Ничей сын

Глава 4

Джо в ужасе отскочила от щита, когда лицо на нём приобрело более чёткие очертания.

— Джо?

Она замерла, увидев Кэдигана.

— Какого чёрта? Кэйд, нам нужно обсудить размеры твоего айфона. Ты что-то пытаешься компенсировать? А?

Судя по озадаченному выражению лица, он её не понял.

Джо улыбнулась.

— Прости. Для подобного общения мы используем айфоны. Только они не такие огромные.

Она подняла ладонь, показывая размер.

— О. А я всё думал, что означает это слово. — Он помолчал, а потом спросил: — Тебе что-то нужно, госпожа?

Не успев остановить себя, она кивнула:

— Ты можешь вернуться?

С умилительной робостью он материализовался рядом с кроватью. Сурово нахмурившись, Кэдиган провёл костяшками пальцев по её мокрой щеке.

— Ты поранилась?

Взяв его за руку, она крепко прижалась к ладони щекой.

— Ненавижу одиночество. Знаю, странно так себя вести в моём возрасте, но это выше моих сил.

Он по-доброму ей улыбнулся.

— Это не странно. Мне, как никому другому, ведома твоя печаль.

«И не поспоришь. Об одиночестве ему известно больше любого».

Опустив взгляд на другую его руку, Джо увидела засохшую кровь.

— Тебя ранили?

Кэдиган безразлично пожал плечами.

— Хариус царапнул.

— Хариус?

— Безумные твари, настигшие тебя по прибытию в сею обитель. Они быстрые. Порой, даже быстрее меня.

Джо поднялась и подошла к умывальнику, чтобы намочить ткань.

— Позволь осмотреть рану.

Кэдиган не шелохнулся.

— Не волнуйся. Сейчас, через минуту, она заживёт.

Джозетта поморщилась.

— Ты продолжаешь повторять эту бессмыслицу. «Сейчас» и «через минуту» вообще-то противоречат друг другу.

Он фыркнул.

— Ишь ты. Меня критикует женщина, которую я сам понимаю через слово.

Джо рассмеялась и потянула его за рясу.

— Раздевайся, болтун. Я хочу осмотреть твою рану.

Кэдиган замешкался, прежде чем послушаться. Он стянул рясу через голову и аккуратно сложил на сундук.

Джо раздражённо усмехнулась, дёрнув его за хоуберк[14].

— Это глупо, не находишь?

Кэйд со смешком расшнуровал, а затем снял кольчугу и гамбезон, прежде чем развязал и закатал рукав до подмышки.

— Господи, ты как матрёшка. Сколько на тебе всего?

При виде её потрясения он пожал плечами и ответил с улыбкой:

— Как обычно.

Закатив глаза, Джо приподняла рукав, пока не нашла свежую рану, при виде которой поёжилась. Боль должна быть нестерпимой, но Кэдиган будто её совсем не замечал, что доказывало, насколько сурова его жизнь.

Джо поёжилась, увидев глубину укуса и количество других шрамов на предплечье. Следы когтей, укусов и того, чему она даже не могла найти объяснение. Его плоть была усыпана ими. Однако самыми странными выглядели рубцы вокруг правого предплечья и пальцев — ряды ромбовидных шрамов. Казалось, его рука попала под какой-то пресс.

«Он что, угодил в мясорубку?»

Она провела пальцем по странным узорчатым шрамам.

— Откуда они у тебя?

На его щеках вспыхнул румянец, прежде чем Кэйд потупил взор.

— Это ерунда.

— Неправда. Отчего они тебя смущают?

На его челюсти выступил желвак.

— Они не в счёт.

Он попытался отстраниться.

Джо не пустила его.

— Отчего тогда ты молчишь?

— Когда я был отроком, брат Оуайн играл в азартные игры, а деньги понемногу таскал из казны. Когда отец Брайс заметил пропажу монет, то обвинил в краже меня, поскольку брат Оуайн сказал, будто я последний был в комнате с сундуком. Эти шрамы остались у меня как предостережение.

