Николай I Освободитель. Книга 3

Глава 11

Отгремели рождественские праздники, пролетел январь, февраль. Последние годы, особенно с появлением в моей жизни Александры игнорировать высший свет со всеми его приемами, балами, посещением театров и так далее стало просто невозможно. Приходилось выделять время и на эту сторону жизни.

Неожиданно для себя я пристрастился к театру. Не сказать, что и в прошлой жизни я был совсем равнодушен к деятельности служителей Мельпомены и Талии, однако все же бывал там от силы раз в год. Исключительно в рамках духовного развития и роста над собой, все же в двадцать первом веке на фоне прочих активно развивающихся визуальных искусств театр медленно, но неуклонно превращался в сугубо нишевое развлечение. Здесь же на театральные постановки ходили все, ведущие актеры и актрисы были действительно знамениты, а премьеры становились заметными событиями в жизни общества. В общем, приходилось соответствовать.

Война с Турцией, против которой я возражал всеми жабрами своей души все же началась весной 1819 года. Этому предшествовало весьма поспешное бракосочетание великой княгини Анны и эрцгерцога Фердинанда — обычно такое все же устраивают летом, а не в январе — и обширная дипломатическая работа, к которой меня никто особо пока не допускал. Я, впрочем, и сам не пытался влезть, заваленный по самое нехочу собственными делами.

Поводом стало жестокое и кровавое подавление турками очередного сербского восстания. Из прошлой истории я этих моментов не помнил совершенно, поэтому и как-то сравнить разошедшиеся уже достаточно далеко реальности не мог. Единственное что я помнил, что русско-турецкой войны в эти годы точно не было.

Начали поднимать кипишь еще на излете осени 1818 года как не странно не мы, а австрияки. Видимо очень уж им горело немного округлить свою империю новыми землями, а за одно и испробовать «на кошках» свою новую армию. Франц все же смог собрать — произвести самостоятельно, закупить у нас и у англичан — тысяч сорок штуцеров, вооружить ими передовой корпус и очень хотел испробовать их в деле.

Так вот австрияки выкатили османам ультиматум насчет недопущения резни христианского населения, поставив таким образом Александра — как же, как же, русский царь просто обязан вписываться за православных и славян, абсолютно не считаясь со своей выгодой, — в достаточно неловкое положение. Приемлемого выхода, позволяющего сохранить лицо, не нашлось, поэтому Россия была вынуждена присоединиться к ультиматуму.

Тут нужно сделать небольшое пояснение, почему с геополитической стороны я считал войну с Турцией в данных раскладах для России не выгодной. Османы последние несколько десятков лет достаточно плотно «лежали» под Францией. Именно посланцы из Парижа во многом определяли вектор направления турецкой внешней политики, поэтому открытое столкновение с нашим южным соседом автоматически приводило к охлаждению отношений с Наполеоновской империей. А вот этого не хотелось уже совсем. Только не тогда, когда Россия закусилась с Англичанами из-за спорных островов и ситуации на Тихом океане. В общем, без турецкой войны международное положение находилось в зыбком равновесии, позволявшем России динамично развиваться, не отвлекаясь на лишние авантюры, ну и понятно, что весной 1819 года все это полетело в тартарары.

Анализируя ситуацию в будущем, прокручивая в очередной раз всю цепочку событий я склонялся к выводу, что за плечами австрийцев, которых использовали как таран против сложившегося консенсуса, вполне могли торчать уши британцев. Островитяне страх как горели желанием собрать очередную — седьмую по счету — коалицию против Наполеона, но пока желающих потягать для Лондона каштаны из огня никак не находилось, можно предположить что война с османами была своеобразным гамбитом, призванным изменить расстановку сил на континенте в пользу… В пользу кого надо, в общем. У меня так и не нашлось этому серьезных доказательств, и только по общему стилю проведенной комбинации можно было догадаться о наличии постороннего выгодоприобретателя.

Россия не торопясь сформировала два корпуса: 25-тысячный на Кавказе под командой Ермолова и 40-тысячный в Молдавии под командованием Каменского 2-ого. Вернее, после смерти отца уже первого. Австрияки выставили армию в 60 тысяч человек, поставив во главе генерала Фримона.

