядовитую змею, собираясь ее в него кинуть.

— Ну вот, вы, кажется, знаете, что это такое, — протянула Айрис. — Кристор сказал, что это камень Ваала, мол, их в мире немного, и все они волшебные. Я в волшебство не очень-то верю, но то, что вытворяла под действием камушка, никогда в жизни не забуду. Мне дала его одна старушка перед отъездом. Она точно не могла желать смерти капитану Эмергоду, потому что даже не знала о нем, но Кристор уверил, что такие камни подбрасывали наемные убийцы тем, кто мог убить их жертву. С убийством этот камень точно связан. Руяна, так звали старушку, просила, чтобы я с его помощью убила вашего дракона. Она хотела защитить девушек из дома терпимости, так как в прошлый раз именно их скармливали Мараоху. А я даже этого не сделала. Сейчас думаю, что Руяна где-то услышала, что это камень-убийца, но не поняла, как им пользоваться. Велела мне показать его дракону, мол, тот сразу умрет. Хотя подождите…

Айрис задумалась.

— Эмергод, развлекаясь, просил нас спеть одному дракону. Он его у кого-то в Джампагуа украл. Когда я начала петь, дракон умер. Колдун потом сказал, что это из-за камня, мол, хотели убить Ксандера, но произошла ошибка, и каким-то образом подействовало на дракона. Но сейчас мне кажется, что ошибки не было. Возможно, это, и правда, был камень-убийца драконов. Меня еще потом такой приступ смеха одолел, что я думала, будто сошла с ума. Ничего смешного не было, но Ксандер меня из-за этого хохота в гальюне запер.

— Продолжай, — мягко попросил саадулец, пристально разглядывая камень на ее груди. Айрис не стала прятать его под одежду.

— Дальше мы разбились о рифы. А когда с Эмергодом остались наедине, я попыталась его убить. Задушить вот этим шнурком. Я, конечно, была на него зла за все, что произошло, за обман, за похищение, но, чтобы убивать? То была точно не я. Будто в меня кто-то вселился. Хорошо, что Кристор был недалеко. Рассказал про камень Ваала, что-то с ним сделал в волнах, а потом велел носить недели три. Вот я и ношу. Может, снять и выбросить? Он мне совсем не нравится.

— Нет-нет, — запротестовал Дномлон. — Как сказал колдун, так и делай. Все правильно. Это, действительно, камень Ваала. Просто я давно таких сильных не видел.

Островитянин неожиданно заволновался.

— Если это то, о чем я думаю… — пронеслось в голове Айрис и тут же замолкло, будто саадулец спохватился, что случайно передал часть мыслей, которые ей не предназначались.

— О чем вы думаете? — ухватилась она за фразу, внезапно почувствовав, что происходит что-то важное. То, что могло ее спасти.

Островитянин не отвечал, погрузившись в себя, и Айрис сменила тему, решив обязательно его растормошить:

— Вы знали колдуна Кристора? Может, Эмергод и относился к истории спящего Эймараоха, как к вымыслу, но, кажется, Кристор верил по-настоящему. Он считал, что это Ваал вселился в мою старушку.

Айрис вдруг начала волноваться, но проникнуться беспокойством полностью не дал саадулец. Он подошел и, взяв ее за руки, поднял с кушетки.

— Может, я допускаю самую большую ошибку в жизни, но ты должна догнать дракона Мараоха и спеть ему, — прозвучало в ее голове. — Не спрашивай почему. Просто чувствую, что это правильно. Я так долго тянул свою жизнь от одного брачного колдовства к другому, что, кажется, готов рискнуть. Ты проживешь долго, Айрис Этвелл, а я — благодаря твоей помощи, пусть и недобровольной, — еще дольше, но если можно все исправить, обойтись без твоей боли и моей, то я предпочту выбрать риск. Я хочу вернуться в море. Это возможно только при одном условии — если Эймараох проснется.

— Ты отпускаешь меня? — еще не веря, спросила Айрис. — Почему?

— Долго объяснять. Пообещай, что убедишь Эмергода захватить корабль домниканцев с драконом, а потом споешь ему. Не Ксандеру, а дракону.

— Если это цена свободы, то я согласна, — прошептала обомлевшая Айрис. — Хотя нет, не согласна.

— То есть?

— Другие девушки должны отправиться со мной, — твердо произнесла она. — Либо освобождаешь всех, либо никого. Ну а также есть одна трудность.

— Какая?