Джо изо всех сил пыталась разобрать его слова и понять историю.

— Это с тобой сделал брат?

— Нет, я облат.

Она держала его за руку, смывая запёкшуюся кровь.

— Мне не знакомо это слово.

— Произведя на свет, мать тут же подбросила меня монахам. Я воспитывался при монастыре, где мне было суждено стать послушником.

«Это объясняет его аббатские одеяния».

— Ты стал монахом?

Он покачал головой.

— Прежде чем меня возвели в сан, пришёл король и забрал на войну.

«Странная формулировка. Правильно ли я поняла сказанное?»

— Тебя как бы похитили?

Кэдиган фыркнул с горечью.

— Госпожа, это был король. Ты либо идёшь добровольно, либо тебя казнят.

Джо вздрогнула от предоставленного ему ужасного выбора. Без подготовки трудно перейти от монашеской жизни к военной. Отсюда напрашивался другой вопрос, учитывая, что его отдали в монастырь в младенчестве...

— Ты хоть знал, как сражаться?

— Нет, но поле брани обучило быстро.

Ей даже представить такое было сложно. Удивительно, что его не убили в первый же день, но это объясняло удивительные навыки владения мечом, которые ей довелось увидеть воочию.

— А сколько тебе было лет?

— Десять и четыре.

У неё приоткрылся рот от потрясения, когда Джо представила худенького мальчика, украденного из дома и брошенного в пучину средневековой битвы. Он наверняка был в ужасе.

— Тебя отправили воевать в четырнадцать лет? — недоверчиво переспросила она.

— Да, — последовал простой, бесстрастный ответ.

Однако Джо знала истину. Невозможно, чтобы дитя прошло через эти ужасы без шрамов, исполосовавших душу.

И то, что с ним сотворили, было бесчеловечно.

Когда Джо очистила рану и увидела глубокие шрамы прошедших битв, у неё сердце облилось кровью.

Она погладила ромбовидные рубцы, начавшие эту жестокую тропу.

— Выходит, над тобой измывались, потому что какой-то гад воровал деньги для азартных игр, а обвинил в краже тебя?

Он устало вздохнул.

— Все мы время от времени окунаемся в чужую лохань.

— Ты о чём?

— Рано или поздно мы все берём на себя вину за чужие проступки.

«Святая истина...»

Тем не менее, от этого не легче. А жестокое предательство ещё сильней терзает душу. Никому не нравятся обвинения, даже заслуженные, но ещё тяжелее взять на себя чужую вину. Не говоря уже о том, что это произошло задолго до четырнадцатилетия Кэдигана. Как взрослый мужчина мог позволить ребёнку пострадать за его преступление? Ей никогда не понять такой жестокости.

— Мне жаль, Кэдиган.

Он пожал плечами.

— Не стоит беспокойств Всё могло обернуться хуже. Я мог и вовсе потерять руку. Всё шло к этому. К счастью, я просто остался когги.

Джо нахмурилась, услышав незнакомое слово.

— Когги?

— Изначально моей рабочей рукой была правая.

Кэдиган глянул поверх её плеча и заметил чётки на кровати, где она их бросила. Молча, он подошёл и повесил их над изголовьем.

— Они с тобой с монастыря?

Кивнув, Кэдиган отвернул и опустил рукав.

— Я тебя покину, чтобы ты могла поспать.

Когда он пошёл к лестнице, Джо взяла его за руку.

— Честно, я не люблю сидеть сама. Ты можешь остаться со мной на чердаке?

Кэдиган покосился на крошечную кровать, и на его щеках вновь вспыхнул румянец.

Ей самой в голову пришли подобные мысли, только кровь не ударила в лицо. Скорее в ту часть, что жаждала забить на все доводы рассудка и умоляла её раздеть его, а потом изучить каждый миллиметр красивого мускулистого тела.