Надо признать, что выбор времени именно в плане военной готовности был близок к идеальному. Корпус янычар, который в былые года составлял костяк и самую боеспособную часть турецкой армии, к концу десятых годов 19 века разложился окончательно. Насколько я помнил из истории, его в итоге должны были разогнать либо в конце 20-х либо в начале 30-х, но конкретно сейчас гвардия султана представляла собой весьма печальное зрелище. Янычары из регулярного войска превратились частью в купцов, частью в придворных, а частью в откровенных бандитов, занимающихся в основном крышиванием мелких лавочников Стамбула. Имея в своем численном составе под 200 тысяч человек — сколько из них были «мертвыми душами», нужными только для обворовывания казны, история умалчивает — реально на поле боя могли выйти едва ли тысяч 50. И то без особого желания.

Иррегулярная конница и прочее «ополчение», составляющее вторую по величине часть турецкой армии, имела так же ценность крайне сомнительную. Некоторые соединения состоящие, например, черкес или албанцев, были вполне боеспособны. Особенно если речь шла не о прямом столкновении, а о «малой войне». Другие могли лишь создавать массовку и готовы были разбежаться при первых же выстрелах. Впрочем, ради справедливости, Османская империи пока еще была достаточно большим и многочисленным в плане населения государством, поэтому, кого выставить на поле боя, там всегда можно было найти.

Ну и конечно про то, что новейших капсюльных штуцеров в турецкой армии не было ровным счетом нисколько, тоже серьезно влияло на общий расклад сил. Османам оставалось рассчитывать на силу своих крепостей, лучшее знание местности и доблесть отдельных воинов.

Австрийская империя объявила войну туркам 18 марта и сразу двинула войска на юг. Первый австрийский корпус численностью в 45 тысяч человек сходу — турки не ожидали что Фримон отважится переправляться через Дунай по высокой воде — форсировали реку и атаковали Белград. Второй корпус численностью в 15 тысяч штыков действовал из Далмации и должен был ударом на Сараево отсечь все турецкие силы, прикрывающие границу в районе Боснии, вынудив таким образом противника к отступлению.

Россия объявила о вступлении в войну 26 марта. Поскольку ни Каменский, ни Ермолов приказа к стремительному наступлению не получили, — Александр в кой это веки проявил благоразумие и оставил честь сразиться с основной турецкой армией союзнику — оба военачальника занялись неспешными осадами пограничных крепостей. Каменский — дунайских, а Ермолов — причерноморских.

Как потом оказалось, начиненные пироксилином ракеты можно использовать не только по атакующей французской гвардии, а еще и для захвата укреплений. Пять десятков упавших в пределах крепостных стен реактивах подарков, имеющих в качестве начинки полпуда пироксилина и мелкую железную обрезь в качестве приправы, не только прекрасно уничтожают тела и души защитников, но и служат причиной большого количества пожаров. Турки просто не знали, как бороться с новой напастью и, как показала практика, до конца войны противоядие русскому оружию они найти так и не смогли.

В целом поначалу события войны развивались достаточно неспешно и никак на жизнь в столице не повлияли. Можно сказать, что публика в Петербурге не заметила начало боевых действий на далеких южных окраинах империи.

Тем не менее война, что достаточно логично, подстегнула интерес власть предержащих к возможным техническим новинкам в деле убивания себе подобных, что вылилось в один примечательный и имеющий далеко-идущие последствия разговор.

— Поехали в Сестрорецк, познакомлю тебя с моими оружейниками, — сказал я Михаилу и крикнул Муравьеву, чтобы тот распорядился закладывать выезд.

Брат с рождения занимал высокий пост генерал-фельдцехмейстера Российской армии. Оставив в стороне все, что я думаю по поводу таких назначений младенцев на важные государственные должности, можно в любом случае констатировать, что в реальности выполнять подобные обязанности ребенок не может.

До одиннадцати лет Михаил воспитывался вместе со мной под приглядкой Воронцова, а после был сдан в Царскосельский лицей, где и провел чрезвычайно увлекательно и вероятно с пользой следующие шесть лет. Сложно сказать, зачем начальнику артиллерии было учиться среди будущих гражданских чиновников — ну разве что для повышения авторитета самого учебного заведения — однако закончив его Михаил постепенно приступил к вышеобозначенным обязанностям. Сначала боле-менее формально, вникая в тонкости без возможности что-то сломать, а потом и реально, полноценно — опять же на сколько это возможно для двадцатилетнего парня без какого-либо военного опыта — взяв в свои ладони управление Российской артиллерией в конце 1818 года. Естественно у него тут же зачесались руки внедрить что-нибудь передовое и провести какую-нибудь реформу. В очередной раз, когда брат ввалился ко мне в Михайловский с просьбой придумать какое-нибудь улучшение в артиллерии, я решил, что логичнее всего будет познакомить его с Иваном Сергеевичем Марковым, который заведовал у меня на заводе разработкой нового оружия.