— Значит, освободить других невест вы согласны?

— Я — да, но не мои братья, — вздохнул Дномлон. — Впрочем, возможно, мне удастся убедить их в своей правоте.

— Но вы лучше это делайте потом, после того как нас отпустите, — решила обнаглеть Айрис. Она не знала, что там за идея пришла в голову островитянина, но схватилась за предоставленный шанс так крепко, как могла. Да она поклянется ему, в чем угодно, лишь бы отпустил.

— В чем там трудность? — нетерпеливо переспросил саадулец.

— Капитан Эмергод, — сказала Айрис и поникла. — Он не вернется за мной. Ему нужны были только ваши чертежи. Чтобы убедить его в чем-то, нужно для начала попасть к нему на корабль.

Ей очень хотелось спросить, почему бы саадульцам самим не вернуть своего дракона назад. И хлопот меньше, и они, девицы, рожденные от нимф, уже здесь. Если колдун вдруг каким-то образом заподозрил, что в Мараохе снова появился дух спящего Бога хаоса, то куда легче устроить его пробуждение здесь, на Саадуле. Но она прикусила язык. При таком сценарии ни ей, ни другим девушкам свободы не видать. По какой-то причине саадулец вспомнил Эмергода, значит, пусть так и будет.

Там, на берегу, Айрис растерялась, но сейчас у нее найдется, что сказать этому мерзавцу. Пусть временное помутнение Дномлона продлится еще немного. Она почти поверила, что надежда есть.

— Это не проблема, — тем временем ответил саадулец у нее в голове. — Капитан Эмергод скоро сам придет за тобой. Сразу было понятно, что он решил тебя нам не отдавать. Он должен напасть через пару часов, его морионы уже на берегу, притворяются камнями, идиоты. Мы собирались разгромить Эмергода и забрать у него свитки, но, похоже, планы поменялись. Я согласен отпустить других девушек. Тебя сейчас отведут в храм. Эмергод не всегда такой умный, каким кажется. Думал, что мы держим невест там, и планировал искать вас в храме. А в результате попал бы в нашу ловушку.

Айрис только и смогла, что открыть и закрыть рот. Эмергод? За ней? Хотел вернуться?

Не верилось ни в это, ни в то, что саадулец собирался ее отпускать. А может, ее опоили каким-нибудь дурманом, и она бредит наяву? Видит и слышит то, что желает сердце?

Саадулец твердо взял ее за плечи и встряхнул:

— Соберись, девушка. Видения никогда не приходили ко мне так четко, как сейчас. Поклянись, что ты выполнишь мое условие. Помнишь его? Убедить Эмергода захватить корабль с драконом. Он питает слабость к этим тварям, должен легко согласиться.

Айрис опомнилась:

— Он сказал, что равнодушен к драконам, а освобождал их просто так — для отвода глаз от операции. От этих чертовых свитков. Что, кстати, в них такого?

— В них чертежи кораблей, которые могут летать над сушей, — коротко ответил саадулец. — Нам они не нужны, мировое господство в наши планы не входит. А вот Эмергод мечтал о нем всю жизнь. Он лгал тебе постоянно, а ты даже ничего не заподозрила. И в том, что не вернется, обманул, и насчет драконов тоже. Ксандер обожает этих тварей. Есть собачники, есть кошатники, а есть, — островитянин на миг запнулся, — драконятники, что ли? В общем, неважно. Скажи ему, что ты услышала, будто домниканцы собираются подрезать дракону крылья, и Ксандер на всех парусах помчится выручить Мараоха. А теперь я хочу услышать от тебя клятву.

— Что мне надо сказать?

— Повторяй. Я, Айрис Этвелл, клянусь спасти Эймараоха.

У Айрис даже язык от такого поворота на миг отнялся.

— Я собиралась просто спеть дракону, — пролепетала она. — Можно я как-нибудь по-другому выражусь?

— Нет! — голос саадульца буквально рявкнул у нее в голове. — Повторяй! Я рискую всем, ты — только своим словом. Хотя, пожалуй, я наложу на тебя заклятие. Так будет вернее.

— И что случится, если я не спасу Эймараоха?

— Умрешь в муках, — хмыкнул Дномлон. — Шучу. Не знаю, что будет. Я это заклятие раньше на людей не накладывал, только на своих. И хватит тянуть. Либо ты клянешься, либо я бросаю свою затею и иду готовить наше брачное ложе.