— Госпожа, ты уверена, что хочешь, чтобы я остался здесь с тобой?

— Пожалуйста.

Отведя взгляд от неё и кровати, он пошёл и сел на пол под щитом. Вытянув ноги, Кэдиган сложил руки на груди, опустил голову и прикрыл глаза.

Такое сладкое, невинное и непритязательное действие вызвала у Джо улыбку.

— Кэйд, — позвала она с упрёком, — когда я попросила остаться на чердаке, то имела в виду на одной кровати.

Он открыл глаза и уставился на неё, брови полезли на лоб.

— Что, прости?

— Мы же оба взрослые, да? Поэтому можем лечь и просто спать в одной кровати. Ты на своей стороне, я на своей.

Обдумав её предложение, он очаровательно надул губы. Через несколько секунд Кэйд кивнул.

— Хорошо, госпожа. Если так тебе будет угодно.

Сняв обувь, она легла на кровать и подвинулась, освобождая ему место.

Кэдиган замер при виде девушки в своей кровати. Он никогда раньше ни с кем не делил ложе. По крайней мере, не больше чем на несколько часов плотских утех.

И всегда ложе принадлежало даме, а не ему.

Улыбка заиграла на его губах, когда он увидел, как Джо пытается улечься без подушки. Поскольку в строгом аббатстве любое удобство считалось греховным, он вырос аскетом. А после призыва на войну с англичанами, удобств у него стало и того меньше.

До этой секунды он даже не задумывался об этом. Теперь же... он наколдовал и протянул Джо подушку, при виде которой её лицо засветилось от счастья.

— Спасибо!

Кэдиган коротко кивнул, наблюдая, как Джо засунула её между головой и рукой. Девочка выглядела восхитительно. Драгоценно нежной и чересчур соблазнительной.

Пытаясь выкинуть из головы неблагопристойные мысли, он улёгся на постель рядом с ней и отвернулся. Засунув руку под голову, Кэдиган закрыл глаза, пытаясь уснуть и не думать о тепле, которое ощущал спиной, или о нежном ванильно-миндальном аромате, от которого набухали чресла и текли слюни.

Он заскрипел зубами, пытаясь избавиться от ненужной фантазии.

— Кэйд? — прошептала она через несколько минут. — Ты не разулся?

— Нет.

— Тебе разве удобно?

— Мне не совсем понятен вопрос.

Джо перевернулась и посмотрела на его напряжённую спину. Он не снял кольчугу. Даже шпоры остались на месте.

— Ты всегда спишь в доспехах?

— Да.

— Серьёзно?

Никакой реакции, он даже не шелохнулся.

— Да.

— Всегда? — уточнила она.

— Да, — терпеливо прозвучало в ответ.

Джо приподнялась, чтобы посмотреть на него сверху. Несмотря на закрытые глаза, мерно поднимающуюся и опускающуюся грудь, она сомневалась, что Кэдиган уснул.

— Разве они не натирают кожу?

— Пожалуй... Это важно?

«Ну, да».

Вероятно, это не её дело, тем не менее, ей не нравилась сама мысль о вечном дискомфорте, который он испытывал.

— Ты их когда-нибудь снимаешь?

— Да, купаясь.

— Но не перед сном?

— Нет, госпожа. — Он вздохнул, прежде чем подробно объяснить: — Армейская привычка. Мерсианские кунштюки заставали нас врасплох в часы, когда властвует двор сидов.

Она нахмурилась.

«Ладно, и что означает эта хрень?»

— Английский, приятель. Говори на английском!

Он рассмеялся над её притворной вспышкой гнева.

— Враги атаковали нас посреди ночи. Поэтому мы спали вооружёнными, чтобы нас не застали врасплох посреди битвы.

«Ох...»

Жестокость его жизни была чудовищной, и Джо без раздумий потянулась рукой, чтобы погладить его по коротким колючим волосам. Длиной где-то сантиметра в полтора. У её двоюродной сестры Молли на ногах волос длинней, чем у него на голове. С другой стороны, здесь некому следить за стилем.