Проблема состояла в том, что я в упор не помнил ничего про артиллерию девятнадцатого века в промежутке между чугунными пушками времен Наполеоновских войн и уже казнозарядными орудиями конца века. Очевидно, что ничего подобного хотя бы пушке Барановского мы пока изобразить были просто не в состоянии, а на что-то иное у меня не хватало знаний. Была вроде еще какая-то Крупповская пушка, с помощью которой пруссаки одолели французов во франко-прусской войне, однако, как она выглядела я не представлял вовсе. Бомбические же орудия относились к флоту и к полевой армии никакого касательства не имели.

Марков был опытным уже конструктором, не имеющим правда никакого опыта работы с артиллерией. Он уже несколько лет работал над будущей казнозарядной винтовкой под бумажный патрон, которая должна была прийти на смену штуцерам лет через десять по моим прикидкам. Пока работа продвигалась весьма и весьма неторопливо.

— Николай Павлович? Господин генерал? — Иван Сергеевич встречал нас у ворот экспериментального цеха. Так-то завод в основном выделывал стандартные шестилинейные штуцера и собирал ракеты, а уже изобретательство шло лишь побочным направлением. — Вы к нам с ревизией?

Оружейник нацепил на лицо максимально приветственное выражение, однако по глазам было видно, что от внезапного приезда высокого начальства на заводе не ждут ничего хорошего. Века идут, но есть вещи, которые не меняются. Желание находиться подальше от начальства, поближе к кухне — одно из них.

— Нет, Иван Сергеевич, — я пожал изобретателю руку. — Хотел познакомить вас с моим братом. Михаил Павлович, генерал-фельдцехмейстер.

— Очень приятно, ваше императорское высочество, — Марков почтительно склонил голову, как того требовал этикет. Это я позволял подчиненным в рабочей обстановке опускать церемонии, брат же такого дозволения пока не давал.

— Иван Сергеевич, покажите пожалуйста винтовки, над которыми вы работаете. Мы тут рассуждали с великим князем о возможных инновациях в артиллерии… Возможно ваши работы помогут натолкнуть нас какие-нибудь интересные, дельные идеи.

Оружейник кивнул и жестом предложил проследовать за ним.

— Если хотите просто посмотреть, то это можно сделать здесь, если хотите испробовать наши игрушки, нужно будет пройти на стрельбище.

Я бросил быстрый взгляд на Михаила и увидел в его глазах недюжинную заинтересованность. Не удивительно, в общем-то, всем мальчикам нравится возиться со стреляющими игрушками, ну а в эти времена — и подавно.

— Давайте попробуем пострелять, покажем генералу товар лицом, так сказать, — улыбнулся я.

Марков спокойно кивнул, подозвал одного из рабочих и приказал принести экспериментальное оружие к оборудованному непосредственно за корпусом завода тиру. Собственно, тиром это назвать было сложно — выкопанная в земле канава длинной в сто саженей, заканчивающаяся валом-пулеуловителем — просто и надежно. Как и на других производствах, я старался неуклонно внедрять нормы техники безопасности.

Долго ждать не пришлось: буквально через семь минут тот же рабочий появился, неся в руках пять опытных образцов.

— Уже пять, — удивился я. — Прошлый раз было четыре.

— Работаем, Николай Павлович, — конструктор в ответ криво ухмыльнулся.

Я его недовольство и даже где-то негодование полностью разделял. Не смотря на множество перебранных конструкций, ни одного доведенного до возможности серийного производства образца изготовить пока не удалось. Оружейник справедливо опасался того, что наследник и великий князь в какой-то момент — посмотрев на расходную ведомость, например — может банально плюнуть и свернуть все опытно-конструкторские работы. Он-то не понимал, что я вовсе не ожидал результата здесь и сейчас, а хотел играть в долгую, сформировав полноценную конструкторскую школу. К этому времени оружейное КБ насчитывало уже два десятка человек среди которых кроме самого Маркова было трое молодых инженеров, несколько чертежников, пяток опытных мастеровых и столько же более-менее толковых учеников.

