Невеста для Сводного, или Ненависть - это Любовь (СИ)

Глава 50. Слёзы

Вся семья Клары, все слуги и даже животные обретают прежние тела. Вот только Марк отчего-то возвращает себе не своё человеческое, привычное всем обличье, а волчье. В его глазах горит серебро. Он рычит и набрасывается на Ханифу.

Та, впрочем, попыталась улизнуть ещё раньше, чем увидела его.

Попытка сбежать?

Какая глупость…

Они теперь связаны. Клара до конца не понимает суть своей силы, но даже ей ясно, что выпутаться из пут магической привязки — нелегко. Или даже едва ли возможно.

А ведь с такой силой, — на её губах начинает играть лёгкая, загадочная полуулыбка, — можно вернуть прежнее величие клана Харш.

Что если крысиное нападение — всего лишь первое испытание?

Если так, то она готова принять любой вызов.

Помнится, Марк обещал Ханифе не слишком-то приятные вещи. Сейчас он нависает над ней. Обе огромные лапы расставлены у плеч. Оскал совсем рядом с бледным лицом тёти. Она дрожит и плачет.

Боится?

Но если ей ведомы человеческие чувства, как она могла пойти на подобное? Как ей вообще в голову такое могло прийти?

Марк рычит, Клара подходит к нему, запускает пальцы в густую, жёсткую шерсть и со страшным спокойствием во взгляде наблюдает за тем, как корчится под огромным волком та, что собиралась искалечить ей жизнь.

— Я лучше умру! — всхлипывает Ханифа. — Лучше умру, чем позволю тебе — тебе — приказывать мне! Чем стану служить…

— Мне? — фыркает Клара. — Или мне — мне! — м?

— Радуешься, да? Злорадствуешь? — выплёвывает. — Да тебя убьют, если узнают об этом!

Волк переводит на эрлу взгляд. Мол, может, прикончить её всё же?

Если бы Клара согласилась, он бы вытащил женщину за шкирку на улицу и сделал бы всё подальше от женских глаз. Само собой!

Но эрла и не думает уподобляться незадачливой родственнице…

Она садится на корточки рядом с ней. Марк слегка отступает, хотя и видно, что он недоволен.

— Теперь все ваши проблемы решены, тётя.

— О чём ты говоришь? Мелкая…

— Почему же так грубо? Я говорю о том, что теперь ты можешь находиться среди людей. Для этого не придётся повергать окружающих в мрак. Представляешь?

Ханифа молчит, по всей видимости, она ещё не успела подумать об этом.

— Но я… — шёпот срывается с губ, — я хотела не этого…

— Хотела всю жизнь притворяться кем-то другим? Быть тенью сестры?

— Нет, наоборот…

— Наоборот может быть сейчас.

— Но я не хочу прислуживать ЕЙ. Ты же уедешь, правда, Клара, — она вдруг принимается улыбаться и заглядывать в глаза. — Возьмёшь меня с собой? Я бы с удовольствием попутешествовала…

— Вам, как моей тётке, — она поднимается, — полагается положение вдовы или же старой девы при Утёсе. Никто не будет заставлять вас прислуживать, но… — Клара бросает взгляд на солум, точнее, его чистый свет, — учтите, что работают тут все, вне зависимости от положения. Мы не на юге.

Наконец, приходят в себя Вельвет и Марлен. Мужчина первым делом замечает подсвинка и прожигает его убийственным взглядом — будто проблем больше в Утёсе нет.

Марк отступает от Ханифы, припугнув её напоследок.

Она в страхе отползает в угол к ферлису, что всё ещё сидит связанный и наблюдает за всем происходящим.

— Они убьют тебя! — шипит она на него.

Лекс выгибает бровь. Клара оборачивается к нему и произносит:

— А и вправду. Что нас с тобой делать, лисёнок?

Ей не хочется, чтобы о происходящем здесь узнали в столице. Особенно о её способностях. Пока что.

По идее скрыть это нельзя, но подстраховаться в любом случае стоит.

— Клара! — подходит к ней Марлен.

— Матушка, — эрла кивает и готовится рассказать обо всём, что здесь произошло. Но кое-что заставляет её опешить и повременить с этим.

Мать вдруг крепко, до боли, прижимает её к себе, гладит по голове и принимается что-то шептать. Клара слишком взволнованна, чтобы вслушиваться.

Ко всему этому через несколько мгновений присоединяется и Вельвет.

Даже от него она ожидала бы такого поведения больше, чем от Марлен.

Дальше приходит черёд слуг бросаться в ноги.

Из-за всего этого Клара, наконец, разрешает себе плакать, выпускает эмоции от всего пережитого за несколько дней. Или часов? Урахадские ночи такие длинные и опасные…

Ферсвин, смутившись всего происходящего, чувствуя себя неуместно, прибивается к Лексу и высвобождает его рот.

— Отпусти меня, — прокашлившись, просит лис.

Но подсвинок хмурится.

— Приказа от госпожи не было.

Лекс в ответ смеётся.