Если судить по внешнему виду, то, вероятно, Кэйд обкорнал волосы одним из своих мечей, чтоб не мешали.

У Джо появилось плохое предчувствие, что он так спокойно принял свою участь, поскольку не ведал ничего иного. Отсюда напрашивался один вопрос:

— Тебя кто-нибудь когда-нибудь любил?

Кэдиган с трудом сглотнул ком от горьких воспоминаний и следовавшей из них единственной истины.

— Нет, госпожа. Мне не ведомо значение данного слова.

Прикрыв глаза, Кэдиган наслаждался ощущением нежных пальцев, ласкающих его голову. Никто к нему так не прикасался.

Словно он был значим и дорог.

Из-за его скрытности и замкнутости большинство женщин не замечали его. Во многих отношениях считали недостойным. Чересчур высоким. Сильным. Жутким. Демоническим.

Покрытым шрамами.

Проведя юность в аббатстве, он не ведал об удовольствиях, какие женщина сулит мужчине. Он видел их лишь издали, работая в саду, когда девицы подходили к воротам и просили милостыню. Дальше заходить им не дозволялось. А с такого большого расстояния они походили на мужчин.

После родов, когда мать оставила Кэдигана в келье, отец Брайс строго запретил женщинам пересекать врата аббатства. При любых обстоятельствах. А Кэдигану было запрещено приближаться к дверям и воротам, что вели за стены каменного монастыря.

До призыва в армию он даже не знал, как звучит женский голос. А потом услышал их пронзительные стоны и увидел на солдатских оргиях блудниц, которые шли за войском, торгуя собой за монеты и объедки.

Боясь опозориться и быть осмеянным, Кэдиган сторонился их, пока не достиг двух десятков лет отроду. Скорее всего, он бы воздерживался и дальше, если бы однажды ночью после жестокой битвы одна из распутных девок не поднесла ему питьё, когда так хотелось забыться.

В итоге, она лишила его целомудрия и денег, бросила с расцарапанной спиной, ужасной головной болью и четырёхдневным голодом из-за нехватки серебра на пропитание. Как и первая битва, это послужило ему уроком, никогда не терять бдительность рядом с женщиной. Они столь же опасны, как хорошо обученные мерсийские и саксонские рыцари, жаждущие пролить кровь кимры... и намного коварней.

Тем не менее, пока дыхание Джо ласкало его кожу, когда она пальцами перебирала ему волосы, Кэдиган почувствовал, что его околдовывает её нежность. Разум твердил оставаться начеку.

Вот только задача оказалась не из лёгких. Особенно с отяжелевшим и изнывающим членом. И раненным сердцем, изнемогающим от тоски о неведомых ему вещах.

В эту секунду он бы с радостью отдал ей свою жизнь, если бы она приласкала пальцами его чресла.

Поглядев на его шею, Джо нахмурилась при виде ещё одного ужасного шрама, выглядывающего из-под льняного воротника. Она провела пальцем по сморщенной мягкой коже.

— Откуда он у тебя?

— Я не помню.

«Как он мог забыть? Рана явно нестерпимо болела...»

У Джо оборвалось дыхание, когда она заглянула за ворот на спину.

«Нет, не может быть!..»

Прикусив губу, она подняла край рубахи, чтобы глянуть на спину, всю изуродованную шрамами.

— Боже всемогущий, Кэйд. Что они с тобой сделали?

Он натянул рубаху и снова лёг с напряжённым видом.

— Ничего.

Не удивительно, что он не обратил внимания на укус, который не идёт ни в какое сравнение с кошмаром изувеченной спины.

Кэдиган вздохнул.

— Тебе следует поспать, пока есть такая возможность. Петух скоро запоёт. И тогда я провожу тебя домой.