— И чем вы меня порадуете?

— Попробовали револьверный тип заряжания, — пожал плечами оружейник. — Схема отработанная, проблем с ней на короткоствольном оружии нет, так что…

— И как?

— Не очень хорошо, — вынужден был признать конструктор. — Прорыв газов между барабаном и стволом сильно мешает целиться. В короткоствольном оружии этот недостаток не так критичен, а тут после второго-третьего выстрела линию прицеливания уже плотно закрывает дымом.

— Попробуйте снарядить патроны пироксилином, — посоветовал я, прикинув все «за» и «против», — это скомпенсирует потери мощности от прорыва газов, уберет мешающий дым, плюс механизм у барабанок куда более простой и крепкий, глядишь и выдержит.

— Отдача-то останется, — скривился оружейник.

— Вероятно придется уменьшать калибр, — пожал я плечами. Какая разница — все равно это не более чем демонстратор технологий. Об этом я правда оружейнику говорить не стал, что бы его не расхолаживать: пускай к каждому образцу относится со всей серьезностью.

Все наши винтовки разрабатывались пока исключительно под дымный порох поскольку калибр в пять линий — не много не мало — 12,7 мм — при использовании бездымного пороха давал такую чудовищную отдачу, что плечо уже после нескольких выстрелов говорило «до свидания». Да и механизмы винтовок от таких нагрузок быстро разбалтывались и приходили в негодность. С массовой же сверловкой стволов меньше пяти линий у нас по-прежнему ничего не получалось.

Конечно с появлением относительно дешевой Демидовской стали все, в том числе и опыты с оружейным производством, изрядно упростилось. Но надо понимать, что в отсутствие твердой научной базы продираться вперед нам приходилось буквально на ощупь. Науку металлографию еще предстояло создать с нуля. Подбор состава сплавов, технологии закалки, обработки металла, нанесение защитных покрытий… Куда не плюнь — сплошное белое пятно, требующее дополнительных исследований.

Да что там говорить, если все операции требующие фрезеровки выполнялись, по сути, вручную. Напильником, надфилем и еще какими-то инструментами, название которых я даже и не знал никогда. Ну и какой-то матерью, куда без этого. Только в прошлом 1818 году был сконструирован с моей подачи первый в России станок, имеющий относительное право зазываться фрезерным. На самом деле, мне он больше напоминал большую бормашину, запитанную от паровика, но даже это можно было считать серьезным прорывом. Стимпанк как он есть.

В общем, едва мы преодолевали одну вставшую во весь рост проблему, как за ней сразу вырастали еще десятки новых. И конца-края этому процессу видно не было.

— Разрешите попробовать? — Подал голос Михаил, явно впечатленный обилием технических подробностей.

— Конечно-конечно, — засуетился Марков. — Давайте начнем вот с этого образца. Он у нас считается наиболее перспективным на дальней дистанции, хотя и проблем с ним пока больше всего. Калибр пять линий, продольно скользящий поворотный затвор, скорострельность восемь-десять выстрелов в минуту. Начальная скорость пули около ста пятидесяти саженей. Прицельная дальность — двести пятьдесят.

Михаил после короткого инструктажа самостоятельно зарядил патрон, щелкнул затвором, приложился и аккуратно нажал на спуск. Бахнуло — я предусмотрительно заткнул уши пальцами, — вылетело облачко порохового дыма. Брат дернул затвор, дунул внутрь, избавляясь от несгоревших остатков бумажной гильзы, вложил еще один патрон и сделал следующий выстрел.

— Изрядно, — после двух десятков итераций вынужден был признать великий князь. — Гораздо удобнее чем с дула заряжать. Даже и сравнивать невозможно.

В воздухе остро пахло сгоревшим порохом, начисто перебивая другие «весенние» запахи.

— Заметьте, ваше императорское высочество, — осторожно принял винтовку из рук Михаила изобретатель и любовно погладил свое творение по ложу. — Заряжение с казны позволяет вести постоянный огонь не только стоя во весь рост, но также с колена, лежа или из-за укрытия.

— И что? — Не понял Михаил, к сожалению, среди местных офицеров все еще бытовало мнение, что пулям кланяться — зазорно, а атаку врага следует встречать широкой грудью. Ничего, изобретём пулеметы и шрапнельные снаряды и посмотрим, как эта глупость быстро уйдет в прошлое.