После таких слов Айрис была готова поклясться в чем угодно.

— Клянусь спасти Эймараоха! — с чувством произнесла она, надеясь, что Дномлон в ее ложь поверит. Потому что иначе как ложью эти слова быть не могли. Если даже Эмергод за ней и вернется, и если даже он захватит корабль с драконом, то на этом вера и надежда Айрис заканчивались.

Однако все произошло именно так, как сказал Дномлон.

Ее отвели в храм, где она встретилась с перепуганными «невестами». Храм находился в подножие башни, и ее уходящий ввысь купол терялся в темноте. Утоптанный сотнями ног камень на полу был истерт там, где топтались больше всего — у статуи огромной змеи в два или три человеческих роста, возведенной в центре. Странно, Айрис полагала, что саадульцы молились драконам или морским чудовищам, змея же была самой обыкновенной, мирной, свернувшейся кольцами, без агрессивно разинутой пасти, как обычно изображают змеюк. Чадящие масляные лампы на треногах и факелы света не добавляли. В помещении было тускло, воздух задымлен. Если здесь и была когда-то вентиляция, то ее точно давно не чистили.

Девушки кинулись друг к другу. Оказывается, их всех держали поодиночке, и у каждой состоялось «свидание» с будущим мужем. Айрис хотела было сказать, что, на ее взгляд, саадульцы не такие уж отвратительные, но послушав других «невест», решила промолчать. Похоже, ее Дномлон выделялся благоразумием, потому что судя по рассказам Марины, Селены и губернаторских дочек их «женихи» на свидании в красках описывали, что будут творить с женами на брачном ложе. И вопросы спасения собственной расы их не волновали. На какой-то миг Айрис забеспокоилось. Удастся ли Дномлону провернуть задуманное при таком настрое его собратьев? А может, он отличался от других саадульцев особым чувством юмора и просто пошутил над ней? И все закончится тем самым брачным ложем?

Однако долго терзаться не пришлось. Пол у подножия статуи вдруг заискрился, подернулся дымкой, которая, рассеявшись, явила круг из тонких языков пламени, лизавших прогорклый воздух. Даже огонь в храме горел с трудом. В центре круга каменный пол потрескался и упал вниз, а из отверстия выглянула довольная голова Эмергода.

— Не ждали, спакш-нарасшах? — спросил он и глянул на Айрис с таким торжественным выражением, будто только что изобрел нечто гениальное. — Наверное, думали, что мы вас бросили? А надо было мне верить. Раз Эмергод сказал, что спасет, значит, спасет.

— Давай уж быстрее, спаситель, — фыркнула Айрис и первой шагнула в круг, чувствуя спиной обомлевшие взгляды других девушек.

Ксандер, рассчитывающий как минимум на слова благодарности, тоже замер.

— Да ты наглая, Этвелл! — присвистнул он, однако возмущения в его голосе не было. Айрис, конечно, могло показаться, но, похоже, Эмергод был в восхищении. Ну, и прекрасно. Ее негодования сейчас хватало на двоих.

Но где-то там, далеко, за злостью, пережитым страхом и отчаянием, расцветал бутон самого прекрасного чувства на свете. Айрис ни за что бы себе не призналась, но, увидев Ксандера Эмергода, поняла, что, избежав плена одного, попала в другой — сладкий, манящий, долгожданный.

Круг, оказавшийся порталом, выбросил их на уже знакомое каменистое побережье Саадула. У причала ждала лодка с суровой Вельмой, вдали виднелись мачты «Первого». Морионы, которые, действительно, притворялись камнями, по одному, прикрывая друг друга, уходили в воду, погружаясь с головой. Видимо, так и шли по дну до самого корабля.

Уже в шлюпке Айрис оглянулась на торчащие из тумана башни-пальцы. Ей показалось, что на берегу кто-то стоит. Ксандер и Вельма глядели вперед, на корабль, девушки скукожились, завернувшись в плащи, и фигуру больше никто не видел. Как не заметил никто и то, что Айрис подняла руку и помахала Дномлону. Она ошибалась часто, но сейчас почему-то была уверена, что провожал их именно ее несостоявшийся «муж». Девушка ничего не знала об этом не человеке, но сердце почему-то забилось радостно. Их освобождение не принесло проблем саадульцу, а значит, возможно, они еще увидятся, ведь найти друга там, где ждешь только врагов — большая редкость.

— Я сдержу слово, — прошептала она. — Спасу Эймараоха.