Как можно мягче Джо перекатила его на спину, чтобы увидеть лицо. Он смотрел на неё отрешённо и смиренно. Но глаза выдавали сильную муку и жажду, разбивавшую ей сердце.

Тысячелетие одиночества.

— Это шрамы от хариусов?

Он покачал головой.

— Какое это имеет значение?

Она посмотрела вниз, где рубаха разошлась, обнажив грудь с ещё большим количеством шрамов. Неудивительно, что он укутался как монах. Даже на сердце был глубокий шрам, словно кто-то нанёс ему смертельный удар.

— Кто ты такой, Кэдиган? На самом деле? Почему с тобой такое сотворили?

Он сглотнул и отвернулся.

Сначала она решила, что он не собирается отвечать на вопрос.

Это оказалось не так. Запахнув рубаху, скрывая от её взора шрамы, Кэдиган облизал губу, прежде чем тихо промолвил:

— Мой отец — принц демонов. Он соблазнил мою мать в попытке обокрасть. Узнав правду, она отреклась от меня. — Кэйд потёр рубец на сердце. — Когда я отказался красть у матери, отец натравил на меня свои легионы. Даже здесь они охотятся за мной. — Он с трудом сглотнул, и одинокая слеза скатилась из уголка глаза. — Несмотря на демонические корни, я не причиню тебе вреда, госпожа.

Он приподнялся, намереваясь встать.

Джо удержала его на месте.

— Что ты делаешь?

— Ухожу, прежде чем ты вышвырнешь меня с кровати.

Судя по бесстрастному тону, женщины именно так с ним всегда и поступали.

Обхватив ладошкой его щеку, Джо повернула Кэдигана к себе лицом.

— Я по-прежнему не уверена, что это не сон или галлюцинация. Но я никогда в жизни не действую сгоряча. Даже после того, как застукала мужа в постели с другой женщиной, прошло три дня, прежде чем я отреагировала.

Он приподнял бровь.

— Три дня?

Она кивнула.

— Я живу в прекрасном месте под названием «отрицание». И ненавижу перемены.

— И что ты сделала?

— Сначала разрешила Карме наложить проклятье на его причиндалы, а потом развелась.

— Его причиндалы?

Джо выразительно посмотрела на пах Кэдигана.

Он со смехом потянулся и прикоснулся к её волосам.

— Вероятно, он круглый дурень, раз предпочёл кого-то другого тебе.

— Говорит мужчина, который не встречался с моей стрёмной семейкой. С другой стороны, раз ты демонёнок, то отлично впишешься в компанию. Карма, наверное, попытается добавить тебя в свою коллекцию. Селена захочет взять интервью. А вот Молли пожелает, чтобы ты разыскал её потеряшки.

Он нахмурился.

— Ты меня не боишься?

— Не-а. Меня лишь пугает раздавшееся из-под моей кровати покашливание невесть кого.

— Прости, что?

Она сморщила нос.

— Моя мать со своей сестрой каждый год отвозили меня с сестрой, братом и кузинами в гости к нашей тётушке. Мои кузины — маленькие хулиганки. Карма или Эсси прятались под кроватью и пугали нас перед сном. Покашливание из-под кровати — одна из их милых добрых шалостей. Минуты за три я к нему привыкла. Они закалили меня, сделав кожу непробиваемой.

Поражённый Кэдиган зарылся рукой в её волосы.

— Ты не похожа ни на одну виданную мной женщину.

— Да, я такая. «Вы никогда не забудете Джозетту». И это никогда не было комплиментом.

Он склонил голову, с любопытством разглядывая её.

— Джозетта?

— Это моё полное имя. Джо — прозвище. Джозетта или ещё хуже — Кошечка Джози — канули в лету под безжалостными шуточками юности.

Кэдиган накрутил прядь волос на указательный палец и стал потирать прядку большим.

— Красивое имя. Как и женщина, которую им нарекли.

Она растаяла от этих слов.

«Не смей.

Даже не думай об этом».

Но было слишком поздно. Она жаждала его до такой степени, что отрицать было бессмысленно.