— А то, что огонь из-за укрытий позволяет существенно снизить потери, — вместо оружейника ответил я. — Ну а скорострельность в десять выстрелов в минуту делает лобовую атаку конницы практически невозможной. Пока эскадрон приблизится на сабельный удар, рота солдат успеет выпустить по противнику больше тысячи пуль. Боюсь, что такого обстрела конница может и не пережить.

— Ну да, ну да, — вынужден был согласиться Михаил. Еще некоторое время мы потратили на отстрел остальных винтовок и обсуждение их преимуществ и недостатков. Почти всегда одно было, что логично, продолжением другого, — хорошо, вижу с ручным оружием в России в ближайшие годы все будет прекрасно. Ну а насчет артиллерии вы мне подсказать что-то можете?

— Извините, ваше императорское высочество, — Марков пожал плечами. — Никогда этим не занимался, боюсь, помочь здесь будет проблематично.

— Хорошо, давайте начнем с простого, — я оперся на верстак, на котором были разложены образцы и принялся рассуждать. — Нынче орудия льют из чугуна, и с этим связаны известные проблемы.

— Да, — кивнул оружейник. — Чугун хрупкий, поэтому толщина стенок должна быть взята с запасом. Ну и конечно сверлить чугун — та еще морока.

— Если взять сталь, будет проще?

— Конечно. Вес снизится, да и просто со сталью обращаться легче.

— Ну вот, — я повернулся к брату, — тебе первая идея. Заменить чугун на сталь. Предрекаю тебе дорогу дальнюю по реке великой к горам высоким.

Михаил посмотрел на меня немного странно, все же мы с ним не так много общались и к моей манере донесения мыслей он был не столь привычен, как Александр.

— В смысле?

— Нужно тебе ехать в Нижний Тагил к Демидову и с ним обсуждать постройку прокатного стана под заготовки для пушечных стволов. Я бы еще на твоем месте дернул пару опытных мастеровых из Тулы, чтобы обсуждать вопросы более предметно.

Производство стали на Урале увеличивалось с каждым месяцем. Вводились в строй новые конверторы, перестраивались старые. К началу девятнадцатого года годовое производство стали составило примерно 500 тысяч пудов и уперлось в нехватку топлива. Не смотря на огромные по площади лесные дачи, приписанные к заводам, сам процесс изготовления древесного угля был достаточно долгим и трудоемки. Темпы производства угля никак не поспевали за темпами производства стали. Нужно было переходить на каменный уголь — это было очевидно мне и не было очевидно Демидову, которого и так все устраивало — и вот с ним были определенные проблемы. В том, что где-то на Урале есть каменноугольные залежи я нисколько не сомневался, иначе не сформировался бы там огромный производственный кластер. Вот только годе именно… И можно ли туда будет относительно быстро и относительно недорого пробросить железнодорожную ветку? В общем пока я организовал несколько геологоразведовательных партий и надеялся, что ждать результата нужно будет не очень долго. В противном случае придется вплотную заниматься Донбасско-Криворожским районом, благо там и руду, и уголь и искать особо не нужно.

— Я? — Удивился великий князь.

— Ну а кто? Ты уже большой мальчик. Если носишь эполеты генерала — будь добр соответствуй. Или ты хотел подать идею, и чтобы кто-то другой вместо тебя доводил ее до ума? — Судя по выражению лица именно так Михаил и думал. Все же ему еще было только двадцать лет и какого-то реального опыта самостоятельно деятельности у него пока еще не накопилось. Впрочем, как известно, молодость — это тот недостаток, который быстро проходит, так что ничего страшного — научится. — Пообщайся сначала с тем же Аракчеевым, с другими артиллеристами. Узнай, чего бы они хотели. Сам подумай, что можно сделать в первую очередь, потом выбей на это дело финансирование у военного министерства, подбери людей, производственную площадку и вперед. Я в тебя верю.

Я хлопнул ошарашенного такой отповедью младшего брата по плечу и вновь повернулся к разложенным винтовкам. Взял ту что с болтовым затвором, открыл коробку с патронами и не отказал себе в удовольствии выпустить еще полсотни пуль по расположенной на том краю дистанции мишени. В конце концов, не могу же я сам тащить все направления. Пусть и другие напрягутся немного ради будущего страны и всего человечества.