«А что если это не сон, и он на самом деле демон?

Ты вообще себя слышишь? Совсем сдурела. Он не может быть демоном. Ты в это не веришь. Ты валяешься в коме. Смирись и попробуй этот лакомый кусочек, прежде чем он растает, превратившись в липкую гадость».

Кэдиган затаил дыхание, почувствовав перемену в её настроении. Глаза потемнели от той же всепоглощающей страсти, что снедала и его. Она стала опускать голову.

Вопреки здравому смыслу, он не просто позволил целовать себя, а ответил на поцелуй со всем пылом. В отличие от предыдущего, этот был необузданным и требовательным. Поцелуй, рождённый чистейшей похотью и свирепым голодом, бушующим внутри.

Не отрываясь от его губ Джо привстала и, приподняв рубаху, провела рукой по его груди. Кэдиган громко застонал от прикосновения другого существа. А когда она наклонилась и облизала сосок, то задрожал и зарычал от удовольствия.

Джозетта со смехом попыталась развязать шнурки на шоссах[15], пока не отпрянула с проклятием.

— Что во имя шоколада это такое? Тебя заварили в эти штуки? Это жесть.

Кэдиган присоединился к её смеху и потянулся развязать шнурки, как вдруг до него дошло, что она их затянула, и они стала похожи на чертовски спутанный канат. Ругаясь и рыча, он стал дёргать шнуровку.

— Это как богом проклятый пояс целомудрия.

— Дай нож, и я их отрежу.

Он застыл, глядя на неё во все глаза.

— Женщина, ты лишилась рассудка, если думаешь, будто я позволю тебе орудовать ножом у моих чресл. Ты окончательно растеряла мозги?

— В этой тарабарщине, которую ты по ошибке считаешь английским, я точно услышала: «Да, Джо. Ты можешь срезать их с меня».

Она и впрямь потянулась за оружием.

Придя в ужас и слегка ошалев, Кэдиган вмиг расшнуровал все завязки на теле с помощью магических сил.

— Даже не смей, чаровница!

Дьявольская усмешка заиграла на её лице, когда она обвела его вокруг пальца.

— Ха! Я так и знала, что ты справишься. Была нужна лишь капля мотивации.

«Ach[16], она сокровище».

С дразнящей улыбкой он нежно поцеловал её, окунувшись в водоворот неизведанных и чуждых эмоций. Никогда раньше в кровати он не смеялся и не обменивался шуточками.

И если на то пошло, за пределами опочивальни тоже.

Необыкновенные ощущения.

Джо едва могла дышать, наслаждаясь его вкусом, пока их языки сплелись в древнем как мир танце. Ей в память навеки врезался образ его обнажённого тела. Даже весь в шрамах он был великолепен. Тем временем Кэдиган медленно расстёгивал её рубашку.

Пока не добрался до лифчика и не изверг поток валлийской брани.

— Какого дьявола? Как избавиться от этой чертовщины?

Джо потёрлась об него носом.

— Не так весело, скажи? Пытаться развернуть подарок, склеенный суперклеем.

Он с игривым видом прищурился, и её одежда испарилась так же быстро, как его.

Джо ахнула и потянула простыню, чтобы прикрыться.

— Да, ладно. Ты владеешь тёмными силами, приятель. Поосторожней.

Он не ответил. С потемневшим взглядом Кэдиган медленно опустил руку и обхватил ладонью её грудь. У Джо поползли мурашки от ощущения тёплых мозолистых пальцев. Он вновь прильнул к её губам, прежде чем уложил на кровать и коленом развёл бёдра.

Прикусив губу, она потянулась к медальону на его шее. Чуть больше четвертака, с изображением трехглавого дракона, сжимающего щит в когтях. А на щите какая-то надпись рунами.

— Что здесь написано?

Он глянул вниз, обнял её за шею и прошептал, прижимаясь губами к коже.

— A ddioddefws a orfu.

— Легко тебе говорить, валлиец. Что это означает?

— Страдает ибо спасённый.

Она обхватила ладонями лицо, чувствуя подступающие слёзы. То, как к нему относились. Неудивительно, что он носил этот медальон. Желая унять омрачившую синеву глаз, она обвила ногами его талию и прижалась всем телом.

Кэдиган резко вдохнул от прикосновения её кожи. Он забыл, насколько мягкой может быть кожа женщины, а Джозетта оказалась самой нежной из всех на свете. От аромата миндаля с примесью ванили голова шла кругом, особенно, когда она дышала у его уха и покусывала мочку. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не кончить от этого наслаждения.

Прикусив губу до крови, он знал, что сражается против Голиафа со сломанным копьём.

Отрывисто дыша, Кэдиган заглянул в омут тёмных глаз, лаская пальцем изгиб гладкой щеки.

— Клянусь, Джозетта я проведу остаток ночи, заглаживая пред тобой вину. Но сдерживаться более у меня нет мочи.

Сдавшись обуявшим его чувствам, Кэдиган одним толчком вошёл в неё.

Джо застонала. Он был так хорош и полностью заполнил её. Толстый и твёрдый. Она забыл, какая клёвая штука — секс. С другой стороны, никто никогда так себя с ней не вёл. Будто она глоток воздуха, необходимый ему для жизни. Кэдиган не сводил с неё глаз, ускоряя темп с яростным рычанием.

Джо провела рукой по его испещрённой шрамами спине, пока не обхватила ладонями твёрдую мускулистую задницу.

Внезапно он вздрогнул и, закричав, кончил, тяжело дыша. Зарывшись лицом в изгиб её шеи, он обнял Джо как самый драгоценный в мире камень.

Джо уже хотела обидеться, но вовремя себя одёрнула. Да, для неё прошёл год, тем не менее, в сравнении с ним — не срок.

Учитывая это, она решила дать парню небольшую поблажку. Странным образом Джозетта была даже капельку польщена.

Джо потёрлась об него щекой, проведя ступнёй по колючим волосатым ногам. Прикрыв глаза, она наслаждалась теплом его тела.

«Здорово снова оказаться рядом с кем-то».

Сконфуженный Кэйд поднял голову и заглянул ей в глаза. Откинул волосы с её лица.

— Прости, ласточка. Знаю, ты заслуживаешь самого лучшего. Клянусь, я пытался предотвратить это. Однако не смог сопротивляться твоей чарующей красоте.

Джо хотела сказать, что всё нормально, когда почувствовала глубоко внутри себя что-то тяжёлое.

«Какого?..»

Оно начало вибрировать и дарить самые эротичные ощущения. Откровенно говоря, казалось, что Кэйд по-прежнему внутри неё. Кэдиган опустил голову с нежностью лаская её грудь. Нахмурившись, Джо с недоумением окинула взглядом комнату, пытаясь разобраться в происходящем.

Дьявольская улыбка медленно расплылась на его лице.

— Нравится, да?

Прерывисто дыша, она уставилась на него.

— Это ты?

Он кивнул, переместившись на вторую грудь, ещё сильнее облизывая и дразня её.

— У меня безграничные силы, и сейчас мне на ум приходит использовать их лишь для одной цели — вызвать улыбку на твоём прекрасном лице.

Он сильно недооценивал свои способности. Пальцы дарили ласку, пока он целовал ей живот, а силы продолжали вибрировать изнутри.

По телу, окутанному жарким пламенем, пронеслась волна невообразимого наслаждения.

«Боже милостивый!»

Медленно и методично Кэдиган пробовал и гладил каждый миллиметр кожи, создавая силами иллюзорное чувство наполненности.

Когда пучина удовольствия поглотила её в самом невероятном, удивительном в мире экстазе, Джо закричала и застонала, пока не охрипла.

«Да, он на все сто процентов реабилитировался за быструю игру в одни ворота.

Реабилитировался — ещё слабо сказано».

Задыхаясь и подрагивая, Джо вернулась с небес на землю.

— Это было потрясающе.

— М-м-м, — выдохнул он ей в волосы, снова возбуждаясь, и стал пальцами нежно раздвигать складочки. — Ты же не могла помыслить, что я так скоро закончу упиваться тобой?

У Джо отняло дар речи от сладостного поглаживания.

На его губах заиграла широкая улыбка.

— И это тебе тоже нравится?

Она кивнула.

— Хорошо, поскольку я намерен выполнить своё обещание о ночи наслаждения.

И Кэйд добился желаемого. Снова и снова, пока она без сил не уснула сном младенца в кольце мускулистых рук.

Впервые в жизни полностью пресытившись, Кэдиган перебирал пальцами волосы Джозетты, пока она тихонько посапывала, задремав на нём. Он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего. Что она с таким упоением отдалась ему, а теперь, укутав его собой, лежала сверху, как самое тёплое на свете одеяло. По одной только причине, что она страстно желала его.

У него это в голове не укладывалось.

И всё, чего он жаждал, не выпускать её из своих объятий. Ничто не принесло бы ему большей радости.

«Ты не можешь так с ней поступить и знаешь это».

Он скрипнул зубами, когда гнев затуманил разум.

«Почему — нет?

Ты знаешь почему.

Это неправильно. Она не часть этого холодного серого пристанища. Особенно, когда её дома ждёт яркий удивительный мир.

Семья и друзья, которые оплакивают её потерю».

Только в эту секунду ему не хотелось поступать правильно. Он так устал от одиночества. Ему опостыло терпеть наказания за своё рождение, за то, кем он никогда не хотел рождаться. И получать отказ на мольбы о смерти.

Один человек, которому он будет дорог и необходим. Женщина, которая будет жаждать его объятий и общения. Неужто это чересчур большая просьба?

Всего лишь одна женщина, которая будет любить его.

«За преступления, я проклинаю тебя на веки вечные!»

Прижав её голову к себе, Кэдиган вздрогнул от гневных речей, навеки врезавшихся в память.

Возможно, это новый круг ада. После всех столетий ему удалось стереть из памяти и сердца воспоминания о женском теле и научиться жить без томления.

А сейчас они свежи и намного слаще прежних. Джозетта не использовала его ради защиты. Не лгала и не кормила ложными надеждами.

Казалась, он ей даже нравится.

С разрывающимся в груди сердцем он оглядел грязные стены жилища, которое на множество веков стало его прибежищем. Кэдиган совершил ошибку, проведя с ней ночь. Ему следовало позволить хариусам забрать её.

Но он пропал в ту самую секунду, как услышал её крики, и заглянул в лицо темноволосого ангела.

«Будьте вы все прокляты».

С этим уже ничего нельзя было поделать. По крайней мере, он разделил с ней одну ночь.

Со временем, как раньше, он найдёт способ пережить боль. Урок, усвоенный ещё солдатом.

Он взял её руку и прижал ладонь к своей щеке, желая невозможного. Мечтая о недостижимом.

Больше всего на свете он хотел для неё жизни, которой Джозетта заслуживала. Мужчину, который будет её лелеять. Детей, обожающих свою мать. Мира и вечного счастья.

Да, такая добрая и щедрая душа заслуживала этого и многого другого. Как только Джозетта проснётся, он отведёт её домой. Даст ей возможность прожить жизнь за них обоих. В мире света.

Однако Кэдиган знал горькую правду. Он проведёт остаток жизни, наблюдая за Джозеттой из этого затенённого царства, мечтая быть с ней рядом.

И это станет для него сущим адом. Видеть её и не иметь возможности прикоснуться.

Он вздрогнул от грядущего, с коим не желал сталкиваться.

«Отец... Люшес... Вы победили. Я уступаю лавры первенства вам обоим. Вы добились своего.

Окончательно сломили меня».